Текст книги "Кузнецов против абвера"

«Колонист» в Москве

Война – это по большей части каталог грубых ошибок.

Уинстон Черчилль

О разведывательной деятельности Николая Ивановича Кузнецова написано уже много книг и статей, сняты фильмы, вершиной которых является кинокартина режиссера Бориса Барнета «Подвиг разведчика», вышедшая в 1947 году и через год получившая Сталинскую премию. Прототипом главного героя фильма был разведчик Николай Иванович Кузнецов. Читатели и зрители, кажется, удовлетворены и знают почти все о его героической деятельности.

Но эксперты не согласны и говорят, что в спецархиве ФСБ хранятся десятки секретных томов о делах героя, которые власти обещают рассекретить только к 2025 году. Будем ждать новых открытий о человеке, который ходил в своей жизни по лезвию ножа, нет – бритвы. И погиб геройски!

Во время общения с Николаем Струтинским в период службы во Львове автору стало известно, что в переводе Кузнецова в Москву сыграли важную роль два человека – Михаил Журавлев и Леонид Райхман. Подробности этой операции мне удалось найти в кратких объяснениях Теодора Гладкова на юбилейной встрече с сотрудниками альманаха «Лубянка». А потом я прочел этот эпизод в его книге о легенде советской разведки Кузнецове.

Об этом Теодору Гладкову рассказал незадолго до своей кончины человек, лично причастный к этому перемещению, – один из руководителей советской контрразведки в те годы, бывший генерал-лейтенант Леонид Федорович Райхман.

«После перевода из Ленинграда в Москву я был назначен начальником отделения в отделе контрразведки Главного управления госбезопасности НКВД СССР. Кроме того, я преподавал некоторые специальные дисциплины на курсах в Большом Кисельном переулке, где готовили руководящие кадры для нашего ведомства. С одним из слушателей – Михаилом Ивановичем Журавлевым, умным и обаятельным человеком, мы подружились. Всю войну, к слову, Журавлев уже в генеральском звании был начальником Московского управления НКВД. По окончании курсов Журавлев сразу получил высокое назначение – нарком НКВД в Коми АССР. Оттуда он мне часто звонил, советовался по некоторым вопросам, поэтому я не удивился его очередному звонку, кажется, в середине 1938 года.

– Леонид Федорович, – сказал Журавлев после обычных приветствий, – тут у меня на примете есть один человек, еще молодой, наш негласный сотрудник. Очень одаренная личность. Я убежден, что его надо использовать в Центре, у нас ему просто нечего делать.

– Кто он? – спросил я.

– Специалист по лесному делу. Честный, умный, волевой, энергичный, инициативный. И с поразительными лингвистическими способностями. Прекрасно владеет немецким, знает эсперанто и польский. За несколько месяцев изучил коми-пермяцкий язык настолько, что его в Кудымкаре за своего принимали…

Предложение меня заинтересовало. Я понимал, что без серьезных оснований Журавлев никого рекомендовать не станет. А у нас в последнее время погибло множество опытных, не липовых, а самых настоящих контрразведчиков и разведчиков. Некоторые линии и объекты были попросту оголены или обслуживались случайными людьми.

– Присылай, – сказал я Михаилу Ивановичу. – Пусть позвонит мне домой.

Прошло несколько дней, и в моей квартире на улице Горького раздался телефонный звонок: Кузнецов. Надо же так случиться, что в это самое время у меня в гостях был старый товарищ и коллега, только что вернувшийся из продолжительной командировки в Германию, где работал с нелегальных позиций. Я выразительно посмотрел на него, а в трубку сказал:

– Товарищ Кузнецов, сейчас с вами будут говорить по-немецки.

Мой друг побеседовал с Кузнецовым несколько минут на общие темы, потом вернул мне трубку и, прикрыв микрофон ладонью, сказал удивленно:

– Говорит как настоящий берлинец.

Позднее я узнал, что Кузнецов свободно владел пятью или шестью диалектами немецкого языка, кроме того, в случае надобности умел говорить по-русски с немецким акцентом.

Я назначил Кузнецову свидание на завтра, и он пришел ко мне домой. Когда он только ступил на порог, я прямо-таки ахнул: ариец! Чистокровный ариец. Роста выше среднего, стройный, худощавый, но крепкий, блондин, глаза серо-голубые. Настоящий немец, но без этаких примет аристократического вырождения. И прекрасная выправка, словно у кадрового военного, и это – уральский лесовик!»

Действительно, появление в сфере интересов органов государственной безопасности такого типажа, как Николай Кузнецов, было находкой для советской контрразведки. Его обаяние, притягательная сила, покоряющее влияние влюбляли в себя и вербовали немецких фрау и фрейлин. Это он благодаря силе ума и смелости участвовал в операциях по проникновению в посольства Германии и их союзников, получению копий секретных документов и приобщению к работе на советскую контрразведку сотрудников иностранных дипломатов. Численность посольства Германии в тот период составляла более двухсот человек.

* * *

Главным противником советской контрразведки были спецслужбы нацистской Германии, которые после подписания в августе 1939 года советско-германского пакта о ненападении усилили работу против Советского Союза, в том числе и с легальных позиций. Поэтому органами контрразведки НКВД СССР велось неослабное наблюдение за деятельностью посольств Германии и ее сателлитов. Этим занималось 1-е отделение 3-го отдела во главе с капитаном госбезопасности (соответствовало званию полковника в РККА) Василием Степановичем Рясным.

Особое внимание контрразведчики сосредоточили на деятельности военного атташе Германии генерала Эрнста Кестринга, его первого помощника полковника Ганса Кребса и других сотрудников ВАТ. В активных операциях предвоенного периода против немецких военных разведчиков, действовавших с легальных позиций, систематически участвовал негласный сотрудник НКВД Николай Иванович Кузнецов.

Как уже говорилось выше, в 1938 году по указанию органов госбезопасности НКВД Кузнецов переехал в Москву с целью, выдавая себя за немца Поволжья, собирать разведданные о немецких дипломатах, занимающихся в столице шпионажем и другой подрывной деятельностью. При удобных случаях осуществлять их вербовку. Надо отметить, что в годы войны он сражался в партизанском отряде особого назначения «Победители», возглавляемом полковником Дмитрием Николаевичем Медведевым, на территориях Западной Украины, где геройски погиб от рук украинских националистов – бандеровцев.

Конкретные оперативные результаты у Кузнецова – оперативный псевдоним «Колонист» – появились сразу же в работе по посольствам Германии, Словакии, Венгрии, Японии и других стран-сателлитов Третьего рейха. Уральский самородок, крестьянский сын с прусской внешностью: прямой нос, ясные голубые глаза, русые волосы создавали ему аристократический шарм, особенно в сочетании с прекрасным владением немецкой разговорной речью с берлинским акцентом. Кроме того, он мог говорить на баварском, прусском и саксонском диалектах. Но самое главное – он от природы был не лишен артистических данных. Где же он постиг эти знания?

* * *

С приходом Гитлера к власти в Берлине Москва активизировала работу по немецкой линии. Органам госбезопасности в столице нужны были такие люди, как Николай Кузнецов, в совершенстве владеющие немецким языком. Так «Колонист» оказался в Москве под началом капитана, а потом майора госбезопасности Василия Степановича Рясного – сотрудника КРО НКВД СССР. Отдел занимался агентурным проникновением в зарубежные посольства, в первую очередь в посольства Германии и ее сателлитов.

К началу 1940 года в подразделениях советской контрразведки был создан 1-й отдел – немецкий. Возглавил его очень опытный контрразведчик Петр Петрович Тимофеев – старый друг и коллега полковника Дмитрия Николаевича Медведева. Это он после увольнения со службы в период репрессий помог Медведеву вернуться с пенсии в чекистский строй, а Павел Анатольевич Судоплатов направил его в тыл немцев с отрядом особого назначения «Победители», куда позже прилетел и Николай Иванович Кузнецов для совершения своих бессмертных подвигов.

В Москве Кузнецов действовал под именем Руди Шмидта – инженера Кунцевского авиазавода № 22. Проживал на конспиративной квартире по улице Карла Маркса в доме № 20. Это было двухкомнатное помещение, где его по указанию органов госбезопасности прописали по выданному ему паспорту на имя Рудольфа Вильгельмовича Шмидта. Конспирация превыше всего. Он немец из Поволжья, и точка!

Следует отметить, оформили Кузнецова как особо засекреченного специального агента с окладом содержания по ставке кадрового оперуполномоченного Центрального аппарата. Главным его оружием были немецкий язык, которым он владел великолепно, и решительность.

Иногда Руди ходил в форме старшего лейтенанта авиации. Обмундирование он приобрел за свой счет. Девушки того времени преклонялись перед небесными богатырями. Иностранки тоже любовались «летуном» Руди Шмидтом. 1930-е годы были временем неба для молодежи. Стремительно развивалась в стране авиация. В 1923 году появляется песня «Марш авиаторов» (автор музыки Ю.А. Хайт, автор текста П.Д. Герман), которая с 1933 года стала официальным гимном Военно-воздушных сил СССР. Эту песню распевали на застольях, по радио. Она гремела в квартирах и в парках. Был духовный подъем общества. Слова песни брали за душу:

 
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор,
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца – пламенный мотор.
 
 
Припев:
Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ…
 

Но вот удивительно – с этой песней получился конфуз. В 1983 году Сева Новгородцев (Всеволод Борисович Левенштейн) – советский музыкант и британский журналист в своем шоу «Рок-посевы» на Би-би-си поделился «мировой сенсацией» – официальный гимн ВВС РККА не что иное, как нацистский марш с другим текстом под названием «Хорст Вессель», или «Песня молодых берлинских рабочих». На самом деле мелодию советского композитора Ю. Хайта через Коминтерн передали германским коммунистам, а после 1933 года она с новым текстом, написанным нацистом-штурмовиком Хорстом Весселем, уже пошла гулять на пластинках.

Так что, как видит читатель, никакой песни мы у нацистов не похищали, это они у нас слямзили настолько удачную мелодию, что даже в окопах Сталинграда обреченные немцы под губную гармошку напевали песню «Хорст Вессель». Вот так через нашего неразборчиво-поверхностного соотечественника возникла живучая небылица о нацистском происхождении советского марша. Это была выдумка, вымысел, байка, в которую, однако, некоторые молодые люди поверили.

Но вернемся к Николаю Ивановичу Кузнецову.

Он был человеком с богатым воображением. Купил себе фотоаппарат, принадлежности к нему и на профессиональном уровне освоил фотодело. Он научился управлять автомобилем, что помогло ему в дальнейшем в Ровно на машине оторваться от погони, устроенной гитлеровцами.

Его толкают в разные места сосредоточения немецких граждан. При нахождении германской экскурсионной делегации на автомобильном заводе ЗИС он знакомится с элегантной фрейлейн – техническим секретарем немецкого посольства. Центр разрешает ему завязать с ней романтические отношения. Он очаровал ее, вызвав у нее большие симпатии к земляку – голубоглазому Руди Шмидту. Именно эти сильные чувства незамужней женщины положили начало для длительных отношений. В дальнейшем она постоянно снабжала Рудольфа, установившего с ней доверительное общение, секретной информацией, порой высокого уровня важности.

Как уже говорилось, Кузнецов иногда появлялся в нужном ему обществе в форме старшего лейтенанта ВВС СССР – авиационного инженера-испытателя. На советского командира клюнул советник дипломатической миссии Словакии Крно Гейза-Ладислав, как выяснилось впоследствии, агент германской разведки и спекулянт со стажем одновременно. Он провозил контрабандой из Братиславы большие партии швейцарских часов и продавал их в Москве. В целях конспирации просил «русского немца и друга» называть его только Иваном Андреевичем.

Очередную партию товара по договоренности с Рудольфом Шмидтом Крно принес ему на квартиру, поскольку тот повредил голеностоп. Продавец сразу же достал из портфеля и разложил на столе несколько поясов с импортными хронометрами. Здесь были наручные дамские и мужские часы, дамские кулонные на шейной цепочке и обилие карманных мужских типа «луковица» с крышками на циферблате, причем самых разных марок: «Мозер», «Лонжин», «Докса» и др.

Кузнецов предупредил свое руководство о точной дате встречи. Эта операция, назовем ее просто «Часы», завершилась удачно. Когда хронометры были разложены на столе, в прихожей раздался звонок. Кузнецов на костылях проковылял в коридор и отворил дверь.

А дальше этот эпизод развивался так, как его описал Теодор Гладков.

«Вошел Рясной с двумя оперативниками.

– Вам чего? – спросил Николай.

– Мы из домоуправления, в квартире под вами протечка потолка. Надо проверить ванную и кухню.

Трое прошли в прихожую, в раскрытую дверь комнаты увидели незнакомого человека без пиджака и какой-то странный предмет, вроде дамского корсажа на столе.

– А вы кто будете? – спросил Рясной.

Крно сначала побледнел, а потом лицо его залил багрянец. Он что-то невнятное пробормотал. Глазки забегали по треугольнику: часы, хозяин, гости.

– Предъявите ваши документы.

– Какое вы имеете право. Вы что, милиция? – артистически запротестовал Кузнецов. – Ваше дело найти причину протечки, вот и ищите ее.

– Никакой протечки нет, это предлог. Я начальник уголовного розыска района Семенов. К нам поступил сигнал, что в доме скрывается опасный преступник. Мы проверяем все квартиры подряд, так что попрошу вашего гостя предъявить документы.

Словак растерялся. Меж тем один из оперативников уже расстегивал кармашки пояса и, словно знаменитый фокусник Эмиль Кио, извлекал из них одну пару часов за другой.

Между тем Николай, продолжая играть, прилег на кровать, поудобнее пристроив ногу.

– Я дипломат, – заявил Крно и трясущимися руками протянул Рясному свою аккредитационную карточку.

– В таком случае, – заявил псевдомилиционер, бросив взгляд на груду часов, – я должен сообщить о вашем задержании в наркомат иностранных дел.

Он поднял трубку и стал наугад вращать диск. Крно схватил его за руку.

– Не надо!

Кузнецов вмешался:

– Мужики, кончайте базарить, сейчас ко мне врач придет.

Я его очень жду…

Заикаясь, весь вспотев, Крно стал умолять:

– Пожалуйста, не надо никуда звонить. Здесь целое состояние, – указал он пальцем на «патронташи» с часами, – забирайте хоть все.

По знаку Рясного оперативники вышли, но один из них перед этим вынул из-под плаща фотоаппарат ФЭД и сделал несколько снимков. Уже все поняв, Крно окончательно сник.

– Часики нам не нужны, – ответил Рясной. – Но договориться можно.

Крно молча кивнул. Он был на все согласен. Вербовка состоялась. О сотрудничестве, его условиях, формах связи договорились быстро…»

Следующая встреча с дипломатом произошла на другой конспиративной квартире неподалеку от «Шарика», как ласково называли москвичи завод шарикоподшипников, через три дня.

Боясь разоблачения, Крно принес чекистам даже посольские шифры. В дальнейшем он доставлял множество секретных и важных документов, которые тут же переснимали специалисты. Кроме того, словак также сообщал сведения, которыми с ним делились в германском посольстве, поскольку он был не только их союзник, но и агент-осведомитель абвера. Больше того, вся партия контрабандного товара была конфискована.

Часов было так много, что руководство контрразведывательных подразделений Лубянки в лице начальника 2-го управления НКГБ СССР Петра Васильевича Федотова использовало их в качестве подарочного фонда. Не исключено, что карманные швейцарские часы получил в качестве награды за проведенную операцию и сам Николай Иванович Кузнецов. Не эти ли часы находятся сегодня в музее ДВКР ФСБ РФ, которые на Ровенщине подарил автору его родственник? Они являлись экспонатом местного краеведческого музея в городе Сарны, разоренного с приходом к власти националистов в «Незалежной». Часы передала моему шурину жена партизана из отряда «Победители», который был часовым мастером, взявшим их у Николая Ивановича Кузнецова, чтобы отремонтировать. Видно, партизан и Кузнецов больше не встретились.

* * *

Словак Крно познакомил Рудольфа Вильгельмовича Шмидта с личным камердинером немецкого посла Генрихом Флегелем – агентом Главного управления имперской безопасности (РСХА) и его молодой супругой, обрусевшей немкой Ирмой, на которой тот недавно женился. Она была подданной СССР. После официального брака Ирма Флегель вышла из советского гражданства и подлежала обязательной высылке из Москвы в месячный срок. Такое обстоятельство не входило в планы камердинера и Руди Шмидта, а также его руководства на Лубянке. Через наркоматы иностранных дел и органов госбезопасности эту проблему удалось положительно разрешить, что позволило в дальнейшем установить более дружественные отношения Шмидта с Генрихом и Ирмой Флегель.

Кузнецов понимал, что он Флегелю нужен в качестве кандидата на вербовку, поэтому шел ему навстречу, часто искусно подыгрывая. С его-то психологической подготовкой и обаянием нетрудно было выстраивать удобные обеим сторонам диалоги. Когда наш разведчик проявил интерес познакомиться с апартаментами посла, Генрих во время отъезда Шуленбурга показал ему кабинет и квартиру главного дипломата Третьего рейха. «Колонист» передал капитану Ряс-ному сообщение с планировкой квартиры посла. Вскоре в агентурном отчете Шмидт информировал:

«28/XII-40 г. Флегель с женой Ирмой были весь вечер у источника. Флегель подарил источнику рождественский подарок – «значок Нац. Соц. Партии» – орел со свастикой в когтях, такой знак носят все члены НСГРП. Кроме того, подарил грампластинки, пепельницы и т. д. В беседе Флегель по-прежнему резко антисоветски настроен, советует источнику думать о перебежке в Германию. С Флегель поддерживаются хорошие дружеские отношения».

«Колонист» принимал участие в операциях по перехвату немецкой дипломатической почты, так как дипкурьеры из Германии постоянно останавливались в гостиницах «Метрополь» и «Националь», но редко в посольстве Германии. Именно Кузнецов сообщал своему руководству о паузах в сроках отправки дипломатической почты в Берлин для эффективности и надежности работы сотрудников оперативно-технического отдела НКВД и НКГБ СССР.

Как утверждал Л.Ф. Райхман – напрямую нашей контрразведке стало известно о готовящемся нападении Германии на СССР уже в марте 1941 года – в определенной мере благодаря усилиям «Колониста». Конечно, сотрудники из разведывательного управления могли знать об этом еще раньше – агентура в Берлине работала активно и четко с немецкой пунктуальностью.

И вот тогда Райхман с начальником немецкого отдела Тимофеевым составили докладную записку на имя Сталина и передали ее руководителю Главного управления контрразведки НКГБ Федотову. Тот пошел к наркому госбезопасности Всеволоду Николаевичу Меркулову. Вернулся расстроенный и огорченный. Нарком докладную не подписал – боялся волновать вождя. Наверху подобные сообщения принимались с раздражением. Сталин недолюбливал Меркулова за трусость и нерешительность.

В феврале–марте 1941 года Ирма сообщила Шмидту, что в подвале посольства в большой спешке массово сжигают документы, а ряд сотрудников посольства готовятся к отъезду вместе с семьями и имуществом. Для получения оперативной информации «Колонист» вел интенсивные контакты с иностранцами: горничной посла Норвегии, немкой по национальности, секретарем ВАТ Японии Сасаки, представителями немецкого посольства – Шредером, Флегелем, Баумбахом, сотрудником шведской авиакомпании Левенгагеном, венгерским подданным Шварце и др.

В ходе разработки комбинации «Туристы» «Колонист» был внедрен в близкое окружение немецкой супружеской пары Борк, занимающейся шпионажем против Советского Союза. Через супругу немца Розу Борк он выяснил близкие связи ее семьи с целью выхода на их единомышленников или возможную среди этих связей «борковскую» агентуру. «Колонисту» ради оперативных интересов пришлось обольстить домохозяйку иранского посла, который был тесно связан с гитлеровской дипломатией и находился в дружественных отношениях с военным атташе Германии, абверовцем генерал-лейтенантом Эрнстом Кестрингом.

Но вернемся к личности Генриха Флегеля. Он, как потом выяснилось, вел наблюдение за поведением «политически малонадежного» человека для гитлеровского рейха. Им являлся, как ни странно, посол Германии в Москве граф Вернер фон дер Шуленбург. Флегель постоянно проживал в доме посла и был в курсе многих событий, касающихся советско-германских отношений. Генрих понял, что москвича Рудольфа Шмидта надо обработать в нацистском духе и в дальнейшем осуществить его вербовку. Именно на почве «любви» к немецкой родине «испытателя-летчика» возникли у них доверительные отношения.

Флегель всякий раз просвещал нового советского «друга», что у Гитлера еще с 1920-х годов была заветная мечта осуществить поход на восток ради расширения жизненного пространства Германии. Ему нужна была на первых порах исключительно европейская обустроенная территория СССР. Захват сырьевых и других природных ресурсов Урала, Сибири и Дальнего Востока он откладывал на потом – после блицкрига. И он верил в свою фантастическую мечту, несмотря на отсутствие глубокой информации военного, политического и экономического характера. К тому же у него был крайне низкий образовательный уровень для того, чтобы стать военным стратегом – полководцем. Несмотря на это, он не прекращал вынашивать идею крестового похода против большевизма. И все же основным носителем и исполнителем планов фюрера по подготовке нападения на Советский Союз был абвер, против которого в то тревожное предвоенное время активно работал «Колонист».

Для получения разведданных абвером использовались как легальные каналы: экономическое сотрудничество, внешняя торговля, дипломатические отношения, так и секретная информация глубинного залегания – сейфовая. Она добывалась исключительно агентурным путем. Для этого были причины – легальный источник иссяк: прекратились контакты между рейхсвером и РККА, свернулось военно-техническое сотрудничество, прекратилась практика выставок вооружений и т. д. К приходу Гитлера к власти чрезвычайно осложнилось ведение агентурной разведки – чекисты стали массово разорять гнезда резидентур немецкой разведки…