Текст книги "Преступление не будет раскрыто"

III

Когда он вернулся, Марина уже залезла в спальный мешок. Олег освободился от ноши и почувствовал, что сам начинает мёрзнуть.

– Что будем делать? – спросил он. – Искать жилье надо.

Ответа не дождался.

«Скверно, – подумал Олег, ёжась от холода. – Костёрчик бы разжечь». Он вынул из кармана намокший коробок спичек, смял его в руке и бросил в кусты. «Авось кто-нибудь из рыбаков поплывёт мимо, крикну насчёт спичек. Усольские должны плыть с ночёвкой, – рассуждал он. – Тогда будет совсем рай». Настроение у Олега, несмотря на неприятные ощущения от холодной одежды, было хорошее. Остались живы – это главное.

Садясь на скомканную палатку и пустые брезентовые чехлы, снова подумал об усольских рыбаках, которые обычно плавают в этих местах, ловят ленка и тайменя. Прислушался не тарахтит ли где, но не услышал ничего, кроме ботала на шее караковой кобылы и горихвостки, которая сидела где-то близко в кустах и сотый раз повторяла одну и ту же мелодию, неизменно заканчивая её скрипящим росчерком. Олег убил на щеке комара и снова пустился в рассуждения: «Однако, если никого долго не будет, то дрянь дело. Придётся искать жилье на ночь глядя». Он хорошо знал места вдоль реки, знал, что тут недалеко раньше была деревня Ольховка. Если идти берегом вниз по течению, километра три-четыре, не больше. Только не был уверен, остался ли в ней кто-нибудь. Нынче ещё не плавал в том месте, а деревня попала в зону затопления Братской ГЭС, и Олег слышал, что её уже снесли. Но откуда здесь лошади? Спутанный серый конь далеко от жилья уйти не мог. Вряд ли бы проскакал за табуном больше километра. Значит он и, пожалуй, все остальные лошади не Ольховские. Где-то ещё ближе в стороне от реки, за лесом, должна была деревня или полевой стан.

Так думая и сожалея, что не знал местности в стороне от реки, Олег подтащил к себе рюкзак.

– Можно взять одну банку молока?

– Возьмите хоть все, – донеслось из мешка.

– Мне одной хватит.

Он взял банку и пошёл искать острый камень. Начинало темнеть, и найти такой камень было нелегко. Зато среди мусора в заливе быстро нашёл прочную и острую палку. Он поставил банку на попа, на неё остриём палку и, тихонько стукая сверху большим плоским камнем, пробил жесть. Облизал вытекшее наружу молоко и, решив, что орудия могут пригодиться, захватил их с собой.

– Пей, потом я.

– Не хочу – сказала Марина и закуталась с головой ещё больше.

Олег примостился на палатке, приложился губами к отверстию банки и, запрокинув голову, начал глотать сладкую тягучую жидкость. На небе он увидел тонкий серп народившегося месяца и рядом большую звезду. Это напоминало эмблему общества Красного креста и полумесяца. Олег поставил порожнюю банку на землю и подумал, что такая вот штука на небе могла для Марины уже не светить. И сказать бы надо – смотри, живи, радуйся и будь в следующий раз умнее, да только махнул рукой: «Ещё подумает, что привязываюсь».

Умолкла горихвостка, стало холоднее, сумерки начали сгущаться, но из ожидаемых рыбаков так никто и не проплыл мимо. Олег несколько раз выходил на дорогу. И по ней, как назло, не шла и не ехала ни одна душа. Страдая от усталости и холода, он сел на палатку. Марина заворочалась в спальном мешке. Она устраивалась поудобнее и, видимо, надолго, в спокойной уверенности что её охраняют.

Олег энергично встал и подошёл к мешку.

– Хватит греться, – сказал он. – Пошли в деревню.

– В какую?

– Не знаю. Пойдём по дороге, в какую-нибудь придём.

– Сейчас, ночью?

– А что делать? Негде даже спичек взять, костёр разжечь.

– Так сильно замёрзли?

– Я что, стальной? – возмутился Олег. – Ну, довольно рассуждать. Вставай и пошли, или оставайся со своими мешками, я пойду один.

– Нет, нет! – воскликнула Марина, приподнявшись на локте. – Я боюсь, не оставляйте меня. Марина смотрела на него большими тёмными глазами и в них было столько мольбы, что Олег сдался.

– Ладно, – сказал он. – Схожу на разведку и вернусь. Тут должна быть где-то близко деревня. Видела серого спутанного коня? Он далеко от деревни уйти не мог.

– Мне страшно, – возразила Марина.

– Опять двадцать пять, – Олег хлопнул себя по бёдрам. – Чего бояться-то? Я скоро вернусь.

– Поклянитесь.

– Честное слово.

– На сколько уйдёте?

– Максимум на час.

– За это время я сойду с ума…

– Тогда собирайся, – прервал Олег. – Пойдём вместе.

Марина молчала, глядя на него. Решимость его идти в любом случае не оставляла сомнений.

– В общем-то, – сказала она, наконец, – действительно надо что-то придумывать. Разведка так разведка. Но только по-спортивному, быстренько, за полчаса или минут за двадцать. Иначе умру со страха.

– А если кто-нибудь проезжий увидит меня на дороге, – усмехнулся Олег, – бегущего-то среди ночи, тоже ведь испугается. Подумает, утопленник из Ангары выскочил.

Марина не ответила.

Олег понял, что одним неосторожным словом сделал двойную ошибку: напомнил ей о том, что недавно тонула, и нагнал на неё ещё больше страху. Ангара рядом. Сплавится близко таймень или вылезет ондатра из воды. Тут такое место, что всё может случиться.

Мысленно ругая себя за оплошность, Олег встал.

– Я буду вас ждать, – сказала Марина, вынимая руку с золотым браслетом и золотыми часиками и глядя на них.

– Неужели идут? – спросил Олег.

– Пока идут, – ответила Марина. – Может в них вода и не попала вовсе. Сейчас без десяти одиннадцать. Двадцать минут двенадцатого я вас жду.

Олег отогнул черёмуховую ветку и вышел на простор. Марина проводила его взглядом и прислушивалась к шагам, пока они совсем не стихли.

IV

Олег понимал, что приятного мало, когда лежишь в мешке Бог знает где среди ночи. Он торопился исследовать распадок, попал в густые заросли, из которых еле выбрался, но кроме узенькой тропинки вдоль черёмуховых кустов не было признаков близкого жилья. Он вернулся на берег Ангары и пошёл по дороге. Вскоре наткнулся на развилку: одна дорога шла по-прежнему вдоль берега на Ольховку, другая круто поднималась в гору. Не долго думая, Олег стал подниматься. Теперь не только согрелся, даже вспотел. Нечаянно запнулся о камень и ушиб ногу. Прихрамывая, добрался до поля, засеянного горохом. Здесь дорога вновь раздвоилась. Одна ветка поворачивала в берёзник, которому не было конца-краю, другая спускалась в глубокий овраг. Олег остановился в нерешительности, не зная куда идти. Отпущенное ему время явно было на исходе, и плутать ещё по каким-то оврагам и березнякам уже не имело смысла. Забрёл на поле, нарвал полные карманы стручков и вернулся назад.

Подошёл к Марине. Она лежала не шелохнувшись. Из мешка торчала макушка головы.

Олег нагнулся: «Жива или нет?»

– Вы опоздали на целых двенадцать минут, – сказала она, не меняя позы. – Нашли деревню?

– Нет.

– Я так и знала.

– Зато нашёл поле с зелёным горошком.

– Правда? – Марина оживилась и высунула лицо: – А мне принесли?

– Сколько хочешь. Куда сыпать? Вот сюда, – сказала Марина, развернув краешек простыни.

Олег стал вытаскивать стручки горстями из обоих карманов.

– Хватит, спасибо. Оставьте себе.

Он сказал, что наелся досыта и сложил на простыню все стручки. Получилась целая гора. Последний разорвал ногтем, собрал горошины в ладонь и кинул себе в рот.

Пока Марина забавлялась зелёным горошком, Олег расстелил мокрую палатку на траве, свернул под голову пустые чехлы и только хотел лечь, услышал голос Марины:

– Олег… Извините, как вас по отчеству?

– Мне всего девятнадцать. Какое отчество. Зови просто Олег. И вообще, предлагаю оставить официальный тон. Мы ведь теперь друзья по несчастью. Верно?

– Верно.

– А друзья разговаривают на «ты». Только не подумай, что я сразу стал напрашиваться к тебе в друзья, когда перед грозой подплыл к твоему баркасу, царство ему небесное. Вырвалось как-то под запалку.

Марина улыбнулась.

– А ты злопамятный.

– Да нет, не злопамятный. Я просто так, к слову.

– И всё-таки скажи мне своё отчество и фамилию. Я должна знать о тебе все.

– Олег Павлович Осинцев. Родился в Хабаровске первого июля тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. Все? Или ещё что-нибудь добавить?

– Ну вот что, Олег Павлович, мне неудобно лежать. Надо что-то вместо подушки под голову.

– Возьми вот эти чехлы.

– Нет-нет! Они мокрые. Наломай черёмуховых веток, только мяконьких, пушистых.

Олег подошёл к ближайшему кусту и начал осматривать его.

– Здесь ничего не трогай. Это место заповедное. Он покорно вышел с полянки. Через несколько минут принёс целую охапку веток и бросил её возле Марины.

– Выбирай, которые тут пушистые.

Пока Марина делала себе изголовье, Осинцев улёгся, наконец, и почувствовал неприятный холод от мокрой палатки. Мурашки побежали по всему телу.

– Олег Павлович! – позвала Марина. – Открой, пожалуйста, банку.

Олег вздохнул, разыскал острую палку с камнем и принялся за работу. Сделав отверстие, подал банку.

– Спасибо, – сказала Марина. – Не мешало бы ещё холодненькой водички. Пожалуйста, набери в свою банку воды.

Когда он был уже за кустами, крикнула вслед:

– Не забудь сполоснуть!

Олег принёс ей воды и терпеливо ждал новых просьб.

Марина пила воду маленькими глотками и, улыбаясь, смотрела на него.

– А теперь, – сказала она, поставив банку у изголовья, – я покажу что-то необыкновенное. Ты заслужил. Между прочим, ты чудесно умеешь ухаживать.

Олег хмыкнул.

– Мы женщины, это любим и ценим.

– Какой с меня ухажёр, – возразил Олег. – Это первый раз я пытаюсь ухаживать. В жизни ни за кем не ухаживал.

– В самом деле?

– Честное слово.

– Иди сюда. Ко мне.

Олег встал и нерешительно подошёл к ней.

– Не на меня смотри, а вон туда. Нагнись и посмотри между веток берёзы. – Видишь?

– Вижу, – ответил Олег, опираясь руками о колени и глядя на редкое небесное явление. Он не стал разочаровывать Марину, что заметил это раньше её и лишь добавил: – Месяц хочет обнять звезду, а она не даётся.

– Какая прелесть, а! Кстати это не звезда, а планета Венера. Пока ты ходил, я не могла оторвать глаз от этой картинки.

– А я думал, ты спала, – сказал Олег, выпрямляясь и поворачиваясь к ней лицом.

– Что ты! Это я притворилась и… вытирала тихонько слезы, чтобы ты не заметил, что я плакала от счастья. – Марина вдруг захлюпала носом. Закрыла лицо простыней. – Тебе этого не понять, – добавила она сквозь слёзы.

– Ну вот, начинается, – сказал Олег недовольно.

– Обычно я как японка, плачу в одиночку, – сказала она вытирая пальцами ресницы. – А сегодня… не могу прийти в себя.

– А я торопился, думал тут одной жутко, – сказал Олег, направляясь к своему ложу.

– Когда ты исчез, – сказала Марина, – вначале было страшно. Кругом ничего не видно. Казалось, вот-вот кто-нибудь выскочит. А потом вышла на луг, посмотрела на лошадей, увидела месяц на небе, и ничего. Здесь даже ночью красиво. Костёр бы сейчас! Воображаю, как здорово было бы.

– Вот именно, – согласился Олег, садясь на брезент и вытягивая ноги. – Жаль, что завтра расстанемся, и не увидит эта поляна костра.

– А кто мне поможет мешки нести?

– Докуда тебе?

– До первой пристани. Маленькие теплоходы в нашей долине останавливаются. Там, где экспедиция, – пояснила Марина.

– Значит, надо идти вниз. Три километра или чуть побольше. Это ерунда.

– Там есть остановка?

– Обязательно. Деревню хотя снесли, но грибники и ягодники в большинстве там сходят. Кстати, сам сяду на трамвай.

– На трамвай? – удивилась Марина.

– На этот самый теплоход. Здесь его трамваем зовут. Дождусь, который в обед идёт и до самого дома. Иначе мне восемнадцать километров топать. Хотя нет, ничего не выйдет, – он сокрушённо покачал головой. – Денег с собой – ни копейки.

– И моя сумочка утонула. Вот досада! Как же быть? – Марина растерялась. – У меня багаж.

– Сколько до твоей долины? – Олег прищурил глаз, высчитывая. – Три километра да там ещё останется километров шесть-семь. Пустяки, доберёмся.

– А как же ты?

– Обо мне не беспокойся.

– Проводишь до самого места?

– Спасать так до конца.

– Честное слово, – сказала Марина ликующим голосом, – я чувствую себя как за каменной стеной.

– Ладно, спи. Завтра рано разбужу.

V

… Они лежали в разных концах поляны головами к кустам, ногами друг к другу. Марина на боку, укутавшись с головой, Олег на спине, вытянув ноги и накрыв их брезентом. Она тихонько посапывала в своём уютном, теплом мешке, он тщетно пытался унять свои расходившиеся нервы. Но не смог этого сделать. Приподнявшись на локоть, посмотрел на Марину, потом сел и скрючился, как говорят в сибирских деревнях, в три погибели. Спокойно вынести присутствие рядом спящей красивой девушки было невозможно. Его и прежде при одной мысли о ней и о том, как они будут ночевать, бросало в дрожь, а теперь ещё и холод способствовал, и Олег трясся как в лихорадке. Но он, как уже успел сам заметить, ни за кем никогда не ухаживал, ни с кем не был близок, воспитание получил деревенское, нахальничать не умел и страшился даже одной мысли о близости с женщиной. А тут ещё ситуация необычная: как-никак спас от смерти. Что ж теперь пользоваться её безвыходным положением? Он тут же прогнал подленькую мысль.

Марина зашевелилась. Поскольку она лежала на боку, вполне отчётливо и даже слишком рельефно вырисовывалась её тонкая талия и бедра. У Олега невольно опять появилась мысль, что такое бывает только раз в жизни и больше случая не представится, и от этой мысли его затрясло ещё сильнее. Он отвернулся, лёг на живот, схватился обеими руками за влажный брезент и изо всех сил, до боли сжал его пальцами. Кое-как успокоился и прогнал дурные мысли. Лежал долге не двигаясь. Теперь мечтал только об одном, чтобы скорее наступило утро. Закрыв глаза, считал до ста и до тысячи, и чем больше считал, тем сильнее дрожал. Плюс ко всем его переживаниям ночью похолодало. Стоило чуть пошевелиться, и начиналась сильная дрожь во всём теле, и поэтому он не менял положения. Как лёг на живот, так и лежал с ясным сознанием до тех пор, пока ветер не зашумел в кустах.

Олег почувствовал, что с боку поддувает, и открыл глаза. Лежать стало невмоготу, и он поднялся, прошёлся несколько раз по поляне и нечаянно задел ногой Марину. Она зашевелилась и, промычав что-то спросонья, выглянула из мешка.

– Ветер, что ли, – сказала она сонным голосом, чуть приоткрыв глаза и прислушиваясь. – Ты ещё не спишь?

– Нет, – ответил Олег.

– А звёзд-то сколько! – сказала Марина. – Наверно день будет жаркий.

Олег исподлобья взглянул на небо, усыпанное звёздами, и сел на своё место. Теперь уже холод пробирал его до костей. Посторонние мысли исчезли сами собой. Марина спряталась в мешке и затихла. Олег вспомнил о её часах и пожалел, что не успел спросить время. Тревожить снова не стал. Проклиная собачий холод и судьбу, устроившую ему эту ночёвку, и не в силах больше крепиться, он застучал зубами. Деваться было некуда, и Олег, опять в три погибели согнувшись, сидел на мокром брезенте и молил Бога, чтобы скорее наступил хотя бы рассвет.

– Олег Павлович, иди сюда, – позвала Марина.

– Что? – На мгновение он опешил. Сердце вздрогнуло, и горячая кровь хлынула по всему телу и в миг согрела его. Он вопросительно уставился на неё, не веря своим ушам.

Марина лежала на спине, подложив руку под голову, и улыбалась.

– Я не понял, что ты имеешь в виду, – сказал он изменившимся голосом.

– Тебе холодно?

– Холодно.

– Иди сюда, – сказала Марина. – Я сейчас вылезу, а ты сразу прыгай в мешок, пока он тёплый. Через каждые тридцать минут будем меняться. Я буду следить по часам.

– Не надо, – сказал Олег, сразу остыв и опять почувствовав, что зябнет. – Мой дед в войну по трое суток в снегу лежал. А это – пустяки. Скоро двинем в путь, до рассвета уже недолго.

– Не знаю долго или недолго, – сказала Марина и, повернувшись на бок, уткнулась носом в свои часики. – Во-первых, я не собираюсь тащиться по грязи ни свет ни заря и, во-вторых… во-вторых, пока всего лишь без пяти час.

– Что-то не то, – возразил Олег и от удивления выпучил глаза. – Не может этого быть.

Марина приложила часики к уху.

– Идут.

– Не верю.

– Посмотри сам, – она протянула ему руку с браслетом.

– Фу, чёрт! – воскликнул Олег, не двигаясь с места. – Как медленно идёт время. Тогда я, пожалуй, не прочь погреться, – признался он.

– Кое-как дождалась, – сказала Марина, – когда ты сам затрясёшься как заяц. Обозвал меня зайчишкой? – напомнила она, улыбаясь. – В следующий раз не будешь обзываться.

Олег встал и подошёл к ней. Ему было не до шуток.

– Ты в чём будешь ждать?

– В простыне, – ответила она. – Я так укуталась, что до утра с ней не расстанусь. А одежда на тебе сухая? – спросила она.

Олег пощупал ладонями рубаху и брюки.

– Кажется не совсем, – сказал он. Вышел за кусты и разделся. Брюки, рубаху и носки повесил там же на сучок, сандалии бросил на землю. Оставшись в одних плавках, замёрз ещё сильнее и скорее побежал на полянку. Марина сидела, укутавшись в простыню и закрыв ноги краем палатки. Олег залез в мешок. И – странно – теперь у него не было желания побыть в мешке вместе с Мариной. Теперь было одно желание – скорее согреться.

Ветер стих, и только на верхушках черёмуховых кустов чуть-чуть шелестела листва. Олег перестал дрожать от холода, и опять появилась нехорошая мысль, подогреваемая желанием.

– А я мог простудиться, – сказал он, прогоняя от себя эту мысль и стараясь отвлечься.

– Конечно, – согласилась Марина. – Ещё не хватало, чтобы слёг из-за меня.

Усилием воли заставил себя довольствоваться тем, что есть. Приятная истома сковывала все тело, и Олег задремал. Ему почудилось что-то такое, что бывает в состоянии полузабытья – какие-то обрывки впечатлений: будто бы рыбачит сидя в лодке, на дно падает ёрш и растопыривает свои колючки; затем вдруг сразу его новую моторку качает на волнах, а в ней сидит Марина, понурив голову и свесив сосульки волос, а в руке у неё блестит консервная банка. Тонкая загорелая рука, безнадёжно опущенная между колен, и блестящая консервная банка. Он проснулся и почувствовал сердцебиение. Немного полежал, пришёл в себя, открыл полу мешка и высунул голову. Начинало светать. Воздух был сырой и холодный. Марина сидела на брезенте, накинув поверх простыни байковое одеяло. Она с кислой улыбкой смотрела на Олега, зябко пошевеливая дрожащими плечами.

– Что же ты, – сказал он, – забыла, что через полчаса меняться надо?

– Я подумала и решила, что так часто меняться не стоит, – сказала она. – Лучше будем так: сколько можешь – терпи. Я ещё могу потерпеть.

– Довольно мёрзнуть, – сказал Олег вылезая из мешка. – Прыгай сюда скорее.

Олег побежал одеваться, и Марина, сбросив с себя одеяло, засеменила к мешку.

Одевшись, Олег вернулся на поляну и приготовил себе ложе, постелив на траву чехол спального мешка и сделав изголовье из черёмуховых веток (благо принёс их целую охапку. – хватило на двоих), запахнулся в одеяло и лёг, укрывшись палаткой. Снова появилась дрожь. Олег закутал ноги, накрылся с головой и стал чаще и глубже дышать. Своим дыханием Олег согрел воздух под брезентом и перестал дрожать.

Он проснулся от шума и крика, когда взошло солнце. Шумели лошади, проходя совсем близко и задевая кусты. Кричал конюх:

– Но-о! Проголодались. Орлик, куда! Орлик, Орлик, тпрё, тпрё! Куда тя понесло, леший! Но, шевелись!.. Но-о…

Позванивал колокольчик на шее караковой кобылы, заливисто ржал жеребёнок, фыркали лошади, пели птицы, высоко в голубом небе парил коршун, и капельки воды на траве и в чашечках цветов искрились от яркого солнца, подрагивали вместе со стебельками при малейшем движении воздуха. Слабый ветерок освежал лицо и шелестел черёмуховой листвой.

Марина лежала на боку, и Олег мог видеть только её волосы и мочку уха.

– Не спишь?

– Нет.

– Взгляни, какое утро.

– Я уже видела.

«Тоже, наверно, лошади разбудили», – подумал Олег.

Вставать не хотелось. Он долго смотрел на парящего коршуна, который кружил над серым утёсом, забираясь все выше и выше. Исчез звук колокольчика, и Олег не заметил, как снова уснул, и спал ещё долго. Под конец приснилась ему назойливая муха: будто она ползала по лицу, а он никак не мог прогнать её от себя. Вот вроде уж поймал возле носа, а она опять появилась ниже губ и стала щекотать. Мучился пока не проснулся. Марина водила по его лицу травинкой.

– Вот в чём дело, – заговорил он хрипловатым голосом, протирая глаза. – А мне снилось, будто муха ползёт по лицу.

–. Крепкий у тебя сон, – сказала Марина.

– Да, – согласился Олег. – На сон не жалуюсь.

– А я сегодня плохо спала. Одолевали кошмары. – Марина села на брезент возле Олега.

На свежую голову с непривычки всё казалось странно и просто не верилось, что ещё вчера утром в это же время не знал Марины. Невольно возник вопрос: а что было вчера? – и стал ворошить в памяти прожитые сутки. Что было? С утра и вплоть до самой грозы всё было нормально. Трудился в цехе, делая оконные рамы. Дома обычные торопливые сборы, как всегда – проводы бабушки – вечно со своими советами, чтобы соблюдал осторожность на воде. Смотался поскорее за ворота, а через полчаса был уже на заливе. Встал на якорь, рыбачил – словом, всё было нормально, привычно, по-житейски обыденно, и вот тебе на – сюрприз.

Он перевёл взгляд на Марину. Лицо Марины было совершенно чистое, и только одна крошечная родинка величиной с булавочную головку украшала её левую щеку.

«Девушка, что надо, – подумал он, отворачиваясь и устремив взгляд в одну точку. – Вот бы закадрить. Но замуж за меня вряд ли пошла бы. Кто я для неё? Шпана. Неуч. А в перспективе что? Армейская служба. Потом может быть институт. На кой чёрт ей солдат или студент. Вот двоюродный брат Михаил – другое дело. Защищает на днях дипломный проект. Можно сказать, без пяти минут инженер. Наверно, много бы дал, чтобы оказаться вместо меня сейчас. И какого чёрта не приехал на выходной? Ведь обещался же. Поплыл бы на рыбалку. Невеста, можно сказать, Богом послана. Эх, Миша, Миша! А вот интересно, если бы я был не я, а Мишка – заканчивал институт – что было бы? Ничего бы, наверно, не было. Отбросим, конечно, в сторону всякие вчерашние её любезности, а так, положа руку на сердце, ну чем я могу ей понравиться? Кое-кто говорит, что если бы мне кожу темнее и волосы покурчавей – в точности арап. Заливают, конечно. Африканцы в большинстве, сколько их видел в кино, длинные как жерди, а у меня рост чуть выше среднего. Глаза у них чёрные, а у меня голубые. Вот только нос приплюснутый и широкий, как у негра, зубы белые и рот до ушей, когда смеюсь».

Так рассуждая про себя, он смотрел на голую сухую ветку, которая нелепо торчала на самой верхушке куста среди сплошной массы зелёных листьев и бурых гроздьев ягод, кое-где уже начинающих чернеть.

– Год нынче урожайный. Черёмухи много, – сказал Олег.

Марина нагибала к себе чашечки цветков и смотрела в них, наблюдая, как возились в пыльце какие-то очень маленькие насекомые. Она сорвала стебель кровохлёбки с бордовой шишечкой на конце и, убедившись что на ней нет насекомых стала мять её в пальцах.

– Скажи откровенно, тебе страшно было вчера? – спросила она.

– А разве это было заметно?

– Нет.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– Ну как же. Ты ведь тоже молодой. Наверно мне ровесник. Умирать в такие годы никому неохота. И вообще, хочу знать, какой самый трудный момент пришлось тебе пережить. Только откровенно, или уж совсем ничего не говори.

– Был такой момент, – ответил Олег.

– Какой? Скажи, и я о себе скажу.

– Постарайся скорее забыть все это.

– Рада бы, – сказала Марина и слегка коснулась рукой его груди. Олег вздрогнул, и грудь его поднялась и опустилась.

– Такие вздохи укорачивают жизнь, – пошутила она.

– Пора вставать, однако, – сказал он.