Текст книги "Большевизм. Шахматная партия с Историей"

Дошедшие до Ульянова сведения о том, с какой легкостью идеи «экономизма» проникли в рабочую среду и покорили ее, заставляют его усомниться в правильности того образа, который он рисовал еще два года назад. Парадоксально, но в эти же годы категория «рабочий класс» вызывает большие сомнения у Эдуарда Бернштейна, пытающегося переосмыслить ключевые положения марксизма с точки зрения «экономической целесообразности». Бернштейн пишет работу «Классы и классовая борьба», в которой есть ссылка на книгу Туган-Барановского «Теоретические основы марксизма». Бернштейн полностью согласен с ним в следующем: «Маркс употребляет понятие класс в двух совершенно различных значениях: то в значении социально-экономическом, то в смысле политически-социальном, причем в основу класса (очевидно, как понятия. – А.Б.) в первом случае кладется характерный признак совершенно объективного свойства, а именно признак статики данной группы, если можно так выразиться, признак ее объективного «бытия», во втором же случае главным и существенным признаком класса является субъективное «сознание» группы людей»[127]127
  Бернштейн Э. Классы и классовая борьба. М., 1906. С. 9.


[Закрыть]. В реальности же рабочий класс в той совокупности значений, которую постулировал Маркс, есть не что иное, как теоретическая абстракция.

Для Ленина же рабочий класс превращается в универсальную категорию, смысловое содержание которой все время зависит от конкретного исторического или теоретического контекста. Но теоретическая полемика с «экономистами», часть которых апеллировала к выводам Бернштейна, стимулировала идейную эволюцию Ульянова и позволила довести логическую цепочку промежуточных выводов до смыслового завершения.

В своем знаменитом «Протесте российских социал-демократов» (август 1899 г.) Ульянов апеллирует к следующему тезису Аксельрода: «Рабочее движение не выходит из тесного русла чисто экономических столкновений рабочих с предпринимателями и само по себе, в целом, лишено политического характера, в борьбе же за политическую свободу передовые слои пролетариата идут за революционными кружками и фракциями из так называемой интеллигенции»[128]128
  Аксельрод П.Б. К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов. Женева. 1898. С. 19


[Закрыть]. Указывая на обоснованность таких взглядов, Ульянов добавляет от себя: «Русские социал-демократы должны приложить все усилия к тому, чтобы осуществилась другая перспектива, излагаемая П.Б. Аксельродом в таких словах: «Другая перспектива: социал-демократия организует русский пролетариат в самостоятельную политическую партию, борющуюся за свободу частью рядом и в союзе с буржуазными революционными фракциями… частью же привлекая прямо в свои ряды или увлекая за собой наиболее народолюбивые и революционные элементы из интеллигенции»[129]129
  Ленин В.И. ПСС. Т. 4. С. 173.


[Закрыть].

Отталкиваясь от этого тезиса Аксельрода, Ульянов начинает создавать собственную концепцию партии. В небольшой, неопубликованной в то время статье «Наша ближайшая задача» (осень 1899 года) можно обнаружить мысли, в достаточной степени объясняющие смысл последующей деятельности Ульянова: «Борьба рабочих становится классовой борьбой лишь тогда, когда все передовые представители всего рабочего класса всей страны сознают себя единым рабочим классом и начинают вести борьбу не против отдельных хозяев, а против всего класса (курсив источника. – А. Б.) капиталистов и против поддерживающего этот класс правительства. «Всякая классовая борьба есть борьба политическая», – эти знаменитые слова Маркса неверно было бы понимать в том смысле, что всякая борьба рабочих с хозяевами всегда бывает (курсив источника. – А. Б.) политической борьбой. Их надо понимать так, что борьба рабочих с капиталистами необходимо становится (курсив источника. – А. Б.) политической борьбой по мере того, как она становится классовой борьбой. Задача социал-демократии состоит именно в том, чтобы посредством организации рабочих, пропаганды и агитации… превратить их стихийную борьбу… в борьбу всего класса…»[130]130
  Ленин В.И. ПСС. Т. 4. С. 187–188.


[Закрыть]

Если мы проследим за логикой рассуждений Ульянова и пойдем чуть дальше в своих выводах, то обнаружим, что именно здесь находится закладной камень большевизма. Партия Ульянову нужна, чтобы рабочая масса организовалась в класс, ибо без политической борьбы нет осознания классовых интересов, а, следовательно, нет и класса. Отсюда логически вытекает, что рабочий класс остается классом до того момента, пока существует марксистская рабочая партия, организующая рабочих на политическую борьбу. Подобная трактовка позволяет свести на «нет» то противоречие в Марксовой интерпретации рабочего класса, на которое обратил внимание Бернштейн. Вольно или невольно Ульянов приходит к выводу, что именно социал-демократическая партия должна своей деятельностью сорганизовать рабочий класс в единое целое, превращаясь при этом в его системообразующий элемент. А потому функции, которые Ульянов ранее приписывал рабочему классу, экстраполируются теперь на партию.

Стоит отметить, что сама категория «рабочий класс», о чем уже говорилось выше, постепенно из вполне определенного понятия превращается в некий многозначный символ, ибо в разном контексте Ульянов-Ленин вкладывал в эту категорию различное смысловое содержание. Об этом пойдет речь дальше. Поэтому было бы ошибкой считать, что Ульянов стремится поставить знак тождества между классом и партией. Концептуально этот вопрос в тот период, скорее всего, Ульяновым решен не был. Он просто старался адекватно реагировать на историческую ситуацию. Понять логику мышления Ульянова – значит понять природу истоков большевизма. Ингерфлом, например, пришел к выводу, что «для Ленина самодержавие концентрирует все формы угнетения и все преграды развитию, а партия совмещает в себе, в отсутствие социальных классов, все формы сопротивления всем способам угнетения»[131]131
  Ингерфлом К.С. Несостоявшийся гражданин: Русские корни ленинизма. М., 1993. С. 203.


[Закрыть]. Иначе говоря, партия для Ульянова есть инструмент организации контрвласти с целью в дальнейшем инициировать гражданскую войну. В данном случае явно прослеживается логика шахматиста.

Скорее всего, Ульянов приходит к этому осознанию чисто интуитивно, но затем, оставаясь верным себе, стремится обосновать данную ситуацию логически. Подтверждением тому служит цитата из гораздо более поздней работы Ленина – «Шаг вперед, два шага назад», написанной весной 1904 года в процессе полемики с меньшевиками: «Теперь мы стали организованной партией, а это и означает создание власти, превращение авторитета идей в авторитет власти, подчинение партийным высшим инстанциям со стороны низших». Наличие контрвласти превращает борьбу с самодержавием в своего рода шахматную партию, и шахматная логика становится центральным элементом ленинского мышления.

Но в 1899 году так далеко в своих выводах Ульянов еще не заходил. Другая цель в этот период занимает его внимание – создание собственной неподцензурной газеты. Впереди было окончание срока ссылки и возвращение в европейскую Россию. Ульянов делает первый шаг. В воспоминаниях Мартова это отражено следующим образом: «В конце последнего года ссылки я получил… от В.И. Ульянова письмо, в котором он мне глухо предлагал «заключить тройственный союз», в который входил бы, кроме нас двух, еще А.Н. Потресов для борьбы с ревизионизмом и «экономизмом»[132]132
  Мартов Ю.О. Записки социал-демократа. М., 2004. С. 264.


[Закрыть].

Между тем, идеи «экономизма» завоевывают все больше и больше сторонников в среде социал-демократической эмиграции. Они увлекают марксистскую интеллигенцию своей рациональностью, лишенной какого-либо личного риска, ибо обеспечить переход к легальной оппозиционной деятельности должна массовость рабочего движения, перед которым самодержавие не устоит. Но «экономизм» не был единым течением с цельной идеологией, взгляды «экономистов» на формы сочетания экономической и политической борьбы, необходимость существования партии, сами цели рабочего движения весьма и весьма различались. Сторонники Кусковой и Прокоповича напрочь отрицали необходимость рабочей партии и видели будущее в союзе рабочего движения с либеральной оппозицией, «рабочемысльцы» во главе с Тахтаревым и Якубовой пытались придать российскому рабочему движению формы английского тред-юнионизма, «рабочедельцы» во главе с Б. Кричевским представляли собой настолько пестрое сообщество, что их взгляды варьировались от весьма умеренных (чистая экономическая борьба) до весьма радикальных (сочетание экономической и политической борьбы вплоть до индивидуального террора). При этом большинство «рабочедельцев» выступало за необходимость создания хорошо организованной партии. Однако политические цели борьбы «рабочедельцы» выводили из задач, поставленных экономической борьбой. На первом месте стояли требования свободы союзов, стачек, собраний и неприкосновенности личности. Подобная программа подразумевала тактику выбивания из самодержавия постепенных уступок, которые, по мысли идеологов «Рабочего дела», должны быть тем больше, чем масштабнее и организованнее будет выступать рабочий класс («тактика-процесс»).

Сторонники «экономизма» заявили о себе в 1897 году, а уже к осени 1898 года они стали преобладать в заграничном «Союзе русских социал-демократов», где до недавнего времени наибольшим влиянием пользовалась плехановская группа «Освобождение труда».

Б.И. Горев сообщает в своих мемуарах, что в январе 1897 года члены Петербургского «Союза борьбы…» получили (в первый раз за все время существования «Союза») письмо от Плеханова, которое привез из Женевы некий Гуревич. Письмо Плеханова «сплошь состояло из жалоб на Тахтарева», который объявился в Европе, выдавая себя за уполномоченного «Союза» и пытаясь слить в одну организацию все эмигрантские группы до народнических включительно[133]133
  Горев Б.И. Из партийного прошлого: Воспоминания. 1895–1905. Л., 1924. С. 34.


[Закрыть]. Такая активность явно не пришлась по вкусу Плеханову. Взгляды «экономистов» (т. н. «молодых») отличались слишком высокой степенью эклектизма и мало сопрягались с его собственной концепцией рабочего движения в России. Очень быстро этот антагонизм привел и к личным конфликтам.

В ноябре 1898 года на 1-м съезде «Союза русских социал-демократов» группа «Освобождение труда» заявила о своем отказе редактировать издания «Союза». По инициативе П.Б. Аксельрода группа согласилась выпустить № 5 и № 6 журнала «Работник» и две брошюры В.И. Ульянова (в том числе «Задачи русских социал-демократов» с предисловием самого Аксельрода).

Споры возникли и вокруг права собственности на женевскую типографию, и вокруг франков, присланных русскими социал-демократами из Нью-Йорка группе «Освобождения труда». Все это крайне раздражало Плеханова, привыкшего к иному отношению и к себе, и к своим идеям. Именно здесь коренится основная причина, по которой Плеханов сравнительно долго поддерживал «централизм» Ульянова-Ленина. Но это – в будущем. А пока в руководство «Союза» продвинулась группа «экономистов» во главе с Б.Н. Кричевским и П.Ф. Тепловым-Сибиряком. В редакторскую группу также вошли представители «молодых» – В.П. Акимов, В.П. Иваншин и А.С. Мартынов. Между сторонниками Плеханова и «молодыми» развернулась яростная полемика. На втором съезде «Союза» в апреле 1900 года в Женеве произошел окончательный разрыв. Группа «Освобождение труда» вышла из «Союза» и вскоре заявила о себе уже под другим названием – группа «Социал-демократ». Немного ранее этого времени, в конце февраля 1900 года, в Пскове появляется вернувшийся из ссылки Владимир Ульянов.

Мартов впоследствии признавал, что в этот период они вместе с Ульяновым «надеялись достигнуть цели революционизирования деятельности партии без углубления того организационного раскола, который начался за границей, в расчете на то, что местные организации, в среде которых уже остро чувствовалась неудовлетворенность застоем, наступившим в движении, не окажут противодействия реформаторским попыткам новой группы. План последней сводился к тому, чтобы образовать ядро центральной партийной организации, которая могла бы объединять деятельность местных комитетов, обслуживая их всесторонне, для чего она должна была обладать техническими и материальными средствами, равно как опытными пропагандистами, агитаторами и организаторами»[134]134
  Мартов Л. История российской социал-демократии. Петроград, 1918. С. 55


[Закрыть].

Как видим, «централизм» Мартова в этот период ничем не отличался от «централизма» Ульянова. При этом, как признает Мартов, абсолютное большинство социал-демократических групп и организаций на территории Российской империи выразили готовность действовать солидарно с новой группой. В это время заграничный «Союз русских социал-демократов» вел подготовку созыва второго съезда РСДРП с целью преодоления раскола и создания единой партийной организации. Созыв съезда предполагался 6 мая 1900 г. в Смоленске. Члены «Союза» Ц. Копельзон и П. Теплов были отправлены в Россию наладить связь с местными организациями и подготовить почву для съезда. В марте Копельзон посетил Псков. Возникла мысль об избрании Ленина, Потресова и Мартова редакторами предполагаемого центрального органа – «Рабочей газеты», издание которой намеревались возобновить. По этому вопросу еще в феврале 1900 г. в Москве велись переговоры между представителем организации «Южный рабочий» И. Лалаянцем и Лениным. Последний даже получил из-за границы мандат на съезд от группы «Освобождение труда». Но съезд не состоялся. В апреле полиция произвела массовые аресты. Организация «Южный рабочий» была практически разгромлена. В Пензе был арестован П. Теплов, ликвидированы комитеты в Полтаве, Екатеринославе, Москве, Харькове.

Еще до арестов, в начале апреля, состоялось знаменитое Псковское совещание, на котором В.И. Ульянов, А.Н. Потресов и Ю.О. Мартов встретились с представителями «легального марксизма» П.Б. Струве и М. И. Туган-Барановским для обсуждения вопроса о постановке нелегальной социал-демократической газеты и теоретического журнала. Несмотря на явные идеологические расхождения, стороны договорились о сотрудничестве, причем Мартов был настроен наиболее скептически из всех троих представителей «революционного марксизма». Ульянов же вполне сознательно стремился к сотрудничеству с «легальными марксистами», предполагая, прежде всего, материальные выгоды от такого союза. Он прекрасно понимал, что газета и журнал будут стоить больших денег. Что касается Струве и Туган-Барановского, то для них был важен сам переход к политической борьбе с самодержавием, на смену которому, по их мысли, могли прийти только либералы.

В июле 1900 года Ульянов покидает Россию. Перед этим он объезжает Поволжье (Н. Новгород, Уфа, Самара), где проводит встречи с местными социал-демократами. Цель – организация групп поддержки будущей газеты.

По приезде в Швейцарию Ульянов немедленно встречается с Аксельродом, а затем, полный надежд, едет в Женеву к Плеханову. Однако уже в процессе обсуждения написанного Ульяновым заявления «От редакции» возникают первые разногласия с Плехановым. Эти разногласия едва не привели к расколу во время совещания в Корсье, которое затем было описано Лениным в работе «Как чуть не потухла «Искра»?» Адам Улам в своем труде справедливо заметил, что «иметь Плеханова союзником было почти так же трудно и утомительно, как и врагом»[135]135
  Улам А. Большевики. М., 1999. С. 183.


[Закрыть]. Плеханов блестяще доказал это в августе 1900 года, проявив, по словам Ленина, «абсолютную нетерпимость, неспособность и нежелание вникать в чужие аргументы и притом неискренность, именно неискренность». И хотя в конечном итоге сторонам удалось прийти к компромиссу, общая атмосфера на верхах русской социал-демократии утратила аромат доверительности и душевного комфорта. «По внешности – как будто бы ничего не произошло, вся машина должна идти, как и шла, – признавал Ленин, – только внутри порвалась какая-то струна, и вместо прекрасных личных отношений наступили деловые, сухие, с постоянным расчетом…»[136]136
  Ленин В.И. ПСС. Т. 4. С. 351.


[Закрыть] «Постоянный расчет» – это признание того, что в верхушке РСДРП начинается борьба за влияние, которой ранее удавалось избегать. Правда, эта борьба камуфлировалась весьма демонстративным демократизмом, когда едва ли не по любому поводу требовалось голосование. Однако в тот момент редакторский режим устроил обе стороны: соредакторы все шесть (Плеханов, Ленин, Аксельрод, Засулич, Потресов и Мартов), причем два голоса у Плеханова. Подобный расклад обеспечивал Плеханову роль арбитра в идейных спорах, и с этой ролью на первых порах он вполне справлялся. Однако роль лидера требует определенных организаторских талантов, которые у Плеханова напрочь отсутствовали. Зато такие организаторские таланты в избытке имелись у Ульянова-Ленина. Эти два человека, столь разных по характеру и мироощущению, испытывали потребность друг в друге. Ульянов всегда отличался полным отсутствием комплексов, и, прекрасно отдавая отчет в том, зачем нужен Плеханову, он отнюдь не тяготился своей ролью подмастерья при мастере. Духовное лидерство Плеханова обеспечивало ему патронаж при отстаивании примата политической борьбы, а на большее он в тот период не замахивался. Тем более что враг был общий – «экономисты», неонародники, анархисты. Хотя, и это надо отметить отдельно, в период 1900–1901 годов отмечалось некоторое сближение позиций неонародников и левых социал-демократов, нацеленных на политическую борьбу. Оттенки в отношении к либералам не казались существенными, а свое понимание политической борьбы Ленин настолько встраивал в марксистские формулы, что смысл его для многих оставался нерасшифрованным. Поэтому Ленин, скорее всего, отгонял от себя соблазны начать свою собственную игру. А ведь осенью 1900 года ему делались неоднократные предложения сотрудничества с «Рабочей мыслью», но Ленин категорически отказывается.

В ноябре он готовит к печати первый номер «Искры», а затем начинает работу над первым номером журнала «Заря». В России же в это время одна за другой возникают группы содействия «Искре» на базе местных социал-демократических организаций, прежде всего в Москве, Полтаве, Самаре, Пскове и Уфе.

В декабре в Мюнхен, где в то время находилось издательство «Искры», приезжает П. Б. Струве с идеей издания собственного «Современного обозрения» (в виде приложения к журналу «Заря»). Однако Ленин после ряда бесед убеждается в том, что готовится издание конкурирующего с «Искрой» либерального органа, предназначенного для распространения в России, в том числе и среди рабочих. Ленин выступает категорически против, хотя и отдает дань формальному демократизму. «Если большинство выскажется за, – пишет он Плеханову, – я, конечно, подчинюсь, но только умыв наперед свои руки»[137]137
  Ленин В.И. ПСС. Т. 46. С. 81.


[Закрыть]. Отношение к либералам вновь становится камнем преткновения между Лениным и Плехановым, особенно после появления знаменитой ленинской статьи «Гонители земства и Аннибалы либерализма». В этой статье Ленин впервые четко обозначил свое отношение не только к либералам, но и к политической свободе, указав на то, что она принесет пользу прежде всего буржуазии. Потом он несколько раз повторит эту мысль в других работах. Очевидно, именно в это время Ленин приходит к выводу, что политическая свобода есть атрибут буржуазного правопорядка. Трудно сказать, насколько он тогда уже осознавал, что социализм (в его интерпретации) и политическая свобода – несовместимы, но мысль его работала именно в этом направлении.

Соглашение с П.Б. Струве не состоялось, в феврале 1901 года тот уезжает в Россию. В марте у Ленина возникает идея объединения всех социал-демократов, живущих в эмиграции и поддерживающих «Искру». В апреле он знакомит со своим планом членов группы «Социал-демократ». Эта ленинская идея будет реализована только в октябре 1901 года, когда закончится полным провалом «объединительный» съезд заграничных организаций РСДРП в Цюрихе. Сторонники «Искры» покинули съезд. Как отмечал впоследствии Мартов, это решение было принято членами группы «Искры» и группы «Социал-демократ» по инициативе Ленина – вопреки мнению Плеханова, которого поддержал и сам Мартов. Плеханов считал, что необходимо пойти на уступки «Союзу» дабы объединить силы социал-демократии против влияния возрождающегося народничества[138]138
  Мартов Л. История российской социал-демократии. Петроград, 1918. С. 62.


[Закрыть]. Не договорившись с «Союзом русских социал-демократов за границей» и Бундом, «искровцы» и члены группы «Социал-демократ» создают «Заграничную лигу русской революционной социал-демократии». Именно с мандатом этой организации Ленин будет делегирован на второй съезд РСДРП.

С мая 1901 года по март 1902 года Ленин работает над новой книгой. Эта книга, вышедшая под названием «Что делать?», стала впоследствии теоретическим фундаментом нарождающегося большевизма. Однако многие из мыслей, получивших свое развитие в этой книге, были высказаны Лениным еще раньше – в статье «С чего начать?». Основная мысль статьи была расшифрована позднее в работе «Что делать?»: «Газета не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор»[139]139
  Ленин В.И. ПСС. Т. 6. С. 165.


[Закрыть]. В самой же статье следует пояснение: «При помощи газеты и в связи с ней сама собой будет складываться постоянная организация, занятая не только местной, но и регулярной общей работой, приучающей своих членов внимательно следить за политическими событиями, оценивать их значение и их влияние на разные слои населения, вырабатывать целесообразные способы воздействия на эти события со стороны революционной партии»[140]140
  Ленин В.И. ПСС. Т. 5. С. 11.


[Закрыть].

Воздействие на события – это уже не просто протест или требование, это реализация политического влияния, это проявление своих возможностей именно в качестве контрвласти. В изложении Ленина противоборство с властью напоминает шахматную партию: «Сегодня перед нами встала сравнительно легкая задача – поддержать студентов, демонстрирующих на улицах больших городов… Завтра мы должны поддержать возмущение населения против того или другого зарвавшегося царского башибузука и помочь – посредством бойкота, травли, манифестации и т. п. – проучить его так, чтобы он принужден был к открытому отступлению»[141]141
  Там же. Т. 5. С. 12.


[Закрыть]. Это – логика шахматиста.

Проходит менее года, и в марте 1902 года в Штутгарте издается отдельной книгой «Что делать?». Полемизируя вновь со сторонниками экономизма, Ленин заостряет внимание на проблеме соотношения стихийного и сознательного в рабочем движении. Сделан следующий шаг к большевизму: «Всякое преклонение пред стихийностью рабочего движения, всякое умаление роли «сознательного элемента», роли социал-демократии означает тем самым, – совершенно независимо от того, желает ли этого умаляющий или нет, – усиление влияния буржуазной идеологии на рабочих»[142]142
  Там же. Т. 6. С. 38.


[Закрыть]. Согласно Ленину, третьей идеологии в этом мире просто не существует: либо социалистическая, либо буржуазная. Именно «сознательный элемент» (партия) в состоянии сделать рабочее движение социалистическим, стихийное рабочее движение к идее социализма не придет никогда. Для подкрепления этого тезиса Ленин делает ссылку на слова Каутского: «…социалистическое сознание есть нечто извне внесенное в классовую борьбу пролетариата, а не нечто стихийно из нее возникшее»[143]143
  Ленин В.И. ПСС. Т. 6. С. 38.


[Закрыть]. Не идея внесения социалистического сознания в рабочее движение акцентируется Лениным (это до него уже сказал Каутский), а идея постоянного политического руководства рабочим движением со стороны «сознательного элемента» (партии).

Но чтобы обосновать свою мысль – почему же стихийное движение идет именно к господству буржуазной идеологии – Ленин прибегает к существенным натяжкам. Вместо того чтобы прямо сказать, что вся жизнь человека опосредована имущественными отношениями, что эти отношения коренятся в самом жизнеустройстве общества, сложившемся за тысячелетнюю историю, Ленин пускается в туманные рассуждения о том, что, дескать, буржуазная идеология по происхождению своему гораздо старше, чем социалистическая, что она обладает неизмеримо большими средствами распространения. Вроде бы и о том, но уж больно эзоповым языком. А это означает, что Ленин уже тогда прекрасно понимал, к каким масштабам насилия придется прибегать в процессе переустройства этого мира, и не желал заострять на этом внимание. Вряд ли за этим стоял страх оттолкнуть возможных сторонников или какие-то сомнения этического свойства – Ленин тем и интересен, что абсолютно (или почти абсолютно) был лишен каких-либо комплексов. Скорее всего, это понимание того простого факта, что время откровений еще не пришло.

Полемизируя с одним из лидеров «экономизма» Б. Кричевским, который выдвинул идею «тактики-процесса», обосновывая примат стихийного над сознательным, Ленин поднимает на щит идею «тактики-плана»: «Тактика-план противоречит основному духу марксизма!» Да это клевета на марксизм, превращение его в ту самую карикатуру, которую противопоставляли нам в войне с нами народники. Это именно принижение инициативы и энергии сознательных деятелей, тогда как марксизм дает, напротив, гигантский толчок инициативе и энергии социал-демократа, открывая ему самые широкие перспективы, отдавая (если можно так выразиться) в его распоряжение могучие силы миллионов и миллионов «стихийно» поднимающегося на борьбу рабочего класса!»[144]144
  Ленин В.И. ПСС. Т. 6. С. 48


[Закрыть]

Пройдет несколько лет, и сторонники меньшинства используют эту фразу против Ленина, обвинив его в том, что для него рабочий класс это только инструмент для захвата власти. Но мысль Ленина явно имела более широкий контекст – он имел в виду «преобразование реальности». Для него это был единственно возможный путь для реализации идеи К. Маркса о внесении «смысла в историю».

Ленин призывает социал-демократов идти в качестве агитаторов и организаторов во все классы населения. Тем самым он просто раскрывает свое понимание плехановской формулировки «гегемонии пролетариата в буржуазной революции», а именно: «Мы обязаны… пред всем народом излагать и подчеркивать общедемократические задачи, не скрывая ни на минуту своих социалистических убеждений… быть впереди всех в постановке, обострении и разрешении всякого общедемократического вопроса»[145]145
  Там же. С. 83.


[Закрыть].

А для этого – надо обличать и обличать все язвы, все злоупотребления существующего строя. И далее Ленин переходит уже к чисто военной терминологии: «Политические обличения являются именно таким объявлением войны правительству, как экономические обличения – объявляют войну фабриканту»[146]146
  Там же. С. 89.


[Закрыть]. Иными словами, основная задача социал-демократии по Ленину – это инициирование гражданской войны в России.

Это очередной шаг от европейской классической социал-демократии к большевизму. Но для того, чтобы развязать гражданскую войну в России, чтобы взорвать самодержавие и провести демократический переворот – сил нарождающегося пролетариата явно маловато, а буржуазию с определенного момента Ульянов-Ленин в расчет не принимает. Союзника пролетариата с некоторых пор Ульянов видит в крестьянстве, взгляды на которое у него значительно изменились в процессе написания «Развития капитализма в России».

В феврале 1901 года Ленин пишет статью «Рабочая партия и крестьянство», в которой заявляет, что русский крестьянин страдает «не только и не столько от гнета капитала, сколько от гнета помещиков и от остатков крепостничества». Ленин считает, что необходимо воспользоваться рабочим движением для распространения в крестьянстве тех демократических требований, которые не исполнила реформа 19 февраля 1861 года. Он убежден, что «вопрос о сметании остатков крепостничества, о вытравлении из всех порядков русского государства духа сословной неравноправности и принижения десятков миллионов «простонародья» – этот вопрос уже сейчас имеет общенациональное значение, и партия, претендующая на роль передового борца за свободу, не может отстраниться от этого вопроса»[147]147
  Ленин В.И. ПСС. Т. 4. С. 433.


[Закрыть]. Одновременно необходимо «внести классовую борьбу в деревню», и тогда – «день победы революционной рабочей партии над полицейским правительством будет приближаться с нежданной-негаданной для нас самих быстротою».

Иными словами, необходимо натравить крестьянство (все крестьянство!) на самодержавие и в то же время увлечь сельских бедняков идеями социал-демократии с тем, чтобы в будущем сделать их союзниками промышленного пролетариата и не оставить буржуазии ни малейшего шанса. Неразрешенность аграрного вопроса – тот рычаг, которым можно подвигнуть на революционное действие массы крестьянства, и тогда самодержавие не устоит.

Но вместе с тем Ленина (как и Плеханова) начинает беспокоить активизация неонароднических элементов, объединившихся в партию социалистов-революционеров. В этот период он пишет несколько статей, направленных против эсеров, но по каким-то причинам их не публикует. В частности, в статье «Основной тезис против эсеров», написанной в конце 1902 года, он обвиняет эсеров в «покушении мелкобуржуазной интеллигенции эскамотировать наше рабочее движение, а, следовательно, и все социалистическое и все революционное движение в России»[148]148
  Ленин В.И. ПСС. Т. 7. С. 51.


[Закрыть]. Ленин не собирается уступать эсерам позиции, уже завоеванные левыми социал-демократами.

Именно поэтому Ульянов-Ленин придавал такое значение программным требованиям по аграрному вопросу. Взять в союзники в случае революции не буржуазию (как на том настаивали Плеханов, Аксельрод и их единомышленники), а крестьянство (которое в условиях самодержавно-помещичьего гнета сохраняет до поры до времени целостность в качестве сословия, наиболее угнетаемого и наиболее приниженного) – вот цель Ульянова-Ленина. К этой мысли он приходит задолго до второго съезда РСДРП. И это еще один, уже четвертый по счету, шаг к большевизму.

Однако, оставаясь верным марксистской терминологии и собственной логике, предстоящую революцию Ленин по-прежнему именует буржуазной, ибо крестьянство в своей массе, по его мнению, является носителем именно буржуазной (мелкобуржуазной) идеологии. Связка «рабочий класс – крестьянство» должна придать будущей революции, по мысли Ленина, совершенно особый характер, отличающий ее от классических революций XIX века. И это осознание Лениным русской специфики четко прослеживается в его отзыве о втором проекте партийной программы, составленной Плехановым. Ленин указывает на то, что Плеханов характеризует капитализм вообще, т. е. описание его носит абстрактный характер, в то время как надо говорить о русском капитализме и порождаемых именно русским капитализмом противоречиях и бедствиях. Но эта критика опять-таки укладывается в прокрустово ложе марксистской парадигмы, и, делая замечания в адрес Плеханова, Ленин вновь и вновь апеллирует к принципам Интернационала, к Энгельсу, к идее пролетариата. Подобное сочетание интуитивного прозрения и доктринальной догматики очень характерно для Ленина этого периода.

Между тем «Искра» действительно превращается в общероссийскую марксистскую газету. Налажена система доставки ее в Россию через Финляндию и Прибалтику, через Болгарию и Одессу, через Персию в Баку и Черным морем до Батума. Заграничный тираж «Искры» в 1901 году доходил до 8 тыс. экземпляров. Помимо этого были организованы подпольные типографии в Баку, Кишиневе и Нижнем Новгороде, где «Искру» печатали с матриц. Одновременно была создана разветвленная сеть агентов «Искры», поддерживающих связь с местными организациями РСДРП. Внутри российской социал-демократии появляются «искровские» группы (вначале в Пскове, Полтаве и Уфе, затем в Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Харькове, Саратове, Баку и др. городах). Характерно, что большинство агентов «Искры» впоследствии примкнули к большевикам, составив ядро т. н. «твердых искровцев» в период второго съезда РСДРП. Непосредственная связь с революционным подпольем давала больше возможностей для знакомства с настроениями в местных организациях, среди рабочих и интеллигентов. В то же время экономический кризис 1900–1903 гг. подогревал революционные настроения. Когда весной 1901 года в Петербурге произошли студенческие волнения, питерские рабочие без всяких указаний извне попытались поддержать студентов. Затем последовала «Обуховская оборона» (когда рабочие вступили в прямую схватку с казаками и полицией), события в Ростове-на-Дону, где на манифестацию вышло около сорока тысяч человек. Рабочие на глазах превращались в активную политическую силу. По свидетельству Л.Б. Красина, когда старый народник Марк Натансон во время Бакинской стачки увидел организованные ряды рабочих, он разрыдался[149]149
  Л.Б. Красин. Сборник воспоминаний. М., 1928. С. 138.


[Закрыть].