Текст книги "Россия и мир. Геополитика в цивилизационном измерении. Монография"

Отличительной чертой и принципиальной спецификой природо-пользовательного источника социального существования является его способ взаимодействия с естественно-природной средой, который заключается в том, что общество использует естественные природные процессы, присваивая произведенные природой продукты. Формы хозяйствования в этот период хорошо известны – охота, собирательство, рыбная ловля. В то же время, не занимаясь непосредственно производством потребительных продуктов, а забирая их у природы, человек уже в это время организует производство – производит орудия, стандарты хозяйствования, социальное структурирование с функциональной заданностью включённых в социальный организм элементов. Но такое производство полностью зависит от способа взаимодействия с внешней природой и определяется ею. Хотелось бы особо отметить, что здесь речь идёт не просто о хозяйственной зависимости общества от естественно-природных процессов, предоставляющих человеку необходимую потребительскую продукцию, а в целом зависимости состояния общества и человека от складывающихся экзистенциальных условия существования.

Статус зависимого общества порождает состояние постоянной напряжённости, иногда характеризуемой как борьба за существование. Как следствие, формируется феномен коллективной личности в образе первых социальных групп – семьи, рода, племени. Коллективная личность является производителем и носителем тотальных представлений, в рамках которых жёстко регламентируется поведение каждого человека вне зависимости от его положения в социальной иерархии. В соответствии с этим осуществляется производство стандартов социального поведения, они же стандарты культуры, как общества в целом, так и коллективных личностей. В такой системе начинают складываться нормы и правила не просто коллективного поведения или поведения коллективной личности, но посредством их моделируются параметры (внутренние и внешние) существования социальной системы, то, что Э. Дюркгейм обозначал как «коллективные представления» – концепции права, морали, религии и т. д.

Следующая историческая эпоха универсального типа социума – обусловленное общество – в параметрах способа хозяйствования имеет определения «сельскохозяйственная». Например, Э. Тоффлер, приверженец «волнообразной» периодизации всемирной истории, называет общество этой эпохи «сельскохозяйственным», а применительно к нему использует определение «сельскохозяйственная цивилизация» (331, с. 9). Действительно, на протяжении всей исторической эпохи, начало которой знаменуется так называемой неолитической революцией, доминирующим способом хозяйствования было сельскохозяйственное производство. При этом общественные формации, возникающие в различных регионах и в различные историко-временные периоды, зачастую разительно отличались друг от друга. Допустим, общества Древней Греции и средневековой Европы значительно отличаются друг от друга и тем более от обществ Древнего Китая и Древнего Египта. В то же время этот факт имеет отношение к специфическим характеристикам локальных культур и цивилизаций, стандарты которых складываются на основе региональных этнокультурных традиций, действий природно-климатических факторов и других особенностей локальных пространств. Но сущностные параметры деятельности в рамках указанной исторической эпохи для всех этих общественных формаций остаются принципиально общими. И это общее определяется не хозяйственной деятельностью (иначе, земледельческое производство в Китае и Египте должно было бы давать одинаковые общественные формации), а способом деятельностного преобразования внешней природной среды.

Характерным признаком человеческой деятельности в рамках обусловленного общества является социальное поведение в соответствии с моделью экзистенциального существования этой эпохи. Эта модель задаётся тем, что человек строит своё взаимодействие с природой как соучастник природных процессов, определяя тем самым типологические черты состояния социума в целом, которые, однако, по-разному могут проявляться в различных общественно-формационных системах. Если для экзистенциального существования зависимого общества характерным признаком реализации деятельностных начал человека было стереотипное поведение в жестких рамках тотальных представлений, заданных самим способом взаимодействия с естественно-природной средой, то экзистенциальное существование обусловленного общества раздвигает стереотипы до уровня комплекса вариантов, которые предлагают общий образец поведения.

Стереотипное поведение в значительной мере тяготеет к инстинктивному, свойственному животной жизнедеятельности, а вариативное несёт в себе существенные организационно-созидательные импульсы, элементарное проявление которых обнаруживается в том, что человек обусловленного общества становится соорганизатором природных процессов, чем принципиально отличается от пользователя природы эпохи зависимого общества. Как раз главной характеристикой обусловленного общества становится реализация человеком в процессе деятельности соорганизационных с природой функций, которые зримо проявляются в способе экзистенциального взаимодействия с природной средой.

Цивилизационные стандарты в этом обществе вырабатываются на основе соподчинённости человеческой деятельности экзистенциальным условиям существования, и эта соподчинённость становится традиционной для любой общественной формации, образующейся в то или иное время, в том или ином пространстве данной исторической эпохи. И. Кант в конце XVIII столетия предложил свою концепцию императива социального и индивидуального поведения, выделив два принципа – гипотетический императив и категориальный (категорический). Гипотетический императив деятельности и поведения человека основывается на представлениях о требованиях и соответствии социальным традициям, оформленных общественной моралью, – он предписывает, а категориальный – лежит в сфере нравственности и определяется должным исходя личностных оценок. При гипотетическом императиве Бог находится вне человека и наблюдает за его поступками, и в случае если Бог не смотрит на поведение, то можно и отступить от требования общественной морали. Категориальный императив предполагает присутствие Бога в самом человеке, и здесь уже невозможно обойти нравственные требования. Так вот, для зависимого общества стандартом является действие гипотетического императива, обусловленного традицией. Эпоха для категориального императива начинает формироваться в конце XVIII в. И, видимо, неспроста именно в этот период И. Кант размышляет о принципиальных отличиях двух императивов социального поведения.

Такие основополагающие стандарты экзистенциального существования были характерны для всех общественных формаций исторической эпохи зависимого социума. Основополагающие нормы и правила социального поведения, составляющие платформу комплекса стандартов существования общества при цивилизационном типе зависимого социума, обеспечивают общую модель социальной иерархии в традиционных обществах (такое название к ним зачастую применяется, в отличие от современных и первобытных обществ) и общие установки в процессе социальной стратификации. Цивилизационный тип (в статусном социо-генетическом измерении) зависимого социума вне зависимости от общественных формаций (рабовладельческих, феодальных, азиатских) вырабатывает стандарты существования общества, исходящие из принципа личной подчиненности и отношений «господин – подневольный (зависимый)». Эти цивилизационные стандарты существования обществ присущи и для Древнего Китая, и для Средневековой Западной Европы, и для России до середины XIX в., и для Древней Греции, и для Империи инков.

Утверждение созидающего способа экзистенциального взаимодействия человека с окружающей средой обеспечивает становление автономного общества, основной формой хозяйствования которого становится система промышленного или индустриально-технотронного производства. В предшествующую глобальную историческую эпоху человек встраивается в природную среду и становится соорганизатором природных процессов, занимаясь земледелием и скотоводством. Автономный социум выстраивает самостоятельные природные процессы, которые, превращаясь в промышленное производство, являются частью внешней природной среды и самой природой для общества, все более отчетливо обнаруживающего признаки самообеспечивающейся системы. Эти признаки несут в себе, по определению Ю. В. Олейникова, автотрофные качества, которые обеспечивают создание в системе автономного социума необходимых для социального существования технологических процессов, функционирующих в природной среде параллельно с традиционными естественно-природными процессами и коренным образом видоизменяющие последние.

Одной из отличительных особенностей глобального социально-исторического процесса выступает расширяющаяся культурно-цивилизационная колонизация обширных географических пространств. Это можно проследить по описанию расположений, дислокаций трёх универсальных типов социума. Сообщества зависимого универсального типа социума располагались в некоторых малочисленных анклавах, запертых в разрозненных очагах географического пространства Земли. Культура обусловленных обществ и создаваемые ими цивилизационные конструкции колонизируют значительные географические пространства на всех континентах нашей планеты (за исключением Австралии и Антарктиды). Цивилизация автономного социума охватывает практически всё географическое пространство Земли, в тех или иных формах осуществляя его культурную колонизацию.

Пример колонизации пространства в рамках локальной цивилизации мы можем найти в истории России, использовать который целесообразно, так как перемещение очагов мировой культуры наблюдается как раз на территорию этого культурно-цивилизационного образования, о чём будет предметно рассказано в третьем и четвёртом разделах нашей монографии. В 2003 г. Институтом философии Российской академии наук была издана книга Ю. В. Олейникова «Природный фактор бытия российского социума», в которой сконцентрировано внимание на проблемах социально-исторического развития в контексте окружающей природной среды. Автор рассматривает современное российское общество в качестве результата исторической социоприродной эволюции, развернувшейся на территории Восточной Европы и продолжавшейся как минимум полторы тысячи лет. Такой подход позволяет проследить динамику социального развития и обозначить политические факторы, оказывавшие существенное влияние на обустройство территории, которую сейчас принято относить к феномену российской культуры и цивилизации.

Политическому аспекту социоприродного бытия российской цивилизации в книге непосредственно посвящена глава 3 «Колонизующийся социум. Геополитическая стратегия России». Эпиграфом к этой главе послужило высказывание Н. А. Бердяева: «Огромность России есть ее метафизическое свойство». И заглавие, и эпиграф главы указывают на то, что расширение и обустройство территории вначале Восточной Европы, а затем и Северной Азии было для России одним из основных внешнеполитических импульсов. Этот процесс начинается еще в середине I тысячелетия, когда славянские племена проникают на пространства Восточной Европы, «где сложилась Киевская Русь» (246, с. 46). Характерной особенностью такого проникновения было то, что славяне не выступали в виде агрессоров, которые приходят на чужую территорию с целью эксплуатации ее человеческих и земельных ресурсов, а были скорее партнерами автохтонного населения. «Славяне колонизировали эту территорию, но колонизировали ее не путем завоевания или истребления туземных народов, как это делалось романо-германскими колонизаторами, а постепенным расселением и хозяйственным освоением пригодных для занятия сельским хозяйством земель, не занятых коренным охотничьим и скотоводческим населением. Киевское государство с самого начала образовалось не как некое национальное государство, а как государство полиэтническое» (246, с. 46).

К тому же освоение русскими новых земель происходило в условиях, когда они уже приступали к цивилизационному оформлению своего общества, занимались производящим хозяйством в отличие от автохтонного населения, которое остановилось на фазе присваивающего хозяйства – охоты или использовало менее ресурсоёмкий вид производящего хозяйства – скотоводство.

Социальную колонизацию и политическое освоение Северо-Восточной Европы Ю. В. Олейников объясняет рядом факторов: ростом народонаселения; усилившимся давлением западных соседей и тюркских кочевых племен на южные области Киевской Руси; в силу ослабления государства из-за княжеских междоусобиц, наносивших государству в целом и его населению урон не меньший, нежели чужеземные завоеватели (246, с. 46). Рост народонаселения в Древней Руси происходит вследствие благоприятных климатических условий, которые были характерны для территории кристаллизации восточнославянских племен, «входивших в состав Киевской Руси», которая располагалась «значительно южнее и западнее границ нынешнего центра России – на территории современной Украины и Беларуси, в довольно благоприятных для сельскохозяйственной деятельности условиях» (246, с. 46). «Движение в северо-восточном направлении – во Владимирские и Замосковские земли, климатически менее благоприятные, а затем и в Поморье, стихийно начавшееся еще до монгольского нашествия в Х – XII вв., усилилось в период ордынской экспансии» [246, с. 47]. Таким образом, следует вывод о том, что татарское вторжение только катализировало, но не инициировало процесс русского проникновения в северные территории.

Русские, утратив в результате монголо-татарского нашествия политический контроль над южной частью территории формирования своего государства, но сохранив социокультурное влияние, стали активно осваивать пространства, получившие название Северной Руси. Несмотря на более тяжелые климатические условия в этом регионе, его освоение осуществлялось довольно-таки интенсивно и условия жизни были благоприятными благодаря наличию обширных площадей лесов. «Пока было изобилие лесов и свобода лесопользования, население Восточной Европы могло довольно успешно преодолевать неблагоприятные климатические условия, поскольку опиралось на десятилетиями и веками накапливавшийся энергетический потенциал лесов, сжигание которых позволяло получать урожаи, непревзойденные и поныне. Свидетельством этого был значительный – беспрецедентный для средневековья – рост народонаселения. Так, в XV в. население Руси, потерявшей к этому времени почти 2/3 территории, осталось равным доордынскому периоду, удвоившись по показателям плотности населения на 1 кв. км. Можно предположить, что ордынское владычество в известной мере пало благодаря энергетическому потенциалу лесов, хозяйственное использование которых привело к значительному росту народонаселения Московской Руси, а следовательно, к увеличению численности боеспособных граждан» (246, с. 49).

Опыт, приобретенный русскими в процессе освоения Северо-Восточной Европы, дал не только положительные результаты. Освоившись в лесных просторах с суровым резко континентальным климатом (летом – очень жарко, зимой – очень холодно) русские решили главную задачу – создали условия для продуктивной социальной деятельности. В то же время для них перестали быть препятствием необозримые, практически незаселенные пространства Северной Азии. Все это привело к дальнейшей колонизационной политике русского государства. Сложилась ситуация, которая может быть объяснена законом, сформулированным английским философом Г. Спенсером о перераспределении субъектов деятельности (личностей, социальных групп) и их движений (деятельности) (см.: 40, с. 49–52). Концентрация населения и рост его численности в регионе с оптимально-благоприятными условиями использования источника существования 1) интегрируют деятельностный потенциал данного общества и тем самым обусловливают интенсивность воздействия на определенную доминанту в источнике социального существования (что Г. Спенсер называет интеграцией или соединением частиц, в этом случае – социальных), а также 2) порождают экстенсивные процессы, ведущие к распространению данного вида социальной деятельности (социального движения) за пределы отмеченного региона (для Г. Спенсера – это дезинтеграция или рассеяние самого движения). Но расширение сферы (территории) реализации деятельностного потенциала (по Г. Спенсеру, рассеяние частиц) ведет к ограничению или даже снижению возможностей реализации в экологической среде деятельностных качеств и сущностных сил личности, т. е. социальной свободы (у Г. Спенсера – поглощение или концентрация движения). На этот феномен также указывают В. О. Ключевский и Н. А. Бердяев, когда говорят о поглощении (социальной) свободы расширяющимся пространством деятельности. «Географическое положение России было таково, – полагает Н. А. Бердяев, – что русский народ принужден был к образованию огромного государства., но нелегко давалась ему организация этих пространств., поддержание и охрана порядка в нем. На это ушла большая часть сил русского народа». А. И. Ильин в пространстве усматривает наше первое бремя – «бремя земли – необъятного, непокорного, разбегающегося пространства. не мы взяли это пространство. – оно само навязалось нам, оно заставило нас овладеть им». «История России, – пишет В. О. Ключевский, – есть история страны, которая колонизуется» (цит. по 246, с. 45).

Анализируя постсоветскую историю, Ю. В. Олейников приходит к заключению, что имеющийся у Российской Федерации потенциал ресурсов (полезные ископаемые, научные знания и др.) в состоянии при его эффективном использовании вывести страну на передовые позиции в мире. С этими выводами трудно не согласиться, так как по социально-экономическим показателям Российская Федерация значительно превосходит все республики бывшего СССР, за исключением, может быть, прибалтийских. Но последние сохраняют выборочный уровень жизни для своих граждан, прежде всего за счет колоссальной помощи США, стран НАТО и Европейского союза, которые предоставляют её по геополитическим соображениям.

В то же время это не означает, что сокращение российской территории может стать фактором устойчивого социально-экономического роста и стимулом интенсификации производства. Скорее, речь идёт о прагматическом подходе в системе международных отношений – рационализации предоставления различных видов помощи, в том числе военной, зарубежным странам. Рассматривая перспективу внешнеполитического развития страны, Ю. В. Олейников отмечает: «Россия должна раз и навсегда отказаться от практики насильственного расширения эффективных территорий и соответствующей политики, ориентирующейся на сколачивание военных блоков и милитаризацию экономики. Это высвободит колоссальный научно-технический и энергетический потенциал, человеческие и природные ресурсы для экономически эффективной деятельности, на рост благосостояния людей. Мирному пути социоприродного развития российского социума нет альтернативы. Однако пока есть внешняя угроза необходимо обеспечить средства, достаточные для ее нейтрализации» (246, с. 77). Другими словами, Россия обязана прежде всего обустраивать своё собственное культурно-цивилизационное пространство, сложившееся в границах бывшего СССР и Российской Империи, а не стремиться имплантировать не свойственные её историческому опыту и традициям инородные цивилизационные модели (типа коммунистической) в пространствах других культур и цивилизаций – в Азии, Африке, Латинской Америке. Ибо такие внешнеполитические действия приводят не к обретению эффективных территорий, а к распылению своего собственного потенциала и ресурсов. Пример того же СССР здесь достаточно показателен.

И этот пример в том числе показывает, что условия социального существования влияют на выработку стандартов деятельности человека. А так как культура является результатом, способом и условиями человеческой деятельности, то происходит и оформление культурных стандартов общества. Сама процедура цивилизационного оформления культурных достижений и есть производство стандартов существования общества. Применительно к российской истории ситуация выглядит следующим образом: колонизируемое пространство обусловливало (но, не определяло) формирование социокультурных моделей, включающих в себя политические, экономические, бытовые и иные стандарты; общество, разворачивающееся в природно-географических зонах, подобных и близких доминирующим локальным цивилизациям – Византийской и Европейской начиная с IX в. и вплоть до нашего времени использовало цивилизационные стандарты этих цивилизаций (но в своей собственной редакции); переход (даже его необходимость) к освоению (колонизации) новых пространств, которые не подобны пространствам традиционных цивилизаций, заставляет общество совершенствовать способ экзистенциального взаимодействия с природой и искать новые цивилизационные стандарты.

Если общество зависимого типа удовлетворяет свои экзистенциальные потребности природными процессами (речь не идёт о качестве удовлетворения), а обусловленное общество вынуждено становиться соорганизатором природных процессов, обеспечивающих её существование, то автономное общество должно создавать природные процессы, так как природа не даёт ему возможность существовать благодаря присвоению и сопроизводству. Отсюда требования к новым цивилизационным стандартам. Российское социокультурное пространство с её природно-географическими условиями как раз наиболее всего нуждается в выработке цивилизационных стандартов автономного общества.