Текст книги "Сердце-пламень"

7. Небесная река

Утром меня разбудил шум. Соседки, давясь смешками, отправлялись на занятия. Затем послышался недовольный голос Азы – кажется, Ксантра снова добралась до ее рукописей.

– Отдай, Алафира на меня в прошлый раз за твои жирные отпечатки так взъелась!

– Да тише ты. – Что-то шлепнулось на стол. – На.

– Лесёну-то разбудим? Она вроде с нами на урок собиралась?

– И потому опять до ночи где-то бродила? – пробурчала Ксантра. – Я до утра ворочалась. Да еще и кот этот ее скребся! Нет уж, пусть опоздает и на отработку сходит, как все. Давай, я щит накину.

Ксантра – длинноволосая колдунья с по-беличьи подвижным лицом, дочка кузнеца из одной из многочисленных весей, рассеянных близ большака у Мглистого леса. Аза – пышнотелая красавица, единственная дочка знаменитого торговца золотой пряжей из Святобории. Ксантра пришла в Нзир сама, Азу же под белы рученьки привели родители, когда оказалось, что жрецы сажают всех колдунов в Цитадель. Обеим много лет удавалось скрывать свое колдовство от жрецов.

Азу и Ксантру поселили вместе со мной, но сойтись нам так и не удалось. Колдуньи частенько, когда им было нужно, брали у меня что-нибудь без спроса, будь то чистая береста или травы. И это ужасно злило, потому что приходилось прятать свитки и еду для Серого, а также мешало ночным вылазкам. В Нзире сейчас многое считалось общим, и оттого отношения между нами полыхали взаимной неприязнью.

Теперь, если уж я не успела улизнуть из горницы до рассвета, придется немного полежать, пока колдуньи не покинут комнату. Скорее бы ушли!

Но они накинули щитовое колдовство, глушившее звуки. Правда, слабенькое: мой оберег, позволяющий видеть скрытое, с легкостью его подавил, и я терпеливо выслушивала сплетню за сплетней, пока разговор снова не зашел обо мне.

– Вот Лесёне хорошо! На все уроки ходить не надо. Других колдунов Разрушения у нас нет, а в Обители она, говорят, была среди смышленых! – звонко сказала Аза, а Ксантра на нее шикнула, после чего та продолжила уже тише: – Вот и дал ей наш царь воли… Если б Разрушающих стало больше, тогда другое дело!

– Ага. Лучше бы полезное что-то сделала, как Тормуд или Терн.

– Тормуд хоть и тоже из Обители, а не гнушается учиться и успевает стены восстанавливать.

– Скорей бы у нас появился еще один с Разрушения, мы бы их точно переселили в отдельную башню.

– Ты такая злая.

– Ну-ну. – Ксантра посмотрела на свет через один из самоцветов. – Мутно все как-то с Терном произошло. Непонятно. Я пыталась расспросить Лесёну, но она сбежала. Ну, как обычно. А Карию помнишь? Я вот не хочу рядом быть с той, что с червенцами путалась.

Я приоткрыла глаза. Аза сидела на постели и, болтая ногами, вплетала в волосы перышки и бусины, пока Ксантра, тихонько ругаясь, что-то искала среди самоцветов на своем столе. На поясе Ксантры висели обереги, металлические листья и кристаллы. Она успешно занималась украшениями: в мастерской выстраивалась длинная очередь на ее изделия. Но, в отличие от подруги, Ксантра редко улыбалась, и даже невинные вещи ей удавалось произносить с таким надменно-язвительным лицом, что даже многочисленные поклонники ее искусства старались лишний раз ее ни о чем не спрашивать.

– Кстати о жрецах… Ты слыхала новости о ее червенском женихе?

– Нет, а что?

– Он стал княжем Линдозера. Говорят, народ его любит.

– Интересно, чем она его взяла?

Приглушенный смех.

Я закусила губу. Держись, Лесёна. Не поддавайся. Дыши. Не в первый раз меня пытаются уязвить Альданом, и, если я хоть кому-то отвечу, они будут трепать его имя на каждом углу.

Наконец Ксантра втиснула в суму самоцветы, клещи и молоточки.

– А вот Минт и правда хорош. Не мямля, ничего. Вчера утром прихожу сюда… Он тут сидит. Взъерошенный весь и злой. Я ему воды поднесла, а он как глянул на меня голодным взглядом…

– Постой, – захихикала Аза. – Так это с ним ты сегодня всю ночь пропадала, да?

– Ай, не щипайся ты, Аза!

– Всю ночь она из-за Лесёны не спала, да? Кот скребся? Не стыдно тебе? Ты к нему ходила!

– Все равно, лучше бы мы жили отдельно.

Шелест страниц, хохот, топот. Наконец, со знакомым стуком дернулось дверное кольцо.

Я открыла глаза и шумно вдохнула.

Ничего. Не успев как следует со всеми познакомиться, я обзавелась тайной, рубящей дружбу на корню. Когда другие делали первые шаги в чарах, сталкивались со сложностями в обучении и вместе строили планы по жизни в новом Светлолесье, я оставалась в стороне, слонялась по замку, пытаясь понять, кто я… И должно быть, правда превращалась понемногу в одну из теней древнего города. Постепенно меня перестали приглашать на общие посиделки, а некоторые колдуньи обращали внимания не больше, чем на духов-обережек.

Фед говорил мне когда-то, что любые узы опасны для колдуна. Тогда я его не понимала, но теперь понимаю гораздо лучше.

В провале очага темнели непрогоревшие дрова. Я повернула голову, правой рукой начертила руну Дарицу в воздухе – обряд, который я выполняла каждое утро с особой злостью, – и… ничего не произошло. Потом соскочила на пол, стащила с приставленной у камина перекладины чуть влажную нижнюю рубаху и начала, подпрыгивая на прохладном полу, натягивать ее на себя.

Кто-то опять позаботился о моей одежде: она была чистой. Я оставила подношение из ломтика хлеба и сушеных яблок в углу у очага.

Набросив на ходу плащ, я побежала через мост, перекинутый от нашей башни к Главной. Порыв ветра тут же пронял до костей. За два месяца, что прошли с той ночи, в Городе-на-Облаках становилось только холоднее.

Я добежала до Главной башни и остановилась перевести дыхание. За ночь ушиб на голове зажил, а лихорадка отступила, но я чувствовала ее языком, прикасаясь к горячим губам, горячему небу, ощущая вкус льда в ветре.

Чудь побери, к этому холоду невозможно привыкнуть.

Я вспомнила вчерашнюю ночь. Колдуны во главе с Инирикой занялись размещением прибывших ардонийцев, остальные члены Совета занимались тем, что принимали ко двору знать, и потому роща с идолами быстро опустела.

Когда все разошлись, я все еще стояла. Ресницы смерзались от лютой стужи: слезы застывали, не успевая выкатиться из глаз. В памяти всплывали другое государство и другой курган. Где-то в красных песках Аскании нашло свое пристанище тело моей матери.

А душа? Интересно, куда ушла она?

В Верхний мир?

Встретимся ли мы хоть когда-нибудь с теми, кого любим?

Я затянула любимую песню Феда, «Царевну-бродяжку». У песни было несколько разных трактовок. Одну из них Фед придумал специально для меня и пел ее вместо колыбельной.

Когда я умолкла, в роще пел только ветер. Вой его смешался, стал однообразным, но вскоре превратился в голос:

– Это не твоя вина.

– Моя.

– Терн был сильным и добрым колдуном. Но иногда этого недостаточно, чтобы победить.

Да. Последнее утверждение было знакомо не понаслышке.

– Ты понимаешь, Лесёна?

Я обернулась. Морок Дарена чуть светился в лучах Червоточины. Пряди волос падали на глаза, как когда-то давно, когда он склонялся над рукописями.

– Да, – кивнула я.

С моих задубевших одежд слетело несколько льдинок. Дарен покосился на меня с укором, как будто желая напомнить, сколько сил Алафира вложила в мое исцеление накануне.

– Ты пришел, чтобы утешить меня или все-таки выразить свое царское недовольство? Мне ведь не стоило при всех сомневаться в твоем стремлении возрождать старые обычаи.

– Да.

– Видишь, я все понимаю.

– Сомневаюсь, – ледяным тоном отозвался он.

Я вздохнула. Но Дарен не дал опомниться, огорошив внезапным:

– Завтра с тобой на поиски читальни пойдет Лис.

Наставник Пути Превращения и советник Дарена?

– Вот так честь.

Дарен окинул меня еще одним выразительным взглядом и добавил:

– И ходи на общие уроки. Колдуны должны чаще видеть тебя рядом.

– Как скажешь.

– И больше не лги мне, – помедлив, сказал он. – Иначе я действительно накажу тебя.

– Поняла.

Дарен начал растворяться в темноте, но прежде, чем он исчез полностью, я выпалила:

– Почему ты не сказал Совету про меня? Ведь я ничего не принесла тебе, ничего не разузнала!

– Потому что Нзир слышит тебя, – прошелестел ветер. – Это важнее.

– Почему…

– Лестница… – Ветер утих, но вскоре донес мне ответ Дарена целиком: – Когда на вас напали в Мглистом лесу, ты открыла проход в Нзир, будучи человеком.

Что?..

– Так это не ты сделал?

Какое-то время в воздухе еще сиял след созвездий с рукавов Дарена. Созвездие называлось Грозовая Соль. Нзир-Налабах так и переводится с расканийского…

Я стояла, обхватив себя руками, и глядела на Нзир в странном ознобе. Странное признание от его царя будто наделило меня невидимой силой.

Поглощенная своими мыслями, я поспешила на занятия. Но, завернув за угол, вдруг с размаху влетела во что-то.

– Какого чудня, – загудел низкий мужской голос.

– Тормуд?

Колдун из Созидающих, который прибыл в Нзир вместе с Веленой. Когда-то мы учились у Инирики, но у меня в памяти остались о нем лишь обрывки бессвязных воспоминаний.

Несмотря на холод, на нем были одни штаны да рубаха, от горловины которой поднимался пар.

– Ты чего тут делаешь? – спросил Тормуд, отряхивая волосы от пыли.

– Хотела тебя спросить о том же, – протянула я, потирая ушибленный нос.

Тормуд вдруг расплылся в улыбке.

– Мне поручили возведение опор. – Он махнул на каменную глыбу, над которой трудился. – Это потруднее, чем всякая утварь, но я не жалуюсь. Раньше это была работа Терна.

Я осмотрела тесаные камни, из которых колдун прямо сейчас пытался достать резную подпорку. За его спиной тянулся вдаль внушительный ряд ее сестриц.

– У тебя неплохо получается.

Тормуд разгладил пятерней свои густые, как пшеничные колосья, брови и устало улыбнулся. Сейчас он больше походил на пахаря в разгар страды, а не на колдуна. В руках Тормуд даже держал нечто похожее на плуг – какое-то изогнутое деревянно-металлическое нечто, с помощью которого он, похоже, измерял расстояние между опорами.

– Ага… Дарен сказал, что у меня большие задатки на Пути Созидающих, – продолжая улыбаться, сказал Тормуд. Голос его был мягким и сладким, словно мед, однако глаза сделались беспокойными, забегали по сторонам. – Ты, говорят, здесь одна из самых сильных чародеек.

Я пожала плечами.

– Рада была повидаться.

– Постой со мной, – продолжил чародей. Его взгляд обрел твердость, а улыбка стала так и вовсе широкой. – Хочешь, сделаю и для тебя что-то особенное?

– Сделай в Нзире потеплее.

– Это я могу. – Взгляд Тормуда на мгновение вспыхнул. – Можешь рассчитывать на меня. Мы же неплохо ладили в Обители, так ведь?

– Ладили? Ты однажды забросал меня кашей в трапезной, и все. – Я обошла его и помахала на прощание рукой. – Белой дороги, Торм!

Может, мне стоило быть более дружелюбной к другим обитателям Нзира? Невозможно победить в одиночку… как бы ни хотелось. Как бы я ни боялась уз.

Общие уроки проходили на берегу реки с видом на город. Когда я приблизилась, стало заметно теплее. Поискав глазами заколдованную черту, я заметила и мерцающий купол. Для удобства колдуны-наставники ставили заслон, сдерживающий ветра и стужу.

Урок почему-то еще не начался, хотя свободного места на лавках не осталось. Аза махнула мне рукой, и ее наряд, напоминающий длинную цветастую паутину, в которой запутались жучки, ожил. Несколько человек рядом с ней восхищенно охнули и тут же принялись упрашивать Азу сплести им нечто похожее. Я хотела подойти к ним, но Ксантра скорчила такое лицо, что я решила послушать с дальних рядов.

Остальные ученики тоже собрались разношерстные: были как дети, так и годящиеся мне в родители колдуны и колдуньи. Сейчас Дар проявлял себя внезапно, и тем, кто открывал его в себе и приходил в город, приходилось не только полностью менять свою жизнь, но и осваивать новое ремесло. Наверняка многие из здешних учеников ни за что бы не согласились поместить свою обустроенную жизнь в Светлолесье в котомку странника и перенести в холодный город, но выбирать не приходилось: жрецы все еще лютовали по-страшному.

Вдруг на берегу появилась высокая колдунья со статным лицом и длинной русой косой. Ее наряд будто повторял волны реки: те же сине-сизые, холодные, спускающиеся к подолу волны, та же серебристо-белая пена зачарованных бусин. Ученики охнули, и я тоже удивилась, ведь сама Инирика явилась вести урок.

– Обычно занятия ведет Велена, – сказала она ровным, грудным голосом. – Но сегодня я подменяю ее. – Взгляд Инирики остановился на мне. – О, Лесёна, зачем же стоять? Попросила бы кого-то из наших создать лавку. Здесь есть такие умельцы.

Из речной гальки тут же наколдовали приземистую лавку.

– Лесёна обучалась у Феда, – сказала Инирика, указывая мне на место в первом ряду, прямо перед ней. Сопровождаемая десятками взглядов, я вышла вперед.

Колдуны вокруг зашептались, а розовощекий паренек, укутанный в чей-то огромный тулуп, охнул:

– У Феда? У того самого Феда?

Инирика кивнула, и паренек кивнул мне с явным уважением. Но я заметила, что остальные смотрели скорее со страхом.

– Отрадно знать, что ты решила освежить свои знания, – сказала Инирика, когда я уселась и достала из сумы ворох бересты, таблички и перо.

– Кто знает, как называется река за моей спиной?

Все, как один, подняли руку. Инирика кивнула Ханзи.

– Ангмала. Колдовская река. Проводник душ, – выпалила девочка. – Ангмала берет начало в Верхнем мире, мире богов, а потом звездным дождем спускается в наш мир, Срединный.

– Да, и в Срединном мире Ангмала берет начало за крепостью Нзир-Налабаха, – добавила Ксантра. – Она спускается с Северных гор и течет через все Светлолесье к Неведомому морю.

Аза, отложив грамоту, удивленно произнесла:

– Как река может течь из Нзира в Светлолесье, если Нзир все время летает, а река по-прежнему течет за стеной?

Инирика обернулась и окинула ласковым взглядом серые волны.

– На то она и колдовская река, Аза. Когда душа праведника отправляется в Верхний мир, воды Ангмалы меняют направление и текут в обратную сторону. Отчего бы ей не течь и у нас, и в Светлолесье? Она исчезает за обрывом, где бы мы ни находились. – Она махнула рукой в сторону руин Третьего Круга. – Но появляется всегда в своем русле в Северных горах, там, где когда-то стоял Нзир.

– А-а-а, – протянула с пониманием Ханзи. – Священная загадка!

Инирика подарила ей скупую улыбку, а потом снова посерьезнела:

– Итак, Ангмала спускается с Северных гор и течет через Светлолесье к Неведомому морю. А воды Неведомого моря ведут в Нижний мир. Что вы знаете о Нижнем мире?

– Это обитель для неупокоенных, теней и родной мир чуди, – сказал кто-то с дальних рядов.

– Лесёна, есть что добавить?

Многое я помнила из таких же уроков в Обители, но слова Феда врезались в память пуще всего остального:

– Если человек или колдун уходит рано или слишком поздно или погибает от чуди, он отправляется туда.

Все снова притихли.

– Да. – На мгновение у Инирики меж бровей образовалась складка. – Но в Нижнем мире люди и колдуны хоть и не познают вечного лада Верхнего мира, они все же находят покой.

– А как быть с теми, кого приносят в жертву? – прохрипел колдун с первого ряда. Он тряхнул седой головой, явно с раскачки подбирая слова. – Кого пользуют для кровавых обрядов?

– Они перерождаются в чудь или неупокойников. Они не могут покинуть Срединный мир, становятся заложными душами, – ответила Инирика.

– А Чудова Рать?

– В Чудову Рать может взять только ее воевода, а воевода – наш слуга. Не бойтесь. Тот, кто работает во благо Нзира, никогда не пополнит ряды Чудовой Рати.

Раньше я думала, что нет страшнее участи, чем попасть в Нижний мир, но, оказывается, есть – стать заложным покойником в Чудовой Рати. Потерять себя навечно в хороводе Ворона. Путь без конца. Никакого покоя. Никакого приюта. Никаких близких. Только вечный холод, мрак и одиночество…

– Чудова Рать неподвластна законам Трех Миров, – сказала Инирика. Ее голос дрогнул от восторга. – Бессмертна и всесильна. Нам нужно держаться ее. И нужно быть заодно.

Меня не покидало чувство, что этим она хотела мне что-то сказать. Неужели надеется, что я вступлю в Совет? Она не выносила меня в Обители, ревновала к вниманию Феда и верила, что я принесу одни разрушения. Неужели она думает, что напускное радушие и частичка общего прошлого сделают из меня послушную девицу?

После урока и дневной трапезы мы с Минтом встретились и, привычно обмениваясь шутками, пошли на тренировку. Во дворе играли в снежки дети, а Велена и ее подруги за ними присматривали.

– Ого, делают успехи. – Минт кивнул на вход в город.

От ворот по камням и деревьям ползли тонкие ледяные иголки. От малейшего ветерка они складывались в морозные узоры, и свет играл через них, оставляя на домах радужные брызги. Ханзи улыбнулась мне, прикрывая варежкой созданную сосульку.

– Узнаю руку мастера! – крикнула я ей.

– Ханзи, перестань! – Велена с сердитым лицом двинулась к девочке.

Ханзи спряталась за нами с Минтом и, старательно подбирая слова, сказала ему с сильным вакханским говором:

– Ты, длинный, не выдавать меня!

– А что мне за это будет? – тут же нашелся Минт.

Ханзи нырнула за остов стены, и в следующее мгновение в Минта полетел снежок.

К нам подошла взъерошенная Велена. Я с сочувствием кивнула ей: иногда общение с детворой выматывало похлеще тренировок.

– Где эта негодница?

– Кажется, побежала туда. – Минт махнул рукой на орущую детвору.

Велена тихо выругалась и пошла обратно. Из-за стены вылетело яблоко. Минт поймал его, перекинул мне, потом схватил Ханзи за шиворот и поволок к остальным детям.

– Это обман!

– Нет, это обмен. – Минт с легкостью уклонялся от маленьких кулачков. – Кому сегодня вечером рассказать сказку? Нормальную, не как эти, колдовские.

– Сперва ты, длинный, пустить меня на место!

Минт, посмеиваясь, остановился.

Когда Колхат с червенцами напали на вакхан, Ханзи чудом удалось уцелеть. И она не только выжила, но и сумела сама найти дорогу в колдовской город и провести сюда младших. Все они держались обособленно, гуськом ходили за Ханзи, и она развлекала их на свой манер. Приставленные к ним няньки менялись с пугающей скоростью: детей вакхан никто не мог ни угомонить, не уследить, и, собственно, им дозволялось многое. Лишь бы учились и шибко не бедокурили. Мне и самой иногда выпадало задание то последить за ними, то поучить чему-нибудь. Но поскольку учить я могла только танцам, рунам или языку Светлолесья, то после моих уроков половина детей была довольна, а другая сбегала от меня во Второй Круг, и потом приходилось вместе с Минтом их до ночи искать. Хотя эти хитрецы обычно сами являлись к вечерней трапезе.

Вот и сейчас Ханзи с самым что ни на есть плутоватым лицом задумалась над предложением Минта.

– Ла-а-адно, длинный! Ты уметь уговаривать. Расскажешь про Арзу Костянику и его сокровища! – Она милостиво пожала Минту ладонь. Тот подхватил проказницу на руки и уронил ее в снег на радость остальной ребятне.

В нас полетели снежки и разгневанный взгляд Велены.

– Будьте добрее с Веленой, ей сейчас непросто, – сказал Минт.

– А чего она мне колдовать не дает?

Я присела рядом с ней, поправляя бусину, запутавшуюся в ее буйной прическе, но Ханзи увернулась.

– Твое колдовство очень красивое, – честно сказала я. – Представляешь, как замечательно будет, если вдоль лестницы вырастет целый ледяной сад? Папоротник. Полынь. Вьюнок. Или вообще любой диковинный цветок, какой только можно представить!

Ханзи задумалась и, положив ладошки на перила, принялась колдовать. От ее ладоней, насколько позволял видеть мой оберег, быстро побежали золотые искры. Там, где они падали, вырастали ледяные цветы.

– Ну я вам! – закричала Велена. Другие колдуньи подоспели и теперь что есть силы ругались на нас с Минтом. Они загнали нас в руины, но мы с Минтом и Ханзи, укрывшись за каменной стеной, ответили им снежками. Колдуньи возвели золотые сверкающие щиты. Ребятня визжала от радости.

В это самое время из руин Первого Круга в крепость шел Дарен-морок во главе с десятком старших чародеев и ардонийскими придворными. Они что-то оживленно обсуждали. Взгляд Дарена опустился на крыло ледяного папоротника. Он чуть замедлил шаг, а советники едва успели приноровиться, кто-то даже упал, поскользнувшись на льду.

– Велена! – проворчал один из них, с седым венчиком волос вокруг красного лица. – Вы чего тут натворили? Получше за малышней гляди. Скользко же!

Велена покраснела.

– Сейчас уберу.

– Нет, – вдруг сказал Дарен. – Оставьте сад. Красиво. Молодцы.

Он улыбнулся девочкам и Велене, и они прямо-таки растеклись под лучами его внимания.

– Можете возвести ледяной сад во-о-он за той стеной? – спросил Дарен. – В стороне Бел-Горюч-Озера?

– Да-а-а!

Дети дружно завопили от важности выпавшего им поручения. Да и у Велены лицо озарилось улыбкой.

Как только Дарен с советниками скрылись в крепости, а дети с няньками убежали колдовать над садом, мы с Минтом пошли дальше.

– Вижу, тебе полегчало.

Минт бросил в меня снежок.

– У меня свои способы справиться с хандрой. И к тому же сегодня я иду в мастерские. Дарен приказал ремесленникам полностью обновить мое снаряжение. Сказал заказывать все, что пожелаю.

– Ого…

– И это еще не все. – Минт покусал губы. – Он даст мне в обучение колдунов. Говорит, нам это сейчас пригодится.

– С чего это он так расщедрился?

– Не знаю. Может, ты его впечатлила своими успехами?

– Мы оба знаем, что успехом тут и не пахнет. Не так-то легко превратить колдунью в воина…

– Да, но плясунью полегче. Все ж упражняться придется много. И тебе придется продолжать в основном отрабатывать все это самой, ведь теперь у меня появятся ученики и охота, а у тебя – учеба и поиски с Лисом.

Я кивнула. С одной стороны, было жаль наших тренировок, а с другой, нам явно требовалось побыть вдали друг от друга.

– Но как я без наставника?

– Отрабатывай то, что я тебе уже показал. Давай. – Он встал напротив меня и вытащил клинок. – Сегодня слушай как никогда внимательно.

* * *

За час до заката я, полностью собранная, вышла из крепости. В руке у меня была баклага с настойкой – не колдовское исцеляющее снадобье, а мое собственное, составленное из украденных у Алафиры трав. Мятный настой грел горло, а терпкий привкус уносил мыслями в лето. Я спустилась с лестницы, вдоль которой разворачивал листья ледяной папоротник, и повернула направо, к дороге на Бел-Горюч-Озеро.

Совсем недавно кто-то из Созидающих нашел и восстановил идол Крылатой. Инирика велела установить ее на распутье между священной рощей и дорогой к Озеру, мол, где же еще быть мастерице Путей, небесной матери, управительнице ночей и ветров?

Теперь богиня возвышалась над руинами Первого Круга. Резные лебединые крылья вспарывали синее, рассвеченное крошечными огнями небо, а одеяние, подхваченное ветром, вилось вокруг нее тончайшим облаком. Сотворенная не камнем, а воздухом и ночью, готовая плести долю смертных… Людей и колдунов.

У стоп Крылатой лежало немало веретенец, железных светцов и жемчужин на полотенцах – колдовских дел мастера больше прочих почитали небесную матерь, мастерицу Путей, и еженощно оставляли ей здесь небольшие дары.

Я тоже пришла не с пустыми руками.

– Матерь небесная, оставляю тебе пряжу. – Я положила перед Крылатой моток, выменянный сегодня у Азы на мое последнее сиирелльское украшение. – Прошу, сплети для нас сегодня немного удачи.

Потом вытащила клинок, резко провела по руке. На пряжу упало несколько капель.

– Колдовство крови запрещено, – произнес мужской голос.

– Я не колдую!

– А что же ты делаешь, дикарка?

Я вздрогнула. Нет. Не может быть.

Обернулась на голос.

Его обладатель был ровно такой же, каким я его помнила: высокий и стройный, с серыми и спокойными, как волны Ангмалы в предутренний час, глазами. Стоял и спокойно смотрел на меня, как обычно, скрестив руки на груди и с едва заметной улыбкой в глазах.

Альдан. Из рода Зари. Альдан Заревич.

– Откуда ты здесь? – спросила я как будто не своим голосом.

Дан чуть улыбнулся, расцепил руки и сделал шаг ко мне.

– Пришел за тобой, Лесёна.

Что, если это морок? Но как? Ворону запрещено приближаться к колдунам. Неужели?.. Он и правда здесь?

Настоящий. На русые волосы падал, смешиваясь с седыми прядями, снег. Высокий лоб стискивал граненый золотой обруч с родовым знаком Зари. Одежда почти та же, что и всегда: просторная рубаха, штаны, заправленные в высокие сапоги, но на поясе вместо серпа висел меч с приметной рукоятью и в новеньких ножнах. Плащ красный, но не червенский, подбит мехом росомахи – такой не намокнет при долгой дороге через снега. Неужели и правда?..

– Как ты вошел?

– Ты же знаешь, на меня не действуют заклинания. – Альдан склонил голову набок и чуть усмехнулся. – Неужто не ждала?

– Так ведь это ты сказал, что не будешь меня ждать.

Я оглянулась по сторонам.

– Уходи, пока не явилась Чудова Рать.

Альдан стремительно преодолел разделяющее нас расстояние.

– Уходи, – успела прошептать я, прежде чем он стиснул меня в объятиях.

– Я пришел за тобой.

– Зачем? Ты ведь не можешь любить такую, как я… Уходи! – шептала я, стараясь скрыть ком тяжелой тоски, хранящийся в груди с тех самых пор, как мы расстались в Линдозере.

Слезы подступили, и я уткнулась носом в его рубашку. Оберег потеплел, когда я вдохнула запах снега и книжной пыли. Запах осаждал меня, заставляя вспомнить.

И прежде, чем успела до конца все осмыслить, мои руки уже с силой отстраняли его от меня.

Я отступила к Крылатой, а потом сказала, глядя ему в глаза:

– Хоть я и безмерно по тебе скучаю, но ты не он. Кем бы ты ни был, прими свой истинный облик.

Глаза Альдана наполнились непониманием, потом он застыл, будто собираясь еще что-то сказать… И рассмеялся. Вслед за смехом его облик переменился, напоследок кольнув меня равнодушным, бьющим навылет взглядом знакомых глаз.

– Я должна была догадаться.

Лис. Его Дар позволял ему играть обликами, и был он, конечно же, наставником с Пути Превращения.

– Зачем? – процедила я.

– Хотел убедиться, – в голосе Лиса не было ни тени раскаяния. Бледно-зеленые глаза все еще изучали меня.

– Ты проверял меня, верно? Тоже думал, что я предательница?

Я поправила снаряжение, чтобы унять дрожащие от гнева руки. Проверка. Еще одна. Крылатая, помоги!

– Чья это была идея? Дарена?

– Моя, – теперь в речах Лиса послышалось что-то отдаленно похожее на ревность. – Я забочусь о его благе и думаю наперед.

– Но Дарен уже облек меня своим доверием… Стой. – Сердце пропустило удар. – С Альданом что-то случилось? Ты же не просто так посмел сделать это?

Лис поморщился.

– Я не обязан тебе докладывать.

Я сжала зубы и остановилась.

– Так не пойдет. Говори.

– Никакого уважения к моему положению! – притворно вздохнул рыжий.

Я положила руки на клинок:

– Тогда иди в башню сам. Посмотрим, что ты сегодня вечером доложишь Дарену.

– Ты ослушаешься его приказа?

– Я не обязана показывать тебе дверь. – Я кивнула на возвышающуюся вдали башню. – Он приказал мне идти с тобой на поиски читальни, – с мстительной усмешкой сказала я. – Вот. Мы можем искать ее дни напролет…

И для убедительности махнула рукой, но за свистом ветра, гуляющего в руинах, явственно расслышала скрежет зубов.

– Интересно, где была твоя хитрость в Линдозере? – сказал Лис, мгновенно взъярив меня еще больше.

– У меня были хорошие учителя, – процедила я, подступая к нему ближе.

Лис поднял руки вверх. Сверкнули многочисленные кольца, показались тканевые и кожаные браслеты на запястьях.

– Признаю, мы с тобой начали знакомство не совсем правильно. Извини за эту проделку. – Он набрался наглости еще и похлопать меня по плечу.

– Ну так что там с Альданом? – проговорила я со сталью в голосе.

Лис расплылся в улыбке.

– Да ничего. Идет твой женишок в Злат вместе со своим крошечным войском да игрушки свои деревянные тащит. Покрасоваться, должно быть, перед святоборийским царем. Или царевной.

Альдан оставил Линдозеро? Он не бросил его, даже когда все от него отвернулись. Даже тогда не ушел.

– В Линдозере что-то случилось?!

Лис притворно вздохнул:

– Можешь спросить у Дарена, если так хочется. Но это все. У меня ты больше ничего не выведаешь. Не то у тебя место… среди нас. Уж прости, дикарка!

Рыжий сложил руки за голову и, насвистывая «Царевну-бродяжку», пошел вперед.

Я чувствовала, как присутствие ледяного ветра смягчает огонь моего гнева. Что ж, это малая цена за действительно важные новости. Альдан идет со своими воинами в Злат.

«Началось!» Ночь, опускающаяся на Светлолесье…

И во мне бьется глубокое желание остановить ее.

* * *

На этот раз город легко пропустил нас вперед. Меня подгоняла тревога и что-то такое, чему еще не было объяснения. Я следила за спутником: Лис внимательно оглядывал своды башни, вырисовывающиеся в тусклом лунном свете ступени и малахитовый рисунок на зачарованной двери. Каждый жест выдавал его крайнюю заинтересованность.

Надо признать, Лис пригодился. Ступени наколдовал он – правда, они исчезали так быстро, что приходилось бежать со всех ног. Но все-таки это было надежнее, чем взбираться по веревке.

– Так, значит, это она? – Лис ощупал дверцу, скользя по ней своими по-паучьи тонкими пальцами.

– Да. Видишь ручку?

В свете синих наколдованных огней малахит мерцал, как идеально гладкое зеркало, но никаких выемок или хоть чего-то, что можно было бы принять за ручку, на нем не обнаружилось.

– Нет, но я чувствую вкус старого колдовства. – Лис высунул длинный красный язык и лизнул камень, оставив на нем влажную дорожку. – Да, точно. Заперто заклинанием.

– Ты прежде встречался с таким?

– Да, это творение могущественных Созидающих. Так они оставляли знания и послания своим преемникам, – произнес он, но я отметила в его взгляде несогласие с таким способом защиты. – Ключом может быть что угодно. Какое-то сплетение. Может, даже слово.

Я прислонилась лбом к двери.

– Хорошая находка, Лесёна, но нам потребуются годы, прежде чем мы перепробуем сотни заклинаний…

Годы! Годы! Альдан уже начал движение навстречу битве… Навстречу Ворону.

– …и, может быть, заклинание вообще читается на каком-то забытом наречии! Нам нужно будет перебрать все известные произношения, – продолжал рассуждать у меня за спиной Лис.

Да что же это такое, в самом деле!

Я нашарила под рубахой оберег.

Галлая. Матушка. Это ведь твои хоромы там, верно?

«Говори со мной. Как тогда».

Кем ты была до того, как вошла под каменные своды? Кем ты была, прежде чем твоя душа на сотни лет обрела приют в Древе? Почему ты стала хранить старые заветы, как пережила битву Полуночи?

Отчего я не задавала себе вопросов о тебе раньше? Что я знала о великой чародейке, вещунье, матери Обители? Она не всегда была великой. Когда-то она была такой же женщиной, как и я. Жила в Нзире, ходила по тем же переходам, что и я… Видела царя, что вел своих подданых на погибель всему Светлолесью.