Текст книги "Сердце-пламень"

8. Стена терновая

Мне снилось Древо.

Все три мира покоились на нем как полагается. И Древо то, сотканное из тысяч и тысяч нитей, сияло в безбрежной темноте Неведомого моря.

Мне было так хорошо и спокойно. Место, куда хочется вернуться. Дом, к которому ведут все дороги. Сияющее светлое Древо. Я видела все это, потому что у меня были крылья. И я знала, что могу отправиться куда захочу.

Верная примета – если тебе снится что-то хорошее, значит, тебя пытаются обмануть или, когда ты проснешься, все пойдет наперекосяк.

Я распахнула глаза и встретилась взглядом со светящимися зелеными глазами. Взгляд притягивал, и даже без колдовских умений я сразу ощутила бегущий по коже мороз и почувствовала, почти как прежде, тонкую ткань междумирья.

– Дарен?!

Я вскочила, сдернула с себя одеяло, вскинула руки в оборонительном жесте, а потом, очнувшись, рванула к ножнам у постели…

Но на постели дыбил шерсть Царёг.

– Иди за мной, – прошипел он. – И клинок захвати!

Не вдаваясь в подробности, чтобы не будить колдуний, я наскоро собралась в свете тлеющего очага.

– Лесёна, ну какого чудня! – взвыла со своей постели сонная Ксантра. – Уймись уже, ночь на дворе!

– Уже ухожу!

– И кота своего забери!

Царёг тут же издал душераздирающий вой. Когда я выскользнула следом за вредной чудью, вслед донеслись ругательства.

– Ну, рассказывай, что случилось?!

Но Царёг уже несся дальше по переходу. Лунный свет выхватывал его пушистый удаляющийся хвост.

Я побежала следом, и таким образом мы миновали нашу башню, переходы, мост, а потом довольно быстро, по меркам Нзира, оказались на распутье Главной башни.

Царёг повел носом.

– Дальше пойдем медленнее, – решительно заявил он. – Быстрее не могу, собьемся.

– Да что случилось?

– Увидишь.

Я потерла глаза и выругалась.

– Как ты понимаешь, куда идти?

– Чувствую нутром. Как и ты, – снизошел до пояснения Царёг. – Нзир общается. Но язык у него для каждого свой…

Я вспомнила, как Лис облизывал малахитовую стену в башне Крыльев – лучше и не скажешь.

Половицы и рамы скрипели, поддаваясь дыханию замка. Но лапы чуди оставляли дорожку кошачьих следов. Мы миновали несколько довольно мрачных переходов, потом Царёг, похоже, обнаружил, что сбился, потому как вернулся назад, снова принюхался и на следующей развилке уверенно отправился к лестнице на верхний ярус.

– Царёг, пока не скажешь, зачем мы здесь, дальше я не пойду!

Все в Главной башне, что было выше лечебницы Алафиры, считалось негласной вотчиной Дарена. Насколько я знаю, никто без особого дозволения туда не заглядывал. Да и я после нашего разговора о моей судьбе не стремилась здесь показываться лишний раз.

– Сейчас мы его поймаем, – пробурчал кот и резко повернул.

Мы вышли на площадку наподобие той, где я уговаривала Дарена не выдавать меня. Такие же перила, резьба, вид на город, ночное небо и облака. С площадки открывался захватывающий вид на пропасть. Похоже, эта площадка находилась прямо под площадкой, примыкающей к покоям Дарена. Я задрала голову – так и есть. Огромный полукруг, правда, на большом расстоянии.

«И зачем Дарену жить так высоко, если, чтобы спуститься, ему приходится преодолевать такие расстояния?» – мелькнула в голове непрошенная мысль.

Царёг уселся на перила и уставился на меня своими зелеными глазищами.

– Хватит глазеть, смотри, какая добыча! – зашипел он, указывая лапой в сторону.

Я повернулась – там, в снегу, лежал бесчувственный Лис.

– Ну, что будем с ним делать? – Царёг спрыгнул и довольно потерся о мою ногу.

Приблизившись, я увидела, что вокруг Лиса сияют руны. Колдовство.

– Что с ним? Он жив?

– Жив, конечно! Просто попался в мою сонную ловушку.

– Ты поймал советника Дарена? – осипшим голосом спросила я.

Но Царёг выглядел совершенно довольным собой.

– Ну, ты же хотела вытрясти из него должок.

– Ты шутишь, правда? Боги, нам конец.

Я повернулась и медленно пошла к выходу.

– Ты куда?

– Собирать свои пожитки.

– Нет! – зашипел Царёг, появляясь из тени перехода. – Он должен тебе! Давай вытрясем из него все, что нужно!

– Так нельзя…

– Ах нельзя! – полыхнул глазами кот. – А с тобой, значит, можно?

Я осеклась.

– Долго еще ты собираешься ползать по руинам? Пора показать всем! Бери клинок и выбей уже из него все, что тебе надо! Выпускай коготки, лисонька, а не то тебя тут сожрут звери покрупнее!

– Царёг, мы не должны нападать на своих! Враги только этого и ждут!

– Да? А ты хоть знаешь, что этот плут тебя за нос в Линдозере водил?

Я замерла.

– Как это?

Царёг потушил руны своей ловушки, и Лис, что-то бормоча, начал приходить в себя.

– Ты знаешь, что со мной за это будет? – шепнула я коту. – Давай в следующий раз советоваться, что ли…

– К-к-какой еще следующий раз? – прохрипел Лис. – Да я вас за это на отработку в Третий Круг отправлю!

– Ты сам виноват. – Царёг распушился, укрупнился и прыгнул между нами. – Давай, расскажи ей про свой линдозерский облик!

– Ничего я вам не скажу. – Лис встал, отряхивая пестрый кафтан от снега. – Вы хоть понимаете, что наделали?

Я уперла руки в бока:

– Мы с тобой встречались прежде?

Колдун попытался перекинуться, но Царёг предупреждающе прорычал:

– Лесёна, я могу его сожрать.

Глаза кота сверкнули так, что Лис невольно отступил назад. Да и мне стало не по себе.

– Лис? – Я нахмурилась. – Ты обещал рассказать мне кое-что интересное.

– Ладно, – мрачно сказал Лис. – Тебе же хуже.

Лис отступил еще на шаг, а потом вдруг перекувыркнулся и снова поменял облик. Только на этот раз принял облик старика с сальными, спутанными в комок волосами.

– Постой, – я вгляделась в смутно знакомые черты, – Менай?

Теперь пришла очередь Лиса наслаждаться моей растерянностью. Старик кивнул с кривой ухмылкой, а Царёг издал гортанный рычащий звук.

– Тогда… в Линдозере… – я присела на ступеньку, осознавая все события прошлого заново. – Это был ты! Но как?..

– Это была часть плана Дарена, – произнес он. – Мы искали Печать. Я был соглядатаем в городе. Собирал слухи в корчме.

– Но я видела, что произошло тогда на площади… Жрецы казнили Меная! То есть… тебя!

– Нам пришлось разыграть это представление, потому что в нашем плане появился твой распрекрасный Альдан и едва не загубил все дело. Я подстроил смерть, чтобы отвести подозрения от Дарена. Хорошо, что наш царь потом понял, кто такой Альдан на самом деле, и как нельзя лучше обставил это в битве за Печать.

Я и не догадывалась о величине раскинувшийся паутины… И всей безжалостности Дарена.

– Ну, – Лис улыбнулся, сверкнув неполными рядами зубов, – тебе было интересно?

Меня затрясло от злости. На него. На себя. На Дарена.

– Ненавижу его, – процедила я, вскакивая. – Ненавижу все, что с ним связано!

Я выхватила клинок, и только выражение довольства, промелькнувшее на лице Лиса, остановило меня от того, чтобы срезать жемчужную прядь.

– Нет, – сказала я, выдохнув. – Это было скучно. Теперь расскажи что-нибудь действительно интересное.

И убрала клинок в ножны. Отец-Сол знает, чего мне это стоило. Царёг запрыгнул мне на плечо и ободряюще потерся о мою щеку.

Лис тем временем принял свой обычный облик, и на его лице отразилась злая досада.

– Дарен вернулся в Нзир. Я как раз шел к нему на собрание, – произнес он угрожающе. – Если я не приду туда, он найдет меня, и вам несдобровать!

Я усмехнулась.

– Ну давай, зови его. Расскажешь, как облажался в колдовском обмене.

Было слышно, как Лис скрипит зубами.

– Никто не совершенен!

– Тогда я доберусь до Дарена и все ему расскажу про твои выходки, – угрожающе произнесла я и добавила: – Особенно про ту, где ты превратился в Альдана и разболтал мне про Линдозеро.

Мы замолчали, кромсая друг друга взглядами.

– Хорошо. Что ты хочешь знать?

– Ты сказал, что шел на собрание. – я указала на верхнюю площадку. – Я тоже хочу послушать.

Колдун помрачнел.

– Я не могу ничего тебе рассказать, иначе это будет измена. Но вообще… Есть один способ.

Царёг выпустил в мое плечо когти, но от радости я этого не заметила. Ну, почти.

– Ты можешь подслушать то, о чем говорят наверху.

Он присел на колени и быстро-быстро принялся расчищать перила и перекладины от наносов льда и снега.

– Я нашел эту вязь, когда изучал город…

Под перилами обнаружилась целая руническая вязь. И более того, большинство рун были мне знакомы. Центральное сплетение – как в щитовом колдовстве.

– Облегчу твои думы. – Лис ухмыльнулся. – Это заклятье защищает от подслушивания. Но с этого места можно кое-что и услышать.

Он принюхался к вязи, а затем показал мне на крохотный узор. Там была руна с Пути Разрушения – Разрыв-трава.

– Эта штука отпирается ключом-заклинанием, – сказал Лис. – Но это просто. Даже ты должна справиться. Давай, кот пусть тебе подсобит, а я пошел.

Наконец-то он рассказал мне действительно что-то полезное!

Лис, почему-то улыбаясь до ушей, выбежал с площадки. Я же поскребла носком сапога несколько плит и совсем не удивилась, обнаружив на одной из них крохотную Разрыв-траву. Затаив дыхание, я встала на нее и прочитала вслух:

– Дарце ранглу аррадо эльхиос, – голос дрожал от волнения. – Вайтарн ехо маос…

И едва последний звук эхом отозвался от каменных стен, как я услышала речь.

– …дороги развезло, но через месяц они доберутся, – сказал голос Леслава. – И не нравится мне это. Может, отправим Рать проредить его войско?

– Нет, – в голосе Дарена слышалось недовольство. – Не хватало еще все испортить.

– Заведем их в болото, там все лишнее и оставят.

– Ты забываешь, кто он такой. Его не заморочить.

– Не переживай, Леслав. Червенцам не добраться до нас в воздухе, – со смешком сказал женский голос, принадлежащий, похоже, что Эсхе.

– Мне донесли, что жрецы строят новую тюрьму для чародеев, – снова Леслав, – и повезут туда всех, кто замечен в колдовстве.

– Что скажешь, Дарен? – спросил нетерпеливо Казимеж.

– Злат надо открыть изнутри.

– Позволь мне отправиться. – Снова Казимеж.

– Нет. Отправь еще одного соглядатая. Пусть разузнает про все тюрьмы. Новые и старые.

– Как угодно, мой повелитель.

Раздался звук шагов, потом послышался запыхвашийся голос Лиса:

– Прошу меня простить, повелитель. Лесёна…

– Что вы узнали? – нетерпеливо оборвал его Дарен.

Послышался тяжкий вздох, принадлежавший, конечно же, Лису.

– Башня Крыльев пуста.

– Продолжайте, – процедил Дарен после небольшой заминки. – Пока меня не будет, вы должны сделать все… Погодите-ка, – вдруг протянул он, – нас кто-то подслушивает.

– Здесь?! – удивленный хор голосов.

Моя спина покрылась мурашками.

– Беги! – зашипел Царёг и первым бросился наутек.

Я последовала его совету.

– Чудь вас раздери! – ругалась я себе под нос, перепрыгивая сразу через три ступеньки. Длинный подол нижней рубахи и плащ здорово мешали бегству, то и дело путаясь в ногах.

Все-таки как хорошо, что башня такая здоровенная! Я возрадовалась тому, что Дарен живет на такой вышине, да еще и лестница такая крутая. Пока кто-то из колдунов спустится, я успею затеряться на нижних ярусах, я успею…

Из-за следующего поворота появился Дарен. Судя по лицу, злой донельзя.

– Твою же чудову бабушку – у-у… – Я качнулась на пятках, но вместо того, чтобы впечататься в чародея, прошла сквозь него.

Я забыла о его мороках.

– Ну… – я обернулась и развела руками, – это вышло случайно. Почти.

Бровь колдуна немного приподнялась вверх.

– Сколько собраний ты умудрилась подслушать?

– Ну-у-у…

– Как обошла мое заклятье?

– Должно быть, ты и правда знаешь далеко не все тайны этого города, – ответила ему я и усмехнулась. – Что случилось, Дарен? Неужели ты чего-то не предусмотрел?

– Злорадствуешь? – Он пристально посмотрел на меня, и его разноцветные глаза будто бы вобрали в себя то, что он увидел, и сделались равномерно темными.

– Что с Линдозером? – мой голос чуть дрогнул. – Где Альдан? Что случилось?

– Случится, если я еще раз застукаю тебя за подслушиванием. – Он придвинулся чуть ближе, а я, забыв, что его облик сотворен из морока, отшатнулась к стене.

– Про что ты говорил? Что разрастается?

– Я был к тебе терпелив, Лесёна. Очень, – проговорил он тихо. – Но я не добрый сочувствующий травник. Я опасен для тебя, и тебе следовало бы это помнить.

Дарен придвинулся ближе и вдруг втянул носом воздух.

– Я слышу запах сон-травы.

Я моргнула и отвела взгляд. Да, Дарен. Сон-трава. Противодействие твоему Дару. Как жаль, что нет чего-то подобного от неясного жара, разрастающегося под грудной клеткой.

– Не приближайся ко мне, иначе тебя снова утянет в самый центр грозы, – прошептал он мне в ухо.

– Что, если я уже там?

Я почувствовала, что он улыбается.

– Что ж, тогда… Идем со мной.

* * *

Ночь была черна, тиха и тревожна. Мы скользили по небу, теряясь в складках Срединного мира, и лишь аспид, порождение неба, слюды и камня, находил дорогу в бескрайней ночи. Червоточина изредка бросала багровый отблеск на мир, и тогда я видела пролегающие под нами редкие огни весей и городов.

От ветра и холода нас защищал купол, наколдованный Дареном. Мое тело, наконец оказавшись в тепле, предательски мякло. Если б не бодрящее снадобье, выпитое до того, как мы сели на аспида, я бы наверняка уснула: хоть посреди неба, хоть на аспиде, хоть рядом с Дареном.

О том, что он здесь, говорила лишь ткань, зажатая между моими стиснутыми пальцами. Но тепло его тела просачивалось сквозь рукавицы, словно еще одно заклинание.

И я теряла ощущение времени и своего присутствия. Мы казались мне вечными странниками: какая-то тоска, древняя и немыслимая, по чему-то утраченному, что никак не вспомнить, овевала мысли. Будто летим мы не ночь, а вечность. Что так уже было, что так еще будет. Что это? Попытка вспомнить себя, вызванная близостью страха и гибели?

И я спросила:

– Зачем ты хочешь меня запугать?

Тьма забрала чувство границ, размыла мое присутствие рядом с ним. Я как будто задала вопрос себе, а не ему. Но колдун ответил, и ветер все-таки донес звук его голоса:

– Коль скоро ты ищешь правду, то и бояться не должна.

– Я и не боюсь. Тем более тебя, Дарен, – отозвалась я. – Сейчас или в прошлом… Неважно.

– Опасное заблуждение.

– Что заставляет тебя угрожать мне снова и снова?

– А что заставляет тебя искать тайны Нзира? Сочувствие травнику?

– Ты сомневаешься в моей преданности Нзиру?

– Я сомневаюсь, что ты осознаешь, чему бросаешь вызов. Но если тебе хватает смелости поступать так – это достойно уважения.

Я обдумала эти слова.

– Ты что, хвалишь меня?

– Леслав, когда я еще рос в Ардонии, сказал, что высшее уважение – дать человеку самому справиться со своим страхом.

– Ну так выходит… плохо ты его слушал.

Ветер донес до меня обрывок хриплого смеха.

– С чего ты взяла?

– Ты спасал меня уже несколько раз.

– Это мой долг как правителя. Страх и угроза гибели все-таки разные вещи.

– Поэтому тебя волнует Нзир-Налабах и участь колдунов? Дело не в страхе, а в гибели?

– Я был рожден для этого, – отозвался Дарен и добавил жестче: – И намерен положить конец страданиям колдунов.

– Но как ты понимаешь, когда вмешаться, а когда дать кому-то справиться самому?

– Никак. – Он вдруг нашел мою руку и стиснул ее. – Я ведь не бог.

Аспид резко нырнул в подавшуюся нам навстречу тьму елового бора, и мне пришлось оставить свое удивление беззвездному небу.

Порой мне казалось, что мы с Дареном говорим об одном и том же, но каждый раз я не знаю, чего от него ждать. Нас разделяло всего несколько слоев одежды, но он по-прежнему оставался далек и непостижим. Похоже, я больше не смогу понять его.

Но одно я теперь поняла – он привез меня сюда, чтобы показать что-то страшное.

Змей опустился на окраине леса. Подлесок уже оплело снежное кружево, и чудь, веселясь, носилась меж веток, то и дело свиваясь в клубки под еловыми корбами. Я стащила рукавицу и поймала одну из снежинок.

– Первый снег, – сказала я. – В Светлолесье выпал первый снег. У Феда была песня про это. Он пел ее в Сиирелл…

Змей взмыл обратно в ночное небо и издал такой протяжный крик, что вся лесная чудь бросилась врассыпную. Широкие взмахи крыльев подняли снег на опушке.

– Куда это он?

– Аспиды не любят землю, – ответил Дарен, вынимая из воздуха посох. – И не любят чудь.

– Ты нашел их в горах? А как их приручил?

– Хочешь поговорить со мной про аспидов?

Я вспыхнула.

– Мне жаль, что я убила одного из них, но, если бы пришлось, сделала бы это снова.

Он кивнул с таким видом, будто нашел в моем ответе ответ и для себя.

– Идем.

Он пошел через опушку, и я последовала за ним. Тьма сомкнулась, деревья обрели дрожащие серебристые очертания.

– Я уважаю тебя, Лесёна, за силу твоей воли, но это не значит, что буду потворствовать тому, что ты делаешь. Особенно если ты намерена вставать мне поперек дороги.

Тишина в лесу стала всепоглощающей. Я словно оказалась внутри сновидения. Все, кроме Дарена, подернулось кровавой пеленой.

– Что это значит?

Дарен бросил на Червоточину резкий, презрительный взгляд.

– Обернись.

За мной, по другую сторону опушки, уходила вверх глухая стена из терновника. Зимнее серебро инея прочно обхватило ветви и шипы и топорщилось морозными иглами во все стороны.

– Что здесь стряслось?

Ни оберег, ни Дарен не дали ответа; я почувствовала их негласное желание предоставить мне самой получить его.

Я подошла ближе и услышала, как от терновника исходят тихие голоса. Это были самые печальные звуки, какие только слышала в своей жизни, и сердце преисполнилось сострадания к существам, заключенным по ту сторону.

Не по ту, вдруг поняла я.

Терновник поглотил их так же, как и Мечислава когда-то…

– Там люди? – выдохнула я. – Дарен, они… все они… там?

Я обернулась, не в силах объять происходящее разумом. Дарен молчал.

– Как ты это допустил?

– Как я это допустил? – переспросил он зло. – Ты настолько ослеплена верой в справедливого Полуденного царя, Лесёна?

Я ощутила, как осознание хватает меня за горло.

– Ты велел Ворону это сделать…

– Слушай меня внимательно, Лесёна, – его голос задрожал от гнева, а между ключиц забилась жилка. – Я не остановлюсь ни перед чем, пока колдуны не обретут свое место.

Я хотела сказать, что знаю это и так, но слова все еще терялись в горле, не находя выхода.

Он подошел ближе.

– Что же ты молчишь?

– Как это поможет колдунам обрести свое место?

– Чудова Рать тянется к той земле, в которой пролилась кровь колдунов, Лесёна. Чтобы сдержать ее, нужно приносить большие жертвы. Нужно много крови.

– Ты отдал их? Всех этих людей?

– Они спят, как спал Мечислав. Ворон и его Рать черпают их жизненные силы… пьют. Капля за каплей.

– Как же ты мог допустить такое зло!

– Зло? – насмешливо спросил он. – Они остались живы. Мы должны прекратить войну между колдунами и людьми, и только тогда я смогу отпустить Рать.

– Ты не Полуденный царь, – произнесла я звенящим от ненависти голосом. – Ты не он.

– Посмотри хорошенько, Лесёна, – хрипло сказал он. – Вот во что ты лезешь. Вот где ты сама можешь оказаться. Посмотри еще раз на то, что стало с Линдозером.

9. Альдан. Золотое наследие

Альдан натянул поводья и окинул взглядом простиравшийся перед ним город. Злат – достояние Святобории. Не даром из самоцветных пещер день за днем добывали и вывозили руду, потому что крыши на закате блестели нестерпимым огнем жаркого, раскаленного золота. Альдан, никогда не бывавший прежде за пределами родного Линдозера и знавший о мире вокруг лишь со слов заезжих купцов и червенцев, теперь стоял, впитывая в себя эти всполохи величия и красоты. Вот он, город с Врат Милосердия. Первый город, построенный после победы над царем Полуночи и Чудовой Ратью. Детище Мечислава окрепло за три сотни лет, и Дан жалел, что не может сейчас спросить своего предка, каково это – наследовать миру нечто великое.

У Альдана все внутри обмерло, когда он увидел посреди степи город, а за ним – голубую ленту Моинского моря. Такого простора Альдан никогда в жизни не видывал, и по началу от вида даже закружилась голова, а в груди стало тесно от распирающего воздуха, будто от широченных степей и щедрого, вызолоченного солнцем неба он и сам сделался больше. Льнули к ногам низенькие степные травы. Одной лишь разновидности полыни Альдан насчитал не меньше дюжины, прежде чем опомнился, что не травником сюда пожаловал, а княжем Линдозерским.

Взгляд его скользнул еще дальше, к приметной даже за высокими посадскими стенами маковке жреческой Цитадели.

При мысли, что Мечислав уже рядом, Альдан ощутил толику утешения. Он найдет опору в словах своего предка. Кто, как не первый жрец, сокрушивший царя Полуночи, восставший из мертвых, сумеет вселить в сердце огонь пламенной веры? Кто, как не Мечислав, сумеет разделить с ним гнев на колдовскую скверну? Уж он-то, Мечислав, как никто поймет, как жаждет Альдан оборвать нити жизни проклятого Дарена и его Ворона.

– Ввечеру поспеем, – сказал Усор, поравнявшись с ним. – Дозволь оставить Стрелы в рощице с моими самыми лучшими людьми.

– Хорошо. Так правильнее. Ни к чему они в городе.

– Сам тоже останусь, а дружина с девчонкой пусть с тобой поезжают.

– Но ты мне тоже будешь нужен.

Воевода улыбнулся в бороду, скрывая довольство. Видит Единый, у них было слишком мало поводов для радости. Все они, выжившие, измучились долгой и разбитой осенней непогодой дорогой. Яния, увязавшаяся с ними, хоть Альдан и предлагал ей остаться в Березани, тоже терпеливо сносила поход. Одна, среди мужиков, она поначалу осторожничала, а затем, пообвыкшись, радовала мужичье родными линдозерскими песнями и прибаутками.

– А этого что же? – Воевода качнул головой в сторону пленника. – С собой потащим?

Помимо Стрел привезли они с собой клеть, и в той клети сидел Колхат. Сейчас бывший червенец-каратель был облачен в плащ, скрывающий его увечья.

Пока они жили в Линдозере, днем и большую часть ночей Колхат вел себя тихо, но, когда Червоточина всходила над миром, кидался на стены клети и выл не своим голосом.

Тогда Альдан сторожил его сам.

Не раз и не два Усор предлагал заколоть чудовище, но Альдан не позволил – первое время они сам подумывал об этом, но потом понял, что тогда лишится источника знаний о своих врагах, ведь Колхат был слугой Ворона и долгое время охотился за Дареном. К тому же именно на Колхате Альдан придумал проверять целебное действие своей мази.

Альдан пытался вытравить из Колхата скверну: потчевал его толченым свирюллом и Живой. Это дало свои плоды. К исходу осени Колхат перестал дичать в ночи Червоточины. Даже шрамы на его лице немного рассосались, перестав напоминать стежки неумелой швеи.

Колхат же, и без того благоговеющий перед Альданом, стал охотно делиться с ним всем, что знал. Не хотелось признавать, но именно рассказы о придумках Ворона в Ардонии навели Альдана на мысли о создании Стрел.

Для этого, правда, пришлось половину лета выуживать из линдозерских болот лиственницу: топленое дерево обладало именно той необходимой крепостью, что требовалась для Стрел. Но враги научили Альдана терпению, и теперь два орудия были в его распоряжении.

Когда Чудова Рать напала на город, Колхат оказался в числе тех, кого Рать не тронула. И пришлось Альдану везти его вместе с остальными в Злат.

Теперь, размышляя о дальнейшей доле Колхата, Альдан понял, что должен отвезти его в Цитадель.

Многие, многие искали прибежища в Злате.

По большаку тянулись караваны купцов и телеги весчан: их тощие коровы и козы жались к обозам, но тоже упрямо брели к Злату. Вести про колдунов, про пропавшие города, про чудь, ползущую из лесов, вынудили людей сняться с обжитых мест и податься за защитой в столицу.

Перемены случились и в червенских обыкновениях. Помимо червенцев-карателей, орудовавших по Святобории, теперь, по распоряжению Цитадели, оставшиеся червоные жрецы стерегли большак вместе со святоборийскими воинами. Если раньше червенцы годами протирали штаны в хоромах, изредка вылавливая для острастки местных шептуний, то теперь им приходилось вставать стеной на большаке, проверять каждого, дрожа на осеннему промозглом ветру. Злые – а по мнению Альдана, изнеженные – червенцы цеплялись к путникам, пороча свои плащи поборами и, хуже того, замутненными страхом глазами. Страх червенцев перед колдовством рос, и побороть его в бою с истинным противником не получалось: колдуны засели в своем городе, чудь, кроме них, изловить никто не мог, а слухи о пропавших городах бередили думы, пугали народ, и желающих помочь правому делу становилось все меньше. То там, то здесь случалась резня меж жрецами и наемными купеческими воинами, потому что не все согласны были терпеть разгул жреческого самосуда. Дан насмотрелся дорогой на многое, и сердце его, оказавшись на острие собственной боли и чужой, каменело день ото дня.

На въезде в Злат случилось и вовсе неслыханное:

– Без дозволения из Цитадели в город не пустим. – Стражник на входе лениво обошел их небольшой, всего в дюжину воинов, отряд.

Усор нахмурился, собрал кустистые брови к переносице:

– Княжичу Зари не требуется ваше дозволение.

Когда бы еще такое случилось, чтобы княжа, да еще и потомственного жреца, остановили какие-то стражники!

– Княж Зари? Кликни старшего, – посоветовал озябший красноносый стражник.

Ему явно не хотелось задерживать отряд Альдана, но первый уперся, и Альдан процедил:

– Подождем.

Явился светловолосый червенец. Вынес какую-то грамоту с распоряжением от верховных жрецов и помахал ею перед Альданом со словами:

– Меня зовут Рагдар. Велено разместить тебя в моем доме.

Альдан, собиравшийся сразу устремиться к Цитадели, к Мечиславу, разъярился пуще прежнего. Промедление било по вискам, безжалостно приближало еще один восход солнца, который не увидит его родной город.

– Чего мешкать?! – вскричал Альдан. – Я тем утром послал гонца с письмом! Меня ждут в Цитадели!

Но Рагдар стоял на своем.

– Велено принять тебя в моем доме. Не откажи в чести, княж Альдан из рода Зари.

Говоря это, он смотрел на Рухару в ножнах у Альдана на поясе. И неспроста: Альдану стоило невероятных трудов удержаться и не взяться за меч. Он был готов требовать, если понадобится – пробиваться словами или мечом на встречу с Мечиславом, но, опомнившись, взглянул на своих уставших людей, на потерянную Янию и скрепя сердце все же согласился на предложение Рагдара.

При подъезде к Злату Альдан освободил Колхата из клети, но привязал его за связанные руки к стремени.

– Нет ли у тебя, Рагдар, подпола какого тайного? – спросил Альдан у жреца, втайне надеясь, что тот даст слабину и пропустит их к Цитадели.

Но Рагдар оценивающе разглядывал высохшего, закутанного в серый плащ Колхата.

– Идемте, покажу, что есть.

– Хорошо, – процедил Альдан. Он передал веревку с Колхатом Усору, а сам двинулся вслед за жрецом в город.

Вблизи Злат оказался не таким прекрасным.

Люди на улицах толкались и топтались в нечистотах. Альдан никогда раньше не видел такой оглушающей, душераздирающей бедности. Никогда прежде не замечал, как уродливо соседство роскоши и бедности, как бросается в глаза всякое невежество. Поднялась со дна глухая тоска по отчему дому, а вместе с ней – неизбывная вина и отчетливое: «Увы, мой царь, увы, ты опоздал… ты был рожден, а мир твой умирал!» Про кого проклятая вещунья обронила эти строки, и отчего звучат они, будто поминальная, невпопад спетая песня? Про Дарена или про него, Альдана? Альдан не был царем, но подспудно с того рокового дня не мог отделаться от мысли, что ему не угнаться за миром, не остановить разрушений, причиняемых Чудовой Ратью…

Проницательный Усор сразу заметил перемены в своем княжиче:

– Привыкай, молодой господин. Чем больше город, тем меньше в нем человек.

Альдан потом не раз задумывался над напутствием воеводы. Легко было потеряться взгляду в великолепии золота, оно будто нарочно отвлекало на себя, уводило от правды. Город распускал перед ними свои бесчисленные улицы, ткал десятки дорог, и княжич скользил по ним, подгоняемый своей жестокой долей.

Немыслимо, как громко здесь было! В сто раз шумнее, чем на торжищах. Альдан погрузился в свои мысли, холодно, словно мимоходом отмечая, как мало его стали заботить тяготы пути и шум вокруг. Будто ничего больше не осталось от того восторженного юнца, что с надеждой бежал в Гранатовую палату. Надежды на червенцев было мало: ясное дело, всем жрецам сейчас приходится жарко. За всем этим сквозила вина. Знают ли все эти люди вокруг, кому обязаны бедами? Род Мечислава должен был охранять Печать, да что толку теперь?

Рагдар наблюдал за Альданом украдкой, а потом, приблизившись, сказал:

– А ведь ты, Альдан Заревич, должно быть, знал моего меньшого брата. Его звали Ордаком.

Ордаком! Час от часу не легче. Ордак, тщеславный предатель, своими решениями отправил на тот свет не одного хорошего воина.

– Говорят, он погиб, встретив бой с чудью, – добавил Рагдар.

Альдан кивнул, не желая добавлять к этому утверждению, что брат Рагдара отличился гибелью еще более бесславной, чем его дела. Но видать, сам Рагдар тоже что-то знал о нраве своего брата, потому как допытываться не стал. И теперь уже Альдан внимательнее смотрел на него. За сразу бросавшимися в глаза старыми белесыми шрамами и немного кривым, неправильно сросшимся носом проглядывали спокойные, ясные глаза. Брат Ордака отчего-то вызвал у Альдана искру доверия – ему показалось, что Рагдар рассудительный жрец, не один из тех, что очертя голову бросаются за славой, и не из тех, кто ярится на всех без разбору.

Но не единожды Альдан обманывался внешностью.

Нет. Не сейчас! Даже в мыслях он не произнесет ее имя.

Иначе сны снова наполнятся ароматом пепла и снова, раз за разом, Альдан будет возвращаться к руинам у Печати, смотреть, как рушится его жизнь, а жизнь той, что стала ему дорога, мнется под пятой у колдовства. Ведь оно, а не он, спасло ее. Колдовство вернуло колдунью в Срединный мир, оставив ей прежнее имя лишь для того, чтобы оба они острее вкусили яда их несостоявшейся жизни. А быть может, виной всему снова был Дарен?

Альдан подобрался и силой воли вернул себя в прежнюю колею.

Линдозеро. Цитадель. Мечислав.

Пусть эти слова станут его собственным, возвращающим к жизни заклятьем.

Альдан должен как можно скорее добраться до верховных жрецов, должен предупредить, как в действительности сражается Чудова Рать! Нужно менять подход. Нужно поделиться с Цитаделью своими предложениями…

Рагдар все еще наблюдал за ним. И Альдан понял, что взгляд этого жреца – своего рода испытание. Для чего?

Наконец они въехали на широкую, чистую улицу и подъехали к красивым резным воротам, у которых толпились люди – все, как один, глядели в разрытую яму. Альдан глянул вниз и увидел слипшиеся перья.

– Что тут у вас происходит? – спросил Рагдар, спешившись и передавая расторопному служке поводья.

– Да вот… – Кто-то из толпы неловко махнул на яму. – Петуха под порогом зарыли, акудники! Ждем просветителя или мунису, чтоб под голос Закона убрать…