Текст книги "Шестьдесят календарных лет Аркадия Семёнова – на алтарь Отечественного подводного флота. Записки подводника"

Глава 5
Пути становления ветерана-подводника Павла Дементьева берут начало в военно-морской школе системы Наркомпроса РСФСР

Сразу следует оговориться, Павел Анисимович Дементьев – выпускник Владивостокского военно-морского подготовительного училища 1945 года. Разумеется, к воспитанникам Подготовительного курса ТОВВМУ 1949 года особых отношений не имеет, разве что давняя искренняя дружба с «подготами» этого курса, в особенности, с Владимиром Любимовым, его сослуживцем по подводному военно-морскому флоту, связывает друзей-ветеранов, укрепляя их приверженность к военно-морскому братству «подготов» из Владивостока.

Фактически эта глава о ветеране-подводнике Павле Анисимовиче Дементьеве представлена здесь на предмет того «откуда есть пошла» подготовительная морская школа на берегах Тихого океана, прообраз военно-морских подготовительных училищ. Тем более, что его пути-дороги тесно переплетаются со многими подводниками-тихоокеанцами.

Записки Павла Анисимовича Дементьева в обработке его друзей Анатолия Батаршева и Владимира Любимова приводятся ниже от первого лица.

Родился я, Павел Анисимович Дементьев, во Владивостоке 8 мая 1926 года. Когда началась Великая Отечественная война, мне уже было 15 лет. Среди нас, мальчишек, только и было разговоров, как бы сбежать на фронт и биться с фашистами. Ведь, вот же, показывают в кино, как храбро сражается с немецкими захватчиками сын полка или юнга, который на настоящем торпедном катере вместо раненного командира сам выпускает торпеду по вражескому кораблю…

С фронта всё больше стали поступать тревожные вести. Враг рвался к Москве. Кто-то из ребят сказал: «Хорошо бы закончить семилетку, тогда шансов попасть на фронт будет больше». Эти слова запали мне в душу осенью 1941 года я уже учился в 7 классе и твёрдо решил: «Буду готовить себя бойцом, чтобы стать защитником Родины». В начале 1942 года прочёл объявление в местной газете о приёме юношей во Владивостокскую военно-морскую специальную школу ВМФ (ВВМСШ ВМФ), готовящую кадры для военно-морского флота. Среди должностей, которую могут занимать ребята после окончания спецшколы, была названа должность боцмана.

– Это большой корабельный начальник, – подумал я. – Буду после семилетки поступать в эту спецшколу, чтобы стать боцманом на корабле, ведь написано же, что боцман – правая рука командира, с помощью своей команды всегда содержит образцовый порядок, шлюпочное хозяйство и такелаж, соблюдает чистоту на корабле.

Седьмой класс средней общеобразовательной школы я закончил с Похвальной грамотой, подал заявление в ВВМСШ. Проблем при поступлении в школу не было, начальник спецшколы на заседании приёмной комиссии, улыбаясь, сказал мне: «Молодец, Павел, годен!»

Трудовая практика новобранцев в «спецы»

Набор в спецшколу ВМФ закончился уже 1 сентября 1942 года. Нас погрузили на баржу у причала Семёновского ковша (сейчас там находится Набережная Спортивной Гавани и стадион «Динамо»), буксир потащил баржу на полуостров Де-Фриза через Амурский залив. На этом полуострове строились деревянно-земляные огневые точки (ДЗОТЫ) для отражения десантов противника. Шла война, и нападение японских самураев на нашу страну могло случиться в любой момент. Ведь, о подвиге нашего разведчика Зорге в то время не знал никто. Работали на тяжёлых земляных работах весь сентябрь. Никто из новобранцев не роптал. Все были преисполнены решимости одолевать «тягости и лишения военной службы». В начале октября нас повезли в колхоз «Галёнки» убирать зерно. Ребята нашей группы жили в деревянной будке, которую трактор заранее притащил и поставил посреди колхозного поля. Мне поручили управлять серой лошадью. Я научился надевать хомут, запрягать её и управлять её движением. Вместе с одним напарником мы стали возить зерно на подводе в пункт его доставки. Это уже потом, когда при встречах друзей-товарищей выясняли, что подвигло Иванова или Петрова стать подводником, непременно находился кто-нибудь из «посвящённых», который без обиняков заявлял: «А что касается

Паши Дементьева, то тут и говорить нечего – ещё в своей спецшколе на колхозных полях он управлял подводой на своей серой лошади, вот и стал подводником».

Год учёбы в спецшколе пролетел незаметно, и мы снова направились на трудовую практику в один из совхозов Приморья в пос. Новонежино. Там копали картошку, убирали овощи, перевозили сено, выполняли и другие неотложные работы, которых в любом совхозе – невпроворот.

Так или иначе, всему приходится конец, закончилась и наша работа в колхозе. В ноябре 1942 года мы приступили к занятиям в ВВМ-СШ № 4 ВМФ г. Владивостока. Между собой это учебное заведение мы называли просто «спецшколой» или «спецухой». Располагалась она на улице Менжинского, д.65. Сейчас там находится религиозная консистория, управляемая архиепископом Приморским и Владивостокским Вениамином. Так как мы учились в спецшколе ВМФ, то проживание у нас было почти казарменное, в общежитии в двухэтажном здании на улице Лазо, д.4. Сейчас в этом здании располагается школа для детей с ограниченными возможностями здоровья. В то время в здании было печное отопление. Камбуз (кухня) и столовая находились на первом этаже. Работали на камбузе и дежурили в столовой наши же «спецы» по особому графику. В зимнее время печи топили углём. Но не всегда угля хватало. Приходилось топить печи дровами, но их часто не было, и тогда в ход шли подручные средства – доски, выброшенные деревянные предметы и пр. Жители близлежащих домов жаловались, что стали исчезать деревянные ограждения и заборы. Наше начальство пыталось противодействовать такому грабежу шустрых спецов, но, похоже, что особого успеха в этом достичь не смогло. А в очень холодное время, когда не было угля и неневозможно было раздобыть дров, занятия проводились в общежитии, в спальном помещении. Ребята сидели или полулежали на койках, укрытые шинелями и матрацами. Дежурные спец-юмористы при входе преподавателя иногда командовали: «Полулёжа смирно!» Преподаватели понимали никчемность в таких условиях выполнения субординации со стороны спецов и подходили к их шалостям снисходительно.

Наши преподаватели – отцы-командиры

В спецшколе командирами взводов назначались преподаватели. Запомнились отдельные преподаватели и наши командиры спецшколы. Пожалуй, самым уважаемым и любимым преподавателем для нас был военрук в звании капитана 2 ранга, фамилия которого выветрилась у меня из памяти. Начинал он службу ещё в царское время, к нам относился уважительно, и мы платили ему тем же. Через год военрук будет назначен командиром нашей роты.

Русский язык и литературу преподавала нам миловидная женщина, находящаяся в положении. Припоминаю, за моё выступление о значении поэмы «Слово о полку Игореве» для патриотического воспитания молодёжи она выставила мне оценку пять баллов. Вскоре она вышла замуж за одного из курсантов 4 курса ТОВВМУ. И мы поняли, «любовь – не картошка», а до сих пор непознанная «вещь в себе».

Математичку мы называли «кокеткой», хотя её дочери было 16 лет. Командиром нашей роты был старшина 1 статьи Леоний Левин, бывший боцман с надводного корабля, строгий и энергичный военмор. Его мы немного побаивались. Уже потом, когда мы через два года перешли в подготовительное училище, поняли, что его строгость была, скорей всего, напускная. Он уже был в звании главного старшины, занимал должность начальника класса кораблевождения, находил время помочь нам в освоении спецпредмета. После Левина командиром нашей роты назначили военрука, то есть командир нашего взвода в звании капитана 2 ранга в отставке, пошёл на повышение, чему мы были чрезвычайно рады.

Воспитанники младших классов (вторая рота) жили в общежитии на ул. Дзержинского в двухэтажном деревянном здании. Впоследствии там был Дом пионеров Фрунзенского района. На завтрак, обед и ужин этим бедолагам приходилось каждый раз переходить через сопку в нашу столовую на ул. Лазо и обратно в спецшколу или в своё общежитие. Вот такая была беготня для этих ребят! Молодцы! Они на практике стали переносить тяготы военно-морской службы. Автобуса в то тревожное время нам не могли предоставить.

В нашем общежитии на ул. Лазо располагалась и санитарная часть спецшколы с одним медработником и четырьмя койками в лазарете. Иногда в лазарете «саковали» спецы. Серьёзных заболеваний не было. Обычно у спецов обнаруживались простуда или боли в животе. Мне тоже один раз пришлось лежать в лазарете несколько дней.

Работа «спецов» в Морском порту

Вспоминаются разные моменты из жизни воспитанников спецшколы. Вот один из эпизодов. Иногда по воскресеньям или в будние дни в ночное время нас посылали в Морской порт для оказания помощи по разгрузке судов Морфлота. В процессе разгрузки судов иногда возникали непредвиденные обстоятельства, одним словом – кутерьма: то заклинит какой-либо механизм, то оборвётся трос, то упадёт на палубу и разобьётся какой-нибудь ящик. Юркие и пронырливые «спецы» всегда первыми обнаруживали, когда разбивался ящик со съестными припасами, например, ящик с колбасой, сахаром, конфетами или каким-либо другим съедобным. Наши командиры (старшины взводов) заранее нас инструктировали: с морских судов ничего нельзя брать. Действительно, при выходе из порта, охрана КПП всех выходящих тщательно проверяла. Эксцессов на этот счёт со «спецами» не было. Зато при случае, когда разбивались ящики со съестным, могли отведать деликатесы, сколько могли. Не отказывались мы и от других работ в городе, если такая надобность возникала. За самоотверженную работу в период Великой Отечественной войны всем «спецам» нашей школы были вручены Медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

О санитарной гигиене «спецов»

В целях санитарной гигиены один раз в квартал все воспитанники спецшколы «загружались» матрацами, одеялами, подушками и другими личными вещами (по указанию своих начальников) и несли их для дезинфекции в газодезостанции (по нашему определению, – в «вошебойке»), расположенной рядом с Дворцом Профсоюзов (бывший Дворец им. Ленина) по адресу: ул. Ленина (ныне – Светланская), д. 147. Чтобы меньше попадать на своём пути в «вошебойку» на глаза зевак, наш вселенский табор шёл по улице Пушкинской, хотя этот путь был немного длиннее. На Пушкинской в то время было меньше народу.

В спецшколе у нас был и оркестр. Играли спецы-умельцы из нашего класса: Мыльников Тродий – трубач, Ткаченко Лёва – музыкальный бас. Барабанщиком в оркестре стал весельчак Володя Яскевич. Капельмейстером был хромой небольшого роста дядька. Звали мы его «фоготом». Часто ходили по городу под оркестр. Городские бабушки утирали слёзы, думая, что нас, подростков, немного подготовят и сразу отправят на фронт.

Впоследствии наш барабанщик Володя Яскевич стал подводником. Командовал ракетной подводной лодкой 665 проекта, входящей в состав 124-й бпл Тихоокеанского флота (б. Конюшково).

Вечера встреч в женских гимназиях

По выходным дням и праздникам со своим оркестром мы ходили на вечера встреч в женские гимназии №№ 1, 9 и 13. Нас встречали приветливо, взрослым импонировал наш молодцеватый бравый вид и вместе с тем некоторая корректная сдержанность. А девчата почти были влюблены в нас, а мы, естественно, в них – тоже. До сих пор вспоминаю девушку Анюту из 13-й гимназии. Она всегда приходила с цветами. На встречу нового 1944 года моя «цветочница Анюта» пришла с большой корзиной цветов. При расставании она непременно захотела подарить эту корзину именно мне. Пришлось согласиться, в казарму я возвратился с шикарными хризантемами. Ребята подтрунивали: «Паша, ты что, влюбился?!» И я им отвечал: «Почти!».

По тем или иным причинам некоторых «спецов» отчисляли из спецшколы и направляли служить солдатами. Некоторые из них становились квалифицированными воинами (лётчиками, танкистами, артиллеристами). Так мой друг Павел Брацюн весной 1943 года ушёл солдатом в танковую колонну «Приморский комсомолец». А в декабре 1943 года стрелок-радист Павел Брацюн погиб смертью храбрых под Киевом. Вечная ему память!

Морская практика

Летом 1943 года после завершения учёбы по программе 9 класса нас направили на морскую практику в район 14-ого километра на побережье Амурского залива. Жили в лесу в палатках. На берегу залива стояли четыре шестивесельных яла. На них мы ходили под веслами по Амурскому заливу. На берегу изучали и отрабатывали азы морской практики: вязали морские узлы, практиковались в передаче сообщений по флажному семафору, по клотику и с помощью прожектора (световая связь по азбуке Морзе), изучали флаги расцвечивания. Нашими преподавателями на этой практике были два толковых курсанта первого курса ТОВВМУ, которые по каким-то причинам не смогли отправиться на свою морскую практику. Это потом нам стало ясно, что скорей всего, эти курсанты были из бывших краснофлотцев, поступивших в училище с флота. Они прекрасно знали все премудрости морской практики и по просьбе руководства спецшколы были откомандированы в наш «спецлагерь» на их первое в жизни преподавательское поприще.

Вблизи от наших палаток располагались палатки офицеров-фронтовиков, проходивших полуторамесячную переподготовку перед отправлением на фронт. Занимались они с оружием в руках на специальном полигоне ежедневно с шести утра до 23–24 часов. И мы поняли, что собой представляет служба в пехоте, какие требования к армейской подготовке и физической закалке воина предъявляет фронт.

Два года учёбы, где общеобразовательная подготовка проходила по учебным программам за восьмой и девятый классы средней школы, прошли быстро. В 1944 году в нашем городе было открыто Владивостокское военно-морское подготовительное училище. Нас перевели на третий курс этого учебного заведения уже в качестве курсантов, т. е. военнообязанных, так как военную присягу мы приняли, ещё обучаясь в спецшколе.

В летне-осенний период 1944 года нас снова повезли на трудовую практику в колхоз, где косили сено под руководством настоящего кадрового военного моряка в звании «старшина 2-й статьи», фамилии которого я не запомнил. Работали на совесть, выкашивая по 20–25 соток. Заметили, что примерно такая же по количеству группа солдат из другой бригады скашивала всего лишь около 10 соток, т. е. в два раза меньше. Когда мы об этом говорили своему начальнику, старшине 2 статьи, он отвечал, что не следует брать пример с тех «сачков», в жизни, мол, будет всякое, «сачки» не лучшим образом приноравливаются к жизненным передрягам. И мы снова вспоминали слова из военной присяги о том, что следует «стойко переносить тяготы и лишения военной службы».

В период сенокоса наша группа ребят ночевала на чердаке скотного двора. Там было тепло и сухо. Полсезона на сенокосе, а ещё ранее, в Новонежино, – весь сезон, я был нештатным коком. Пищу для своей группы я готовил на костре. Когда наши «спецы» после трудового дня не хотели чистить картошку, я промывал её в речушке и варил в мундирах, после чего хорошо мял, толок и подсаливал, добавляя сливочное масло, а если его не было, то – подсолнечное. Мои спецы были довольны. А однажды для ребят я приготовил деликатес: в картошку с варёной тыквой добавил мёд. Такой едой нас однажды угощали местные жители. Но мои «спецы» приняли этот деликатес без должного энтузиазма, и значительная часть этой еды осталась в котле. А утром я наблюдал, как лошадь, выделенная в помощь нам для подсобных работ, с наслаждением уплетала остатки этого деликатеса из нашего котла. Таким образом, совершенствовать своё кулинарное искусство я стремился сполна, чему свидетельство – отсутствие нареканий со стороны своих собратьев, если не считать молчаливое «недоедание» моими собратьями приготовленного мною однажды деликатеса, о чём написано выше.

Спортивная жизнь курсантов ВВМПУ

Любимым видом спорта для курсантов Владивостокского военно-морского подготовительного училища стала классическая борьба. На третьем курсе училища (1944–1945) в нашем 314 классе особенно выделялись своими успехами по этому виду спорта несколько борцов, которые неоднократно выступали на первенстве города и Тихоокеанского флота и занимали призовые места (Юра Алексеенко, Коля Емельянов, Боря Иванов, Юра Косов). А мой друг Павел Кращенко стал чемпионом Тихоокеанского флота и Приморского края. В нашем классе были и сильные боксёры – Саша Раков и Рэм Мазин. Отец Рэма служил начальником штаба бригады подводных лодок в Находке. Он и вдохновил нас с Рэмом стать подводниками.

Увлёкшись в спецшколе, а затем, – в подготовительном училище классической борьбой, мы бегали вечерами в цирк Шапито. Обычно приходили на 2-е отделение после антракта, билетов у нас не было, но нас администрация Шапито пропускала беспрепятственно. Цирк располагался в центре города в сквере, где сейчас находится центральная площадь и памятник «Борцам за власть Советов на Дальнем Востоке». Всех борцов, выступающих в Шапито, мы знали по имени, болели за них, выражали искреннюю признательность за их борцовские качества и красивое выступление на помосте.

Характерно, что, уже обучаясь в ТО В В МУ, мы не бросали спорт. Например, лично я занимался штыковым боем (практиковался тогда такой вид спорта). На спартакиаде Тихоокеанского флота в 1950 году я занял 6-е место по этому виду спорта, а первое место завоевал мой близкий приятель В. И. Копейкин, тоже будущий подводник. Прослужив два года на подводных лодках, В. И. Копейкин был направлен на обучение в Дипломатическую академию. Впоследствии одно время он работал военно-морским атташе в Соединённых Штатах Америки.

Выглядеть «по-флотски»

Конечно, мы были отроками своего времени. Веяния эпохи, увлечения модой «по-флотски» коснулись и нас. Например, чтобы казаться настоящими моряками, которые «в брюках-клёш», вставлялись суконные клинья в брюки, растягивали их в ширину с помощью клиньев из фанеры, форменные воротнички «травили» с помощью хлорки и т. п. Начальство неоднократно пыталось бороться с такими «нарушениями формы одежды», но окончательно искоренить их так и не смогло. Традиции по подгонке формы одежды «по-фотски» перешли в ТОВВМУ.

После учёбы во Владивостокском военно-морском подготовительном училище (1945) нас перевели в Тихоокеанское высшее военно-морское училище (ТОВВМУ), где обучались курсанты в то время в течение четырёх лет. Последние два года учёбы у нас проходила вполне определённая специализация по штурманской, артиллерийской и минно-торпедной специальностям. Я выбрал минно-торпедную специальность. Всех нас выпускали как вахтенных начальников (вахтенных офицеров). Это было официально зафиксировано в Дипломах об окончании ТОВВМУ в 1949 году. Ещё в то время ходили слухи, что наше училище будет называться славным именем вице-адмирала С. О. Макарова, но это произошло лишь 1957 году. Почти все молодые лейтенанты нашего выпуска получили назначение на различные должности на Тихоокеанский флот.

Моя военно-морская служба проходила на Тихоокеанском флоте на подводных лодках. Прошёл должностные ступени от командира минно-торпедной и артиллерийской боевой части подводной лодки (командир БЧ-2—3, помощник командира, старший помощник командира) до командира лодки включительно. Службу проходил на лодках типа «Ленинец» и «Малютка» XV серии.

С июля 1954 г. по октябрь 1955 г. командовал подводной лодкой М-283, на которой выходил на боевую службу (автономку) в Японское море.

В 1955–1956 гг. учился на ВОЛСОКе (Отделение командиров подводных лодок), после чего был назначен командиром пл М-280 (б. Находка).

С 1959 по 1964 год был командиром пл С-222 пр. 613 (126-й бпл ТОФ, залив Владимир). За этот период лодка совершила 5 выходов на боевую службу в Тихий океан (пять автономок).

В сентябре 1964 года я был переведён на берег. Меня назначили заместителем начальника штаба 80-й отдельной бригады строящихся подводных лодок (80-й обспл). Сроился могучий атомный подводный флот. В то время в Комсомольске-на-Амуре завод им. Ленинского Комсомола выпускал атомные подводные лодки с крылатыми ракетами пр. 675 (пларк). Важнейшая составная этого атомохода – ракетное вооружение, состоящее из ракетных комплексов для крылатых ракет П-6, предназначенных для нанесения ударов по боевым кораблям и судам противника, и П-5Д, предназначенных для поражения береговых целей. После старта ракета П-6 наводилась на избранную цель в составе ордера противника с помощью телеуправления, а на конечном участке полёта – с помощью самонаведения. Шла Холодная война, и нам надо было противопоставить противнику что-либо существенное…

Моя служба в Комсомольске-на-Амуре продолжалась вплоть до 1971 года. В Комсомольске-на-Амуре сложился дружный коллектив военморов. Командиром 80-й обспл в то время был капитан 1 ранга Ханин Николай Фёдорович, грамотный опытный подводник. Впоследствии (в 80-х гг.) он будет назначен начальником штаба одной из эскадр ВМФ, ему будет присвоено звание «контр-адмирал». А последние годы его службы пройдут в Ленинграде (Санкт-Петербурге), где он будет возглавлять, если не ошибаюсь, кафедру тактики подводных лодок в ВМА им. Н. Г. Кузнецова.

С флагманскими специалистами бригады у меня были хорошие деловые отношения, а с некоторыми из них мы дружили и семьями. Например, с флагманским минёром Анатолием Батаршевым, флагманским ракетчиком Зинуром Измайловым, флагманским химиком Борисом Алябьевым, флагманским штурманом Виктором Деменцовым и др.

В сентябре 1968 г. я был откомандирован на 8 месяцев на крейсер «Адмирал Фокин», где исполнял обязанности начальника штаба отряда кораблей под командованием Коростылёва (начальника штаба 10-й опэск ТОФ). Командиром 10-й опэск ТОФ в районе Индийского океана в то время был контр-адмирал Николай Иванович Ховрин, в последующем – командующий Черноморским флотом. За восьмимесячное плавание было нанесено семь визитов и деловых заходов в дружественные страны этого морского бассейна (из них – 5 заходов в порты Африки и по одному – в Индию и Пакистан).

В 1971 году из 80-й обспл в Комсомольске-на-Амуре был переведён на должность старшего оперативного дежурного (ОД) штаба Тихоокеанского флота, которую исполнял до ухода в запас в 1979 году прослужив в Военно-морском флоте 34 года.