Текст книги "Университет имени Конкордии Непобедимой. Проклятое число"

– Ну, первые две – те, которых ты коснулась правой – являются так называемым веритасом, истиной. Третья – та, которой ты коснулась левой – это фалсум, то, чего точно не произойдет.

– И что же значат эти карты?

– Веритас довольно туманный. С одной стороны, есть карта Чародея-Смертника, который загораживает собой нескольких детей. Это значит, что кто-то из вас крайне самоотверженно отдастся любви и будет готов поставить на кон что угодно, лишь бы сохранить отношения. Карта может относиться и к вам обоим. – Пуэлла задумчиво покусала нижнюю губу. – С другой стороны, карта Женщины-с-Мечом означает праведную месть за дурное дело. Возможно, парнишка будет тем еще изменщиком, и однажды ты, не выдержав, просто устроишь ему кошмарную жизнь.

Амика нахмурилась.

– Это я могу, м-да.

– Фалсум, тем не менее, крайне хорош: здесь у нас – карта Гроба, которая всегда означает разруху, смерть, болезни, конец всего. То есть, в ваших отношениях не будет ничего… гхм… криминального. Никто из вас не покончит с жизнью из-за неопределенности, никто никого не подкараулит и не прибьет.

Амика вздрогнула.

– Да уж, так далеко я не готова зайти.

– Парень твой, судя по всему, тоже. – Пуэлла посмотрела на карты, склонив голову, словно надеясь, что они вдруг переменятся. – По итогу, ситуация у нас такая: жизнь будет не без проблем, возможны измены и месть, но вместе вы будете до конца. Как-то так. Не слишком удачно, в целом.

– Эх, ну и пошел он тогда, – улыбнулась Амика не без разочарования. – Не хочу тратить годы своей жизни на изменяющего бабника.

– Все не так просто, – ответила Пуэлла. – Я, разумеется, не эксперт по части отношений, но каждого можно свести с ума, если очень сильно постараться. Да и карты – это всего лишь карты. В гадании даже не используется бытовая магия: никаких заклинаний и трав тут не нужно. Многие маги-профессионалы вообще считают такого рода чародейство не чем иным, как шарлатанством.

– И все же… – Амика закусила нижнюю губу. – Эх, ладно, я подумаю над этим. Давай теперь ты погадаешь на себя. Так ведь можно, правда?

– В принципе, да. Просто механизм гадания в этом случае отличается.

– Какой вопрос будешь задавать? За кого замуж выйдешь?

Пуэлла задумалась. В ее жизни не было никакой неопределенности, все стояло на своих местах, было гармонично и уравновешенно. Ни один более оригинальный вопрос так и не пришел в голову.

– Ладно. Каким будет мой суженый? – она легко перемешала карты, глядя на них, словно на собственных детей. Они плясали и кружились в ее руках, подчиняясь каждому движению пальцев, и Амика восторженно наблюдала за процессом. – Опишите мне его. Расскажите мне о нем самое главное.

Она разложила карты по столу рубашками вверх и, закрыв глаза, перемешала. Затем – коснулась указательным пальцем правой руки одной из карт.

– Переворачивай.

Амика послушалась.

– Переворачивай.

Вторая карта находилась в верхнем левом углу стола, дальше всех от нее, но некая неведомая сила словно заставила Пуэллу коснуться ее. Амика снова исполнила то, что было велено.

«И, наконец, третья».

Указательным пальцем левой руки она коснулась последней из карт – на мгновение ей показалось, что рубашка ошпарила ее, будто каленое железо. Пуэлла вздрогнула, отдернула руку и открыла глаза.

– Я, конечно, не мастер и все такое, – заметила Амика, – но даже для меня это как-то странно.

Все три карты, перевернутые девушкой, изображали Ворона Свободы, что, высвободившись из плена, летел прочь из окна башни, держа в клюве цепи. Символ новой жизни, перемен, неизвестности будущего – как в хорошем, так и в дурном смысле.

– Но… – растерялась Пуэлла. – Ворон же один в колоде…

Дрожащими руками она начала переворачивать все карты на столике, и на каждой из них был изображен Ворон Свободы. В ее глазах встали слезы страха: никогда прежде она не сталкивалась с чем-то настолько необъяснимым.

– Наверное… – проговорила девушка неуверенно. – Наверное, карты были как-то заговорены. Может быть, это продавщица решила над нами беззлобно пошутить. Потому что другого объяснения я пока не вижу.

Она принялась собирать карты быстро и сноровисто, чувствуя на себе пристальный взгляд Амики. Девушка сидела ни жива ни мертва: ее лицо было белым, словно лист бумаги, привычный румянец спал с щек. Должно быть, случившееся напугало ее ни капельки не меньше.

«О Демиурги, Пуэлла, возьми себя в руки! – недовольно сказала девушка сама себе, когда карты ровной стопкой оказались у нее в руках. Ворон Свободы по-прежнему глядел на нее своими пронзительными черными глазами, сжимая цепи в клюве. – Просто розыгрыш, помнишь? Крайне хорошая бытовая магия. Какое-нибудь заклинание иллюзии, дешевое и безобидное, не более того».

Она достала из колоды случайную карту – на ней был изображен Гроб. Пуэлла облегченно вздохнула и показала ее Амике.

– Я же говорила, что это – всего лишь розыгрыш девчонки-продавщицы из магазина! Карты опять стали нормальными, как ни в чем не бывало.

Амика облегченно вздохнула.

– Несмешные у нее шутки, – заметила она обиженно. – Так и сердце остановиться может.

– Да не будь ты такой неженкой, – улыбнулась Пуэлла. – Я тоже перепугалась поначалу, но это и впрямь было оригинально. Не принимай все так близко к сердцу.

Они поднялись, собираясь уходить.

– Эй, девушки! – послышалось из-за стойки. Старушка, что все это время спала в уголке, внезапно подпрыгнула, открыла глаза и закрутила головой по сторонам. – Вернее, девушка… Та, что… с рыжими волосами. Не хочешь поболтать немного?

Пуэлла многозначительно взглянула на Амику. Та – на карты. Пуэлла закатила глаза.

– Всего лишь шарлатанская безделушка, – сказала она шепотом, потрясывая ими у подруги перед лицом. – Еще и заговоренная. Может, она с самого начала неправильный результат показывала, откуда мне знать? Иди, не упусти своего счастья! Расстаться всегда успеешь.

Амика улыбнулась и кивнула.

– Тебя подождать? – спросила Пуэлла уже вслух.

– Не думаю, – ответила девуша, подмигнув. – Боюсь задержаться подольше, чем на несколько минут.

Дайра Лакрим сидела на постели, укрывшись легким цветочным одеялом, и читала газету. Когда Пуэлла вошла, она лишь слабо кивнула головой и улыбнулась: должно быть, то, что она читала, сильно ее увлекало.

– Сделать тебе чаю? – спросила девушка негромко.

– Да, травяного, – кивнула бабушка. – Слышала, кстати, что сегодня – Ночь Посвящения?

– А, да, знаю, – ответила Пуэлла. – Всяким богатеньким и одаренным абитуриентам приснится сон с приглашением в Университет имени Конкордии.

– Я вот надеюсь…

– Бабушка! – рассмеялась Пуэлла. – Там обучают либо гениев, либо ребят из Кланов Демиургов и наследственных аристократов. Будь я хоть трижды сельской отличницей, никто не станет брать меня в Университет и учить засекреченной магии. Это же абсурд.

– Нет, ну а вдруг! – дайра Лакрим ткнула пальцем в газету. – Тут вот как раз есть список самых успешных выпускников Университета, не имевших голубых кровей. Авось и ты однажды в нем окажешься!

– Не окажусь.

– Эл, не пререкайся и иди-ка ставь чай. – Бабушка вздохнула. – Тоже мне, «не окажусь»… я-то лучше тебя знаю!

Девушка кивнула и юркнула в коридор, чувствуя, как на сердце снова накатывает тревога – медленными, тошнотворными волнами. За окошком ребята играли в камешки, громко гоготала стайка местных подростков. Пуэлла поставила рюкзак на маленькую табуретку у стены, накрыла ее соломенной шляпой и пошла заливать воду.

«Все хорошо. Перестань волноваться!»

Она прислушалась: ей почудилось – или и впрямь птица затрепетала крыльями за ее спиною?

«Сосредоточься на своем деле. О Демиурги, просто поставь дурацкий чайник!»

Шум крыльев раздался ближе, над самым ухом. Отчаянно вскрикнув, Пуэлла выронила чайник в раковину и резко обернулась. Никого не было.

Лишь на полу, почти у ее ног, лежала выпавшая из рюкзака карта с изображением Ворона Свободы.

Пуэлла открыла глаза и увидела, что над нею склоняется бабушка.

Стоял поздний вечер, закат разливался по небу уродливым кровавым маревом. Она в ночнушке лежала на постели, укрывшись легким одеялом, и чувствовала, как к горлу подступает колючий ком тревоги. Заснуть у нее все не получалось: стоило закрыть глаза, и сразу чудилось, будто некто – или нечто – шуршит тут и там, играет с тенями, заставляя их сгущаться, и хлопает крыльями за окном. Она ворочалась уже около полчаса, когда наконец пришло спасение.

Дайра Лакрим повязала у изголовья маленькую тканевую куколку, из шеи которой выходила большая и толстая петля.

– Удавница – отличный способ избавиться от этой напасти, – сказала старушка. – Забирает себе всю бессонницу.

– Удавница при бессоннице – это как Ловец Снов при кошмарах, – вздохнула Пуэлла устало. – Не действует совершенно. Нам даже в школе об этом говорили.

– А в школе тебе не говорили, что важная часть магии – это вера в нее? – гордо парировала бабушка. – Да и вообще: я предсказательница, кое-что да смыслю!

– Могу поспорить, что сны – точно не твоя специализация.

– А это мы еще посмотрим. – Кряхтя, дайра Лакрим медленно направилась на выход, но вдруг замерла на пороге. – О, деточка моя, гляди! Кажется, ты карту уронила. Ворон Свободы.

Пуэлла задрожала мелкой дрожью.

– Гадальную колоду себе, что ли, купила?

Девушка тяжело вздохнула. Набралась сил. И все рассказала.

– Да уж, ситуация, – заключила бабушка, выслушав историю до конца. – Что ж ты сразу не сказала, что Ворон тебя уже и в реальности преследовать начал? Случай не из тех, о которых стоит замалчивать.

Пуэлла обняла руками колени. Чувство сонливости, как ни странно, вдруг накрыло ее с головой, и теперь она едва находила в себе силы держать глаза открытыми. Сопротивляясь магии, клонившей ее ко сну, девушка зевнула и повела плечами.

– Я не хотела тебя так сильно беспокоить. Видишь ли, я думаю, что обсуждать стоит лишь ту ситуацию, из которой возможен выход. Здесь же… И ты, и даже дайра Салус здесь бессильны. Это все что угодно, но только не морбус.

– Если бы это был морбус, то карту видела бы только одна ты, – задумчиво закивала бабушка. – А знаешь, я подумаю над этим. Попытаюсь вспомнить, не было ли у нашей семьи какого-нибудь случая, связанного с воронами хотя бы косвенно. Возможно, это выведет нас на верную дорожку.

Она поднялась с постели, и девушка наконец нырнула под одеяло, чувствуя, как приятное тепло разливается по телу.

– Спокойной ночи, бабушка. Не изводи себя там.

– Куда уж мне – не изводиться-то! И ты спи, внученька.

Она коснулась шершавой ладонью ее золотистых кудряшек и ушла, плотно прикрыв за собою дверь. Призрачное нечто, шурша крыльями, сразу же опустилось на ее подоконник, ударило клювом о закрытое окно, словно просясь внутрь – но девушка уже спала. И сон, который ей снился, был воистину особенным.

Ей снилось, будто стояла она посреди огромной сумрачной залы, окруженная колоннами и свечами. Высокий купол, расписанный изображениями Демиургов во время создания мира, слегка подсвечивался изнутри неким магическим сиянием – нежно-голубым, переливчатым, будто призрачным. Перед нею на пъедестале стояла женщина в длинном черном одеянии, полностью седая и серьезная, как каменная статуя. На ее плече сидел попугай, слишком большой и какой-то неестественный в своей человечности: его глаза даже на большом расстоянии таранили Пуэллу с отвратительной внимательностью, исследуя с головы до ног, будто очередную жертву.

– Если ты видишь этот сон, – сказала седая женщина, и голос у нее оказался скрипучим, как сквозняк в заброшенном доме, – то Ночь Посвящения ступила и на твой порог. Кем бы ты ни был или ни была – юным созданием, живущим в тишине и покое уютного маленького города, или членом Клана Демиургов, в венах которого течет святая кровь – твое время пришло.

– Ч…что? – только и спросила Пуэлла, но женщина, судя по всему, даже ее не услышала.

– Меня, как тебе известно, зовут дайра Кунктия, и я – ректор Университета имени Конкордии Непобедимой. Рядом же – мой заместитель и фамильяр, Пситтакус.

Попугай слетел с ее плеча, издав звук, подобный человеческому смеху, и за спиною старухи обратился в огромного старика с пышной седой шевелюрой, облаченного в клоунский костюм. Его глаза, подведенные золотым, диковато уставились прямо на Пуэллу. Та поежилась от неловкости: взгляд Пситтакуса совсем ей не нравился.

– Учиться у нас – настоящая честь, – сказал старик, приподняв одну бровь; говоря, он сильно шевелил губами, словно кривляясь. – Отказаться нельзя! На вас у Двенадцати Держав уже есть особые планы. – Он подмигнул. – Особые, таинственные планы, которые смело можно назвать подобными божественной участи Демиургов! Творить магию и волшебство, углубиться в тайные знания, войти в число мировой аристократии – если еще не входишь, разумеется! – и веселиться, веселиться, веселиться до упаду!

Он расхохотался. Старуха слабо дернула головой, будто отдавая молчаливый приказ – и Пситтакус замолчал. Его огромный силуэт отбрасывал уродливую тень на серую стену, и этот силуэт глубоко дышал и подрагивал, играя с пламенем свечей.

– По старой традиции и во имя безопасности, по пробуждении вы обнаружите у себя на лбах золотые знаки. Не бойтесь, они не останутся у вас навечно – так мы всего лишь помечаем своих абитуриентов, претендующих на поступление.

– Претендующих! – повторил Пситтакус, задрав кверху указательный палец в яркой красной перчатке.

– Ровно в полдень посреди вашей спальни возникнет портал, в который абитуриент должен ступить, чтобы принять участие в отборе. Как уже сказал мой любезный заместитель, не явиться… – она сглотнула. – …нельзя. Это очень важно, ведь ваш талант способен хорошо послужить всем Двенадцати Державам.

– С собою ничего не берите! – крикнул Пситтакус.

Дайра Кунктия строго кивнула.

– Ничего, кроме хорошего настроения и надежды на лучшее. Никаких трехэтажных багажей.

Глава вторая, в которой Пуэлла находит новую подругу и участвует в отборе.

Амика кружилась вокруг нее уже второй час и все никак не могла остановиться. По правде говоря, на памяти Пуэллы не было еще ни одного дня в жизни, когда ее обнимали так много, сильно и часто – словно она вдруг стала каким-нибудь идолом для поклонения или мировой знаменитостью. Бабушка на кухне пекла огромный пирог, напевая под нос веселые песенки времен шальной юности, в воздухе витал аромат шиккской белошейки и свежего теста, а Амика все не могла сесть и поговорить с подругой спокойно: гладила ее по волосам, плакала, смеялась, бросалась разглядывать знак у нее на лбу в тысяча двадцатый раз – словом, никак не оставляла в покое.

И ведь, главное, никто не спросил у Пуэллы, что по поводу происходящего думает она сама. Хочет ли учиться в этом треклятом гиперсекретном Университете, где неизвестно что происходит? Хочет ли покинуть родной дом, семью и подругу, чтобы посвятить себя одним лишь знаниям? Вопреки всеобщему мнению, Пуэлла вовсе не любила учиться. От природы она была пассивна и ленива. Все, что она делала, было ради бабушки и ее гордой улыбки.

«Неужели меня и теперь не оставят в покое, заставив покорять новые вершины?»

– А расскажи еще раз про сон, – попросила Амика, наконец опускаясь на заправленную постель Пуэллы и вытирая капельки пота со лба. – Про то, как все это случилось. Так интересно!

– Я уже все рассказала. Большая зала, свечи, купол с изобрежнием Демиургов, ректор и ее жуткий попугай-фамильяр, в своей человеческой ипостаси выглядящий как громадный старик в клоунском наряде… ну, или в карнавальном как минимум. Очень неприятный и как будто слегка не в себе.

– Да брось, Златолик мой, – улыбнулась Амика. – Не суди бедного дедушку так быстро. Возможно, он замечательный профессионал своего дела и станет для тебя любимым преподавателем!

– Не знаю, ведет ли что-нибудь заместитель, – устало вздохнула Пуэлла, – да и гадать особенно не хочу. К тому же, как я поняла из речи дайры Кунктии, вступительный отбор можно и провалить. Тогда меня, наверное, отправят домой и оставят в покое. Неплохой вариант.

– Эл, ты чего?! – возмутилась Амика, нахмурившись. Находись она сейчас в стоячем положении, еще и ножкой бы притопнула. – Совсем с ума сошла! Да кому это видано – не хотеть в Университет такого уровня! Это тебе даже не Пельм, а учебное заведение мирового масштаба! Да ты у нас аристократкой станешь, Златолик!

«Обладай ты моими знаниями, твое рвение горы бы свернуло. Жаль, все-таки, что нам нельзя просто так взять и поменяться местами».

– Девочки мои, к столу! Пирог готов!

Крепко сжав запястье подруги, Амика помчалась на кухню, словно маленькая голодная девочка. Слегка подавшись вперед, Пуэлла печально вдохнула ее знакомый запах. Слезы застыли в глазах. Расставаться совсем не хотелось.

– А вот и он, – улыбчиво сказала дайра Лакрим, разрезая свой кулинарный шедевр старым ножичком с деревянной ручкой в форме экзотической птицы. Пирог уже стоял в середине столика, расположенный на большом блюде с синей каймой, которое бабушка доставала лишь по праздникам. – Налетайте, девчонки! В честь такого дня для вас не жалко приготовить и еще один.

– Ваши пироги всегда самые лучшие, дайра Лакрим, – смущенно ответила Амика, пробуя свою порцию и сразу же расплываясь в довольной и сытой улыбке. – М-м-м, просто объедение!

– Спасибо, дорогая. – Старушка нежно провела ладонью по рыжим кудряшкам, и Пуэлла почувствовала, как в горле у нее встает тяжелый ком. – Как, все-таки, здорово сидеть тут с вами, молодыми! Я буду скучать по этой трескотне.

Амика решительно затрясла головой.

– Даже не думайте, что я Вас тут одну оставлю! Буду каждую неделю прибегать, а может и чаще.

Дайра Лакрим скрипуче рассмеялась.

– Ну хорошо, как пожелаешь, девочка.

Хоть из начинки пирога и можно было сделать целый букет шиккских белошеек – бабушка явно заплатила за мешочки с лепестками хорошую сумму – Пуэлла все равно ела через силу. Горло словно распухло, глотать было тяжело и больно. Один лишь взгляд на эту светлую маленькую кухоньку, на раздвинутые шторки, на призрачный тюль и на маленький коврик в ногах заставлял ее глаза слезиться.

«Я не могу оставить свою семью, – решила она твердо. – Пусть бабушка и огорчится, когда меня пришлют обратно в Шикк, но зато моя жизнь не пойдет под откос».

Она сделала большой глоток терпкого травяного чая и тихо вздохнула, чувствуя неожиданную усталость. Ее плечи опустились, золотой неразборчивый знак во лбу слабо зазудел, будто предупреждая о чем-то. Она взглянула на маленькие часики, висевшие рядом с холодильником: до полудня еще оставалось время.

Кто-то стоял в проходе, в маленьком золотистом коридорчике, и смотрел на нее, залитый светом Златолика. Он был человеком и птицей, живым и мертвым одновременно – Пуэлла отчетливо ощутила его могучую нечеловеческую натуру, всецело обращенную к ней, наблюдающую, изучающую. Вздрогнув, девушка резко обернулась, но не увидела ничего, кроме коротенькой красной шторки, висевшей перед открытой дверью в кухню, и легкой призрачной тени, мелькнувшей влево, к зеркалу перед входной дверью.

Пуэлла напряглась.

– Что такое, Эл? – спросила Амика встревоженно. – Куда это ты так уставилась?

– Ворон… – тихо ответила Пуэлла, медленно поднимаясь со своего места. – Мне кажется, я чувствую его присутствие. И он все еще здесь, где-то рядом с зеркалом в прихожей.

– Я пойду с тобой.

Дайра Лакрим решительно поднялась с места и дернулась было к Пуэлле, но та остановила ее мягким жестом руки.

– Боюсь, что так мы спугнем его. Я схожу одна и все там проверю.

– А если он нападет? – заволновалась Амика. – А если он решит как-нибудь тебя покалечить?

– Если бы он хотел, то уже сделал бы это. Ему самому очень нужна помощь. – Пуэлла ободряюще улыбнулась. – Не беспокойтесь за меня. Я сейчас вернусь.

И она медленно двинулась по узкому коридорчику из кухни в общий, ведущий к входной двери. Присутствие гостя по-прежнему было сильным и реальным; Пуэлла сосредоточилась на этом чувстве, сконцентрировалась на нем так, как на гиперсигилле, обращенной к гадальным картам.

«Только не уходи, – сказала она мысленно, обращая к ворону доброжелательный мыслеобраз. – Давай поговорим еще раз. Теперь уже не во сне».

Ей не ответили – вернее, попытались ответить, но ничего внятного из этого так и не вышло. Присутствие ворона сделалось слабее, а затем просто растворилось в воздухе, когда Пуэлла приблизилась к зеркалу и наконец посмотрела в него. Ничего, кроме девичьего лица и стены напротив, там не отражалось.

«Хотя постой-ка…»

Было еще что-то. Призрачная картинка, наслаивающаяся на реальность. Девушка вгляделась, приблизившись к зеркалу почти вплотную, и наконец увидела: то были прутья клетки, выходящей на маленькую красную комнатку, уставленную книгами. Выглядывая из-за загруженного стеллажа, множеством призрачных огоньков переливался магический шар, почти полностью погребенный под разноцветными бусами.

П-по…

Пуэлла попыталась вслушаться в то, что говорил ей ворон, но тщетно. Слова превращались в сгустки хаотичных мыслеобразов, вторгавшихся в сознание без приглашения, и бессмысленных слогов.

П-пм…

Она увидела, как часть стены отъехала в сторону, и внутрь скользнула чья-то невысокая фигура в длинном плаще с капюшоном, надвинутым на лицо. Зеркало забликовало, затряслось и разбилось как раз в тот момент, когда Пуэлла отпрянула в сторону. В тот же миг из кухни выскочили бабушка и Амика, вооруженные одним тупым ножом на двоих.

– Что случилось? Что произошло? – завопила дайра Лакрим, размахивая кулаками.

– Где он? Где твой ворон? – спросила Амика, сноровисто орудуя в воздухе своим бесполезным оружием. – Он тебя не поранил?

– Нет-нет, все в полном порядке! Он просто… – Пуэлла замялась. – …показал мне себя внутри клетки, а потом, когда в комнату вошел кто-то еще, видение испарилось.

– И все? – удивленно спросила бабушка. – Он не просил тебя помочь, как обычно?

– Пытался, наверное. Но у него не выходило: только нечленораздельное бормотание и бессмысленные мыслеобразы, которые выглядели как цветные пятна и какие-то глупые картинки.

– Что за картинки?

– Амика, я же сказала, что они были бессмысленными, – закатила глаза Пуэлла. – Просто какая-то ерунда. Сначала я видела огромного паука… даже не так, это было какое-то гуманоидное существо, похожее на паука. Оно ползало, листало книжки…

– Фе, – скривилась девушка. – Какая гадость.

– Еще там был какой-то суд. Ну, здание суда, скамьи, трибуны… и много крови вокруг, хотя ни одного трупа нет. А потом я видела свою маму.

Дайра Лакрим опустила руки и пораженно воззрилась на внучку.

– Нашу Верис?

– Да. Ее лицо с закрытыми глазами и блаженной улыбкой. Я не знаю, откуда ворон знает о маме и что все это вообще может значить. Возможно, он просто взбаламутил мое же сознание и выудил оттуда случайные мыслеобразы.

– И часто ты думаешь об окровавленных залах суда? – съязвила Амика.

Пуэлла вздохнула:

– Тоже верно.

– И это еще одна причина, по которой ты обязательно должна поступить в Университет имени Конкордии, – серьезно сказала дайра Лакрим. – Это даст нам ответы на многие вопросы – в частности, связанные с этим твоим вороном. Кто знает, как далеко это может зайти, если не найти решение проблемы как можно скорее?

Пуэлла почувствовала, как слабо запульсировал золотистый знак на лбу. Полдень приближался, а вместе с ним – и расставание.

– Пойду поглажу себе что-нибудь приличное, – сказала она наконец. – Не идти же мне на отбор в помятой цветастой ночнушке.

Она нарядилась так, как отправилась бы в школу: широкие белые брюки, купленные в безымянном магазинчике за углом, сшитая бабушкой блуза нежного кремового цвета и никаких соломенных шляпок. Вместо длинных маминых сережек-перышек – бабушкины золотые гвоздики, которые она подарила ей еще в детстве. Двумя серебристыми невидимками Пуэлла заколола непослушные кудряшки у висков, и теперь они не падали на глаза. Амика развернула ее к себе от зеркала, крепко схватив за плечи, и широко улыбнулась, оглядев с головы до ног.

– Привычная зануда Пуэлла, которую я привыкла видеть за своей партой каждый день.

– Иначе на отбор и нельзя, наверное.

– Конечно, нельзя! Это лучшее высшее учебное заведение во всех Двенадцати Державах, о чем может идти речь! – дайра Лакрим ворвалась в комнату с рюкзаком, и в комнате запахло травами. – То, что осталось от утреннего пирога, а также несколько сюрпризных булочек я заткнула сюда вместе с пустой тетрадью и пеналом.

Пуэлла улыбнулась.

– Бабушка, не надо. Кажется, ректор говорила приходить без ничего.

– Неправильно ты поняла свою ректоршу, – категорично ответила дайра Ларим, и Пуэлле ничего не оставалось, кроме как принять из ее рук рюкзак и повесить на спину. – К тому же, лучше перестраховаться, чем недостраховаться, правильно?

– Угу.

Пуэлла покрутилась перед зеркалом и принялась ожидать. До полудня оставались считанные секунды, и встревоженное сердце отчаянно колотилось о грудную клетку, словно желая выпрыгнуть из своей тюрьмы.

«Три…»

Бабушка улыбнулась. Только сейчас, в сиянии дневного Златолика, Пуэлла заметила, какое морщинистое у нее было лицо. Раньше она не вглядывалась, не замечала – бабушка была тем человеком, на которого достаточно взглянуть вскользь, чтобы почувствовать тепло и спокойствие.

Однако теперь она увидела. Увидела усталость в глазах и старость, каллиграфическим шрифтом выписанную на лице. Язык морщин был языком смерти, и девушке сделалось не по себе.

«Два…»

Амика восторженно заерзала на кровати, и Пуэлла вспомнила, как несколько лет назад они сидели здесь же, испуганные и зареванные, во время грозы. Молния и дождь казались им чем-то таинственным и жутким, громко каркал ворон за окном…

– Откуда в Шикке вороны? – спросила тогда Амика.

– Не знаю, – ответила маленькая Пуэлла. – Наверное, показалось.

Дайра Лакрим гостила у своей подруги в Обрисе, и они ощущали себя беспомощными перед лицом природы.

«Один…»

Сияющий портал возник из ниоткуда – большой и ярко-розовый, похожий на исполинскую блестящую жвачку. Вообще-то, Пуэлла ожидала увидеть в центре него воронку, однако портал выглядел скорее как огромный кусок неизвестной ароматной субстанции, липкой и крайне густой на вид. Знак на ее лбу загорелся золотым, и переносица наполнилась болью. Некая сила подгоняла ее, заставляла пойти навстречу неизвестности.

– Ну, удачи тебе там, на отборе! – выдохнула Амика, с удивлением и восторгом таращась на странный портал. – Надеюсь, мы получим хорошие вести.

Пуэлла кивнула, и в тот же миг в ее сердце что-то оборвалось. Сломалась струна души, исчезло ощущение спокойной идиллии жизни.

– Я не подведу.

А потом она взяла – и смело наступила прямо в розовую пахучую массу. Липкая и будто живая, она схватила ее, вязко облепляя с головы до ног, забиваясь в ноздри и уши, застревая в волосах и цепляясь за одежду.

«Какая же мерзость!»

Пуэлла собралась с силами и попыталась сделать шаг. В глаза ударил ослепительный свет, а затем розовая масса исчезла, словно ее никогда и не было. Открыв глаза, она обнаружила себя стоящей у длинной белокаменной стены – обнаружила по-прежнему причесанной, совершенно чистой и безо всякой дряни на одежде.

Две высокие пожилые женщины – близняшки, облаченные в одинаковые пластинчатые доспехи – смерили ее серьезным взглядом.

– Имя? – спросила одна.

– Давай сюда руку, – сказала другая.

– Эм-м… Пуэлла Лакрим, – пробормотала девушка, переводя взгляд с одной старухи на другую. – Вы просили руку? Вот, хорошо.

Странный золотистый шарик упал в ее открытую ладонь из ниоткуда; девушка удивленно воззрилась на него, как на дар Демиургов.

– Проглоти его, – велели стражницы хором. В воздухе тем временем уже начинал растворяться огромный золотой свиток, где рядом со своим именем Пуэлла увидела жирную галочку. – Иначе – и за три дня не управишься!

– Х-хорошо.

Пуэлла поднесла золотистый шарик к носу и осторожно понюхала. Он не пах, но излучал странное тепло.

«Эх, была-не была».

И девушка, зажмурившись, кинула его в рот, после чего проглотила, не пережевывая. В тот же миг перед ее глазами в воздухе возникла выведенная золотистым надпись:

«Список покупок для абитуриента.

Лягушачья лапка, 1 шт. – магазинчик зелий и игридиентов дайры Тартар;

Листья Смертолистника, 2 пакетика – «Мрачный Скелет»;

Толченая кость разбойника, 1 шт. – черная лавочка Сенсуса;

«Кровь цветов», 1 склянка – там же».

Пуэлла сморгнула – надпись в воздухе исчезла. Слегка сосредоточилась, поймав витающий рядом мыслеобраз – и та появилась снова.

«Чудеса!»

Признаться честно, даже в теории Пуэлла не думала, что такое бывает. Никакая бытовая магия не могла бы создать такой восхитительный список, и она, «включая» и «выключая» его, радостно двинулась вперед, в гущу маленьких домишек из цветного камня, дерева и кирпича, что кустились стена к стене, словно застенчивые ребятишки.

Людей было очень много: они ходили туда-сюда, разговаривали и гоготали; улочки вились, как ветви у сказочного дерева, и каждый магазин был одним из множества листков, среди которых Пуэлле нужно было разыскать всего несколько необходимых.

«Даже с волшебным напоминанием я могу потратить на это слишком много времени… Возможно, следует выбрать себе какого-нибудь человека и последовать за ним? Среди собравшихся абитуриентов наверняка есть те, кто разбирается в происходящем получше меня».

Девушка подняла голову, осмотрелась – и в тот же миг, покачнувшись, упала назад. Кто-то сильно задел ее плечом, намеренно толкнув. Дыхание сбилось, перед глазами потемнело; с трудом сфокусировав взгляд, девушка задрала голову и увидела миниатюрного тощего юношу в черной косухе, одетой на голое тело, и кожаных штанах с кучей декоративных цепей. Приподняв тонко выщипанную бровь, он усмехнулся краешком губ и пнул девушку мыском туфли под бок.

– Вставай, а то затопчут, – сказал он громко, и его спутница, девушка в круглых очках и длинной красной юбке, закатила глаза, словно устала от выходок кавалера. – И не сшибай кого попало.

Они развернулись и ушли, а Пуэлла, тяжело дыша, поднялась. Прибившись к стене какого-то очередного магазина, она облокотилась о кованую решетку, декорировавшую вход, и уставилась пустыми глазами на переливающиеся огоньки, исходящие от козырька. Должно быть, вечером и в тишине эта улица с ее прекрасными забегаловками была бы просто волшебна, подумала она. Однако сейчас… кажется, это место уже ее невзлюбило.

Переведя глаза на разношерстную толпу, Пуэлла с удивлением обнаружила, что все абитуриенты ходят строго по парам: вон – юноша с розовыми волосами и девушка, бритая налысо, идут под руку, о чем-то перешептываясь, вон – другая парочка, разряженная в странные костюмы, шагает в противоположую сторону… Пуэлла с печальной улыбкой опустила глаза на свою строгую блузу и широкие брюки. Кажется, никто, кроме нее, не озаботился нарядиться подобающе.