Текст книги "Русская пляска"

– Да и я, пожалуй, зайду к ним. Давно Петра не видел.

– А я почему-то вашу Алису не видел…

– Да здесь она, здесь. Я её в магазин послал перед вашим приходом, – улыбнулся начальник. – Чувствую я, в вашем уставе на любовь запретов не записано.

Олег неожиданно для себя покраснел.

– Да я не об этом. Вот сувенир ей привёз, хочу вручить.

– И я не об этом. Иди вручай, она ждёт не дождётся твоего сувенира.

Давай, до вечера.

Родин вышел в приёмную. Алиса выглядела ещё краше. Нарядное красное платье, как никакое другое, шло к её испанскому облику, глаза по-прежнему искрились, улыбка была чиста, светла и тепла, как ласковое весеннее солнышко.

– Здравствуйте, Алиса!

– Здравствуйте! С приездом! – Она сделала несколько шагов вперёд и встала так близко к Олегу, что он услышал её сердцебиение. Часто стучавшее сердечко будто говорило: «Возьми, возьми меня, я твоя, твоя, твоя». Алиса протянула вперёд руку, он только поцеловал её, как джентльмен, и все его существо наполнилось какой-то удивительной силой. Родин взял себя в руки.

– Вам привет из Волгограда.

Она открыла ведёрко, аромат клубники заполнил приёмную. Но глаза Алисы будто спрашивали: «И это всё?»

– Мы теперь будем видеться часто, – переводя мысли в другую плоскость, сказал Олег.

– Я буду рада нашим встречам, – уже более прохладно произнесла Алиса.

– Ну я побегу, а то меня ждут наши ребята. До встречи.

– Пока. А за клубнику спасибо. Моей дочери она понравится.

Вечер у Усовых опять был похож на семейный. Петр Петрович радовался приезду гостя и предлагал пожить у них, но командир есть командир, он не должен бросать своих бойцов. Ужинали плотно, выпивали, но Олег больше налегал на чай и, прощаясь, обещал навещать ветерана почаще.

На следующий день разбивали палатки на берегу Оби, рядом с забором городской одноэтажной больницы. Шесть десятиместных армейских палаток хорошо вписались в пейзаж, на пол постелили деревянный настил, поставили раскладушки, занесли постельное бельё, начали строить туалет, умывальник, соорудили калитку в заборе больницы, чтобы напрямую ходить на пищеблок. Следующие дни работали на стройплощадке, оборудовали штабной и прорабский вагончики и принялись принимать строительные материалы. Первые шаги были сделаны, на днях прибывал стройотряд.

Сорок пять крепких парней прилетели в Сургут на двух самолётах Ли-2. В основном одноэтажный город, всего на пять лет моложе их родного Волгограда, встретил отряд ласковым теплом. Солнце здесь в конце мая почти не садилось, начинались белые ночи.

– Да здесь можно работать круглые сутки, и освещения на стройплощадке не нужно, – сказал удивлённый Витя Бабошкин.

– Ты смотри не накаркай. А то наши командиры так и сделают. А спать когда? – попытался развеять планы Виктора Жора Неповинных.

– А две смены организовать нам слабо?

– Так это же совсем другое дело.

Понравилось мужикам и место, где разбили лагерь: относительно пологий спуск к Оби и красавица река, которая, распадаясь на отдельные рукава, образовала живописную пойму. Заядлые волжские рыбаки тут же попробовали поблеснить. Щука и окунь хватали почти при каждой проводке.

– А рыбы здесь – как грязи в дождливый день.

– Да это разве рыба? Мы такую за рыбу не считаем, – сказал подошедший местный житель с наколками на руках.

– А что вы считаете рыбой? – почти хором спросили стройотрядовцы.

– Нельму, муксунчика, пелядь мы очень уважаем, но лучше бы стерлядочку поймать. А вы откуда, пацаны?

– Из Волгограда.

– Хреновый город.

– Ты, мужик, не заговариваешься ли? Ты хоть раз был в нашем городе?

– А то нет. Был, там меня мусора и повязали, там и срок получил.

– Так ты зэк, что ли?

– Уже не зэк, теперь условно-досрочно расконвоированый. Нас тут таких чёртова уйма. Вот видите, вокруг балки, в них и живут мои братья по разуму. А вас сюда какой чёрт принёс?

– Не чёрт, паря, а комсомол, и не принёс, а направил.

– Так, может, плеснёте водочки за приезд?

– У нас сухой закон.

– Чё?! Так вы чё, совсем не пьёте? А как же на свете живёте?

Ребята расхохотались.

– Прекрасно живём и дышим полной грудью.

– Тогда мне с вами базарить больше не о чем. Покедова.

После обеда и получасового отдыха было построение и осмотр стройплощадки, на следующий день с 8.00 началась работа. Работали по одиннадцать часов в день, каждый вечер после ужина руководство отряда и бригадиры на планёрках подводило итоги дня и ставило задачи на новый.

У котельной начали вырисовываться стены, толстые, как и положено по северному стандарту. На теплотрассе мужики вручную откапывали ниши для компенсаторов и углубляли траншею до необходимого норматива. Ручной работы было много, траншеекопатель прошёл по прямой и всё, да и глубину не смог сделать северную, на полметра глубже возможностей машины, земля-то здесь промерзает иногда до двух метров. В земляных работах принимали участие все: и сварщики, и начальники.

Вечером, обмывшись в прохладной воде Оби, падали на раскладушки и мигом засыпали, любоваться белыми ночами было некогда.

Работа шла по графику. Если что-то на каком-нибудь участке срывалось, перераспределяли силы, и дело начинало вписываться в план. Окончание работ планировали на вторую половину августа, восемнадцатого нужно было сдать здание котельной полностью готовым под монтаж, на девятнадцатое была запланирована первая опрессовка теплотрассы.

Кропачев, удивляясь темпам работ, начал думать, что ребята халтурят.

Приехал на площадку сам, понаблюдал, целый час высматривал, но увидел только, как быстро и слаженно работают каменщики, как крутятся подсобные рабочие, вовремя доставляя мастерам раствор и кирпич.

«Как бы не загоняли эти шустрые подсобники спецов», – подумал начальник СМУ, но когда услышал, как мастера подгоняют своих помощников, начал сомневаться в своих выводах.

– Так они что, и перекуров не делают? – спросил Александр Михайлович подошедшего Родина, закуривая сам.

– Они не курят, они соревнуются друг с другом.

– Скажи, пусть не гонят, брака нам не нужно.

– А вы подойдите, проверьте готовую кладку.

Кропачев долго искал изъяны, потом почесал затылок.

– Похоже, мастера у тебя классные, Олег Павлович. Хотя цыплят по осени считают.

Быт у бойцов отряда был отлажен, некоторые тесно дружили с поварами пищеблока, девчата-то были молодыми и готовили парням по высшему разряду. Петя Гончаров, отменный рыбак, принёс как-то на кухню полмешка щук.

– Ну и что мы с ними делать будем? – спросила повар-бригадир.

– Будем готовить щуку под шубой.

Повара сделали удивлённый вид.

– Я научу, девчата.

Работницы пищеблока быстро почистили рыбу, приготовили филе, порезали, обжарили с луком, добавили сливочного масла и, обильно посыпав всё это картофелем, поставили тушить. Получилось всем блюдам блюдо! А позже оно стало фирменным блюдом стройотряда «Волга».

Бойцы трудились уже больше двух недель без страха и упрёка, но вскоре случилось чрезвычайное происшествие, не на производстве, в быту. Вечером ребята рыбачили, а компания крепко подвыпивших рас-конвоированных мужиков начала им мешать, бросая камни в воду. Виктор Сергеев подошёл к бывшим зэкам, хотел их утихомирить по-хорошему, но получил по зубам, да так, что был сбит с ног. Братва начала бить лежачего. Трое рыбаков бросились на помощь. В лагере тоже услышали шум, и десяток бойцов вступились за собрата. Пьяные бандюганы отбивались недолго. Врезали им хорошо, по-нашему, по-сталинградски.

Вечером на планёрке все пришли к выводу, что этой дракой дело не закончится, нужно искать выход для перемирия. Утром Олег подошёл к Кропачеву, рассказал о происшествии.

– Михалыч, у вас в Сургуте должен быть какой-нибудь пахан, который руководит расконвоированными поселенцами.

– Ну, есть Паша Псковский. А что? Паша человек не простой, гордец и нахал, всё-таки коронованный вор в законе. Но ты прав, без него этот конфликт не уладишь. К нему собираешься?

– Прямо сейчас.

– Будь осторожен, у него есть охрана, она вооружена. Не знаю, есть ли огнестрельное оружие, но ножи и заточки точно имеются.

ЗИЛ, закреплённый за стройотрядом, затормозил у приличного дома с мезонином. Олег постучал в калитку, открыл здоровяк с фиксами на верхних зубах.

– Что надо?

– С Пашей встретиться надо и перетереть кое-что.

– А ты кто?

– Командир студенческого комсомольского строительного отряда Олег Родин.

– Так ты не блатной?! Делать тебе у нас нечего, – отрезал здоровяк и стал закрывать калитку. Родин подставил ногу.

– Ты что, перо в бок получить хочешь? – вытаскивая нож, процедил охранник, но не успел даже поднять руку, Олег вывернул её и поймал выпавший нож, врезал коленом в живот, добавил в скулу падающему на землю стражу.

– Не хочешь по-хорошему, воткну перо тебе. Усёк?

Родин беспрепятственно вошёл в комнату, где пил чай Паша Псковский.

– Здорово были, господин пахан.

– И тебе не хворать. Ты кто такой?

Олег представился. Рассказал о драке.

– Ну и что ты хочешь, командир?

– Хочу просить тебя утихомирить своих братков.

– А что, они шумят? Жить кому-то мешают? Ну подрались, морду кому-нибудь набили. Так это же их любимое занятие, это их жизнь.

– Морду-то побили им, а не они. Будут ещё нарываться, будем не только морды бить.

– Ишь ты. Ты мне угрожаешь?

– Пока не тебе.

– Ну ты борзой! Сивый, утихомирь незваного гостя.

Сивый подошёл к Олегу сзади, тот, не глядя, на звук ударил правой стопой, попав в коленный сустав нападавшего, в нем что-то хрустнуло.

Сивый сел на задницу и, корчась от боли, достал нож.

– Охолонь, дурак! У меня в доме кровь не прольётся. А где Огузок?

– Огузок морду моет. Похоже, этот гад сломал ему челюсть.

– Так, гостёчек мой незваный, у нас за такие вещи на ножи сажают.

– А успеешь? Мои ребята ждут, дом возьмут штурмом, и неизвестно, кто первый на ножах окажется. Попробуем?

Такой наглости Паша не ожидал.

– Я подумаю, всё взвешу и дам ответ.

– Ответ нужен не позже 15.00.

– Ты ещё условия мне ставить будешь, баклан!

– А за баклана ответишь. За базар отвечать нужно. Понял? Ты же вор в законе, а закон не блюдёшь. В 15.00 жду твоего решения, встретимся на нашей стройплощадке, где «Орбита» ты знаешь. – Родин резко развернулся и пошёл, внимательно слушая, что творится сзади. А сзади была тишина.

«Хорошо, очень хорошо! – думал старший лейтенант Родин. – Не зря проводил время в спортзале военного училища».

К трем часам на стройплощадку въехала двадцать первая «Волга» и два «москвича». Вышли братки, огляделись, оценили обстановку, один из них открыл дверь «Волги», и из неё вальяжно, не спеша ступил на землю Паша Псковский. Борис Калачёв пошёл навстречу.

– Вон в тот вагончик и один, Олег ждёт.

Псковский вошёл в штабное помещение отряда.

– Садитесь, господин арестант… Ах, извините, пожалуйста, ваше криминальное величество, присаживайтесь.

– Это хорошо, командир, что ты вовремя исправился, а вот что борзеешь, плохо, дела так не делаются.

– А ты готов к делу?

– Готов. Скажу сразу, я пробил тебя по своим каналам, наши говорят о тебе неплохо. Потому и готов.

Паша не мог рассказать Олегу, что был обескуражен его напором, так могут борзеть только люди с надёжной крышей. Псковский заплатил телефонисткам кучу денег и через Ростов вышел на смотрящего за Волгоградом Картавого. Тот сказал:

– С Родей лучше не спорить, он из тех, кто слов на ветер не бросает, и ожидать от него можно чего угодно. Наша братва Родю уважает.

Паша всё понял, хотя ему хотелось порвать этого оборзевшего гада в лоскуты.

– Ну, раз ты готов, пахан, давай говорить о деле. Мне нужно, чтобы твоя братва, пока мы в Сургуте, на нашем пляже и стройплощадке не появлялась и вообще дорогу нам не переходила. Мы тоже твоих трогать не будем, но не дай бог что, не пощадим.

– Условия приемлемые. Даю слово вора в законе, так и будет.

– Это пойдёт. А за базар как ответишь?

– Беру свои слова обратно, но понимая, что этого мало, предлагаю так: если я нарушу своё слово, накажешь меня по всей строгости воровского закона. Выход на блатных у тебя, я знаю, есть.

– Ладно, пойдёт и так. На этом прощай, мой временный друг.

Паша сообщил братве, что командир стройотряда Родя авторитет в криминальном мире, и строго наказал:

– Если кто-нибудь нарушит моё слово, данное Роде – убью без всяких разборок.

С тех пор в Сургуте стало тихо и пристойно, братва и шпана соблюдали перемирие, боясь расправы.

На следующий день после планёрки в СМУ Кропачев попросил Олега задержаться.

– Ты что молчишь? Нашёл Пашу?

– Нашёл, перетёрли тему, как говорят блатные, и Псковский после небольшого выдрючивания согласился на перемирие, обещал тишину, пока мы в Сургуте.

– Удивительно! Паша согласился? Да быть того не может. Он здесь король, царь и бог. Как же ты его заставил?

– Значит, были у меня весомые аргументы.

– Ну если так, ты просто молодец! Слушай, а ты случайно не связан с криминальным миром?

– А что, я похож на авторитета?

– Да не похож, конечно. Но как тебе это удаётся?! Далеко пойдёшь, товарищ Родин.

В приёмной Олег один на один столкнулся с Алисой, и опять они оба искрили. В душе Родина копилась, зрела буря, каждый раз, встречаясь с обворожительной «испанкой», он готов был взорваться, но гасил и гасил эту штормовую волну.

– Олег Павлович, а вы пироги любите?

– Какой же русский человек не любит пироги?

– Хочу вас пригласить к себе в гости на пироги с рыбой. Придёте?

Олег молча смотрел в глаза Алисы, намёк был слишком прозрачен.

Она первая сделала предложение, и опять нелюбовь к женской навязчивости вдруг куда-то испарилась из его души.

– Приду, Алиса, но не раньше девяти вечера.

– Я буду ждать. А живу я…

Олег не дал ей договорить:

– Я знаю, моя хорошая, я знаю, где ты живёшь.

Борису Калачёву командир всё рассказал.

– Ой, смотри, Олег, не пойдут ли наши дела насмарку? Сходишь раз, потом увлечёшься. А бойцы заметят, по твоим стопам рванут. Что будет?

– Ну некоторые бойцы у нас уже до меня рванули, и ты это знаешь.

А я тебе слово даю и твёрдо обещаю, что не увлекусь, не раскисну, уходить буду только поздним вечером. Постараюсь, чтобы не расшифровали.

В половине десятого Родин постучал в двери Алисы, они моментально распахнулись, и парень тут же попал в объятья сладострастной женщины.

Понятно, что свидание они начали не с пирога. Страсть! Безумная страсть овладела молодыми умами, увлекла свои жертвы в укромный уголок, чтобы насладиться, испить восторга! Когда любовники оказались в постели, Алиса начала торопиться. Олег нежно шепнул ей на ушко:

– Не спеши, слушайся меня.

Опытный мужчина сделал всё так, что минут через десять она лежала расслабленная и опустошённая, постанывая от удовольствия. Прошло немного времени, и они снова полетели в заоблачные дали, опустившись на грешную землю совсем без сил. Отдыхали, прижавшись друг к другу.

Алиса целовала Олега.

– Ты – супермен! Ты – половой гигант! Я такого блаженства никогда не испытывала. Спасибо тебе, родненький мой!

Олег молча слушал лестные слова, ему было приятно, и он не перебивал. Когда она ушла за ширму, он встал, подошёл к столу и начал резать пирог.

– Половой гигант хочет есть, и не просто есть, а жрать.

– И сто грамм водочки, – добавила Алиса, выйдя из-за ширмы в коротеньком халатике.

– А вот и не хочу, ни сто, ни двести. Ты же знаешь, у нас сухой закон.

– А мне-то позволишь?

– Без всякого сомнения.

Любовники заварили крепкий чай и с удовольствием запивали им вкусные пироги с рыбой.

А когда снова легли в постель, утомлённая женщина быстро уснула.

Олег подождал около часа, быстро оделся и исчез за дверью. На дворе стояла летняя ночь, горизонт начинал светлеть, поднималось солнце. Родин глянул на часы, на них было 3.10.

«Я ещё и вздремну малость», – мелькнуло в голове.

Отряд спал крепко, никто не заметил возвращения беглеца-любовника.

Следующее свидание состоялось через ночь. На этот раз любовники сначала вкусно поужинали, Олег позволил себе пару рюмочек водки. Всё было прекрасно, как и в прошлый раз. Олег, любуясь красотой женщины, тихо восторгался:

– Красивое у тебя всё: лицо, тело, руки и имя красивое.

– Но это не моё настоящее имя. На самом деле меня зовут Матрёна.

Мотя я, а Алиса – это псевдоним.

– И кто же придумал этот псевдоним?

– Тогда наберись терпения, я расскажу тебе о себе. Родилась я шестым, предпоследним ребёнком в крестьянской семье под Плёсом. Отец и старшие братья погибли на войне, я с ранних лет вместе с матерью гнулась на колхозных полях, жили скромно, если не сказать скудно, ни одежды, ни обуви толком не было. Когда окончила семь классов, мать отправила меня в Иваново нянчить сына дальних родственников. Через два года я пошла работать на ткацкую фабрику, полгода ходила в ученицах ткачихи, потом самостоятельно взялась за дело, получалось неплохо.

В 1955 году нас, лучших ткачих, отобрали для работы в Москву на Трёхгорную мануфактуру, жила в общежитии, ждала жениха и дождалась на свою голову. Летом 56-го началась подготовка к фестивалю молодёжи и студентов, симпатичных ткачих направили на языковые курсы, мне выпало учить испанский. Преподавал нам язык студент третьего курса Московского института международных отношений Игорь Мещерский, эдакий очкарик-интеллигент. Втюрилась я в него по самые уши, он тоже был от меня без ума. Так вот этот Игорь и дал мне псевдоним, он только что прочёл на английском в подлиннике сказку Кэрролла «Алиса в стране чудес», уж очень она ему понравилась. Я неплохо освоила испанский, изучала жизнь и привычки испанцев и латиноамериканцев, с тех пор и наряды шью на их манер. Ты, Олег, один из немногих, кто это заметил, так-то вот.

А с Игорем мы крепко задружили, да так крепко, что я забеременела, сообщила ему об этом, он повел меня знакомить со своей мамой. Мне на первой встрече с Марией Владимировной стало ясно, что я ей не нравлюсь. Ну не их поля ягода, они родословную вели от старого княжеского рода. А я кто? Деревенская дура. Не думала и не предполагала, что со мной так поступят, я только потом поняла, что судили меня по их наводке.

Перед фестивалем, в феврале 57-го Москву начали зачищать от алкашей, тунеядцев и проституток, я попала в разряд последних. Приговор суда был прост: десять лет колонии-поселения. Вот так и оказалась я в Сургуте, здесь и дочь родила.

Олег вздохнул, погладил Алису.

– А дочь-то где?

– Ну не здесь же ей с нами быть, она большенькая уже, восемь лет недавно исполнилось. А сейчас она ночует у подруги моей, Ларисы. Ну что дальше рассказывать? Я ведь хочу, чтобы ты обо мне всю правду знал…

– Правду так правду. Правда иногда бывает печальной.

– Тогда слушай. Поселилась я Сургуте и сразу поняла, по какой статье меня осудили. Мужиков, жаждущих моего тела, было больше чем достаточно, от ханыг до большого начальства. Пришлось кое с кем из начальников пожить, иначе бы растерзали. Спасибо Кропачеву, года через три он меня заметил и забрал к себе.

– Так ты что, с Михалычем живёшь?

– Ты что? Окстись! Он ко мне даже пальцем не прикоснулся, просто решил спасти меня от проститутского презрения, работу дал и не выгнал даже тогда, когда его жена закатывала истерики, ревнуя ко мне. Ты что думаешь, будучи любовницей Михалыча, я бы с тобой схлестнулась?

Я не предатель! А Кропачев настоящий мужик!

Родин лежал и думал, как много в жизни подлости, как много гнусных людей. Ну жили бы себе, дрались бы между собой, как скорпионы в банке, так нет, другим невинным наивным людям жизнь портят, да как портят, опускают на самое дно общества.

– О чём задумался, мой рыцарь?

– О жизни, милая моя, о жизни и её превратностях.

С тех пор Олега не оставлял вопрос, как помочь Алисе? Чем помочь незаслуженно обиженной женщине? Каким образом вытащить её из грязи? Однако помочь, пока не закончится срок, он не мог, а потому решил, что будет поддерживать с ней связь и в 1967 году уговорит переехать в Волгоград. Семью Родин не бросит никогда, а Алиса в родном ему городе найдёт себе достойного мужа. Были ли это фантазии для самоуспокоения, или решение настоящего мужика, он пока не знал.

Кропачев, заметив, как расцвела Алиса, как заискрились её глаза, спросил:

– Ты зачем парня соблазнила? Думаю, с тобой он не останется, семью не бросит, но ты-то потом страдать будешь.

– Не буду, Михалыч, не буду. Я уже не наивная девчонка, а такие мужики, как Родин, на дороге не валяются. Хоть на час, но Олег мой. Иные бабы за таких мужиков и жизни не жалеют. Он уедет?! Да, уедет, зато тепло его у меня в доме надолго сохранится. Так что не осуждай одинокую бабу, мой дорогой шеф.

Олег в очередной раз направился в Сургутский райком ВЛКСМ, первый секретарь Сергей Васильев ждал его с нетерпением, ему очень хотелось организовать совместный со стройотрядовцами концерт. Ребята из местных самодеятельных коллективов мечтали научиться у волгоградцев петь бардовские песни. Официально творчество бардов не распространялось, а редкие в то время магнитофонные записи почти не доходили до Сургута. В студенческом отряде было три прекрасных гитариста, которые умели петь почти как Высоцкий. Кроме песен популярного артиста в репертуаре студентов были песни про Парамонову, физиков, которые на пари раскрутили землю наоборот, о беззаботной жизни в психбольнице и многое другое.

Васильев был консерватором, да ещё и побаивался райкома партии, потому и предложил Олегу разбавить бардов русскими народными песнями и танцами.

– У меня возражений нет, а всё остальное пусть решают люди творческие, мешать им не нужно, – твёрдо сказал командир.

Комсомольские лидеры поговорили о том о сём, а напоследок Васильев спросил:

– Ты что, правда встречался с Пашей Псковским?

– Новость не совсем свежая, Серёжа. Ну да, встречался.

– А зачем? Он же бандит, а мы представляем передовой отряд советской молодёжи.

– Теоретически ты прав, товарищ первый секретарь, но реальная жизнь несколько отличается от теории, ибо не вся молодёжь является передовой частью нашего общества. Может, при коммунизме шпаны и воров не будет, а сейчас они есть, и мы должны с этим считаться.

– С ними нужно бороться, а не считаться.

– Так что же ты, друг мой, не борешься?.. Молчишь?! А у моего отряда нет столько сил, не можем мы одни с братвой справиться, и законных оснований объявить им войну тоже нет. А раз так, то пришлось договариваться. Ты что, не заметил, ведь в последнее время драки и ограбления почти прекратились.

– Ну да, вроде так. Научи и меня, как ты это сделал.

– Это не у меня, Серёженька, учиться надо. Жизнь этому учит и обстоятельства, ей предлагаемые. Усёк?

– Усёк, но не совсем.

– А ты подумай, поразмышляй, изучи повадки бандитов, найди их слабые места, ну и так далее…

В этот момент в кабинет влетела щупленькая, маленькая, как мышонок, секретарша Васильева.

– Олег Павлович, вас Кропачев просил как можно быстрее зайти к нему!

– Что-то случилось?

– Не знаю, но очень просил.

Родин распрощался с райкомовцами и поспешил в контору СМУ, на крыльце столкнулся с Кропачевым.

– Что случилось, Александр Михайлович?

– А кто сказал, что что-то случилось?

– Ты же просил срочно приехать.

– Это тебе юркая девчонка из райкома сказала? – захохотал Кропачев. – Ну заполошная девка, пигалица пронырливая! Я её просил передать тебе, как ты освободишься, найти меня. Ладно, садись в машину, по дороге обсудим.

– Что обсудим?

– Ты помнишь, что восьмого августа день строителя?

– Конечно, помню.

– А вы как с ребятами праздновать собираетесь?

– Пока не знаю. Сегодня вечером на планёрке поговорим на эту тему.

– Поговорим, посоветуемся… Ты рассуждаешь, как плантатор, а пацаны твои как негры пашут, без выходных и праздников.

– Ну здесь вы, товарищ начальник, ошибаетесь. Не плантатор я, а председатель совета директоров акционерного общества, где всё решает совет. Вот и посоветуемся.

– Слушай, Родин, ну очень умный ты мужик, у тебя на один вопрос семь ответов, говорить с тобой просто невозможно. Так вот послушай, что я предлагаю: отпраздновать день строителя вместе, проведём собрание, скажем людям спасибо, вручим грамоты, премии, кстати, и ты список подготовь, деньги за счёт моего совета директоров будут. А уж потом накроем стол и гульнём, как положено гулять строителям.

– Мысль здравая и трезвая… пока, – засмеялся Олег.

– А коли разделяешь предложение, выдели десяток своих бойцов для наведения порядка в нашем ангаре, не то там полный завал, надо бы всё убрать и освободить половину помещения.

– Не понял, а при чём здесь праздник?

– А говоришь, что умный. Вдруг дождь в воскресенье пойдёт, где столы накрывать будем?

– Ну простите, шеф, моя мысль не столь высокого полёта, как у вас.

– Это ты правильно сказал, потому как не спешишь задать вопрос:

«А чем закусывать будем?»

– Известно чем, полки магазинов в Сургуте от яств ломятся.

– Это правда, но праздничная изюминка должна быть. Вот давай-ка мы с тобой завтра и рванём на охоту, уток настреляем, шулюм сварим к праздничному столу.

– Так сколько же уток на такую ораву нужно?

– Думаю, сотню, а то и поболее. А ты на охоте хотя бы раз бывал?

– Не могу сказать, что я заядлый охотник, но во время службы в армии раз пять или шесть был, стрелял и даже иногда в уток попадал.

Приехали на стройплощадку «Орбиты», и Кропачев пошёл проводить свою планёрку: жильё строилось, но не так быстро, как у студентов, которых и ставил в пример своим рабочим начальник СМУ.

Сургут с языка коренных народов переводится, как «рыбная пойма». Она была обширна и богата не только рыбой: десятки видов птиц устраивали здесь свои гнездовья. В этих местах короткое лето, поэтому перелётные птицы рано ставят на крыло своё потомство и в начале августа начинают сбиваться в стаи, готовясь к долгой дороге на юг.

Новенькая «Казанка» с хорошим подвесным мотором резво бежала по протокам поймы, удаляясь от города, проникала в малодоступные закоулочки могучей Оби. Судёнышко притормозило, охотники приторочили патронташи, зарядили двустволки двенадцатого калибра, Кропачев и Родин переместились вперёд. На руле сзади сидел водитель Толя, он приглушил мотор, и они на малом ходу подошли к повороту протоки.

– Внимание! Приготовиться! – скомандовал Михалыч, лодка повернула налево и резко прибавила ход. Тучи чирков, материков, красноголовиков, кряквы поднялись в воздух почти из-под носа, стрелки палили, утки падали. С первого захода собрали десятка полтора тушек, потом Кропачев бросил в воду ушастого спаниеля по кличке Платон, который, не философствуя, шустро доставил на борт ещё трёх подранков. Охотники пополнили патронташи и отправились в следующий малый рукавчик реки. Олег понял, что несбыточное сбывается, он и поверить не мог, что за короткое время можно добыть больше сотни тушек дикой утки.

«Как же богата наша страна! Как она красива!» – думал Родин, любуясь бесконечными зелеными берегами, убегающей от лодки волной, выпрыгивающей рыбой. А вот и лось, гордо стоящий у воды, лениво глянул на летящее судно, медленно развернулся и удалился в чащу: у каждого своя жизнь, свои заботы.

День строителя отпраздновали с размахом и без эксцессов. Весело было всем, отдохнули на славу.

Как известно, каждое дело имеет своё начало и свой конец. Вот и сургутская эпопея стройотряда «Волга» подошла к концу, бойцы готовили объекты к сдаче. Плети теплотрассы опустили в траншеи, провели предварительную опрессовку, изолировали стыковые швы, опрессовали вновь, всё было в полном порядке. Другая бригада заканчивала работы на котельной, стеклили, крепили кровельный материал, водостоки и отливы. Все объекты сдали на два дня раньше срока.

Заключительный концерт тоже прошёл с блеском, зал дома культуры был переполнен, поэтому открыли двери и окна, ибо на улице слушателей тоже хватало.

Всё! Поработали на славу. Домой! Среди провожающих основной отряд на аэродром было несколько работниц пищеблока больницы, два продавца из окрестного магазина и, что больше всего удивило Олега, со слезами на глазах прощалась с одним из бойцов «серая мышка» – технический секретарь из райкома ВЛКСМ.

– Видать, не один ты пассию в Сургуте завёл, – шепнул на ушко Родину комиссар.

– Против природы не попрёшь. Хорошо, хоть прощаются без ссор.

– Это только месяца через два-три можно с уверенностью утверждать, а то ещё, может быть, придётся нам в крёстные отцы записываться.

– Ты как всегда прав, Боря, ой как прав!

Родин и плановик остались в Сургуте ещё на пару дней, подписали все бумаги, сдали отчёты, перевели заработанные деньги в Волгоград. Вечером прощались с Кропачевым, а ночь – ночь была отдана Алисе.

Прекрасная испанка командира Родина теперь никуда не спешила, она испытывала запредельное удовольствие, всю ночь пребывая в состоянии блаженства. Только где-то в закоулке её души звучала тихая заунывная мелодия: «Завтра этого уже не будет, не будет больше никогда». Однако бесовская страсть топила, гасила эту песню, любимый был пока рядом.

Утренний свет заставил женщину подняться, привести себя в порядок. Прощаясь, Алиса не плакала, не целовала его, а только прижалась к груди и сказала:

– Спасибо тебе, Олег, мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. На аэродром я не поеду… Всё!.. Уходи! – Она развернула Родина лицом к двери, а сама пошла в глубь комнаты не оборачиваясь. Он было направился ей вслед, но вовремя понял, что этого делать не нужно.

– И тебе спасибо за всё, родная моя, – сказал и вышел на улицу.

Ноги шли, а душа была там, рядом с Алисой, душа терзалась и плакала. Вдруг Олега посетила мысль о том, что не зря мусульмане имеют по нескольку жён. Он испугался и отгонял мысль от себя, но она назойливо лезла, сверлила мозг и в самолёте, и в Тюмени.

В столице области Родин зашёл в обком комсомола, поблагодарил коллег за содействие стройотряду и пообещал на следующий год приехать снова. Домой полетел самолётом, и чем ближе был дом, тем больше радости было на душе от предчувствия встречи с Варюшкой, сыном и мамой.

Дома всё было хорошо, там всегда хорошо, особенно, когда тебя ждут.

Юра уже уверенно бегал по квартире, хватая всё, что попадалось под руку. Мама была счастлива, приезд сына несколько успокоил тревогу в её душе. Эта тревога волей-неволей передавалась ей от Вари, в поведении которой танцевала грусть. Загрустила сноха за месяц до приезда Олега, виду старалась не подавать, но по ночам плакала, не находя слезам объяснения, просто пакостно было у неё на душе, терзали какие-то дурные сны и предчувствия. Анна Сергеевна не раз спрашивала:

– Что с тобой, доченька? Ты какая-то сама не своя.

– Да ничего особенного, мама. Скучаю я по Олегу, переживаю за него.

– Да что ты, что ты, девонька моя. Что случиться-то может? Он у нас здоровый и умный мужик.

И вот Варенька наконец обняла мужа, и вместе с поцелуями ушли все сомнения. Она чувствовала родного и близкого человека до самого дна его души, понимала, что он любит её и только её. Первые дни после приезда мужа были радостными и до безумия приятными, но уже через неделю она почувствовала, будто в душе остался какой-то холодок. Олег тоже уловил этот холодок и сказал себе: «Ох и чувствительная жена мне досталась, улавливает все нюансы, чувствует всё через тысячи километров.