Текст книги "Понятие преступления"

Немаловажен вопрос и о месте мотива в системе психических явлений, составляющих мотивационную сферу, в решении которого также нет единства у исследователей. Нам не встретилось ни одного исследования, в котором бы в указанной системе мотивы ставились перед потребностью, из чего следует, что интересы и потребности в мотивационной сфере – первоначальные элементы, мотивы возникают после них. Гораздо сложнее связь цели и мотива. Так, некоторые ученые считают, что между потребностями, интересами и целями находятся мотивы поведения,[212]212
  Лукашева Е. А. Социалистическое правосознание и законность. М., 1973. С. 313.


[Закрыть] что мотив определяет постановку цели,[213]213
  Дагель П. С. Установление уголовной наказуемости с учетом субъективной стороны общественно опасного деяния // Основные направления борьбы с преступностью. М., 1975. С. 139.


[Закрыть] что мотив является промежуточным звеном между осознанием потребности и определением цели.[214]214
  Козаченко И. Я., Бурлева О. С. Указ. соч. С. 13.


[Закрыть] Подобное расположение мотива в системе мотивационной сферы между потребностью и целью по меньшей мере спорно; особо неприемлема последняя из приведенных позиция, поскольку авторы сами не знают, чего они хотят достичь в исследовании, так как в этой же работе пишут: «Мотив… определяется тогда, когда… определена цель»,[215]215
  Там же. С. 5.


[Закрыть] т. е. мотив следует за целью.

Более обоснованной нам представляется позиция тех авторов, которые считают, что «о мотиве преступления можно говорить только тогда, когда уже появились или по крайней мере формируются иные элементы преступного поведения – объект, предмет, цель…»,[216]216
  Криминальная мотивация. М., 1988. С. 12–13.


[Закрыть] что цели создают или не создают мотивы.[217]217
  Божович Л. И. Избранные психологические труды. М., 1995. С. 47.


[Закрыть] Ведь применительно к мотиву мы говорим о побуждении к действию, когда активность мышления человека резко возрастает по сравнению с имеющейся при постановке цели и направлена не только на конкретизацию, детализацию потребности, но уже и на установление необходимости активного поведения для реализации потребности и цели. Именно поэтому мы присоединяемся к указанной позиции и считаем мотив следующим за целью этапом развития мотивационной сферы; только при таком решении становится очевидным постепенное и поступательное обогащение эмоциональной, интеллектуальной и других сторон психики при развитии мотивационной сферы от интереса к мотиву.

В теории предпринята попытка придать мотиву и цели разнонаправленный характер: «Возможно различное отношение одной и той же цели к разным мотивам. В случае их разной направленности имеет место целеобразование в конфликтной ситуации».[218]218
  Психологические механизмы целеобразования. С. 9.


[Закрыть] Для нас такой подход абсолютно неприемлем: существует единая потребностно-мотивационная сфера, в которой все ее элементы жестко связаны, поскольку мотивы и цели возникают на базе интересов и потребностей; если возникает ситуация разнонаправленности мотива и цели, то подобное может означать, что они связаны с различными интересами и потребностями – цель возникает на базе одних интересов и потребностей, а мотив – на базе других. Но в таком случае следует вообще говорить о наличии нескольких потребностно-мотивационных сфер, их принятии и удовлетворении ими или (при их конфликтности) о принятии и удовлетворении одной из них; и здесь нет смысла говорить о конфликтности их отдельных элементов, тем более – разновидовых (целей и мотивов), поскольку прежде всего необходимо разобраться в конфликтности самих сфер. В одной потребностно-мотивационной сфере нет места конфликту между первичными целями и мотивами, о которых мы до сих пор говорили, и тогда развитие мотивационной сферы приобретает определенный вид (рис. 7).

Рис. 7

Отсюда понятно, что, во-первых, ни один из предыдущих этапов при возникновении последующего не исчезает; и, во-вторых, наглядно прослеживается углубление и обогащение мотивационной сферы на каждом этапе.

Поскольку центральным вопросом нашего исследования психической деятельности является момент возникновения общественной опасности личности, то любопытно посмотреть на классификацию мотивов, предложенную в криминологии и уголовном праве. Традиционно мотивы делят на общественно опасные, общественно нейтральные и общественно полезные с некоторыми авторскими вариациями на данную тему.[219]219
  Дагель П. С. Проблема вины в советском уголовном праве // Учен. зап. ДВГУ. Владивосток, 1968. С. 163; Волков Б. С. Мотивы преступлений. Казань, 1982. С. 38; и др.


[Закрыть] Однако в криминологии существует и иная точка зрения, отрицающая существование социально нейтральных и просоциальных мотивов и не признающая таковыми «товарищество», «жажду приключений», «любопытство».[220]220
  Кузнецова Н. Ф. Указ. соч. С. 57–58.


[Закрыть] Разумеется, можно назвать «товарищество» «лжетовариществом», но при этом изменяется суть явлений. Ведь под мотивом мы понимаем только тот феномен, который побуждает человека к действию, который существует в сознании данного лица (мотив – категория субъективная, выражающая заинтересованность субъекта в чем-то). Здесь, конечно, речь идет о товариществе, как его понимает субъект. Едва мы заговорили о «лжетовариществе», мы дали психическому явлению социальную оценку (это наше мнение о мотиве субъекта). Именно поэтому Н. Ф. Кузнецова не права, а прав В. Н. Кудрявцев, заявивший, что «мотив, как и потребность, большей частью нейтрален с точки зрения его социальности или антисоциальности… Это лишь один из внутренних (психических) элементов любой человеческой деятельности как преступной, так и общественно полезной».[221]221
  Кудрявцев В. Н. Причинность в криминологии. М., 1968. С. 136.


[Закрыть] Несколько позже он отходит от этой позиции, поскольку выделяет потребности деформированные и извращенные. В целом с традиционной позицией можно согласиться: действительно, мотивы бывают разной степени значимости для общества, и на этом фоне можно выделить общественно полезные и нейтральные мотивы как и потребности, на базе которых создаются мотивы. Однако весьма проблематично признание тех или иных мотивов общественно опасными, по крайней мере, на данном этапе развития мотивационной сферы, когда побуждение обращено на желаемый предмет, результат, который также вызывает и потребность, и цель. Как и последние, мотив может быть извращенным (низменным), требующим психиатрического воздействия. Вот только общественно опасным его назвать трудно, поскольку он требует особого уголовно-правового воздействия, исключения или уменьшения ответственности из-за его абсолютной или относительной психопатологичности. Таким образом, говорить о возникновении общественно опасной личности на анализируемом этапе развития мотивационной сферы почти нет смысла. В этом плане можно согласиться с тем, что «противоправное поведение вызывается по существу не отдельными мотивами, а социально-психологическими качествами личности в целом»,[222]222
  Механизм преступного поведения. М., 1981. С. 57.


[Закрыть] что мотивы не имеют криминализирующего значения.[223]223
  Таганцев Н. С. Указ. соч. СПб., 1878. С. 39; М., 1994. С. 241.


[Закрыть]

Исследуя мотивацию и мотивы, Н. Ф. Кузнецова приводит анкетирование экспертов по ряду вопросов и приходит к оправданному выводу, что «полного единодушия в понимании мотивации преступлений и ее классификации еще не достигнуто, хотя существуют и преобладающие мнения. Сказалась и неразработанность (курсив мой. – А. К.) данной проблематики (особенно, как отмечалось, классификации мотивов в общей психологии)».[224]224
  Кузнецова Н. Ф. Указ. соч. С. 61–62.


[Закрыть] Указанная неразработанность проблематики будет существовать до тех пор, пока не будет преодолена «болезнь» смешения субъективного и объективного применительно к мотивам и другим элементам мотивационной сферы, поскольку данное смешение с необходимостью приводит к различному их толкованию, подчас – противоречивому, соответственно, к возникновению и существованию различных позиций, иногда – взаимоисключающих. Все это «болезнь» отсутствия единого формально-логического основания исследования мотивов и мотивации.

В психологии и других отраслях науки при исследовании мотивов и мотивации традиционно пишут о борьбе мотивов, что нам представляется неприемлемым на стадии возникновения и существования первичного мотива, поскольку мотив (и потребность, и цель) один, ему бороться не с чем, тогда как для борьбы требуется наличие хотя бы двух мотивов; откуда берется второй, пока непонятно, его, похоже, еще нет. Очевидно одно: первичный мотив выступает пока как побуждение общего характера (для достижения поставленной цели необходимо что-то предпринять, необходимо действовать в этом направлении, но что конкретно предпринять, как конкретно действовать, пока остается за пределами мотива).

Многие психологи отрицают борьбу мотивов. Так, Е. П. Ильин, анализируя позиции психологов по данному вопросу, приходит к выводу, что в человеке борются различные компоненты мотива (доводы, установки, желания, влечения), а не мотивы.[225]225
  Ильин Е. П. Указ. соч. С. 136.


[Закрыть] При этом он опирается на позицию Н. Д. Левитова, который считал, что борются не мотивы, а человек напряженно размышляет, сопоставляя разные мотивы, он борется сам с собой.[226]226
  Цит. по: Там же. С. 136.


[Закрыть] Едва ли данная позиция более понятна и обоснованна, нежели борьба мотивов: все равно речь идет о нескольких мотивах (правда, пока не понятно, откуда они взялись), все равно человек сопоставляет их, все равно он выбирает один из мотивов в ущерб другим, все равно этот выбор мотива происходит в борьбе с самим собой. Так почему не назвать это борьбой мотивов в сознании человека? Ничуть не лучше и позиция В. С. Мерлина, поддержанная Е. П. Ильиным, согласно которой нельзя действовать наперекор мотиву, иначе это действие становится немотивированным.[227]227
  Там же. С. 137.


[Закрыть] Но мы говорим о нескольких мотивах, и выбор одного из них вопреки другим не означает отсутствия мотива. Правда, при этом Е. П. Ильин делает попытку заменить мотив мотиваторами, за чем, естественно, последовала борьба мотиваторов,[228]228
  Там же. С. 136.


[Закрыть] однако она оказывается логически невыдержанной, поскольку мотиватором признаются доводы, аргументы, установки, они же признаны автором компонентами мотива.[229]229
  Там же.


[Закрыть] Мы не готовы это принять хотя бы потому, что различные компоненты с необходимостью создают различные явления (совокупность одних – одни, набор других – другие), поэтому различные компоненты создают различные мотивы. Отсюда, если борются компоненты мотивов, естественно, борются сами мотивы, не могут элементы чего-то быть отдельными от целого. Из сказанного пока не видно места антисоциальной мотивации в той мотивационной сфере, объем которой был изложен ранее, – нет антисоциальных потребностей, нет антисоциальных целей, нет антисоциальных мотивов, разумеется, за исключением редких психопатологических.

Возможно, борьба мотивов имеет место на каком-то следующем за возникновением и существованием первичного мотива этапе развития мотивационной сферы, но до принятия решения. По некоторым существующим представлениям «принятию решения предшествует борьба мотивов».[230]230
  Вермеш М. Основные проблемы криминологии. М., 1978. С. 147.


[Закрыть] Однако такой стадии никто не выделяет, да и выделить не может, поскольку возникновение других мотивов в таком случае не содержит под собой никакой почвы. Очень похоже на то, что борьба мотивов (если она есть) возникает на этапе принятия решения действовать, что значительно усложняет наше представление о данной стадии. Очевидно пока одно: принятие решения является неотъемлемым элементом почти любого поведения, в том числе и преступного.[231]231
  Механизм преступного поведения. С. 124.


[Закрыть] Именно поэтому оно (принятие решения) требует детального анализа.

Сложность данного этапа, прежде всего, состоит в том, что «принятие решения» не является общенаучной категорией: если понятия «потребность», «цель», «мотив» мы можем найти в философской энциклопедии и различных словарях, то понятия «принятие решения» в них нет. В этом плане вовсе не случайно В. Н. Кудрявцев, с одной стороны, выделяя принятие решения как отдельный, самостоятельный этап развития мотивационной сферы,[232]232
  Кудрявцев В. Н. Причинность в криминологии. М., 1968. С. 135–138.


[Закрыть] с другой – рисуя схему развития мотивационной сферы, вообще не говорит об этапе принятия решения, ограничиваясь потребностями, мотивами, целями, планами и волей,[233]233
  Там же. С. 140.


[Закрыть] словно указанного этапа вовсе нет. В изученной нами криминологической и уголовно-правовой литературе не встретилось ясного и однозначного определения принятия решения, описываются лишь его виды, признаки, элементы. В психологии такое понятие существует и определено. Так, под принятием решения понимают «волевой акт формирования последовательности действий, ведущих к достижению цели на основе преобразования исходной информации в ситуации неопределенности».[234]234
  Психология: Словарь. М., 1990. С. 292.


[Закрыть] Представляется, что это определение в целом дает понятную картину принятия решения: во-первых, в нем отражается субъективный характер явления («волевой акт»); во-вторых, отражается информационный базис; в-третьих, указывается задача; в-четвертых, абсолютно точно говорится о неопределенности ситуации, о необходимости выбора одного поведения из ряда возможных. Однако данное определение вызывает и сомнения, основным из которых является следующее: не сужает ли понятие принятия решения задачу формирования последовательности действий в направлении результата. Чуть выше мы уже писали о проблеме борьбы мотивов; и действительно, если до принятия решения никакой базы для появления нескольких мотивов и борьбы между ними нет, то это означает лишь одно: принятие решения включает в себя и наличие какой-то базы для появления нескольких мотивов, и появление нескольких мотивов, и борьбу мотивов, и т. д., т. е. решение проблемы лежит в рамках установления структуры принятия решения.

По-видимому, в принципе нельзя согласиться с тем, что «структуру принятия решения образуют цель, результат, способы достижения результата, критерии оценки и правила выбора»,[235]235
  Там же. С. 292; см. также: Психологические механизмы целеобразования. С. 156.


[Закрыть] прежде всего потому, что указанный источник признает, как уже отмечалось, принятие решения как психологическую категорию и в то же время вводит в его структуру объективные факторы – результат, способы достижения результата: более правильно было бы говорить об образе результата, о моделях способов достижения результата, существующих в сознании лица при принятии решения. Кроме того, остается непонятным, какая цель вводится в структуру принятия решения: если речь идет о первичной цели, которую мы уже рассматривали, то она входить в структуру принятия решения не может, поскольку возникла и существует до принятия решения, иначе вполне можно говорить о вхождении в структуру принятия решения интересов, потребностей, мотивов; если речь идет о других целях, то необходимо установить их характер и отличия от первичной цели. И последнее: куда исчезли из структуры принятия решения борьба мотивов и все, что ее сопровождает? Как мы выяснили, борьбы мотивов до принятия решения быть не может; не может ее быть и после принятия решения, поскольку многовариантность принятия решения существует благодаря борьбе мотивов.

Первая задача, которую необходимо решить при исследовании, заключается в том, что понимать под принятием решения: либо процесс вплоть до его результата, когда сомнения, колебания, предположения о возможности действовать различным образом приводят к борьбе мотивов, выбору единственного мотива, выбору способа действия и волеизъявления по нему и результату; либо только конечный результат – принятие решения действовать строго определенным образом. При следовании второму варианту за пределами анализа останется весь процесс принятия решения, появление которого останется нераскрытым, что приведет к повисанию в воздухе самого вывода. Похоже, наиболее оправданный путь – признать принятием решения весь процесс от возникновения альтернативы выбора поведения до решения действовать определенным образом. Именно поэтому представляются необоснованными попытки свести принятие решения до «принятия решения на основе более сильного мотива… когда в сознании лица возникает представление о цели и о действии, ведущем к ее осуществлению»,[236]236
  Вермеш М. Указ. соч. С. 147.


[Закрыть] т. е. сужение объема принятия решения. И хотя автор делает уступку более широкому пониманию данного этапа, признавая, что «иногда эта операция включает в себя также выбор образа действий, хотя это может быть и отдельным этапом в процессе принятия решения»,[237]237
  Там же.


[Закрыть] тем не менее такой его вывод входит в противоречие с предложенным им же понятием принятия решения, поскольку процесс существования любого явления ограничивается структурой данного явления, его объемом, рамками его признаков: отсюда расширение процесса принятия решения при более узком определении самого принятия решения недопустимо. Скорее всего, исключением из правил является не наличие выбора поведения, а наоборот, принятие решения без выбора, поскольку именно здесь возникают особенности принятия решения (либо чрезвычайно высокая детерминированность поведения, лишающая человека выбора поведения, либо привычно-устойчивый характер принятия решения) и особенности социальной оценки поведения.

Процесс выбора поведения имеет свою динамику и, естественно, какое-то начало. Мы уже установили, что первичные интерес, потребность, цель, мотив возникают до принятия решения, но при выборе поведения существуют. Поэтому возникает проблема соотношения принятия решения и указанных элементов мотивационной сферы. Думается, принятие решения не включает в себя иных элементов первичной мотивационной сферы, так как возникшее при подобном охвате обогащение данного этапа дополнительными признаками приведет к более широкому процессу принятия решения, который будет включать в себя и возникновение интереса. Кроме того, если мы признаем, что принятие решения включает в себя все рассмотренные выше первичные элементы мотивационной сферы, то тем самым исключим данный этап как особенный, стоящий наряду и вместе с другими в структуре мотивационной сферы, и в то же время признаем его чем-то отличным от интереса, потребности, цели, мотива по способу образования структуры первичной мотивационной сферы, поскольку уже признали, что потребность не включает в себя интерес, а базируется на нем; что цель не включает в себя интерес и потребность, а базируется на них и т. д.; для соблюдения логики образования структуры по всей мотивационной сфере при принятии решения способ должен быть таким же, как и в других ее элементах. Следуя этому правилу, необходимо сделать вывод: принятие решения базируется на первичных интересе, потребности, цели, мотиве, но в свою структуру их не включает. Изобразим это схематически на рис. 8.

Рис. 8

Следовательно, началом процесса принятия решения не может служить момент возникновения интереса и других элементов мотивационной сферы. Похоже, началом его выступает осознание возможности многовариантного поведения, возникающее на основе поступившей извне информации.

В психологии высказана позиция, согласно которой «первым этапом поведенческого акта является стадия афферентного синтеза, где на основе доминирующей мотивации происходит исключение излишней на данный момент времени информации».[238]238
  Психологические механизмы целеобразования. С. 161.


[Закрыть] В целом такая позиция соответствует действительности: во-первых, авторы верно пишут о доминирующей мотивации, лежащей в основе принятия решения о конкретном поведении, поскольку субъект понимает, что реализовать доминирующую (актуализированную) потребность, достичь доминирующей цели можно только через акт поведения; во-вторых, реально и то, что необходимость действовать в нужном направлении требует от субъекта сбора максимального объема информации о возможных путях достижения цели и синтеза этой информации. Некоторые сомнения вызывает в данном высказывании признание всего этого первым этапом «поведенческого акта», тогда как, вне сомнения, речь идет о психическом процессе, а не о физической деятельности.

Согласие в целом с изложенной точкой зрения вовсе не исключает дальнейшей детализации первого этапа, которой у автора указанной позиции нет. Не следует забывать, что синтез информации идет по двум направлениям: необходимость наличия информации о возможных действиях по достижению доминирующей цели и необходимость наличия информации о путях, способах, средствах реализации данных действий. Эти два направления очень жестко связаны, поскольку выбор действия во многом зависит от простоты, субъективной привлекательности способа, средства, путей реализации действия.

Несмотря на жесткую связь, мы имеем здесь все-таки информацию двух направлений, так как выбор характера действия зависит не только от привлекательности путей, способов или средств реализации действий, но и от других сведений (например, сведения о наличии времени для действия субъекта), а равно и объем информации о путях, способах, средствах реализации действия зависит не только от избранного действия, но и от иных сведений (в частности, физических и психических возможностей субъекта). По существу, мы имеем две информационные массы, в определенной части взаимно пересекающиеся (рис. 9).

Рис. 9

Собственно, говоря об информации о путях и способах, мы имеем в виду сведения о промежуточных действиях, которые должны привести к действиям по реализации доминирующей цели, хотя помним о более широком спектре этой информации.

Вместе с тем первый этап можно детализировать, выделив в нем определенные подэтапы: 1) сбор информации о возможных действиях при достижении цели; 2) оценка ее с позиций субъективно оптимального поведения. Сбор информации ограничен физическими и психическими возможностями субъекта, степенью его заинтересованности в реализации потребности, степенью его социализации, степенью готовности окружающей среды «поделиться» той или иной информацией. Именно поэтому объем информации, поступающей к субъекту, как правило, неполон. При этом поступающая информация сразу же может содержать сведения и о правомерном, и о противоправном характере возможных действий.

При оценке поступившей информации субъект также в той или иной степени опирается на свое восприятие окружающего мира, на представление о своем месте в нем. При этом он вырабатывает свое отношение к промежуточным действиям и последствиям и непосредственным действиям; отношение к доминирующему результату в целом уже отражено в доминирующих интересе, потребности, цели, мотиве. Отношение к вторичным последствиям выражено во вторичных потребностях как нужде в чем-то, что может привести к реализации актуализированной потребности. В психологии довольно часто пишут о промежуточных целях,[239]239
  Там же. С. 160; и др.


[Закрыть] и это верно. Однако психологи забывают о связи целей с потребностями, а следовательно, о том, что промежуточные цели исходят из каких-то промежуточных, вторичных потребностей и интересов. Наряду с ними возникают и вторичные мотивы, соответствующие тем или иным действиям, вторичным потребностям и промежуточным целям. Вторичные интересы, потребности, цели, мотивы создают систему вторичных мотивационных сфер, схема образования которых, как правило, не отличается от схемы образования доминирующей мотивационной сферы. Хотя одно существенное отличие по социальной характеристике все же указать нужно: если в доминирующей мотивационной сфере ее элементы не могут быть охарактеризованы с позиций общественной опасности, то элементы тех или иных вторичных мотивационных сфер довольно часто являются общественно опасными. На фоне выделения доминирующей и вторичных мотивационных сфер и социальной значимости их элементов становится понятной противоречивость подходов и выводов, существующих в уголовном праве и криминологии по поводу общественной опасности целей и мотивов: те авторы, которые говорят о социальной нейтральности целей и мотивов, исходят из оценки элементов доминирующей мотивационной сферы, тогда как признающие их общественно опасными имеют в виду элементы вторичной мотивационной сферы, т. е. практически спор не имеет под собой оснований, поскольку исследования осуществляются на базе различных явлений.

В период оценки поступившей информации и дифференциации вторичных мотивационных сфер возникает «борьба мотивов» – явление, общепризнанное в психологии. Однако изложенное скорее свидетельствует в целом о конкуренции вторичных мотивационных сфер, внутри которой можно выделить (как составляющую) борьбу мотивов. Меняет ли это что-либо? Похоже, да. И прежде всего в содержательном плане: конкуренция вторичных мотивационных сфер предполагает борьбу различного характера нужд между собой, борьбу различного характера целей, борьбу мотивов, тогда как борьба мотивов дает более узкое представление о конкуренции мотивационных сфер. Не исключены изменения сущностного плана, поскольку более широкое содержание должно создавать явление иной сущности; для нас они пока не ясны. Очевидно одно: поскольку в мотивах сконцентрировано больше воли субъекта, нежели в потребностях и целях, и благодаря мотивам возникает действие, то именно в них заключена основа сущности мотивационной сферы, отсюда и борьба мотивов отражает в целом сущность конкуренции мотивационных сфер, хотя и не заменяет ее.

В процессе оценки субъект осознает наличие конкуренции образов различных актов поведения; пытается с той или иной степенью ошибки, исходящей из нежелания, неумения, невозможности глубоко разобраться в ситуации, оценить мотивационные сферы с позиций их большей или меньшей субъективной привлекательности. При этом оценка осуществляется в двух направлениях: поиск наиболее привлекательного действия по реализации доминирующей цели и поиск наиболее субъективно привлекательного способа, средства по реализации указанного действия.

По существу, мы сталкиваемся здесь с двумя группами мотивационных сфер. Первая из них – мотивационные сферы по поводу характера действия по достижению доминирующей цели, когда возникают самостоятельные потребности как нужда в тех или иных действиях, цели как конкретизация направленности потребностей к тем или иным действиям, мотивы как побуждения к совершению тех или иных действий. Все эти элементы мотивационных сфер носят обобщенный характер, относятся ко всем возможным действиям, входящим в данный объем информации. Однако по отношению к каждому возможному действию возникает своя мотивационная сфера – свои интерес, потребность, цель, мотив. Поэтому субъект прежде всего производит оценку в рамках данной совокупности мотивационных сфер, рассчитывая выбрать наиболее оптимальное для него действие. Элементы данных мотивационных сфер (интересы, потребности, цели, мотивы) отличаются от уже исследованных нами: ранее речь шла о доминирующих в ситуации интересе, потребности, цели, мотиве; здесь же мы сталкиваемся со вспомогательными элементами; ранее речь шла об отношении субъекта к доминирующему результату (последствию, предмету), здесь же сталкиваемся с отношением субъекта к действиям, способным реализовать достижение доминирующего результата. Таким образом, очевидно, что различия намечаются только по сфере применения, сущностно же указанные элементы остаются теми же самыми потребностями, целями, мотивами. Тем не менее по отношению к доминирующей указанные мотивационные сферы являются абсолютно самостоятельными, их элементы не могут быть теми же самыми, что и в доминирующей сфере, хотя такими же быть могут.

Вторая группа мотивационных сфер связана с информацией о путях, способах, средствах достижения соответствующего действия по направлению к доминирующему результату. Именно в данных мотивационных сферах могут возникать иные по сравнению с доминирующими отношения к другим материализованным результатам (желание лишения жизни для получения наследства), которые, как правило, называют в психологии промежуточными целями. Вполне понятно, что целями указанные мотивационные сферы не ограничиваются, поскольку в них включаются и потребности в промежуточных действиях и их результатах, и конкретизация их в целях, и побуждения к их возникновению. Иначе говоря, мы опять-таки имеем дело с полнокровными мотивационными сферами, но иного порядка, и к ним полностью относится все, что было сказано о мотивационных сферах первого уровня, с некоторой коррекцией разграничений их с доминирующей мотивационной сферой.

На втором этапе принятия решения происходит уже выбор субъективно-оптимального поведения на основе оценки освоенной информации. На данном этапе психическая деятельность проходит несколько подэтапов: 1) выбор образа действия, наиболее привлекательного для субъекта, необходимого для достижения доминирующей цели; 2) выбор образа наиболее привлекательных для субъекта способа, средства, пути реализации действия, направленного к доминирующей цели. Представляется, что подэтапы должны располагаться именно в таком порядке в связи с тем, что тактика поведения всегда должна соответствовать стратегии, а не наоборот. В нашем случае стратегической является доминирующая мотивационная сфера, заключающаяся в выработке отношения к доминирующему результату; тактической первого уровня – выбор образа действия по достижению доминирующего результата, когда из нескольких мотивационных сфер в отношении различных образов действий избирается как доминирующая второго уровня мотивационная сфера какого-то одного образа действия; она же, в свою очередь, становится стратегической по отношению к мотивационным сферам промежуточного характера, в которых выражены образы способов, средств, путей реализации действий и которые, соответственно, становятся тактическими второго уровня. Именно в них производится выбор наиболее привлекательного образа способа, средства, пути реализации действия – доминирующей сферы третьего уровня.

Разумеется, речь идет о примитивной схеме развития конкуренции мотивационных сфер, довольно часто они бывают более «богатыми» по содержанию в том плане, что стратегически-тактических уровней может быть и четыре, и пять, и шесть, и т. д. Их круг зависит от окружающей среды и интеллекта субъекта: чем примитивнее субъект, тем уже круг стратегически-тактических мотивационных сфер, и наоборот.

Выбор доминирующих мотивационных сфер второго, третьего и последующих уровней свидетельствует в каждом случае о разрешении борьбы мотивов в пользу одного из них. Довольно часто вторичные актуализированные мотивации являются представлением о преступном поведении. При этом возможны три ситуации: 1) актуализированная мотивация второго уровня – представление о преступном поведении, актуализированные мотивации других уровней таковыми не являются; 2) актуализированная мотивация второго уровня представляет образ правомерного поведения, а третьего уровня – преступного поведения; 3) актуализированные мотивации и второго, и третьего уровней представляют образ только преступного поведения. Почему же лицо избирает такое поведение, а не законопослушное? Теоретически вопрос в общем решен: «Выбор вида решения – результат взаимодействия внешней ситуации с особенностями личности субъекта. Этот выбор имеет предпосылку в системе личностных свойств правонарушителя, к которым относятся его потребности, интересы, взгляды, ценностные ориентации, а также особенности внутренней системы нравственности и социального контроля».[240]240
  Кудрявцев В. Н. Причины правонарушений. М., 1976. С. 114.


[Закрыть] Со всем этим можно согласиться, если признать, что автор говорит о потребностях и интересах, входящих во вторичные мотивационные сферы. Ведь именно с ними, главным образом, имеют дело уголовное право и криминология, именно здесь возникает общественно опасная личность.