Текст книги "Бешеный куш"

Глава 23

Услышав, как захлопнулась входная дверь, Седов приподнял одеяло. Посмотрел на часы – одиннадцать утра. Прямо перед ним изгибалась стоящая на подоконнике герань, за ней был виден школьный письменный стол. Над столом висел календарь «Природа Подмосковья».

По опыту последних двух дней он знал: чтобы встать с кровати, потребуется серьезное усилие. Но он его сделает.

После того как «нулевики» вызволили его из плена в Баковке, все события он помнил слабо. Помнил, как Дерябко высадил Николая, Владимира, Сергея и Игоря на военном аэродроме, как потом он заснул в фургоне. Помнил, как его разбудили, чтобы он смог перейти в машину Хрулева. На этой машине он и приехал сюда.

Слабо помнит он и первый день, проведенный в этой квартире. Сильно болел бок, и он уговорил Ирину Степановну, хозяйку квартиры, которая объяснила ему, что она дальняя родственница Хрулева, дать ему седалгина. Седалгин он принял весь, поэтому почти целый день проспал. Проснулся лишь один раз, чтобы дать осмотреть себя врачу, которого прислал Дерябко. Врач, нанятый частным образом, после долгого осмотра не нашел у него ничего серьезного, если не считать двух сломанных ребер и обширных внутренних кровоизлияний. По мнению врача, если неукоснительно придерживаться постельного режима, через неделю он уже сможет ходить. Окончательное же выздоровление наступит недели через две.

Но Седов знал себя и встал на второй день. Решил он встать и сегодня – дождавшись, когда Ирина Степановна уйдет к внуку. Как он понял, ее внук, ученик третьего класса, жил здесь, но сейчас мальчик, чтобы освободить для него комнату, перебрался к родителям.

Откинув одеяло, встал. Подумал: чепуха, он чувствует себя прекрасно.

Вышел на середину комнаты, начал делать зарядку.

Разминка прошла хорошо, но, приступив к приседаниям, он понял, что переоценил себя. После тридцати приседаний ноги стали дрожать, в правом боку опять появилась резкая боль. Такая сильная, что он чуть не закричал.

С трудом добрался до кровати и лег, стараясь не отклоняться вправо. Отдышавшись, подумал: все же прогресс есть. Вчера он смог сделать только двадцать пять приседаний. Сегодня – уже тридцать.

В прихожей раздался звук ключа, поворачиваемого в замке. Открылась и захлопнулась дверь.

Это ему не понравилось. Ирина Степановна сказала, что придет только к двум, чтобы его покормить. Вот будет номер, если его выследили. У него ведь нет при себе никакого оружия, даже ножа.

Приподнялся, сказал негромко:

– Ирина Степановна?

Дверь открылась, в комнату заглянули Гущин и Хрулев. Улыбнувшись, Хрулев сел на край кровати:

– Привет, суслик. Не можешь без тети Иры?

– Я не думал, что это вы… Я же пустой.

– Не волнуйся. Никто тебя не найдет.

– Да я не волнуюсь. Здравствуйте, Виктор Александрович.

– Здравствуй. – Придвинув к кровати стул, Гущин сел. – Как самочувствие?

– Отличное. Лучше не бывает.

– Вижу, что не бывает. Особенно хороша синева на лице.

– Виктор Александрович, что такое синева на лице? Пустяк. Я же не примадонна.

– Возможно. Мы нашли тебе новую квартиру. Можешь хоть сейчас переезжать.

– Где?

– На Остоженке. Гущин посмотрел на Хрулева. Тот встал:

– Пойду пороюсь в холодильнике. Голубцы тетя Ира делает – закачаешься. Если что – я в соседней комнате.

Когда Хрулев ушел, Гущин сказал:

– Ну, ты вообще задал нам жару.

– Так получилось, Виктор Александрович.

– Догадываюсь, что так получилось. – Начальник отдела тронул его за руку. – Времени у нас мало. Я бы не хотел, чтобы хозяйка меня увидела. Расскажи про Нью-Йорк. А я расскажу про Баковку.

Выслушав рассказ, некоторое время сидел в раздумье. Кивнул:

– Хорошо, что Стюарт познакомил тебя со своим адвокатом. Думаю, этот адвокат сможет обслужить и тебя – если ты к нему обратишься.

– Думаю, что сможет.

– А его помощь тебе понадобится в связи со счетом, открытым на твою настоящую фамилию. Как я понял, ты со Стюартом в таких отношениях, что можешь позвонить ему, чтобы попросить о какой-то мелкой услуге?

– Конечно. Если потребуется. Он сам сказал, я могу звонить ему, если мне что-то понадобится.

– Ладно. Теперь о Баковке. Насчет талышей – это моя вина. Я слишком поздно все просчитал. Не учел, что они могут сойтись с погранцами. Конечно, после того, как ты разнес талышей на стоянке, они тобой заинтересовались. История с паспортом и деза, пущенная Шлепой, подтвердили их убеждение, что ты не Федоров, а Будников. Твой вылет в Штаты закрепил версию. Они дали погранцам, сколько надо. Об остальном ты знаешь.

– Мое похищение – их собственная инициатива?

– Да. Похищен талышами ты был по их собственной инициативе. Ни измайловская группировка, ни тем более солнцевские никакого отношения к этому покушению не имеют.

– Как я понял, меня вызволяли «нулевики»?

– Да. Вообще-то я вызвал их от отчаяния. Но операция прошла удачно.

– Я это почувствовал.

– Ребята сработали хорошо. В прокуратуре и милиции твердо убеждены, что это криминальная разборка. Женя был сегодня в Шереметьеве, так тамошняя братва, насколько он понял, уже докопалась, что талыши похитили именно тебя. В связи с этим может возникнуть версия, что всех троих убрал ты. Братва будет интересоваться, так ли это. Сообрази, что отвечать.

– Сообразить-то я соображу. Но думаю, версия не пройдет.

– Почему?

– Убрал – стреляя в них из разных стволов?

– О том, что их убили из разных стволов, могут знать только милиция и прокуратура. Которые, поверь, долго еще будут тщательно скрывать добытые ими результаты. Да и почему бы тебе, профессионалу, чтобы запутать следствие, не убить их из разных стволов? Такое ведь возможно? Братва работает сейчас почище спецназа. Скажи – возможно такое в принципе?

– Ну… в общем, да. А как насчет того, если спросят, куда делся Зорик?

– Говори, что не знаешь. Ушел куда-то, и все. Для всех Зорик – в бегах. С концами. Главное, ни солнцевские, ни измайловские разбираться с тобой не будут. Так что ты можешь смело выходить из тени. Опасаться ты можешь лишь мести со стороны родственников убитых талышей – если они у них есть. Но, во-первых, это долгая песня. Во-вторых, думаю, ты как владелец частного охранного агентства сможешь принять необходимые меры – чтобы себя обезопасить.

– Когда, вы считаете, я должен открыть это агентство?

– Немедленно. Потому что… – Гущин покачал головой. – Это еще не попало в газеты, но вот-вот попадет. Расстроилась сделка о продаже оружия Индии.

– Вы имеете в виду ту самую, на два миллиарда долларов?

– Ту самую.

– Но там ведь, как я понял, все уже было решено?

– Сделка сорвалась в последнюю минуту, когда все документы были приготовлены на подпись. Кто-то хорошо сработал.

– Кто?

– Пока понятия не имею. Прокол четвертого отдела, а расхлебывать должны мы.

– Как все было?

– Кто-то пустил умелую дезу, что оружие некачественное. У индусов появилось совершенно не то заключение, которое было подготовлено здесь. Мы запрашивали Департамент безопасности Индии – они говорят, что не понимают, как все это могло произойти.

– А что четвертый отдел?

– Четвертый отдел в глубокой задумчивости. Проворонили. – Гущин помолчал. – Охотники на это оружие, конечно, найдутся. Но цена сбита. Сбита отсюда, из Москвы. И найти умельца, который это сделал, должны мы. Поэтому открывай скорей свое агентство.

– Понял, Виктор Александрович. Постараюсь.

– Вот, держи. – Гущин протянул визитную карточку. – Здесь адрес и телефоны адвоката, Прохорова Леонида Георгиевича. Замечательный, кстати, мужик. Честнейший. Тридцать лет проработал в органах прокуратуры, дослужился до замначальника Главного следственного управления. Естественно, из-за того, что он не брал взяток и вообще не влезал ни в какие дела, предпринималось что угодно, чтобы не давать ему ходу. В конце концов он плюнул на все и в сорок девять лет ушел на пенсию. Сейчас у него своя адвокатская контора, приличная пенсия и бешеные гонорары – от клиентов нет отбоя. И пусть тебя не смущает, что большинство его клиентуры из уголовной среды. По закону каждый человек имеет право на адвоката.

– Что я должен сделать?

– Позвони ему. Его знает моя жена, она ему уже звонила. Он поможет тебе все оформить. Причем возьмет недорого. Но этого мало. Ты должен попросить ссуду в «Новом Коммерц-банке».

– Ссуду в «Новом Коммерц-банке»?

– Да. Он, как ты знаешь, контролируется Балбочем, то есть Феро. Конечно, ты мог бы обойтись и миллионом, лежащим сейчас на твоем счете в «Чейз Манхэттен». Но, во-первых, для открытия солидного охранного агентства в Москве миллиона может и не хватить. Во-вторых, то, что ты попросишь ссуду в банке, поможет выполнению твоей непосредственной задачи.

– И сколько я должен попросить?

– Попросишь миллион долларов. Понимаешь ход?

– Ход простой – связать меня с Феро. Но вы уверены, что он даст мне такую ссуду?

– Уверен. Конечно, прежде чем сделать это, он наведет о тебе подробные справки. И прежде всего узнает, что за тобой стоит. Выяснит, какое у тебя финансовое положение. Кроме того, Феро не может не заинтересоваться твоими подвигами, связанными с талышами. А также легендой о Будникове. Так что начинай действовать. Прямо сейчас, как только мы уйдем.

– С чего, вы считаете, я должен начать?

– Со звонка Прохорову. А будет время, посмотри это. – Гущин протянул толстый конверт.

– Что это?

– Фото людей из окружения Феро. Все, что я смог достать в управлении.

…В тот же день Седов отправил в Нью-Йорк, в адрес Джеймса Стюарта, имейл следующего содержания:

«Дорогой Джеймс, я открываю в Москве частное охранное агентство. Руководить деятельностью этого агентства я буду под именем и фамилией Алексей Федоров, что продиктовано профессиональными интересами. На это же имя и на эту же фамилию, для успешной деятельности агентства, я хочу взять кредит в размере миллиона долларов у московского «Нового Коммерц-банка», функционеры которого наверняка будут интересоваться моей кредитоспособностью. Прежде всего они обратятся к Ларри Голдсмиту. Если Вам не трудно, предупредите Ларри, чтобы он нашел в этом случае нужную формулировку. Думаю, моя просьба не очень обременит Вас.

С уважением, искренне Ваш Юрий Седов».

Глава 24

Гущин сидел за столом в своем кабинете, просматривая дела. В дверь постучали. Продолжая листать папку, Гущин бросил:

– Входите.

В кабинет вошел Дерябко. Подождав, пока начальник отдела посмотрит на него, сказал:

– Зорик коланулся, Виктор Александрович.

– Зорик? – Гущин потер лоб. – Где он сейчас?

– Здесь, у нас, в комнате для допросов.

– Кто с ним там? Гринев?

– Гринев. Он только что позвонил и сказал, что Зорик «запел». Вы просили доложить, когда это случится, – я докладываю.

– Гринев продолжает допрос?

– Продолжает. Гущин снова потер лоб. Кивнул:

– Ладно. Оставайся здесь, нам надо потом переговорить. А я хочу услышать лично, что говорит Зорик.

– Понял, Виктор Александрович.

– На всякий случай предупреди по телефону Гринева, пусть, когда я войду, не изображает понт.

Когда Гущин вошел в комнату для допросов, военный следователь майор Гринев, сидящий за столом к нему лицом, сказал, обращаясь к Зорику:

– Секундочку, Алиев. – Посмотрел на Гущина: – Пожалуйста, Виктор Александрович, садитесь.

Гущин, пройдя в угол, сел на стул – так, чтобы видеть лицо Зейнуллы Алиева в профиль. Зорик, разглядывавший пол, покосился в его сторону – и снова опустил голову.

Обменявшись с Гущиным взглядами, Гринев легко постучал по столу шариковой ручкой.

– Алиев, давайте вернемся чуть-чуть назад.

Подняв голову, Зорик несколько секунд молчал. Потом сказал:

– В каком смысле назад?

– В том смысле, что повторите то, что вы только что сказали. Как произошло убийство Балмакова?

– Как… – Зорик снова покосился в сторону Гущина. – Ну как… Мы приехали на трейлере… На Вятский рынок… С картошкой… Слон нам сказал, нужно завалить одного мужика… Все.

– Слон – то есть Таллят Ибрагимов?

– Да, Таллят…

– Попрошу рассказать подробней, Алиев. Значит, Ибрагимов сказал вам, что нужно убить одного человека? Так?

– Да, сказал. Потом показал на этого… Ну, на Балмакова. Он как раз в павильоне что-то там покупал. Слон говорит: подготовьте для него один мешок.

– Какой мешок?

– Картошка, которую мы привезли на трейлере, была в больших мешках, длинных… Мы один мешок сняли с трейлера, занесли в разделочную, ну, там, где мясо разделывают, и высыпали полмешка… Там никого не было, у мясников был выходной… Когда Балмаков стал выходить из павильона, Сулик, в смысле Саидов Вагиф, затащил его в разделочную.

– Балмаков не сопротивлялся?

– Сулик его затащил со смешком, будто это его кореш… Тот не просек сразу, в чем дело… А там уже стоял Слон… Ну, Ибрагимов… С ножом… Слон его одним ударом завалил, мы тут же тело положили в мешок, потом туда же засыпали картошку. Мешок зашили, перетащили в трейлер, положили рядом с другими мешками. Потом, ночью, отвезли тело в крематорий. Там сожгли. Все.

Гринев посмотрел на Гущина. Помолчав, Гущин спросил:

– Вы сообщили следователю, кто поручил вашей группе убить Балмакова?

Повернувшись к нему, Зорик резко замотал головой:

– Нет, гражданин следователь. Я не знаю, клянусь, не знаю, вот чем хотите клянусь.

– Не делайте из нас дураков, Алиев. Кто поручил вашей группе убить Балмакова?

– Да говорю же, не знаю, гражданин следователь. Клянусь, не знаю.

– Да все равно придется это сказать.

– Не знаю я этого.

– Знаете.

– Гражданин следователь, откуда я могу это знать? При таких делах знает все только пахан. Остальные выполняют. – Выждав, Зорик отвернулся. Опустил голову. – У нас пахан был только один – Слон. Что он говорил, то мы делали. Он ничего не говорил, кто заказал Балмакова. Клянусь чем хотите.

Показав глазами Гриневу «продолжайте допрос», Гущин вышел.

Когда на следующее утро Дерябко по поручению Гущина позвонил в ИВС и попросил доставить подследственного Алиева на допрос, ему сказали, что сделать этого не могут: час назад Алиев был найден на полу своей одиночной камеры мертвым. Случилось это вскоре после завтрака, который Алиеву принесли в камеру. Поскольку на губах у умершего была обильная пена, у ведущей следствие оперативно-следственной группы есть предположение, что подследственный Зейнулла Алиев, он же Зорик, умер от отравления. Но выяснить, как именно был отравлен Алиев – сам ли он принял бывший при нем яд или отрава была подмешана в картофельное пюре и кофе, полагавшиеся ему на завтрак, – оперативно-следственной группе пока не удалось…

Сейчас, в разгар ночи, казино «Огни Тверской» было забито народом. Опытный глаз Чала скользнул по сидящим за столами для игры в бинго и покер крупнякам в коже и вечерних костюмах, по нанятым ими на вечер путанам, по шелупони из шоу-бизнеса, а также их женщинам, пришедшим сюда в основном для того, чтобы поразить всех своими тряпками.

Колесо рулетки остановилось, за столиком зашумели. Не испытывая никаких чувств, Чал увидел: шарик лег на 14.

Крупье, собрав лопаточкой фишки, пододвинул их к Чалу. Сказал бесстрастно:

– Ваш выигрыш.

– Чалик, тебе везет, – проворковала путана, сопровождавшая его сегодня. Он даже не знал, как ее зовут, поскольку взял девчонку в казино лишь для декора.

Выигрыш был крупным, по идее, надо было продолжать ловить фарт. Но Чал, бросив путане: «Лапа, получи бабки и свободна», встал из-за стола и двинулся к бару. Показал бармену два пальца, что означало: заказ обычный, оглядел небольшой уютный зал бара. Все столики были заняты, лишь за самым дальним, рассчитанным на четверых, сидел один человек. Чал присмотрелся – это Шлепа.

Шлепу Чал знал давно и охотно с ним общался. Этот невысокий лысоватый юркий и оборотистый парень работал шефом в ресторане «Балчуг», занятом долгопрудненцами, но считавшемся вотчиной его главного врага, Тофика Бакинца. Однако Чал знал, что на Бакинца Шлепа не работает, а если и работает, то никогда не выступает при этом против его солнцевской бригады. О том, что Шлепа любит играть ни нашим ни вашим, придерживаясь нейтралитета, знали в общем-то все. Некоторым это не нравилось, но в основном Шлепу уважали и считали честным кустарем.[3]3
  Кустарь (вор. жарг.) – вор-одиночка.


[Закрыть]

Показав бармену взглядом, куда нужно подать заказ, Чал подсел к Шлепе:

– Здорово, корефан. Шлепа заулыбался:

– Кого вижу… Здравствуйте, Василий Петрович.

– Ладно, не пендюрь… Выдумал тоже, Василий Петрович…

– А что?

– Да ладно, пошел знаешь куда… Зови, как все, Чалом. – Подошедшему официанту жестом показал, куда поставить заказ. Переместив с подноса на стол виски со льдом, стакан апельсинового сока и бутерброд с икрой, официант ушел.

– Хорошо, буду звать Чалом.

– И на «ты». – Чал отхлебнул виски. – Что слышно?

– Да много чего слышно.

– Ты вроде редко здесь бываешь?

– Да. Работа не отпускает.

– Ты же шеф? Какая работа у шефа?

Шлепа огорченно покачал головой:

– Чал, кончай шутить…

– Не любишь шуток?

– Ну что ты вообще… Не знаешь, что ли, какая у меня работа?

– Ладно, знаю. Играл здесь сейчас?

– Играл.

– Как?

– А… – Шлепа махнул рукой. – В нулях. Я ж не для выигрыша прихожу. Так, поторчать, расслабиться.

– Что слышно-то? Ты ж среди народа крутишься…

Придвинув стоящий перед ним стакан с коктейлем, Шлепа сделал солидный глоток через соломинку. Посмотрел искоса:

– Много чего слышно… Знаешь, Слона завалили?

– Слона?

– Да. И двух его чумазых.

О том, что кто-то расправился с «дикой бригадой», как называли четверку талышей, Чал узнал одним из первых, поскольку Баковка входила в его сферу влияния. Свой человек в местной милиции, наряд которой первым обнаружил убитых талышей, сразу же ему позвонил. О том, что Слон, Мамо и Сулик убиты, а четвертый из группы, Зорик, бесследно исчез, Чал узнал одним из первых. Информатор, помимо прочего, сообщил Чалу, что на месте убийства найден зеленый «доджкараван» и что владельцем машины записан Слон. Для Чала это было важной информацией. В круг людей, которых он подозревал во взрыве желтой «ауди», входили и талыши. Люди Чала опросили всех, кто был так или иначе связан с подземным гаражом дома на Дорогомиловской улице, где жил Луи. Выяснилось, что там незадолго до взрыва несколько раз парковался «додж-караван» зеленого цвета. После взрыва «доджкараван» парковаться там перестал. Проверка списков ГАИ показала, что ни у одного из жильцов дома, где жил Луи, зеленого «додж-каравана» никогда не было. Дошедшие до Чала слухи, что Слон, уже год ездивший на зеленом «доджкараване», в последнее время хотел избавиться от этой машины, привели его к серьезным подозрениям.

– Вообще-то слышал кое-что… – сказал Чал. – Краем уха… А кто их завалил?

– Да разное говорят. Завалила братва, а дальше – марьяж.[4]4
  Марьяж (вор. жарг.) – в данном случае «неясность».


[Закрыть]

Отхлебнув из своего стакана, Чал скривился:

– Шлепа, кончай парафинить. Не знаешь – молчи. Знаешь – скажи, что знаешь. Кто?

– Ну кто… кто… – Шлепа снова сделал солидный глоток. – Слышал о таком – Феде?

– О Феде? Подожди… – Чал задумался. – Что-то такое слышал… Бодалово вроде какое-то на Бутырском было, вроде какой-то Федя был там замазан… Оно?

– В лист. Слон со своей кодлой хотел угнать оттуда тачку, «форд-мустанг». А Федя тогда работал там, у Зани, и в тот день стремил.[5]5
  Стремить (вор. жарг.) – сторожить.


[Закрыть] Ну и когда Слон с кодлой подвалил и стал балдить, он раскидал их по кочкам.

– В смысле, как раскидал?

– До полного отруба. Лежали, как прижмуренные.

– Что, всех четверых? Один?

– Всех четверых. Один.

Чал отпил сок. Взял бутерброд, съел его, затем, достав платок, тщательно вытер рот. Сказал, спрятав платок в карман:

– Шлепа, что ты мне понты вбиваешь? Как он мог раскидать всех четверых? Я же знаю этих абреков.

– Чал, но дело-то было.

– Точно было?

– Точно. Федя после этого махнул в Штаты, потому что Заня потребовал с него сорок косых. Как я секу, в Штатах Федя мог эту фанеру достать. А сорок косых за отобранные ксивы с Зани потребовал местный опер, Куманьков, ты его знаешь. Потребовал, потому что Федины ксивы он после бодалова отобрал, и ксивы оказались фуфловыми. Слон об этом узнал и вместе с кодлой неделю пас Федю в Шереметьеве, ждал, когда тот вернется. Вообще-то я Федю знаю, у меня с ним были дела.

– Знаешь – так скажи, кто он. Откуда он вообще взялся?

– Откуда… – Шлепа посмотрел со значением. – Кемеровский.

– Кемеровский?

– Да. Парень служил в спецназе, попал в дисциплинарку, ушел. Водился с кемеровской братвой. Я с ребятами говорил, они подтвердили. Потом, как я думаю, затихарился.[6]6
  Затихариться (вор. жарг.) – жить, изменив документы.


[Закрыть]

– Затихарился?

– Ага. Куманьков не зря же его прихватил. Ксивы у него точно лажовые.

– Затихарился – от кого? Чего ему бояться?

– Парень был киллером.

– Да?

– Рубь за два. Сбил на этом бабки. Теперь отсиживается.

– Ладно, давай дальше. Твой качок улетел в Штаты – и что?

– В день, когда Федя должен был прилететь, я подканал в Шереметьево. Самолет из Штатов уже сел, а Феди нет и нет. За Федей у меня есть должок, я стал ждать. Ждал, пока один корефан не сказал мне, что Федю вроде оприходовали Слон и его абреки. А через пару дней я узнаю, что мусора – кстати, твои – нашли на какой-то чернушной хазе на Баковке три подснежника в ряд: Слона, Сулика и Мамо. А четвертый, Зорик, исчез с концами. Люди болтают, он в крутых бегах. А о Феде глухой кучум. Его нигде нет. Что я должен думать?

Допив виски, Чал пожал плечами:

– Не знаю. Что, и наводки нет, где он может быть, твой Федя?

– Я же говорю, глухой кучум. Исчез с концами.

– Понятно. Говоришь, у тебя с ним дела?

– Вроде того. Должок-то остается.

– Он что – человек Тофика?

– Да нет, кустарь. Он просто приткнуться хотел на время, там, на Бутырском. Я ведь сам его туда и зарулил. Перед его отлетом в Штаты я его видел, так он сказал: к Бутырскому и вообще к измайловским близко теперь не подойдет. Заня ведь мог его отмазать от Куманькова. Но подставил.

– Ты вот что… Если он проявится, скажи, я хочу с ним поговорить. Лады?

– Чал, о чем базар… Конечно, скажу.

Выслушав рассказ Чала, Луи сказал:

– Любопытно. Ты проверил насчет этого «додж-каравана»?

– В твоем гараже я кручусь с самого начала. А на Слона вышел только-только. Он круто замазал там человек трех и стал ставить туда свой «додж». Я про этот «додж» уже слышал, но не знал, что это «додж» Слона.

– Черт… Значит, в мой гараж можно легко поставить постороннюю машину?

– Слон их круто зарядил. И залепил им, что вроде больше ставить некуда, а машиной он дорожит. А потом, после взрыва, парковаться там перестал. Пацаны мне рассказали, он сразу после взрыва начал искать по всей Москве новую машину.

– Но моя «ауди» была под особым наблюдением.

– Ну и что?

– Мужикам в гараже я давал столько, что им не было смысла меня кидать.

– Они тебя и не кинули.

– Не кинули?

– Нет. Я же говорю, эти абреки – коммандос. Служили раньше в спецназе ФСБ. Для них втюрить в машину мину, даже если за этой машиной наблюдает полк, – что нам высморкаться. Особенно если их зарядят. А зарядили их, я думаю, круто.

– Вопрос только кто? Чал покачал головой:

– Луи, узнать, кто заказчик, я пока не могу. Узнавал, спрашивал, кодлу поставил на рога – глухо. Ничего нигде. Хоть лопни.

– А узнать надо…

– Надо. Они посидели молча.

– Подожди… – Луи затянулся сигаретой. – Хайдаров ведь служил в ФСБ. А?

– Хайдаров? Из банка «Витязь»?

– Да.

– Вроде служил. Что это ты?

– Я ведь тебе рассказывал, эта сука недавно приходила сюда. Крутилась, как уж.

– Рассказывал. – Чал побарабанил пальцами по столу. – Думаешь, он?

– Чал, пока не знаю. Но эти абреки тоже из ФСБ.

– Да, из спецназа.

– Надо проверить. У тебя ведь есть там связи?

– Есть.

– Узнай. Может, на что наткнешься.

– Ладно, попробую.

Притушив сигарету, Луи некоторое время сидел молча. Наконец сказал:

– Этого Федю зовут ведь Алексей Иванович?

– Точно. По паспорту он Алексей Иванович Федоров.

– Он что, так тебе и сказал, что завалил всех троих?

– Он так не говорил.

– А как он говорил?

– Когда я спросил его в лоб, он ушел от темы. Сказал, они его взяли, пытали, но он смог уйти. А кто их убил, он знать не знает.

– А сам ты что думаешь?

– Луи, я же не лох… Я был в морге и видел всех троих. Слона, Сулика, Мамо. Они лежали там голяком. Ясно, мочил их кто-то из братвы, точняк. Я дал команду пацанам, они опросили всех. Наши, московские, этот цайс на себя не берут. В то, что это сделали залетные, я не верю. Да и куда деть Федю, который там был? Он что, святой дух? Его пытали, а потом он улетел, никого не тронув, оставил только после себя поколотых жмуриков?

– Может, он льет тебе, что там был?

– Он там был, я это знаю точно. Он мне все точно описал про эту хазу. До последнего кирпича.

– Забавно… – Взяв новую сигарету, Луи начал ее разминать. – Я хочу посмотреть на этого человека.

– Посмотришь.

– Тут еще один интересный момент.

– Какой?

– Федоров Алексей Иванович обратился в мой банк за ссудой.

– Много просит?

– Лимон зелени.

– Миллион баксов?

– Да. На лице Чала отразилось недоверие.

– Ты что? – спросил Луи.

– Ничего. Слушай, Луи, может, это не тот Федоров?

– Нет, тот. Я узнавал. Миллион баксов под обычный процент у меня просят не каждый день.

– Зачем ему эта ссуда?

– В заявке написано – он хочет открыть в Москве частное охранное агентство.

– Частное охранное агентство… Ну да. Что ему еще открывать.

– Мне лично сейчас официальная охранная фирма может очень даже пригодиться.

– Ты решил дать ему ссуду?

– Да. Я склоняюсь к тому, чтобы дать ему этот лимон. Как я понимаю, он тебе не понравился?

– Почему, нормальный парень. Правда, Шлепа мне сказал, он затыренный.

– В смысле?

– В смысле вроде раньше он был киллером, а потом на нем что-то повисло. Он сменил ксивы и вроде даже сделал пластическую операцию.

– Не знаю. Рудик звонил в паспортный стол, там сказали – его документы чисты.

– Они чисты только в паспортном столе.

– Чал, тебя это волнует?

– Меня – нет.

– Мои документы, между прочим, тоже чисты только в паспортном столе.

– Но о человеке надо что-то знать.

– Кое-что я про него знаю. В Штатах он известен. Его интересы в Нью-Йорке защищает солидная адвокатская контора «Ларри Голдсмит и K°». Чисхолм, мой агент в Нью-Йорке, связался с Голдсмитом. Тот подтвердил, что да, если нужно, он даст гарантии под ссуду Федорову Алексею Ивановичу. Да и здесь, в Москве, у него серьезный адвокат.

– Кто?

– Прохоров. Он мне уже звонил.

– И что?

– Особенного ничего, это был первый разговор. Но Прохоров подтвердил, что он адвокат Федорова и в дальнейшем будет защищать интересы агентства – если оно откроется.

Подумав, Чал сказал:

– А что, может, ты прав. Насчет того, что нам нужно официальное охранное агентство.