Текст книги "Фокус гиперболы"

– Да, пожалуй, так, – неуверенно начал префект, – было чему удивляться.

– Что же вас удивило? – живо поинтересовался Тиберий, – расскажите мне, и не считайте, прошу вас, что есть мелочи, которые не заслуживают того, чтобы их озвучивали. Вы должны знать: мы прошли долгий путь и прибыли сюда по очень важному делу и каждая мелочь, не будь ей придано значение, может сыграть свою, не исключаю, и трагическую, роль.

– Хорошо. Все по порядку. Когда мы прибыли к воротам крепости Воланд, нас уже дожидался там лысоватый человек в светлом платье и с ним большой вооруженный отряд. Этот человек вышел к нам и спросил кто мы такие и чего нам надобно. Он был взволнован так, что даже путал латинские слова. Я представился. В ответ он представился как посланник царя и назвал свое имя – Авель. Я передал ему ваш тубус с грамотой императора и сказал: – Грамота адресована царю. – Его это не смутило. Он прочитал грамоту и было видно, что к нему пришло успокоение, у него даже вырвался, как мне показалось, вздох облегчения. Затем он повернулся и что-то быстро и властно приказал стоящему за ним человеку. Тот сразу убежал. Наш переводчик, он был рядом, шепнул мне, что лысый только что повелел повесить кого-то. Потом Авель долго расспрашивал меня о маршруте нашего движения, о численности легиона, о соотношении пеших и конных войск, нет ли у нас нового оружия – мегабаллист, о провизии: где и как мы пополняли наши припасы, нет ли у нас больных проказой и черной язвой, и как долго мы собираемся гостить здесь. Надо было видеть его мерзкую ухмылку, когда он задал последний вопрос. На кое-какие вопросы я ответил, потом мне надоело, и я сказал ему, что я простой воин и лучше бы он оставил меня в покое. Но он не оставил и все выспрашивал куда направится легион от стен Арташата. И не пойдет ли наш V легион Алауда к Рандее и Мелитене, где вдоль via Flaminia nova – новой Фламиниевой дороги – уже стоят IV Скифский, VI Феррата, VII Македонский и XII легион Фулмината. Очень любопытный и очень осведомленный человек этот Авель. Пока мы с ним так беседовали, в бойницу крепостной стены просунули бревно с привязанной к нему веревкой, и вытолкнули на стену человека с петлей на шее. Человек этот, увидев меня и легионеров, стал громко что-то кричать. Услышав, что он кричит, Авель, как мне показалось, хотел остановить казнь, но было поздно. Того – с петлей на шее – толкнули, он полетел вниз и задергался под бревном. Потом переводчик сказал мне, что тот кричал: «Спасите сына, он отомстит за меня». – Туллий замолчал.

– Значит, Авель, – медленно произнес Тиберий, – испуганный Авель, читающий царскую грамоту и без колебаний устраивающий показательную казнь. Ведь она была показательной, я правильно понял?

– Да. Точно так.

– Хорошо, Туллий, идите приведите себя в порядок и отдохните. – Тиберий остался один, скинул плащ, стряхнул с него дорожную пыль, снял с себя опостылевшие броневые доспехи и пояс с ножом и мечом, умыл лицо и руки, удобно расположился в кресле и задумался. «Волнение Авеля, чтение царской грамоты и успокоение, показательная казнь с неудачной попыткой отменить ее в последний момент. Что все это значит? И что он хотел показать этой казнью? Непонятно. Понятно одно: все это связано как-то с Клодием Криспом и талисманом Пятнадцатого легиона. Вот загадка» – Размышления Тиберия прервал Марк Пипинн. Он вошел в покои, в руках у него был ларец императора Августа.

Где-то далеко пробил гонг. Появилась четверка рослых, торжественных одинаково одетых слуг и с ними Туллий и переводчик. Он поклонился Тиберию и объявил: – Государь ждет вас. Тиберий встал и направился к выходу. Небольшая процессия в сопровождении четырех слуг двинулась по дворцовым переходам.

На улице уже стемнело, но в тронном зале от ярко пылающих факелов было светло. Царь Тигран восседал на троне, обитом красным шелком с золотым шитьем и под красным же шелковым балдахином. Его края были отделаны бахромой из тончайших золотых нитей. Малейшее колебание воздуха приводило их в движение, радуя глаз переливами красок. Тиберий подошел к трону, приложил руку к сердцу, поклонился царю и подумал: «Вторая часть протокола», – и громко начал: – Император Октавиан Август, Сенат и Народ Рима….– и далее цветистыми заученными фразами стал перечислять пожелания царю и армянскому народу. Закончил он так: – Выражая искреннюю любовь и уважение нашему брату – царю Великой Армении, император Октавиан Август, Сенат и Народ Рима преподносят в дар ему царскую диадему. – Марк Пипинн подошел с ларцем, Тиберий открыл его, достал диадему и в вытянутых руках на ладонях понес дар к трону. Грани царского рубина в свете факелов сыпали красными искрами. Царь Тигран поднялся с трона, принял диадему и со словами благодарности водрузил на свое царское чело. Пока царь совершал это действо, Тиберий вдруг уловил залетевший откуда-то запах жареного мяса, вспомнил утреннюю разделенную с Корнелием лепешку и почувствовал приступ острейшего голода. Царь Тигран, вероятно, тоже обладал хорошим обонянием, он тут же сошел с тронного возвышения, подошел к Тиберию, взял его под руку и повел в пиршественный зал. «Наконец-то, – подумал Тиберий, – третья протокольная часть. Эта часть уж точно не будет в тягость».

Царь на ходу обратился к Тиберию: – Вы не будете возражать, если завтра римские воины, к примеру, фундиторы, покажут свою выучку? Ведь метатели боласов – элита римской армии, а это всегда вызывает интерес. Я думаю, это выступление уместно будет показать после процедуры возвращения знамен римских легионов. – Хорошо, – коротко согласился Тиберий, – повернулся к Марку Пипинну и сказал: – Марк, предупредите легата Корнелия.

Ночь миновала. Солнце только выплыло из-за гор. Было душно. Камни домов и улиц за короткую ночь не успели отдать накопленное за день тепло. Тиберий и царь Тигран – сегодня он был в белом облачении – верхом на белых жеребцах неспешно двигались по вчерашнему маршруту, повторяя его в обратном порядке. Тиберий с удовольствием вспоминал вечернюю трапезу. Какой набор блюд! А мясо! Нежнейшее выдержанное в вине и поджаренное на углях баранье и свиное мясо! А мясо копченое! Чудо! А бесподобный лаваш с мягким сыром и зеленью. А вино с пикантной горчинкой! Он даже почувствовал вкус вина, как будто только что сделал глоток.

Общее приятное впечатление от застолья несколько смазывал Авель. Тиберий несколько раз ловил на себе его странный взгляд. Per ambitionem – с недобрым умыслом взгляд – так определил Тиберий. Где он сейчас? Авель, где ты? Странно! В свите его нет.

Выехали на площадь у городских ворот. Со всех сторон к воротам шли толпы людей. Здесь образовался поток людей, уходящих из города. На городских стенах тоже собралась толпа. «Понятно. Собираются зрители, – сообразил Тиберий, – предстоит завершение спектакля – четвертая протокольная часть. Сценарист, правда, умолчал как это будет выглядеть. Интересно»

Цепь вооруженных людей перекрыла городские ворота и оттеснила от них горожан, освободив дорогу царскому выезду. Как только двое на белых конях выехали за ворота и повернули налево к лагерю римского легиона, пропела труба, и пока всадники приближались к Преторианским воротам лагеря, всякое движение на его территории прекратилось. Легион застыл в строю. Перед строем на невысоком помосте Тиберий увидел легата Корнелия и Авеля. Он сегодня был во всем черном. Эти двое стояли и о чем-то мирно беседовали. «Так, значит, ему, Авелю, доверено действо», – понял Тиберий. На краю помоста выстроилась цепь из пяти легионеров. Царь Тигран и Тиберий подъехали к помосту, спешились и поднялись наверх. Легат Корнелий вскинул в приветствии руку, и тотчас тысячи глоток страшно прокричали: «Слава кесарю императору». Где-то вдали отозвалось эхо, едва оно затихло, тройка трубачей на городской стене вскинула к небу длинные трубы. Раздался протяжный, высокий и тревожный звук. Сразу все стихло, зрители на городской стене и внизу под ней как по команде повернули головы в сторону городских ворот. Из ворот выехал убеленный сединами, седоусый и седобородый всадник на вороном коне, за ним конная повозка, за ней трое оборванцев, связанных одной веревкой, и двое пеших воинов с копьями, мечами и щитами. В полной тишине, нарушаемой только хрустом песка и гравия под копытами коней и скрипом колес, процессия направилась к Преторианским воротам лагеря и далее к помосту. Здесь седобородый всадник спешился и легко и молодцевато поднялся наверх.

Кто это? –тихо спросил Корнелий у Авеля. – Это Сурен. Сурен Победитель – злой гений Марка Красса, – также тихо ответил Авель. В полной тишине Сурен поднял руку, и один из воинов, сопровождавших повозку, достал из нее и высоко поднял в руках штандарт с римским орлом, взошел на помост и передал штандарт Сурену. Тот принял его, повернулся, подошел к легату Корнелию, передал ему штандарт, чуть отступил назад и снова поднял руку. Легат повернулся и передал штандарт легионеру. Когда последний трофейный штандарт оказался на помосте, Корнелий взмахнул рукой, пропела труба, пятеро легионеров высоко вскинули древки с орлами и, опуская, сильно ударили их торцами по настилу помоста. Тысячи глоток как одна вновь прокричали: – Слава кесарю императору. – Эхо метнулось между стенами города и крепости, пронеслось над рекой и улетело к горам. Тиберий с переводчиком подошли к царю Тиграну и Тиберий тихо, чтобы не слышал Авель, сказал: – Я хотел бы видеть здесь и талисман Пятнадцатого Победоносного. – И Тиберий, и переводчик увидели удивление и непонимание в царских глазах. И это не было игрой. «Так притворяться невозможно, – подумал Тиберий, – похоже, он ничего не знает о талисмане. Значит, Авель ведет какую-то свою игру за его спиной». – Неловкую ситуацию разрядили трубачи на городской стене. Они вскинули вверх длинные трубы и протяжный, заунывный вой огласил окрестности. Эхо армянское полетело вдогонку эху римскому. Рядом с трубачами на стене появился глашатай, развернул свиток и начал громко выкрикивать слова. Тиберий и переводчик воспользовались этим обстоятельством и отошли от царя. Переводчик несколько сбивчиво стал переводить: – В ознаменование прибытия в Армению высоких гостей, посланников брата нашего императора Августа, царь Великой Армении, в знак уважения к императору, Сенату и Народу Рима и в честь Рима, отменил смертные приговоры, вынесенные трем преступникам, и предоставил им возможность спасти свои жизни. Их спасение, жизнь и свобода – за Преторианскими воротами римского лагеря. – Глашатай замолк и свернул свиток. Не все всё поняли, и потому повисла мертвая тишина. Двое армянских воинов принялись развязывать осужденных. Те с недоумением наблюдали за этим действом и бессмысленно таращили глаза.

Перед строем легиона появилась тройка фундиторов, они отошли друг от друга на десять шагов и стали готовить боласы. Металлические шары и цепи блестели на солнце.

«Вот оно что, – понял Тиберий, – в финальной сцене должна пролиться кровь. Какой же спектакль без крови?».

Один из армянских воинов в это время что-то объяснял освобожденным от пут преступникам, указывая копьем то на Преторианские ворота лагеря, то на фундиторов. Второй воин извлек из ножен меч, поставил щит на землю, придерживая его рукой, повернулся и уставился на Авеля. Авель поднял вверх руку и резко опустил ее вниз. По этой отмашке воин с силой плашмя ударил по щиту как по гонгу. Преступники неуверенно, оглядываясь на помост и фундиторов, спотыкаясь, наискосок побежали к воротам. Увидев, что фундиторы встали наизготовку, бедняги, наконец-то, поняли, что они просто мишени, что надо спасаться, и со всех ног припустили к воротам. Первый не успел добежать до ворот шагов тридцати. Сверкнувшая на солнце молнией цепь настигла его и захлестнула шею. Шары мотнулись вокруг головы, дернули тело в сторону, беглец упал как подкошенный, схватился руками за горло и засучил ногами. Второму бегущему тоже не повезло. Шар угодил несчастному прямо в затылок. Глухой удар, красно-серые клочья отлетели от головы, бедняга рухнул, дернулся и затих. Счастливчиком оказался третий. Молния сверкнула рядом и пощадила его, он выбежал за ворота лагеря, растерялся, покрутился на месте и побежал к городским воротам. Толпа у ворот и на городских стенах одобрительно засвистела и заулюлюкала. Фундиторы тем временем бегом бросились собирать снаряды. С шеи несчастного и все еще дергающего ногами преступника сняли цепь, к нему подошел армянский воин, достал меч и одним ударом отрубил голову. Обезглавленный и второй труп забросили в ту же повозку, где были знамена, и увезли.

«Все, спектакль окончен, можно давать занавес», – подумал Тиберий и ошибся.

Продолжение последовало и даже очень скоро. Правда, без выраженных внешних эффектов. Царь Тигран, Тиберий, Авель, Сурен и переводчик спустились с помоста и пешком направились к Преторианским воротам лагеря. По ходу никто не оборачивался и потому отсутствие Сурена обнаружилось уже за воротами лагеря, когда маленькая процессия остановилась для прощания. Тиберий заметил, как царь и Авель недоуменно и раздосадовано переглянулись, обнаружив отсутствие старца и, отыскав его глазами там, откуда они ушли – у помоста. Но делать было нечего. Тиберий уже завершил пышную прощальную тираду. Последний раз обменялись поклонами и царь, и Авель направились к уже поджидавшей неподалеку царской свите.

В лагере прозвучал сигнал трубы, и легион пришел в движение. Внешне хаотичные действия и передвижения на самом деле подчинялись раз и навсегда установленному порядку. Немалая часть любопытных зрителей осталась у ворот и на стенах города. Они остались, чтобы понаблюдать за тем, как слаженно снимается римский лагерь. Но главное – убедиться воочию, что легион ушел и, убедившись в этом, облегченно вздохнуть. Римский легион не может быть желанным гостем. Нигде. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

Тиберий вернулся к помосту. Легат Корнелий – он один остался на помосте – наблюдал с возвышения за сборами. Внизу у ступенек помоста спокойно стоял Сурен. Приблизившись, Тиберий вопросительно заглянул ему в глаза и сказал: – Победитель Сурен! О, боги, неужели это вы? – Седовласый муж с достоинством наклонил голову, и Тиберий продолжил: – В Риме все считают, что царь парфян Ород казнил вас. Казнил именно за эти знамена, которые сегодня вы передали нам. Он будто бы оскорбился тем, что вы отправили знамена царю Армении, а не ему – Ороду.

– Как видите, нет – не казнил. Да речь и не шла о казни. Царь Ород отдал тайный приказ убить меня. Но я, вы убедились, жив. Вместе со слухами о моей казни.

Теперь уже пытливо вглядываясь в глаза собеседника, Тиберий спросил: – Мне кажется, что вы остались здесь не для того, чтобы поведать мне об этом? Ведь так?

– Так. Вы должны знать: я единственный из приближенных бывшего царя Армении, кто остался в живых. Всех остальных узурпатор Тигран вырезал руками этого иудея Авеля. Вырезал вместе с семьями, чтобы не оставлять кровников. Традиции кровной мести сильны у нас. Меня же оставил в живых. Я ему был нужен.

–  Понимаю, для церемонии передачи знамен? Символично: Сурен Победитель возвращает когда-то побежденным римлянам их святыни. Так?

– Так. Но не это главное. Это, как мне кажется, просто сопутствующее обстоятельство. А вот главное, главное – это зеленоватая каменная пирамидка – талисман Пятнадцатого Победоносного легиона. Уж очень им интересовался Авель, очень. И тогда я понял: вот для чего я ему нужен. Видимо, я остался единственным из тех, кто мог бы подтвердить его подлинность. И, знаете ли, я угадал. Вчера ночью Авель пожаловал ко мне, показал камень и спросил: действительно ли это тот самый талисман?

– И что же?

– Я подтвердил, да тот самый. Правда, на двух гранях каменной пирамидки появились новые знаки: четко вырезанные зигзагообразные линии и символы S и T. Раньше этих знаков не было.

– Зачем Авелю понадобился этот камень?

– Этого я не знаю.

Немного помолчали, и Тиберий спросил:

–Что-то еще?

– Да. Я хочу уйти с вами.

– ??????

– Да, я хочу уйти с вами. Я говорил вам о судьбе приближенных покойного царя. Я воин. Я готов принять смерть как воин, но не хочу быть зарезанным как баран рукой Авеля. Я опознал талисман и больше не нужен ему. И потому я хочу уйти с вами из Армении.

– Куда же вы направитесь?

– Я уеду на Кипр. Мои сыновья и внуки там. Здесь у меня не осталось никого.

– Будь по-вашему, но Кипр придется отложить. Сначала – Рим. – Тиберий повернулся и жестом подозвал к себе Пипинна: – Марк, поставьте этого человека на довольствие к эскулапам и определите его в соседи к тому молодцу, вы знаете к какому. Его, кивок в сторону Сурена, и подаренного мне царем жеребца передайте Туллию. Марк и Сурен ушли.

Корнелий сбежал по ступенькам с помоста и подошел к Тиберию. Пятерка легионеров сноровисто и быстро разобрала помост.

– Легион к маршу готов, – доложил легат. Тиберий и легат вскочили на коней и выехали к Головной центурии. Пропела труба, колонна колыхнулась и тяжкой поступью двинулась к дороге.

На этом доктор «SS» главу закончил. Петр перевернул страницу. Следующая глава называлась – «Дело императора Августа». Читатель устроился в кресле поудобней, намереваясь вновь погрузиться в текст, но ему помешал телефонный звонок. Петр поднял трубку и услышал возбужденный голос господина Ксандопуло. Почтенный ученый муж с придыханием, волнуясь и иногда путая английские слова с греческими, сообщил, что случилось чудо: разрешение на въезд в СССР получено в рекордно короткий срок. Петр поблагодарил за хорошее известие и повесил трубку. Повесил отводную трубку и менеджер пансионата. Два человека – один в апартаментах на втором этаже, второй в своем кабинете на первом – одновременно повернули головы и задумчиво уставились в морскую синь. Белый корабль, уменьшаясь, медленно растворялся вдали.

«Итак, виза есть, и возникает практический вопрос: выбор маршрута. Сначала в Москву, потом в Ереван, или наоборот? – Петр оторвался от манящей синей дали и придвинул к себе Ветхий Завет, – отец наверняка занимался этим вопросом. Посмотрим». Петр раскрыл книгу на закладке. Вот. Очередной конверт. Достал из конверта свернутый вдвое листок, развернул его и не поверил своим глазам. Рукописный отцовский текст давал ответ на этот вопрос и без всяких предисловий начинался словами: «Сначала Ереван. И вот почему. Ты, Петр, повезешь контейнер с древним свитком, представляющим несомненную историческую ценность. Свиток обработан специальным составом, контейнер герметичен и сохраняет необходимую влажность, есть и другие условия, предусмотренные регламентом. Вскрытие контейнера и извлечение из него свитка тоже требуют соблюдения определенных условий. Для госпожи Каринэ Восканян из Армянского Госмузея – это азбука, а для людей из советской контрразведки (помни о них) все это может выглядеть филькиной грамотой и только подстегнет, уж поверь мне, их любопытство. Попытка удовлетворить его (не дай Бог!) может привести к весьма нежелательным последствиям и погубить раритет. И потому – сначала Ереван! И обязательно сообщи госпоже Восканян о дате и времени прибытия. Она встретит тебя.

Маршрут (авиа): Ларнака – Бейрут – Ереван. Обратись к адвокату Димитриу. Он все организует.

Доброго пути тебе, сын!»

Петр протянул руку, снял трубку телефона, набрал номер адвоката Димитриу и, когда с ним соединили, передал ему разговор с Ксандопуло. Тот выслушал, попросил чуть подождать, пошелестел чем-то и сообщил, что ближайший авиарейс Бейрут-Ереван будет выполняться через два дня и, если эта дата устраивает Петра, он, Димитриу, возьмет на себя организацию поездки. На том сошлись, и Петр повесил трубку.

В кабинете на первом этаже менеджер пансионата тоже повесил трубку: «Итак, господин Питер Хук, он же Петр Крюков собрался в СССР. Хм, вот как, интересно».

Глава VIII. Армянский транзит.

Аэрофлотовский ТУ-154 развернулся над Ереванской долиной, скользнул над окраиной города, выравнялся и через пару минут уже катился по взлетно-посадочной полосе к пассажирскому терминалу аэропорта «Звартноц». Выйдя из зоны контроля в зал, Петр растерялся. Огромная толпа встречающих заполонила терминал, галдела, шумела, суетилась, бросалась к своим, волнами переливаясь туда – сюда.

Сосед Петра по авиасалону, сносно говоривший по-русски, в самолете объяснил ему, что большая часть пассажиров – это репатрианты, возвращающиеся на историческую родину. В Ливане вновь стало неспокойно, и внушительная армянская колония пришла в движение. Кто-то подался на запад – во Францию, США и Канаду – кто-то в Армению.

Толпа начала редеть, и в одном из просветов Петр увидел у входа миниатюрную средних лет женщину с ищущим взглядом и листком бумаги в руках. На листке коротко значилось – «Крюков». Петр облегченно вздохнул и направился к ней. Поздоровались, познакомились, Петр принял соболезнования по случаю смерти отца, и Каринэ Восканян повела гостя к парковке, где их ожидала служебная машина.

– В гостиницу или сразу в Матенадаран? – спросила госпожа Восканян своим мелодичным контральто с мягким, ласкающим слух акцентом и восходящими на французский манер дифтонгами.

– В Матенадаран, пожалуйста, – Петр похлопал по своей дорожной сумке из крокодиловой кожи, – я хотел бы сразу передать контейнер и все бумаги. Мне так будет спокойней.

– Хорошо. Водитель потом отвезет вас. Вам забронирован номер в гостинице «Наири», там же имеется и отделение «Интуриста». Гостиница расположена в сквере Налбандяна. Это центр города.

– Спасибо.

По прибытии на место Петр достал из сумки контейнер, папку с сопроводительными документами и незаметно переложил в карман джинсов миниатюрный фотоаппарат.

В маленьком кабинетике госпожи Восканян Петр подписал кучу всяких передаточных бумаг и, когда эта процедура завершилась, тактично перешел к предмету своего интереса:

– Я знаю, госпожа Восканян, о телефонных переговорах с вами моего покойного отца, Царствие ему Небесное, и по поводу экспоната – камня – талисмана Пятнадцатого римского легиона – и по поводу текста Григора Просветителя. И в том, и в другом случае речь шла всего лишь о фотографировании объектов.

– Да, да, мы все сделали, но я говорила, извините, . ..э …, я предупреждала господина Крюкова…

– Да, да, я знаю: талисман Пятнадцатого легиона в протокольную часть не входит.

–Вот, вот.

Огромные глаза госпожи Восканян, обрамленные роскошными ресницами, широко раскрылись, она быстро сморгнула, так что Петру даже показалось, будто он почувствовал легкое колебание воздуха, – и сказала: – Пойдемте. По коридору дошли до узкой каменной лестницы, ведущей вниз. Коротким и крутым пролетам, казалось, не будет конца. Липкая ереванская жара сменилась сухой прохладой хранилища древних рукописей. Но, вот, наконец, спустились на очередной подземный этаж, свернули в коридор и остановились перед приоткрытой дверью. Госпожа Восканян уверенно зашла в помещение и включила свет. Петр зашел следом за ней и сразу увидел на столе на простой деревянной подставке прозрачную пирамидку зеленоватого цвета.

– Я могу взять ее в руки? – спросил Петр.

– Можете.

Петр долго крутил в руках талисман, рассматривая его грани и гравировку. «Все так, как описал доктор «SS», – определил Петр и спросил: – А как оказалась здесь эта пирамидка? – И тут же услышал ответ: – Это не известно. Экспонат и в опись – то попал только в 1920 году, когда организовали институт Матенадаран. Посмотрите, господин Крюков, это приготовлено для вас. – На столе рядом с деревянной подставкой лежал конверт из плотной бумаги. Петр заглянул в него. Там находились увеличенные фотографии пирамидки и всех ее граней и несколько фотокопий текста. «Для меня и для Ксандопуло. Хорошо» – Спасибо, – поблагодарил Петр, достал «Минокс» и все же сфотографировал все грани талисмана: «Кто знает? Возможно, понадобятся фото именно в натуральную величину».

– Позвольте еще вопрос?

– Пожалуйста.

– В последние годы кто-нибудь еще проявлял интерес к этому экспонату?

– Да. Но я не могу называть имена по этическим соображениям. Могу только сказать, что …что интерес вызывало именно то, что сейчас получили вы.

– Ах, вот как! Я еще раз хочу поблагодарить вас, госпожа Восканян!

Вышли из помещения и по крутым ступенькам пошли наверх. Петр думал о том, как быстро и обыденно все получилось. Перед глазами встали строчки: «Западный склон в июльские календы. На заходе солнца от родника под скалой. Талисман укажет». Ну, что ж! Часть дела сделана. Будем считать, что талисман в руках. На что же он укажет? И как?

Госпожа Восканян проводила Петра до машины, последний раз окинула его взглядом выразительных огромных глаз, опахнула его своими удивительными ресницами, пожелала успеха ему и господину Ксандопуло, повернулась и ушла. Петр смотрел вслед удаляющейся женщине и видел, как ее каблучки оставляют вмятины на размягченном асфальте. Жарко было неимоверно.

В душном холле гостиницы «Наири» Петр отыскал глазами вывеску отделения «Интурист», направился туда, тут же был усажен на стул с тем, чтобы ответить на длиннющий перечень, в том числе глупейших, с точки зрения Петра, вопросов вроде: «Находились ли вы в период ВОВ на оккупированных немецкими войсками территориях?», или «Участие в деятельности Народно-трудового Союза, – Петр припомнил сразу неопрятного дядю в отеле «Клеопатра», – сионистских или троцкистских организациях». Промучившись, таким образом, с полчаса, Петр затем заполнил заявление о поездке в Москву, забронировал номер в только что открытой гостинице «Космос» и заказал билет на утренний авиарейс в столицу СССР.

Душ и прохлада гостиничного номера вернули бодрое состояние. Почему-то вспомнились Тиберий с царем Тиграном и царское застолье с мясом, лепешками и вином. – «А как, интересно, обстоит с этим делом через две тысячи лет?» – задал себе вопрос Петр и направился искать ответ в ресторан. Понятливый официант быстро сообразил, что вымоченное в вине и поджаренное на углях мясо – это шашлык, а копченое – бастурма. Сложнее оказалось с вином. На вопрос официанта: вино белое или красное, Петр ответил, что, судя по описанию – белое. Официант осторожно поинтересовался: – Простите, судя по какому описанию? – Петр рассеяно ответил: – Да не помню я. Да и давно это было. Две тысячи лет назад. – Официант с сомнением и, как показалось Петру, с сочувствием посмотрел на него и тихо предложил: – У нас есть белое вино, в том числе и домашнего приготовления. Мы закупаем его для наших постоянных клиентов. Правда, не могу утверждать, что ему две тысячи лет. – Петр рассмеялся и попросил: – Несите, несите ваше домашнее. И шашлык, и бастурму, и лаваш. Официант упорхнул, но очень скоро появился и стал расставлять перед клиентом блюда с сырами и зеленью, свернутым в треугольник лавашем и кувшин с вином. Пунктуальный Петр показал взглядом на сыр и зелень, усмехнулся и сказал: – Что было две тысячи лет назад я не очень помню, но то, что было пять минут назад, я помню хорошо, и что-то не припоминаю этот заказ. – Официант подобрался и несколько высокомерно заявил: – Лаваш традиционно подается с сырами и зеленью. Позвольте, я покажу вам почему? – Да, пожалуйста. – Официант развернул на блюде лаваш, разложил на нем зелень и сыры и ловко скатал в трубочку, пояснив: – Обычно это делается так. – И стал наливать в бокал вино. Петр попробовал вино: «Действительно необыкновенный вкус. И какая пикантная горчинка. Да, это вино на любителя». Петр кивнул головой, официант наполнил бокал, поставил кувшин на стол и, чуть наклонясь, доверительным тоном, с проявившимся мягким акцентом сказал: – А ви знаете, это вино, в смисле такое же, две тисячи лет назад пиль и Иисус.

– Да? Почему вы так думаете?

– Потому что он биль армянин!

–  Ах, вот как? – Петр посмотрел на официанта, а тот весомо, важно и утвердительно покачал головой, выпрямился и сказал: – Да! Почитайте книгу Бытия. Праотец Иисуса Авраам был родом из Ура Халдейского. Это территория современной Турции, а в те далекие времена это была область Урарту, потом Великой Армении. – Видя замешательство гостя, официант для пущей убедительности еще и поцокал языком и завел глаза под потолок, затем предупредил, что шашлык будет готов через пятнадцать минут, и исчез. Петр взял ломтик бастурмы, пожевал, ощутил во рту пожар, откусил лаваш и отпил глоток вина. Пожар угас, остался приятный вкус. Когда официант появился с шашлыком, Петр подумал: «Он с ума сошел – принес шпагу Портоса с нанизанным на нее мясом для Портоса. Столько мог бы осилить только этот мушкетер». Но осилил.

Отяжелевший гость медленно возвращался в свой номер и также медленно соображал: «Для прогулки по городу, пожалуй, жарко. Ну, что ж, вернемся в прохладе к Тиберию. Странное ощущение: он побывал в этих краях две тысячи лет тому назад, а кажется, что и сейчас где-то рядом». В номере Петр достал из сумки Красную папку, пристроился на диванчике и открыл страницу на закладке. «Итак, дело императора Августа»:

На закате дня трое всадников, за ними повозка, за ней двое пеших легионеров и с ними юный пленник из Армении миновали Аппиевы ворота, ступили в пределы Вечного Города и направились в сторону Цирка Фламиния. Миновали Южную трибуну и свернули направо к пандусу Палатинского дворца. У широкой мраморной дворцовой лестницы конники спешились. Тиберий уверенно направился к ступенькам, но перед ним тут же возник старший караула преторианской гвардии, несущей охрану дворца. – Пароль – обратился гвардеец к Тиберию. Тот не задумываясь, ответил: – Тиберий. К императору. – Преторианец хотел, было, что-то сказать, но внимательно посмотрел в глаза Тиберия, и предложил: – Пойдемте. – Поднялись по лестнице. У входа в дворцовые покои Тиберию предложили оставить у стойки оружие и подождать. Но очень скоро за ним бегом прибежал запыхавшийся гвардеец и повел его по длинным дворцовым переходам.

Император Август принял гостя в триклинии, где уже суетились слуги, расставляя на столе чаши, кувшины с вином и водой, вазы с фруктами и виноградом и блюда с сырами и зеленью. Тиберий, увидев императора, вскинул в традиционном приветствии руку, затем приложил ее к груди, поклонился и сказал: – Здравия и долгих лет императору. – Август приблизился к Тиберию, взял его за плечи, дружески тряхнул, заглянул в глаза, затем указал рукой на ложе и произнес: – Время ужина. Прошу разделить его со мной. – И прилег на ложе. Тиберий поблагодарил, скинул плащ, сполоснул в глиняной плошке руки и занял предложенное место. Тут же внесли блюдо с дымящимся вареным мясом. Чаши наполнили вином. Август повел рукой, и слуги удалились. Гость поднял чашу: – Мир, слава и долгих лет жизни тебе, мой император! – и осушил ее до дна. «Ретийское, – определил Тиберий, – Октавиан Август верен своим привычкам». Август же пригубил, поставил чашу на стол и теперь выжидательно смотрел на гостя. Тиберий начал: – Грамота и царская диадема царю Тиграну вручены. Заверения о вечном мире и дружбе прозвучали. Знамена римских легионов возвращены. – Тиберий остановился. Он увидел в глазах императора нетерпение и понял: «Не этого он ждет. Это он итак знает». И решил взять быка за рога: – Клодий Крисп мертв. – Тиберий в лаконичной форме поведал о событиях у разрушенной крепости и закончил словами: – Труп Клодия и талисман Пятнадцатого Победоносного легиона увезли. Но Клодий оставил нам послание. Странное послание. Вот оно. – Из кожаного кошеля на поясе Тиберий извлек свернутый в трубку кусок пергамента и передал его Августу. Император взял его развернул и вслух прочитал: – «Западный склон в июльские календы. На заходе солнца от родника под скалой. Талисман укажет». Да, странное послание. Хорошо, продолжай. – Тиберий в общих чертах рассказал и о встрече с царем Тиграном, и о знакомстве с Авелем, и о показательной казни у ворот крепости Воланд, и о своих соображениях относительно того, что Авель ведет свою игру за спиной царя и что смерть Клодия Криспа и похищение талисмана – дело его рук. Ну, и, конечно же, о Сурене Победителе. Тиберий перешел к детальной части, но император остановил его словами: – Пока достаточно, Тиберий. Уделим внимание этому, – Август кивком показал на остывающее мясо, – тем более что ты с дороги. Надо позаботиться и о спутниках. – Август поднял руку и в триклиний быстро вошел слуга. – Ликина ко мне, – бросил ему Август. Слуга убежал, но скоро вернулся, сопровождая молодого мужчину с волевым лицом и умными глазами.