Текст книги "Политическая эвтаназия России"

Практическим воплощением представлений руководства и ученых страны о темпах и основных направлениях осуществления модернизации Китая в этот период явился VII пятилетний план экономического и социального развития КНР на 1986–1990 годы. К достоинствам плана следует отнести наличие в нем самостоятельных разделов о реформе экономической системы, дифференцированных задачах развития приморских, центральных и западных районов страны, а также требования усилить межрайонную кооперацию. Среднегодовой прирост ВНП намечался в 7,5 % с опережающим развитием сферы услуг (11,4 % в год), прирост производства первичных энергоносителей – 3,4 %.

В то же время неконтролируемое развитие инфляционных процессов (видимо, под влиянием наших т. н. «реформаторов», которыми в то время двигал лозунг, что, мол, «рынок сам всё отрегулирует») способствовало нарастанию политического кризиса в стране, закончившегося драматической развязкой – вооруженным подавлением инакомыслия. Столь жесткая форма разрешения политического кризиса не в последнюю очередь была порождена стремлением руководства пресечь распространение на Китай процессов «мирного перерождения» социализма, набиравших силу в Восточной Европе и Советском Союзе. Еще в сентябре 1989 года Дэн Сяопин констатировал: «Сейчас вопрос не в том, упадет или нет знамя в Советском Союзе – хаос в Советском Союзе неизбежен; а в том, упадет или не упадет знамя в Китае».

По-своему естественно, что миссию защитника политики реформ и открытости и курса на модернизацию страны взял на себя Дэн Сяопин. Уже в первом своем выступлении после событий 4 июня 1989 года на площади Тяньаньмэнь Дэн Сяопин подчеркнул, что случившееся не ставит под сомнение ни стратегию модернизации Китая в три шага, ни ее цель – выход к середине следующего века на уровень среднеразвитых стран, ни возможность достижения этой цели. Была подтверждена и правильность политики реформ и открытости, без которой, по словам Дэн Сяопина, не было бы столь существенного роста уровня жизни народа.

Инициированная Дэн Сяопином линия на форсирование экономического роста была подкреплена одновременным поворотом Китая к рынку. XIV съезд КПК объявил конкретной целью экономической реформы в Китае «создание системы социалистической рыночной экономики в интересах более основательного раскрепощения и развития производительных сил» и впервые провозгласил ориентацию на то, чтобы «рынок играл базисную роль в размещении ресурсов общества при осуществления государством макрорегулирования и макроконтроля». В ноябре 1993 года ЦК КПК принял основополагающий документ – «Постановление о некоторых вопросах создания системы социалистической рыночной экономики». С 1994 года начинается реформа рыночного типа буквально «по всем азимутам», в том числе в налогообложении и банковской сфере.

В то же время в КНР в этот период возникли две разнонаправленные тенденции, оказывающие противоречивое воздействие на выбор дальнейших путей осуществления модернизации страны.

Одну тенденцию уместно охарактеризовать как околоэйфорическую. Успехи Китая в расширении масштабов открытия страны внешнему миру, высокие темпы роста экономики снискали Китаю международный авторитет. В мире заговорили как о предрешенном деле о присоединении Китая к «клубу суперзвезд Азии» по темпам экономического роста. В самом Китае весьма популярными стали рассуждения о вступлении страны в «золотое двадцатилетие быстрого экономического роста» (1991–2010 годы), о неизбежном превращении XXI века не просто в «век Азиатско-Тихоокеанского региона», а именно в «век Китая».

Другая тенденция выражалась в стремлении более трезво оценивать перспективы модернизации КНР, в полной мере принимать во внимание не только благоприятные, но и неблагоприятные факторы и разного рода ограничители, не забывать в погоне за темпами роста о вопросах эффективности и оптимизации структуры производства, о социальном измерении экономического развития.

Кроме того, была поставлена цель к 2010 году осуществить переход планового хозяйства к социалистической рыночной экономике и переход от главенства экстенсивных к преобладанию интенсивных методов экономического роста.

В этот период усиливается акцент на решение проблем модернизации с опорой на науку, на создание в конечном счете общества, базирующегося на «экономике знаний».

С присоединением к ВТО (11 декабря 2001 года) КНР вступила в качественно новый этап политики реформ и открытости. Его отличительные особенности – общее резкое повышение уровня конкуренции для китайских производителей на внутреннем и мировом рынках, ужесточение требований к качеству менеджмента, неуклонное падение роли специфически китайских и повышение значимости универсальных рыночных форм и методов хозяйствования.

Возросшее значение мирохозяйственного фактора для успешного решения задач модернизации Китая было особо подчеркнуто концепцией выхода отечественных производителей за национальные границы. С ее реализацией в Китае связывают надежды на обеспечение быстрорастущей экономики страны зарубежным сырьем и рынками сбыта, а также на «превращение КНР в подлинную мировую фабрику», производящую самую широкую номенклатуру продукции перерабатывающей промышленности, в том числе товаров народного потребления.

Однако высокие темпы роста в экономике усугубили диспропорцию между накоплением и потреблением, разрыв в уровнях развития города и деревни. Сохранилось осложняющее воздействие на весь процесс развития страны трудноразрешимых и весьма масштабных экологических и демографических проблем Китая.

На протяжении всего периода весьма острой оставалась ситуация с коррупцией, уголовной преступностью, наркоманией. На социальную стабильность в обществе негативно влиял высокий уровень аварийности в производстве и на транспорте. Относительно новой для КНР проблемой явились массовые протесты рабочих, особенно в депрессивных городах северо-востока. Периодически осложнялся социальный фон и в деревне.

В порядке конкретизации предначертаний Дэн Сяопина Цзян Цзэминь объявил первые 20 лет XXI века «неизбежным этапом развития в осуществлении стратегических задач модернизации» и «решающим этапом совершенствования социалистической рыночной экономики и расширения открытости внешнему миру». Центральной задачей двадцатилетия в сфере экономического развития было названо увеличение к 2020 году валового внутреннего продукта Китая в 4 раза по сравнению с 2000 годом, и значительное усиление на этой основе совокупной мощи и международной конкурентоспособности страны и создание в стране «общества скромного достатка». Этому соответствовал бы, по первым оценкам, выход на уровень среднедушевого ВВП примерно в 3 тыс. долларов в год.

Одновременно в китайском обществе крепнет представление о том, что плоды реформистского курса распределяются среди различных социальных групп не только неравномерно, но и, что еще более существенно, во многом несправедливо. По убеждению большинства, первостепенную роль в доступе к благам играет обладание властными полномочиями, которое позволяет конвертировать власть в деньги. Как показывают социологические опросы, общественное мнение считает, что наибольшую выгоду от реформ получили партийные и государственные чиновники, а наименьшую – крестьяне и рабочие.

Все это дестабилизирует ситуацию и создает угрозу для устойчивости развития в будущем. Время от времени принимаются меры для смягчения диспропорций, однако коренным образом положение измениться не может, поскольку такой поворот противоречил бы самой сути стратегии неравномерного развития и парализовал бы ее позитивный потенциал.

Однако ни в коем случае не предусматривается не только возврат к уравниловке, но и отход от равномерности как главного двигателя роста, что неизбежно будет порождать все новые диспропорции.

Привилегированные социальные группы, отраслевые монополии, богатые регионы вряд ли готовы отказаться от лидирования в ускоренном наращивании своего благосостояния. Об этом свидетельствует, в частности, уже сегодня процедура установления показателей «всестороннего сяокана – общества малого благоденствия» в различных городах и провинциях Китая и их реализация.

Одновременно по сравнению с начальным периодом возрастает и противодействие глубинным реформам со стороны отраслевых монополий и социальных групп, чьи корпоративные интересы они ущемляют. Это, по словам председателя Общества по изучению структурных реформ в экономике Китая профессора Гао Шанцюаня, не только затрудняет реализацию хороших проектов реформ, но и ведет к неправильному пониманию реформ в целом.

В обстановке растущего внутреннего противодействия внешние вызовы становятся важнейшим побудительным стимулом экономических и политических реформ. В первую очередь они связываются с необходимостью существенно поднять буксующую в последнее время (в том числе и вследствие недостаточно эффективной деятельности правительства) конкурентоспособность китайской экономики перед лицом глобализации и грядущего устранения внешних барьеров по обязательствам перед ВТО.

Концепция и модель сбалансированного развития имеют, таким образом, антикризисную направленность. Они призваны уменьшить уязвимость Китая перед лицом грядущих угроз, рисков и опасностей, упрочить наиболее слабые звенья в экономической, социальной, политической и иных структурах китайского общества.

Всё это стимулирует выработку единого системного и перспективного подхода к разрешению разнообразных кризисных ситуаций – как внутренних, так и внешних.

Особенно необходим такой подход ввиду того, что в среднесрочной или долгосрочной перспективе отдельные кризисные явления могут перерасти в общий системный кризис.

Наконец, у нового китайского руководства не могут не появиться опасения по поводу долговременности «китайского чуда». Китайская стратегия «богатого народа и сильного государства» выстроена на срок не менее века. За столь долгий срок, как показала историческая практика, в иных случаях процветание нередко сменялось стагнацией. Не ждет ли подобная судьба и Китай? На этот случай необходимы тщательная выверка курса и выявление подводных рифов.

Устранение дисбалансов развития и переход к новым моделям нацелены на долгосрочную перспективу и не предполагают немедленного эффекта. В экономическом курсе ближайшего времени исключаются какие бы то ни было резкие повороты. Тем самым предполагается гарантировать преемственность и стабильность действующей политики, которая, с одной стороны, обеспечивает достаточно быстрые темпы роста, а с другой – сохраняет и основные его минусы, среди которых – превышение предложения над спросом, недостаточность внутреннего потребления, особенно в деревне, низкий уровень потребительских цен, высокая безработица и др.

В XI пятилетке, выполнение которой началось в 2006 году, предусматривается сдерживать дальнейшее расширение «трех больших различий»: между городом и деревней, между регионами и между социальными стратами. Вместе с тем, проблема нехватки рабочих мест в ближайшие годы может еще более обостриться, в том числе для категорий работников с довольно высоким образовательным цензом.

Еще один существенный шаг в утверждении идеи комплексности развития страны был сделан на IV пленуме ЦК КПК (в сентябре 2004 года), который принял «Решение об усилении управленческого потенциала КПК, как правящей партии». Из него следует, что одну из важнейших задач развития Китая на долгосрочную перспективу китайское руководство видит в создании «гармоничного общества». По словам Ху Цзиньтао, главными характеристиками гармоничного социалистического общества являются «демократия и законность, равенство и справедливость, доверие и миролюбие, преисполненность жизненной силой, спокойствие и порядок, гармоничное сосуществование человека и природы».

Путь к созданию такого общества лежит через балансирование интересов различных слоев общества и выработку эффективного механизма разрешения наиболее серьезных общественных противоречий.

Детальная разработка представлений о «гармоничном обществе» как одной из доминант будущего общества среднего достатка в Китае только начинается. Среди наиболее важных критериев гармоничного общества довольно часто называется рост среднего класса – с 19 % в 2003 году до 40 % граждан в 2020 году.

Научная мысль Китая с середины 1990-х годов неоднократно предпринимала попытки дать прогноз развития страны на более отдаленную перспективу, чем 2020 год. Сердцевиной таких прогнозов неизменно выступает прогноз развития экономики. Вместе с тем, объектом прогнозирования становится не только экономический рост сам по себе, но и выход страны на те или иные качественные параметры, в том числе достижение того или иного уровня модернизации в сопоставлении с ведущими странами мира.

До недавнего времени наиболее широкую известность получил прогноз, выполненный в 1996–1997 годы под руководством известного ученого-экономиста профессора Ли Цзинвэня и опубликованный в монографии «Мегатенденции экономики Китая в XXI веке».

Главные положения прогноза Ли Цзинвэня таковы: во-первых, Китай способен, сочетая индустриализацию с информатизацией и развитие опорных отраслей с прорывами в научно-техническом прогрессе, к 2050 году догнать развитые страны. Во-вторых, данную задачу предполагается решать в три этапа. Причем на последнем, третьем этапе (с 2041 по 2050 годы) при среднегодовом приросте в 4,3 % объем ВВП страны к середине столетия должен составить 153 трлн юаней, или около 100 тыс. юаней на душу населения.

В-третьих, экономический рост будет сопровождаться поступательными сдвигами в структуре народного хозяйства. Доля сельского хозяйства в ВВП, по прогнозу, должна сократиться за полстолетия с 17,4 % до 6,2 %, доля промышленности и строительства – с 51,7 % до 42,1 % при одновременном увеличении доли сферы услуг с 30,9 до 51,7 %.

В-четвертых, по абсолютному размеру ВВП, рассчитанному в текущих ценах США, КНР должна обойти Соединенные Штаты приблизительно к 2030 году, а к середине XXI века – вдвое превзойти их.

Такова в общих чертах картина развития Китая в долгосрочной перспективе в соответствии с представлениями китайских ученых-экономистов. Нетрудно убедиться, что при всех возможных оговорках она исходит из сценария поступательно-возвышательного осуществления модернизации страны, пусть и с постепенно угасающим темпом, и ориентируется на принципиальную достижимость Китаем ведущих позиций в мире по абсолютному размеру ВВП.

С позиций сегодняшнего дня дать сколько-нибудь определенный прогноз влияния будущего политического руководства на экономический рост в Китае не представляется возможным. Тем не менее, есть резон предположить высокую вероятность последовательных усилий руководства страны по реализации основных целей Китая, намеченных на период до 2020 года. А также и то, что нынешнее и следующее поколение руководителей Китая хорошо представляют себе пагубность как левацких авантюр, так и неподготовленных политических реформ, что является некоторой гарантией от поворота в Китае в следующие 20 лет к политике а-ля Мао Цзэдун или а-ля Горбачев.

Спиридон Иванович Розеткин – электрик:

– Китайские казни. Мастер-класс по борьбе с коррупцией. 27.10.18. В Китае продолжается «борьба против тигров и мух» – общенациональная кампания по искоренению коррупции, начатая в 2012 году лидером страны Си Цзиньпином. Спустя шесть лет Пекин рапортует о результатах: под следствием – миллион триста тысяч чиновников, в том числе 76 бывших министров. Критики обвиняют председателя Си и его команду в сведении личных счетов. Но руководители государства уверены: от успехов в борьбе с коррупцией зависит сохранение партийной власти.

Тайная тюрьма для взяточников

С должностными преступлениями госслужащих в Китае борются две организации: партийная комиссия по инспекции дисциплины и общенациональный комитет по надзору. В первые годы антикоррупционной кампании инициатива принадлежала партийному контролю. Была создана система под названием «Шуангуй»: подозреваемых помещали в тюрьмы, где от них ожидали добровольного признания. По сведениям правозащитников, такое заключение могло длиться до шести месяцев и предусматривало полную изоляцию – о местонахождении чиновника не знали даже ближайшие родственники. Для всего мира возможный коррупционер исчезал и появлялся, только чтобы сесть на скамью подсудимых.

Весной этого года методы «шуангуй» смягчили, но охват подозреваемых увеличился. Созданный по распоряжению Си Цзиньпина комитет по надзору занялся злоупотреблениями среди госслужащих, не состоящих в партии. В Пекине новая антикоррупционная структура следит за административным персоналом общественных учреждений, начиная со школ и больниц. Под наблюдение попало около пяти процентов населения мегаполиса – это порядка миллиона человек.

Интерес правоохранителей вызывают все, кто имеет отношение к распределению бюджетных средств. Установлено, что главная разновидность коррупции, поразившая Китай, – нецелевое расходование денег, часто в форме незаслуженных премий. На втором месте – «подарки», то есть взятки. Борцы с коррупцией обращают внимание и на незаконное пользование госсобственностью в личных целях, речь обычно идет о транспортных средствах.

Украл, потратил – расстрелять!

До Си Цзиньпина китайские власти предпочитали наказывать коррупционеров прилюдно. В Уголовном кодексе Поднебесной насчитывается 45 статей, предусматривающих высшую меру наказания. При Ху Цзиньтао и Цзян Цзэмине в Китае регулярно проводились казни. В 2011-м, например, расстреляли высокопоставленных партийных бонз – вице-мэра города Ханчжоу Сю Маюна и замглавы Сючжоу Цзян Женцзе.

За шесть лет правления Си Цзиньпина китайские чиновники привыкли к другим правилам. Казнили только одного – вице-мэра города Люйлян Чжана Чжуншэна за взятки на общую сумму в 160 миллионов долларов. Однако число дел против коррупционеров выросло в геометрической прогрессии. Что касается казней, то власти регламентировали этот вопрос: в 2016-м приняли закон, по которому расстрел полагается за казнокрадство на сумму больше 463 тысяч долларов.

Придание борьбе с коррупцией большей предсказуемости сопровождалось изменением делового стиля китайских функционеров. При Си Цзиньпине в моду вошла подчеркнутая скромность. Под негласным запретом торжественные банкеты, роскошные служебные автомобили и дорогостоящие, закрытые для простых смертных увеселительные заведения. Тон задает сам председатель Си, путешествующий по стране в микроавтобусах вместо прежних лимузинов.

Поколеблена и специфически китайская традиция устраивать пышные похороны родственникам. Требование патриотизма приобрело для чиновников новое наполнение: те, чьи родственники постоянно проживают за рубежом, теперь могут не рассчитывать на продвижение по карьерной лестнице.

Юани, спрятанные в брюхо рыбы

Китайские борцы с коррупцией разработали собственный сленг, так сказать, зоологический.

«Тиграми» называют проворовавшихся партийных боссов, «лисами» – ухитрившихся вывезти деньги за рубеж, «мухами» – мелких коррумпированных бюрократов, пробавляющихся небольшими взятками.

«Лисы» привлекают особое внимание общества. По официальным данным, за 1990-2000-е годы не менее 16 тысяч чиновников покинули Китай, прихватив с собой краденое на общую сумму в 87 миллиардов долларов. Следы преступников теряются в странах западного мира, Японии и Таиланде. Сегодня Пекин различными путями пытается вернуть эти средства.

В отличие от хитрых «лис», мелкие «мухи» и самоуверенные «тигры» не обзаводятся тайными счетами. Наворованное они хранят при себе. Это касается даже партийной элиты. В 2018-м много шума наделали две истории. Заместитель министра угольной промышленности держал дома 33 миллиона евро, а заместитель главы округа Тяньцзин прятал в тушах замороженных рыб драгоценности.

Образ вороватого чиновника проник и в массовую культуру. Популярный телесериал «Во имя народа» показывает коварного бюрократа Чжао Дэхана, притворявшегося перед следователями неимущим. Преступника, прятавшего миллионы юаней мелкими купюрами в проемах между стен, в холодильнике и матрасе, разоблачили только с третьей попытки. Взятый с поличным, Чжао сетует на бедность, в которой вырос, но его монолог прерывает следователь, называющий коррупционера «предателем народа» и отказывающийся принимать извинения.

Дракон охотится на тигров

Для Пекина борьба с коррупцией – эффективный способ ослабить социальное напряжение в стране. Разрыв в доходах между богатыми и бедными в Китае один из самых больших в мире. Многие уверены, что быстрое обогащение некоторых представителей бизнеса не состоялось бы без налаженных связей с партийной бюрократией. На высокопоставленных коммунистов может обрушиться народный гнев, и они защищаются.

Передавая власть преемнику Си Цзиньпину, бывший руководитель Китая Ху Цзиньтао говорил об этом прямо. «Если мы не решим вопрос с коррупцией, это чревато фатальными последствиями для коммунистического движения. Это может привести к падению партии», – заявил он на XVIII съезде партии. К слову, в последние месяцы его пребывания у власти арестовали руководителя чунцинской партийной организации Бо Силая, одного из самых влиятельных чиновников в стране. За ним в тюрьму отправились Чжоу Юнкан – член ЦК КПК, генерал Чжан Ян и Сунь Чжэнцай – самый молодой в политбюро.

Каждый год власти рапортуют об увеличении числа коррупционных дел. Недавно население порадовали новостью: тюрьма для чиновников класса А «Циньчен» на севере Пекина переполнена. Заключенным отказывают в свиданиях с родственниками, которых негде принимать из-за недостатка места.

Звучат голоса и тех, кто считает, что преследование партийных бюрократов порой политически мотивировано. Профессор ГУ ВШЭ Алексей Маслов в разговоре с РИА Новости не согласился с этой точкой зрения. «В начале десятилетия партийная верхушка была интегрирована в бизнес-схемы. Но о том, чтобы убрать людей под предлогом антикоррупционных обвинений, речи не идет, просто потому что арестованные – действительно коррупционеры», – считает Маслов.

По его мнению, у Си Цзиньпина системный подход в борьбе с коррупцией. «Для эпохи Ху Цзиньтао были характерны показательные казни осужденных чиновников, иногда их транслировали по телевидению. При Си власти ведут дело иначе: они просто выкорчевывают целые коррумпированные кланы, такие, например, как чунцинский», – заключает востоковед.

Поликарп Михайлович – сантехник:

– Как Норвегия накопила триллион долларов. 28.11.18.

Норвегия и ее богатство во многом основаны на нефти. С 1960-х годов, когда геологи открыли колоссальные запасы углеводородов на шельфе Северного и Норвежского морей, благосостояние страны резко повысилось. Высокие цены на нефть на рубеже 1980-90-х годов побудили правительство отправлять излишки доходов от ее экспорта в специально созданный фонд – Государственный пенсионный фонд Норвегии (суверенный инвестфонд страны, формируемый на основе нефтяных доходов страны). Еще в конце 1990-х годов ожидалось, что объемы фонда через 20 лет достигнут 500 миллиардов долларов.

На самом деле сумма перевалила за триллион.

Фонд превратился в крупнейшего мирового инвестора. На вложения норвежцев приходится 1,3 процента от всего объема торгующихся на мировых фондовых рынках акций. Соответственно, любое кардинальное решение руководства фонда о целесообразности тех или иных инвестиций может произвести колоссальный эффект на рыночное положение соответствующих активов.

В акции нефтяных компаний инвестируется сравнительно небольшая доля ресурсов фонда – около 40 миллиардов долларов. Однако даже в глобальном масштабе эту сумму не назовешь маленькой. Инвестиции включают в себя доли в несколько процентов в таких ведущих международных корпорациях как Shell (2,1 %), ExxonMobil (0,8 %) и BP (1,6 %), и для них потеря крупнейшего инвестора может быть исключительно болезненной.

Суверенный фонд Норвегии с конца 1990-х годов придерживается политики так называемых «этичных инвестиций». Это означает, что управляющие фонда не вкладывают деньги в активы, которые они считают слишком «грязными». К этой категории относятся производство и торговля табачными изделиями, оружием, а также компании, наносящие слишком большой ущерб окружающей среде. Однако благодаря активности современных «зеленых» в список может попасть вся добыча углеводородов. Просто потому, что сжигание газа и нефти резко увеличивает выбросы углекислого газа, а значит, ускоряет глобальное потепление на Земле.

Норвегия – страна, где «зеленые» отличаются повышенной активностью и обладают серьезным влиянием на власть. Еще совсем недавно обсуждался проект полного запрета легковых автомобилей в центре Осло. В многочисленных международных организациях, ведущих борьбу с изменением климата, норвежцы всегда на главных ролях. Поэтому логично предположить, что именно намерениями противодействовать глобальному потеплению и продиктованы усилия норвежского фонда. Частично это подтвердил бывший советник правительства Норвегии Сони Капур, назвавший представленные фондом рекомендации «победой здравого смысла над нефтяным и газовым лобби». Он, кстати, призвал увеличить объем «зеленых» инвестиций фонда в 10 раз, но до такого радикализма в Осло пока не дошли.

Политическое руководство страны уже поддержало идею пенсионного фонда. Обе правящие партии поставили резолюцию «одобрить», оппозиционеры из Партии труда пока думают, но, скорее всего, тоже подпишутся. И это укрепляет наблюдателей в мысли, что идея вывести деньги из акций нефтяных компаний – политическая по своему происхождению. Но в фонде это категорически отрицают.

Государственный пенсионный фонд Норвегии в первом полугодии 2017 года увеличил стоимость своих активов на 499 млрд крон (примерно $63 млрд), что стало лучшим результатом в его истории. Об этом говорится в сообщении фонда.

«Фондовые рынки показали себя в этом году особенно хорошо, так что доход фонда по итогам первых двух кварталов составил примерно 6,5 %. Это дает общую сумму в 499 млрд крон, что является лучшим полугодовым результатом в норвежских кронах в истории фонда», – пояснил замглавы Norges Bank Investment Management Тронд Гранде.

По его словам, рекордная доходность объясняется в первую очередь огромным объемом средств, накопленных в инвестфонде. К концу второго квартала общая стоимость активов норвежского суверенного фонда превысила 8 трлн крон, или $1 трлн. К этому моменту 65,1 % всех средств фонда были вложены в акции, 32,4 % – в облигации, а оставшиеся 2,5 % – в недвижимость.

За полгода правительство Норвегии изъяло из средств фонда 40 млрд крон. Впервые свою «кубышку» власти Норвегии распечатали в прошлом году, забрав из нее 105 млрд крон.

К настоящему моменту общая стоимость активов Государственного пенсионного фонда Норвегии оценивается немногим более чем в 7,7 трлн крон ($972 млрд). Таким образом, на каждого норвежца приходится в среднем примерно по $181 тыс.

И похоже на то, что норвежцы не зря приняли решение собирать деньги в кубышку – скоро она им пригодится.

Нефть в Норвегии нашли в конце 60-х годов, после чего изучение территории продолжилось, и к концу 70-х годов стало ясно, что на территории Норвегии очень много черного золота. В 1995 году страна начала разработку самого крупного месторождения, найденного на норвежской части шельфа. По оценкам 1997 года, в норвежском секторе Северного моря промышленные запасы нефти оценивались в 1,5 млрд тонн, а газа – в 765 млрд кубометров. То есть здесь сосредоточено ¾ общих запасов и месторождений нефти в Западной Европе. С 80-х годов в Норвегии начали активное выкачивание нефти, максимальный объем добычи были зафиксирован в 2000 году. В 2005 году выяснилось, что норвежские запасы нефти исчерпаны почти на 4/5, в связи с этим с 2006 года производство черного золота в Норвегии сократилось. Правда, в 2011 году были найдены два крупнейших месторождения в Северном море. Запасы оценили от 500 млн до 1,2 млрд баррелей нефти. Это стало крупнейшей находкой за последние 30 лет. Все же большая часть разведанных запасов нефти в Норвегии истощается.

Что касается газа, то Норвегия – второй после России поставщик голубого топлива в ЕС. В 2014 году, когда отношения между Москвой и Брюсселем стали крайне напряженными, Осло попыталось нарастить свое политическое влияние в Европе за счет энергетических связей. Так, министр по европейским делам Норвегии Видар Хельгесен заявил, что страна стремится занять более активную позицию в европейской политике. Однако в Норвегии объемы добычи газа сокращаются. По официальным сведениям, объем реализованного газа в мае 2014 гола составил 8,2 млрд кубометров, что на 0,8 млн кубометров газа меньше, чем месяцем ранее. Если сравнивать с 2013 годом, то этот показатель уменьшился на 9,4 %. По прогнозам норвежского нефтяного директората (NPD), объемы добываемого газа продолжат снижаться.

16 сентября сообщалось, что Нидерланды, один из крупнейших добытчиков газа в Европе, сокращает производство, израсходовав почти 80 % своих запасов голубого топлива. Тогда же генеральный директор Фонда энергетического развития Андрей Листовский подчеркнул, что аналогичная ситуация наблюдается и в Норвегии. Здесь запасы газа тоже близки к исчерпанию.

Ах, да, совсем забыл. Для тех, кто уже начал сравнивать Норвегию и Россию, напомню:

– в 2017 году численность населения Норвегии к концу года будет составлять 5 378 686 человек;

– в 2017 году численность населения Москвы составила 12 377 205 человек… По объему нефтяных доходов, напомним, Норвегия занимает второе место в мире – 9,8 тысячи долларов на душу населения в год. Выше показатель лишь в Катаре (10,2 тысячи долларов) [источники].