Текст книги "Понятие преступления"

Прежде чем приступить к анализу собственно действия и бездействия, следует сказать несколько слов об объективной стороне преступления. Преступление как явление социальной жизни представляет собой антисоциальное поведение человека, осуществляемое под руководством сознания. Именно поэтому мы можем выделить две стороны преступления – объективную (внешний факт поведения и его социальную значимость) и субъективную (внутренний мир человека, его психическое отношение к окружающему миру, предшествующее поведению и сопровождающее его, и его социальную значимость). Объективная и субъективная стороны преступления – это два его элемента, каждый из которых является в равной мере необходимым для установления преступления.

Объективная сторона преступления в целом проблем не вызывает, тем не менее возникает одна достаточно серьезная проблема. Дело в том, что понимание объективной стороны не носит однозначного характера: почти все теоретики, рассматривающие объективную сторону преступления, с необходимостью обособляют вопрос о соучастии, приготовлении и покушении, дискутируя о том, входят они или не входят в объективную сторону. И этот спор имеет под собой реальное основание, поскольку в преступном поведении заключены две группы различных действий человека – в одной из них существуют действия по созданию условий (приискание, изготовление, приспособление орудий или средств совершения преступления, приискание соучастников, сговор на совершение преступления или иное умышленное создание условий – ч. 1 ст. 30, ч. 3–5 ст. 33 УК), в другой – по исполнению преступления (ч. 3 ст. 30, ч. 2 ст. 33 УК). На это двойственное поведение накладывается то, что в Особенной части УК, как правило, отражена только деятельность по исполнению преступления, которая не включает в себя действия по созданию условий.

Вместе с тем и те, и другие действия являются объективными факторами. Входят ли они в объективную сторону преступления? Ответ естественный – да, но при определенном понимании объективной стороны. Мы должны выделить преступление вообще, преступление как всеобщую для уголовного права категорию, преступление как предмет уголовного права и вид преступления как категорию Особенной части (кражу, убийство, получение взятки и т. д.). Объективная сторона первого из них будет более широкой по объему, поскольку она с необходимостью включает в себя и действия по созданию условий, и действия по исполнению преступления, тогда как объективная сторона вида преступления включает в себя, как правило, только действия по исполнению преступления, за исключением тех случаев, когда действия-создание условий либо включаются в групповое преступление, квалификация которого не требует дифференциации соучастников, либо признаны законодателем самостоятельными видами преступления (организация банды и участие в ней – ст. 209 УК, незаконный оборот оружия – ст. 222, 223 УК и т. д.).

По существу объективная сторона преступления и объективная сторона вида преступления соотносятся между собой как целое и часть. Если абстрагироваться от указанного исключения, то анализируемое целое должно состоять из двух частей – объективной стороны создания условий и объективной стороны исполнения преступления; первое из них, как правило, не отражено в Особенной части; второе же – наоборот. Именно поэтому исследователь не должен забывать о том, какую объективную сторону он имеет в виду. Таким образом, с необходимостью следует выделять объективную сторону в широком (преступления) и узком (вида преступления) смыслах; это, пожалуй, один из немногих случаев обоснованного двойственного толкования уголовно-правовой категории. Только при нем становится очевидным, что в объективную сторону преступления входит и действие-создание условий, и действие-исполнение, тогда как в объективную сторону вида преступления, как правило, действие-исполнение.

Отсюда становится ясным и традиционно признанное содержание объективной стороны, которое состоит из: 1) действия по исполнению преступления либо бездействия; 2) способа действия, в том числе действия по созданию условий исполнения преступления; 3) вреда общественным отношениям; 4) объективной связи между деянием и преступным вредом; 5) времени и места совершения преступления. Однако эти элементы не являются одинаковыми в плане значимости, поскольку некоторые из них представляют собой абсолютно самостоятельные элементы, сущностно не совпадающие друг с другом (например, действие и вред), а другие распространяются на все первые (время и место характеризуют как действие, так и способ, вред, причинную связь). Именно поэтому указанные элементы можно разделить на две группы: а) элементы частного порядка и б) элементы общего характера. К первым следует отнести деяние, способ его, вред, причинную связь, ко вторым – время и место. Выше мы уже показали, что нечто подобное предлагал Н. Д. Дурманов.

Некоторые авторы включают в структуру объективной стороны еще обстановку, орудия и средства совершения преступления.[431]431
  Там же. С. 213; Уголовное право России. Общая часть. Т. 1. С. 115; и др.


[Закрыть] Применительно к обстановке позиция теории не нова.[432]432
  Советское уголовное право. Общая часть. М., 1974. С. 129.


[Закрыть] Действительно, в нормах УК РСФСР 1960 г. данный термин применялся относительно часто, особенно это касалось воинских преступлений. Однако в УК РФ их количество резко сократилось, что следует признать объективно оправданной тенденцией. Сами авторы приводят определение обстановки, предлагаемое В. Далем, – «окружающие кого или что люди, предметы, случайности».[433]433
  Курс уголовного права. С. 255.


[Закрыть] Но в таком случае – чем отличается обстановка от места совершения преступления? Можно придать месту совершения преступления максимально узкий смысл и признать таковым только территорию.[434]434
  Там же. С. 253.


[Закрыть] Однако такое понимание сразу войдет в противоречие и с нормами уголовного процесса, включающими осмотр места происшествия (не думаю, что имеется существенное различие между местом преступления и местом происшествия), и с криминалистикой, для которой местом происшествия служит территория с находящимися на ней предметами, людьми. Да и в уголовном праве мы не можем говорить о месте совершения преступления только как территории, части суши, воды или воздуха. Например, заказник как место совершения преступления подразумевает и часть Земли, и систему управления (здания, сооружения, люди), и охраняемые предметы флоры или фауны, без которых заказников не бывает, т. е. «обстановка» представляет собой элемент места совершения преступления (происшествия).

Мало того, под боевой обстановкой ч. 3 ст. 331 УК (по существу, единственная норма, обращающая внимание на обстановку) понимает, скорее всего, «непосредственное соприкосновение части (подразделения) с противником в процессе наступления или обороны. При этом ведется бой, производятся необходимые перемещения, оборудование боевых позиций» и т. д.;[435]435
  Советское уголовное право. М., 1982. С. 424.


[Закрыть] такую обстановку, «при которой воинская часть, подразделение, выполняя боевую задачу, находится в непосредственном соприкосновении с противником».[436]436
  Курс советского уголовного права. Т. 5. Л., 1981. С. 288.


[Закрыть] Думается, не будет большой ошибкой, если сказанное объединить термином «место боя» как место совершения преступления.

На основании изложенного в целях унификации уголовно-правовой терминологии следует исключить обстановку из элементов объективной стороны, оставив место совершения преступления как категорию, охватывающую собой и «обстановку».

Схожая ситуация возникает и при признании самостоятельным элементом объективной стороны орудий или средств совершения преступления, под которыми понимаются предметы материального мира, непосредственно применяемые для причинения вреда или облегчающие совершение преступления. Дело в том, что анализируемые предметы либо сами по себе являются способом совершения преступления (например, убийство путем удавления веревкой, удара ножом, выстрела из пистолета и т. д., где сам предмет материального мира определяет собой способ действия), либо входят структурным элементом в способ действия (например, насилие выступает способом совершения преступления, при этом угроза оружием является элементом психического насилия). На этом фоне выделять орудия и средства совершения преступления в качестве самостоятельного элемента объективной стороны – бесперспективный труд, поскольку мы сталкиваемся с возможным смешением различных элементов, что противоречит правилам классификации. Именно поэтому нет смысла выделять орудия и средства совершения преступления как самостоятельные элементы объективной стороны.

Элементы объективной стороны преступления могут выступать в качестве таковых только во время совершения преступления, т. е. с его начала до его окончания; до начала преступления и после его завершения по общему правилу не существует применительно к данному преступлению ни действия или бездействия, ни вреда, ни места, ни времени, ни способа его совершения. Так, собирание вещей при краже в чемодан является способом с использованием определенного средства исполнения преступления, тогда как использование машины для доставки похищенного – лишь способ сокрытия похищенного имущества, что можно признать способом совершения преступления, но не способом исполнения его.

Прежде чем рассматривать деяние как действие или бездействие, входящее в объективную сторону преступления, следует немного внимания уделить еще одной проблеме. Дело в том, что в уголовном праве наряду с термином «деяние» использован термин «посягательство» (ст. 37 УК), которое также становится криминально значимым, поскольку именно оно вызывает к жизни защиту, признаваемую необходимой обороной. Посягательством признается любое общественно опасное поведение, направленное на причинение вреда, вне зависимости от того, носит оно или нет преступный характер (например, посягательством является соответствующее поведение душевнобольного). Отсюда и возникает вопрос о соотношении преступления и посягательства. Скорее всего, под деянием следует понимать только преступное поведение, тогда как посягательство мы должны разделить на две части: посягательство-деяние и посягательство-поведение непреступное. В основе нашего исследования будет располагаться только первое, т. е. деяние, в которое входит определенной частью и посягательство.

Итак, первым элементом объективной стороны выступает деяние – действие или бездействие. Казалось бы простой вопрос о понятии действия или бездействия становится довольно сложным и интересным на основе возникающих при его толковании проблемах. Они заключаются в следующем: 1) различного толкования категории действия или бездействия; 2) связи системы поведения человека с действием; 3) включения иных сил природы, предметов материального мира, поведения других лиц, используемых преступником для причинения вреда; 4) понятия деяния.

Действие состоит из определенной совокупности телодвижений. Но подобный подход был подвергнут критике: «Понимание телодвижения как самостоятельного элемента действия является неизбежным следствием идеалистического воззрения, противопоставляющего волю и действие, и связывается с отрицанием качественных особенностей сознательной человеческой деятельности как деятельности, направленной на определенный объект».[437]437
  Дурманов Н. Д. Понятие преступления. М.; Л., 1948. С. 54.


[Закрыть] Исходя из изложенной посылки, автор придает действию следующие черты: «1) оно является сознательной деятельностью, направляемой на определенный объект; 2) оно охватывает всю совокупность конкретных актов поведения, направленных на объект действий; 3) оно охватывает собой не только телодвижения человека, но и те силы, которыми он пользуется, и те закономерности, которые он использует; 4) действие всегда предполагает совершение его в определенных условиях места, времени и обстановки».[438]438
  Там же.


[Закрыть] Н. Д. Дурманов не одинок в изложенном подходе: «Действие или бездействие лица являются поступком, выражающим его волю… Волевое действие (бездействие) человека всегда предполагает наличие определенных целей в сознании этого лица, которые и определяют направленность его воли, находящей свое выражение в том или ином поступке».[439]439
  Пионтковский А. А. Учение о преступлении. М., 1961. С. 171.


[Закрыть] По существу, такое отношение к уголовно-правовым категориям и институтам свойственно в целом теории уголовного права. При таком суждении в структуру деяния с необходимостью включаются все указанные элементы, в том числе активность мышления человека. Понимая, что в таком случае в структуру действия и, соответственно, деяния войдет и вина, Н. Д. Дурманов делает попытку развести осознание действия и психическое отношение к содеянному: «Следует заметить, что само признание преступлением только сознательного, волевого акта человеческого поведения ни в какой мере не предрешает вопроса о виновности, как и о форме вины. Для определения деяния как акта человеческого поведения достаточно, чтобы поступок направлялся волей, но несущественно субъективное отношение лица к последствиям».[440]440
  Дурманов Н. Д. Указ. соч. С. 39.


[Закрыть] Данная точка зрения позже была поддержана в литературе: «Воля есть решимость на совершение тех или иных действий. Волевой процесс – психический процесс, начинающийся от осознания потребности до принятия решения».[441]441
  Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. М., 1969. С. 47.


[Закрыть] Позиция, мягко говоря, странная. Во-первых, автор отождествляет сознательное и активность мышления, чего делать, очевидно, не следовало, поскольку сознание включает в себя не только «волевое» отношение, но, как говорят криминалисты, и интеллектуальный момент. Во-вторых, сознательное отношение к действию автор пытается противопоставить вине, выделить вину за рамки осознания действия, что оставляет в вине только психическое отношение к последствиям. Разумеется, это полностью соответствовало тогдашнему законодательному представлению о вине (ст. 10 УК 1926 г.), однако еще в XIX в. Н. С. Таганцев писал: «Первым элементом умысла является наличность сознания как фактических условий действия (курсив мой. – А. К.), так и его юридического значения».[442]442
  Таганцев Н. С. Курс русского уголовного права. Часть Общая. Кн. 1. СПб., 1878. С. 12.


[Закрыть] Так же считали С. В. Познышев[443]443
  Познышев С. В. Основные начала науки уголовного права. М., 1912. С. 266.


[Закрыть] и другие авторы. Н. Д. Дурманов должен был понимать, что вина не может существовать без осознания самого факта действия и, соответственно, нельзя противопоставлять осознание действия и вину.

Положительным в указанном представлении является только то, что оно в целом верно: действие человека должно анализироваться на фоне его психически активного отношения к поведению. Мало того, и реально психическое отношение к содеянному лишь сопровождает само действие, поскольку мускульные движения как составная действия вызываются к жизни не виной, а иными психическими процессами; вина и ее составные элементы лишь параллельно шествуют с действием, помогая иным психическим процессам руководить телодвижениями. Эти иные психические процессы возникают с осознания потребности, но не заканчиваются в принятии решения, как об этом пишет Н. Ф. Кузнецова, потому что потребности, целеполагание возникают на основе активности мышления, которое развивается и усиливается в мотиве как побуждении к действию, в принятии решения, в возникновении второго уровня мотивации и в действии. Однако не эти активные процессы мышления, в определенной части создающие вину (что особенно хорошо видно на примере легкомыслия), руководят мускульными движениями, а совершенно другие. При этом мы должны понимать, что даже психическое руководство телодвижениями не всегда обязательно (снайпер-убийца часто действует на основе навыков, привычек, автоматически, без включения психики, что вовсе не исключает параллельного существования вины).

Но это достоинство собственно есть и недостаток, поскольку здесь в обобщенном виде (обо всем и ни о чем) выражается авторская мысль. Если мы широко применяем в науке анализ, то только для того, чтобы ясно и недвусмысленно выделить классы явления, жестко разделить их по специфическим признакам и ни в коем случае не смешивать их, за исключением тех ситуаций, которые потребуют от нас синтеза отдельных классов и объединения их в одном понятии. И поскольку теория уголовного права однозначно выделяет действие (бездействие), последствия, время, место, способ, вину, мотив, цель и т. д. в качестве самостоятельных, отдельных элементов преступления, а с другой стороны, старается смешать все это без особой нужды в одну массу, то это есть не что иное, как «смешение французского с нижегородским», а говоря научным языком, здесь имеется формально-логическая ошибка – «круг в определении», когда действие определяется через субъективные признаки совершения преступления, и последние – через действие. И кроме того – ошибка «слишком широкого определения». Это, в конце концов, ненаучно. Выделение класса «действия» с необходимостью влечет за собой вычленение только ему свойственных признаков, при этом мы полностью должны абстрагироваться от его взаимосвязи с другими классами до того момента, пока нам не понадобится их синтез.

Исходя из сказанного, действие представляет собой только систему телодвижений и ничего более. И вышеизложенная критика Н. Д. Дурмановым такой позиции, обвинение ее сторонников в метафизичности подхода, в поддержке идеалистических концепций не что иное, как политическое клише. Естественно, очень удобно мыслить общими категориями: они охватывают все и всегда истинны. Беда их заключается в том, что на их основе невозможно решить множество проблем, возникающих на практике, которые разрешаются только на уровне конкретных телодвижений.

В теории уголовного права по общему правилу относят к объективной стороне только действие по причинению вреда, т. е. действие-исполнение. На этом строятся все определения деяния и действия, классификации объективной стороны и разграничение действия и иных элементов объективной стороны. На самом деле не все так просто. Ведь по существу выделенный в объективной стороне способ сам по себе довольно часто выступает как действие. Наглядно прослеживается подобное, например, в преступлениях «с проникновением в жилище», «с насилием», «с применением оружия» и т. д.

Мало того, довольно часто характер действий различен, во-первых, потому, что в конкретной ситуации имеется ввиду либо действие по созданию условий, либо действие по исполнению преступления; специфика первых обособляется в ч. 1 ст. 30 УК как присущих стадии создания условий, специфика вторых – в нормах Особенной части УК; во-вторых, в связи с более углубленной конкретизацией в каждом отдельном случае (приискание подстрекателя или пособника, изготовление отмычки или финки, утопление, ранение, удушение при убийстве и т. д.).

В результате мы видим, что действие или бездействие выступают в трех разновидностях – действие или бездействие по исполнению преступления, действие или бездействие как способ и действие или бездействие по созданию способа. И абсолютно естественно все эти акты поведения входят в объективную сторону преступления. Отсюда возникает необходимость в придании каждому из разновидностей собственного наименования, чтобы не запутаться во всех этих действиях или бездействии. Традиционно действие по исполнению преступления называют деянием, действие по созданию способа – стадией создания условий (нельзя смешивать с приготовлением как неоконченным преступлением) и действие-способ – способом. Только при таком обособлении мы можем жестко разграничить те или иные понятия, не выходя на уровень действия или бездействия, которые носят однозначный характер, являются общим элементом для всех трех разновидностей. Иначе происходит смешение действия как довольно общего элемента объективной стороны с действием-исполнением, действием-способом и действием-созданием условий, что мы и наблюдаем в теории уголовного права.

Но при этом возникает некоторое несоответствие с законом, в котором преступление всегда суть деяние вне зависимости от того, сталкиваемся ли мы с исполнением, или созданием условий, или способом, ведь все они в совокупности или раздельно могут быть преступлениями. Таким образом, деяние выступает в четырех формах: как совокупное действие (человек или группа лиц создают способ, используют способ, исполняют преступление), как действие-исполнение (когда нет действия по созданию условия или (и) действия-способа), как действие по созданию условий (при приготовлении), как действие-способ (например, при разбое). Нам нужно обособить деяние-исполнение, и, скорее всего, без такого сложного наименования нам не обойтись. Похоже на то, что мы должны именовать деяние в зависимости от выделенных форм – совокупное деяние, деяние-исполнение, деяние-создание условий и деяние-способ.

В совокупном деянии действие и бездействие носят сложный характер, они выступают во множественном числе; остальные могут носить и одинарный характер.

Применительно ко второй проблеме в теории уголовного права и социальной психологии возникла дискуссия о том, как соотносятся между собой категории поведения, деятельности, действия, телодвижения. Мы не хотим дублировать эту дискуссию, широко представленную в литературе,[444]444
  См., напр.: Ковалев М. И. Проблемы учения… С. 22–24.


[Закрыть] и лишь согласимся с тем, что наиболее широкой по объему из указанных является категория поведения,[445]445
  Там же. С. 23.


[Закрыть] хотя бы потому, что оно «процесс взаимодействия живых существ с окружающей средой»,[446]446
  Философский энциклопедический словарь. С. 504.


[Закрыть] заметим, любых живых существ, только одним из которых является человек, тогда как деятельность – «специфически человеческая (курсив мой. – А. К.) форма активного отношения к окружающему миру».[447]447
  Там же. С. 151.


[Закрыть]

Однако при этом возникает вопрос о соотношении деятельности и действия. Думается, в решении данного вопроса нам поможет обыденный здравый смысл: деятельность предстает обычно как нечто объемное, включающее в себя ряд последовательных или параллельных действий одного либо нескольких лиц, как система действий; действие же более узкое понятие – составная часть деятельности. Если использовать «принцип матрешки», то в поведение мы можем вложить сначала деятельность, затем в нее – действия.

Суть действия заключается в телодвижении или системе телодвижений. Вот на этом фоне и возникает третья проблема – ограничено ли действие (при этом авторы имеют в виду действие-исполнение, т. е. деяние, и мы вынуждены им следовать) телодвижением или в него входят и иные силы (природы, предметы, иные люди), используемые для причинения вреда. Однозначного разрешения проблемы в теории уголовного права нет. Одни авторы считают, что действие ограничено только телодвижением, а иные силы составляют самостоятельный элемент объективной стороны.[448]448
  Кудрявцев В. Н. Объективная сторона преступления. М., 1960. С. 67; Кузнецова Н. Ф. Значение преступных последствий для уголовной ответственности. М., 1958. С. 11–12; Малинин В. Б. Причинная связь в уголовном праве. СПб., 2000. С. 143; и др.


[Закрыть] Другие же включают и иные силы и закономерности в действие.[449]449
  Дурманов Н. Д. Понятие преступления. М.; Л., 1948. С. 54; Ковалев М. И. Проблемы учения… С. 25; и др.


[Закрыть] Результатом дискуссии явилось то, что сторонники первой точки зрения вводят в объективную сторону преступления в качестве самостоятельного элемента орудия и средства совершения преступления[450]450
  Курс уголовного права. С. 313; Российское уголовное право: Курс лекций. С. 317; Уголовное право России. Т. 1. С. 115; и др.


[Закрыть] и соответствующим образом учат студентов. Сторонники второй позиции, естественно, этого не делают.[451]451
  Уголовное право. Общая часть. С. 145.


[Закрыть] Плохо то, что дискуссии подобного рода сегодня выплеснуты на страницы учебников, призванных, по нашему мнению, дать студентам собрание общепризнанных аксиом, что, естественно, не мешает ученым высказывать свою позицию на страницах научных изданий. Ведь вполне понятно: объем учебника не позволяет в надлежащей степени аргументировать то или иное теоретическое решение, не вписывающееся в общепризнанную догму, а отсюда та или иная теоретическая новелла остается недоказанной, а наличие недоказанных противоречивых новелл, изложенных в различных учебниках в качестве аксиом (все-таки учебник), ставит студентов в тупик, не позволяет им выработать собственное мнение или присоединиться к наиболее аргументированному. Аналогичное произошло и в нашем примере. Сторонники выделения орудий и средств совершения преступления в самостоятельный элемент объективной стороны не приводят в учебниках почти ни одного аргумента в защиту своей позиции, и читатель должен верить им на слово.

Сошлемся на мнение Н. Ф. Кузнецовой: «Неправильно включать в понятие действия силы, которые использует лицо в своей деятельности, а тем более закономерности объективного мира. Действия человека зависят от его воли, закономерности же внешнего мира от воли и сознания человека независимы. Так, при убийстве огнестрельным оружием человек использует законы действия этого оружия. Но ни само оружие, ни взрыв пороха в таком случае не становятся частью именно человеческого действия, которое ограничивается сознательным телодвижением или воздержанием от определенного телодвижения (при бездействии)».[452]452
  Кузнецова Н. Ф. Значение преступных последствий. М., 1958. С. 11–12.


[Закрыть] Сразу согласимся с тем, что используемые человеком для совершения преступления иные силы в деяние не входят, но не потому, что они не охватываются сознанием его. Ведь орудия и средства совершения преступления либо иные силы явно охватываются сознанием лица, которое рассчитывает на них, надеется на более эффективное совершение преступления при их использовании. Дело в другом, все эти силы объективно, физически располагаются вне самого деяния и либо абсолютно с ним не связаны, либо связаны более или менее тесно. Самая тесная связь существует между орудием совершения преступления и деянием, поскольку именно орудие использует лицо для причинения вреда. Тем не менее и данный предмет не входит в деяние, не случайно законодатель довольно часто выделяет орудие совершения преступления в качестве отдельного элемента, например, «с применением оружия или иных предметов», т. е. деяние отделено от орудия совершения преступления. Таким образом, деяние и иные используемые силы разделять необходимо. Но разделять и признавать орудия и средства совершения преступления самостоятельным элементом объективной стороны – это не одно и то же.

Именно этого делать не следовало, поскольку, во-первых, орудия и средства совершения преступления выступают в качестве способа совершения преступления, о чем выше было сказано. Это признают и сами сторонники критикуемой позиции. Так, В. А. Номоконов, выделяя параллельно со способом еще орудия и средства совершения преступления, пишет: «Орудия и средства преступления часто также характеризуют прежде всего способ совершения преступления»,[453]453
  Российское уголовное право: Курс лекций. С. 324.


[Закрыть] хотя надо было писать не «часто», а всегда, поскольку иного места им в структуре объективной стороны найти невозможно. Позиция автора по одновременному разделению и смешению понятий «способ» и «орудия и средства» абсолютно неприемлема. Все-таки предлагаемые элементы объективной стороны представляют собой отдельные классы в классификации. Если говорить о деянии, вреде, причинной связи между ними, месте, времени, способе совершения преступления, то очевидно следуют самостоятельность каждого из этих классов, отсутствие смешения их, возможность жесткого разграничения. И явно не стоит вносить в указанную классификацию смешение понятий, потому что подобное ничего, кроме вреда в практике, не принесет. Игнорирование правил формальной логики может привести к ухудшению ситуации с юридической терминологией, в которой и сегодня слишком много фикций, условностей. И коль скоро орудия и средства представляют собой способ совершения преступления, в него их и нужно перенести, чтобы сохранить их обособленность от деяния.

Еще хуже обстоит дело в Курсе уголовного права МГУ, который относит орудия и средства совершения преступления к методам действия.[454]454
  Курс уголовного права. Т. 1. С. 251.


[Закрыть] Автор не видит того, что теория уголовного права не предусматривает методы действия, нет такого элемента в объективной стороне преступления. При следовании анализируемой позиции нужно было здесь же в учебнике выделить применительно к объективной стороне еще и метод действия как родовое понятие, отнести к нему орудия и средства в качестве элемента, и какие-то другие элементы (какие?) в придачу, да еще попутно развести все это со способом. Думается, это непосильная задача.

Во-вторых, способ совершения преступления теснейшим образом связан с деянием, порой максимально сливаясь с ним, но тем не менее являясь самостоятельным элементом, поскольку деяние как исполнение преступления отвечает на простейший вопрос – что совершается, а способ – как совершается и что используется.

Но при этом нужно более четко определить место иных сил (как правило, сил природы: наводнений, землетрясений, пожаров и т. д.) в структуре объективной стороны. «Но в данном случае возникает вопрос, если все это нельзя отнести к действию, то ни естественные и технические процессы, ни объективные закономерности природы и общества не относятся к объективной стороне состава преступления. В самом деле, они не есть действия, они – не последствия этих действий… Их нельзя отнести и к факультативным признакам объективной стороны состава преступления, поскольку указанные внешние силы, обстоятельства и предметы не являются способом совершения преступления, а тем более временем, местом или обстановкой».[455]455
  Ковалев М. И. Проблемы учения… С. 78.


[Закрыть] Надо признать, что вопрос задан по существу, а вот его развернутый анализ нас не очень устраивает. Напрасно автор столь однозначно исключил технические процессы из способов совершения преступления. Если лицо использовало технический процесс для совершения преступления, поставило его на службу себе (например, умышленно использовало силу атомного реактора для его взрыва и соответствующего распространения радиации), то технический процесс здесь в чистом виде выступает в качестве способа совершения преступления, в данном случае – экоцида (ст. 358 УК).

Более точен автор (если принимать постановку им вопроса за его мнение) применительно к естественным процессам и закономерностям природы, они действительно не входят ни в деяние, ни в последствие, ни в причинную связь. Однако он поторопился не признавать их иными элементами объективной стороны. Попробуем разобраться в вопросе на конкретном примере. Однажды в одном из районов, если не ошибаюсь, Нью-Йорка на несколько часов было отключено электроснабжение, и моментально прокатилась волна погромов магазинов. В данном случае преступники обратили в свою пользу строго определенное время совершения преступления – время отсутствия электричества, т. е. мы можем отнести данное явление ко времени совершения преступления. Но наиболее значимым следует признать сущность использованного фактора – отсутствие освещенности улиц, отсутствие дежурного освещения в магазинах, отключение охранной сигнализации в них, что без каких-либо натяжек мы можем отнести к средствам (в итоге – к способам) облегчения совершения преступления, поскольку в такой ситуации ослаблена охрана объектов, уменьшена возможность поимки с поличным. Могут возразить, что приведен опять-таки пример технического процесса, точнее, его отсутствия. Готов согласиться с замечанием. Тем не менее аналогичная ситуация складывается и при наводнении, и при землетрясении, и при пожаре и тому подобных явлениях; достаточно только разложить их на сущностные признаки, используемые преступником при совершении преступления. В результате анализируемые силы могут выступать либо в форме способа, либо места, либо времени совершения преступления и нет ни малейшего смысла относить их к «действию».