Текст книги "Погоня за величием. Тысячелетний диалог России с Западом"

2.3. Великая Держава как составное существительное

Только в начале XV века слова великая и держава стали изредка встречаться вместе, и лишь в XVI веке они стали употребляться так систематически. Первоначально они соединялись в прилагательное великодержавный, которое можно перевести как «обладающий большой властью» и использовалось в основном для обозначения великих князей. Во втором десятилетии XV века оно несколько раз использовалось в житии одного из самых почитаемых в Русской православной церкви святых – Сергия Радонежского161161
  Лихачев и др. 1999ж, 375, 379.


[Закрыть]. Чаще всего великодержавный князь переводится просто как великий князь, но прилагательное также использовалось для обозначения больших городов (великодержавных градов), то есть тех, где проживали великие князья. Это же прилагательное использовалось и в некоторых более поздних летописях162162
  Лихачев и др. 1999м, 403.


[Закрыть].

Насколько мне известно, самым ранним и близким к великой державе словосочетанием является держава велия, которое использует в начале XVI века Максим Грек, писатель греческого происхождения, учившийся в Италии и вдохновлявшийся Джироламо Савонаролой. Грек использовал это выражение для описания Франции, говоря, что это «держава великая, и славная, и богатая бесчисленными благами» (церк.-слав. дръжава велия163163
  Лихачев и др. 2006в, 315.


[Закрыть]). Контекст дает понять, что для Грека держава уже была государством, а не властью, дарованной Богом, а велия указывала скорее на большие размеры страны, чем на ее качественное политическое превосходство, несмотря на то что на современный русский язык это слово переведено как великая. Это могло быть как простым совпадением, так и значимым переломным моментом. Как бы там ни было, труды Грека открыли новый период в эволюции русского великодержавного дискурса, когда политическое величие и превосходство Российского государства было явным образом осмыслено и выдвинуто на первый план. Этот дискурсивный перелом связан преимущественно с Иваном Грозным, унаследовавшим русский престол в 1533 году (коронован на царство в 1547 году), и с первой имперской экспансией на восток, проводившейся под его руководством.

Когда речь заходит о Великой России (или Великой Руси), требуется пояснение. Называя средневековую Русь и Московию раннего Нового времени великой, древнерусские авторы могли иметь в виду несколько вещей. Иногда прилагательное использовалось в географическом смысле, чтобы отличить Великую Русь от Малой Руси – Галицко-Волынского княжества (ныне Западная Украина)164164
  Соловьев 1947; Поспелов 2001.


[Закрыть]. Однако во многих случаях было очевидно, что прилагательное великий выполняет иную смысловую функцию. Например, в источнике XVI века «Сказание о князьях владимирских» географическая интерпретация слова великий могла быть только анахронизмом, поскольку описанные в «Сказании» события происходили задолго до появления географического различия165165
  Лихачев и др. 2006б.


[Закрыть]. Более того, некоторые исследователи древнерусской литературы утверждают, что «Сказание» могло быть создано в политических целях как идеологический памфлет166166
  Там же, 535.


[Закрыть]. Некоторые его идеи широко использовались в дипломатических спорах в периоды правления Василия III (1505–1533) и Ивана IV (1533 [1547]167167
  До 1547 года, когда Иван короновался на царство, фактическое управление страной находилось в руках его регентов.


[Закрыть]–1584). Например, фальшивая генеалогия русских царей, восходящая к римскому императору Августу, а также перенос царских регалий из Византии в средневековую Русь в ходе правления Владимира II Мономаха (1113–1125)168168
  Например: Лихачев и др. 2001б, 2006б.


[Закрыть].

Если «Сказание» действительно выполняло идеологическую функцию, то величие, приписываемое Московии раннего Нового времени, на самом деле могло означать некое качественное отличие русской государственности, которое стали признавать и пропагандировать русские авторы XVI века. Вероятно, это отличие возникло на пересечении политики и религии. По словам автора «Сказания», действующий византийский император Константин IX Мономах отправил послов к своему внуку Владимиру II Мономаху с просьбой принять его регалии и заключить мир, «[и] тогда церковь Божия утвердится, и все православие в покое пребудет под властью [византийского] царства и твоего [Владимира] свободного самодержавства великой Руси, так что теперь будешь ты [Владимир] называться боговенчанным царем… рукою святейшего митрополита кир Неофита с епископами»169169
  Лихачев и др. 2006б, 285, выделение добавлено. Кир (от др.-греч. κύριος, «господин») – титул, использовавшийся в Древней Руси в значении «господин». Сейчас используется при обращении к архиереям и патриархам православных церквей. – Прим. авт.


[Закрыть].

Скорее всего, вся история с передачей регалий – выдумка XVI века (на момент смерти Константина Владимиру было всего два года, и, поскольку он не был старшим сыном, его шансы унаследовать великокняжеский престол были крайне малы; кроме того, его, конечно, никогда не называли царем)170170
  Акунин 2014. Внесен Минюстом России в реестр иностранных агентов.


[Закрыть]. Но это было неважно: приписывание Российскому государству некоего качественного величия становилось вполне реальным феноменом. Сначала он едва заметно проявился в «Сказании», а затем стал нормой, когда был опубликован другой литературный памятник – «Казанская история».

«Казанская история», созданная в 1564–1565 годах, повествует о трехсотлетних отношениях Руси с Золотой Ордой, которые завершились военным походом Ивана IV 1552 года, длительной осадой Казани, ее окончательным взятием и падением Казанского ханства – осколка Золотой Орды, основанного в середине XV века. Жанр летописи анонимный автор определил как новое сказание, и именно оно оказывается первым источником в «Библиотеке», где характеристика великий регулярно приписывается не только правителям и другим личностям, но и державе (государству или власти), ее синонимам (например, царству), России и Русской земле171171
  Лихачев и др. 2000б.


[Закрыть].

Описывая передачу власти от Василия III к Ивану IV, автор «Казанской истории» пишет, что «отец его всю великую власть Русской державы даровал ему после своей смерти»172172
  Там же, 307.


[Закрыть]. Иван же, достигнув совершеннолетия (ему было всего три года, когда умер Василий), «принял… после смерти отца своего всю власть великого Русского царства Московского… и нарекся он царем всей великой России173173
  Там же, 309, выделение добавлено.


[Закрыть]». После победы над Ханством, замечает автор, «перестала Казань окончательно быть независимым царством и против своей воли подчинилась великому царству Московскому»174174
  Там же, 505, выделение добавлено.


[Закрыть]. Наконец, когда речь заходит о внутренней политике Ивана, то, согласно «Истории», «пытался он и старался всякую неправду, и бесчестье, и неправедный суд… вывести по всей своей земле и насеять в людях и взрастить правду и благочестие. И для того по всей великой своей державе… расселил разумных людей… и заставил всех людей присягнуть ему на верность, как некогда Моисей израильтян»175175
  Там же, 507, выделение добавлено.


[Закрыть]. В результате этого внутреннего переустройства и внешней экспансии «воссиял ныне стольный и прославленный город Москва, словно второй Киев… как третий новый великий Рим, воссиявший в последние годы, как великое солнце, в великой нашей Русской земле176176
  Там же, 263, выделение добавлено.


[Закрыть]».

Несмотря на то что в каждом отдельном случае прилагательное великий сложно интерпретировать однозначно, можно с уверенностью утверждать, что в «Казанской истории» оно довольно часто приписывалось Русской земле, державе и царству не как географический индикатор (что видно из грамматики, как в «великой нашей Русской земле») и не как хвалебный эпитет (так как он встречается чрезвычайно регулярно). Можно также предположить, что, поскольку оно часто употреблялось при упоминании Руси, царства или власти (в значении «правление»), оно не было (или не всегда было) характеристикой размера. Но если прилагательное великий, стоящее перед державой (в значении «власть» или «государство») или его синонимами (властью, царством и государством), можно рассматривать как качественную дифференциацию, то в чем возможный смысл этой дифференциации?

Один из вероятных ответов на этот вопрос можно найти уже в самой «Истории», в той части, где автор описывает коронацию Ивана на царство в 1547 году и международную реакцию на нее. 16 января 1547 года Иван IV был «помазан святым миром и венчан… по древнему царскому обычаю, как и римские, и греческие, и прочие православные цари поставлялись… и был он во всем подобен деду своему, великому князю Ивану. До него ведь никого из его прадедов не называли в России царем, и не смел никто из них венчаться на царство и зваться тем именем, остерегаясь зависти и нападения на них поганых и неверных царей»177177
  Там же, 309. На самом деле ни Иван III (дед Ивана IV), ни Василий III (отец Ивана IV) не проходили через ритуал коронации, хотя обоих периодически называли царями. Впервые ритуал был проведен в 1498 году, когда Иван III провозгласил своего внука Дмитрия наследником престола. Однако он так и не унаследовал трон. Таким образом, Иван IV стал первым главой государства, официально прошедшим через ритуал коронации.


[Закрыть]. Это самопровозглашение вызвало международный резонанс, который, по словам автора летописи, был благоприятным. «Удивились, услышав об этом, все враги его: поганые цари и нечестивые короли, и похвалили его, и прославили, и прислали к нему своих послов с дарами, и назвали великим царем и самодержцем»178178
  Лихачев и др. 2000б, 311, выделение добавлено.


[Закрыть]. Утверждалось, что османский султан даже прислал Ивану письмо, в котором говорилось, что отныне он признает Ивана великим царем и «все орды… к твоим [Ивана] границам подступать не смеют»179179
  Там же.


[Закрыть].

Традиционно этот дискурсивный перелом интерпретируется как отражение изменения статуса российского монарха в зарождающейся международной иерархии XVI века. Освободившись от ордынской зависимости и наблюдая падение Константинополя в предыдущем столетии (которое фактически превратило Россию в последний оплот православного христианства), российские правители, по всей видимости, стали стремиться к высшему политическому титулу в мире – императору (или его русскому эквиваленту – царю). По словам Чернявского, «миф [о правителе] сместился от святых князей Руси к имперским правителям Рима, Константинополя и Киева как образцам и предтечам московского царя»180180
  Cherniavsky 1961, 51.


[Закрыть].

Действительно, то, что в XVI веке характеристика Российского государства как великого стала обозначать претензию на некий высший международный ранг, который, как считалось, качественно отличался от более низких рангов некоторых других государств, выглядит вполне правдоподобно. Однако не менее верно и то, что механизм подтверждения этого ранга имел мало общего с непосредственной оценкой относительной политической зависимости, природных ресурсов, размера, военной мощи либо каким-то другим видом объективного сравнения разных политических образований. Вместо этого существовала вера в то, что величие основывается на определенных свойствах внутриполитического режима, а его международное признание зависит от провозглашения некоего эссенциального превосходства и последующего безоговорочного признания морального первенства и политического величия российского правителя. По крайней мере, так это было представлено во внутреннем дискурсе – например, когда автор «Казанской истории» описывал якобы имевшую место международную реакцию на коронацию Ивана IV.

Зачастую такая эссенциалистская трактовка политического величия заставляла наблюдателей за российской политикой – особенно наших современников – говорить о русском мессианстве, движимом неким эсхатологическим рвением181181
  Duncan 2002.


[Закрыть]. Я, однако, утверждаю, что приписывание мессианских настроений правителям Московского княжества раннего Нового времени, вероятно, является анахронизмом и уводит нас от реального вопроса: современники Ивана IV писали о политическом величии именно в таком ключе не потому, что считали своей миссией завоевание мира, а потому, что понимали величие в целом и механизм его актуализации в абсолютных терминах. Более того, они были вынуждены задуматься на эту тему, испытывая ощутимые стратегические и идейные вызовы, исходящие от их западных соседей. В ответ они принялись конструировать величие российской государственности, опираясь на доступные им дискурсивные ресурсы, заимствованные из религиозных писаний. Последние, как я показал выше, представляли величие как продукт божественного возведения на престол в сочетании с надлежащими отношениями между правителем и подданными. Чтобы проиллюстрировать это, я обращаюсь к одному из самых известных дискурсивных памятников XVI века – дипломатической переписке Ивана IV.

2.4. Иван IV и его западные соседи

Историки склонны сравнивать Ивана Грозного с Филиппом Благоразумным (1556–1598), несмотря на их антонимичные народные прозвища182182
  Например: Bogatyrev 2020.


[Закрыть]. Во время правления Филиппа Испания достигла пика своего могущества и влияния и завершила завоевание империи инков. Во времена Ивана IV Московское княжество расширилось далеко на восток, подчинив Казань и Астрахань, а также началась колонизация Сибири. Кроме того, они оба принадлежали к ярко выраженному новому типу правителей, у которых было гораздо больше сходств между собой, чем между ними и их предшественниками. Однако главным основанием для сопоставления двух монархов были не завоевательные войны и не новые политические идеи, широко распространенные в их эпоху (то есть в эпоху Возрождения). Напротив, их объединяла пламенная религиозность, в которой и Иван, и Филипп, каждый в своей конфессии, стремились к «изначальному, простому, правильному христианству»183183
  Там же, 11.


[Закрыть]. Возможно, именно религиозность и духовный консерватизм Ивана определили его дискурсивный способ утверждения и подтверждения политического величия в Московском царстве раннего Нового времени.

То, как Иван Грозный понимал политическое величие, наиболее явно следует из его обширной переписки с европейскими монархами. В письме к шведскому королю Юхану III 1572 года Иван неоднократно употребляет по отношению к себе выражение: наша степень величества184184
  Лихачев и др. 2001в. Иван IV использовал царственное множественное число во всей своей переписке.


[Закрыть]. Это свидетельствует о том, что он принимал и дискурсивно воспроизводил определенную международную иерархию, которой должна была соответствовать зарождающаяся дипломатия XVI века. В этом контексте характеристика великий обозначала не просто восхваление, а качественное иерархическое различие. В другом известном письме к Юхану III, отправленном годом позже, Иван подробно раскрывает свое понимание иерархии.

Во-первых, его не устроила последовательность, в которой Юхан расположил свое имя и имя Ивана, поскольку, по мнению последнего, Шведская земля заметно уступала Московскому княжеству, ведь правитель последнего якобы состоял в родстве с римлянами и другими «великими князьями», что Иван и собирался продемонстрировать в дальнейшем. Следовательно, имя Ивана должно было стоять перед именем Юхана185185
  Там же.


[Закрыть]. Во-вторых, Иван попытался отвергнуть все возможные обвинения в высокомерии, подчеркнув, что он обратился к Юхану именно так, как и подобает обращаться самодержавной власти к царю подобного ранга186186
  Там же.


[Закрыть]. В-третьих, он предложил Юхану прислать запись своей родословной, чтобы помочь Ивану «уразуметь величие государства [Юхана]»187187
  Там же.


[Закрыть].

Дальнейшие высказывания Ивана показывают, что его возражения против предполагаемого Юханом политического равенства между Московским княжеством и Швецией были связаны в основном с церемониалом и политическим режимом, а не с внешним признанием или материальными факторами. Его церемониальные претензии были связаны с тонкостями обряда целования креста188188
  Целование креста было распространенной практикой, обозначавшей заключение мира в средневековой Европе. Она также широко использовалась в России для подтверждения договоров и союзов.


[Закрыть]:

И потому еще ваш род мужичий и государство не великое, что… отец твой должен целовать крест за всю Шведскую державу и за город Выборг и Выборгскую державу, а архиепископ Упсальский в том должен поручиться; а… целовали крест послы Шведского королевства… И ты бы сам рассудил, ведется ли так в великих государствах, как в вашем?189189
  Лихачев и др. 2001г, выделение добавлено.


[Закрыть]

Однако притязания Ивана, связанные с политическим режимом, выглядели более предметно и бескомпромиссно. По сути, царь наставлял Юхана в том, как великие государства должны организовывать свои внутренние политические режимы. По мнению Ивана, ключевой чертой истинно великого государства является безраздельная и неограниченная власть одного самодержавного правителя. Поскольку держава для него – это дар Божий, она временно передается избранному представителю и не может быть ни с кем разделена, но в Швеции все было устроено несколько иначе. Иван пишет:

Если бы ваше государство было великое, то и архиепископ Упсальский не был бы записан в товарищах отца твоего… А советники Шведского королевства почему советники отцу твоему? А послы не от одного отца твоего, а от всего Шведского королевства, а отец твой во главе их, как староста в волости. И если бы отец твой был великим государем, то и архиепископ у него в товарищах не был бы, и советники и вся земля Шведская… приписаны не были бы, и послы были бы от одного твоего отца, а не от королевства Шведского… И тебе поэтому нельзя равняться с великими государями: у великих государей таких обычаев не ведется190190
  Там же, выделение добавлено.


[Закрыть].

Еще один существенный для Ивана аспект политического величия резко контрастирует с тем, как мы сегодня понимаем основные функции выборных правительств. В подлинно великом государстве тип отношений между правителем и народом, а также всем остальным государством – это отношения владения, а не управления или власти191191
  Для обозначения других правителей, а также применительно к себе Иван использует понятие государь, семантически связанное с «главой семьи, владельцем имущества, супругом-мужчиной», а царство государя называется государство. Однако изначально это понятие было семантически связано с латинским словом dominus, которое контекстуально можно перевести как «владение». Таким образом, в XVI веке понятие государство действительно подразумевало, что подданные и их имущество находятся в личной собственности правителя (Kharkhordin 2001, 213–216; Pipes 1974, 78). Однако Иван именует так и другие государства с другими политическими режимами и подчеркивает их отличие, ставя их ниже в иерархии политического величия.


[Закрыть]. Объяснялось это опять же в религиозных терминах: великие правители получают свои полномочия от Бога, а не от народа. Неправильный тип взаимоотношений между правителем и народом составлял главное обвинение Ивана в адрес избранного короля Речи Посполитой – Стефана Батория. На этом же основании Иван, вероятно, рассматривал Речь Посполитую как неполноценное государство. В 1579 году Иван писал:

Мы государствуем от великого Рюрика 717 лет, а ты со вчерашнего дня на таком великом государстве, тебя… избрали народы и сословия королевства Польского и посадили тебя на эти государства управлять ими, а не владеть ими… [Н]ам же всемогущая Божья десница даровала государство, а не кто-либо из людей, и Божьей десницей и милостью владеем мы своим государством сами, а не от людей приемлем государство192192
  Лихачев и др. 2001б, выделение добавлено.


[Закрыть].

Несмотря на то что в XVI веке Московское княжество проводило успешные завоевательные походы, было бы неверно соотносить политические претензии и риторическую снисходительность Ивана с объективной международной расстановкой сил во время его правления. У Ивана была репутация эксцентричного и взбалмошного правителя, и оскорбительные высказывания в его переписке не были редкостью (при том, что на поле боя мог побеждать Стефан Баторий). Таким образом, главной задачей этого подраздела является не оценка объективной расстановки сил в Европе XVI века, а интерпретация того, (1) как элита Московского княжества дискурсивно представляла себя по отношению к соседям, (2) какие риторические инструменты она использовала для утверждения и подтверждения своего статуса великой державы и почему, (3) как на эту дискурсивную репрезентацию повлиял первый (завоевательный) имперский опыт Ивана IV, подробно описанный современниками.

Позиция Ивана относительно истинного смысла политического величия была довольно простой и консервативной. Великому государству нужно поддерживать миф о божественном происхождении политической власти, что, по сути, делает государя неподотчетным перед собственным народом, но сохраняет подотчетность Богу. Во-вторых, великое государство должно быть организовано строго иерархично по принципу собственности, где один правитель владеет и распоряжается всеми подданными и имуществом. В целом то, что Иван понимал как наилучший способ правления, не является уникальным или даже особенным для той эпохи. Так, современник и одногодка Грозного, знаменитый французский юрист и политический философ Жан Боден похожим образом осмысливал природу верховной власти, подчеркивая, что она должна быть абсолютной, безусловной, неделимой, неограниченной, неподотчетной, а также безотзывной193193
  Bodin 1992.


[Закрыть]. Иван также разделял и идею Бодена о подотчетности правителя Богу, хотя ее прямое следствие, то есть продвижение общего блага всего государства в качестве базового принципа, не занимало заметного места в царской риторике.

Однако в некоторых других европейских государствах эти основополагающие принципы укрепились лучше, и Иван пытался разобраться в новой политической обстановке. По-видимому, оглядевшись вокруг, Грозный осознал вызовы, которые нельзя было проигнорировать и источник которых не получилось бы уничтожить в ходе войны, как это произошло ранее при столкновении с Казанским ханством. Западные правители, с которыми Иван вел переписку, были похожи на него, но в то же время достаточно сильно отличались. По этой причине они становились реальными значимыми Другими, по отношению к которым Иван должен был как-то (пере)определить себя. Важно отметить, что и Швеция, и Речь Посполитая (а также Англия)194194
  Несдержанное письмо к Елизавете I по случаю провала русско-английского союза – еще один известный памятник эпистолярного творчества Ивана. См.: Лихачев и др. 2001д.


[Закрыть] являлись вызовами и со стратегической точки зрения. Отвечая на них, Иван переформулировал свое понимание политического величия и превосходства.

Очевидно, что вышеупомянутые признаки политического величия, к которым обращался Иван, касаются в основном внутреннего политического режима, а не внешнего признания, то есть характеризуют внутренний, а не внешний суверенитет. Более того, они отражают специфическое религиозное мировоззрение, веками формировавшее русский политический дискурс: величие – это продукт и следствие божественного возведения на престол, и искать его истоки где-то еще, кроме святой религии, бессмысленно. Столкнувшись с идеологической трансформацией значимых Других, российская правящая элита переопределила историю и свойства своего внутреннего режима.

Подобное понимание величия как вещи-в-себе (то есть абсолюта, защищенного от прямой оценки посредством чувственного восприятия и сравнения) было использовано в качестве защитной мобилизующей идеологии, которая хорошо соотносилась с существующим набором смыслов, широко популярных в православной среде. Чтобы показать, как абсолютное величие представлено в многообразии дискурсивных модусов, упомянутых в главе 1, следует отметить, что помимо того, что оно было политически консервативным, оно было еще и ауратичным, так как опиралось в основном на ритуальные и дискурсивные проявления превосходства и исключало возможность точной относительной оценки.

Разумеется, Иван был не первым, кто перед лицом стратегических вызовов решил подчеркнуть моральную правоту и политическое превосходство Российского государства. Более ранние примеры еще более непосредственно были связаны с периодами политических испытаний и упадка. Чтобы проиллюстрировать это, я посвящу оставшиеся разделы этой главы обсуждению случаев, когда идеология политического превосходства и абсолютного величия России использовалась в мобилизационных целях.