Текст книги "Тропами Кориолиса. В подворотнях темной ночи"

Глава 4

1

Отдохнув немного перед забегом в неизвестность, участники экспедиции дружно собрали вещи, пополнили запасы тем, что нашли в заброшенных хибарах Каира, и покинули этот мертвый, как и большинство других, город. Портному и его людям предстоял долгий путь через Израиль, Иорданию, Ирак, Иран и Пакистан прежде, чем они достигнут мистической точки, обведенной жирным кругом на карте, где-то на территории Индии. Но перед тем, как окончательно покинуть это место, они успели еще кое-что сделать в пригороде Каира. Двигаясь на восток по Суэц-Роуд, спасатели пересекли разрушенную в некоторых местах транспортную развязку с Ринг-Роуд и притормозили в двенадцати километрах у Эль-Шороук Сити2020
  Эль-Шороук Сити (англ. El-Shorouk City, на арабском «восход солнца») – это город, расположенный на северо-востоке Каира, в провинции Каире, в Египте. Является частью Большого Каира.


[Закрыть], чтобы свериться с астропасом. Погода как раз позволяла это сделать. Небо было чистым, темным, спокойным и безоблачным. Зоя сняла устройство с натертого ремешком запястья и аккуратно передала Портному. Астропасом, как многофункциональным устройством, ему предстояло пользоваться впервые, и сделать это нужно было строго согласно инструкции, которую Ганс нацарапал карандашом на огрызке бумажки в клеточку. Расположив на ладони прибор четырехсантиметровой высоты, он начал вводить данные, необходимые для распознавания сторон света. Осуществлялось это благодаря механизму, расположенному вокруг циферблата обычных часов, чем-то напоминающего обычный безель2121
  Безель – специальный поворотный, вычислительный механизм, который располагается на верхней части корпуса наручных часов, и используется для фиксации определенного отрезка времени.


[Закрыть]. Метка, соответствующая нулевому градусу вертящегося вокруг циферблата безеля, наводилась на соответствующую цифру и фиксировалась нажатием маленькой кнопки сбоку. Все цифры (кроме «0») циферблата соответствовали своему значению. Нулю соответствовала цифра «12». Данные в свое время отображались в длинной черно-белой строке, по типу календаря на механических часах. Первым делом Портной, согласно карте, ввел наиболее близкие к реальности географические координаты их нынешнего месторасположения: 30°05'N (северной широты) 31°33'E (восточной долготы); затем дату и время: 2039 год, 3 октября, 10:47 после полудня. И не успел он ввести последнее числовое значение, как циферблат щелкнул и откинулся в сторону, вместе с безелем. Портной от неожиданности чуть было не выронил хрупкое устройство из рук. Ганс любил подшучивать над другом, и намеренно не предупредил его об этом в инструкции. Качнув головой, Портной улыбнулся и вновь взглянул на листок с кратким руководством по эксплуатации. Под циферблатом находился встроенный белый шарик с отображающимися на его поверхности светящимися, согласно шести звездным величинам Гиппарха2222
  Гиппа́рх Нике́йский (ок. 190 до н. э. – ок. 120 до н. э.; др.-греч. Ἳππαρχος) – древнегреческий астроном, механик, географ и математик II века до н. э., часто называемый величайшим астрономом античности. Ещё во II веке до н. э. древнегреческий астроном Гиппарх разделил все звёзды на шесть величин. Самые яркие он назвал звёздами первой величины, самые тусклые – звёздами шестой величины, а остальные равномерно распределил по промежуточным величинам.


[Закрыть], разноцветными огоньками. Эти огоньки и были схематической проекцией 88-ми известных созвездий, разбросанных в определенном порядке по поверхности шарика. Но, опираясь на уже введенные данные, с момента откидывания циферблата звездная проекция на верхушке белого шарика автоматически отображала соответствующую комбинацию положения созвездий относительно друг друга в данном месте и в данное время. Оставалось лишь установить астропас под ночным небосводом относительно предлагаемой концепции. Этот момент требовал особенного внимания и сосредоточенности. Можно было, конечно, и самому вертеть белый шарик со всеми 88-ю созвездиями на его поверхности, пока проекция на нем не совпадет с реальностью, но это могло быть задачей для профессионального звездочета. Предлагаемый вариант был проще, им парень и воспользовался. Достав из-под лежака деревянный ящик, Портной трясущимися от волнения руками положил на него астропас. Главенствовали в этот период на небосводе северного полушария три (из десяти) известных созвездия: Козерог, Лебедь и Орел. Этого было вполне достаточно для реализации теории «Трех Созвездий» Ганса Ланге. Он написал на бумаге: «В спешке достаточно выставить астропас относительно трех самых различимых созвездий, хотя, в идеале, нужно стараться быть более точным». Портной не стал заморачиваться и воспользовался этой упрощенной теорией, поскольку ему уже было известно, как выглядят эти три созвездия. Но впереди ему еще предстояло проделать тонкую работу с установкой астропаса в нужной плоскости. Опустившись коленями на холодный асфальт, он стал вертеть устройство, пока не убедился, что все три созвездия сейчас находятся именно в том положении, в котором их расположила вселенная на вечном небосводе.

– Фу! – вытер лоб Портной. – Проверь, пожалуйста! – обратился он к Зое Скаврон.

– Да вроде все правильно! – прокомментировала девушка, сравнив положения огоньков на устройстве и на небе.

Портной подошел к астропасу и, согласно инструкции, легонько надавил пальцем на белый шарик сверху. Созвездия на шарике мгновенно погасли, циферблат с характерным бронзовым звоном автоматически защелкнулся, а безель повернулся указателем в сторону Севера и загорелся синим огоньком. С противоположной стороны вспыхнул красный огонек: он указывал на Юг.

Это был первый опыт использования «волшебного» прибора на практике, который спасателям очень помог, в их руках была как бы мини-вселенная, заботливо указывающая на нужную тропу. Галактическая карта, созданная юным гением из Западной Пальмиры, напомнила Портному о друге, который, как ему представилось, сейчас наверняка с довольной улыбкой за обе щеки уплетает вкуснейшую горяченькую стряпню бабушки Граси, прикрыв от удовольствия глаза, словно кот, слизывающий с пола опрокинутую банку со свежими сливками. Он часто вспоминал Ганса и искренне желал, чтобы у того все сложилось нормально и он ничего глупого не выкинул, оставленный без должного присмотра.

Ночь властно раскинула свои объятия над просторами застывающей планеты. Свирепая метель в сопровождении тьмы кружила в вальсе по безлюдным далям. Прицепа с припасами больше не было и, покинув пределы изведанных троп, люди оказались в плену свирепой случайности. Здесь господствовал его величество Хаос, и даже безрассудная смелость была не в силах противоречить его власти. Одно радовало этих растворяющихся, тонущих во мраке людей – с топливом пока что не было проблем. Проезжая города, они понемногу пополняли запас горючего, сливая его из брошенных автомобилей и «процеживая» через специальные автономные станции по добыче топлива, так называемые «Пиролизные Сепараторы»2323
  Пиролизный Сепаратор (Пиро́лиз (от др.-греч. πῦρ – огонь, жар и λύσις – разложение, распад), Сепаратор – (лат. separator – разделитель)) – аппарат, производящий разделение продукта на фракции с разными характеристиками (например, одну жидкость отделить от другой – моторное масло и вода, или отделить взвеси от жидкости – вино и осадок и т. д. В данном случае пиролизный сепаратор – установка, благодаря которой путем выпаривания добывалось топливо из различных вторичных продуктов (отработанное масло, покрышки и т.д.).


[Закрыть]. Они часто встречались в местах бывшего обитания людей после того, как топливо стало ценным ресурсом, из-за которого могли и убить. Вместо брошенного старого прицепа они прикрепили другой от бензовоза, который вмещал в себя две с половиной сотни галлонов дизельного топлива. Тем, кто ехал в кузове, пришлось немного потесниться, так как ящики со случайно найденной на старом складе запечатанной в специальных контейнерах кукурузой и остальным провиантом, а также оружием и инструментами теперь складировались рядом с ними. Никто не капризничал, но вот алкоголь, который был необходим, чтобы немного гасить солнечную радиацию и просто поднимать настроение, постепенно заканчивался. И это был весомый повод для ссор и скандалов. Но у Портного была отличная поддержка в лице Зои Скаврон и Микко Анттила. Поэтому спорные ситуации с остальными во многом удавалось решать благодаря их участию. Но что больше всего беспокоило Портного, так это подозрительная тишина, царившая повсеместно, словно после эпидемии. Он не мог поверить в то, что все так плохо и, кроме замерзших в некоторых домах бедолаг, они больше никого не встретят. Но, несмотря на безжизненную, мертвую, гнетущую тишину и запустение, закрадывалось странное ощущение, что за ним кто-то следит. Словно прогрессирующая паранойя, до предела натягивала, как струны, его нервы: «Кто ты, некто затаившийся за углом и наблюдающий за мной, словно охотник за дичью: тварь ли, чей пронизывающий взгляд я вижу в каждом сне, голодный странник, который ждет удобного момента, чтобы напасть, или ангел-хранитель, уберегающий меня от бед… Кто ты?» – гадал он. «Покажись!» – закричал он однажды, проснувшись в очередной раз от кошмара.

– Ты в порядке? – с жалостью спросила его Зоя, наблюдая, как ломается сильный духом человек. – Опять кошмары?

– Ага! – вытирая со лба холодный пот, ответил Портной. Ничего не комментируя, он просто попросился за руль. Каждый раз, когда он закрывал глаза, его продолжали мучить кошмары или видения. Он не знал. И тогда парень менялся с водителем местами, будь то смена Скаврон или Анттилы. Он делал это, лишь бы не уснуть.

– Ты так долго не протянешь, – беспокоилась о нём Зоя, а тот, ухмыляясь, говорил, что все это ерунда, не стоящая переживаний.

И это все действительно было ерундой на фоне реальных проблем. По истечение около полутора месяцев после выезда из Каира, преодолев еще несколько тысяч километров, команду постигла реальная неудача. Через какой-то десяток километров после последнего привала двигатель вездехода, сделав несколько судорожных оборотов, заглох где-то на мерзлой трассе прямо посреди величественного Иранского плато. Это были окрестности Кермана2424
  Керма́н – город в юго-восточной части Ирана, административный центр остана Керман.


[Закрыть].

– Это уже реальный вызов! – прокомментировал Микко, который за несколько часов возни под капотом ни разу не пожаловался на пронизывающий холод и валящую с ног усталость. Назвать его героем было бы слишком. Местами он был ленив и чудаковат, в каких-то вопросах недалек и беспечен, но эта поездка сделала его другим или же пробудила те качества, которые дремали в сердце ответственного доброго парня. Он наверняка понимал, что в вопросах техники и железа среди участников экспедиции равных ему нет. Но даже не это вызывало к нему уважение команды. Уважения было достойно уже то, что он держал слово, выполнял обещания и был ответственным в действительно важный момент. Поэтому все, что было связано с процессом внутреннего сгорания, было его средой, его стезей, где он чувствовал себя как рыба в воде, как капитан у штурвала. И каждый из его соратников был уверен в том, что он сделает все возможное и невозможное, чтобы двигатель не остыл, дабы не дать остыть тем, живым, кто находится на борту ЕГО корабля. И на этот раз ему пришлось в полной мере проявить стойкость и выдержку, чем-то рискнуть… но только не доверием. Что еще они могли предложить друг другу, кроме доверия? Это все, что осталось… И поэтому чувство долга переполняло его, давило тяжким грузом и в то же время согревало. Но зловещий, всюду проникающий холод, не ослабляя натиска, настойчиво пробирался к пламени его хрупкой жизни, к его собственному «двигателю» – его сердцу. Считанные минуты на ночном морозе могли вытесать из тела человека ледяную скульптуру, но Микко каким-то чудом удалось перехитрить и этого архитектора, провозившись с мотором на стуже при температуре воздуха в -40°С несколько часов, пытаясь его реанимировать. Благая цель придавала ему силы. И в то время, когда сам металл готов был взвыть от боли медленно и безжалостно рвущего в клочья лютого холода, тело упрямого мужчины тоже начинало постепенно терять драгоценное тепло. Его пальцы, обмотанные поверх перчаток рваньем, пропитанным машинным маслом, стали черны и начинали неметь. Но черны они были вовсе не от машинного масла, онемели не от усталости. Виною был именно холод. Могущественный и непревзойденный убийца – холод, ровней которому был лишь великодушный огонь, жадный, но гуманный.

Пока Микко Анттила ковырялся под капотом, он рассказал Зое и Портному историю о том, как однажды ему и его музыкальной группе пришлось выступать на протяжении пяти часов подряд, с перерывами лишь на то, чтобы попить воды. И то, как выглядели его пальцы сейчас, было еще вполне приемлемым зрелищем.

– После пяти часов игры на гитаре, – сказал он, – мои руки стали похожи на заправленные томатной пастой спагетти.

Затем он резко перевел тему:

– Все! Движок накрылся, – констатировал Микко подошедшему к нему Портному, склонившись над мотором и устало опустив голову.

– Есть возможность исправить проблему? – спокойно поинтересовался тот.

– Боюсь, что нет. Никакая техника не выдержит таких температур.

– По ходу, это под силу только человеку! – попытался взбодрить его Портной. – Прорвемся, назад у нас дороги нет! – с обреченным оптимизмом, резюмируя создавшуюся ситуацию, отчеканил он.

– Я знаю! Как говорил мой прадед: «Остановка еще не означает привал!» – поддержал Анттила.

Портной благодарно похлопал по плечу растирающего запястья механика и обратился к полячке:

– Зоя, позови, пожалуйста, людей, – вежливо попросил он девушку.

Собрав экспедицию около вездехода, он без лукавства и показного героизма предложил единственный возможный вариант: взять с собой припасы, добраться до ближайшего поселения и найти другой транспорт. Несогласных не нашлось, по крайней мере открыто своего неодобрения предложения Портного никто не высказывал, прекрасно понимая, что за руку их никто тянуть не будет. Люди-одиночки, волей-неволей подчиняясь не столько решению лидера, сколько силе сложившихся обстоятельств и нависшей над ними смертельной угрозе, становились командой.

Укутавшись с головы до ног лохмотьями, участники экспедиции короткими переходами упорно следовали по дороге, отмеченной на карте толстой линией. Теперь они могли рассчитывать только на способность Портного выживать даже в самых непригодных для жизни местах.

Ближайшее поселение находилось более чем в двухстах километрах от них. А переход на пеший режим и экстремальные, схожие с арктическими, условия значительно замедлили скорость передвижения группы. Теперь они продвигались всего по нескольку десятков километров между привалами, увеличивая время отдыха. Также повысился расход провианта, ведь при ходьбе на холоде энергии тратилось значительно больше, чем при поездке в созданном для подобных условий вездеходе. Настало время расчехлить оружие, отстреливая крыс для пропитания. Эти твари неплохо адаптировались к новому нестабильному климату. В основном на них спасатели и охотились во встречающихся на пути одиноких брошенных жилищах, затерянных в пустынях Иранского плато. После тепловой обработки на костре их мясо становилась более-менее съедобным. А Микко, так тот вообще стал считать это блюдо чуть ли не деликатесом и перешел в основном на него, оставляя традиционную пищу особенно брезгливым.

Эта дорога казалась бесконечной. Люди уставали все больше. Постоянное отсутствие комфортных условий постепенно превращало их в равнодушных странников, которые тянутся к свету, словно мотыльки. В конечном итоге единственным источником света и тепла становился костерок во время привала, который они тесно окружали, плотно прижавшись друг к другу.

Привал от двадцатого ноября 2029 года обещал стать для спасателей одним из самых теплых и душевных за все время пути. Многие в этот вечер сблизились. И какие-то спорные моменты превратились в пустяк. Все случилось после того, как, сбросив с затекших плеч рюкзак, Портной после долгих уговоров согласился устроить привал в старом, одиноко стоящем посреди пустыря деревянном двухэтажном покосившемся доме, расположенном неподалеку от дороги. Брошенная сельскохозяйственная техника говорила о том, что здесь проживал фермер. Дверь дома была закрыта изнутри, поэтому пришлось ее выбить. Особого труда это не составило, достаточно было одного крепкого удара ногой – и трухлявая древесина превратилась в щепки. На втором этаже спасатели обнаружили камин, у него и расположились. Для разведения огня послужила древесная декоративная отделка дома, краска на которой давно вздыбилась и потрескалась. Растопив камин найденными книгами и дровами, люди укрылись покрывалами, наполнив алюминиевые кружки похлебкой из обнаруженных в подвале прелых бобов. Кто-то раскурил корри, кто-то открыл бутылку спиртного, а кто-то сразу задремал. У Микко была с собой гитара, и он во время привалов наигрывал обмороженными черными пальцами мелодии, иногда пел. Раньше у него была своя достаточно популярная рок-группа в Финляндии, и в 2023-м одна из их песен даже попала в тройку лидеров еврочарта и удерживала позиции целых четыре недели. Это была песня о девушке, намеренно игнорирующей парня, который ей нравился. Девушка флиртовала с другими ребятами, но парень это понимал и лишь иронично улыбался, наблюдая за ней, а в итоге все решилось поцелуем под теплым летним дождем, когда та отвлеклась и чуть не попала под колеса автомобиля, а парень схватил ее за руку и спас тем самым жизнь. Песня так и называлась «Спасенная поцелуем».

Глаза Зои Скаврон наполнились слезами от слов нежной и трогательной лирической баллады. Но ей вовсе не хотелось, чтобы кто-то заметил её слабость. Поэтому девушка поднялась и ушла в соседнюю комнату, закрыв за собой дверь. Ей захотелось побыть одной и поплакать вдали от людей. В комнате царила кромешная тьма, а воздух был затхлым и морозным. В углу стояла кровать – это была спальня. Присев на край, Зоя опустила голову, светлые волнистые волосы упали ей на лицо, а небольшая прядь прилипла к мокрым от слез ресницам. Она отодвинула волосы в сторону, тихонько хлюпнув носом. За стеной лились спокойные мелодии, гитара Микко пробудила в девушке забытые чувства: и Зое вспомнились былые времена, еще до катастрофы: начинающая звезда биатлона, в будущем, без сомнений, секс-символ спортивной арены, веселая девчонка, любящая зажечь в ночном клубе в компании подруг втайне от родителей, и не ищущая серьезных отношений с парнями… «Куда все это делось? Когда все пошло не так? Почему именно на наш век выпала эта ужасная катастрофа? – размышляла она. – Ай! К черту! Сколько можно об этом думать. Что толку! Застряли на умирающей планете. Как же тебя жаль – моя планетка. Мы с тобой были такими красотками. У тебя были густые зеленые леса, а у меня волнистые рыженькие пряди; у тебя изумрудные моря и океаны, а у меня небесного цвета глаза; у тебя весной росли разноцветные цветы на лугах, а на моем лице появлялись рыжие веснушки… А на что мы похожи сейчас? Полгода тебя мучают испепеляющие лучи Солнца, а я хожу в лоснящихся лохмотьях и не могу воспользоваться дезодорантом, потому что его больше не делают, а остальные полгода твою плоть выедает жуткий мороз, а мои пушистые волосы под капюшоном больше похожи на паклю, и сухая кожа шелушится от одного прикосновения. Кто вообще это допустил? Да кто-кто… мы – люди. У нас было столько времени, чтобы понять, как отвадить этот дурацкий Апофис подальше от твоего тела, и решить еще уйму других проблем. Но мы лишь забавлялись войнами, похотью и самолюбованием. Как ты вообще допустила, чтобы мы появились? Зачем человек вообще здесь был нужен… чтобы убить тебя? Ты явно такая же женщина, как и я, которая иной раз не ведает, что творит, полагаясь на чувства. Ты – мать! Прости нас, мама!» – тут Зоя расплакалась. Она умела довести себя до предела. Ей становилось легче, когда она ругала себя и окружающих за то, что сотворили с планетой, со своим домом. Зое не хотелось возвращаться к остальным, и она прилегла на край кровати. Темень не позволяла глазу зацепиться за что-либо, лишь свет, проходящий из-под дверной щели, тускло отсвечивал желтой мерцающей полоской на противоположную стену. Скаврон немного успокоилась и задремала, и ей даже начал сниться какой-то сон, но когда она попыталась перевернуться на другой бок, что-то помешало ей это сделать. Она почувствовала позади себя какую-то преграду, скрывавшуюся все это время под одеялом. Автоматически, в полудреме она закинула руку за спину и ощутила ладонью что-то холодное и застывшее. Ее глаза округлились, и сон как рукой сняло. Зоя боялась поверить ощущениям, но нащупала она мертвенно-холодную и твердую, как мрамор, кисть человека. Включив фонарик, она вскочила и закричала от испуга. В комнату сразу сбежались люди. Скаврон стояла, прижавшись к стене около кровати, буквально оцепенев от страха, а под покрывалом лежали два мертвых человека, держащиеся за руки, тела которых время высушило и по-своему изувечило.

Людям было не по себе находиться в доме с мертвецами, поэтому их вынесли на улицу.

– Надо бы похоронить их, – хлюпнув носом, предложила немножко отошедшая от стресса Зоя, которой все никак не удавалось избавиться от накатывающих время от времени приступов печали и страха. Сказывалось напряжение.

– Обязательно! – сказал Микко Анттила. – Надо почтить хозяев за то, что их дом стал для нас пристанищем, пусть и на короткое время.

– Да. Это будет правильно. Надо выкопать яму, – согласился Портной.

– Их нужно положить вместе, – еле выдавила Скаврон, снова разрыдавшись, – они погибли, держась за руки, значит, и там они должны быть рядышком.

– Так и сделаем, – поглаживая по плечу, успокаивал ее Портной. – Только давайте сделаем это, когда отдохнем, хорошо? – собрался было вернуться к камину Портной.

– Не-е-ет! – вскрикнула Зоя. – Сейчас!

Портной не стал спорить: развернулся и вместе с остальными мужчинами отправился копать могилу. Земля была мерзлой, и копать твердый грунт было задачей не из легких. Здесь лучше справился бы лом, а не лопата. Благо, в сарае у хозяев оказался такой инструмент. Спустя пару часов тяжелой работы, сменяя друг друга, дело было сделано. Женщины тем временем соорудили некое подобие ритуальных погребальных венков из лоскутков.

Закопав бедняг на заднем дворе, один из участников экспедиции просто сказал слова на прощание усопшим хозяевам. Мусульман среди Искателей не оказалось, по большей части участники проповедовали Христианство или вовсе были атеистами. Но каждый, кто хоть немного был верующим, все же считал, что просто необходимо выполнить свой долг перед Богом, не вдаваясь в детали тех или иных обычаев. Какое-то время все молча стояли у могилы, и лишь один факел, прикрепленный к дереву неподалеку, освещал это место. Людям сразу стало легче. С чувством выполненного долга они вернулись в дом, поближе к камину, и хорошенько выспались. И тем самым уютный домик на отшибе гостеприимно отблагодарил заблудших странников за то, что те с почтением отнеслись к его бывшим владельцам.