Текст книги "Веревка из песка"

– Опять твои примочки, мерзавец?

– Чуть что, сразу Колосов! – фальшиво проныл Дима.

Пошел занавес. Захар Захарович, не глядя на Диму, руководяще распорядился:

– Жди меня в буфете. Есть разговор.

* * *

После спектакля публику в буфет не пускали. Дима взял бутылку пива и один устроился за угловым столиком.

В буфет вошли четверо во главе с Захаром Захаровичем. Бородатый, косолапый интеллигент в нелепой курточке, высокий, в летах (но на вид не старик) господин в распахнутом плаще с тростью через руку и сногсшибательная дама в легкой собольей пелерине. Захар Захарович поискал глазами, нашел кого надо и кивнул:

– Вон он, мой растреклятый ученичок!

Все четверо направились к Диме. Он, поспешно допив пиво, вежливо поднялся. Стоял, во все глаза рассматривая приближавшуюся даму.

– Знакомься, – сурово предложил Захар. – Ирина Игнатьевна, ее супруг Иван Александрович и, наконец, Гера, Геральд Иович Максимец, мой дружок и твой адвокат.

Во время представления Иван Александрович по-хозяйски уселся за стол, положил подбородок на рукоять драгоценной своей камышовой трости и полуприкрыл глаза. Сейчас он был похож на вздремнувшего удава из мультика. Дослушал Захара и не согласился:

– Он мой адвокат, Захарыч, – в слове «мой» звучало право собственника.

– Ваня… – укорил его Геральд Иович.

Прерывая возникшую неловкую паузу, Дима бойко предложил:

– Вы рассаживайтесь, а я мигом пивка принесу.

Иван Александрович оторвал подбородок от рукояти трости, приоткрыв одно веко:

– Как говаривали в дни моей молодости, кто пьет пиво, тот ссыт криво…

– Иван Александрович… – грудным сопрано осудила его Ирина Игнатьевна.

Иван Александрович, не оборачиваясь (он сел спиной к стойке) три раза отчетливо ударил тростью по столу. Неизвестно как, но буфетчица оказалась рядом с ними почти мгновенно.

– Слушаю вас, – пропела она с подобострастным оскалом-улыбкой.

– Значит так, голубка моя сизокрылая… – Он глазами пересчитал присутствующих и продолжил: – Четыре бутылки шипучки и фруктишек разных, которые у тебя найдутся. На банкет нас Захарыч не пригласил, но мы люди не гордые, скромненько отметим его успех в узком кругу.

– Иван… – теперь пришла очередь Захара Захаровича укорять большого друга.

…Дима умел вскрывать шампузею всухую, с малым пуком, но на этот раз из первой бутылки устроил праздничный фонтан. Слегка в стороне от стола. Остатки разлил по фужерам.

– Можешь, – одобрительно заметил Иван Александрович.

– Я все могу, – скромно сообщил Дима.

– В том числе и попадать в идиотские и опасные переделки, – злобно добавил Захар Захарович.

Настало время вступить в разговор Геральду Иовичу:

– Мне Захар все изложил в подробностях. В шахматах это так называемое патовое положение, – начал он, глядя на Диму. – Твердых доказательств у обвинения нет и быть не может. Дореволюционный суд присяжных в подобных случаях выносил забавный вердикт: оправдать, но оставить под подозрением…

– Об этом ты с Димой поговоришь в другое время, – прервал адвоката Иван Александрович. – А сейчас мы побеседуем о королях и капусте.

– Сначала о зеленой капусте, а потом о королях, – уточнил Захар Захарович и сам посмеялся своей шутке.

– Ох, и меркантильный же ты, Захарыч! – осудил его Иван Александрович.

– А ты думаешь, что настоящую студию я смогу организовать за бесплатно?

– Какую студию?! – вскинулся Дима.

– Хочу иметь свой театр-студию молодого актера. Старые пердуны мне неинтересны, – Иван Александрович повернул личико к Захару, осклабился. – За исключением Захарыча, который, как древо жизни, вечно зеленеет.

– А кого вы в этот театр возьмете, Захар Захарович? – быстро спросил Дима.

– Пятерых из предыдущего выпуска, человек шесть-семь с нашего курса.

– А меня?

Захар не успел ответить, снова вмешался Иван Александрович:

– Может, ты и вправду, гений, как сегодня кричала та девчушка? Вроде Кина, гений и беспутство, а?

– Чего-чего, а беспутства у нас достаточно, – проворчал Захар.

– В финале сегодняшнего спектакля Дмитрий был весьма выразителен, – не то куснула, не то восхитилась Ирина Игнатьевна.

Иван Александрович грустно глянул на нее:

– Еще бы! Эдакий Шварценеггер!

– Иван Александрович! – взмолилась Ирина Игнатьевна.

– Играть мускулатурой ты можешь, это мы видели, – Иван Александрович хватким взглядом изучал Диму. – А по-настоящему играть?

– Захару Захаровичу виднее, – скромно ответил Дима.

– Помимо программы мы без особой афишки всем курсом репетируем всуе упомянутого тобой Дюма. Хочется дьявольской интриги, шизофренических страхов и ужасов, открытого темперамента в ликующем актерском беспределе…

– Надо полагать, «Нельская башня», – перебил догадливый Иван Александрович. – И наш Дима в роли Буридана?

– Излишне ты образован и проницателен для олигарха, – недовольно заметил Захар.

Вторую бутылку Дима открыл без фейерверков. Разлил по фужерам и произнес тост:

– За будущий театр.

– Спокойнее, деточка, – остановил его Иван Александрович. – Нельзя за будущее. Сглазишь.

– Тогда за Диму в роли Буридана. Ведь он уже репетирует, – решила Ирина Игнатьевна.

– Как там в финале у Дюма? – Иван Александрович посмотрел на Диму. Вспомнил: – Здесь нет королевы и первого министра. Здесь только двое убийц.

– Шутки у вас, боцман! – разозлился Захар.

– Извини, Дима, – искренне повинился Иван Александрович. – Вот ведь память! Совсем забыл…

– Память у тебя лошадиная, – вставил Захар.

– Та девушка, наверное, заждалась, – вдруг вспомнил Иван Александрович. – Ты иди, обрадуй ее… А мы здесь еще по-стариковски потолкуем.

Геральд Иович протянул Диме свою визитку и добавил:

– В любой день недели с трех до пяти. Лучше всего послезавтра. Я вас жду. Посоветую, как с юридическими крючкотворами себя вести.

Дима с поклоном принял карточку и вежливо удалился.

– Буридан… – сказал Иван Александрович. – А не молод он для Буридана, Захарыч?

* * *

Она и вправду ждала. В черном, длинном в талию легком пальто она гляделась молодой интеллигенткой. И ждала чинно: скромно стояла в стороне от главного театрального антре. Увидела его, пошла навстречу.

– И как у меня получилось? – спросила она невинно.

Дима взял ее за плечи, посмотрел в веселые глаза:

– Ольга, ты всегда такая отвязанная?

– He-а. Иногда устаю.

– Устань на сегодняшний вечер. Сможешь?

– Пожалуйста. – Она взяла его под руку. – Конец мая, а такая холодина. Ты не находишь?

– Нахожу, – тупо, от неожиданности вопроса, ответил он.

– Но метеорологический профессор по НТВ обещал в скором времени резкое и долговременное потепление. Тебя это радует?

Нет, ему пока не совладать с райкинскими трансформациями лихой московской девицы. Или дамочки? Отвязанная приблатненная герла в ментуре, разумно четкая в беседе за столом кафушки, испуганная девочка при виде рядового, малой крутизны, гоблина, воспаленная кликуша на вызовах, ловко изображающая интеллигентку вот здесь, сейчас, под дождем. Какая она на самом деле? Докопаться, дознаться, догадаться бы. Тогда бы и случился ответ на мучающий вопрос: для какой цели она зацепила его? Вряд ли польстилась на мужские стати. А первая встреча с ней – случайность, нет?

Они миновали проезжую часть и пологим бульваром поднимались к Петровским воротам. Дима приходил в себя.

– Меня радует, что ты, как законопослушная гражданка, исправно смотришь по телевизору политические и культурные новости, – подыграл ей Дима.

– Хватит, поигрались, – решила Ольга. – Как дела в институте?

– Полковник Лапин позволил себе позвонить мастеру, Захару.

– А твой Захар что?

– Уговорил самого лучшего адвоката меня защищать. А зачем защищать свидетеля? Да ладно об этом! Как вслед за О’Генри выразился Иван Александрович, поговорим о королях и капусте.

Они свернули и уже шли по Петровке к Садовому:

– Кто такой Иван Александрович?

– Олигарх, – кратко ответил Дима и огляделся. – Господи, опять этим маршрутом! Разворачиваемся, идем на Пушкинскую.

Они, нарушая, перебежали Петровку и, минуя Голицынскую больницу, на Страстной.

– Ты не спешишь? – спросила Ольга.

– Не спешу. В общагу неохота. К сочувствующим.

– Тогда давай ко мне. Папа-мама на даче цветочки сажают. Они как истинные русские интеллигенты страстно стремятся сродниться с землей-матушкой.

– И получается?

– Ни черта подобного. Клубника не плодоносит, цветочки вянут.

– Ну, допустим, один цветочек они вырастили. Тебя.

– Комплимент? – угрожающе спросила она.

– А что, нельзя?

– Валяй, если тебе так хочется. Мы идем или не идем?

– Мой Джек – чрезвычайно умная собака. Я его спрашиваю: Джек, ты идешь или не идешь? И Джек идет или не идет.

* * *

…Дима с неосознанным почтением бродил по старомосковской квартире. Удобные для неторопливых бесед уголки с немодными и восхитительными креслами в двух комнатах. В одной высокое бюро, в другой – письменный стол красного дерева. Обиталище родителей. Комната Ольги, неожиданно аккуратная, с причудливой мебелью. Орех без дураков. Столовая с громадным буфетом и необъятным столом. И во всех комнатах – книги, книги. В шкафах, на стеллажах, на полках.

– Насмотрелся?! – крикнула из кухни Ольга. – Иди сюда!

Он послушался. На кухонном столе все в готовности: салат горкой, буженина тонкими ломтиками, хорошая рыбка пластами. И бутылочка «Гжелки», естественно.

– Садись, – приказала она.

– А я думал, что ты меня как дорогого гостя за большим столом потчевать будешь, – не скрывая огорчения, сказал Дима.

– Столовая понравилась?

– Мне все у вас нравится.

– Что ж, за столом, так за столом.

Чокаться – не дотянуться через неохватный стол. Ольга подняла рюмку и, глядя на нее, не на Диму, горячо произнесла:

– Все должно быть хорошо! Да будет так!

Дима согласился, потому выпили вместе. Закусывали. Поев, Дима откинулся на спинку стула. Книги перед ним, хорошие картины…

– Как у тебя получается: от этого мира – на топтодром, в ментовку, за решетку?

Ольга отреагировала спокойно.

– И обратно. Так и получается. Ищу смысл жизни, Дима.

– Ну, гринхипп – понятно. А топтодром, пыхалово?

– Хочу все знать.

– Тогда учись.

– Я философский МГУ с отличием закончила.

– И не помогло, – понял Дима.

– Помогло, – не согласилась она.

– Чем же?

– Выработанным умением быть, когда надо, то умной, то глупой, то жизнерадостной, то грустной, то нежной, то грубой…

– Какая же маска сейчас на тебе? Для меня.

– Я не меняю масок, дурачок. Просто я стараюсь быть каждый миг такой, какой хочу быть в этот миг.

– И какая ты сейчас?

– Сытая и недопитая. Давай посуду на кухню отнесем и ко мне с малопочатой бутылкой. Под хорошее яблочко.

…Выпили по второй и сразу же – для подобающего эффекта – по третьей. Похрустели яблоками. Оля положила свой огрызок в пепельницу и, подойдя к музыкальному комбайну, врубила музыку. Мягкий, вроде бы давно забытый, но родной до холодка в груди голос-полушепот Клавдии Шульженко:

 
В запыленной пачке старых писем
Мне случайно встретилось одно,
Где строка, похожая на бисер,
Расплылась в лиловое пятно.
 

– Ну, мать, ты даешь! – удивился Дима. – Всего ожидал: «Металлика», «Мотли Крю», «Аэросмит», даже в крайнем случае Эллу Фицджеральд. А тут – Шульженко.

– Мой девиз, Дима, все – на контрасте. Когда я байкерила по малости, на аппарате скорость сто пятьдесят, а в ушах – душевные романсы.

 
Хранят так много дорогого
Чуть пожелтевшие листы.
Как будто все вернулось снова,
Как будто вновь со мною ты.
 

Не спросясь, Дима налил себе и выпил один. Вместо закуски нюхнул ладонь и вдруг глухо заговорил, глядя в пол:

– Ночная Волга, а по ней – сказочным чудом с яркими огнями в окнах и на палубе белый теплоход. И Шульженко над водами. Тогда капитаны, еще старого закала, любили Шульженко. А я на засранном берегу с тоскою смотрю, как уплывает от меня настоящая жизнь.

Ольга подошла к нему, погладила по коротко стриженной голове.

– Расскажи о себе, Дима.

– Сейчас не хочется. Как-нибудь в другой раз.

– Тогда потанцуем?

– Давай Шульженку с начала.

 
В запыленной пачке старых писем
Мне случайно встретилось одно…
 

– Ты хорошо танцуешь, – сказала она.

– Пятерка по движению и танцу.

И замолчали. Ладно двигались в томном удовольствии. Ольга щекой осторожно коснулась широкой груди отличника по движению и танцу.

– Здоровый какой, – сказала тихонько.

Он не ответил, только аккуратно коснулся подбородком ее макушки.

«…не надо письма наши старые читать!» – допела Шульженко.

Ольга, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку. Он, наклонившись, летуче коснулся губами ее шеи. Постояли, обнявшись. Потом вдруг Ольга ударила его кулаком в грудь, вывернулась из его рук, заявила с непонятным смешком:

– Опасная эта штука – танго.

– Смертельный танец? – вопросом ответил Дима.

– Именно так. То ли дело брейк-данс крутить – никакого общения.

– Следовательно, не желаешь со мной общаться, – понял он.

– Только интеллектуально. Только интеллектуально, Дима.

– Не особо приспособлен к такому общению.

– Понятно. Тебе проще руками и прочими конечностями.

– Не надо так, Оля.

– На тебя не угодишь. И так не желаешь, и этак, – Оля глянула на настенные часы. – Ого, половина второго! Все, допиваем, и в койку.

– Вот это по-нашему, по-советски! – наигрывая, обрадовался Дима.

Невозмутимо разлив последнее, Оля дала пояснения:

– В койку – я. А ты на диван в отцовском кабинете, – присела за журнальный столик, спросила: – За что пьем?

– За то, чтобы я как можно скорее узнал, кто ты такая.

…Разбросал простынку по кожаному дивану кинул подушки в изголовье, приспособил одеяло и присел поверх него. Посидел, подумал. Встал и вышел из кабинета. У двери Олиной комнаты остановился и подергал дверную ручку. Дверь не открылась, но издала дребезжащий звук.

– Ну что ты нервничаешь? – донеслось из-за двери. – Дверь заперта на ключ. Спи спокойно, дорогой товарищ.

…Закинув руки за голову, он лежал на диване и улыбался.

* * *

– Сюжет для небольшого рассказа, – решил Тригорин-Колосов и что-то записал в небольшой книге.

– Все! Все! С десятого раза что-то получилось, – сдержанно похвалил Захар Захарович, выйдя к актерам на площадку. Его окружили Алексей – Треплев, Нина Заречная – Наталья и Тригорин – Дима. – Вот какая заковыка, друзья мои: дикий перекос получается у нас в отношениях Нины с двумя Т. Наталья, не гляди на меня змеиным взором, дело не в тебе. Дело сейчас в фактурах двух мужиков. Воленсноленс для зрителя наша Нина должна влюбиться не в субтильного дергающегося неврастеника Лешу, а в рослого могучего Диму. И внушай этому зрителю, не внушай, что Нина влюбилась в ею самой же выдуманный талант Тригорина, он изначально подсознательно будет считать, что она от некрасивого ушла к красавцу. Конечно, есть простительная условность – вы студенты, вы все одного возраста. Но… Но… Но… – И вдруг Захара осенило: – Димка, а что если ты заикаться будешь?!

– С…с…сюжет для небольшого рас…с…сказа, – попробовал Дима.

– Г…г…где здесь школа для з…з…заик? – вспомнил старый анекдот Леха. – А зачем вам школа? Вы и так хорошо заикаетесь.

– Не к месту, Алексей, – осадил его Захар. – А в общем, подумайте все вместе, и я подумаю. Дима, у меня к тебе разговор.

…Двинулись в любимый свой торец коридора. Там Захар Захарович достал сигарету, щелкнул зажигалкой, затянулся.

– Звонил Гера. Завтра он улетает в Киев. Там срочные Ванькины дела. Хотел бы, если ты, конечно, можешь, чтобы ты заскочил к нему сегодня.

– Нет проблем, – беспечно согласился Дима.

…Контора Геральда Иовича Максимца находилась где-то в замоскворецких переулках. Дима вылез из дыры станции метро «Третьяковская» и по Большой Ордынке двинул к конторе. Он переходил улицу, когда метрах в тридцати от него остановился джип «Лексус». «Лексус» как «лексус», мало ли их бегает по Москве? Но из джипа выпрыгнул человек в верблюжьем рыжем пальто до земли, в касторовой шляпе, в темных драгоценных очках. Дима замер, а человек что-то сказал водителю, и «лексус» уехал. Рыжее пальто зашло в продовольственный магазин. Диме ждать долго не пришлось: человек вышел из магазина и свернул в переулок. Держа дистанцию, Дима последовал за ним.

Человек магнитным ключом открыл входную дверь хорошо отреставрированного старинного доходного дома. И исчез. Дима успел поставить ногу еще до того, как широко распахнутая дверь должна была закрыться. Он подождал недолго, вошел в подъезд и, преодолев прыжком пять ступенек, оказался у лифта.

Рыжего пальто он не увидел. Зато увидел черную куртку. Потеплело, и, видимо, поэтому малый из пальто перелез в куртку.

Но теперь малому, который так ласково называл его брателлой, ни пальто, ни куртка не были нужны: он был мертв. Глаза, которые когда-то угрожали Диме, были бессмысленны и пусты.

Дима не слышал, как подъехал лифт, но услышал, как открываются дверцы. Он поднял глаза. Ухоженная дама с ужасом смотрела то на Диму, то на малого. Отчаянно вскрикнув, она нажала на кнопку, и дверцы спасительно закрылись.

Дима шел по Большой Ордынке, потом по Большой Полянке, неизвестно как выбрался на Якиманку.

Он шел, сам не зная куда.

Глава II

Полковник Лапин в сопровождении двух молчаливых молодых людей миновал малую толпу старушек и вошел в распахнутую дверь подъезда хорошо отреставрированного старинного доходного дома. У лифта – дым коромыслом: опера с земли, белые халаты, участковый в чумовом столбняке. Санитары уже накрывали тело на носилках. Лапин жестом остановил их и, присев на корточки, глянул в мертвые глаза, на татуированные запястья. Спросил не оборачиваясь:

– Как его, док?

– Переломили шейные позвонки, – ответил один из белых халатов. – Если голой рукой, то действовал мастер. Подробности после вскрытия.

Лапин прикрыл тело и разрешил:

– Что ж, несите. – Проследил за тем, как уносили, и равнодушно поинтересовался у местных оперов: – Здешний, пришлый?

За оперов ответил слегка заторможенный участковый:

– Говорят, он сюда часто ходил. В тридцать четвертую квартиру.

– Хозяев тридцать четвертой опросили? – это уже к операм с земли.

– Хозяева в Силиконовой долине по контракту на три года. А квартиру сдают, – ответил один из оперов.

– Кому?

– Неизвестно пока.

– Следовательно, арендатора дома нет, – понял Лапин и отдал распоряжение одному из своих молодых: – Валера, квартирные хлопоты за тобой.

– Тогда я пойду, товарищ полковник, – все понял Валера и удалился.

– К себе забираете? – обрадованно догадался опер с земли.

– Куда же нам деваться, Иванцов? – подтвердил догадку Лапин и задал следующий вопрос: – Содержимое карманов у вас?

– Все как полагается, товарищ полковник. Изъято под протокол.

– Он шел в квартиру или из нее. Ключи имеются?

– Вот они, – опер протянул Лапину солидную связку ключей.

Полковник с ходу определил нужные:

– Судя по всему, вот этот и этот. Что ж, пойдем, посмотрим.

– Ордера на обыск пока нет, – напомнил осторожный опер Иванцов.

– А мы не обыскивать, мы посмотреть.

– Это уж как хотите. Вам решать, товарищ полковник. Дело-то теперь ваше.

– Законопослушные у нас на земле опера, – понял Лапин и обратился ко второму молодому: – А мы, Юра, нарушим с тобой, а?

…Стандарт евроремонта – роскошная безликость. Лапин – Юра чуть сзади – ходил по апартаментам, крутя на указательном пальце кольцо с ключами. Осматривали и слегка приоткрывали шкафы, двери темных кладовок, шифоньера, комода, письменный и кухонный столы. В спальне Лапин остановился, продолжая позвякивать ключами. Осмотрелся как следует и пошел вдоль стен, бормоча:

– Куда же мне сейфовый ключ воткнуть?

Приоткрыл ненужную дверцу встроенного платяного шкафа. За обшивкой красного дерева скрывался охряный металл с дырочкой посредине. Лапин выбрал из связки подходящий ключ и вставил в замочную скважину. Щелкнуло, и охряная дверца открылась.

– Ни струя себе – фонтан! – ахнул Юра.

Было отчего выпасть в осадок: аккуратно, как в казарме, шеренгой стояли в своих пазах две снайперские, два автомата с оптическими прицелами, два мощных помповых ружья, а на нижней полке – с пяток пистолетов и револьверов. Лапин закрыл сейфовую дверцу и прикрыл ее дощечкой красного дерева. Спрятал ключи в карман и, подойдя к стоящему посреди комнаты необъятному – три на три – спальному станку, бухнулся на него задом.

Юра, часто моргая, смотрел на Лапина.

– Что делать будем, Константин Георгиевич?

– Забудем обо всем этом до официального обыска, – решил Лапин, откинулся спиной на супермягкое ложе и увидел свое отражение в зеркальном потолке под балдахином. – Здравствуй, Бим! – И сам себе ответил: – Здравствуй, Бом!

– Товарищ полковник… – тихо напомнил о себе Юра.

Лапин нехотя перевел себя в сидячее положение, подмигнул Юре и сказал:

– У тебя, Юрок, дел невпроворот. Все соседи – твои. Не только те, что живут в этом подъезде, но и те, что по двору гуляют. Нужны свидетели, Юра. Добудь мне свидетелей. Хоть одного, а?

* * *

Элегантный набриолиненный красавец Бен дожидался отъезда последних милиционеров в стекляшке напротив. Пива взял, пару сарделек из микроволновки. Для отмазки. Но не пил, не ел – его слегка колотило.

Вот и полковник Лапин влез в черную «Волгу». Только тогда Бен взялся за мобильник. Осмотрелся. Перед продавщицей малая очередь в три человека, за соседним столиком двое – видимо, местные – под бутылочку обсуждали свершившуюся экстрему, но понятны были только отдельные слова: «жмурик», «ментура», «неизвестно, кто обесточил».

Бен набрал номер, подождал немного и – ни здравствуй, ни прощай:

– В косяк, дядя. Валет в отбое под нашим деревом, и в дупло, судя по всему, ментозавры уже слазили. Где срастемся? – Помолчал, послушал: – Забито. Все, закрываю калитку.

Он сложил мобильник, так и не притронувшись к пластиковому пивному стакану, вышел на улицу и не спеша направился к своему джипу «Мицубиси», стоявшему за углом.

…В адвокатской конторе солидный, интеллигентный, малость лысоватый и в очках господин изнутри толчком открыл дверь с шикарной табличкой «Адвокат Васильков Сергей Владиленович» и, мило улыбаясь, доложил секретарше:

– Испаряюсь, Надин.

– Страстно надеюсь, что не навсегда, Сергей Владиленович, – изволила пошутить кокетливая Надин. Сергей Владиленович ловко поцеловал ей ручку и ответил столь же шутливо:

– Материализуюсь завтра к десяти.

Он от Мещанской мимо церкви спустился к Самотекам. Пересек с опаской бурную проезжую часть, оказался на обширном и безлюдном предвечернем бульваре и, фланируя, двинулся к маяку – замысловатому зданию театра Советской Армии. Увидев шедшего навстречу Бена, он развернулся и в том же темпе пошагал в обратном направлении. Бен пристроился рядом и начал горестный разговор:

– Завалили Валета.

– Ты об этом мне уже сообщил. Подробности.

– Какие могут быть подробности? Я – как ежик в тумане. Только репу почесал под художественный свист кирюх и бабок. Все к тому, что Валет…

– Вот что, Веня, – брезгливо заметил Сергей Владиленович, – ты слезай с блатной педали. Немолодой уже, а все играешься. Говори по-русски. И без надувной истерики. Бояться пока нечего.

– Нечего? А я боюсь! Валет уже второй. А третий? Я?

– Просил же, без истерики, – опять поморщился Сергей Владиленович. – Подставного арендатора квартиры ты нанимал?

– Валет. За пятьсот баксов.

– Вот и ладушки, как говорится. Жаль, конечно, паренька. Но Валет – не туз.

– Серега, ты все не о том. Нас косят по одному.

– Не нас, а исполнителей.

– Но и до нас скоро доберутся. Кто они, Серега? Кто?!

– Ох, и нервишки у тебя! Отдохнуть тебе следует, отдохнуть. Отоспаться в берлоге. А для начала примем снотворного. На Цветном для этого одно милое заведение имеется.

Они проходили мимо скамейки, на которой неподвижно сидел человек в черной куртке, уронив голову на воткнутые в колени руки. Человек тихо постанывал – непроизвольно. Бен кивком указал на него:

– Этому снотворное не помогло. Принял, а все равно стонет.

Сергей Владиленович и Бен направились к переходу через Садовое.

Не помогло снотворное, не помогло. Дима оторвал ладони от лица, открыл несчастные глаза, равнодушно глянул на спины удалявшейся парочки, поднял фляжку, стоявшую у ног, допил остатки и швырнул ее в мусорный прискамеечный ящик. Разбросал руки по спинке скамейки, посмотрел на небо, на котором не было ни хрена, поднялся и пошел неизвестно куда.

* * *

…Матерый милиционер в майорских погонах по-хозяйски вошел в кабинет полковника Лапина и положил перед ним на стол компьютерную распечатку. Лапин, занятый телефонным разговором, небрежно отодвинул бумаги в сторону.

– Видела, говоришь? – радостно кричал в трубку Лапин. – Как на даче? Муж увез? И что она по телефону сказала?… Юрик, но чтобы завтра она у меня с утра была! Делай что хочешь, но чтобы была! – Он положил трубку, поморгал, отходя от разговора, посмотрел на майора, посмотрел на бумаги. – Говори, мне читать некогда.

– И этот оттуда, Костя.

– Тоже курганский? Ты их объединяешь?

– А по-другому не получается. До ликвидации группировки по молодости лет были там на подхвате, поэтому и пролетели мимо суда. Потом, правда, отсидели по три года за неумелый рэкет.

– Оба по одному делу?

– Так точно, гражданин начальник. Плюсуем их к квартирному арсеналу, и получается покупное смертоубийство.

– Пукалки проверили?

– Две снайперских винтовки чистые. Помповые, как ты понимаешь, определить трудно, считай, что невозможно, а вот один автоматик дважды замазан по нераскрытым у нас и в Питере. И «магнум» участвовал в разборке трехлетней давности.

– Ишь ты, а не сбросил! – удивился Лапин. – Любимая, выходит, машинка!

– Кто-то нам сильно помог, Костя, убрав двух киллеров.

– Исполнителей, Гриша, исполнителей. Судя по родословной, оба – полная тундра, лоб в два шнурка. С ними без нас разобрались, а вот с теми, кто их нынче приспособил, разбираться нам надо.

– Валерка в клюве что-нибудь принес?

– Пустышку, Гриша. Арендатор квартиры – подставной. Интеллигент сраный, тихий алкаш и игрок. Его за пятьсот зеленых гражданин Коркин Вячеслав Семенович, он же Валет, уговорил эту хату на свое имя снять. Кроме Валета, он никого не знает.

– Не темнит?

– Не думаю. Валера – человек серьезный и серьезно с ним разговаривал.

– Что будем делать, Костя?

– А что делать, если в результате разборки-междусобойчика отправился в мир иной киллер, которого ищут пожарные, ищет милиция? Зато мы – герои и молодцы, сумевшие благодаря хитроумной операции обнаружить крупный склад оружия, тем самым предотвратив ужасные преступления.

– Что будем делать, Костя? – настырно повторил майор.

– Будем посмотреть. Ты своими глазками, а я своими. Что– то наши айзы последнее время хреново видеть стали.

– Мои агенты в порядке.

– Тебе повезло.

* * *

Сергей Владиленович вывел из милого заведения благодушного Бена на волю. Вывел, деликатно поддерживая за локоток. Веня хлебнул широкой, расправленной алкоголем грудью свежего весеннего воздуха, оглядел освещенные желтым домашним светом фонарей окрестности Цветного бульвара и слюняво заулыбался:

– Хорошо! Сейчас в свою кибитку и домой, соньку давить!

– Ты свою кибитку здесь оставь. Не хватало, чтобы тебя пьяного за рулем милиционеры остановили. На левом поедешь, джип здесь оставишь, никто его не тронет.

– А пусть трогают! Он у меня на такой хитрожопой сигнализации, что и Кулибину не разобраться! – похвастался Веня.

Левака Сергей Владиленович поймал в момент. На прощание Веня попытался поцеловать благодетеля, но был откинут мягкой рукой на переднее, рядом с водилой, сиденье. Протягивая водиле хорошую купюру, Сергей Владиленович распорядился:

– Доставь по адресу, который он скажет. И без шуток. Я твой номер запомнил.

– Обижаете, господа начальники! – весело обиделся водила. Перегнувшись через Бена, захлопнул дверцу и рванул с места.

Сергей Владиленович вернулся в милое заведение, устроился на насиженном месте, дождался официанта.

– Что еще, Сергей Владиленович? – ласково осведомился тот.

– Ордер на обыск, – столь же ласково откликнулся Сергей Владиленович.

Официант, рассмеявшись, согласно кивнул и удалился. Сергей Владиленович, упершись грудью в край стола, пошарил правой рукой под столешницей.

За дальним столиком немолодой уже, сильно немолодой интеллигент в седой бороде вынул из своего уха нечто похожее на пиджачную пуговицу.

Сергей Владиленович, отсчитав официанту положенное, не спеша направился к выходу. Борода вышел вслед за ним.

Сменив партнера, Сергей Владиленович вновь фланировал по бульвару, но теперь по Цветному. Спросил у задумчивого бородача:

– Ну и как он тебе?

– Жидковат, – кратко охарактеризовал Бена бородач. – Чем нам полезен?

– Бесстыдством, Глеб, безразмерным и всесокрушающим бесстыдством.

– Для локала вполне подходяще. Но ведь сильно неумен и труслив, а? Ну да ладно. Его концы?

– Я и его пятерка. Больше никаких связей.

– Теперь уже тройка. Кстати, по чьей инициативе он выходил на этого студента, артиста?

– По моей.

– Ошибочка, Сережа, ошибочка. Ход за гранью разумного риска.

– Никакого риска. Мальчонка вляпался случайно, уж поверь мне.

– С удовольствием поверил бы, но… До меня дошли слухи, что этот студент – оборотень из ментовки. А точнее, человек Лапина, который от безнадеги в поисках улик пошел на беспредел.

– Параша, чистая параша, – уверенно заявил Сергей Владиленович.

– Информация от Пекаря.

– Ого! Каналы законников?

– Именно. Так что вряд ли параша. Да к тому же сам подумай: случайный паренек на самом деле двухметровый каратист с черным поясом.

– Считаешь, и Валета он?

– Уложен Валет тем же манером, как и тот, в магазине…

– Откуда знаешь?

– Вот этого я даже тебе не скажу.

– Я Бена завтра отправлю подальше, пусть отдохнет месяца три. Правильно?

– Что ж, пусть отдохнет. А оставшихся без присмотра троих отдай по паролю Чике. И выше голову, адвокат! Нам ничего не грозит. Мы как истинные интеллигенты всегда в стороне.

Бородач Глеб остановился, свободно вскинул руки, с наслаждением потянулся.

– Жизнь прекрасна и удивительна, да, Глеб? – поинтересовался Сергей Владиленович.

* * *

В замызганной однокомнатной квартире полковник Лапин на кухне наблюдал, как по стене от газовой плиты к мойке энергично передвигался упитанный таракан.

– Так куда же вы торопитесь, куда? Поезда. Поезда… – завел было полковник, но замолк, услышав скрежет ключа. Он вышел в крошечную прихожую. Дверь нагло, с треском распахнулась, и на пороге нищенской конуры обнаружился знаменитый поп-певец, лет пять как секс-символ тинейджеров и тинейджериц, плейбой и милашка Витольд.

– Здравствуй, Костик, – небрежно поздоровался он, не глядя на Лапина, а брезгливо озирая обшарпанные стены, пол, потолок. – И это называется конспиративная квартира! Конспиративная! Слово-то какое! И такая вот конура.

– Уймись, Витя, – добродушно попросил Лапин.

– Хочешь, я для наших с тобой встреч квартиру в кондоминиуме куплю? – говоря это, Витольд выскочил за дверь и вернулся с объемистым пластиковым пакетом. – Я тут с собой кое-что прихватил, что ж всухую разговоры разговаривать.