Текст книги "Цветок и Буря"

Подумать только, ей придется бродить туда-сюда весь день, когда телу больно даже согнуть колено!

Она положила свой шест рядом и осторожно коснулась древесины ладонью.

«Что, заигрывать со мной решила? – нагло спросил дух в ее голове. – Не думай, что так ты растопишь мое сердце и заставишь покориться!»

«У тебя нет сердца, мерзкое ты создание. Только и делаешь, что дразнишь меня».

«Я служил своей прошлой хозяйке верой и правдой. Знаешь, кому я принадлежал раньше?»

Фамильное оружие с особыми рунами, сдерживающими внутри опасных боевых духов, было у каждого Клана: иногда его дарили любимым детям в день совершеннолетия, иногда доверяли близким слугам или носили сами. Клан Иллюзии, насколько было известно, и вовсе предпочитал держать опасные реликвии древности вдали от человеческих рук и считал их нечистыми – правда, не возражал против использования идентичных артефактов другими.

Лишь одно правило в использовании этих удивительных вещей было неизменно: дух, пусть и заключенный, всегда выбирал себе хозяина самостоятельно, вырываясь из рук того, кому искренне не желал служить. Такого рода протесты, разумеется, тоже не были регулярными, однако Юань все же удивлялась всякий раз, когда Гэтю, явно тяготеющий к пороку и разного рода хулиганствам, не мешал ей хотя бы драться своими силами.

Говорили, что создателями фамильного оружия были Шесть Матерей – воительницы, философы и подруги, что однажды организовали свои кланы и поклялись жить в мире друг с другом, защищая народ от давно канувших в лету чудовищ. Именно они запечатали в свое оружие опаснейших духов и передали его на хранение потомкам, завещав использовать с умом и добротою. Юань усмехнулась, представив свою множество раз прабабку болтающей со своевольным духом обо всяких мелочах. Впрочем, с ней-то он наверняка был крайне услужлив.

«И почему из трех сестер ты выбрал именно меня? – спросила девушка задумчиво. – Ты ведь терпеть меня не можешь».

«Нет, могу. Я же не мученик какой – делаю лишь то, чего сам желаю, пусть и находясь в заточении».

«Такое заточение весьма сомнительно и иллюзорно».

«Свобода слуги, выбирающего себе хозяев – не вполне неволя, но и не вполне свобода».

Девушка фыркнула и дематериализовала шест, заставив духа умолкнуть.

«Пф-ф… Философ».

Глава Клана сидела на возвышении, дружелюбно и почти по-матерински улыбаясь. Розовое лунпао невероятно шло к ее румяному лицу, раскосые глаза теплого цвета с молодой непосредственностью рассматривали Зал Великого Лепестка, который та наверняка знала наизусть. Надевать мянь она не стала, зато украсила волосы роскошным буяо, как бы подчеркивающим ее истинный статус; монахини, служившие ей и личной прислугой, и советчицами, и охраной, стояли у стен, склонившись в почтении. Знаки лепестков на их повязках поблескивали в лучах раннего солнца.

Девушка вошла внутрь, сложив руки на груди и слегка склонив голову: усталость усталостью, а уважение к вышестоящим еще никто не отменял. Ее ноги тряслись от бессилия и волнения, щеки заливал смущенный румянец, парадная одежда, в которую ее учтиво переодели нежные руки слуг, прилипла к коже и щекотала ее. Никогда прежде девушка не слышала, чтобы женщине помогали облачаться незнакомые мужчины из числа наложников: это был ужасно стыдный, хотя, несомненно, весьма и весьма приятный опыт.

– Надеюсь, Вы достаточно пришли в себя, госпожа Юань Буря, – сказала госпожа Цветок невозмутимо-жизнерадостным тоном. – Вчера выдалась тяжелая ночь, однако я искренне надеюсь, что подобных случаев на территории сыхэюань больше не будет.

Слова, произнесенные с развеселой улыбкой на устах, резанули слух. Эта женщина, уже не такая молодая, но по-прежнему крепкая и сильная, слишком переоценивала себя и силы своих монахинь. Юань попыталась сформулировать свое донесение в мыслях, да таким образом, чтобы оно не выглядело слишком грубым, заносчивым или открыто высмеивающим. Не вышло. Пришлось учтиво промолчать.

– Мы укрепили охрану и уже разослали вести всем своим сестрам. Им необходимо быть в полной мере осведомленными и готовыми к тому, что члены шестого клана… Если этих падших людей можно назвать кланом перед глазами Матерью Богов, конечно… – Она откашлялась. – Словом, Ваша бабушка получит должные мыслеобразы от зачарованных птиц. Нам всем необходимо быть начеку сейчас, когда происходят такие страшные нападения.

Юань слабо улыбнулась и склонилась в нижайшем поклоне, не забыв изобразить руну Солнца дрожащими от усталости пальцами. Подушечки были холодными, словно их долгое время держали в ледяной воде, пот струился по коже. Ей страсть как хотелось вымыться и – почему-то – наконец увидеться с женихом. Кто, как не юноша, был способен поднять настроение и пробудить улыбку на устах даже в столь ужасном положении?

– Доброго утра, госпожа Цветок. Я благодарна клану Цветка за гостеприимство и милосердие, а также за помощь, оказанную мне после поражения в драке с незнакомой… – «…женщиной клана Костей». – С незнакомой воительницей, – закончила она уже вслух, сглотнув. – Я также прошу прощения за то, что досточтимым боевым монахиням пришлось заботиться обо мне, словно о маленькой девочке. Я искренне благодарна…

– Ах, право же, дорогая Юань, не стоит! Я знаю Вашу мать целую вечность, а Вас люблю, будто собственную дочь! – растроганно и пассионарно воскликнула женщина, протянув к ней обе руки. Повинуясь милостивому жесту, девушка распрямилась и, покачнувшись, чуть не упала на колени. – Мне жаль, что дорога Вас не пощадила, а разбойницы убили всех членов эскорта. Дары – дело второстепенное, и, я уверена, Ваша бабушка вышлет надлежащую плату за Тина. Она знает, что мне нужно более всего, и непременно отправит с дарами своих самых лучших монахинь.

– Несомненно, так она и поступит, – улыбнулась Юань, пораженная. Только сейчас она всецело осознала абсурдность ситуации и ее ничуть не меньшую загадочность. – Она просила передать Вам свою искреннюю благодарность за доверие. Я клянусь быть хорошей супругой Вашему сыну и следовать всем заветам Матери Богов, дабы господин Тин был счастлив и ни в чем не нуждался.

– Я знаю, – равнодушно отмахнулась Глава, которую явно не заботило ее подросшее дитя. Глаза женщины вдруг загорелись какой-то странной жадностью, и она, не сдержавшись, вдруг подалась вперед. – Надеюсь, разбойницы не поживились дорогим оружием или кучей драгоценностей? Если дары, что Вы и Ваш эскорт доставляли сюда, были воистину шикарны, треклятые убийцы вскоре наймут личных служанок и создадут собственный клан.

Госпожа Цветок рассмеялась, и Юань присоединилась к ней. Это была не вполне обычная шутка – скорее намек на вопрос, который даже столь великая женщина стеснялась задавать открыто. Светская беседа была сложным искусством, которым ни одна из собеседниц не владела в совершенстве, однако девушка попыталась выкрутиться из ситуации тактично, не ответив на вопрос прямо и без обиняков:

– Истинные дары прекрасны лишь в глазах достойнейших. Несомненно, разбойницы поживились кое-чем редким и особенным, однако не думаю, что у них хватило бы ума и воли создать собственный клан, даже если бы я одолжила им вагоны с бамбуком и черепицей.

Женщина закивала, снова заливаясь хохотом, однако недовольство сквозило в ее глазах: что именно везла в подарок Юань, узнать ей так и не удалось.

– Как Ваше самочувствие сегодня? – резко переменила она тему разговора. – Наша жрица здравия осмотрела Вас и сказала, что ци на исходе, хотя серьезных ран не наблюдается. Полагаю, мне не следует слишком загружать Вас торжественностью и помпезностью, а потому осмелюсь проявить фамильярность и пригласить на уютную трапезу в одном из частных садов. Поглядите на моих золотых рыбок и познакомитесь с Тином, а вечером запустите фонарики.

«Завтрак в присутствии Тина до официальной ночной клятвы? Возня с фонариками в компании самой Главы? – напряженно подумала Юань. – Что ж, клан Цветка не зря славится своеобразностью манер».

– Несомненно, я буду счастлива составить Вам компанию, – произнесла девушка уже вслух. – Для меня большая честь быть здесь гостьей, но еще большая – приходиться невестой Вашему любимому сыну.

– Для меня же высшая честь – приветствовать Вас здесь, моя дорогая Юань! В конце концов, я давно мечтала породниться с семейством Бури через брак – впрочем, мы и так будто бы родные друг другу, не правда ли?

– Разумеется, госпожа Цветок. Вы для меня как мать.

Та улыбнулась еще шире.

– Как я уже говорила, завтрак подадут в сад.

Клан Цветка славился своей любовью ко всему нестандартному и красивому, а потому девушка получила невероятное удовольствие, петляя по длинным коридорам, заглядывая в открытые комнаты и слыша дерзкий смех, громкие разговоры и неизящные шутки, наполненные особым обаянием, свойственным лишь этому экстравагантному семейству.

Плетеные бамбуковые циновки укрывали расшитые ковры, делавшие шаги тихими, словно поступь крадущейся тигрицы, а росписи на стенах повествовали о величайших исторических и мифологических событиях: неспеша ступая мимо, Юань лицезрела создание мира Матерью Богов, прародительниц шести кланов (фигура одной из которых ныне была закрашена красным), которые, собравшись вместе, держались за руки в процессе совместной медитации; тут и там мелькали белоснежные одеяния прекрасного и легендарного Безмолвствующего Красавца – древнего чародея, что мешал великим странницам творить благие дела, но однажды одумался и примкнул к ним, дабы помочь избавить мир от хаоса и распрь. Его лицо всегда изображали нарочито размытым, ведь мужчина не оставил после себя ни имени, ни наследия, а лишь легенду, такую же хрупкую, как любовь.

Жаровни, помогавшие сохранять теплоту в помещениях без расхода ци и магии, с наступлением весеннего тепла уносили в подвальные помещения, веселые голоса досужих служанок бесцеремонно звучали тут и там и не замолкали, стоило Юань в сопровождении двух выделенных ей стражниц появиться на горизонте.

Из приоткрытых дверей виднелись резные перегородки и ажурные шкафчики-стеллажи у светлых окон, на полках которых красовались фамильные статуэтки да вазоны с живыми цветами. На широких диванах с жесткой деревянной спинкой, едва доходившей сидящим до лопаток, и крохотным чайным столиком в центре восседали дочери клана Цветка; госпожа Цветок славилась своей плодовидостью, а потому Юань встретила достаточно девушек в красивых одеждах розового цвета, который позволялось носить лишь признанным наследницам знаменитого рода.

Юань шла гордо и плавно, стараясь не показывать усталости в ногах, ее подбородок был чуть приподнят над воротником ханьфу. Когда она была совсем маленькая, учительница этикета прикалывала иголки к ткани и заставляла сестер часами ходить туда-сюда по комнате в страхе опустить голову и напороться на острие. Как-то раз Юань чихнула, и от впившейся в кожу иглы было столько шума, криков и слез, что ужасный метод обучения почти решились отменить – правда вот, бабушка всегда была сторонницей жестоких догм и рамок, а потому настояла на том, чтобы оставить несчастные иголки на воротниках.

– Любая рана, которую можно излечить с помощью трав, массажа и магии ци, раной не является, – строго сказала она, глядя сверху вниз на трех коленопреклонных внучек. – Вы, великие наследницы, не можете себе позволить стенать по пустякам, словно сопливые малышки!

Вообще-то, они и были сопливыми малышками – ей, младшенькой, тогда не исполнилось и восьми – однако никого этого не тревожило. Сейчас, видя сутулящихся девушек, не слишком думающих о манерах и изяществе истинной воительницы, Юань чувствовала себя так, словно ее лишили детства.

– Госпожа Буря, – тихо сказала одна из стражниц, делая резкий шаг назад и выбрасывая вперед обе руки, уважительно сложенные в руну Непогоды, издревна считавшуюся символом семьи Юань. – Мы прибыли.

Девушка ответила руной Солнца, что, разумеется, было необязательно и даже слегка унизительно – однако вежливость в общении с посторонними она всегда ценила более всего, а потому просто не могла проигнорировать такое внимание к мелочам. Мягко повернувшись лицом к открытому проему, девушка увидела тот самый внутренний сад, куда и приглашала ее Глава Клана: кажется, Юань уже была здесь в детстве, и тогда он показался ей громадным лабиринтом, у которого нет конца и края.

Извилистая дорожка под навесом, огражденная декоративными перегородками, неспешно вела девушку мимо сада камней и водоемов с рыбками к расположенному на возвышении столику, широкая прямоугольная площадка перед которым намекала на изначальное предназначение этого места: здесь наверняка происходили семейные пиршества, а также танцы наложников.

Глава Клана сидела, положив руки на столешницу, и с радостным видом наблюдала, как двое слуг, молодая женщина и мужчина со сложной прической, заканчивали необходимые для трапезы приготовления: чай лился из расписного чайничка тонкой струйкой, и солнце, касаясь его, обращало эту струйку в подобие своего луча. От расписных и лакированых керамических мисок исходил горячий пар: внутри солнечным бликом переливался ароматный суп со свиными ребрышками и корнем лотоса. На второе подавали соевый творог в мисочках поменьше: Юань едва сдержала свое желание облизнуться.

– Дорогая Юань, какое счастье! – воскликнула женщина, всплеснув руками. – Тин сегодня долго собирается – думаю, прибудет чуточку позже.

– Благодарю Вас за теплый прием – снова, – улыбнулась девушка, кланяясь и медленно опускаясь рядом. – Сад великолепен, а благословения на фонариках под навесом…

– Я сама придумала их.

– Ваша мудрость невероятна.

– И все же ей не сравниться с мудростью знаменитой Великого Ока Разума, что воспитывала Вас, – рассмеялась госпожа Цветок. – Величайшая мыслительница нашего времени, она известна не только как воительница, но и как деятельница культуры.

– Несомненно, ее влияние было положительным, и я надеюсь, что многое усвоила во время наших занятий. Ее мудрые изречения я запомню на всю свою жизнь.

Чай был терпким и вкусным, цветочный флер изящно сталкивался с грубой и черной бездной терпкого начала: словно слияние нежности и ярости любящей матери, внимательности и строгости истинного отца, его вкус заставлял губы сами расплыться в улыбке. Здесь, в тенях утреннего сада, компания госпожи Цветок казалась Юань крайне приятной. Так почему же бабушка захотела, чтобы дары не попали в ее руки?

Девушка поставила чашечку на место и искоса взглянула на хозяйку этого места: блестящие узкие глаза, слегка растрепанная прическа, на голове, как обычно – никакого мяня, лишь громоздкое буяо, красиво играющее в утренних лучах. Она выглядела простой и приземленной, лишенной заносчивости и жестокости женщиной; возможно, чересчур уверенной в своих силах, однако доброй и прямой, как струна налаженного инструмента, ласкающая слух.

«Госпожа Цветок, моя свекровь… Отчего же клан Бури не доверяет Вам?»

О том, что разбойницы были подкуплены – и, с наибольшей вероятностью, вовсе не являлись разбойницами – девушка подумала слишком поздно. Все это, в конце концов, было слишком уж странно: ее отправили в дорогу без боевых монахинь, сославшись на их крайнюю занятость, но не объяснив подробностей, что само по себе было крайне рисковым предприятием. Эскорт был скромным: по словам Великого Ока Разума, это должно было сделать его еще и незаметным, подобно самке богомола, крадущейся, дабы перепрыгнуть с одного листка на другой.

Их нашли. Обнаружили – и перебили, украв две шкатулки. Третью Юань сумела-таки спасти, однако ее умудрилась вырвать из крепко сцепленных рук очередная лесная воришка, когда девушка спала, находясь в измождении после заключительной схватки, где и пала ее последняя охранница.

«Бабушка и Великое Око Разума никогда не просчитываются, – подумалось Юань. – Такое несчастье могло случиться лишь по их прямому приказу, вот только зачем весь этот праздник изящного лицемерия? Неужели те три шкатулки, что я везла в дар госпоже Цветок, можно было оставить у себя лишь таким способом?»

Женщина, сидевшая рядом с нею, совсем не походила на человека, способного выдрать глотку подруге за какой-то конкретный подарок, пусть и очень ценный. Содержимое шкатулок девушке также было неизвестно: она попыталась приоткрыть их, однако защитная магия оказалась столь сильна, что каждая из попыток отбрасывала несчастную Юань в сторону, нередко – спиною в дерево.

«Я уверена, Ваша бабушка вышлет надлежащую плату за Тина, – вспомнились девушке недавние слова Главы. – Она знает, что мне нужно более всего, и непременно отправит с дарами своих самых лучших монахинь».

Так что же было в тех треклятых шкатулках?! Девушка принялась серьезно перебирать в памяти все легенды и поверья своего семейства, однако ни в одной из подобных историй не было и единого упоминания о неких сосудах или крайне важных предметах, хранящихся у клана Бури. Поджав губы, Юань вслушалась в доверчивую трескотню госпожи Цветок, которая не замолкала ни на минуту, и широко заулыбалась, дабы не показаться задумчивой или скучающей.

– Тин в последнее время крайне нервный, – радостно вещала Глава Клана, с хлюпаньем попивая чай и хлебая суп, голодно причмокивая губами. – Раньше он много играл на гучжэне, а теперь инструмент пылится в углу. Юноша только и делает, что строчит что-то в своем дневнике, бродит по садам да задумчиво смотрит на небо, будто бы ждет чего-то!

Юань слабо улыбнулась. Ей было знакомо это чувство неловкой подвешенности, когда перемены стоят на пороге, а ты и не знаешь, радоваться им, тревожиться или бежать прочь. Предвкушение первой юношеской любви, томление в сердце, которое некому излить, желание танцевать или спрятаться в тени, дабы никто не увидел, как горят твои щеки – все это хорошо знакомо всякому юному созданию, пока оно не вырастает настолько, чтобы забыть, каков на вкус рубеж нежного отрочества и цветущей молодости.

– Его учитель танцев и этикета буквально с ума сходит! Я ему говорю: «Ну как там мой мальчик, как течет жизнь в хоучжаофане?» А он мне: «Господин Буря окончательно потерял себя! Словно в призрака превратился! Сплошное томление, никакого такта и внимания к мелочам!»

– Полагаю, это пройдет, – слабо улыбнулась Юань. – Я постараюсь вернуть ему должный интерес к мирскому, хоть и осмелюсь признать, что не разделяю Ваших опасений: перестав быть мальчиком и сделавшись мужчиной в глазах общества, Тин впервые поднял глаза на усыпанную лепестками любви жизненную дорогу, что выстлала ему Мать Богов своей ласковой рукою.

– Ваша речь, несомненно, прекрасна, однако полезно ли такое томление для создания столь молодого?

– О, не беспокойтесь, подобные чувства совсем недавно переполняли и меня. Жаль, что проявлять их я не имела права. – Юань мягко отодвинула в сторону миску с супом и неспеша принялась за творог. – Взросление наполнено энергией видоизменения ци и всегда сопровождается чудесными переменами. Проявите должное терпение, и однажды я привезу Вам сияющего здоровьем и красотой молодого мужчину, глядящего на мир с очаровательным любопытством и жаждой истины.

– Что ж, я верю Вашим словам, – кивнула госпожа Цветок. – Ах, дорогая Юань, Вы уже прикончили первое! Тин действительно сильно опаздывает сегодня.

– Быть может, ему нездоровится?

– Еще чего, – грубовато хмыкнула женщина. – Могу поклясться чем угодно, что он не может выбрать, что надеть, вот и сводит с ума нас обеих. Если паршивец посмеет заявиться лишь тогда, когда мы прикончим второе…

В дверном проеме показались двое – мужчина с высоким лбом, раскосыми глазами и гладко зачесанными назад ониксовыми волосами стоял чуть позади, выставив руки в почтительном поклоне, а молодой юноша в длинных розовых одеяниях замер прямо перед ним, склонившись на пороге. Простояв так несколько невыносимо долгих секунд, он наконец сложил руки на животе и расставил локти параллельно земле, как того требовали правила этикета. Плавным кивком головы он отослал слугу, а затем, приподняв подбородок, медленно направился по петляющей дорожке, скашивая глаза на изящный сад камней, проплывающий мимо. Тени навеса падали на его аккуратное лицо с острым подбородком и легкими мимическими морщинками в уголках губ, округлые глаза смотрели мечтательно и потерянно.

То теряясь за перегородками, фонариками и колоннами, а то выплывая из-за них, юноша и впрямь походил на бессловесного призрака. Его одежды слабо шелестели, длинные рукава колыхались, заигрывая с ветерком. Остановившись напротив возвышения, он снова поклонился, не поднимая глаз.

– Матушка, я смиренно прошу простить меня за опоздание, – сказал он ровным и спокойным тоном, в котором, тем не менее, не читалось никакого раскаяния – только сжимающее душу волнение от грядущего знакомства с невестой. – Госпожа Буря, мне стыдно поднимать на Вас глаза, ведь оттого, что я посмел опоздать, Ваше первое впечатление обо мне наверняка безнадежно испорчено.

– Напротив, мой интерес лишь сделался сильнее, господин Цветок, – милостиво улыбнулась Юань. – Я рада находиться на территории клана и видеть Вас в полном здравии. Мы не виделись много лет – но только сейчас я осмелилась признаться себе, что все это время скучала.

Юноша плавно кивнул в знак признательности и неспеша поднялся по ступеням наверх, после чего опустился по левую руку матушки. Разумеется, он не слишком скучал по надоедливой девчонке все это время: в конце концов, в свою единственную встречу с сыном госпожи Цветок Юань умудрилась напугать мальчонку до полусмерти, а потом еще и довести до слез. Она всегда была своенравным ребенком, творившим первое, что приходит на ум. К счастью, суровое воспитание бабушки и знаменитой наставницы все же привило ей верное восприятие мира и ответственность за каждое случайно пророненное слово.

Тин поднес к губам чашку с едва теплым чаем, подул на него для приличия и принялся неспеша отхлебывать, прикрыв губы левой рукою, выставленной вперед. Длинный рукав упал на стол самым неприличным образом и почти коснулся миски с творогом, который медленно, но с аппетитом ела Глава Клана. Откашлявшись, она многозначительно посмотрела на сына, но в этом взгляде Юань увидела скорее шутливое предостережение, чем настоящую угрозу. В словах этот неизящный жест можно было бы выразить следующим образом: «Погляди-ка, сынок, какая у тебя воспитанная невестушка! Мне до твоего поведения дела нет, однако эта ханжа только и думает, что об этикете, а потому, будь добр, опусти рукав своего ханьфу, дабы та не сложила о нас дурного мнения».

Провинившийся быстро понял свою ошибку и исправил ее. Юань улыбнулась.

Несомненно, перед нею был уже не тот уродливый мальчишка с квадратной челюстью, подбородком-уголком и крошечным ртом, из которого во время плача выглядывали желтоватые кроличьи зубки. Его улыбка сделалась белоснежной, прежняя форма лица ныне казалась необъяснимо привлекательной, длинные черные волосы, начесанные подо лбом, изящно спускались по спине до самого пояса. Украшенные нефритовой шпилькой, переливающейся в лучах солнца, они стали заметно гуще со времен их далекой первой встречи и больше не топорщились в разные стороны.

Тин был совсем непохож на того таинственного красавца в танчжуане, чей взгляд источал змеиный яд, а веер выглядел подобно смертельному оружию. Юань невольно вздрогнула, просто вспомнив о нем: и впрямь, тянуть с донесением больше не стоило.

– Надеюсь, Вы полностью оправились после вчерашней схватки, дорогая Юань, – сказала Глава Клана после короткой паузы. – Вы потеряли много ци.

– Мне гораздо лучше, благодарю, – ответила девушка в той же открытой манере. – Однако, к несчастью, опасность не миновала: думается мне, что на территории сыхэюань по-прежнему находится коварный злодей.

От удивления и страха Тин подпрыгнул на своем месте, едва не пролив чай. Из его груди вырвался рваный вздох, и юноша, спешно оглядевшись по сторонам, невольно придвинулся к матери. Девушка подумала, что ей стоило бы обсудить этот вопрос еще до его прибытия: в конце концов, у них было достаточно времени.

– Вы замечали нечто странное на территории? – сдержанно задала вопрос госпожа Цветок, внезапно посерьезнев. – Неужели мой дом становится для этих негодяек проходным двором?

– С Вашего позволения… – Юань собралась с силами, сделала медленный вдох и такой же медленный выдох. – Это был юноша. Совсем молодой, может, ровесник моего досточтимого жениха, в красном халате, декоративной куртке и танчжуане. Волосы у него длинные, черные и густые, а лицо столь красиво, что сердце пропускает удары. Увидев меня, незнакомец материализовал веер с павлиньими перьями прямо из воздуха, как это делают воительницы великих родов со своим оружием в случае необходимости.

Тин испуганно вжал голову в плечи, Глава Клана побледнела.

– И он посмел напасть на Вас?!

– Нет-нет, что Вы, просто постоял на месте, а затем исчез. – Девушка едва заметно повела плечами, сама изумляясь этой необычной истории. – Полагаю, он хотел запугать меня или предупредить. Прошу прощения за бестактность, госпожа Цветок, однако я все же осмелюсь спросить: есть ли у Вас какие-либо предположения…

– О, несомненно. – Ее губы предательски задрожали, глаза нездорово заблестели. Она отставила в сторону недоеденный творог и тяжело сглотнула, будто в коридоре их ожидала целая армия непобедимых бойцов. – Так и знала, что этого лиходея так просто не прикончить. Понимала, что он вернется, но все тешилась беспочвенными иллюзиями – внушала себе, что мы все же убили его тогда, семь лет назад.

Девушка невольно опустила глаза долу, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Именно семь лет назад мир превратился в дым и пепел, неповоротливая Дэйю умерла, спасая возлюбленного, а трупы устлали дороги, не позволяя живым сделать и шагу. По сей день причиной того таинственного события официально считалось нападение членов отверженного Матерью Богов клана Костей, сильного настолько, что даже Великое Око Разума в компании сильнейших монахинь и великой госпожи Буря оказались бессильны.

Мог ли тот странный юноша быть одним из атаковавших? Быть может, именно его следовало бы винить в гибели сестры и ее жениха?

«Должно быть, он угрожал мне. Хотел сказать, что я следующая…»

Девушка вспомнила, с каким издевательским видом он материализовал свой веер и принялся им обмахиваться. У возлюбленного Дэйю тоже был веер. Сестра так и не успела до него дотянуться.

«…что мы с Тином следующие».

Юань рывком поднялась со своего места, и жених вздрогнул от неожиданности, оторвав глаза от своей порции супа. Ей было тяжко находиться здесь, тяжко сдерживать свои чувства и страхи в окружении посторонних. Больше всего на свете девушке хотелось поговорить со своей оставшейся в живых средней сестрой, обнять ее, поделиться опасениями.

«Клан Костей показывает свое могущество с завидной самоуверенностью, пытаясь доказать, что это не мы отвернулись от него, а он – от нас. Эти треклятые отступники хотят убивать нас медленно, растягивая удовольствие, однако не желают, чтобы мы забывали об их дурной славе».

– Прошу прощения за то, что осмеливаюсь столь рано покидать вас, – пробормотала девушка, невольно пятясь назад и отбивая низкие поклоны один за другим. – Нет никакого оправдания моей грубости, однако усталость, оставшаяся после неудачного сражения и жестоких схваток в пути, по-прежнему дает о себе знать. Голова моя кружится, а тело жаждет лишь сна. Надеюсь, госпожа Цветок не будет против, если я позволю себе наглость проспать до обеда.

– Ну разумеется, дорогая Юань, – расплылась в улыбке женщина. – Это клан Цветка, в конце концов! «Поступай так, как шепчут ветерки, и живи лишь ароматом цветов, распускающихся в сердце» – так писала моя прабабка, и так говорю Вам я.

– Благодарю. По возвращении я расскажу бабушке о Вашем гостеприимстве и понимании.

– Премного благодарна за доброту. Что ж, думается мне, что сейчас самое время оповестить монахинь и немедленно заняться усилением охраны. Воистину, Вы поступили правильно, когда сообщили жуткие подробности сегодняшнего утра!

– «Пасть драконицы полна огня, но лишь извергая его, она опасна», – по памяти процитировала Юань слова своей суровой бабушки. – Атакуя, мы защищаем себя. Удачи в подготовке.

– Госпожа Буря!

Девушка невольно вздрогнула, снова обернувшись. Тин встал со своего места и теперь без стеснения смотрел на нее своими округлыми блестящими глазами, полными страха и нерешительности.

– Позвольте мне проводить Вас до покоев.

«Проводить до покоев? Тебе?!»

Да где это видано, чтобы юноша, не приходясь девушке супругом, провожал ее до дверей, да еще и по собственному желанию? Юань бросила короткий взгляд на Главу Клана, однако та сидела как ни в чем не бывало, деловито – о ужас! – доедая за гостьей оставленный ею творог. Девушка едва сдержалась от непростительно колкого замечания относительно здешних манер, нацепив натужную улыбку на поджатые губы. Пожалуй, Тину придется несладко на территории клана Бури, ведь там его мигом начнут отучать от столь неблагородного поведения.

– Ну разумеется, досточтимый жених. Для меня это большая честь.

Он, расплывшись в искренней улыбке, быстро преодолел разделявшее их расстояние и поравнялся с будущей супругой, продолжая деловито шагать под тенью бело-розового навеса и не сбавляя темп. Теперь, познакомившись с Юань поближе и не узнав в ней давнюю обидчицу и неисправимую хамку, он явно воспрял духом, а томительное предвкушение сменилось уверенным взглядом в будущее. Юань, все еще не оправившаяся после нападения на территории сыхэюань, едва поспевала за ним.

– Господин Цветок, – сказала она, позволив себе коснуться его предплечья краешком пальца. – Извольте идти помедленней. Я все еще весьма утомлена, да и, к тому же… – «Никто не имеет права так носиться по дороге, особенно юноша-аристократ». – Вы будущий член клана Бури, а мы не любим поспешность там, где она излишня.

– О… Ой, – крайне беспомощно и по-детски ответил Тин, возвращаясь к своей изначальной грациозной походке. – Я и забыл. Извините.

Тусклые розовые фонарики с благословениями проплывали над их головами, сад камней казался завораживающе красивым, когда его касались лучи утреннего солнца. Они же закрадывались внутрь, лаская волосы юноши, танцуя крохотными бликами по его шпильке и оставляя солнечные зайчики на одеянии. Чем дольше Юань поглядывала на него, тем больше улыбалась.

Они остановились у дверей, и девушка, повернувшись к своему жениху, коротко ему поклонилась. Тот запоздало ответил тем же, напряженно следя за своими манерами: он наверняка был наслышан о строгих нравах клана Бури и теперь не хотел ударить в грязь лицом перед своей суровой невестой – снова. Девушка ободряюще улыбнулась ему, и улыбка эта была столь открытой и однозначной, что сама по себе могла считаться за нарушение всех правил этикета. Стражницы за ее спиной умильно зашептались (что, разумеется, тоже было неприемлемо), а потому девушка удалилась в свою опочивальню с полной уверенностью, что не показала себя с дурной стороны ни во время завтрака, ни после него: в конце концов, каждый человек, которого она встретила здесь, за время своего присутствия в поле ее зрения успевал нарушить по меньшей мере половину предписанных кланом Бури правил, священных в бабушкиных глазах.