Текст книги "Полоса прибоя"

Душкин присел, замер и выставил вперед правое ухо… Уже на первых фразах он узнал даму на ласочке. Это была его соседка по этажу, медсестра Вера… Ее уже нельзя было назвать девушкой. И не в том дело, что ей тридцать пять лет. И не то, что формы пышные. Просто в ее глазах много суровости, а плечи опущены, как у монашки…

Очевидно, Руслан подоспел к финалу беседы. Вера поблагодарила парня за что-то, назвала его странным именем «Бульба» и намекнула на будущую работу. Парень стал требовать не только словесной благодарности. Со стороны скамейки послышался шум борьбы. Даже не борьбы – возни, когда он пытается обнять, прижать и проникнуть, а она отпихивает, прикрывает и выскальзывает.

Соперничество длилось не больше двух минут. Закончилось тем, что медсестра дрожащим голосом пообещала:

– Завтра, Олег. Завтра получишь всю меня… Я и сама этого хочу, но не сегодня. Мне надо будет ночью зайти к одному типу, которого выпустили из тюрьмы… Это и тебя, Бульба, касается. Этот тип вместо тебя сутки в тюрьме просидел…

Присевший в кустах Душкин осмысливал последнюю фразу, а медсестра Вера встала и пошла.

Вера Хохлова встала и пошла к гостинице. Парень бросился ее догонять. Схватил и потащил опять к лавочке. Еще три шага и они наткнулись бы на сидящего артиста, но вера остановила движение.

– Да, Олег. Я обещала, но в случае, если ты принесешь синюю папку. Где она?

– Верунчик, я же говорил про несчастный случай. Видел я эту папку. Но пока я с клиентом возился, то выронил за диван отмычки… Потом пошел жмурика относить, а дверь захлопнулась. Мне даже багажник пришлось железкой взламывать… Не томи, Вера. Давай сегодня!

– О глупостях думаешь, Олег. Была бы синяя папка, тогда бы у нас с тобой все было… А так – облом. Несчастный случай!

Она оттолкнула парня и пошла к гостинице… После налета на депутатский номер Вера Хохлова решительно изменилась. Она ощутила себя всемогущей. Медсестра, мелкая сошка – но она проникла к самому Кулябко и заставила его плясать под свою дудку. Еще неделю назад она жила в Киеве серой мышкой, а теперь она львица. Теперь она все может. И даже больше!

То, что неожиданно выпустили гражданина Зуйко, никак не входило в ее планы. Еще не хватало, чтобы следователь вышел на настоящего убийцу, а через него – на нее.

Сегодняшняя встреча с Олегом не прошла даром. Парень он оказался простой и честный. Он сразу сообщил, что закладывая уже мертвого Комара в багажник вишневой Хонды, он совершенно машинально обшарил карманы клиента. Мелочи брать не стал, а бумажник – вот он. Со всем содержимым, кроме денег.

Хохлова немедленно конфисковала эту важнейшую улику. Теперь оставалось подбросить бумажник в номер Зуйко и от имени анонима позвонить следователю. И все! Теперь уже парень сядет крепко, а она спокойно продолжит поиски…

К полуночи гостиница затихла. Все постояльцы разместились по номерам. Хозяин Ляхов запер входную дверь и поставил ее на сигнализацию… В холле был полумрак и пустота. За стойкой администратора никого не было. Только лампочки мигали и скучно висели на стенде запасные ключи от всех номеров.

Хохлова спускалась в старом спортивном костюме и босиком.

Добротные старые лестницы не скрипели, но было страшно. Особенно, когда на улице тихо катил автомобиль. Свет фар попадал в окна холла, и все тени перебегали, покачивались и растворялись в полумраке… Вера протянула руку и крепко сжала ключи от люкса номер семь. Она думала, что вернется сюда через пять минут. Вернется и повесит брелок на место. И никто ничего не заметит.

Босые ноги приятно утопали в ворсе ковра. Вера прошла мимо лифта и стала подниматься наверх по лестнице. В правой руке она сжимала ключи от номера Зуйко, а в левой – бумажник убиенного Артема Комара.

А где-то под потолком неслышно поворачивалась маленькая телекамера, которая проследила весь путь медсестры Хохловой – от стенда с ключами. И проход мимо лифта, и первые шаги по ступенькам лестницы.

* * *

Почти двое суток Ванда не видела мужа. Она ждала его, как декабристка, готовая сесть с ним в одну камеру.

Его отпустили так же внезапно, как и посадили. Он позвонил ей по мобильному и буднично сообщил, что едет на такси, что будет в номере через десять минут, что, прежде всего, хочет смыть тюремную грязь.

Ванда мыла его сама. Не просто спинку потерла, а мыла всего от пяток до макушки. Так, как купают малышей в детской ванночке.

И потом весь вечер она никому его не отдавала.

Это было приятно. До сих пор ей нравилось, когда мужчины любили ее. Но оказалось, что гораздо приятней любить самой… Ванда говорила ему всякие ласковые слова. И при этом не надо было ничего выдумывать – она смотрела на мужа, а губы сами шептали простые всем известные фразы про солнышко, про лапушку, про милого и ненаглядного.

Никогда Ванда Горбовска не думала, что со слезами на глазах будет любоваться мужем, который только что вышел из тюряги.

Они долго не могли заснуть. Даже в полночь, когда погасили свет, им не спалось. И только потому удалось услышать, как в соседней комнате, в гостиной их огромного номера во входной двери тихонько лязгнули пружинки замка… Потом чуть пахнуло коридорным воздухом.

Шагов слышно не было, но и Ванда, и Слава поняли, что в их номер кто-то зашел.

Зуйко в темноте стал искать трусы. Ванда тоже потянулась за халатом.

Они еще не знали, что будут делать, но встречать гостя в положении лежа не хотелось… Не стоило и зажигать свет в спальне – это спугнуло бы пришельца. Убежал бы и ломай потом голову. Нет! Врага надо брать тепленьким.

Славик опустился на колени перед своей сумкой и попытался найти тот кармашек, где лежал перочинный ножик огромного размера. Просто складной кинжал… Нащупал его, открыл, встал и направился к двери.

В этот момент в гостиной послышался визг, вскрики и ряд глухих ударов. В темноте это было страшно, и Ванда отскочила в угол спальни и присела у тумбочки… Слава на десять секунд замер и, вслушиваясь в тишину, двинулся вперед.

Вдоль стеночки он проскользнул к выключателю. Яркая хрустальная люстра вспыхнула, но от этого стало еще страшнее… В центре огромной гостиной на ковре лежала босая женщина в нелепом спортивном костюме. Она скорчилась, как младенец в утробе, и тихо стонала. Но под головой уже начало расходиться кровавое пятно.

Славик бросился к пострадавшей… Он положил нож на ковер, но очень неудачно – лезвие задело кровавую лужу… Зуйко сел рядом и попытался приподнять еще живую голову – в их номере умирала постоялица их гостиницы, соседка со второго этажа, медсестра по имени Вера.

Ванда выплыла из спальни и первым делом, заорала. Это был страшный истерический крик после полуночи. Без сомнения его слышала вся гостиница и еще треть Ливадии.

Потом много раз Горбовска ругала себя за этот крик, но сдержаться она не могла. Вид в гостиной очень напоминал страшную картину Репина из Третьяковки, где царь Грозный убивает своего сына… Сидящий на полу Славик был весь в крови, а рядом лежал не царский посох, а знакомый нож, купленный на рынке в Теплом Стане.

Босая женщина, чья голова лежала у Славика на коленях, была еще жива. Она ловила ртом воздух и дико вращала глазами.

Крик Ванды длился не более пяти секунд, а потом она начала действовать вполне осознанно. Первым делом – звонок в скорую помощь. Вот только набирать ли «03», или здесь все к чертовой бабушке переиначили – Украина все-таки?

Ванда и действительно разбудила всех в гостинице. Но первым в номер вбежал старший следователь Чуб Виктор Петрович. Он, занявший номер погибшего Комара, еще и не ложился. Его интуиция прямо говорила о возможности очередного трупа. И из-за этого сыщику не спалось. Он ждал и дождался!

За Чубом в номер вбежали Ольга с Денисом… Потом депутат Кулябко с женой… Потом хозяева Стручера и остальные постояльцы.

Все молчали и слушали, как Ванда ведет переговоры со скорой помощью. Последний вопрос медиков пришлось адресовать мужу:

– Слава, они спрашивают, какой у нее пульс.

– Нет у нее пульса, она умерла.

Сразу после этих слов Чуб вытащил пистолет и направил в сторону Зуйко. И возразить следователю было трудно. Ведь именно Славик держал на коленях труп, а его окровавленный нож лежал рядом…

Многие заметили странную усмешку на лице следователя, но только он знал причину. Чуб со злорадством вспомнил, что в Постановлении об освобождении гражданина Зуйко он ввернул фразу: «С учетом ходатайства мэра г. Ялты Палий Ф.Ф.»

Уже вскоре в номере работала сонная бригада ялтинских ментов… Все было как всегда, но Виктор Петрович запомнил фразу медика: «Рана нанесена тяжелым тупым предметом. Чем-то вроде молотка…»

Если так, то где этот молоток?.. И при чем здесь основная улика – окровавленный нож Вячеслава Зуйко?.. Или этот москвич опять не виноват?

Глава 5

Всех постояльцев следователь Чуб отправил по своим номерам и запретил выходить в коридор. Убийство, это дело серьезное! Это вам не зоопарк и не музей – нечего зря глядеть. Кроме того – каждый из жителей этой маленькой гостиницы мог быть и свидетелем преступления, и его участником или, в крайнем случае, соучастником… В качестве понятых пришлось использовать молодую пару из соседнего санатория.

Последнее, что увидели Ольга с Денисом, было трагической сценой – Ванда тихо рыдала, прислонясь к дверному косяку, а на Славика в очередной раз надевали наручники. Всем своим видом несчастный молодожен Зуйко очень смахивал на пойманного маньяка – всклокоченный, с потухшим взглядом и кровавыми руками…

Оленька Крутова со школьных лет слышала о заманчивом периоде с названием – медовый месяц. Она ожидала сказочного бала с феями и бабочками. А что получилось? Гора трупов!.. Двое убитых всего за два дня.

Денис в этот момент думал обо всем сразу. И о провальном начале этого самого медового месяца, и о том, что во второй раз Славика из тюрьмы не вытащить, и о хитром убийце, который как кукушка подбрасывает трупы то в машину Зуйко, то в его номер.

– Странно, Оленька. Уже второй час ночи, а совсем спать не хочется. Надо действовать, но совсем непонятно, что делать.

– Надо Ванду дождаться. Ее не могут арестовать? Не должны. Допросят и отпустят.

– Да, без нее и обсуждать нечего. Ясно, что Слава не мог убить, а как все произошло – темный лес… Ты говоришь, что Ванду допрашивать будут. А я слышал про запрещение ночных допросов. Не при Берии живем!

– Тут, Денис – неотложные следственные действия. Да и не станут они проводить допрос по всей форме. Поговорят и отпустят… Будем ждать.

Больше они ни о чем не говорили потому, что говорить было не о чем. Они сидели рядышком на диване и мечтали о лучших временах, о морских прогулках, о пикниках в горах…

Ванда вошла неожиданно. Сначала начала тихо поворачиваться дверная ручка, потом долго распахивалась входная дверь и наконец на пороге возникла она – несчастная женщина с затуманенным взглядом… И правда, что от такого свихнуться можно. Очередной горячо любимый муж во второй раз обвиняется в убийстве. Еще недели не прошло после свадьбы, а Славу опять задержали рядом с трупом… Два дня – два ареста. Перед людьми стыдно!

После трех рюмок коньяка Горбовска ожила настолько, что смогла внятно рассказать простую историю. О том, как она с мужем лежала в постели, как в гостиную кто-то вошел, как потом кто-то вскрикнул, а Слава рванулся вперед и наткнулся на лежащее тело.

– Она еще была жива, и что-то хотела сказать. Славик приподнял ей голову, и поэтому он весь в крови… Он помочь хотел и поэтому влип. Так всегда бывает… Скажи, Денис, ты его спасешь? Обещай, что спасешь!

– Я постараюсь. А какой нож лежал около убитой?

– Это его нож! Он его еще в Москве купил. Складной ножичек.

– Понятно, Ванда. А почему этот складной тесак лежал рядом с трупом и в луже крови?

– Я же говорила про шаги в гостиной. Слава подумал про бандитов, взял нож и пошел меня защищать… Все нормально! И ты бы, Денис, так сделал. И каждый бы на его месте…

– Ты права, Ванда. Твой Славик молодец, но его нож в крови. А это мощная улика… Ты, Горбовска, юрист или кто?

При слове «улика» Ванда вспомнила что-то важное и зарыдала. После долгих уговоров она чуть успокоилась и сообщила про еще одну находку. Глазастый следователь Чуб заметил под столом бумажник. Поднял, просмотрел и сразу же подозвал понятых – судя по содержимому это была вещь покойного Комара. И это круто меняло ход следствия. Новая улика подтягивала Вячеслава Зуйко к первому убийству, а второе – вот оно здесь! И свидетели почти все видели.

С улицы послышались голоса и шум моторов. Очевидно, что менты завершили работу и готовились к отъезду.

Ванда первой выскочила на балкон. Внизу следственная бригада занимала места в милицейских машинах. Слышались шутки и похвалы в адрес мудрого Чуба, который вычислил место очередного убийства и оказался у трупа через пару минут после преступления… Неприятно, когда дело зависает. Глухарь, он и в Крыму глухарь! А здесь совсем другая ситуация. Ребята возвращались с уловом. В одной из машин, в клетке и в наручниках сидел подозреваемый, который завтра станет подследственным, а через месяц – подсудимым и затем – осужденным. Это однозначно!

Уехали все, кроме Чуба, который бодро поднялся на второй этаж. Сегодня можно спать спокойно. Интуиция сыщика не предсказывала ему новых трупов.

Ночь была теплая и тихая. С высоты третьего этажа за деревьями ливадийского парка просматривалось далекое море с мерцающей лунной дорожкой. Слева небо над Ялтой чуть подсвечивалось городскими огнями, а справа над Ореандой оно было абсолютно черным и звездным. Такого неба никогда не увидеть над Москвой…

После первого ареста Славика не было такой безысходности. Все понимали, что это ошибка, которую можно исправить. И сейчас было ясно, что ошибка, но можно ли ее исправить? Или ничего нельзя сделать, а Зуйко за двойное убийство получит «четвертак» и будет до старости пилить лес в Карпатах?

Милицейские машины давно уехали, а Ванда с Ольгой стояли у балконных перил и молча смотрели в ночь. Звездное небо успокаивало и настраивало на философский лад. Млечный путь вселял оптимизм… Хорошо! Все будет хорошо. Все будет хорошо – я это твердо знаю…

Денис подошел сзади и обнял обеих. Жену нежно и крепко, а Ванду аккуратненько, чуть прикасаясь… Это был тот самый момент, когда женщины ощутили себя слабым полом, а он, единственный оставшийся мужчина, он понял, что надо быть сильным, надо принимать командование на себя.

– Значит так! О секретных вещах в номере больше не говорим. Соблюдаем полную конспирацию. Ты поняла, Ванда?

– Поняла.

– А ты, Ольга?

– Я не поняла. Какие у нас секреты? Нет у нас секретов.

– Не было, а теперь будут… С завтрашнего утра готовим побег. Другим способом Славу не спасти. Все улики против него. А переправим Зуйко в Москву, и никакая Украина ему не страшна. У них, конечно, есть самостийность, но она очень маленькая… Ты, Ванда, вместе с мужем будешь скрываться?

– Конечно! Я теперь, как жена декабриста.

– Значит надо решить ряд вопросов. Сам побег – вопрос денег. Это решим быстро… Еще нужны новые документы на вас двоих. И придется снять неприметный домик, где вы должны отсидеться две-три недели… Все будем делать конспиративно. За каждым из нас может быть хвост.

* * *

Евгений Борисович Кулябко пошел в депутаты не только из-за денег. Где-то к пятидесяти годам он вдруг заметил, что теряет вкус к жизни.

Долгие годы он делал карьеру и стал, наконец, директором НИИ средних размеров. Еще было, куда расти. Но ему расхотелось плести интриги и карабкаться вверх.

К этому времени его жена Оксана расцвела в смысле получения радостей семейной жизни. Но – поздно! Евгений Борисович полностью потерял интерес к женскому телу. К любому, а не только в отношении жены.

Раньше он любил читать детективы, но и тут случился облом… Хандра пришла и в дачную жизнь. Перестали радовать весенние цветочки, пикники с шашлыками и горилка с салом.

Последнее особенно его напугало, и Кулябко пошел к врачу, к психическому аналитику. Тот заявил, что все очень серьезно, что надо немедленно найти в жизни изюминку, иначе задушит депрессия вплоть до летального исхода…

Евгению Борисовичу от такого совета стало еще хуже, но буквально через недельку изюминка нашлась сама собой. Старый друг предложил место в выборной гонке. И понеслась душа в рай!

Вкус к женщинам и книгам у Кулябко не восстановился, но депутатские делишки он полюбил фанатично. Он с восторгом барахтался в лучах славы, и это был самый мощный допинг в его жизни.

После убийства Комара депутат нормально разволновался, а при виде окровавленного трупа медсестры Хохловой – запаниковал. И для этого было несколько причин. Первая – недоброжелатели могли приписать убийство ему. Ничего бы не доказали, но потрепали бы честное имя и испачкали светлый образ.

Вторая причина – более серьезная. Убийца мог перепутать, не на того напасть. Ну зачем ему прыщавый Комар или медсестра с пышными формами… Нет! Это он, депутат Кулябко – настоящий объект охоты. И значит он – следующая жертва. В третий раз киллер не промахнется.

Евгений Борисович настолько поверил в эту версию, что посреди ночи позвонил в Киев, а к полудню у отеля Стручер разворачивала тарелки спутниковой связи передвижная студия криминального канала. Расчет был прост – редкий убийца будет работать под присмотром телекамер. А еще одна выгода – дармовая реклама, бесплатный пиар. Надо только подать себя правильно. Не испуганным отдыхающим, а борцом, страдальцем за народное дело… Кулябко – так! Убийцу – геть!

Телевизионщики успевали к дневному выпуску новостей. Кулябко уже получил порцию легкого грима и стоял на ступенях перед гостиницей, которая через пять минут прогремит на всю Украину… Или во всю Украину?

К депутату подскочила шустрая личность с огромным микрофоном. Это был журналист, который работал под псевдонимом Правдюк. Он был взлохмачен и имел несчастные испуганные глаза. То, что надо для криминальных новостей.

Кто-то заорал, что до прямого эфира всего минута и все сразу застыли. Как пловцы на тумбах перед стартом…

Кто-то у камеры дал отмашку и Правдюк начал пугать зрителей.

– Мы находимся в Ливадии около мрачного дома. Когда-то здесь жила свита московских царей. И возможно здесь витает тень Гришки Распутина. Тень крови, смерти и разврата… За три последних дня в этой гостинице произошло два жестоких убийства, свидетелем которых оказался депутат Кулябко… Что вы об этом думаете, Евгений Борисович?

– Не надо передергивать! Не был я свидетелем!

– Но вы имеете отношение к этому отелю?

– Живу я здесь… Как депутат Рады я с возмущением смотрю на бездействие местных органов. Прокуратура три дня топчется на месте. Им неизвестно главное – мотив убийства… А я его знаю!

– Очень интересно, Евгений Борисович. Зрители заинтригованы… И что же на самом деле хотел убийца?

– Он хотел меня запугать!.. Мне и раньше угрожали, требовали прекратить борьбу за благо украинского народа. Но меня не запугать! Я до последних сил, до последнего вздоха…

Кулябко в этом месте очень естественно прослезился. Ему стало жалко себя. Он полностью поверил, что ему кто-то угрожал и что здесь в Крыму охотятся за ним… Но если он сам поверил, то и зрители должны проникнуться.

– Мои избиратели уверены, что я не сверну со своего пути. Так и будет! Вместе мы победим… А со здешними следователями пора разобраться. Совсем мышей не ловят! Один из них ночевал в соседнем номере и проворонил убийцу… Не сыщики, а какой-то детский сад!

Время в эфире заканчивалось, и Правдюк завершал репортаж заранее подготовленной фразой.

– Все это происходит в гостинице Стручер, названной так в честь Сталина, Рузвельта и Черчилля… Возможно, что их тени витают над этим местом… Пожелаем удачи депутату Кулябко. Надеемся, что он не станет очередной жертвой киллера. Но мы, на всякий случай, будем рядом и сразу сообщим зрителям о любом происшествии… Не переключайте канал!

* * *

Денис спустился на городской пляж Ялты, на тот, который под старой гостиницей Ореанда. Уже с набережной было видно, что кое-где на топчанах расположились картежники… Когда они с Ольгой обсуждали способ добывания новых паспортов для Зуйко и Ванды, то сошлись в главном – надо искать местных аферистов. И не всех, а их элиту – карточных шулеров.

Странно, но аферисты всегда воспринимались народом очень снисходительно. Остапа Бендера вообще постигла всенародная любовь. Если жулик делает все красиво и артистично, то его жертва выглядит как лох, лопух и растяпа. Такого и не жалко.

Среди играющих вполне могли быть и нейтральные компании. Денис три раза обошел пляж, останавливаясь у каждого топчана с игроками. Он вглядывался в лица, но ни на ком не было написано, что он карточный шулер. Пришлось приглядывать за результатом игры – кто сорвет большой куш, тот и жулик.

Носов не знал, что карточные аферисты под Ореандой имеют организацию со сложной структурой. Сигнальщики отследили мутного фраера уже после первого круга по пляжу. Наконец к Денису подошли двое и плотно взяли под локти. Третий сунул под нос красную корочку – удостоверение с фотографией и печатью.

– Пройдемте с нами, гражданин хороший. Надо побазарить… И не делайте нам лишнего шума. Топайте красиво, без резких телодвижений.

Его вывели с пляжа и стали конвоировать в парк, подальше от людной набережной.

С одной стороны Денис радовался – именно таких людей он и искал. Но была опасность примитивного грабежа. Он не успеет начать переговоры, а его тюкнут по башке, отнимут деньги и уложат под кипарис.

– Братва, а когда базарить начнем?

– Скоро… Вон переговорный пункт впереди.

В глубине парка под защитой пышной зелени спрятался каменный домик с маленьким окошком под крышей. Возможно, когда-то это была бытовка местных садоводов – сарайчик, где можно переодеться, чайку попить и где хранились лопаты, грабли и прочие тачки.

Сейчас помещение стало офисом охранной фирмы. А кто сказал, что карточных шулеров не надо охранять?

Дениса пока не били и не толкали. Его плотненько втиснули в каменный домик с одним узким окном под крышей.

Конвоиры остались на природе, а сопровождающий занял место за председательским столом и жестом предложил задержанному сесть напротив… Носов сел и осмотрелся.

Потолок в каморке был низкий, а полезная площадь сооружения чуть больше пятнадцати метров. Сарайчик размером четыре на четыре… В углу урчал холодильник. Над дверью белел кондиционер. И вообще – все говорило о том, что деньги у местных ребят были.

Напротив Дениса сидело вполне доброжелательное лицо невнятной национальности. Или грек, или армянский еврей. Его особой приметой был крупнокалиберный нос. Подобная часть лица когда-то называлась шнобель.

Человек с носом был в затруднительном положении. Фраер явно высматривал на пляже шулеров, но зачем? И кто он такой? Почему не возмущается, не качает права?

Шнобель смотрел на Дениса с прищуром и с хитринкой. Заменить нос – и вылитый Ильич, беседующий с Иудушкой Троцким.

– Документики ваши можно посмотреть… Так, Носов Денис Михайлович, прописан в городе Москве, в столице соседнего государства… И что ж вы делали на нашем пляже?

– Гулял.

– А почему крутились возле карточных игроков?

– Искал нужных людей.

– Понятно… Вы сами играете? Искали подходящую жертву?

– А вот и не угадали. Я с картами не дружу.

– Значит вы милицейский агент… Или сотрудник?

– Ни в коем случае! Совсем даже наоборот… Моему корешу с женой срочно нужны новые паспорта. У вас в городе есть такие умельцы?

Шнобель задумался… На первый взгляд – паренек слишком шустрый. Как бы не засланный казачок. А с другой стороны – из местных каждый второй знает Гарика, который нарисует любую ксиву. От брачного свидетельства, до Нобелевского диплома. А паспорта, так это у него ширпотреб, изделие широкого потребления… Гарик всегда благодарен за клиентов. Он даже рекламу в газете давал.

– Есть такой человечек! Умелец высшей пробы. Но здесь справки бесплатно не дают.

– Понял… Сколько?

– Сто баксов.

– Двадцать.

– Пятьдесят. Для москалей специальная скидка.

– Согласен.

Денис вытащил бумажник и извлек зеленоватую купюру.

– Слушаю адрес вашего умельца.

– Идете на рынок. Входите не с боку, а по центру, со стороны мясных рядов. Держитесь крайнего правого ряда. В четвертой палатке от начала, там, где одна баранина – спросите Гарика. Как он откликнется, то передайте привет от меня, от Ставроса.

– Так вы грек?

– А вы решили, что армянин?

– Думал, что еврей. Глаза у вас очень умные. И пальцы музыкальные, как у скрипача…

Когда Денис ушел, то Ставрос со шнобелем задумчиво посмотрел на свои руки. Ладони были крючковатые и огромные, как у одесского биндюжника или портового грузчика… Грек встал, подошел к зеркалу и попытался рассмотреть свои глаза. Он искал в них признаки ума…

* * *

Следственный изолятор, куда поместили Славу Зуйко, находился далеко от моря. Соседи сизо – консервный заводик и автомастерская. А местность вся скалистая, без зелени – здесь птицы не поют, деревья не растут…

Для побега надо было установить контакт с кем-нибудь из местных сатрапов. Лучше – с начальником заведения. В крайнем случае – с тюремщиком или конвоиром.

Ольга уже три часа наблюдала за объектом. Мрачный дом посещали следователи, адвокаты и жены подследственных с передачами… Сотрудники изолятора не выходили даже в обеденный перерыв.

Очень не хотелось идти внутрь заведения. Контакт там установить можно, но развить его очень трудно. Все ходят в военной форме, а это располагает выполнять служебный долг. И, кроме того, все боятся друг друга.

Ольга обошла изолятор по периметру и с удивлением обнаружила три пролома в заборе. Наверху сигнализация с колючей проволокой, а в метре от земли дыра размером А-3. Не каждый пролезет, но после месячной диеты – нормальный ход.

За забором слышался скрежет и неприличные слова… Ольга присела и заглянула в дыру.

Здесь был не просто внутренний дворик, а его задняя часть. И склад крупного барахла, и курилка для своих, и мастерская. А вдали – большая клетка для прогулок заключенных.

Тот, кто беззлобно матерился, был единственным живым существом на площадке. Он копался в моторе старенького автозака – автомобиля для заключенных, крытого грузовичка для перевозки подследственных.

У мужика были приметные усы, но именно они не позволяли определить возраст субъекта. Где-то от тридцати до сорока пяти.

Ольга успела к торжественному моменту – шаливший мотор заработал ровно, без аритмии. Усатый шофер три минуты погонял двигатель и довольный начал отмывать руки бензином. Всем своим видом он показывал, что на сегодня свой личный план выполнил… Потом он нырнул в здание, а Ольга пошла к проходной. Она решила ждать усача.

Шофер автозака вышел чистенький, причесанный, активно пахнущий не бензином, а мощным парфюмом. Не узнать, если бы не усы.

Своей машины у него не было, и Ольге пришлось догонять усатого, спускаясь за ним по скалистым тропиночкам. Довольно быстро они оказались на автобусной остановке.

Понятно, что всю дорогу Ольга выдерживала дистанцию, а шофер не оглядывался. Грехи за ним водились, но маленькие. На слежку за собой он никак не рассчитывал – слишком мелкая сошка.

Ялта – город маленький, но и здесь есть автобусы, которые вывозят трудящихся из центра города в спальные районы. И здесь транспорт переполнен в часы пик. Правда, концы здесь короче. Максимум – пять остановок.

Ольга втиснулась в автобус вслед за усатым и для конспирации развернулась к нему спиной. Она не боялась упустить его – тяжелый запах дешевого одеколона указывал, что объект рядом.

К последней остановке салон опустел. Автобус забрался на горку, где уже не было жилых пятиэтажек. Только маленькие домики на трех сотках. И у всех абрикосовое дерево, цветник, виноград и в дальней части летние сарайчики – жилище для отдыхающих дикарей.

Усатый покинул автобус и еще долго шел вверх по каменистой улочке. Оленька плелась за ним до тех пор, пока он не юркнул в одну из калиток у дома, где резной палисад.

Пока все было понятно – он двигался вперед, а она преследовала. О дальнейшем Ольга не думала. А что тут думать! Надо войти в калитку, постучать в дверь и начать беседу на общие темы. И вдруг неожиданно предложить взятку за помощь в побеге… План хороший, но рискованный. Вдруг усатый водитель-охранник окажется гордым и честным. Такое вполне возможно. Пусть это один шанс из тысячи, но вполне возможно….

Войдя в калитку, Ольга поднялась на крыльцо и остановилась перед распахнутой дверью. Что делать? Стучать или прямо входить?

Она вошла… Не далеко, не в комнату, а так – сделала три скромных шага по коридору.

Ольга хотела окликнуть хозяина, но вдруг ее оглушил женский визг. Вероятно, усатый подкрался к жене незаметно и внезапно. Подкрался и испугал… Только так можно было объяснить этот дикий крик за фанерной перегородкой. Крик, перешедший в нервный хохот, а затем в злое ворчание.

– Чуть не до смерти испугал, чертяка ты идиотская!

– Я пошутил, Лидочка.

– Дурацкие у тебя шутки… Подошел сзади, как кот, и по заднице меня лапой хлопнул. Очень смешно… Как был в молодости оболтусом, так олухом и остался!

– Не ругайся, Лидочка. Я деньги принес. Нам сегодня зарплату дали.

– И ты называешь это деньгами? Не смеши народ! Это гривны, а не деньги… Вот твой напарник, он деньги приносит. Я видела – он дом строит с туалетом внутри.

– Я же говорил, Лидочка, что Гришка взятки берет.

– Интересная картина! Он берет, а ты не берешь… Вот почему ты, балбес, взяток не берешь?

– Не положено.

– Гришке твоему положено, а тебе нет? Его жене положен теплый сортир, а мне нет? Это почему я должна и в дождь и в холод на двор бегать?.. Хватит! Я так решила – или ты начинаешь брать взятки, или я перестаю тебе отдаваться.

– Так нельзя, Лидочка.

– Можно, Федя!.. Правильно тебя мамка назвала. Самое глупое имя. Федя, он и в Африке – Федя… Значит так! Сегодня я в спальне сплю, а ты, Федя, в большой зале. На узком диванчике… Вместо меня под бок присягу свою положишь. Раз она тебе милей – с ней и спи!

Оленька слышала весь скандал в деталях. Семейная пара была всего в метре от нее, прямо за фанерной перегородкой, пропускавшей все полутона беседы. Тем более, что супруги говорили громко. Очень громко!

Разговор явно зашел в тупик, и Ольга попятилась, боясь встречи с кем-то из взволнованных супругов… Она успела высочить за калитку, как в коридоре послышался топот, и на крыльцо выскочил усатый Федя. Он был очень обижен и огорчен перспективой спать на жестком диване в обнимку с присягой и уставом караульной службы… Ему надо было обдумать ситуацию. И он пошел в пивную.

Нормально! Все так делают.

Ольга поспешила за ним… Федя шел не вниз, где дорогие кафе и фирменные пивные бары. Он знал точку, где за простым магазином роща из трех каштанов. Под каждым деревом – самодельные столы и скамьи на четыре сидячих места. И никаких официантов, никаких подносов и чаевых.