Текст книги "Градации Черного"

Женя молча кивнул и Роман вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Женя попытался уснуть, но сон почему-то бежал от него, он долго ворочался в постели. Наконец он решил пройтись, он тихо оделся, Роман был на кухне и тоже не спал, он окинул Женю насмешливым взглядом:

– Ты куда собрался? – бросил он через плечо, – время уже первый час…

Женя пожал плечами:

– Не могу уснуть, мне душно – сказал он, вдруг ему почему-то стало ужасно неловко, – я хочу побыть на улице. Я буду во дворе. Хочешь, давай в магазин схожу, вдруг что-то надо купить…

– Ага, в аптеку за вазелином сбегай…– с усмешкой бросил ему Роман, – очень срочно нужен…

Женя ничего не ответил ему и молча вышел. Он уселся на лавку под их окнами, покидать двор в это время ему было строжайше запрещено, в детстве он часто играл на этой лавке, а Роман присматривал за ним из окна. Порой Жене казалось, что Рома смотрит на него из окна, он ощущал его взгляд, он поднимал голову вверх, но их окна были темны. Женя еще долго сидел на лавочке перед домом и не знал, что ему делать. Он очень хотел позвонить Адольфу, но совершенно не представлял, о чем им вообще говорить, было уже практически два, вокруг не было ни души, Женя поднял голову вверх и молча смотрел, как одно за другим гаснет свет в окнах его дома. Последнее окно погасло и все вокруг окончательно погрузилось в темноту. Старые клены глухо шумели в глубине дворика, Жене чудилось в их бормотании предчувствие стремительно надвигающейся осени. Наконец, он решился и дрожащею рукой набрал номер, Адольф ответил практически сразу, услышав его голос, Женя совершенно растерялся и в замешательстве молчал. На том конце провода тоже молчали и наконец Женя услышал его негромкий смех.

– Добрый вечер, Женя, – проговорил он, – ты что-то хотел?

– Да, я просто хотел узнать, как ты добрался…– ответил ему Женя, он совсем смешался и теперь в замешательстве молчал, совершенно не представляя, что ему еще сказать, слова были лишними.

Адольф снова рассмеялся:

– Все хорошо, Женя. Ты не представляешь, как хорошо снова оказаться дома. Сейчас я сижу у окна в своем любимом кресле и смотрю на набережную, совсем темно, я вижу только свет далеких фонарей, пятна тусклого света в океане кромешной темноты. Знаешь, я люблю смотреть на ночной город, это такое завороживающее зрелище. Раньше глядя на город я чувствовал себя одиноким, но я не ощущаю себя одиноким, твой голос в трубке кажется мне таким знакомым и родным… Я ощущаю кожей нашу связь. Ты правильно сделал, что позвонил, наверно, долго не решался, да? Я очень рад тебя слышать, но ты совсем не разговариваешь, наверно, смущаешься… Я сам тебе завтра позвоню, а сейчас ложись спать, уже поздно. Доброй тебе ночи, Женя…

И он повесил трубку, Женя спустя несколько мгновений тоже. Он чувствовал, что поступил правильно, он еще около часа сидел на лавочке и думал об Адольфе, он достал телефон и бегло пролистал историю их переписки, вновь пытаясь составить мнение об этом человеке. Наверное, впервые в жизни он находился в замешательстве, не понимая своих настоящих чувств, от тщетно пытался отделись довлеющее мнение Ромы от своего собственного мнения. Когда он вернулся домой, Роман уже лег спать, Женя тоже молча разделся, лег и мгновенно уснул.

Адольф позвонил ему на следующий день и они долго болтали обо всем на свете, Женя удивился, как легко было с ним общаться, это было совсем не похоже на те неловкие разговоры дома. Очень скоро они стали созваниваться по нескольку раз в день, Женя чувствовал смутное беспокойство, если не слышал его голоса, не получал его сообщения в мессенджерах. За какие-то четыре недели они сблизились настолько, что у Жени было чувство что они знают друг друга всю жизнь.

Адольф настойчиво приглашал его к себе в гости, и Женя не знал, что ему делать. С одной стороны, ему очень хотелось поехать, но с другой стороны он почему-то никак не мог решиться и никак не мог сказать Роману, что они общаются, инстинктивно он чувствовал, что тот резко против этого. Женя не знал, что он будет делать, если Рома категорически запретит их общение…

Оставив все как обычно, на самотек, он решился на разговор с Романом только уже в день отъезда, он взял на работе два дня за свой счет и собирался в Петербург на целых четыре дня. Роман был хмур и неразговорчив, он молча накормил Женю ужином, хмуро собрал тарелки со стола, Женя робко посматривал на его напряженные плечи, и никак не мог начать разговор, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Я тебя слушаю, Женя, – бросил ему Роман не оборачиваясь, – ты уже два дня ты на меня поглядываешь и не решаешься начать, и вид у тебя такой, как будто ты что-то накосячил. Выкладывай, чего натворил?

Женя помолчал.

– Я хотел сказать, что мы с Адольфом, – он запнулся, – общаемся… И я очень хотел бы съездить к нему в гости на выходные…

– Ясно…

Женя выжидательно посмотрел на Романа, его щеки покраснели и он смущенно прятал глаза, не зная, как продолжить разговор дальше. Роман продолжал молча мыть посуду, Женя не видел его лица, поэтому не знал, что говорить дальше.

– Не считай меня дураком, Женя, – наконец угрюмо процедил Роман, – я знал, что вы общаетесь, еще в тот день, когда он от нас уехал. Ты еще побежал ему звонить в двенадцать ночи на улицу. И потом все эти звонки на сотовый, по скайпу… Скажи мне только одно – тебе это надо?

– Да, – тихо, но твердо ответил Женя, – он нравится мне и я хочу с ним общаться.

Роман снова долго молчал. Наконец он домыл посуду, и повернулся к Жене, вытирая руки полотенцем, его лицо выражало досаду.

– Ты же знаешь, Женя, что я против вашего общения. И что – это что-то изменит? – наконец бросил он и язвительно добавил, – как ты не поймешь, что ничего путного из вашего общения не выйдет, вы абсолютно разные, вы выросли не вместе. Тебе так хочется ощущать себя бедным родственником? Никак не пойму, зачем это ему. Золотому мальчику вдруг захотелось поиграть в любимого дядюшку…

Он замолчал и потом язвительно процедил сквозь зубы:

– Я как раз приехал к твоему отцу из армии, и, конечно же, это сокровище увязалось за ним. Сколько я его помню, он практически не слезал с Ванькиных рук, хотя ему тогда было лет шесть или семь. Ванька буквально на минуту отвернулся, а твой дядя уже лупил какого-то пацана, отнял у него игрушку, какого-то облезлого мишку. Ванька увещевал его, и просил вернуть, а тот ни в какую, крик, слезы, он просто не мог жить дальше без этой игрушки. Ваньке пришлось отдать за эту игрушку все деньги, что у него были. Однако мальчик наигрался быстро и равнодушно так бросил в лужу… – Он замолчал и язвительно добавил, – Ладно, общайтесь, посмотрим, как скоро он наиграется тобой, потом только не плачь…

Женя вспыхнул и хотел ответить что-то резкое, но вместо этого как обычно молча ушел в свою комнату собирать вещи, Роман тоже не заходил к нему, а под конец вообще куда-то ушел, поэтому Женя уехал не попрощавшись. Невский экспресс отходил в шесть вечера, Женя сел в вагон и принялся задумчиво смотреть в окно, стремительно темнело, и огоньки далеких городков стали сливаться в длинные разноцветные полоски, от этого начинала кружиться голова и Женя отвернулся от окна. Постепенно злость, вызванная словами Романа, прошла и он стал с тревогой думать о предстоящей встрече. Адольф сказал, что встретит его на вокзале, и Женя почувствовал легкое смущение, он не понимал, почему это вызывает у него такую реакцию. По характеру он был очень общительным, у него было огромное количество друзей и подружек, он мог познакомится и разговориться практически с любым человеком, теперь же он странно смущался и это было для него очень удивительно. Он стал думать об Адольфе, так неожиданно появившемуся в его жизни, он был удивительный и все время очень разный, иногда колючий и язвительный, иногда холодный, как глыба льда, а иногда от него исходила такая теплота и нежность, что Женя чувствовал, как земля уходит у него из под ног. Но обычно он бывал иронично-сдержанным с неизменной улыбкой на своих красивых губах. У Жени было слишком мало жизненного опыта, но каким-то внутренним чутьем он понимал, что это все лишь маски, прячущие его настоящего. Какой же он на самом деле и зачем прячется от окружающих за язвительными фразами и красивой улыбкой Женя не знал, и он с грустью подумал, что вряд ли когда-нибудь узнает. Он уже понимал, что некоторые люди прячутся за этими масками всю жизнь, когда уже становится невозможным отделить ее от своего настоящего я. Он мельком подумал, что совсем не знает Романа, хотя они прожили вместе уже пятнадцать лет, тот тоже прятался ото всех за личиной угрюмого волка-одиночки. Женя подумал и все же набрал Роману смс, что приедет в воскресенье, на которое тот не ответил. Потом Женя задремал и проснулся только когда поезд уже прибыл в Петербург.

Адольф встречал его на перроне, падал первый снег, большими белыми хлопьями ложась на его волосы и темный кожаный плащ и он периодически стряхивал эти крупные хлопья со своих золотистых волос. Женя подошел к нему и вдруг снова ужасно смутился, он почувствовал, как его щеки стремительно краснеют и в замешательстве взглянул на Адольфа, тот, конечно, все увидел и негромко рассмеялся. Он притянул Женю к себе и крепко его обнял, потом взял его за руку и повел к выходу, там была припаркована его машина, Женя мелком осмотрел ее:

– Красивая машина, что это за марка? – спросил он первое попавшееся, что пришло ему в голову.

Адольф снова улыбнулся:

– Это майбах, Женя. Не забивай себе голову всякими глупостями, мне уже давно совершенно все равно, на чем ездить.

Женя бегло осмотрел белую роскошную кожу салона, деревянные лакированные панели и замолчал, почему-то он страшно оробел, на миг ему показалось, что он и Адольф просто принадлежат к разным вселенным и никаких точек соприкосновения между ними не может быть в принципе, вспомнившиеся слова Романа острой болью резанули по сердцу. Адольф искоса поглядывал на него и улыбался чему-то своему. Они оба молчали, лишь Адольф иногда комментировал названия проплывающих в холодной темноте улиц.

– Роман ничего не говорил насчет того, что ты едешь ко мне? – спросил он, чтобы прервать затянувшееся молчание.

Женя отрицательно помотал головой:

– Нет, он ничего не говорил, – тихо ответил он. – С тех пор, как он это узнал, мы просто не разговариваем…

Адольф снова усмехнулся:

– Я так и знал. Надеюсь, ты понимаешь, почему он так себя ведет? Он ужасно, просто ужасно ревнует тебя ко всем твоим знакомым и друзьям. Конечно, когда дело касается твоих друзей, он более-менее спокоен, но я ведь не мальчик, которого он может контролировать. Я твой кровный родственник, Женя. Самый близкий человек для тебя, также как и ты для меня. И это ужасно его пугает и бесит. Расскажи мне, что за история случилась с Костей, Роман так мне ничего толком и не ответил тогда…

Женя помолчал, но потом тихо сказал:

– Костя был моим лучшим другом почти десять лет. Он очень много для меня значил, я считал его братом. Мы дружили с начальной школы, его родители очень тепло относились ко мне. Я во всем его поддерживал, наверно, поэтому, когда он начал покуривать травку, закурил и я. Правда, недолго, меня поймал Рома… – Женя умолк и некоторое время просто смотрел на свои руки, – но я почти сразу бросил, а он нет. А однажды Рома увидел его под кайфом, Костя вообще редко бывал у нас дома, а тут они случайно пересеклись на улице, странно, да? Город ведь такой большой. Он запретил мне общаться с Костей, я был почти три недели заперт дома, Костя приходил ко мне, мы разговаривали с ним через дверь…

Женя замолчал, Адольф тоже молчал, обдумывая его слова.

– И что же случилось потом? – тихо спросил он.

– Рома избил его. Очень сильно. Сломал ему руку. И у него было сотрясение мозга, он лежал в больнице, а я не мог придти навестить его, даже позвонить. А потом мы перестали с ним общаться, потому что Рома мне запретил…

Адольф задумчиво барабанил пальцами по рулю.

– И ты его послушался? Я так понимаю, что ты всегда делаешь, как он хочет?– спросил он и усмехнувшись, добавил: – знаешь, Женя, если бы человек был мне действительно дорог, я бы не остановился ни перед чем, чтобы не потерять его…

Он вопросительно взглянул на Женю, тот долго молчал.

– Просто Рому я люблю больше, – тихо проговорил он и поднял на Адольфа свои черные глаза, – я никогда не иду против его воли, ведь он вырастил меня. Когда отца убили, меня отправили в детский дом, там было очень холодно и я заболел воспалением легких, лежал в больнице. Рома забрал меня, вылечил и вырастил как своего сына…

Адольф усмехнулся:

– Я понял тебя, Женя. У Романа есть карт-бланш на любые действия в отношении тебя, ведь он вырастил тебя. Но давай сменим тему, я вижу, что ты нервничаешь, а я хочу, чтоб от этой поездки у тебя остались только положительные впечатления. Ты голоден?

Женя отрицательно покачал головой и замолчал, Адольф тоже молчал, лишь улыбался чему-то своему, впереди замигал светофор и переключился на красный, но Адольф лишь прибавил газу и пересек перекресток на красный свет, Женя смотрел на него во все глаза:

– Ты часто так делаешь? – тихо спросил он, – знаешь, я думал, что ты не такой, что ты уважаешь правила, установленные для всех. Нарушать их опасно, для тебя самого и окружающих…

Адольф рассмеялся и посмотрел на Женю, у него в глазах было столько озорного, прямо мальчишеского веселья, что Женя тоже рассмеялся.

– Я редко нарушаю правила, я очень требователен к окружающим. И к себе, – наконец проговорил он, – конкретно сейчас я это сделал, чтобы тебя немного взбодрить, ты замолчал… Я знаю, ты переживаешь, что Роман против нашего общения. Мы знакомы с ним с детства, и кажется, я могу практически дословно сказать тебе, что он думает о твоей поездке, он же против, и считает, что мы слишком разные, и что нам незачем начинать общение, ведь прошло столько лет… Наверняка он язвительно усмехнулся и отпустил несколько нелестных отзывов о моей персоне, ведь так? Но подумай, несмотря на все это ты здесь, со мной… А значит, тебе это действительно нужно…

Женя внимательно выслушал его слова и кивнул головой, соглашаясь, он негромко рассмеялся, обстановка снова потеплела, Адольф весело рассказывал различные истории, наконец, они подъехали к большому и красивому дому, Адольф припарковал машину на подземной парковке и они с Женей прошли огромный холл и поднялись по белоснежным мраморным ступеням к лифтам. Женя осторожно осматривался по сторонам, дом скорее напоминал гостиницу, чем дом в Женином понимании, впрочем, он никогда не бывал до этого в подобных домах.

В большой квартире Женя робко смотрел на роскошь обстановки, мрамор полов и колонн, стену, отделанную натуральным лакированным деревом, дорогую дизайнерскую мебель и ему все больше становилось не по себе. Он нерешительно остановился на пороге и Адольф со смехом взял его за руку, провел в гостиную и усадил на большой диван, обтянутый нежно-бежевой кожей. Сам он подошел к бару и принялся мешать коктейли:

– Сегодня ты будешь пить, – утвердительно проговорил он и Женя рассмеявшись, кивнул.

Адольф протянул ему высокий бокал со льдом, в нем была жидкость красного цвета, Женя сделал глоток и хотел было поставить бокал обратно, но увидев взгляд Адольфа, снова сделал несколько глотков.

– Тебе нужно расслабиться, ты смущен, я же вижу, – усмехнулся Адольф и помолчав, добавил, – я долго готовился к твоему приезду, у меня составлена целая программа на эти четыре дня, я покажу тебе много интересных мест, тебе понравится. Я хочу, чтобы тебе понравилось и ты приезжал чаще. Ты славный, очень хороший, напоминаешь его… Сегодняшний вечер мы проведем дома, ты устал с дороги, к тому же это отличная возможность пообщаться поближе, верно?

Женя кивнул и сделал еще несколько глотков, он чувствовал, как у него начинает кружиться голова:

– Что ты мне намешал, кажется, я совсем пьян… – улыбнулся он.

Адольф пил виски, он лишь улыбнулся и махнул рукой:

– Не забивай голову, это мой фирменный коктейль, – он улыбнулся каким-то своим мыслям и снова бросил быстрый взгляд на Женю, – ну расскажи мне, Женя, как ты жил все эти годы без меня… У тебя есть девушка?

Женя снова рассмеялся и блаженно откинулся на спинку дивана:

– Наверно уже нет, – рассмеялся он, – у нас все было несерьезно…

Адольф кивал головой в такт его словам:

– Я так и понял, Жень. У тебя есть девушки, но все пока несерьезно. И это правильно. Ты еще слишком невзрослый, чтобы заводить семью. Ты сделаешь это позже. Лучше расскажи мне, как тебе живется с Романом. Честно говоря, у меня сложилось ощущение, что у вас попахивает казармой, упал – отжался…

Женя вновь рассмеялся, его щеки от смеха порозовели и Адольф вновь с удовлетворением отметил, как ему идет улыбка.

– Мы с Ромой замечательно живем, – негромко начал Женя и задумался, – я с ним как за каменной стеной, если это выражение вообще можно применить к нашей ситуации, ведь обычно так говорят женщины. Но по отношении меня это тоже работает… – он вновь задумался и потом продолжил, – мы уже давно живем по установленным правилам, поэтому конфликтов между нами теперь почти нет…

– Эти правила установил он? – быстро спросил Адольф, и опустил взгляд вниз, чтобы Женя не заметил блеснувшую в его глазах иронию, но Женя ничего не заметил и продолжил:

– По большей части да. Он готовит, я убираюсь дома. В магазин за продуктами мы ездим по очереди. Машиной пользуемся тоже по очереди, он ездит на ней днем, она нужна ему для работы, а я вечерами.. Вот, наверно, и все…

И он растерянно умолк, Адольф тоже молчал:

– А его постоянный контроль над тобой тоже предписан этими правилами? – язвительно усмехнулся он, – когда я жил у вас, то постоянно слышал, как он звонил тебе каждый час и требовал отчитаться о том, где ты находишься и когда вернешься… Это нормально, по-твоему?

Женя обескуражено улыбнулся:

– По-моему, да, – тихо сказал он, – он просто беспокоится за меня. Ты же знаешь, что отца убили случайно, его хотели ограбить и пырнули ножом. И он долго лежал и истекал кровью. Если бы кто-то стал его искать, то нашел бы и помог ему и он бы остался жив. Поэтому Рома и контролирует каждый мой шаг, он просто не хочет, чтобы со мной случилось что-то плохое…

Адольф опустил глаза вниз и следил за Женей из-под полуопущенных длинных ресниц:

– Знаешь, все это так странно, – негромко заметил он, – я имею ввиду то, что он взял тебя. Отец, да и в последствии и я тоже, наводили о нем справки, и я знаю, что раньше он очень сильно пил. И сидел на наркотиках. Героин. Был связан с криминалом. И вдруг взял тебя к себе. Завязал. Почему?

Женя молчал, теребя бокал с вином в руках, его лицо на миг омрачилось, словно эти слова причинили ему боль, и нехотя ответил:

– Да, я помню, что раньше он очень пил. Он все время лежал на диване и смотрел в потолок такими стеклянными глазами. И мне было очень страшно находиться с ним в одной комнате, я прятался от него под кровать и сидел там, пока отец не возвращался с работы. Он употреблял наркотики потому, что его бросила невеста, которую он очень любил, и он почти полгода не мог придти в себя. Отец забрал его к нам, и мы жили все вместе, а потом когда отца убили, Рома забрал меня к себе из детского дома…

Он умолк и опустил взгляд вниз, его лицо на мгновение омрачилось тревогой, он машинально вынул из кармана телефон и проверил сообщения, Адольф наблюдал за ним.

– Как ты думаешь, зачем он это сделал? – быстро спросил он.

Женя пожал плечами:

– Не знаю. Наверно, ради моего отца, ради памяти о нем. Ведь тогда он еще меня не любил. Он иногда рассказывает о тех днях, он не хотел меня брать, я мешался, путался под ногами, меня нужно было лечить, кормить, одевать, а ему тогда было не до этого, он употреблял. Он забрал меня из детского дома просто чтобы я не там не умер, вылечил, хотел отдать в приемную семью, но потом как-то привык ко мне, бросил пить, колоться, устроился на работу, купил для нас квартиру… – он задумался и растерянно рассмеялся, – он часто мне говорит, что именно я его тогда вытащил… Он тогда не хотел жить, но ему пришлось. Ради меня. А потом он полюбил меня, вот и все…

Он умолк и вопросительно посмотрел на Адольфа.

– Хочешь знать мое мнение о вашей ситуации? – немного погодя спросил он, – еще до того, как я первый раз тебя увидел, сразу понял, что у вас необычные отношения, выходящие за рамки отношений отец-сын. Да ты и не называешь его отцом, а называешь только по имени…

Женя согласно кивнул:

– Он запретил называть его отцом, – словно оправдываясь проговорил он, – когда я был еще маленький, забывался и называл его папой, он всегда поправлял меня, чтобы я называл его просто Ромой. Наверно, ему кажется это неправильным по отношению к моему родному отцу, мне так кажется…

Адольф вновь усмехнулся:

– У вас намешан такой коктейль чувств. Я вижу, что ты очень любишь его, безмерно уважаешь, его слово для тебя закон. Но ты и боишься его. Когда он не в духе, ты не смеешь поднять на него глаз… Почему? Он ведь бьет тебя?

– Наказывает, – поправил его Женя и тихо продолжил, – он делает это не со зла, просто таким образом он воспитывает меня, чтобы я не распускался. Его отец воспитывал его так и он просто к этому привык… Знаешь, иногда я думаю, ведь он начал наказывать меня именно тогда, когда меня полюбил, до этого он меня не трогал даже пальцем…

Адольф хотел что-то спросить, но потом задумался. Он поднял взгляд на Женю и все же спросил:

– Когда он наказывал тебя последний раз? За что? И каким образом? – быстро спросил он.

Женя задумался, Адольф видел, что ему хочется сменить тему, но он все же ответил:

– Это было в начале августа, три месяца назад… Я уехал на все выходные с друзьями и у меня разрядился телефон и я как-то замотался и забыл ему позвонить вечером в субботу. В воскресенье он уже встречал меня с ремнем…

Он усмехнулся и замолчал, вопросительно глядя на Адольфа, тот тоже молчал, обдумывая его слова.

– Он бьет тебя по… – недоговорил Адольф и умолк, Женя вновь усмехнулся:

– Нет, – через силу рассмеялся он, – он лупит меня по спине. Я снимаю рубашку, он кладет меня на диван, выкручивает мне руку так, что я не могу даже пошевелиться и лупит. Иногда всего пару ударов, иногда, если я его сильно разозлю, он исполосует мне всю спину. Иногда он бьет меня кулаками по корпусу, это тоже очень больно… А один раз он высек меня розгами… Может, поговорим о чем-то другом?

Он поднял глаза на Адольфа и тот увидел, что они влажно заблестели, Адольф поспешно кивнул:

– Да, Жень, конечно… Ответь только на последний вопрос – ты никогда ему не сопротивлялся? Не убегал из дома? Не разговаривал с ним после этого?

Женя молчал, опустив голову вниз, наконец он поднял взгляд и вымученно улыбнулся:

– Все было, Адольф. Я и убегал, и не разговаривал с ним, и пытался с ним драться…Только все бесполезно, сопротивляться Роме – это все равно что спорить с ураганом, он сломает тебя как тонкий прутик… Поэтому теперь я не заморачиваюсь, наказал, значит, за дело… Значит, я виноват. Мне несложно потерпеть. И это бывает не так часто, как ты думаешь. На самом деле он очень любит меня. Переживает, если я возвращаюсь поздно. Я знаю, что он не может уснуть, пока я не вернусь домой, поэтому стараюсь возвращаться пораньше, ведь ему рано вставать утром и готовить нам завтрак. Когда я болею, он не отходит от меня, дает мне лекарства по часам, делает растирания, ставит горчичники. И ему это очень нравится, правда, я редко болею…

Он умолк и вопросительно посмотрел на Адольфа, тот видел, что Женя хочет сменить тему, поэтому он улыбнулся:

– Я понял тебя, Женя. Скажи мне, как твой Рома относится к Николаю, твоему лучшему другу? Когда он приходил один раз, мне показалось, что он был не в своей тарелке….

Женя запнулся:

– Просто Рома общается с Колей очень редко, поэтому он не успел понять, какой Коля на самом деле… – тихо сказал он.

Адольф рассмеялся:

– Тебе бы дипломатом работать, Женя, – сказал он. – Я тебя понял. Роману не нравится твой лучший друг. Также как и предыдущий. Также как и все остальные твои друзья и подружки. Что он думает обо мне лучше и не говорить… Хочешь, я скажу, что я об этом думаю? В психологии есть такой термин, он называется «психологический супруг», это когда человек, не имея возможности или желания завести себе настоящего, функционального супруга, делает себе супруга из родителя, родственника или ребенка. Посмотри, с его стороны присутствуют все черты мужа-тирана: беспричинная ревность, жесткий контроль, обиды, когда ты не уделяешь ему достаточно внимания. Наконец, рукоприкладство… Ну, что скажешь?

Женя смутился:

– Мне кажется, он делает это неосознанно… – тихо проговорил он.

Адольф рассмеялся:

– Конечно, неосознанно. На самом деле, это не такое редкое явление. Он общается с тобой, заботится о тебе, любит тебя, у вас бывают настоящие семейные разборки и сцены ревности. И лишь секс он добирает на стороне. Скажи, почему он не женится? Не приведет в дом женщину? Потому что его и так все устраивает… Поэтому мне придется нелегко…

– Это точно… – рассмеялся Женя.

Адольф замолчал и Женя искоса смотрел на него:

– Лучше расскажи мне о себе, ты почти ничего не рассказываешь… – тихо попросил он.

– Тебе будет это интересно? – вопросительно поднял бровь Адольф.

Женя кивнул.

– Да. Мне интересно все, что с тобой происходит. Я хочу знать, чем ты живешь, что хочешь, о чем думаешь, засыпая по ночам…

Адольф усмехнулся и машинально потер подбородок, его взгляд затуманился и Женя понял, что не дождется ответа. Женя тоже помолчал и тихо спросил:

– Скажи, а у тебя есть девушка?

Адольф бросил на него быстрый взгляд и легко улыбнулся:

– У меня много девушек, Жень…

Женя кивнул и продолжил:

– Я понимаю. Ты очень красивый. Умный. Необычный. Ты хороший человек. Но я имел ввиду не это. Есть у тебя человек, который тебя любит? И которого любишь ты?

Адольф снова негромко рассмеялся:

– Мне пока это не нужно. Знаешь, мне так нравится, что ты еще такой чистый, в чем-то наивный. Ты сказал, что я красивый, что я необычный. Другие люди начали бы с того, что у меня куча бабла…

Женя что-то хотел сказать, но умолк, на его лице было смущение, Адольф отметил, что по его лицу можно действительно читать как по открытой книге, он ободряюще улыбнулся и Женя все же неловко спросил:

– Ранее ты говорил, что у тебя нет друзей, только знакомые. Мне это непонятно. Почему?

Адольф вновь задумался:

– У меня просто не было времени заводить друзей, Жень, – негромко сказал он, – после школы я не бежал весело играть с друзьями, как наверняка это делал ты. Я шел домой учить уроки. Или отправлялся на курсы иностранного языка. Или посещал музыкальную школу. У меня не было никаких игрушек, отец выбрасывал их, чтобы меня ничто не отвлекало от учебы. Много лет мой день был расписан по минутам, очень редко я мог выкроить полчаса чтобы просто побыть наедине с собой. Но я не очень хочу об этом разговаривать, на самом деле, это не интересно. Да, таких как я, обычно называют ботаник или задрот…

И он негромко рассмеялся и тоже Женя неуверенно улыбнулся, Адольф наконец нехотя произнес после довольно продолжительной паузы:

– Знаешь, у меня ведь по сути, не было детства. Оно закончилось, когда твой отец ушел от нас, мне было тогда семь лет… Я словно начал жить своей жизнью только два года назад, когда отец умер… – он помолчал и привычно легко улыбнулся: – но, наверно, и у тебя не было детства, я прав?

Женя отрицательно покачал головой:

– У меня было счастливое детство, – тихо проговорил он, – игрушек у меня тоже не было, Рома считал, что игрушки нужны только девчонкам. Конечно, в школе я учился не так усердно, как ты, он меня и не заставлял. Каждый год мы ездили с ним почти на все лето на море, к его родственникам в Волгоград, ходили в походы, за грибами, зимой катались на лыжах. Я могу с уверенностью сказать, что у меня была настоящая семья…

Он умолк и Адольф усмехнулся:

– Мне всегда было странно, Жень, что о своем детстве ты рассказываешь только о том времени, когда ты уже был с Романом, а ведь он взял тебя когда тебе было шесть. Неужели ты совсем не помнишь Ваню, своего родного отца?

Женя закусил губу и отрицательно покачал головой:

– Я его практически не помню, – наконец с трудом выговорил он, – все те события словно потерялись в темноте, я помню только холод, одиночество, страх…я задыхаюсь где-то в темноте. И его лицо в гробу, такое белое, такое равнодушное… вот и все…

Женя замолчал и потом подсел к Адольфу ближе и взял его за руку:

– Я хотел тебе сказать, что я очень рад, что у меня появился ты, – совсем тихо проговорил он, – я часто думаю о том, что ты самый близкий мне человек на земле, я хочу узнать тебя лучше…

Адольф тоже молчал, поигрывая бокалом и напряженно думая о чем-то. Потом он перевел взгляд на Женю и привычно легко улыбнулся:

– Я тоже рад, что у меня появился ты – усмехнулся он, – когда ты рядом, у меня нет этого мерзкого ощущения, что я остался один во всем мире. Не бери в голову, у меня это бывает, здешний климат способствует развитию сентиментальности. Но давай сменим тему, эта слишком скучная и неинтересная. Лучше пей. Я хочу, чтобы ты сказал тост…

Он вновь наполнил Жене бокал и долил себе еще виски, Женя смущенно вертел бокал в руках:

– Я хочу сказать, что теперь у тебя есть человек, которому ты дорог… – тихо проговорил он, – я обещаю, что буду рядом если тебе это будет нужно. Я бы хотел, чтобы тебе это было нужно…

Адольф снова рассмеялся и пересев к Жене на диван, обнял его одной рукой. Потом он принялся расспрашивать Женю об учебе, работе, планах на жизнь, хотя все это он уже знал из телефонных разговоров. Женя подробно рассказывал и рассказывал. Они легли спать далеко за полночь. Когда Женя проснулся, Адольф уже был на работе, он приехал вечером, быстро переоделся и принял душ и они с Женей поехали кататься по ночному Петербургу. Все последующие дни слились в один нескончаемый поток новых впечатлений и эмоций, старинные величественные здания, модные заведения, вино и пьянящий влажный воздух, которым было трудно надышаться. В воскресенье вечером Адольф отвез Женю на вокзал, взяв с него обещание приехать еще, и через четыре часа Женя уже был в Москве.

Был уже первый час ночи, когда Женя переступил порог квартиры, неожиданно ему пришло в голову, что за эти четыре дня они с Ромой ни разу не разговаривали друг с другом; Женя несколько раз звонил ему, но он не брал трубку, Женя писал ему смс, на которые тот не отвечал. Несмотря на поздний вечер Роман еще не спал, он молча вышел из своей комнаты и окинул Женю тяжелым насмешливым взглядом и ничего не говоря снова закрылся в своей комнате, громко хлопнув дверью. Женя неуверенно потоптался перед порогом его комнаты, он ожидал, что Роман начнет подробно его расспрашивать о том, что он делал и как провел время, как это делал обычно. Он молча положил на кухонный стол небольшой серебряный чеканный кувшинчик для вина, подарок для Романа, и тихо ушел к себе.