Текст книги "Князь Мещерский"

8

Ну что вам рассказать про Париж? В своем мире мне удалось в нем побывать: съездили в туристическую поездку с женой. Эйфелева башня, собор Парижской Богоматери, Лувр… И масса смуглых лиц на улицах; если бы не европейская архитектура и христианские соборы, то подумаешь, что попал в арабский город. Париж начала двадцатого века мало походил на тот, что я видел. Исторические памятники, конечно, остались те же, даже верхушка Эйфелевой башни торчала над крышами, но атмосфера и люди радикально другие. Этот Париж пах угольным дымом, конским навозом и бензиновой гарью. Огромный по этому времени город – около трех миллионов жителей, и все куда-то спешат. Никакого сравнения со степенной Москвой с ее узкими улочками и лошадиными запряжками. Масса смешных, кургузых автомобильчиков с брезентовым верхом, которые, распугивая прохожих клаксонами, сплошным потоком катят по мостовым бульваров и авеню – гениальным творениям барона Османа[40]40
  Жорж Осман, префект департамента Сена, под руководством которого был радикально перестроен центр Парижа.


[Закрыть]. Большие, похожие на сараи, к которым приделали колеса, такси. Во Франции автомобильный бум в отличие от России, где машин мало. Отстаем мы от союзников по промышленному производству, потому и оружие у них заказываем – своих предприятий не хватает, не успели построить до войны. Впрочем, как всегда. И почему у России судьба такая – вечно кого-то догонять? В начале двадцатого века это были Англия, Германия и Франция, затем их сменили США. Бежали вслед, бежали, но так и не настигли. А вот у японцев это вышло, за ними корейцы подтянулись, теперь Китай правит бал. И ведь тоже войну пережили, потери и разрушения претерпели, но смогли подняться и догнать. А вот мы – нет. В чем причина? Мозги другие? Не так думаем, делаем, планируем? Или всему виной наши природные богатства? Зачем упираться рогом, рвать жилы, если можно продать нефть, газ, лес или что там еще и на вырученные деньги купить необходимое? У японцев, корейцев и китайцев таких богатств нет, вот они и стараются. Может, нам японцев да китайцев президентами и премьер-министрами ставить? Нельзя: тут же сплавят территории своим. С японцами без Курильских островов, Сахалина и Дальнего Востока останемся. С китайцами и того хуже – обрежут Россию по самый Урал. Их полтора миллиарда, аппетиты большие. И куда бедному русскому податься? Сарказм.

На вокзал Сен-Лазар в Париже поезд из Гавра прибыл в разгар дня. Мои спутники тут же разбежались, и первым умотал Трусов. Отправился выяснять, почему нас не встретили и что делать. Предполагалось, что на перроне нас будет ждать представитель российского посольства в Париже, но тот почему-то не явился. (И почему я не удивлен?) Бухвостов с Никитиной ушли следить за разгрузкой багажа, оставив меня с жандармами в окружении саквояжей и чемоданов. Стояли мы посреди них, как три дуба в Лукоморье. Я, впрочем, не переживал. С любопытством смотрел на вокзальную суету, пока жандармы отгоняли шустрых французских грузчиков. Последние, впечатленные нашими мундирами, выдававшими состоятельных клиентов, норовили схватить вещи и погрузить в свои тележки. В этот момент к нам подошел высокий, стройный офицер в форме полковника русской армии. На вид ему было около сорока, красивое лицо, аккуратно подстриженные усы.

– Здравия желаю, ваше превосходительство! – обратился полковник ко мне, приложив ладонь к козырьку фуражки, и продолжил, заметно грассируя: – Разрешите отрекомендоваться: военный агент России в Париже граф Игнатьев. Извещен о вашем приезде по радиотелеграфу, решил встретить лично.

Я с интересом посмотрел на графа. Любопытная личность, мне о нем отец рассказывал. В Первую мировую войну Игнатьев был военным агентом в Париже (история повторяется), где руководил закупками оружия и снаряжения для русской армии. Единолично распоряжался огромными суммами. После Октябрьской революции на его счетах во французских банках оказались сотни миллионов франков, принадлежавших исчезнувшей Российской империи, то есть более никому. Понятно, что желающих прикарманить эти денежки нашлось много, и к Игнатьеву зачастили ходоки с соблазнительными предложениями. Граф всех послал, а в 1925 году вернул деньги Советской России, не взяв себе даже сантима. Русская эмиграция впала в шок, затем подвергла Игнатьева остракизму. Родной брат даже стрелял в него, но, к счастью, промахнулся. Граф же, чтоб прокормиться, выращивал с женой шампиньоны на продажу. В 1937 году Игнатьев вернулся в СССР, где курировал изучение иностранных языков в военных училищах и даже возглавлял кафедру в Военно-медицинской академии.

– Здравствуйте, Алексей Алексеевич! – пожал я графу руку. – Рад познакомиться. Давайте без чинов. Здесь не строевой смотр, а я не генерал из Ставки.

– Понял, Валериан Витольдович! – улыбнулся полковник. – А почему стоите? Какие-то затруднения?

– Обычный русский бардак. Нас должны были встретить из посольства, но…

– Ах, эти! – Игнатьев пренебрежительно махнул рукой. – Забудьте! Наверняка чиновник, которому это поручили, накануне посетил ресторан или кабаре, и сейчас отходит после бурной ночи. В Париже веселая жизнь. Разрешите помочь?

– Буду благодарен.

– Вас трое?

– Шестеро. Двое ушли следить за выгрузкой багажа, Трусов из министерства иностранных дел убежал разбираться со встречавшими.

– Я мигом!

Граф исчез, как будто его и не было, но вернулся буквально через пару минут. Следом шли Бухвостов с Никитиной, за ними носильщики катили тележки с нашими кофрами. Подойдя к нам, граф отдал распоряжение, и грузчики взвалили на тележки остальной багаж.

– Сейчас – к стоянке такси! – сообщил Игнатьев. – Возьмем два авто. Парижские такси большие – в одно помещается пять человек. Второе повезет вещи.

– А Трусов? – спросил я.

– Он в первый раз в Париже? Никого здесь не знает?

– Отнюдь. Хвалился, что бывал много раз.

– Значит, не пропадет, – сказал Игнатьев, как мне показалось, со злорадством. Похоже, у него тут терки с посольскими. Ладно, выясним.

– Едем! – сказал я…

К «Шаванелю» нас доставили быстро. Дорогой я пригласил Игнатьева разделить с нами обед, на что граф с удовольствием согласился. Чувствую, не просто так он пришел на вокзал… В отеле служители в ливреях расхватали наши чемоданы и потащили в номера, Игнатьев направился в ресторан делать заказ, пообещав выбрать хорошие блюда, а не те, что впаривают неопытным приезжим, а я поднялся с портье на третий этаж. Номер, который мне выделили, оказался огромным. Высокие потолки с лепниной, необъятных размеров кровать, штучной работы мебель, паркетные полы, мрамор в ванной и клозете. Везде огромные зеркала. Начинаю привыкать к роскоши. Ну и цена соответствующая: сто двадцать франков в сутки, сорок рублей! Буржуи! Сунул портье монету в пять франков (полтора рубля, между прочим!), тот взял, недовольно скривившись, видимо, ждал, что русский осыплет его золотом. А вот хрен тебе! Я не олигарх, и деньги у меня казенные. От своих, небось, и франка не получишь. Наскоро умывшись, я спустился в ресторан, где обнаружил Игнатьева за столом в глубине зала. Водкин и Пьяных сидели неподалеку, стараясь не отсвечивать, – на службе парни. Когда я подошел к столу, граф встал.

– Бросьте это чинопочитание, Алексей Алексеевич! – сказал ему, присаживаясь. – Я всего лишь врач. Действительным статским советником и князем стал недавно. Пожалован государыней после покушения на нее.

– Наслышан, – кивнул Игнатьев. – Здесь об этом много писали. Как вы руководили спасательными работами, а затем оперировали государыню. Во Франции огромный интерес к происходящему в России. Многие газеты держат в Москве своих корреспондентов, а те освещают события на фронтах, пишут о подвигах русских солдат и офицеров. Вас вот неоднократно поминали.

– Надеюсь, не ругали?

– Что вы! Вы здесь почти легенда. Военный врач, который отстоял лазарет от нападения тевтонов, спас командующего фронтом от смертельного ранения, а потом и вовсе сбил германский аэроплан из пулемета. Кстати, как удалось?

– Не знаю, – пожал я плечами. – Наверное, со злости.

– Это как? – удивился Игнатьев.

– Просто. Прилетел какой-то шлемазл и стал бомбить медсанбат. Я разозлился: раненых ведь побьет, гад, дай, думаю, врежу! У меня как раз мадсен под нарами завалялся. Взял его, встал у землянки и начал пулять. Немец так удивился, что забыл управлять аэропланом и воткнул его в землю.

Игнатьев захохотал.

– Веселый вы человек, Валериан Витольдович! – сказав, вытерев слезы. – В первый раз слышу, чтобы человек так рассказывал о своем подвиге. У нас, знаете ли, любят похвалиться. Другого послушаешь, так он чуть ли не лично в плен германский полк взял, а то и дивизию. Ладно, пусть их, спустимся на землю. Я заказал суп прентаньер на говяжьем бульоне, как принято в России. Лучше бы борщу, но здесь его не сготовят. Еще тюрбо под соусом, попробуйте, отличная рыбка. Ростбиф. Блюдо английское, но здесь его наловчились готовить, так что рекомендую. К нему картофель, обжаренный во фритюре. Напитки не заказывал, поскольку не знаю ваших предпочтений. Какие вина выбираете?

– Ром.

Игнатьев засмеялся.

– Сразу видно фронтовика, – сказал, закончив. – Я, наверное, вас поддержу – давно не пил рому. Привык к винам, здесь без них не обедают. Сейчас кликну официанта.

Кликнуть не получилось. В ресторан вошел Трусов с каким-то типом. Оглядев зал, он заметил нас и направил стопы, как писали классики, к нашему столику. Подойдя ближе, парочка встала и поклонилась. Причем спутник Трусова небрежно кивнул. Я окинул его взглядом. Молодой, но держится надменно. Рожа небрита и помята, как и вицмундир с петлицами титулярного советника. Веселая ночка была у хлыща.

– Извините, что помешали, ваше превосходительство, – начал Трусов. – Позвольте представить: атташе русского посольства в Париже, князь Барятинский. Это он должен был встретить нас вокзале.

– Отчего же не встретил? – спросил я.

– Засиделся с друзьями за картами, – ухмыльнулся хлыщ. – Компания оказалась приятной, не заметил, как ночь пролетала. Лег вздремнуть на пару часов и проспал. Ну, вы понимаете, князь, – он подмигнул.

Ах ты, сволочь!

– Для вас, титулярный советник, я ваше превосходительство. Извольте обращаться как должно к старшему чином!

Рожу типа перекосило.

– Князь прибыл, чтобы принести извинения, – поспешил Трусов.

– Пусть засунет их себе в задницу! Если чиновник посольства предпочитает карты исполнению своих обязанностей, то он явно не на своем месте. По возвращении в Москву попрошу государыню отозвать его из Парижа и направить на фронт. Там быстро объяснят, что такое долг и как его надлежит исполнять. Я вас не задерживаю более, титулярный советник!

– Да вы!.. – побагровел Барятинский.

– Вон пошел! Пока не взяли за шкирку и не выпроводили пинками.

Барятинский ожег меня ненавидящим взглядом, хотел что-то сказать, но, заметив подходивших к столику Водкина и Пьяных, повернулся и вышел. Жандармы проводили его взглядами и вернулись за свой столик.

– Зря вы так, ваше превосходительство! – набычился Трусов. – Князь – юноша из приличной семьи. Его отец – влиятельная фигура в России. Не советовал бы с ним ссориться.

– Насрать! Я понятно выразился?

Игнатьев рядом крякнул. Трусов сдулся.

– Извините, ваше превосходительство, – зачастил суетливо. – Понимаю ваш гнев, но, поверьте, это всего лишь досадная случайность. Российский посол в Париже раздосадован. Сегодня в семь часов вечера он устраивает прием в вашу честь, на котором принесет свои извинения.

– Я не буду присутствовать на приеме.

– Как? – изумился Трусов. – Почему?

– Вы, верно, забыли, Павел Семенович, я здесь с частным визитом. Поэтому никаких приемов! Передайте это послу. Идите! Дайте, наконец, поесть.

Трусов растерянно кивнул, повернулся и побрел к выходу.

– Эк как вы их! – одобрил Игнатьев. – Надоели, бездельники! Вы не поверите – никакой помощи от посольства с начала войны не вижу[41]41
  В реальной истории было иначе, но это АИ.


[Закрыть]. Все сам.

Так вот в чем дело…

– Франция – дружественная нам держава, – продолжил граф. – Затруднений в отношениях никаких. Вот и шлют бездельников, от которых в прочих местах мало толку. Многие прибывают по протекции, как этот князек, – он кивнул в сторону выхода из зала. – Правильно вы его вместе с этим чинушей из МИДа осадили! Обнаглели. Кому грозить вздумали? Совсем страх потеряли. Вы вправду намерены сообщить императрице об этом инциденте?

– Непременно. Заодно слова ваши вспомню. Россия ведет тяжелейшую войну, а эти устроили себе красивую жизнь в Париже за казенный кошт. Вы обяжете меня, граф, если подготовите записку о ваших отношениях с посольскими.

– Писал! – махнул рукой граф. – Военному министру. Ни ответа ни привета.

– Обещаю передать государыне лично в руки.

– Раз так – подготовлю, – кивнул полковник. – Терять мне нечего – и без того отношения плохие.

Появился официант, и мы наконец занялись обедом. Игнатьев не подвел: блюда оказались вкусными и сытными. Накатив по бокалу рома, мы с полковником задымили сигарами. В этот момент в зале появились мои спутники. Бухвостов, заметив нас, подошел к столику.

– У нас сегодня свободный день, – сказал торопливо. – Если у вас нет возражений, Валериан Витольдович, мы с Клавдией Николаевной после обеда погуляем по Парижу. Когда еще возможность представится!

– Гуляйте! – кивнул я. – Денег дать?

– Спасибо, но пока есть, – отказался Бухвостов и направился к своей спутнице.

– Врач и медицинская сестра, – ответил я на вопросительный взгляд Игнатьева. – Трудятся в московской клинике. Настоящие подвижники. Сопровождали меня в поездках по фронтам, где мы пропагандировали новые методы лечения. Не богаты, за границей впервые.

– Интересный вы человек, Валериан Витольдович, – покачал головой граф. – Непохожий на других визитеров из первопрестольный. Отказываетесь от приема в вашу честь, в заграничную поездку берете простых людей, а не важных лиц или чьих-то родственников.

– Это плохо? – спросил я.

– Отнюдь. Мне нравится. Уважаю людей дела.

– Тогда о нем. Поскольку день у нас сегодня свободный, предлагаю поехать к вам и посмотреть, что там предлагают французы. Есть у меня такое поручение от государыни. Не возражаете?

– Буду рад, – кивнул граф.

Я подозвал официанта и расплатился. Игнатьев пытался возражать и даже достал бумажник, но я эту попытку пресек. Во-первых, приглашал я, во-вторых, приятно угостить такого замечательного человека. Если, конечно, в этом мире граф такой, как в моем времени.

Мы вышли в холл отеля. Жандармы – тоже. Извинившись перед полковником, я попросил его подождать пять минут и поднялся к себе в номер. Охранники попытались увязаться следом, но я покачал головой, и они остались в холле. Почему так поступил? В холле ко мне подскочил бой и передал записку с коротким текстом на русском. Я сунул мальчишке монету и поднялся на лифте.

Автор записки ждал меня у двери номера. Мужчина лет сорока, с неприметным лицом в дорогом, но не броском костюме.

– Здесь продается славянский шкаф[42]42
  Пароль из культового советского фильма «Подвиг разведчика».


[Закрыть]? – спросил по-русски.

– Извините, продали, – ответил я на том же языке.

В Москве Смирнов озаботился паролем для встречи с агентом, и я, не подумав, предложил. Прикололся. Полковник пожал плечами и утвердил. М-да… Конспиратор из меня еще тот. Хорошо, что в коридоре пустынно, и никто не слышит этот идиотский диалог.

– Здравствуйте, Валериан Витольдович! – поклонился агент.

– И вам здравствовать, господин…

– Николай Николаевич.

Угу. Ты такой же Николаевич, как я Леопольдович. Я достал из кармана ключи от номера.

– Нет нужды, – остановил меня агент. – У меня короткое сообщение: интересующая нас особа прибывает вечером. Ее будут сопровождать. Дальнейший контакт через ее спутника, он скажет пароль. У меня все.

– Спасибо!

Агент поклонился и зашагал прочь. А я заглянул в номер – зря, что ли, поднимался? – захватил там кое-что и спустился вниз. Мы загрузились в такси – тот самый сарай с колесами. «Рено», мощность двигателя восемь лошадиных сил (умереть – не встать!), салон вмещает пять пассажиров, которых это повозка с мотором тащит с сумасшедшей скоростью в 40 километров в час. Больше не сможет, да и не нужно – в Париже действует ограничение скорости как раз до этого предела. Это мне сообщил Игнатьев, пока ехали. Было видно, что полковнику эта тема интересна.

– Для военных нужд авто использовать нельзя, – заключил рассказ граф.

– Отчего же? – возразил я.

– Каким образом? – удивился Игнатьев.

– Представьте, что к Парижу подступает неприятель. Нужно срочно перебросить солдат к линии фронта. Сколько такси в Париже?

– Тысячи две, – предположил граф.

– Мобилизуем их, в каждое сажаем по пять солдат с амуницией, и через два-три часа дивизия встает на пути противника[43]43
  Реальный эпизод в Первой мировой войне, когда 1300 (по другим источникам – 600) парижских такси перебросили к Марне 6000 французских солдат, которые остановили продвижение германских войск. В той битве Франция одержала победу.


[Закрыть].

– Гм! – сказал Игнатьев. – Никогда бы не додумался. Вы, Валериан Витольдович, мыслите, как офицер Генерального штаба. А говорили: врач…

– Военный врач, Алексей Алексеевич! Кстати, расскажите об идее союзникам. Возможно, пригодится. Вы ведь вхожи к французскому военному министру?

– Принимает сразу – здесь нас очень уважают. Мы делаем то, о чем французы мечтали – уничтожаем могущественную Германскую империю, – полковник горько усмехнулся. – Только министр не заинтересуется – Парижу никто не угрожает.

Ну да, Франко-прусской войны здесь не было, и у французов нет счета к немцам, как и опасений на их счет.

– Жаль в России этот прием не применишь, – вздохнул граф. – Нет у нас стольких авто. А пролетки извозчиков не годятся…

Квартира военного агента располагалась в красивом доме на Елисейских полях. Мы миновали строгого консьержа за застекленной перегородкой и поднялись на второй этаж. Жандармы остались в прихожей, а полковник повел меня в кабинет. И первое, что бросилось мне в глаза, – листы бумаги на стенах. Их покрывали какие-то графики.

– Вот, – указал на них Игнатьев, – отслеживаю поставку в Россию вооружений. Здесь у меня – пушки, здесь – снаряды, там – патроны к винтовкам и гранаты. Для каждой позиции – свой график.

– Трудно приходится? – спросил я.

– Сейчас нет, – сказал граф. – Потихоньку наладил, а вот по первому времени… К началу войны на складах русской армии винтовок находилось в количестве, необходимом для вооружения призванных из запаса – и только. Патронов – по тысяче на ружье. Этого сочли достаточным. Запаса орудий практически не имелось, снарядов накопили по десять боекомплектов на ствол. А ведь могли больше произвести! Казенные оружейные заводы стояли без заказов, мастеровых увольняли[44]44
  Так было в реальной истории.


[Закрыть]. Начало войны показало просчет военного министерства – оружие и боеприпасы начали катастрофически убывать. Мы ведь отступали, враг захватывал наши земли, а вместе с ними и оставленное на местах сражений оружие. Я получил приказ восполнить потери любой ценой. Пришлось соглашаться на невыгодные предложения. Так закупили во французском арсенале полмиллиона винтовок Лебеля, причем не новых, а устаревшей конструкции. Патроны к ним оказались дрянного качества – осечки случались по одной на десяток. Но брали – куда деваться? Французы к войне не готовились, запасов, как и мы, не накопили. Оружейные заводы у них имелись, но с ограниченными мощностями, не готовыми поглотить наши заказы. Помогло, что нашлись предприимчивые люди вроде Ситроена.

– Кого? – встрепенулся я.

– Инженера Андре Ситроена. Он пришел ко мне, предложил за четыре месяца организовать производство шрапнельных снарядов – в них в ту пору огромная нужда имелась. Я, признаться, не поверил: ко мне много жуликов ходило. Заявляется такой и говорит, что у него в порту стоит пароход, груженный винтовками для Аргентины или, скажем, Парагвая. Что он готов уступить эти винтовки России по той же цене, если переведем на его счет в банке нужную сумму в течение двух дней. Начинаем проверять, и выясняется, что нет ни парохода, ни винтовок.[45]45
  Реальные истории периода Первой мировой войны. Надо отдать должное Игнатьеву и другим русским военным агентам того периода – никто на подобный «развод» не купился.


[Закрыть] Так вот о Ситроене. Принес он тщательно разработанный план, показал мне пустырь, где планировал построить завод, рассказал, какие станки купит в Америке. Взамен попросил аванс в двадцать процентов от стоимости заказа. Я колебался, но решил рискнуть. И что вы думаете? Ровно через четыре месяца завод стоял на указанном месте и приступил к производству снарядов[46]46
  Реальная история.


[Закрыть]. В скором времени наши потребности в них закрыли. Теперь сами производим, только трубки для снарядов из Франции везем. С теми тоже поначалу беда была. Сложное производство, специалистов не хватало – работа очень тонкая. И знаете, как Ситроен эту проблему решил? Выписал из Швейцарии пять сотен часовщиков и приставил их делу[47]47
  Реальная история. Ситроен смог подняться и начать производить свои автомобили благодаря русским военным заказам.


[Закрыть].

– Почем снаряды покупаем?

– Дешевле, чем своей выделки. Тридцать франков за шрапнель.

То есть десять рублей. Ничего в мире не меняется. Во времена моей курсантской юности говорили: «Танк выстрелил – хромовые сапоги полетели!» За десять рублей хорошие сапоги можно справить. Дорогое дело война…

Игнатьев еще долго говорил, я слушал, кивая в нужных местах. Сам же думал о другом. Вот есть же люди! Граф, аристократ, но никакого чванства и сибаритства, как у других. Пашет как вол, не требуя награды. До болезненности честен: ни копейки казенных денег к рукам не прилипло. Более того, добился, что французы поставляют нам вооружение по ценам, как для своей армии, хотя имел полномочия поднять их на тридцать процентов. Это ж какие возможности для откатов! Миллионером мог стать, однако не пошел по скользкой дорожке. Таких бы людей – да в Россию моего времени!

– Теперь многое выделываем сами, – завершил рассказ Игнатьев. – Винтовок более не заказываем, как и пушек малых калибров – только крупных. Заказы на снаряды сокращаются, на патроны и вовсе последние подписал. Так что в скором времени останусь без работы, – он улыбнулся.

– Благодарю, Алексей Алексеевич! – сказал я. – Признаться, впечатлен. Да что я? Государыня знает о ваших трудах и высоко их ценит. На меня возложена приятная миссия. Указом ее императорского величества вы произведены в генеральский чин[48]48
  В реальной истории Игнатьев стал генералом при Временном правительстве. Не ценили таких людей при Николае II. Зато всякие придворные блюдолизы получали генеральские чины без проблем.


[Закрыть]. Кроме того, удостоены ордена Святого Владимира третьей степени. Извольте принять, – я протянул Игнатьеву папку, которую до этого держал в руках. Тот потрясенно взял ее. Я полез в карман шаровар, достал из него коробочку красного бархата, из нагрудного – пару погон. – Это знаки ордена и генеральского достоинства, – я положил все на папку. – Извините, что награждаю в приватной обстановке. Хотел сделать это в посольстве, но вы с ними не дружите, да и конфуз случился.

– Благодарю, – сказал Игнатьев и, спохватившись, вытянулся: – Служу престолу и Отечеству!

– Давайте помогу! – сказал я и взял погоны. Через пару минут передо мной стоял генерал-майор с рядом орденов на мундире. После русских, слева на красной колодочке висел французский орден Почетного легиона. Если не ошибаюсь – кавалерский[49]49
  Низшая ступень ордена Почетного легиона.


[Закрыть]. Не слишком высоко оценили в Париже человека, который способствовал росту ее экономики.

– Это нужно отметить. С меня причитается, – сказал Игнатьев, когда процедура завершилась. – Приглашаю вас в «Максим»[50]50
  Самый престижный парижский ресторан того времени.


[Закрыть]. Не приходилось бывать?

– Я впервые в Париже, – улыбнулся я. – Приглашение принимаю, но давайте покончим с делами. Государыня попросила меня посмотреть на новейшие вооружения, которые предлагают союзники.

– Ах, это! – граф пренебрежительно рукой. – Увы, Валериан Витольдович, хлам. Я, конечно, сообщаю об этих предложениях в Москву – таково требование военного министерства. Но, поверьте, ничего дельного. Многие хотят нажиться на нашей войне, тащат всякую ерунду. Представляете, – он улыбнулся, – приходит недавно симпатичная мадмуазель. Ставит на стол дамскую сумочку, а из нее вываливается граната. Я, признаться, струхнул – думал, что взорвется. Оказалось, мадмуазель пришла хлопотать о заказе, а граната – образец продукции. Когда отказал – расплакалась[51]51
  Реальный эпизод из деятельности А. А. Игнатьева.


[Закрыть]. У меня подобным железом гостиная заставлена. Вынужден держать, пока из Москвы не отпишут.

– Уполномочен государыней разобраться на месте.

– Премного обяжете! – обрадовался Игнатьев. – Прошу!

Граф не преувеличил: гостиная в его квартире оказалась полна образцами оружия. И чего только люди не придумают для уничтожения себе подобных! Пулемет с кривым стволом для стрельбы из-за угла. Железный ящик, похожий на половинку гроба, открытый сзади, и на двух колесах. Залезает, значит, в него солдат и, отталкиваясь ногами, ползет к переднему краю противника. А по нему – из пушек… Приспособление для стрельбы из винтовки из окопа. Поднимаешь ее над бруствером и с помощью перископа целишься во врага. Попасть не попадешь, но напугаешь до мокрых штанов. Сарказм. Прав граф – хлам. Внезапно мой взгляд зацепился за торчавшую в углу трубу. Подошел ближе – миномет! Причем вполне современный на вид: опорная плита, труба на двуноге, прицел. Это что?

– Траншейный бомбомет изобретения господина Брандта, – пояснил Игнатьев. – Калибр шестьдесят миллиметров. Бомба чугунная, взрывается от удара о землю. Вот! – Он поднял с пола и протянул мне мину. (Надо же, вполне современный вид – даже оперение присутствует!) – Очень дешевое оружие. За сам бомбомет просят семьсот франков, за бомбу – пять. Оно и понятно: что тут мудреного? Корпус отливается из дешевого чугуна, взрыватель простейший, вышибным зарядом служит охотничий патрон. Бросаешь бомбу в трубу, капсюль накалывает на боек внизу – и полетела.

– Заказали?

– Счел нецелесообразным. Калибр мелкий, заряд в бомбе слабый. Даже легкое перекрытие не разрушит.

– Разрушать укрепления врага – прерогатива артиллерии. А вот это – средство для поражения пехоты противника на открытой местности и в траншеях.

– Шрапнельный снаряд сделает это лучше.

– Не скажите! Пушка стоит дорого, снаряд к ней не дешев. Орудию требуется упряжка для перемещения, артиллеристов нужно долго учить. А вот это, – я указал на миномет, – освоит любой грамотный солдат. Система легкая, ее можно переносить вдвоем. К тому же против врага в окопах и траншеях шрапнель мало эффективна: она бьет вперед, бруствер задержит пули. А вот бомба падает почти вертикально и, угодив в окоп, выкашивает его защитников. На открытом месте и вовсе коса смерти даже для залегшего противника. Взрывается, едва коснувшись земли, осколки траву бреют. Представьте ситуацию: наша пехота идет в атаку. Заработали пулеметы противника. Пехота залегла, головы не поднять. Артиллерия подавит огневые точки противника, но вдруг ее нет? Не на каждый участок фронта пошлешь батарею. В результате атака сорвана, наши откатились, понеся потери. Но если есть бомбометы, пехота из своих порядков разобьет пулеметы противника. Можно продолжать атаку. К тому же бомба летит по крутой траектории и, в отличие от шрапнели, не угрожает своим до последнего. Пока ведут огонь, можно подобраться к линии обороны близко, а затем захватить ее одним броском.

– М-да! – покачал головой Игнатьев. – В очередной раз удивили, Валериан Витольдович. Откуда у вас такие познания?

– Войну я начал вольноопределяющимся в окопах.

– Значит, предлагаете купить?

– Предварительно испытав. Не доведенную до ума модель брать не стоит. Но если покажет себя с лучшей стороны, покупать непременно. Фронтовики спасибо скажут. По уму хорошо б и патент приобрести.

– Даже так?

– Уверен. За этим оружием будущее.

А что? Шестидесятимиллиметровые минометы в моем времени состояли на вооружении даже таких стран, как США.

– Займусь! – кивнул Игнатьев. – А теперь, если позволите, просьба. Из военного министерства поступило указание заказать во Франции миллион противогазов. Наши заводы не справляются выделывать их в нужном количестве. Заказ спешный. Выполнить его в назначенные сроки возможно только на фабриках баронессы Ротшильд, но она не хочет за него браться. Вернее, не против, но требует цену в полтора раза большую, чем установило военное министерство. Я могу прибавить в виду срочности заказа двадцать, самое большее – тридцать процентов, но никак не пятьдесят. На такие условия баронесса не соглашается. Не могли бы вы поговорить с ней? Вам не откажет.

Теперь ясно, почему Игнатьев выпасал меня на вокзале. Ну что ж…

– Хорошо, Алексей Алексеевич! Если поможет.

– Будем надеяться. Баронесса – весьма экстравагантная особа. Покровительствует артистам, художникам, музыкантам. В ее загородный особняк съезжается парижская богема. Вот и сегодня у нее прием. Баронесса любит собирать у себя известных людей, а вы таковым являетесь. Герой войны, знаменитый врач, да еще жених наследницы российского престола. Теплый прием обеспечен.

– Согласен! – кивнул я. – Если ненадолго. Мне нужно вернуться в отель к вечеру.

– Спасибо! – граф горячо пожал мне руку. – А теперь – в «Максим»! Долги следует отдавать.