Текст книги "Дневник: Воспоминания о кампании 1914–1915 годов"

Анатолий Николаевич Розеншильд фон Паулин
Дневник: Воспоминания о кампании 1914–1915 годов

Судьба русского офицера

Великая война, ныне более известная как Первая мировая, оставила глубочайшее впечатление в умах современников. Небывалый размах боевых действий, невиданных размеров армии, устрашающие своей мощью средства уничтожения – артиллерия и отравляющие газы, чудеса техники – аэропланы и аэростаты поражали разум как участников боевых действий, так и людей, видевших лишь отголоски войны в виде раненых и увечных. Как и любое событие мирового масштаба, Великая война оставила после себя целый шлейф из воспоминаний, иногда написанных еще до ее окончания и содержащих в себе бесценные исторические свидетельства реалий своего времени. И если мемуаристам, запечатлевшим Великую войну со стороны стран Антанты или Центральных держав, довелось получить внимание прессы, исследователей и даже широкого круга читателей, то русская мемуарная литература о той войне оказалась незаслуженно забыта. В советское время на изучение «Первой Империалистической», как называли тогда Первую мировую войну, было наложено негласное табу, и если в довоенный период ее операции хотя бы рассматривались в системе военного образования, то после окончания Второй мировой предыдущая мировая война была предана забвению, а вместе с ней были похоронены под спудом десятки и сотни мемуарных трудов ее участников. Единственное, что изредка проскакивало в широкую печать, – как правило, весьма лаконичные воспоминания маститых советских полководцев о молодости, проведенной в окопах Великой войны, а весь огромный пласт мемуарной литературы того времени оставался недоступен для широкого читателя.

Ныне мы имеем уникальную возможность превратить тот жалкий ручеек информации об участии Российской империи в Великой войне в широкий поток. Постепенно возрастающий интерес общества к Первой мировой формирует определенный запрос на публикацию мемуарной литературы того периода, а деидеологизация этой тематики позволяет публиковать воспоминания без оглядки на их содержание, руководствуясь только критерием исторической ценности источника. И одним из таких ценнейших источников являются воспоминания генерал-лейтенанта Анатолия Николаевича Розеншильда фон Паулина, начальника 29-й пехотной дивизии Российской Императорской армии, проведшего свое соединение через все испытания операций осени 1914 г. и разделившего его судьбу в феврале 1915 г. в Августовских лесах, оказавшись в немецком плену.

Анатолий Николаевич Розеншильд фон Паулин являлся представителем прослойки военных профессионалов, составлявших основу Российской Императорской армии. Все обширное семейство Розеншильдов так или иначе было связано с военной службой, и Анатолий Николаевич не стал исключением. Он родился в Витебской губернии 10 декабря 1860 г. (по старому стилю). Выбор военной карьеры был уже предопределен всем семейным укладом, и, как само собой разумеющееся, начальное образование Анатолий Николаевич получил также военное в Полоцкой военной гимназии, которую и окончил в 1877 г. Сразу после ее окончания он был принят на военную службу и поступил в 1-е военное Павловское училище в Санкт-Петербурге, готовившее офицеров пехоты. Павловское училище не считалось столь элитным, как Пажеский корпус, в котором получали образование отпрыски самых аристократических родов империи. Не было оно и столь престижным, как Николаевское кавалерийское, не готовило «армейскую аристократию», как Михайловское артиллерийское, и не слыло «рассадником либерализма», как Николаевское инженерное училище. Павловское училище готовило офицеров для пехоты – станового хребта армии, и отличалось строгой дисциплиной, высоким уровнем военного образования, отличной выправкой и отсутствием какого-либо «цука» (системы неуставных взаимоотношений, сходных с дедовщиной), вошедшего в традицию наиболее привилегированных военно-учебных заведений. Обучение в строгом, не допускавшем вольностей Павловском училище наложило серьезный отпечаток на характер Розеншильда, не терпевшего разгильдяйства, безответственности, нерешительности и некомпетентности. Юнкеры изучали тактику, военную историю, артиллерию, фортификацию, топографию, законоведение, Закон Божий, военную администрацию, механику и химию, а также русский, французский и немецкий языки. Из училища Анатолий Николаевич был выпущен 8 августа 1879 г. по 1-му разряду, то есть имел не менее 8 баллов в среднем за знания всех предметов программы и 10 баллов по знанию строевой службы. Как имевший средний балл более 9, Розеншильд был выпущен прапорщиком не в армейские части, а в Императорскую гвардию – привилегия, заслуженная немногими выпускниками училища. Первым местом службы Анатолия Николаевича стал лейб-гвардии 4-й стрелковый Императорской фамилии батальон. Традиции и обычаи гвардии задали высочайшие стандарты к военной службе, пронесенные Розеншильдом через всю жизнь. С другой стороны, производство по окончании училища явно не оправдало надежд новоиспеченного гвардейца: двоюродные братья и дядья Анатолия Николаевича служили в наиболее престижных гвардейских полках, а ему пришлось делать карьеру в одном из наименее привилегированных подразделений гвардии. Да и продвижение по служебной лестнице шло медленно: произведенные в гвардию из училищ офицеры всегда были несколько особняком от всего гвардейского сообщества, ведь в гвардии было принято выслуживаться в офицеры из вольноопределяющихся своего полка. Чтобы попасть в гвардейский полк вольноопределяющимся, была необходима протекция кого-либо из его офицеров, а такой протекцией Анатолий Николаевич, очевидно, не обладал. Производство в офицеры одного из полков 1-й или 2-й гвардейских пехотных дивизий позволяло начать блестящую карьеру, но лейб-гвардии стрелковые батальоны не предоставляли подобной возможности. Вероятно, прапорщик Розеншильд, так усердно учившийся в училище, считал себя незаслуженно обойденным, что во многом объясняет его дальнейшую военную судьбу. В лейб-гвардии 4-м стрелковом батальоне Розеншильд прослужил до 1885 г., когда в звании поручика поступил в Николаевскую академию Генерального штаба. Окончание этого престижного учебного заведения с хорошими баллами обеспечивало офицеру дальнейшую карьеру, в противном случае получить должность выше, чем командира армейского полка, было практически невозможно. По выпуске из академии офицер причислялся к Генеральному штабу и получал доступ к должностям в штабах дивизий и корпусов. Отбор в академию был очень строгий, а квота для поступающих невелика – не более 300 офицеров в год могли проходить обучение в стенах академии. Анатолию Николаевичу удалось не только поступить в академию и продержаться в ней все два года обучения, но и окончить ее по 1-му разряду 7 апреля 1887 г. Это означало, что Розеншильд был вынужден оставить свой полк, в котором числился все время обучения, и был прикомандирован к Генеральному штабу с присвоением следующего чина – привилегия окончивших академию по 1-му разряду гвардейцев и инженеров.

Сразу по окончании академии Анатолий Николаевич был назначен состоять при Виленском военном округе в звании штабс-капитана. В ноябре того же года он был произведен в капитаны и был назначен в штаб 28-й пехотной дивизии. Так сложилась его судьба, что в пехотных частях Виленского округа началась его армейская служба, с ними же довелось разделить и горечь поражения, и унижение плена. Розеншильд, чьей «неразделенной любовью» была гвардия, не любил и не понимал армии, ее духа, ее традиций, ее офицеров и солдат. Это ярко отразится впоследствии, на полях сражений Восточной Пруссии, а пока капитан Розеншильд продвигается по карьерной лестнице при штабах соединений Виленского военного округа. Строевую должность в армейских частях он занял лишь однажды, когда 15 октября 1888 г. принял под начало роту 111-го пехотного Донского полка 28-й пехотной дивизии. Этот шаг был предпринят из соображений прохождения ценза, так как без стажа командования ротой права занимать должности в Генеральном штабе у офицеров не было. В качестве ротного командира Анатолий Николаевич прослужил год и по получении необходимого стажа снова перешел на штабную работу, сначала в Виленском, затем в Омском военном округе. В это время Розеншильду наконец удается сделать блестящую карьеру, получив чин полковника 2 апреля 1895 г. И снова он занимает строевую должность для ценза, ради карьеры, но на этот раз в гвардии: с 7 мая по 17 сентября 1897 г. командует 1-м батальоном лейб-гвардии Финляндского полка лишь потому, что без четырехмесячного командования батальоном офицер не имел права командовать полком.

Вплоть до 1903 г. Анатолий Николаевич не занимает никаких видных должностей, казалось бы, карьера его застопорилась. Лишь с февраля 1899 по февраль 1900 г. занимал должность начальника части по изданию уставов и положений об образовательных учреждениях при Генеральном штабе. Полковник, он не имеет полноценного опыта командования ни ротой, ни батальоном, а для дальнейшего продвижения по службе ему необходимо получить полк. Его амбиции не удовлетворены, а ощущение несправедливости лишь сильнее портит его характер и без того желчный и неуживчивый. Необходимо отметить, что сам он пишет, что за 36 лет службы лишь три его начальника были «благородные люди». Сложно сказать, что Анатолий Николаевич подразумевал под этими словами, но его непростые взаимоотношения с начальством однозначно были причиной карьерных трудностей. Только 3 февраля 1903 г., почти через восемь лет после присвоения полковничьего чина, Розеншильд получает свой полк – 7-й стрелковый полк 2-й стрелковой бригады. Это назначение явно не радует его – стрелковые части в то время считались частями второго сорта, считалось, что они пригодны лишь для борьбы с иррегулярными формированиями – китайцами, горцами, бандитами, переподготовки запасников, обучения пополнения. Тем не менее именно во главе этого полка Анатолию Николаевичу предстояло проявить себя на промерзших полях Маньчжурии. Летом 1904 г. его полк был отмобилизован, приведен в четырехбатальонный (в мирное время стрелковые полки состояли из двух батальонов) состав военного времени и в составе своей бригады был отправлен на театр военных действий. Бригада находилась в резерве 2-й армии вплоть до 13 января 1905 г., когда была привлечена к атаке селения Сандепу, до этого уже неудачно атакованного подразделениями 14-й пехотной дивизии. Новая атака деревни обернулась ничем и стоила 7-му стрелковому полку большой крови, однако в ходе боя Розеншильд продемонстрировал такие важные для полкового командира качества, как решительность, твердость и стойкость, впоследствии еще ярче проявившиеся в годы Первой мировой. За это дело Розеншильд был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Вскоре стрелкам Розеншильда выдался еще один случай подтвердить свою боевую репутацию. В ходе Мукденского сражения 21 февраля 7-й стрелковый полк занял оборону в деревне Сятхзы на северном фланге русских армий, подвергавшегося постоянным атакам японцев. Стрелки удерживали деревню три дня, отбивая приступ за приступом. Сам Розеншильд в этом бою был контужен, однако продолжал руководить своими солдатами. За эти отважные действия в июне 1905 г. ему было пожаловано звание генерал-майора, не по старшинству, а «за боевые отличия», а также золотое оружие «За храбрость».

После краткого командования 2-й бригадой 10-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии в ноябре 1905 г. Розеншильд принял командование лейб-гвардии 1-м стрелковым Его Величества батальоном, а в 1906 г. причислен к Свите Его Величества. Тень стрелковых частей словно витает над Розеншильдом, ибо даже в гвардии он служит в условно второсортных частях. Стоит отметить, что «второсортность» стрелковых частей была мнимой, во всех войнах и кампаниях, в которых им довелось участвовать, стрелковые полки и батальоны нередко показывали лучшие боевые качества, нежели «перворазрядные» пехотные части, и сам же Розеншильд во главе 7-го стрелкового полка убедительно доказал это, но тем не менее его явная забота о внешнем статусе все больше создавала убеждение его недооцененности начальством. После лейб-гвардии 1-го стрелкового батальона в 1907 г. Розеншильд получает должность ответственную и важную – начальника Офицерской стрелковой школы в Ораниенбауме.

Офицерская стрелковая школа была специфическим учебным заведением, одновременно бывшим и научно-исследовательским центром. В ней проходили тактическую переподготовку офицеры пехоты, претендовавшие на должности командиров батальонов и полков. Помимо своего основного профиля, Офицерская стрелковая школа проводила целый ряд исследований баллистики стрелкового оружия, разрабатывала тактику его применения, а также вела испытания зарубежного стрелкового оружия. Эффективность работы испытателей школы была такова, что многие зарубежные образцы, еще не успевшие получить широкое распространение в зарубежных армиях, уже проходили испытания на ее полигоне. До Русско-японской войны значение школы в образовании офицерского корпуса было невелико, и ее окончание не давало служебных преимуществ ее выпускникам, но сражения в Маньчжурии показали не всегда удовлетворительный уровень тактических знаний командиров рот и батальонов, и роль Офицерской стрелковой школы неимоверно возросла. Именно при Розеншильде выросло и качество образования слушателей школы, и круг изучаемых предметов. К началу Первой мировой окончание школы говорило о высоком уровне тактических знаний офицера и давало ему преимущественное право получения штаб-офицерского чина.

Розеншильд многое сделал для совершенствования системы обучения офицеров и для развития стрелкового дела в армии. Во время его командования Офицерской стрелковой школой им были разработаны предложения по реформированию военного образования, опубликован ряд статей в «Русском инвалиде» о круге обязанностей офицеров и унтер-офицеров, о стрелковых курсах для широких кругов офицерства. Многие его мысли так или иначе были воплощены в жизнь, так как легли в русло общих настроений, царивших в то время в армии.

Русская пехота на полях Маньчжурии показала высокий боевой дух, желание наступать, стойкость, храбрость и высокую мотивацию; в то же время низкий уровень стрелковой подготовки солдат, общий уровень образования офицеров, нехватка достаточного количества унтер-офицеров, неумение взаимодействовать с другими родами войск, невнятная кадровая политика, ставившая выслугу лет важнее личных качеств и заслуг и перегруженность офицеров обязанностями, существенно снижали ее боевой потенциал. Армия перед Великой войной жила в ожидании перемен, с готовностью их принимала и проводила в жизнь. В ходе военных реформ было очень много сделано для повышения стрелковой подготовки пехоты, тактических знаний офицеров, повышения эффективности обучения солдат. Многие свои идеи Розеншильду пришлось воплощать на практике: в феврале 1909 г. он принял под командование 2-ю бригаду 12-й пехотной дивизии в Виннице, состоявшую из 47-го пехотного Украинского и 48-го пехотного Одесского императора Александра I полков, а затем в ноябре 1911 г. 1-ю бригаду 42-й пехотной дивизии в Киеве (165-й пехотный Луцкий, 166-й пехотный Ровненский полки). Однако из-за своего резкого и неуживчивого характера карьера давалась Розеншильду тяжело – большинство его сверстников и однокашников опередили его в чинах и должностях, а он лишь в мае 1914 г. получает звание генерал-лейтенанта и дивизию – 29-ю пехотную в Риге, из состава 20-го армейского корпуса. Вместе с этой дивизией он вступил в Великую войну и разделил с ней ее участь, попав в плен в Августовских лесах.

Справедливости ради, надо сказать, что высокие служебные качества Анатолия Николаевича позволили ему получить под начало одну из лучших армейских дивизий того времени, однако презрение к «незаслуженно получившим» чины и должности генералам, зависть чужим успехам, гвардейские замашки сослужили ему плохую службу.

Подчиненные его недолюбливали, отношения с коллегами по должности и вышестоящим начальством были натянутыми. При этом большинство исследователей отмечают его храбрость и решительность на посту начальника дивизии, не подвергавшиеся сомнению современниками. Однако «почерк» Розеншильда как военачальника небезупречен: под Гумбиненом, имея не вовлеченные в бои части, Розеншильд проигнорировал отчаянные призывы начальника 28-й пехотной дивизии Лашкевича и дал немцам разгромить оставленную в одиночестве дивизию. Воспоминания Анатолия Николаевича нисколько не проливают свет на этот эпизод: он лишь отмечает, что 28-я дивизия «панически бежала».

Оказавшись в плену, Розеншильд берется за написание воспоминаний о своем участии в боевых действиях, благо отношение немцев к пленным генералам было на очень высоком уровне и никаких препятствий подобным занятиям не чинилось. Вернуться на родину Розеншильду удалось лишь в конце 1918 г., когда по всей России уже вовсю полыхала Гражданская война. Не колебаясь, Анатолий Николаевич сделал свой выбор, присоединившись к Добровольческой армии. В августе 1919 г. ему удалось отличиться, участвуя в занятии Одессы, после чего он собрал отряд добровольцев и успешно наступал на Киевском направлении, где и действовал против войск Петлюры до самого конца года. После краха белого фронта в начале 1920 г. при эвакуации из Новороссийска Розеншильд провалился в трюм корабля и сломал ногу. Перелом оказался сложным, и, поскольку имевшиеся в распоряжении ресурсы не позволяли осуществлять качественное лечение, пожилого генерала отправили на излечение в Сербию. В ней он и провел остаток жизни, занимаясь тем, что он умел лучше всего – военной службой. Вплоть до самой своей смерти он состоял в инспекции пехоты Военного министерства Королевства Сербии, Хорватии и Словении. В эмиграции Анатолий Николаевич создал несколько трудов по военному делу и истории Первой мировой войны, в которых анализировал причины неудач русских войск и подвергал резкой критике их командование. Скончался генерал-лейтенант Розеншильд фон Паулин 22 ноября 1929 г. по новому стилю в Нови-Саде, где и был похоронен на местном кладбище.

Воспоминания Розеншильда сложно назвать объективными и беспристрастными, как и их автора, и тем не менее являются весьма информативным источником по истории операций Северо-Западного фронта с августа 1914 по февраль 1915 г. Большую ценность его работе придает время создания. В отличие от большинства мемуаров, воспоминания Розеншильда были написаны по свежим следам, многие события не успели стереться из памяти и нашли отражение на страницах его труда, оставшись таким образом увековеченными для потомков. Однако в этих воспоминаниях есть целый ряд особенностей, обращающих на себя внимание.

Прежде всего, бросается в глаза исключительно критический характер оценок, даваемых Розеншильдом как начальникам, так и подчиненным, а также целым подразделениям и соединениям. Личная неприязнь к начальнику 28-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Н. А. Лашкевичу отразилась на общей оценке этого соединения, хорошо проявившего себя в кампании 1914 г. Его негативное мнение о многих полках не подтверждается другими участниками тех событий и крайне спорно. Взаимоотношения Розеншильда с начальством лучше всего характеризует самим им рассказанный эпизод:

«Булгаков был в новеньком пальто с погонами генерала от артиллерии и с Георгиевским крестом. Все это я видел впервые. Когда я подошел к нему и спросил, за какое дело он это получил, то он, видимо, очень рассердился и не знал, что ответить. Должно быть, с этой минуты этот мелочный и тщеславный человек стал моим врагом навек, что я после того неоднократно чувствовал. Так уже почти всю жизнь мне не везет».

Взаимоотношения с подчиненными также не были у него простыми, что хорошо прослеживается на страницах воспоминаний. Почти все оценки командиров бригад и полков, а также чинов штаба дивизии резко негативные, контрастирующие с прочими фактами. Наиболее яркий пример – полковник Константин Александрович Вицнуда, командир 116-го пехотного Малоярославецкого полка. Розеншильд упрекает его в трусости, малодушии, слабости, нерешительности, однако сам же рассказывает о героическом бое остатков полка во главе со своим командиром 8 (21) февраля при прорыве из окружения в Августовских лесах. Полковник 106-го пехотного Уфимского полка Успенский вспоминал, что последние оставшиеся в живых 40 человек Малоярославецкого полка были окружены немцами. Вицнуда отказался сдаться. Малоярославцы выпустили последние патроны и все до единого были перебиты. Противоречие между героической гибелью полковника и характеристикой, данной им его начальником, вносит сомнения в беспристрастность мнения Розеншильда.

В воспоминаниях протопресвитера Русской армии и флота отца Георгия Шавельского сохранился эпизод, характеризующий самого Розеншильда со стороны его подчиненных:

«При первом наступлении I-й армии, на участке, где действовала 29-я пехотная дивизия, состязались 40 наших орудий с двенадцатью немецкими. Последние скоро замолчали, а вечером обнаружилось, что немецкие войска оставили поле сражения. Когда наши части уже без бою двинулись вперед, то нашли семь брошенных немцами орудий. При этом присутствовал полковник Генерального штаба Бучинский. Как очевидцу, ему пришлось составлять реляцию о действиях дивизии, и он честно и правдиво изобразил происшедшее. Начальник дивизии генерал Розеншильд-Паулин, – и это был один из лучших наших генералов, – прочитав описание, остался недоволен. «Бледно», – сказал он и вернул описание Бучинскому. Не понимая, какая красочность требовалась от правдивого изложения фактов, последний обратился за разъяснением к начальнику штаба.

– Разве не понимаете? – ответил тот. – Надо написать, что орудия взяты с бою, – тогда начальник дивизии, командир полка и командир роты получат Георгиевские кресты.

Сам начальник штаба после этого составил реляцию, но, вероятно, и он все же воздержался от излишней красочности, ибо ни начальник дивизии, ни командир полка не получили Георгиевских крестов. Погоня начальников за Георгиевскими крестами была настоящим несчастьем армии. Сколько из-за этих крестов предпринято было никому не нужных атак, сколько уложено жизней, сколько лжи и обмана допущено! Это знают все, кто был на войне».

И тем не менее, несмотря на нескрываемый пессимизм, обилие исключительно субъективных, основанных на личных отношениях негативных оценок и характеристик, воспоминания Розеншильда не содержат лжи или сознательного искажения фактов. Розеншильд описывал события со своей точки зрения, опускал некоторые нюансы и старался оправдывать свои действия оперативными надобностями, тем не менее генеральная линия воспоминаний не противоречит общей канве мемуаристики своего времени. Анатолий Николаевич был по-своему честным и, даже давая уничтожающе отрицательные оценки, искренне переживал неудачи русского оружия. Его работа обладает важным достоинством – прямотой изложения собственного мнения, без реверансов в чью-либо сторону. В жесткой критике Розеншильд видел ключ к исправлению ошибок и следовал этому принципу не только всю жизнь, но и на страницах своих работ.

При всей своей спорности и неоднозначности, субъективности и желчности воспоминания А. Н. Розеншильда фон Паулина должны занять свое место в историческом наследии Русской Императорской армии и Великой войны. Они, безусловно, интересны для самого широкого круга читателей, как специалистов, так и любителей истории. Их ценность для изучения действий русских войск в Восточной Пруссии несомненно велика как по объему приведенной информации, так и по подробности изложения, что делает их исключительным по своей уникальности источником.

Н. Грюнберг