Текст книги "Градации Черного"

Адольф жестом остановил хотевшего что-то сказать Женю и с улыбкой обратился к Диме.

– И вновь хочется услышать твое мнение…

Дима заметил, как Роман вытащил один наушник из уха и с интересом прислушивается к разговору. Женя сидел с покрасневшими щеками и бросал на Диму предупреждающие взгляды.

– Только без обид, – предупредил Дима, и на мгновение замешкался, – мне кажется, у тебя просто нет никаких принципов. И ты делаешь так, как тебе это выгодно. Или как тебе захочется. У тебя в приоритете всегда собственное эго. Взять, к примеру, Аню и Колю. Ты с легкостью чуть не разрушил их брак, хотя все думали, что уж они-то будут вместе навсегда. Ты чуть не увел ее от мужа по своей прихоти…

– Зачем вспоминать эту старую историю? – не выдержал Женя, – мы уже во всем разобрались, тебе обязательно всем портить настроение?

Адольф равнодушно улыбался:

– Насколько ты знаешь, без сомнения, Женя сам попросил ее немного отвлечь мое внимание от него, – с улыбкой проговорил он и выразительно посмотрел на Женю.

Роман глянул на его с усмешкой и вынул из уха второй наушник.

– Но ты же это знал, – продолжил Дима, – и решил за ней приударить. Роман говорил, что предупреждал тебя, что Коля очень ревнив. И вместо того, чтобы держаться от нее подальше, ты, наоборот, начал усиленно к ней подкатывать. Я не верю, что все это было случайно, я разговаривал с ней, когда она прибежала вся в слезах после вашего ужина и много позже. Она рассказывала, что это ты пригласил ее поужинать в отеле. Ты якобы случайно опрокинул на нее бокал с вином. И ты настоял после подняться наверх…

– И зачем же, по-твоему, мне это было нужно? – улыбнулся одними губами Адольф и мельком взглянул на висевшие на стене часы, Дима это заметил и с каким-то чувством мстительного удовлетворения продолжил:

– Я думаю, чтобы спровоцировать Колю тебя ударить, – как ни в чем не бывало проговорил он. – Давить на жалость – одна из самых действенных форм манипуляции. Ведь после этого случая ты в глазах Жени из негодяя и мерзавца сразу превратился в униженного и оскорбленного. Так сказать, безвинно пострадавшего от его действий…

Адольф равнодушно ему улыбнулся:

– А ты знаешь, что обвинять человека в манипуляции – это тоже манипуляция? – лениво протянул он. – И я не провоцировал Колю меня ударить, мне вообще не нравится, когда меня бьют по лицу, это неприятно и больно. Сразу видно, что ты никогда не получал по лицу, иначе эта глупая идея никогда не пришла бы тебе в голову. Я предпочитаю решать вопросы не прибегая к насилию, как любой цивилизованный человек. У тебя есть еще вопросы ко мне?

Он вопросительно смотрел на Диму, всем своим видом давая понять, что разговор окончен, и Дима сделал вид, что этого не понял:

– Пожалуй, да, – ответил он. – Если бы Коля тогда не вмешался, что бы ты стал делать дальше? Все бы продолжали считать тебя… не очень порядочным. Получается, что ты все поставил на карту? Ты азартный человек?

Адольф снова улыбнулся и принялся внимательно изучать свои ногти.

– Твоя ошибка в том, что ты считаешь, будто бы я все это подстроил специально, – лениво проговорил он, – но это не так, я, к сожалению, не господь бог, и все это был лишь стечением обстоятельств. Насчет азартного человека – я стараюсь принимать взвешенные решения, но если б у меня действительно был бы последний шанс, то да, я бы все поставил на карту…

– А что бы ты стал делать, если бы ничего не получилось и тебе пришлось бы уехать? – не унимался Дима.

Адольф холодно усмехнулся.

– Я бы похитил Женю, – проговорил он с достаточно развязной улыбкой на губах. – Приказал бы своей охране, чтобы они привезли его ко мне и приковали наручниками к батарее…

– Хм, ну ты ведь шутишь? – неуверенно спросил Дима, – ты же сам недавно говорил, что предпочитаешь решать вопросы не прибегая к насилию.

– Вне зависимости от моего ответа ты мне не поверишь. Потому что уже составил мнение обо мне, опираясь на обрывочные факты и в большей степени на свои домыслы, пытаясь якобы вывести меня на чистую воду. Поэтому стоит ли продолжать этот разговор?

– На самом деле, ты говоришь бред, – начал сердиться Женя, – тебе везде мерещатся заговоры…

Адольф задумчиво улыбнулся.

– Ты, как и многие другие считаешь, что моя жизнь это сплошной шоколад, но это далеко не так. Моему отцу принадлежал банк, но это совершенно не означало, что у меня были деньги. Я работал с шестнадцати лет, переводил тексты, потому что отец не давал денег на карманные расходы. Много лет мой день был расписан по минутам, очень редко мне удавалось выкроить лишние полчаса чтобы просто побыть наедине с собой. Высшее образование. Работа по вечерам. Сессии. Тренинги, семинары, курсы. Второе высшее. Бизнес школа в Париже. Полный рабочий день. Снова курсы. Я закончил оба университета с красными дипломами. Потому что должен был быть лучшим. Должен был быть достоин.

– Быть достоин чего? – не понял Дима.

– Возглавить дело отца, – усмехнулся Адольф. – Кстати, деньги у меня появились только после его смерти. Сколько у тебя сейчас с собой наличных?

– Ну, несколько тысяч рублей, – немного смутившись соврал Дима, вспоминая свой абсолютно пустой кошелек.

Адольф продолжал улыбаться, но мысли его были далеко.

– В твоем возрасте у меня не было наличных. Вообще. Отец считал, что это расслабляет. Он покупал мне одежду, оплачивал учебу. Но деньги я должен был зарабатывать сам. Я не мог пригласить девушку в ресторан просто потому, что у меня не было на это денег…

«Походу, Коля считает так же, – мельком подумал Дима и продолжил, – ну, ты же говорил, что ты работал. Наверняка ты работал на какой-нибудь хорошей должности…

– Да, – улыбнулся Адольф одними губами, – два года я работал на отличной должности – выдавал кредиты на холодильники и стиральные машины. И зарплата была у меня как у всех. Даже меньше. Меня штрафовали за все – начиная от внешнего вида и заканчивая плохой погодой за окном. А потом он вышвырнул меня из дома. И матери было запрещено мне помогать. Мне было тогда двадцать три. Я в буквальном смысле оказался на улице… У меня не было друзей, не было родных, не было денег, не к кому было пойти. И мне пришлось продать свои часы чтобы не ночевать на улице… А потом мне пришлось строить свою жизнь самому…

– Мне кажется, что ты немного преувеличиваешь, нет? – невпопад спросил Дима, было видно, что он не очень верит этому. Поэтому он немного погодя продолжил: – знаешь, я не хочу сказать, что ты врешь, но это все звучит как-то… неправдоподобно. Ты был его единственным любимым сыном и он вот так выгнал тебя из дома?

Адольф негромко рассмеялся, его глаза влажно заблестели и Женя пододвинулся к нему ближе и сжал его руку. Роман язвительно усмехнулся:

– Он вышвырнул Ваньку из дома, значит, и тебя тоже… – бросил он и помолчав, добавил: – я его просто терпеть не мог…

Адольф развел руками.

– Его никто не любил, потому что он никого не любил. Только свой банк… – тихо проговорил он.

– И тебя тоже? – невпопад выпалил Дима.

В комнате повисло неловкое молчание. Диме очень хотелось задать еще несколько вопросов, но Женя бросал на него уничтожающие взгляды. Тишина была прервана громким стуком в дверь, Женя встал с дивана и открыл – за дверью был Стас. Войдя в комнату он мимоходом взял печенье из стоящей на столе вазочки и принялся энергично жевать.

– Сеструха приказала доставить тебя домой под конвоем, – пробурчал он, обращаясь к Диме. Дима нехотя встал с дивана и принялся одеваться. Договорившись встретиться завтра на склоне они вышли за дверь. Высоко-высоко на небосклоне поднималась почти полная луна, заливая долину своим призрачным светом, верхушки заснеженных елей сверкали серебром в ее бледных лучах. Над застывшими долинами, казалось, гремела беззвучная мелодия зимней ночи. Диме неумолимо захотелось взять в руки кисти и краски и попытаться выплеснуть на холст это безмолвное великолепие зимней ночи, но он лишь зябко поежился и засунул руки в карманы куртки.

– С чего это мне выделили провожатых? – с недоверием спросил он.

– А, это Колян там бесится, – беспечно махнул рукой Стас. – Думает, что ты рассказываешь, в какой мы жопе. Ты ж теперь водишь дружбу с банкирами. А я предложил сбегать за тобой, чтобы что-нибудь пожрать…

Они какое-то время молча шли, лишь снег скрипел под их ногами.

– Значит, карточку так и не сделали? – омрачился Дима.

– Не. И походу не сделают – всплеснул руками Стас. – Мы ждем, когда его мать скинет нам куда-нибудь денег. Сегодня мы доели последний пакет лапши. Тебе оставлять не стали, подумали, что Роман тебя точно голодным не оставит. На завтра вообще жрать нечего…

– Этот твой Колян просто кретин! – выругался Дима. – Почему бы сейчас не вернуться и не занять денег у Романа? Или Женьки?

Стас только махнул рукой.

– Ты что! Придется рассказать, что мы пять дней живем не жравши. Все будут считать его идиотом. Не, я даже говорить не буду. Колян тогда точно в бубен даст, как пить дать…

Дома Коля сидел с Аней в обнимку, он взглянул на Диму с такой злостью, что Дима язвительно воскликнул:

– Я ничего не говорил своим друзьям-банкирам, что мы сидим голодные из-за одного придурка, который просрал все наши деньги…

– Деньги придут завтра, нечего стонать и выносить сор из избы… – тихо проговорил Коля.

Дима язвительно хмыкнул:

– Ага. Ты это говорил вчера. И позавчера. И позапозавчера. Нормально так отдыхаем – не едим, с гор не катаемся. Зато дешево….

Он поднялся наверх и тут же спустился с холстом и красками под мышкой.

– Буду поздно, – бросил он и со всей силы хлопнул дверью.

– шапку надевай, уши заморозишь, – крикнула ему Аня вслед, но он ее уже не слышал.

Он быстро шел в сторону леса, лишь снег скрипел под его ногами, на небе светила огромная почти полная луна, Дима несколько минут заворожено смотрел на нее и торопливо зашагал к лесу. Он поспешно разложил мольберт и принялся торопливо писать, хотя в спешке не было необходимости, он знал, что луна будет на небе еще несколько часов. Постепенно холод принялся грызть его пальцы и Дима стремился побыстрее передать холсту эту безмолвную мелодию зимней ночи. Дима вернулся, когда все уже спали. Внизу никого не было, на журнальном столике горел лишь ночник. Дима подумал, что это Аня наверняка оставила ночник для него, чтобы он не ушибся в темноте. Только войдя в теплый дом Дима понял, как он ужасно замерз. Он небрежно бросил в угол холст и краски, ужасно хотелось есть. Войдя на кухню он посмотрел в шкафах и холодильнике – еды в доме не было вообще. Выпив некрепкого несладкого чаю, Дима отправился спать. Он долго не мог уснуть и думал об Адольфе, размышляя, говорит ли он правду или нет. Он мысленно представлял его лицо и не в силах спать, поднялся и сделал на бумаге несколько набросков. Он окончательно решил, что именно портрет Адольфа он будет писать для своей курсовой работы.

*****

Днем за ними зашел Женя, но все дружно отказались идти на склон, Аня сказала, что боится горных лыж и хочет остаться дома, Коля остался с ней, Стасу ответил, что на улице холодно и да и вобще кругом один снег, поэтому он лучше теперь будет целыми днями сидеть в интернете.

– Дима, ты пойдешь с нами? – спросил Женя, – мы могли бы покататься все вместе, а потом посидеть где-нибудь? Адольф сказал, что ему было интересно с тобой общаться…

Дима насуплено молчал:

– Нет, Женя, сегодня я очень, просто чрезвычайно занят и пойти не смогу, – сквозь зубы процедил он. – И похоже и завтра тоже. Наслаждайся один….

Женя недоуменно пожал плечами и ушел, ему показалось, что его друзья обижены на него, он попытался извиниться, но они были какие-то странные, поэтому он просто тихо попрощался с ними и вышел, виновато прикрыв за собой дверь.

Дима с ненавистью смотрел на Колю, тот отвернулся к окну и делал вид, что не замечает его яростного взгляда.

– Ну, и долго это будет продолжаться? – язвительно спросил Дима, его просто подмывало устроить скандал. – Когда мы начнем кататься с гор, ходить в кафе? Наконец, просто начнем есть?

Коля угрюмо смотрел в одну точку:

– Да звонил я в банк, они обещали вот-вот карточку выдать. Или мне скинет денег мать на карту Стаса… Она плохо себя чувствует, у нее давление, ей тяжело дойти до банка… – негромко проговорил он, – один день дома посидишь, ничего с тобой не случится…

Дима ничего не ответил, он чувствовал, как его просто распирает от злости, он поднялся наверх и вскоре спустился с мольбертом под мышкой, он молча прошел мимо сидящих на диване Коли и Ани и изо всех сил хлопнул дверью. Никого видеть не хотелось, глядя на веселых людей, съезжающих с нарядных гор, он так остро ощущал себя человеком второго сорта. Ведь он не может себе позволить взять в прокат лыжи, не может себе позволить просто зайти в кафе, от всех этих мыслей он буквально начинал трястись от злости. Он еле нашел денег на эту поездку, когда их пригласил Женя, Дима хотел отказаться, но у него была отложена сумма на непредвиденные нужды и он, скрепя сердце, решил ее потратить. И теперь им всем приходится безвылазно сидеть дома.

Он долго лез по сугробам, осматривая окрестности, пока не обнаружил то, что искал – небольшая полянка, окруженная величавыми елями, солнце садилось прямо в их темные, раскидистые лапы, Дима достал мольберт и краски и принялся торопливо писать, пока не понял, что почти не чувствует рук от холода. Он торопливо засобирался домой.

Дома уже все спали, на столе его дожидался одинокий пакет лапши и Дима вновь затрясся от злости, он никогда не ел лапшу, считая это ниже своего достоинства. Но делать было нечего и он, быстро поужинав, лег спать.

С утра настроение Димы только ухудшилось, он обнаружил, что краски в углу картины смазались и потекли оттого что вчера он не удосужился как следует поработать закрепителем, поэтому холст был испорчен. Он попытался подправить, но настроения не было и все буквально валилось из рук, и он сквозь зубы проклинал холст, себя, курорт и вообще весь мир. В десять им позвонил Женя и вновь позвал на склон, но всем пришлось дружно отказаться, сославшись на занятость.

– Да, хреново жить на свете! – задумчиво проговорил Стас, подперев щеку рукой – Есть не хрена, денег нет….. Это ты думаешь, почему он так бесится? – Стас кивнул в сторону гостиной. – Это он от голода так бесится. Не поел с утра как следует – весь день насмарку. Я ведь по себе знаю, в универ вечно голодный придешь, тоска! А после дома маманя как наложит щей тарелку – так и жить снова хочется!....

– Нет, Стас, ты тут не прав, – ответил ему Коля, флегматично помешивая ложечкой давно остывший чай. – Это от человека просто зависит. А этот – самый натуральный психопат. У меня прям руки чешутся, так хочется ему втащить, да связываться неохота…

Дима, видимо, услышал его слова и вошел на кухню, с вызовом глядя Коле в глаза:

– Мне это надоело! Мы опять не пошли на склон. И опять ничего не ели. Во всем виноват ты! – выкрикнул он.

Коля продолжал молчать, он вновь принялся мешать ложечкой чай так тщательно, словно от этого действия зависела вся его дальнейшая жизнь. Дима тяжело дыша перевел взгляд на Стаса:

– Почему мы должны страдать из-за этого лоха, а? – обратился к Стасу Дима, тяжело дыша. – Почему мы должны во всем его слушаться? Почему просто не переступить через свою гребаную гордость и не занять денег у друзей? Снова начать есть, кататься на лыжах? Хотя я могу его понять, ведь все будут думать, что он просто долбоеб…

Коля от досады заскрежетал зубами, слова Димы задели его и он начал заводиться.

– Я сказал, что всякий, кто попросит денег получит от меня в рыло, – негромко произнес он. – Ты бесишься, потому что не можешь ходить по ресторанам вместе с этим упырем. Зря ты так к нему лезешь дружить, он нас вообще за людей не считает. Ему только Женька чем-то приглянулся, а мы для него как грязь под ногтями. Люди второго или даже третьего сорта, ведь у нас нет столько денег, сколько у него. Ты же видишь, он даже с нами и не разговаривает. Ты начал беситься после того как не пошел с ними сегодня на склон кататься… Вон, лучше рисуй свои картинки…

– Вообще-то мы приехали сюда отдыхать!! – заверещал Дима, слова Коли неприятно задели его – И мое дело, что я буду делать на свои деньги!!! Будь я проклят, что вообще с тобой связался!

Он выбежал громко хлопнув дверью, пнув мольберт с картиной ногой, она отлетела в угол, обрызгав дощатый пол нежно-голубой краской. Коля с ненавистью проводил его взглядом.

– Зря ты так, Колян, – опешил Стас. – Он конечно, нервный… сам понимаешь, творческая же личность…Мне, кстати, очень нравится, как он рисует.

Он подошел и достал из-под стола картину, куда в сердцах ее зашвырнул Дима. Стряхнув с нее пыль Стас принялся ее рассматривать. Это был пейзаж одного из видов этой живописной местности. Вдали были изображены горы, край неба почти сливался вдали с нежно – лазоревыми склонами, над горами ползли косматые светло-фиолетовые облака, в одном месте из-под них вырывался ослепительный луч солнца, падая на расположенную внизу долину.

Коля подошел и тоже внимательно осмотрел картину.

– Да, здорово, – согласился он. – рисует он, правда, хорошо. Он знаешь ли, хорошо рисовать и быть просто хорошим человеком – это совершенно разные вещи… Устроил тут истерику, швырнул картину свою. Вон тут уголок смазан…

И он ткнул пальцем, на картине остался крупный отпечаток, так хорошо заметный на нежно – бирюзовом фоне снега. Коля чертыхнулся и достав салфетку принялся аккуратно затирать след пальца, Стас смотрел на него с хитрым прищуром, его губы растянулись до ушей, было видно, что только что ему в голову пришла какая-то идея.

– Все равно ни хрена не получится, Колян… – хмыкнул он и продолжил: – лучше бы этой картины вообще не было, а то все один фиг огребать…

Коля с сомнением поднял на него глаза:

– Чего удумал-то? – воскликнул он, наблюдая как Стас лихорадочно бросился одеваться.

– А то и удумал, что раз Диман ее бросил, можно сказать иначе, выбросил. То есть, она ему не нужна. И мы могли бы ее подобрать и толкнуть на базаре. Видел же, там на центральной аллее постоянно такие картины продают, хачик какой-то. И народ толпится. А наш Димка не хуже его нарисовал, а даже еще лучше. И если ему эта картина больше не нужна, мы могли бы…

Он не закончил и вопросительно перевел взгляд на Колю, тот просто опешил, но потом обреченно махнул рукой:

– Да как хочешь, все равно слушать его истерику. Пойди толкни. Не продешеви только… Только тут вон угол смазан…

Стас забрал у него картину, торопливо замазал угол краской и поставил кривую подпись:

– Художник Николай Майкин, звучит? – хохотнул он.

Коля не успел ничего возразить, как он уже выскочил за дверь, Коля несколько секунд тупо смотрел ему вслед, он был по натуре несколько медлительным, для принятия решения ему обычно требовалось продолжительное время, поэтому он просто сидел в ступоре, зная, что теперь его ожидает просто грандиозный скандал. Он поднялся с дивана и не зная чем себя занять, принялся оттирать с пола брызги краски, в принципе, этого можно было и не делать, но Коля во всем любим порядок и основательность.

Он помнил, как в самом начале их знакомства именно Аня сделала все, чтобы подружиться с Димой, самому Коле тот страшно не понравился, он был какой-то слишком напыщенный, резкий, не таким, как он сам. Новых людей Коля почти всегда воспринимал в штыки, и когда Женька притащил к ним этого странноватого волосатого парня, Коля сразу почувствовал к нему стойкую антипатию. Но Ане он понравился, особенно когда она узнала, что он художник, она непременно захотела портрет и Коле скрепя сердце пришлось пойти ей на встречу, он только попросил Стаса присматривать за ними и он упустил момент, когда Дима в глазах Ани и Стаса превратился из странного типа в клевого парня. Это было два года назад… С тех пор он стал практически членом семьи и Стас считал его лучшим другом…

В голову лезли всякие дурацкие мысли и Коля понял, что он просто боится предстоящего скандала, голова уже совсем распухла и Коля ничего не соображал. «Черт с ним, – махнул он рукой, – скажу ему все, как есть. Что он, не поймет, что ли? Не человек что ли? Мы тут голодные сидим!…»

Коля так задумался, что даже не заметил, как кто-то резко схватил его за плечо, это было так неожиданно, что он даже вздрогнул, но это был Стас. Он улыбался и был доволен и горд собой, он торжествующе шмыгнул носом и положил перед Колей несколько купюр, одну из которых тут же убрал к себе в карман. Коля недоверчиво на него покосился:

– Неужели кто-то взял? Есть же придурки… – проворчал он просто чтобы что-то сказать, сам он не покупал никаких картин и прочей ерунды, это казалось ему глупым, тратить немаленькие деньги на такую глупость, это было все равно, что бросить их на ветер.

Коля пересчитал деньги, их было даже больше, чем он ожидал. Можно было купить продуктов сразу на два-три дня, и на столько же взять лыжи в аренду, хотя ему самому горные лыжи совершенно не понравились и он уже твердо решил, что больше на них не встанет. Поэтому лучше было купить на все эти деньги продуктов, курицу, круп, молока и хлеба, надо не забыть только оставить немного Стасу на пиво, иначе он начнет ныть…

– Как уж ты продал-то? – спросил его Коля, размышляя о своем.

– Да почти сразу! – начал рассказывать Стас. – Какой-то тетке. Втер ей что это произведение великого местного художника, она и купилась…

Коля только покачал головой, он не понимал хоть убей такой любви к искусству, он ощутимо напрягся, услышав звук открывающейся двери, это была вся раскрасневшаяся с мороза Аня. На ее висках от дыхания образовалась проседь, она терла озябшие руки платком.

– А вы уже дома? – озадаченно спросила она. – А я даже еще ничего не приготовила на обед…

– Не раздевайся, – предупредил ее Коля и стал торопливо натягивать куртку, – сходим в магазин, деньги есть… Я тебе по дороге все объясню…

Он схватил ее под руку и они поспешно вышли из дома, уже вечерело и на небе загорались первые робкие звезды, они долго бродили по нарядным улицам, увешанным яркими новогодними гирляндами, пока совсем не стемнело, Аня потащила Колю на центральную улицу и они долго прогуливались под ручку, глядя на сверкающие витрины ресторанов и бутиков. Коля боялся признаться даже себе, что боится возвращаться домой.

– А мне нравится тут, – шмыгнул носом он, – красиво… Да и тебя хоть порадовать, а то ты все дома сидишь и ничего не видишь…

Так они и гуляли пока окончательно не замерзли, Коля дивился местной погоде, днем здесь было тепло, даже временами жарко, у него в голове не укладывалось как одновременно может существовать покрытые снегом вершины и южное тепло; но вечерами вместе с темными тенями горных ущелий, откуда-то из их промозглых глухих ущелий наползла ледяная стужа, руки в тонких перчатках промерзали насквозь. Аня зябко ежилась, пришла пора возвращаться домой.

Дима ждал их в гостиной, он ожег вошедших Колю с Аней бешеным взглядом:

– Мне Стас сболтнул, что вы продали мою картину? – язвительно воскликнул он и продолжил: – Дебильная шутка. Мы знаете, что это моя курсовая работа?

Стас спустился со второго этажа и злорадно улыбался, предвкушая скандал, Аня схватила сумки и быстро скрылась на кухне, бормоча, что идет готовить ужин. Коля принялся нехотя раздеваться, он молчал просто не зная, что ответить.

– ты оглох? – начал заводиться Дима, – я тебя последний раз спрашиваю, где она? Сначала ты забрал все мои деньги, а теперь уже и на вещи перешел? Когда ты мне вернешь мои деньги, я тебя спрашиваю? – и он язвительно продолжил, – я тебя последний раз спрашиваю, где моя картина?

– Продали… – буркнул Коля.

Дима несколько секунд молча смотрел на него и потом бросился на него с кулаками, Аня со Стасом с трудом растащили их, Коля вытирал расцарапанную руку полотенцем.

– Псих… – пробормотал он, Дима ожег его взглядом, он забился в угол дивана и молчал, зная, что стоит ему сейчас завестись он будет выкрикивать проклятия, за которые ему потом будет стыдно. Аня осторожно дотрагивалась до его плеча.

– Ладно, прости уж… – неловко пробормотал Коля, – просто ты сам говорил, что она тебе не нужна вот мы и решили… Зато продуктов купили, завтра кататься пойдем… – он в замешательстве замолчал, ему в голову пришла идея, но он боялся ее озвучить. После он все же неуверенно произнес:

– Слушай, а может, ты еще одну нарисуешь, а? для общественной пользы, так сказать? Я сам не ожидал, что твоя мазня так понравится народу. Денек потратишь, зато когда мы вернемся, я тебе все твои деньги верну, да еще и за картину. Ты вообще в нехилом таком плюсе останешься…

Дима поднял на него глаза:

– Пошел ты к черту… – сквозь зубы процедил он.

Он сидел, забившись в угол дивана и яростно тряся ногой, и не смотрел ни на кого из присутствующих.

– Ну трудно тебе, что ли? Пожалуйста… Мы же все друзья, и ты мог бы… Видишь, в каком мы положении… Да если бы я мог, я бы грузчиком пошел работать со Стасом– еще раз попросил Коля.

Дима с ненавистью взглянул ему в глаза.

– Между прочим, я просто физически не могу нарисовать вторую! – ядовито произнес Дима. – Потому что у меня нет холста! Только бумага. Я что, должен рисовать прямо на ладони? Или ты еще предложишь свою задницу? На бумаге рисуют только карандашные и пастельные наброски, но никак не масляными красками, придурок!

– А между прочим тот мужик там на бумаге рисовал – встрял Стас, которому вовсе не улыбалось работать грузчиком, – и народ толпится. А цена – штука. За полчаса работы. Порисовал бы пару часов…

– Я тебе все твои деньги верну, – еще раз повторил Коля. – Получается, ты вообще ни копейки за эту поездку не потратишь. И завтра я пойду с тобой…

Дима молчал, он страшно не хотел позориться на морозе, но впереди его ждал голодный январь и эти деньги очень бы ему пригодились, поэтому он хмуро кивнул.

День не задался с самого начала, Коля довольно грубо разбудил спящего Диму, тряся его за плечо. Дима испуганно открыл глаза и подскочил на кровати.

– Давай вставай! – похлопал его по плечу Коля, он тоже ужасно нервничал. – Когда не надо, он встает ранищу, а когда надо так не добудишься!

– Тебе кто дал право так бесцеремонно врываться в мою комнату и лапать меня своими грязными лапами? – вскипел Дима.

Он приподнялся на кровати и сверлил Колю злобным взглядом.

– Ну извини, не знал, что ты такой нервный! – развел руками Коля чтобы как-то нормализовать обстановку.

Он спустился вниз и сел допивать свой остывший кофе, Аня молча мыла посуду на кухне, Стас отсыпался наверху, всю ночь проиграв в компьютерные игры.

Наскоро позавтракав, они вышли из дома и молча пошли в сторону торгового центра, народу еще было мало и Дима бесился оттого, что приходилось ждать, он планировал закончить это позорное мероприятие побыстрее.

Появились первые заказчики, Дима механически рисовал портреты, чувствуя, что медленно закипает от бешенства, Коля стоял рядом и как заправский хозяин брал с клиентов деньги. Народу становилось все больше, Коля стал его торопить и это окончательно вывело Диму из себя, они шепотом переругивались друг с другом. Наконец поток людей рассосался и они, собрав листы и карандаши, отправились домой, у Димы отмерзли пальцы и он с раздражением тер их друг о друга, Коля молча отдал ему свои варежки.

По пути домой они видели Женю и Адольфа, Дима сразу узнал его по ярко-красному горнолыжному костюму, они весело о чем-то разговаривая, зашли в какой-то дорогой ресторан.

– Да Анька тебе еще лучше сейчас приготовит, там цены для тех, кому деньги девать некуда, то есть не для нас, – проговорил Коля, проводив их взглядом.

Дима окончательно вспыхнул и угрюмо замолчал, слова Коли о том, что они бедны, больно уязвили его, ему очень хотелось ходить в дорогие рестораны, носить дорогие вещи и ездить на дорогих авто. Но всего этого у него не было и он в который раз подумал, что жизнь чертовски несправедлива…

– А ты думаешь, что он счастлив? – внезапно продолжил Коля, – у него никого нет, он одинок, ни семьи, ни жены, ни друзей настоящих. С ним общаются только из-за его денег. Без них он пустое место. А все потому, что он по характеру просто падла, скоро Женька это поймет и тоже перестанет с ним общаться, вот увидишь…

– Ага, и он с горя пошел пить двадцатилетнее вино и заедать его сыром с плесенью, – язвительно процедил Дима, – а мы сейчас наедимся лапши. Зато все вместе…

Он угрюмо замолчал и отбежал от Коли, идя от него на расстоянии, никого видеть не хотелось, и он не остался даже на обед, поспешно сунув под мышку мольберт.

– Буду поздно. Если вообще буду, – со злостью буркнул он и хлопнул дверью.

На следующее утро обстановка в домике накалилась еще больше, после того, как было объявлено, что кататься они сегодня тоже не пойдут, это было дорого и Коля с Аней решили, что лучше будет купить на эти деньги продуктов. Даже никогда не унывающий Стас начал ворчать:

– Приперлись сюда. Сидим голодные. Не катаемся. Долго еще?

Коля бросил на него раздраженный взгляд.

– И без тебя тошно. Скоро мне деньги пришлют…

Сверху спустился Дима.

– Ты это каждый день говоришь, как попугай. Может, что-нибудь другое скажешь для разнообразия? Например то, что мы лохи, что послушались тебя и на заняли денег у друзей?

Коля стал медленно заводиться.

– Я последний раз повторяю, кто попросит у них денег – огребет у меня конкретно, ясно вам?! – и он обвел Диму и Стаса устрашающим взглядом. Подошедшая сзади Аня молча обняла мужа за плечи. Коля заметно нервничал, он ходил по комнате большими шагами, что-то думая про себя.

– Что, пошли Дима, порисуешь, что ли, – сказал он, стараясь придать голосу твердость. – А то денег совсем нет….

Дима вспыхнул и опрометью бросился наверх, в свою комнату. Через минуту он вернулся оттуда неся несколько листов бумаги. Подойдя к Коле он демонстративно смял их и бросил тому в лицо.

– Ну и нафига ты это сделал? Ну, спасибо, – пробормотал Коля, отворачиваясь.

– Мне это все надоело! – закричал Дима. – Сейчас я пойду и попрошу денег у Романа. И все им расскажу, какой ты лошара!

– Я тебе сказал, что если ты только откроешь рот, я тебе втащу! И тебя, Стас, это касается! – Коля тоже начал заводиться не на шутку. Аня испуганно жалась к нему, Стас хлопал глазами, сидя на диване.

Дима подскочил на диване от злости:

– Давай, втащи прямо сейчас, сдачи получишь, неудачник! И мы из-за тебя такие же неудачники!! – выкрикнул он, взял в руки первую попавшуюся пепельницу и замахнувшись ей на Колю.

– Уберите его, или я за себя не отвечаю! – заревел Коля, – Псих! Истеричка конченная!

Аня и Стас вклинились между ними, Аня начала испуганно всхлипывать. Стас решительно потащил Диму за руку.