Текст книги "Политология"

Теория олигархизации: Р. Михельс

Немецкий политолог и социолог Р. Михельс (1876–1936), как Парето и Моска, считается одним из основоположников элитологии, а также социологии политических партий. Михельс пришел к выводу, что олигархизации – неизбежная форма жизни крупных социальных структур. Еще Г. Спенсер писал: «Общественная масса очень мелких размеров отличается однородностью своего состава, но с каждым увеличением ее размера обыкновенно увеличивается и ее разнородность; для достижения же значительного объема требуется приобретение значительной разнородности» (Западно-европейская социологии XIX века. М., 1996, с. 302). Отсюда следует «железный закон олигархизации» Михельса, в соответствии с которым демократия, если бы она была возможна, неизбежно выродилась бы в олигархию. Этот вывод противоречит выводу Платона, в классификации которого, наоборот, олигархия превращается в демократию. По Михельсу, демократия как государственный строй в принципе невозможна. Цивилизованное человечество, по Михельсу, не может существовать без господствующего политического класса. «Большинство человечества, обреченное жестоким фатализмом истории на вечное «несовершеннолетие», будет вынуждено признать господство вышедшего из собственной среды ничтожного меньшинства и смириться с ролью пьедестала для величия олигархии» (Антология мировой политической мысли. Т. II, с. 189–190).

Закон олигархизации предполагает смену одного господствующего слоя другим как предустановленную форму человеческого общежития в больших союзах. «Могут победить социалисты, но не социализм, гибнущий в момент победы своих приверженцев… Массы удовлетворяются тем, что, не щадя своих сил, меняют своих господ» (там же, с. 190).

Классовая борьба имеет место в обществе в целом и в отдельных партиях, даже рабочих, представляющих собой классовую смесь. В каждой партии есть свой руководящий слой, который также неизбежно подвержен процессу олигархизации. Михельс приводит поговорку французских рабочих: «Если выбрали, значит, пропал». Чем больше и разнородней становится партия, тем сильнее в ней процесс олигархизации. Возможно, под влиянием Михельса немецкие левые коммунисты поставили перед Лениным проблему соотношения власти пролетариата, коммунистической партии и вождя, от которой Ленин отмахнулся, назвав их высказывания «детской болезнью левизны в коммунизме» и рассказав в одноименной работе про гармонию интересов рабочего класса, партии большевиков и лидера, т. е. самого себя. Действительность, однако, подтверждает правоту Михельса.

«Неизменный социальный закон состоит в том, что в любом органе сообщества, возникшем под влиянием разделения труда, возникает по мере его консолидации собственный интерес, интерес сам по себе и для себя. Но существование собственного интереса в общем союзе включает в себя существование трений и противоположность интересов по отношению к общему интересу. Более того, в результате выполняемых ими общественных функций различные социальные слои объединяются и образуют органы, представляющие их интересы» (там же, с. 191–192). Здесь переход к теории «заинтересованных групп», о которой речь ниже.

То же самое относится и к профсоюзам. «Сколь незначительны различия между тенденциями развития государственных олигархий (правительство, двор и т. д.) и олигархий пролетарских» (там же, с. 193). «Представитель», ощущающий полную свою независимость, превращается из слуги народа в господина над ним» (там же), как государственный «слуга», так и партийный.

Общий вывод Михельса: «Демократия очень хорошо уживается с определенной степенью тирании и по другим психологическим и историческим причинам: масса легче переносит господство, когда каждый ее индивид имеет возможность приблизиться к нему или даже включиться в него» (там же, с. 196). Здесь опять возвращаемся к Платону, считавшему, что демократия переходит в тиранию, и можем подтвердить на материале XX века, что это действительно так. Заслуга Михельса в том, что теорию элиты он распространил на все крупные социальные группы и, обобщив, провозгласил один из немногих в социологии и политологии законов.

Сформулировав закон олигархизации, Михельс позволяет себе иронию. «При старых аристократических порядках несогласие с требованиями правителя означало прегрешение против Бога. В условиях современной демократии действует правило: никто не может уклоняться от требований олигархов, ибо в этом случае он грешит против самого себя, своей собственной воли, добровольно переданной представителю» (там же).

Концепция бюрократизации: М. Вебер

Подойдя к решению политологических вопросов с социологических позиций, немецкий ученый М. Вебер (1864–1920), по существу, подтвердил закон олигархизации Михельса. Рассмотрев особенности функционирования государственной бюрократии М. Вебер пришел к выводу, что численный состав и влияние этого социального слоя будет неизбежно расти по мере усложнения функций государства. Борьбу между политическими партиями и чиновничьим аппаратом Вебер назвал основным конфликтом политической жизни. Будущее общества станет, по Веберу, диктатурой чиновничества. Это предвидение оправдывается.

Теория бюрократизации М. Вебера может опираться на аналогии Г. Спенсера между усложнением организации животных и усложнением организации общества по мере его развития. Идея Вебера о неизбежном расширении государственной бюрократии продолжил и «заострил» своими законами С. Паркинсон. Каждый член бюрократической машины хочет переложить свою работу на других. Если он просто передаст кому-то часть своей работы, то с уменьшением ее объема уменьшатся его функции, что для него нежелательно. К тому же появляется соперник. Как сделать, чтобы без потери функций уменьшился объем работы. Для этого чиновник просит дать ему двух помощников, каждый из которых выполнял бы часть работы, которую он выполнял один, а ему добавить функции координации деятельности новых сотрудников. На смену одному работнику приходит отдел из трех человек. Если так будет действовать каждый новый сотрудник, то у него окажется два своих помощника и т. д.

М. Вебер призывал бороться против растущей бюрократизации общества и эффективный способ борьбы видел в проведении политических референдумов или плебисцитов по различным вопросам, которые давали бы возможность населению напрямую высказывать свою точку зрения. Этот способ используется время от времени в разных странах (в том числе и в нашей), но еще не достиг такого масштаба, чтобы можно было говорить о нахождении противовеса тенденции бюрократизации.

Теория заинтересованных групп: А. Бентли

Теория заинтересованных групп А. Бентли появилась в ответ на так называемый правовой формализм, в соответствии с которым общество развивается по непреложным законам, наподобие природных. В то же время эта теория указывает на механизм принятия решений в политической сфере, в том числе законов. В соответствии с ней в обществе существует большое количество групп, так или иначе воздействующих на политическую сферу с целью реализации своих интересов. Трудность создания данной теории заключается в прослеживании связей, часто скрытых, между заинтересованными общественными группами и действующими политическими структурами. В этом главная заслуга А. Бентли.

К заинтересованным А. Бентли относил социальные группы, имеющие свои политические интересы: профсоюзы рабочих и фермеров, организации предпринимателей, представителей различных профессий (врачей, адвокатов, инженеров), церковные, женские, молодежные, экологические и иные общественные организации. Например, Американская ассоциация производителей, Союз потребителей США и т. п. Члены данных организаций объединены одинаковыми интересами и в целом отражают разнообразие экономических, этнических, религиозных, региональных, демографических, профессиональных и других интересов. Их совокупность составляет гражданское общество в данной стране. В реальной жизни существует сотрудничество и столкновение групп. С одной стороны, они способствуют объединению граждан по интересам и приобщают к политике широкие слои населения, с другой стороны, группы начинают все активнее втягиваться в политические процессы и оказывают на них заметное влияние. Такие группы существуют в качестве движущих сил и опор политической системы и мостиком от индивида к государственному целому.

Деятельность заинтересованных групп имеет двоякое значение в современной политической жизни. С одной стороны, она искажает исходную объективную картину политической жизни; с другой стороны, способствует полицентричности распределения власти в обществе и тем самым его устойчивости и повышению степени независимости граждан от государства.

Защита заинтересованными группами своих политических интересов получила название лоббирования. Оно может происходить двумя основными путями: заинтересованные группы могут воздействовать на профессиональных политиков и чиновников самыми разными способами (от составления петиций до подкупа), а могут стремиться вводить во власть своих представителей, что более надежно.

Способность к созданию заинтересованных групп зависит от политического режима в государстве и от особенностей национального характера и степени развития гражданского общества. Согласно одному из современных опросов на вопрос, готовы ли они создать группы с целью выступления против принятия несправедливого с их точки зрения закона, 56 % американцев ответили утвердительно, в то время как в Великобритании 34 % опрошенных, в ФРГ – 13 %, в Италии – 7 %. Соответственно, в США существует порядка 11 ООО разнообразных групп интересов.

Заинтересованные группы могут защищать не только частные интересы отдельных слоев, но интересы любого члена общества. Сюда относятся Союз потребителей США, экологические группы и т. п. Членом такой группы может стать каждый.

Теория заинтересованных групп показала, что в современных системах власти осуществляется не воля каждого отдельного индивида, а воля объединенных групп, которые проводят ее с помощью воздействия на общественное мнение и на политические структуры, не суммируясь в «общую волю». Это потребовало внесения корректив в классические представления о демократии.

Новая теория демократии: Й. Шумпетер

Критика в адрес классической теории демократии и сама направленность развития мира потребовали внесения корректив в представления XIX века. То равноправие в начале XIX в, о котором писал Токвиль, с наступлением промышленного капитала было ликвидировано. Стало ясно, что в капиталистическом обществе равенство может быть только формальным, что послужило стимулом для развития альтернативных концепций. Последнее было сделано в XX веке и наибольшую известность приобрела так называемая другая, или новая, теория демократии Й. Шумпетера (1883–1950). По определению Шумпетера, «демократический метод – это институциональное устройство для принятия политических решений, в котором индивидуум приобретает власть принимать решения путем конкурентной борьбы за голоса избирателей» (Антология мировой политической мысли. Т. II… с. 222). Концепцию Шумпетера можно назвать рыночной демократией аналогично рыночной экономике. Политика, по Шумпетеру, продолжение и отражение экономики. Шумпетср, экономист по профессии, уподобляет политику рыночному хозяйству. Как на рынке покупатель приобретает нужные товары, так он выбирает и наиболее устраивающего его политика, отдавая ему свой голос. Выбирается не представитель, а лучший из имеющихся в наличии. Соперничают в борьбе за голоса избирателей различные элиты. Политическая инициатива принадлежит активному меньшинству, объединенному в партии. Демократическая политика осуществляется благодаря выбору одной из соперничающих группировок.

Отождествление политики и экономики вызывает ряд вопросов. Политические потребности не столь сильны, как потребности физиологические, и их вряд ли можно отнести к базовым. Политический рынок отличается от экономического тем, что человек может не испытывать жгучую потребность заходить на него, и реклама здесь имеет гораздо большее значение, чем в экономике. Поэтому то, что считается нормальным в экономике – покупка лучшего из имеющегося, – иначе воспринимается в политике. В первом случае она жизненно необходима для индивида, во втором – индивид может подождать до появления иных возможностей. Разница и в том, что на рынке человек покупает продукт, который может использовать, а в политике – часто «кота в мешке», который, возможно, не будет осуществлять волю избирателя и который нельзя обменять. Отождествление экономического и политического рынка вызывает и такое возражение. Рыночная концепция демократии отказывается от принципа представительства, а, стало быть, от представления о народном суверенитете и обшей воле. Принцип представительства в XIX–XX вв. подвергся сильной критике. В условиях, когда общая воля, если она есть, в принципе не может быть артикулирована, теоретически не решен вопрос, должен ли депутат представлять интересы своих избирателей или нации в целом. Тем не менее, теоретический отказ от данного принципа рождает сомнение в возможности говорить о демократичности политических систем. Отказ от принципа представительства порождает поиск новых принципов.

Одним из таковых является принцип индивидуальной свободы. Шумпетер отмечает, что «демократический метод не обязательно гарантирует больший объем индивидуальной свободы, чем любой другой позволил бы в аналогичных обстоятельствах», но «если по крайней мере в принципе каждый волен бороться за политическое лидерство, выставляя свою кандидатуру перед избирателями, это в большинстве случаев означает значительную долю свободы дискуссии для всех. В частности, это, как правило, подразумевает значительную свободу прессы» (там же, с. 225).

Шумпетер отмечает, что демократический метод исключает возможность контроля со стороны избирателей за действиями властей. Требование контроля, которое подчеркивалось противниками западной демократии, Шумпетер признает противоречащим духу демократического метода. То же он делает и с общей волей. Отрицая возможность выражения в принципе воли народа, Шумпетер пишет, что внедрение принципа пропорционального представительства, выражающего волю отдельных слоев населения, «может помешать формированию эффективного правительства и, таким образом, оказаться опасным в периоды напряжения» (там же, с. 226). Но принцип демократии, по Шумпетеру, не предполагает пропорционального представительства. «Принцип демократии в таком случае означает просто, что бразды правления должны быть переданы тем, кто имеет поддержку большую, чем другие конкурирующие индивиды или группы» (там же), а конкуренция является сутью демократии.

В заключение Шумпетер делает вывод, что выбор избирателей, идеологически возведенный в волю народа, «не вытекает из их инициативы, но формируется, и его формирование – важнейшая часть демократического процесса» (там же, с. 231). Этим занимаются партии, принципы и программы которых напоминают виды товаров, продающихся в универмагах. «Существование партий и политиков свидетельствует о том, что массы избирателей не способны на какие-либо другие действия, кроме паники… Психотехника управления партией, ее рекламная компания, лозунги и марши – это все не украшения, это и есть суть политики» (там же, с. 232).

К этому пришла новая теория демократии. Сформулируем ее основные принципы.

1. Политическая соревновательность – главный критерий, отличающий демократию от других политических форм.

2. Политическая инициатива в любом сообществе принадлежит активному меньшинству. Действие коллектива сводится к выбору элиты.

3. Политическое влияние группа может оказать через лидеров, выражающих ее интересы.

4. Демократия не выдвигает препятствий к осуществлению индивидуальной свободы. В ней самая высокая степень свободы информации.?

5. Контроль граждан за правительством связан с их правом лишить руководство возможности направлять политический процесс.

6. Воля народа – мозаика индивидуальных и групповых интересов, и нельзя руководствоваться его единой волей.

Плюралистическая теория демократии: Р. Даль

Критика классической теории демократии со стороны теории элиты и новой теории демократии потребовала поисков новых принципов, которые обеспечили бы предпочтение демократического строя. Одним из таковых стал плюрализм, т. е. свободное хождение в обществе различных политических взглядов. О значении плюрализма хорошо сказал СИ. Поварнин, имея в виду «борющиеся силы, из взаимодействия которых вырастает величественное здание человеческой культуры. Все они необходимы, и борьба их, честный спор между ними необходимы, и если владычествует одна из них, подавив остальные и затушив споры и борьбу, – настает величайший враг движения вперед: спокойствие застоя. Это – смерть умственной жизни» (Хрестоматия по философии. М., 1997, с. 486–487). Само по себе наличие плюрализма, считает Р. Даль (род. в 1915 г.) не дает оснований говорить о демократическом устройстве. Последнее может рассматриваться в качестве идеала, а для обозначения действительности лучше использовать термин полиархия, предложенный в 1953 г. как одно из четырех слов, характеризующих взаимодействие лидеров и контроль за ними: «призовая система, или контроль за лидерами и со стороны лидеров, иерархия, или контроль со стороны лидеров, полиархия, или контроль за лидерами, и сделка, или контроль среди лидеров, т. е. лидерами друг друга» (Антология мировой политической мысли. Т. II. М., 1997, с. 614). В этом смысле называть современное общество полиархией весьма проблематично. Есть еще другой смысл: управление многих в противоположность монархии.

Данный термин должен отличить демократию идеальную от демократии реальной. Полиархия есть одна из реализаций демократии, потому эту концепцию можно назвать также теорией полиархической демократии.

Р. Даль включает в данное понятие две характеристики: относительно высокая терпимость к оппозиции и широкая возможность во влиянии на поведение правительства. В полиархии функционируют семь институтов: всеобщее избирательное право; право участвовать в общественных делах; справедливо организованные выборы, в которых исключено всякое насилие или принуждение; надежная защита свободы выражать свое мнение, включая критику правительства, режима, общества, господствующей идеологии и т. д.; существование альтернативных и часто конкурирующих между собой источников информации и убеждений, выведенных из-под правительственного контроля; высокая степень свободы в создании относительно автономных самых разнообразных организаций, включая, что особенно важно, оппозиционные политические партии; и относительно высокая зависимость правительства от избирателей и результатов выборов» (там же, с. 615). Р. Даль считает, что данные институты сложились в процессе адаптации демократических идей, которые существовали в античных городах-государствах, к масштабам современных наций-государств. Данный исторически сложившийся комплекс политических институтов по традиции, пишет Р. Даль, именуют демократическим, хотя «афинский демократ был бы шокирован политическими институтами полиархии и скорее всего отверг бы всякую возможность называть их демократическими» (там же, с. 616), хотя бы из-за наличия политических партий и заинтересованных групп, которых не было в Афинах, где каждый член народного собрания был представителем верховной власти.

Полиархические институты необходимы, но не достаточны для осуществления демократического процесса на огромных территориях. Столь же необходим плюрализм, идейный и организационный, т. е. наличие ассоциаций и заинтересованных групп. Здесь интересно рассмотреть различие во взглядах Руссо и Токвиля. Руссо считал, что наличие ассоциаций опасно для осуществления общей воли и может привести к тирании большинства над меньшинством. Токвиль, наоборот, полагал, что свобода ассоциаций – необходимая гарантия против тирании большинства. Даль приходит к выводу, что для больших государств более справедлива точка зрения Токвиля. Конкуренция заинтересованных групп помогает сформировать взаимодействие элит и масс, препятствуя одностороннему господству элит (об общей воле речь уже не идет, и если элиминируем это понятие, то действительно прав окажется Токвиль). От Р. Даля не ускользают недостатки организационного плюрализма. «Ассоциации могут достигать большего, чем просто защиты или артикуляции интересов своих членов. Они способны также заострять и преувеличивать частные аспекты групповых интересов как противостоящие другим, возможно отмеченным большей привлекательностью и лояльностью интересам, и в этом смысле помогать формированию и укреплению деформированного гражданского сознания. Когда организационный плюрализм ведет к подобным последствиям, это может исказить существо имеющихся в обществе проблем и сконцентрироваться на политическом процессе скорее в направлении, обещающем видимые кроткосрочные выгоды небольшому меньшинству хорошо организованных групп, чем в направлении, обеспечивающем значимые долгосрочные выгоды для большого числа неорганизованных групп» (там же, с. 623). Р. Даль подчеркивает в связи с этим важность контроля, но проблема эта, как мы знаем из новой теории демократии, остается нерешенной в современном государстве.

Некоторые исследователи (например, норвежский политолог С. Роккан) считают, что точнее говорить не о плюралистической демократии, а о корпоративном плюрализме. Первое, конечно, не исключает второго, но именно второе реально существует в современном мире. В числе таких четырех «корпораций» С. Роккан называет правительство, профсоюзы, деловые и фермерские организации. Корпоративизм склонен к попранию демократических принципов («подсчитываются голоса избирателей, но все решают часто организационные ресурсы»). На примере США говорят также о «железном треугольнике», включающем в себя комитеты Конгресса, его бюрократию и заинтересованные группы.

В заключение Р. Даль дает еще одно определение полиархии: «вид режима, приспособленного для управления нациями-государствами, в которых власть и авторитет над общественными делами распределены среди плюралистического множества ассоциаций, которые достаточно автономны не только в отношении друг к другу, но и во многих случаях в отношении к управляющей деятельности государства» (там же, с. 626). Главный недостаток этого термина остается в том, что реально власть не принадлежит многим.