Текст книги "Тайны Вивьен"

Глава 2. Хозяин проклятого особняка

Русамия. Велидар. 1859 год

Крики, стоны, раскаты грома. Морское путешествие забрало у Вивьен остатки сил. А душевная боль, от которой сворачивалась кровь, стала верной спутницей. И все же, когда корабль «Рыбье сердце» пришвартовался в порту Велидара, Вивьен ощутила слабое ликование. Дрожащая улыбка осмелилась появиться на губах.

– Извините, мне нужно попасть в особняк графа Маврос…

– Простите, не могли бы вы довезти меня до имения. Я заплачу…

– Прошу вас…

Она говорила на чистом русамийском, французском, даже на английском, но люди шарахались от нее, как от прокаженной. То ли грязное платье и пятна засохшей крови пугали их, то ли имя графа. Но желающих подвезти Вивьен не находилось. Время бежало, а она до сих пор слонялась в порту, ежась от холода и с ужасом ожидая наступления ночи. В темное время наружу вылезали бездушные твари. Она уже столкнулась с ними на улицах Парижа и на корабле. Но сейчас у нее не осталось сил, чтобы защитить себя.

Вивьен стиснула зубы. Над головой разливалось темнеющее небо. Она переживет эту ночь, а завтра обязательно найдет доброго человека, который поможет добраться до графа.

Она упрямо пошла к выходу из порта, прочь от зловония протухших рыб, пьяных криков в кабаках и фальшивого пения проституток. Мешок за спиной с каждым шагом тяжелел. Статуэтка, которая лежала в нем, давила на Вивьен как невыполненное обязательство. Но ради нее погибли родители. Жестокой, мучительной смертью.

Под натиском яркого воспоминания Вивьен рухнула в темном переулке. Свернулась калачиком, уткнувшись носом в затасканный плащ отца. Слезы оросили лицо. Она размазывала их вместе с грязью и пыталась успокоиться, но в ушах звенел крик матери, а перед глазами лежало обезглавленное тело графа Росса. Вивьен заплатила слишком дорого ради старинных сказок прабабки.

– О, Господь ниспослал ангела на нашу грешную землю, – прокуренный голос разорвал ночную тишину.

Вивьен встрепенулась и приподняла голову. Перед ней, шатаясь, стояли пьяные матросы. Здоровые ручищи дрожали от предвкушения. Наколки на предплечьях извивались морскими змеями.

– Красавица, нужна помощь? – Пьяный смех сопровождал слова мужчин.

Вот они – бездушные твари, не боящиеся ни человеческого закона, ни кары божьей. Вивьен медленно встала и прижалась к стене дома. Холодные плиты прожгли ткань и добрались до кожи. Вокруг ни души. Она сверлила взглядом двух мужчин, мысленно оценивая обстановку. Перекинула через плечо рыжую косу, которая даже в темноте горела, как пламя.

– А чем вы можете помочь? – с явным французским акцентом прошептала она. Согнула правую ногу и рукой провела по бедру.

Матросы загоготали, подталкивая друг друга. Один из них потянулся к завязкам на штанах:

– Люблю покладистых француженок.

– Люблю больших мужчин, – промурлыкала Вивьен.

Пальцы нащупали небольшой кинжал, который крепился к чулку. Женская хитрость в мужском искусстве войны. Вивьен скинула мешок, выхватила кинжал и, не мешкая, приставила к горлу пьянчуги.

– Я – не игрушка, – процедила она.

Второй матрос ненадолго опешил, но почти сразу бросился на Вивьен. Она увернулась и с разворота ударила ногой по голове. Он свалился на землю. В воздухе просвистел кинжал, и на груди первого мужчины расползлась кровавая линия.

– Дьявол! – заверещал он и бросился наутек. Его напарник похромал следом, закрывая рукой разбитый висок.

Вивьен устало прислонилась к дому. Сердце грохотало в груди. На этот раз повезло, мужланы оказались обыкновенными пьяницами и трусами. Она подхватила мешок и вышла на широкую улицу. В домах загорались огоньки, начинал накрапывать дождь. Нет. Больше нельзя ждать. Она должна найти графа Мавроса сегодня ночью, иначе рискует нарваться на бо́льшие неприятности, чем гулящие матросы. И она будет идти, пока ноги ее держат.

Вивьен накинула капюшон, прячась от надоедливого дождя, который грозился перерасти в ураган. И окунулась в прошлое. Отец успел объяснить, как найти графа, но времени было мало, и объяснение получилось расплывчатым. Сейчас это было все, что осталось у Вивьен.

Она достала карту и, пользуясь тусклыми светом из старого дома на набережной, начала вглядываться в очертания города. А в голове отбивали дробь слова отца: Русамия, Велидар. Мимо утеса Искупления, по извилистой дороге, на окраине города, рядом с Петровской провинцией. Ты не ошибешься и сразу поймешь, что нашла его.

Вивьен подавила отчаянное рыдание и закрыла глаза.

Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть… Господи, дай сил не сойти с ума. Потому что я на грани.

– Очень жаль, что ты не хочешь вернуться к мятежникам. Нам не хватает опытных бойцов. Зеленые юнцы, напичканные романтикой, даже не нюхали крови. А ты прошел войну. И твой отец готовил тебя с детства к Ордену. – Капитан Нагаев взглянул на графа Кира Мавроса. – К тому же сейчас смутные времена. Вчера пришло сообщение, что во Франции вырезали целую семью из Ордена. Сектанты вновь шуршат, как мыши. Видимо, знают то, о чем мы лишь догадываемся. – Спиртное окончательно развязало ему язык.

Огонь трещал в камине и вместе с барабанящим дождем создавал гармоничный дуэт. Луна скрывалась за блеклыми облаками. Не хватало только воя волка и бегающих мурашек по коже.

Кир ухмыльнулся и передвинул пешку на шахматном столике, который разделял их с другом.

– Долго думал, прежде чем заговорить на эту тему? – Он вытянул ноги в ботфортах и размял шею.

– Долго, – честно признался капитан. – Магистр настаивал. Дважды. И каждый раз намекал, что если я не сделаю все возможное, чтобы вернуть тебя в ряды Ордена, то меня вышвырнут первым. – Мужчина нахмурился. – Надеюсь, это пустые угрозы.

– Надейся, Август. – Кир потянулся и налил себе и другу коньяка. На стол из полированного дерева вернулась полупустая бутылка. – Потому что возвращаться я не собираюсь.

Август опрокинул в себя пьянящую жидкость и поморщился:

– Я староват для интриг, Кир. Поэтому почему бы тебе и правда не вернуться?

– Потому что Орден мертв для меня. И Секта тоже. Ты же сам сказал. Они в очередной раз вырезали семью. Их не остановить, как бы магистр ни пытался.

– Но ведь прошло пять лет…

– И эти пять лет – самые ужасные в моей жизни, – отчеканил Кир. – Лучше еще раз пройти войну, чем пережить то, что пережил я.

В кабинете повисла напряженная тишина. От люстры разливался мягкий свет, но даже он не сгладил морщины на лице капитана. Короткая бородка делала Нагаева похожим на фавна, не хватало только рожек. А глубоко посаженные глаза блестели от жалости, и Кир с трудом гасил поднимающийся в нем гнев.

– Давай сменим тему. Скажи магистру, что умолял меня на коленях, потом шантажировал и угрожал, но я – непробиваемая бестолочь.

Август растрепал ладонью темно-каштановые волосы:

– Так и скажу. И особенно подчеркну, что ты – бестолочь. Гасить такой талант в спиртном… – Он кашлянул, уставился на шахматы и съел слоном пешку друга.

– В следующий раз приглашу в гости Давида, – буркнул Кир, – шах и мат, Август.

Капитан уставился на шахматную доску и стукнул себя по лбу:

– А почему Давид? Он же немой. – Горечь от поражения прошла быстро.

– Вот именно.

Кир замолчал, вглядываясь в размытый силуэт луны за окном. В такие ночи трудно бороться с воспоминаниями. Дождь тревожил старые раны, вытаскивая наружу гной. И будь Кир проклят, если когда-нибудь они заживут.

– Известно, почему сектанты убили французскую семью? – Кир переключился с собственной боли на чужие страдания.

– Без понятия. Это закрытая информация. Знает только магистр и приближенные к нему.

– Значит, ты уже не в совете? – Кир удивленно вскинул брови и посмотрел на потемневшее лицо Нагаева.

– Давно как, – Август скривил губы в подобие улыбки. – Добровольно ушел пять лет назад.

– Не знал, – Кир сделал глоток коньяка. Слова капитана вызвали в душе щемящие чувства. – Спасибо.

– Не хотел тебе говорить. Ты был тогда вне себя, поэтому я промолчал. Не за что благодарить, Кир. Я просто не вынес чувства ответственности. Хотя окончательное решение принимал не я, все же косвенно вина за их гибель лежит и на мне тоже. Даже порывался выйти из Ордена следом за тобой, но не смог перечеркнуть семейную историю.

– И правильно.

Тревожный стук в дверь прервал ностальгический разговор.

– Ваше Сиятельство. – В приоткрытую дверь заглянул седовласый старец, одетый в ливрею серого цвета.

– Входи, Николай. Что-то случилось? – Кир поставил стакан на стол и выпрямился в кресле.

Бледное лицо дворецкого, взъерошенные волосы, которые обычно тщательно уложены. Весь его вид напрягал.

– Ваше Сиятельство. Там девушка… нищенка. Мы пытались выпроводить ее, но она умоляла о встрече с вами. Потом заговорила на французском и потеряла сознание.

– Не цыганка? – Кир нахмурился.

Ночные посетители ни к чему хорошему не приводили.

– Нет, господин. Скорее француженка. Что прикажете делать, Ваше Сиятельство?

– Где она сейчас?

– Мы отнесли ее в малую залу для гостей. Но, если хотите, сейчас же перенесем.

– Нет, – Кир взмахнул рукой. – Я спущусь. Надеюсь, у нее веская причина ломиться ночью в мой особняк.

Дворецкий с облегчением выдохнул и вышел из кабинета. Август задумчиво теребил бородку:

– Француженка? Что-то мне это не нравится. Возможно, сектанты устроили ловушку.

– Брось. Девушка – ловушка? Тогда они невысокого обо мне мнения.

Капитан только покачал головой. Он не разделял оптимизма Кира. А Кир не верил своим словам. На собственной шкуре испытал: если ночью нагрянет гость – жди беды.

Они спустились вниз, и Кир прошел мимо взволнованных слуг. Женщины были закутаны в шали поверх ночных рубашек и даже не успели снять чепчики. Дворецкий нервно перетаптывался с ноги на ногу. Перед тем как войти в залу, Кир остановился:

– Пожалуйста, идите спать. Николай, проследи, чтобы двери были закрыты, и принеси горячий чай и плед. Кем бы ни была гостья, мы не должны вести себя как варвары.

На лицах слуг промелькнуло разочарование от неудовлетворенного любопытства, но он не собирался давать им пищу для сплетен. Его дом и без того полнится легендами. И Кир не горел желанием добавлять к ним еще одну.

Малая зала освещалась тусклым светом двух канделябров и поспешно разведенного огня в камине. Однако света вполне хватило, чтобы разглядеть незнакомку в грязном, но некогда дорогом плаще. Девушка лежала на диване, кисть безвольно свешивалась вниз. Темные ресницы трепетали на высоких скулах. Мокрые волосы, по цвету напоминающие спелую вишню, облепили худощавое лицо, на котором синели широкие губы. Даже без сознания незнакомку сотрясала дрожь.

– Куда пропал Николай? – процедил Кир и осторожно взял невесомую руку девушки. Пульс еле прощупывался.

– У меня возникло подозрение, что он испугался ее. Видимо, в сознании она не столь безобидна. – Август зажег еще один канделябр. – Посмотри на ее туфли. Кажется, девочка прошла долгий путь.

– И не очень приятный.

Кир вглядывался в бледное лицо девушки, стараясь погасить тревогу, осевшую на сердце. Но безуспешно. Юные девицы не гуляют в одиночку по ночам, когда на улице свирепствует гроза.

– Смотри, – Август нашел возле двери холщовый мешок, – тяжелый.

Кир подошел к другу:

– Это все, что при ней было?

Он взял мешок и развязал тесемки. Внутри валялась скрученная комом одежда и обмотанный тканью сверток. Протянул руку и коснулся его пальцами. Легкая пульсация прошлась по коже. А в голове зазвучал заунывный мотив, от которого становилось холодно. Кир отдернул руку. Плохая вещь. Очень плохая вещь.

– Положите. На. Место, – усталый охрипший голос отчеканил каждое слово, каждый звук, каждую букву.

Кир обернулся и встретился взглядом с яркими зелеными глазами необыкновенного оттенка. Рыжие брови сдвинулись к тонкой переносице. Морщинка пролегла на лбу. Только сейчас Кир заметил темные круги под глазами, которые старили девушку, хотя он подозревал, что ей было не больше восемнадцати лет.

– Простите. Вы были без сознания, и я надеялся найти хоть одну подсказку, кто вы, – извинился он.

Дверь отворилась, и в залу наконец вернулся Николай. Он нес поднос с горячим чаем, а следом экономка – стопку пледов.

– Николай, – Кир сдержался от желания отчитать медлительного старика, – боюсь, одного чая мало. Принеси вино и закуску. У нашей гостьи был долгий путь.

Она неуверенно приняла плед и тихо поблагодарила служанку. Но свирепый кашель тут же попытался разорвать легкие девушки.

– Боже, дитя, откуда ты? – Август присел на диван и оперся руками на колени.

Она опасливо оглядела мужчину, но постепенно ее взгляд просветлел, и дрожащий голос поведал:

– Я – дочь графа Росса. Вивьен. А вы – граф Маврос? – Девушка умоляюще воззрилась на капитана, и тот смущенно почесал затылок.

– Ну, вообще-то меня зовут Август Нагаев, девочка. А граф – это Кир.

Вивьен ошеломленно посмотрела на Кира, и он отчетливо прочитал на ее лице ужас.

– Нет! – Она вскочила, но пошатнулась и медленно осела на диван. Лицо стало бледнее, чем раньше. – Вы не можете быть графом Мавросом. Он был другом моего отца, а вы… вы слишком молоды.

Кир сел на подлокотник кресла и скрестил на груди руки:

– К вашему сожалению, я именно он. Но, видимо, вы искали моего отца. С прискорбием сообщаю, что он погиб на войне семь лет назад.

Кир ощутил неприятное покалывание вдоль позвоночника, когда прочел на лице Вивьен отчаяние и разочарование. Вино и сыр, которые на удивление быстро принес Николай, не привели ее в чувство. Девушка потерялась внутри своего сознания.

– Нет, – Вивьен обхватила себя за плечи и стала раскачиваться, – нет, – простонала она.

Кир стиснул зубы и вскочил. Присел перед ней на корточки:

– Чем я хуже отца?

Она пришла в его дом и не нашла то, что искала, а виноват он? Кир ненавидел несправедливость, и даже жалость к гостье не подавила злость.

– Вы не понимаете, – прошептала девушка. Вдруг схватила Кира за плечи и приблизилась к его лицу. Он замер. Какие-то миллиметры разделяли его и обезумевшую от горя Вивьен. – Они убили моих родителей. Обезглавили. Граф Маврос – единственная надежда. Только он поможет мне. Пожалуйста, вы должны верить. Отведите меня к графу. – Слезы брызнули из кошачьих зеленых глаз, которые больше не блестели. В них потухла жизнь.

Девушка не понимала, что цепляется за Кира, а ее губы шевелятся отдельно от нее. Она дрожала и тихо плакала. Горе, которое она тащила на хрупких плечах всю дорогу, оказалось сильнее, и рассудок перестал воспринимать реальность.

Кир услышал позади сдавленный возглас Августа.

– Я приехала из Франции, чтобы найти графа Мавроса! Вы должны отвести меня к нему! – закричала она и кинулась на Кира.

От неожиданности он повалился на пол, увлекая Вивьен за собой. Испуганно сжал в объятиях худенькое тело девушки, которая затихла, прижимаясь к нему в немом рыдании.

– Я и есть граф, – будто оправдываясь, произнес он.

Но Вивьен только сильнее обняла его за шею, чтобы не слышать. Они лежали на полу, словно давно потерянные половинки разбитого сердца. У каждого – свое горе. У Вивьен – свежее и острое, у Кира – старое и закостеневшее, но не менее болезненное.

В висках стучали дробные слова девушки. Обезглавили. Родителей.

Кир посмотрел на Августа и в его взгляде прочел собственные мысли. Сектанты. Во имя просветления они лишали людей голов.

– Это не моя игра. Слышишь, Август! Я не собираюсь впутываться в распри Ордена и Секты.

Кир метался по кабинету, чувствуя себя диким тигром, которого заперли в своем же доме. Он определил Вивьен в спальню для гостей. Распорядился предоставить горячую ванну и покормить. И оставил. Он больше не мог выносить ее опустошенных глаз. Потому что Кир слишком хорошо помнил, как это больно – терять любимых.

– Ты должен рассказать обо всем Совету. Кир, она пришла к тебе за помощью. Неужели ты открестишься от нее так легко? – Август опустошил очередной стакан коньяка в безнадежной попытке опьянеть.

– Не ко мне, а к моему отцу. Я даже никогда не слышал о графе Россе. Тебе знакомо это имя?

Август покачал головой.

– Возможно, он был из тайных членов Ордена. И о нем знал лишь Магистр.

– Тайных?

– Обычно они хранят старинные реликвии, чтобы до них не добралась Секта. И тщательно скрывают, что связаны с Орденом, – задумчиво пояснил Август. – Верно! – Он ударил кулаком по ладони. – Твой отец был Магистром. Поэтому девочка искала его.

– Граф Росс был настолько тайным, что даже не знал, что мой отец – мертв? – съязвил Кир и повернулся к окну.

Время давно потерялось посреди ночи. Гроза превратилась в мелкий, противный дождь. А луна раздвинула тучи, очищая пространство для гордого одиночества.

– Представь себе. Их заставляют даже страну сменить. Не говоря уже о знакомых. Кир, я понимаю твои чувства. Ты хотел оставить Орден в прошлом. Но ей нужна помощь…

Даже спиной Кир чувствовал проникновенный взгляд капитана. Внезапная усталость резко легла на плечи. Слишком много новостей за день. И воспоминаний. Он вцепился пальцами в подоконник.

– Ты поможешь ей, – упрямо пробормотал Август.

Кир вспомнил отчаяние на лице Вивьен. Запуганная, раздавленная горем и в то же время необычайно сильная девушка. Она приплыла из Франции. Шла пешком. И яростно охраняла свою ношу. Когда Кир предложил донести ее мешок, Вивьен ощетинилась, словно кошка, и выхватила у него из рук. Прижала к груди, будто дитя. А глаза опять потускнели.

– Не моей помощи она ждет, – продолжал капитан.

– И не моей тоже. Тот граф Маврос, которого она ищет, давно умер. И не в моих силах вернуть его. – Кир вгляделся в свое отражение, расплывающееся на окне.

Черные волосы растрепались и неуклюже торчали в разные стороны. А шрам, разрубивший правую бровь на две части, стал еще отвратительнее.

– Я все время думаю, как бы сложилась моя судьба, если бы отец отказался посвящать меня в члены Ордена? – прошептал он.

– Хм… Сомневаюсь, что в то время это было возможно. Я помню тебя. Дерзкий, самоуверенный. Ты грезил легендами об Ордене. И никого не слушал.

Слова Августа растревожили давно забытые чувства.

Легенды… Кир прикрыл глаза и окунулся в далекое детство, когда впервые их услышал. Орден «Мятежных сердец». Рыцари, стоящие на стороне добра, на самом деле оказались эгоистичными демонами, которые действовали только ради личной выгоды. Они прикрывались лживыми идеалами и неохотно боролись с сектантами, именующими себя «Просветленными». Это сейчас Кир видел вторую сторону Ордена, какая она есть. А в те времена его ослеплял свет лицемерных улыбок Мятежных.

– Я знаю, что ты думаешь, – тихо начал Август, – и тебя не переубедить. Но хочешь ты того или нет, Вивьен Росс теперь на твоей совести.

– Хорошо, – Кир стиснул зубы. – Я отведу ее к магистру. А там посмотрим… в конце концов, как бы я ни желал забыть Орден, если один раз дал присягу, обратно уже не заберешь.

– Другое дело, – обрадовался Август и встал, довольно потирая руки, – а теперь я отправляюсь спать. Если не возражаешь, переночую в зеленой спальне, не-охота ехать в ночь.

Кир хмыкнул и покачал головой:

– Только не буди Марианну. Иначе завтра она не сможет приготовить хоть что-нибудь съестное.

Август протестующе замахал руками:

– Боже упаси, – он задумался. – Ну, если только на часик.

Довольный хохот капитана еще долго разносился по коридору, отчасти снимая напряжение, витавшее в воздухе. Но Кир не умел так же быстро, как друг, переключаться с плохого на хорошее. Перед глазами с упорством мелькали картинки из старинных книг, на страницах которых раскрывалась история Ордена. Он помнил дословно каждую главу, ведь в детстве читал только эту книгу. Кир жил в грезах, что он сражается со злом, а в итоге стал им. Но никто не замечал, что сказки – вымысел. И его невольная гостья тоже. Она искала графа Мавроса – великого Магистра Ордена. А нашла жалкую копию возненавидевшего жизнь человека. И ее разочарование было оправданно.

Кир упал в кресло, ноги больше не держали. Выпитое спиртное наконец подействовало, нервы перестали звенеть. Но он боялся засыпать. Ведь там, в кошмарах, его ждала столь желанная и недостижимая мечта. Однако в эту ночь его страхи не оправдались. Ему приснилась рыжеволосая девушка, чьи глаза горели невыносимой яростью. В руках она держала странный сверток. И Кир нутром ощущал зло, исходившее от него.

Глава 3. Острые розы для балерины

Русамия. Велидар. 1959 год

На окне остался отпечаток ее ладони. Запотевшее стекло погружало в туман город, и без того залитый дождем. Мрачный, сырой Велидар тяжело вздыхал. Он привык к солнцу и зною. Но последние дни стояла промозглая погода. Осень давно заявила права на столицу.

Из гримерной Лилии открывался вид на самые тесные закутки новой части города. Среди высоких домов ютились узкие улочки, которые стекались как ручейки к центральной дороге. А за мостом таился давний Велидар. Там, в старой части, находился ее дом. Там давным-давно она впервые влюбилась.

Натан.

Это имя до сих пор будоражило в душе тоскливые струнки. Перебирало их опытными пальцами старого музыканта, которого подвела память. Он помнил мотив, но забыл ноты.

Столько воды утекло, но как бы Лили ни хотела другой концовки, счастливой, она лишь существовала в ее мечтах. Ночные кошмары – очередное подтверждение.

Лилия закрыла глаза и прижалась лбом к холодному стеклу. Сердце мерно стучало в груди, отсчитывая секунды после концерта. А сознание все глубже окуналось в детские страхи, выуживало их из закромов памяти, и они воскресали в образе темноволосой женщины со взглядом змеи.

Ей было четырнадцать, когда пришлось выбирать между личным счастьем и жизнью матери. Что дороже маленькой девочке? Мифическая любовь или мама, родная и живая? Разумеется, Лили выбрала второе. Но не подозревала, что одиночество – столь тяжелая ноша.

Нельзя любить. Нельзя дружить. Вот ее плата за жизнь мамы. Малейшая ошибка, будь то случайно оброненное признание или глупое влюбленное сердце, и Смерть тотчас протянет мерзкие щупальца. Либо заберет подаренную жизнь матери, либо отберет у Лили близкого человека. На кого упадет случайный выбор Смерти, не знает никто.

Кривая усмешка исказила губы. Как она могла забыть о третьем варианте. Погубить первенца. И тогда расплатишься со Смертью сполна. Но в любом случае останешься душегубцем. Свободным от проклятия душегубцем, обреченным жить и помнить – на твоих руках кровь невинного человека[3]3
  Упоминаются события, происходившие в первой части «Секреты Лилии».


[Закрыть].

Лилия распахнула глаза, насилу разорвав стягивающие путы воспоминаний. Протерла ладонью окно. Темная полоса Черного моря тянулась вдоль города к утесу Искупления и дальше, к особняку графа Мавроса.

Феликс.

Новое имя в ее судьбе. Настырный молодой человек, такой же, как и ее брат. Неотразимый, знающий себе цену. Лили улыбнулась краешками губ. Самоуверенный наглец. Но было в нем что-то… Таинственное, притягивающее, интригующее. Она не могла подобрать правильное слово. И не хотела.

От таких, как Феликс, следовало держаться дальше. Потому что в него легко влюбиться. А еще он был графом. И это весьма импонировало ее отцу.

Лили отвернулась от окна и села в мягкое кресло. В освещенном лампами зеркале отразилось ее бледное лицо. Черные волосы забраны в высокий пучок на затылке. Белая шопенка пухом опала на ручки кресла. Невесомая нежность, за которой скрывался стальной стержень.

Лучше бы Лилия вспомнила прошедшее выступление и бурные овации. Но слезливая погода навевала драматичные размышления, и в душевной мясорубке она находила болезненное удовольствие. Чем больше боли, тем сильнее характер. И тем легче противостоять Феликсу.

Лили пробежалась пальцами по лепесткам белых лилий. Гримерная укуталась в покрывало из трогательных цветов, а их изысканный аромат витал в воздухе. И так каждый раз после концерта. Поклонники считали своим долгом подарить белоснежные лилии любимой приме балета. И только эти цветы. Королевский символ легкости и утонченности. Но от чистого белого цвета Лили уже тошнило. И она никогда не забирала их домой.

Гулкий стук в дверь наполнил комнату, и Лилия тихо откликнулась:

– Войдите.

Ярко-алые розы стали каплей крови в белом море. Зеленые стебли изящно перевязаны черной лентой, среди бутонов затерялся маленький конверт.

– Просили передать букет, Лилия Александровна.

Миниатюрная помощница устало поставила розы в последнюю пустую вазу и вытерла вспотевший лоб. Ее взлохмаченные волосы торчали в разные стороны, как колючки у ежика, а круглые очки скосились набок.

– Спасибо, Зинаида.

Лили выдохнула. Сама не заметила, как задержала дыхание. Но бархатные цветы лишали сил. Такие красные и утонченные. Она приблизилась к розам как мотылек, летящий на яркий огонь. Пряный аромат кружил голову.

Лили поддела пальцами конверт и вытащила из него сложенный вдвое лист.

«Ваше выступление заслуживает океана роз, но я выбрал самые лучшие. Ваш Феликс».

Витиеватая буква Ф изогнулась в грациозном поклоне. Лили медленно выдохнула. Граф не просто жил в ее мыслях, он стремился окружить, взять в плен. И опасная симпатия грозила перерасти в огромную проблему.

– Самые лучшие.

Лили коснулась крепкого стебля. Острая боль пронзила палец, и она отдернула руку. Красная горошина выступила на коже. Следом по телу прошла волна холода.

– Унеси! – хрипло потребовала Лилия.

Она неотрывно смотрела на кровь. Голову стиснул жгучий обруч, а стук сердца эхом отозвался в ушах. Уколола палец о красивые цветы. Плохой знак, очень плохой.

– Что? – опешила Зинаида. – Но они такие красивые. Молодой человек, который их принес, так смущенно краснел.

Лили недоверчиво посмотрела на помощницу:

– Как он выглядел?

– Невысокий, рыженький, забавный, – перечислила девушка.

Лили села обратно за стол и сердито вырвала из волос шпильки. Мягкие локоны упали на плечи.

– Унеси, – повторила она. – Если он не удосужился подарить их лично, а нанял курьера, то они ничего не стоят. Если хочешь, оставь себе.

Она не смотрела, как Зина забирает букет и выносит из гримерной. Дверь мягко закрылась. Но сладкий запах повис в воздухе горьким напоминанием.

Лили не станет играть с Феликсом. Сначала красивые ухаживания, затем вспыхнувшая страсть и…смерть. Именно в таком порядке все случится, если не перечеркнуть отношения сейчас.

– Сейчас… – прошептала она. Пальцы обессиленно разжались. Смятая записка упала в урну.

Отражение в зеркале расплылось, а затем собралось в единый образ. Но это была другая Лилия. Злая, самоуверенная, с алыми губами и черными глазами. Она смотрела на себя, чуть кривя губы в презрительной усмешке. А затем прошипела:

– Спаси ее и, возможно, спасешь себя. Но поспеши. Иначе придется расплачиваться за чужие грехи…

Губы шевелились отдельно от Лилии. И голос как будто принадлежал не ей. Но это говорила она. И жуткий страх дробью отдавался в сердце. Наваждение спало так же быстро, как и охватило. Начавшийся дождь гулко забарабанил по окну, и Лили вздрогнула. Из зеркала на нее вновь смотрела уставшая после выступления девушка. В огромных карих глазах читался страх.

Она оттолкнулась от стола и нервным движением сорвала сценический костюм. Пуанты полетели в сторону. Лилия нервно надела синее платье, втиснула разбитые ноги в туфли и выбежала из гримерной. На ходу натянула перчатки на дрожащие руки. Неожиданное предзнаменование было как пуля в лоб. Смертельное.

Три года Лили жила в спокойном забвении, но последние события насильно вырвали ее из безмятежных вод. Сначала Феликс, затем маленькая девочка на балу, острые розы, а теперь это… собственное отражение предупреждает ее – расплата грядет.

Лили выбежала из театра под мелкий ледяной дождь и на мгновение остановилась. Она тяжело дышала, ее трясло от холода и навязчивого страха. Волосы медленно намокали и тяжелым покрывалом оседали на плечи.

– Лилия Александровна? – Шофер вылез из отцовского «Шевроле» и поспешно открыл ей двери. – С вами все в порядке? Вы бледны.

Она не ответила. Провела рукой по лицу, размазывая грим, который забыла смыть.

– Домой, – коротко обронила она и спряталась в теплом салоне автомобиля.

Через стекло Лили безразлично скользила взглядом по центральному Велидару, где кипела жизнь даже в непогоду. Знакомый мост, и вот они в старой части города. Улица Элитная, на которой стоял роскошный особняк Тигрова в окружении вечнозеленых туй.

Шурша колесами по гравию, «Шевроле» мягко подъехал к парадному входу. В окнах загорелся свет. Дом готовился к вечерним сумеркам.

Лили взбежала по ступенькам, стараясь выбросить из головы надоедливые слова: спаси ее и, возможно, спасешь себя. Она хлопнула дверью, отрезая серый дождь от теплого домашнего уюта, и застыла на пороге, пригвожденная усталостью. Но спустя несколько минут заставила себя дойти до гостиной, где обычно проводила время мама.

Родители действительно находились в комнате. Александр Николаевич с бокалом красного вина грелся возле камина, а Марина Андреевна с интересом разглядывала большую книгу с позолоченными страницами.

– Лили! Ты вовремя. Отец как раз рассказывал о встрече с графом Мавросом. – Женщина светилась мягкой улыбкой. Возраст выдавали морщины возле рта и сухая кожа. В черных волосах мелькала лукавая седина, но Марина Андреевна все равно оставалась фарфоровой куколкой, какой всегда была. Тонкой, изящной, нежной.

– Смотри, какой подарок он нам сделал, – она потускнела, заметив подавленное состояние Лилии. – Солнышко, что случилось? Концерт прошел неудачно? Я говорила, что мне стоило пойти, а ты упрямилась.

– Нет, мама. Все прошло отлично. И ты уже видела этот спектакль. – Лили села рядом и утонула в мягкой спинке дивана. – Я, наверно, перетрудилась в последнее время и заработала мигрень, – невинно солгала она.

Так привычно прозвучало ее оправдание.

– Да, жизнь балерины – это каторжный труд, сбитые в кровь пальцы и головные боли, – заключил Александр Николаевич.

Лили покосилась на него и отметила небывалый подъем духа. Видимо, сегодня произошло нечто, что не просто порадовало его, а вознесло до небес.

– Ты говорила, что папа встречался с графом? – наконец опомнилась она.

– Феликс Константинович – умный молодой человек с деловой хваткой, но прежде всего джентльмен, – вместо жены ответил Александр Николаевич и сделал большой глоток вина, как бы подкрепляя свои слова. – Он навестил меня сегодня утром в офисе и пригласил нас на ужин в эти выходные. А также подарил чудесную книгу о старинном Ордене «Мятежные сердца» и секте «Просветленных». Оказывается, их род когда-то был связан с Орденом, но это лишь семейные легенды, и он не верит в них.

– А самое главное, Феликс говорил, что собирается пойти на твое выступление! – воскликнула Марина Андреевна и протянула Лили увесистую книгу, наполненную узорчатым текстом и цветными картинками.

– Какая неожиданность, – пробормотала Лилия.