Текст книги "Кузнецов против абвера"

Операция по «Кесарю»

Разведка против СССР активизировалась после подписания 25 ноября 1936 года Антикоминтерновского пакта и последовавшего вскоре секретного соглашения между разведслужбами Германии и Японии…

Владимир Винокуров

Военно-дипломатическая – разведывательная служба Эрнста Кестринга в советский предвоенный период отмечена особой активностью в связи с хитросплетениями в самой Германии. Нацисты рвались к власти. Но время с 1931 по 1933 год, когда он служил военным атташе в Москве, было относительно спокойным – доживали правители старой Германии. Это был период правления двух в прошлом генералов – угасающего президента страны Пауля фон Гинденбурга и энергичного рейхсканцлера Курта фон Шлейхера. Как известно, вскоре наступило резкое изменение внутриполитической обстановки.

30 января 1933 года президент Германии Гинденбург принял отставку Шлейхера. Он, естественно, поддался уговорам своих советников, пропитанных духом нацизма, ведущих представителей деловых и политических кругов, а также специалистов, умеющих держать нос по ветру, чувствуя приближение новых хозяев страны. В такой обстановке он назначил Адольфа Гитлера на должность рейхсканцлера.

Фактически генерал Шлейхер был смещен со своего поста и затем по приказу Гитлера застрелен во время операции «Ночь длинных ножей» вместе с женой Элизабет. Трупы родителей на вилле Шлейхеров в Нойбабельсберге обнаружила их шестнадцатилетняя дочь. Как призналась потом повариха, она привела к Шлейхеру двух мужчин в штатском. Один из них спросил: «Вы генерал фон Шлейхер?» Услышав утвердительный ответ, они оба выстрелили: сначала в Шлейхера, а затем – в его жену, выбежавшую на звук выстрелов. Это был политический почерк Гитлера, скоро в одночасье ставшего руководителем германской нации и превратившего Германию в Третий рейх.

Окончательный приход Гитлера к власти завершился в августе 1934 года, когда скончался президент Гинденбург. Гитлер тут же объединил должности канцлера и президента страны и стал фюрером (вождем) всей Германии. Думается, новая власть присматривалась к лояльности старого чиновничества и постепенно меняла кадры.

31 марта 1933 года полковника Кестринга уволили с действительной службы, правда, с присвоением звания генерал-майора. По существу, его вывели в резерв. Молодой генерал, военный дипломат, выходец из России, прекрасно владеющий языком будущего военного противника, недолго находился в отставке. Конечно, его поведение, взгляды, окружение тщательно изучали спецслужбы. Руководитель МИД Германии с 1932 по 1938 год Константин фон Нейрат дал кадровому аппарату абвера и гестапо положительную профессиональную и политическую характеристику на этого военного дипломата.

1 августа 1935 года генерал-майора Кестринга новые власти вернули в действующую армию. Его снова направили военным атташе в Москву, где он вскоре получил звание генерал-лейтенанта, а затем и генерала кавалерии. Служил в Москве до начала войны, одновременно находясь в резерве фюрера. Видно, Берлин заметил его активность, напористость, деловитость и главное – эффективную наступательность в работе. Внешне это был человек чуть выше среднего роста, сухощавый, горбоносый, бледнолицый, с узким лицом. А вот как охарактеризовало германского военного атташе руководство 2-го отдела ГУГБ НКВД СССР:

«Кестринг в совершенстве владеет русским языком. При малейшем удобном случае старается войти в доверие к людям. Одновременно в нем проглядывается опытный и хитрый человек, приехавший со спецзаданием от разведки. Он обладает огромным запасом тактических приемов при общении. Весьма существенной особенностью в поведении Кестринга является факт использования им для получения информации случайных источников, что особенно часто практиковалось им при выездах за город, совершении больших туристических поездок и др. В каждом таком случае Кестринг путем личного наблюдения, бесед с местным населением составляет обширные обзоры, доклады и прочее о положении населения, новостройках и т. п.»

Контрразведчики знали, что он является не только кадровым военным разведчиком, но и резидентом абвера. Поэтому все передвижения и контакты генерала Кестринга и его подопечных отслеживались по оперативным сводкам наружной разведки советских органов госбезопасности. В них он проходил под кодовым названием «Кесарь». У оперативников создалось впечатление, что он боится «колпака», если начнет заниматься ведением углубленной нелегальной работы с использованием личных конспиративных встреч с агентурой и кандидатами на вербовку.

Только поэтому основные усилия абверовец сосредоточил на ведении легальной разведывательной работы. Он был любителем устраивать в своем знатном особняке приемы с приглашением различных дипломатических миссий, которые охотно делились с ним добытой информацией о Советском Союзе.

Однако надо признать, что возможностей для ведения активной разведывательной работы внутри нашей страны у немецкой разведки было не так много. Чем это объяснялось?

Во-первых, жесточайшим контрразведывательным режимом, установившимся на территории СССР в 1930-е годы.

Во-вторых, что бы кто ни говорил, вопросы соблюдения политической бдительности прививались населению начиная с пионерского возраста.

В-третьих, влиянием на советских граждан процесса репрессий в поиске «врагов народа».

С немцами, приведшими к власти нациста Гитлера, в этот период осторожничали при встречах. Вступить в контакт с чужеземцем в те годы отваживался далеко не каждый.

Только поэтому германские спецслужбы сделали основную ставку на легальную разведку с позиций дипломатических представительств своей страны в Советском Союзе. Центрами проведения шпионажа в разных формах стали посольство Германии в Москве, а также консульства в Ленинграде, Киеве, Тбилиси, Харькове, Одессе, Новосибирске и Владивостоке. Под прикрытием дипломатических должностей типа атташе, советников, секретарей, экспертов вьюнами крутились в российских просторах целые стаи немецких разведчиков, знающих, что руководители фатерланда готовят народ для захвата восточных территорий. Вот они и пытались их освоить по-своему. Надо отметить, что все они, как и Кестринг, не были новичками в этом щепетильном деле.

Однако на этих вьюнов были снасти – верши у рыбаков на Лубянке. Многие устремления германских дипломатов-разведчиков и в первую очередь генерала Эрнста Кестринга перехватывались чекистами на местах его пребывания и докладывались в ГУГБ НКВД.

* * *

Вместе с военным атташе генералом Кестрингом в особняке работали старшие офицеры: авиационный атташе – полковник Ашенбреннер и морской – капитан 1-го ранга Баумбах, а также его первый помощник полковник Кребс. Последний периодически информировал своего шефа о проделанной работе. С другой стороны, наши сотрудники были нацелены на результативное противостояние сотрудникам абвера, работающим с легальных позиций, выявлять немецкую агентуру и проникать в разведывательную сеть германской разведки.

Вместе с майором Василием Степановичем Рясным в операциях по борьбе с немецкими разведчиками и их агентурой принимал участие и майор Леонид Федорович (Элизар Файтелевич) Райхман, который с 1939 года курировал среди прочего специального агента госбезопасности – Николая Ивановича Кузнецова – «Колониста», занимающегося оперативной разработкой иностранных дипломатов. Кстати, второй женой Райхмана была прима-балерина Большого театра, народная артистка СССР Ольга Лепешинская, через которую Н.И. Кузнецов находил каналы вхождения в артистический мир столицы. Немцы тоже ориентировались на знакомство с артистической богемой на разных тусовках, понимая, что среди творческой интеллигенции могут быть ее связи с секретоносителями из числа военных и чекистов.

Райхман дважды был арестовыван по обвинению в участии в репрессиях. После освобождения из заключения в 1953 году к жене не вернулся. 4 апреля 2003 года Главная военная прокуратура отказала в его реабилитации. К слову, последним мужем Ольги Лепешинской был генерал армии, член Ставки ВГК, фаворит Сталина, начальник Генерального штаба ВС СССР в 1945–1946 годах Алексей Иннокентьевич Антонов (1896–1962).

Вот как описывал в своем служебном отчете действия Кестринга, путешествующего по железной дороге, один из секретных сотрудников органов госбезопасности, ставший под видом журналиста «случайным попутчиком» военного атташе:

«Генерал Кестринг – человек умный, хитрый, чрезвычайно наблюдательный и обладающий хорошей памятью. По-видимому, он от природы общителен, но общительность и разговорчивость искусственно им усиливаются и служат особым видом прикрытия, чтобы усыпить бдительность собеседника. Он задает не один, а десятки вопросов самых разнообразных, чтобы скрыть между ними те два или три единственно существенных для него вопроса, ради которых он и затевает разговор.

Он прекрасный рассказчик, но и то, что он говорит, обычно ведет к совершенно определенной цели, причем так, что собеседник не замечает этого. В течение часа или двух он может засыпать собеседника вопросами, рассказами, замечаниями и опять вопросами. По первому впечатлению это кажется совершенно непринужденной беседой, и только потом становится ясным, что вся эта непринужденность и видимая случайность на самом деле вели к какой-то определенной цели».

Одним из наиболее ярких «туристических развлечений» матерого разведчика генерала Кестринга была продолжительная по времени и длительности пути поездка весной 1937 года по маршруту: российское Черноземье, Украина, Крым, Донбасс, Кубань и Кавказ. Специально для этой поездки Кестрингу в Германии был сконструирован и изготовлен оригинальный грузопассажирский автомобиль повышенной проходимости типа джипа или микроавтобуса. Это был своеобразный аналог тех машин, которые эксплуатировались в вооруженных силах Германии. В вермахте их использовали как разведывательно-дозорные машины.

Вскоре Вильгельм Канарис получил от своего подчиненного докладную с обоснованием цели поездки:

«Цель путешествия заключается в том, чтобы в процессе совершения поездки на автомобиле лично ознакомиться с местностями западной России, а также с областями Северного Кавказа, Кубани и промышленного Донбасса. По этим местностям еще не проезжали автомобили германских военных учреждений.

Я мотивировал эту поездку перед русскими учреждениями своим намерением провести период отпуска в Ялте в целью отдыха…»

Но как ни маскировал Кестринг свои цели, советская контрразведка раскусила его истинные намерения. Для того чтобы сковать его деятельность при опросах и других видах общения с советскими гражданами чекисты устроили «демонстративный хвост», который сразу же был замечен опытным разведчиком. На вопрос немца о том, какая роль отведена наружной разведке, он получил ответ от старшего машины сопровождения: «Для вашей безопасности, господин генерал. Охрана дипломатов в движении и не только, входит в наши обязанности! На дорогах могут встретиться всякие непредвиденные и опасные обстоятельства».

Кестринг не стал переспрашивать или уточнять другие обязанности своих «телохранителей».

После возвращения из утомительного автомарафона в Москву он решил подготовить для своего руководства подробный отчет о проделанной работе. В нем он писал, жалуясь на обстоятельства тотальной слежки за ним и его коллегами:

«Еще за восемь дней до моего отъезда два каких-то подозрительных автомобиля все время стояли у моей квартиры. Через несколько километров по выезде из пределов Москвы мне стало ясно, что впервые за мной, так же как и за всеми другими атташе, гонится по пятам НКВД.

На вопрос, кто они, они ответили, что едут для моей охраны. Разумеется, они ехали для того, чтобы лишить меня возможностей всякого общения с населением и использования моего фотоаппарата. Однако, во вторую очередь, они предназначались действительно также для охраны, ведь если бы что случилось со мной, глава НКВД не захотел бы дать в руки нашей прессы такое хорошее средство пропаганды.

Сотрудники НКВД, одетые в штатское, сменялись в каждой области и в каждой республике. Хотя они никогда не вмешивались, им удавалось одним только своим присутствием делать почти невозможной какую-либо продолжительную беседу. Их было во время моей поездки около 40 человек. За исключением одного еврея, они были тактичны и сдержанны. Если отбросить то неприятное чувство, что за тобой постоянно наблюдают, будь то в театре, в гостинице, во время пути, в столовых и в самых интимных местах, и игнорировать то обстоятельство, что это мешало осуществлению моей цели – много видеть и много говорить, я могу охарактеризовать сотрудников НКВД как очень любезных и дельных людей».

Кестринг торопился с написанием отчета в Центр – руководству генштаба. Корпел вечерами за письменным столом, а когда закончил работу, решил положить документ в сейф, чтобы он «отлежался». Но, прежде чем его прочли в Берлине, с этим отчетом ознакомились оперативники на Лубянке. Это случилось в один из летних вечеров – когда генерал Кестринг с наслаждением слушал оперу в Большом театре, а прислуга ушла из особняка домой, содержимое сейфа матерого разведчика абвера стало достоянием чекистов. Филигранно и легко сейф вскрыл главный «медвежатник» оперативно-технического отдела (ОТО) НКВД Пушков.

Переснимали документы контрразведчики.

Квинтэссенцией вторичного проникновения в кабинет германского военного атташе генерала Кестринга была операция по внедрению в его апартаменты средств слухового контроля, проведенная за несколько месяцев до начала войны.

Но все по порядку.

Осенью 1940 года в генеральном штабе сухопутных сил Германии кипела работа: группа офицеров во главе с генерал-майором Эрихом Марксом, который пользовался особым доверием Гитлера, разрабатывала план нападения на СССР. Первоначально стратегическая операция «План Фриц» предполагала двойной удар по России: на Москву и на Юг через Украину. Слабым звеном этого плана была недооценка мощи РККА и СССР и переоценка своих возможностей. Шептунов начать войну таким образом у Гитлера было немало.

Но «План Фриц» страдал авантюризмом, граничащим с самоубийством. В плену иллюзий «блицкрига» находились и высшие чины Третьего рейха. Как ни странно, раскритиковал этот план Кейтель, который вошел в историю как «Лакейтель» из-за постоянного соглашения с идеями фюрера.

Дальнейшую разработку плана поручили генерал-майору Паулюсу (ставшему фельдмаршалом в проигранной им битве за Сталинград) с узкой группой офицеров. И уже 29 сентября 1940 года новый план под названием «Барбаросса» был представлен Гитлеру докладной запиской «Об основном замысле операции против России». Суть его заключалась во внезапности удара, массированной дезинформации и разгроме частей и подразделений РККА в ходе их окружения. Ставка делалась на танковые рейды быстроходной бронетехники. В этой разработке уже фигурировали три группы армий – «Север», «Центр» и «Юг».

Немцы верили в скорую победу, как политики, так и военные. Даже германские военные дипломаты в Москве в лице военного атташе генерала Кестринга и его ближайших подчиненных ратовали за победу, считая Красную армию глиняным колоссом.

Содержание их бесед чекистам стало известно не в пересказе, а, говоря современным языком, «онлайн» через прослушку, которую установили в кабинете главного немецкого военного разведчика в Москве.

Для этого весной 1941 года в полуподвале соседнего здания затеяли «ремонт» – поменять вышедшие из строя старые водопроводные трубы в связи с протечкой. Под видом ремонта особняка сотрудники 2-го управления контрразведки НКГБ СССР под руководством Петра Васильевича Федотова прорыли подземный ход в подвал особняка, откуда проникли в кабинет военного атташе и наставили там «жучков». Именно таким образом чекисты получили возможность ежедневно прослушивать и записывать доверительные беседы, которые вел Кестринг со своими подчиненными, а также дипломатами других стран. Обсуждались даже планы боевых действий в будущей войне на конкретных территориях. То есть шла конкретная утечка сверхсекретной информации, которая докладывалась на самый верх, но Сталин до последнего не верил, что Гитлер свой вермахт нацелил не на Британию, а на Россию. Он боялся провокаций…

Больше того, вождь дал указание нашему послу в Берлине Деканозову прощупать отношение немцев даже к военному союзу, заключив который обе страны стали бы абсолютно непобедимыми. Деканозов сразу отправил шифровку в Москву о содержании разговора с Герингом в сороковом-роковом. Вот фрагмент из нее:

«…Далее беседа протекала примерно в том же духе – даже трудно себе вообразить, что бы произошло, если объединить боевые потенциалы СССР и Германии! Геринг согласился, что это прекрасная идея. И продолжил, что у нас только разная трактовка понятия «социализм». Германия – за национальный социализм и многоукладную экономику. Советский Союз – за интернациональный социализм, настроенный на тотальную национализацию экономики и торговли. Вам самое главное – побороть идею интернационализма как вредную и малопродуктивную. Но это не препятствие, и всегда можно найти варианты тесного сотрудничества».

Не в этом ли была причина колебаний Сталина и его неверия в данные отечественных разведок? Видно, идеи, почерпнутые Деканозовым в беседе с Герингом, нашли в сердце товарища Сталина живой отклик – он все еще надеялся, что войны Германии с СССР не будет. А ведь война уже шла в Европе – дипломаты были на службе и пытались выудить друг у друга побольше информации…

Война началась стремительно, победоносно для фюрера, но и этот план оказался авантюрным, как и «План Фриц»…

В кабинете Баумбаха

В хорошем разведчике всегда есть что-то неуловимое.

Владимир Кафанов

В ходе поиска выхода в вербовочном плане на сотрудников военного атташе Германии по заданию капитана, а потом майора госбезопасности Рясного Николай Иванович Кузнецов познакомился с горничной военно-морского атташе фрегаттен-капитана (капитана 2-го ранга. – ^{Прим. авт.) Норберта Валь}тера фон Баумбаха. Его жена с детьми, упаковав увесистые чемоданы, отбыла в отпуск в Германию. Он же тем временем ударился в гулянки. Любитель прекрасного пола расслаблялся по полной в ресторанах и на квартирах своих и «наших» дам. Органы госбезопасности его как разведчика-агентуриста «опекали» плотно, поэтому знали обо всех его похождениях и местах пребывания.

А тем временем Николаю Кузнецову – «Колонисту» было поручено взять на себя горничную Баумбаха. И он довольно быстро влюбил ее в себя. Встречи, цветы, конфеты, походы в кино, театры, парки укрепляли ее доверительное отношение к соплеменнику Рудольфу Шмидту, в роли которого выступал наш разведчик. Однажды, когда они отправились в кинотеатр, Рясной и сотрудник оперативно-технического отдела Пушков проникли в апартаменты фон Баумбаха, вскрыли его сейф, сфотографировали совершенно секретные документы и поставили «жучки» – средства слухового контроля. Это произошло весной 1940 года в условиях сложнейшей оперативно-технической операции, готовившейся несколько дней.

Вот один из документов того периода.

«Из донесения НКГБ.

Тов. Берии.

НКГБ СССР сообщает, что 23 марта с.г. записан следующий разговор между германским военно-морским атташе Баумбахом и полковником Кребсом.

Баумбах, обращаясь к вошедшему в кабинет Кребсу: – Здравствуйте! Как поживаете?

Кребс: – Спасибо! Хорошо… Я принес вам показать мое сообщение в Берлин о советской авиационной промышленности. Я просто переработал материал Ашенбреннера.

Баумбах: – Очень интересно. Прежде всего я хотел вам сказать, что я получил из Берлина указание собирать как можно больше сведений. Ведь никто не знает, каков будет исход войны. Теперь я буду все время находиться в разъездах.

Кребс: – Возможно, я тоже буду ездить…

Баумбах: – Командование требует, чтобы я как можно больше сообщал о морском флоте. Это, конечно, правильно.

Кребс: – Исход войны должен решить воздушный флот…»

Лаврентий Павлович Берия, естественно, об этом донесении сообщил И.В. Сталину. Нашему военному командованию стало ясно, что основной удар в вероятной войне по СССР будет нанесен силами ВВС Третьего рейха. Так оно и случилось 22 июня 1941 года. Ведь даже в песне об этом упоминалась:

 
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа,
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война…
 

В первый день войны дальнебомбардировочная авиация люфтваффе прошлась не только по всему фронту, но и на сотни километров вглубь нашей страны. Долетели пилоты Геринга и до Москвы. Первый авианалет на Первопрестольную произошел 21 июля 1941 года, но это был явно разведывательный рейд. Массированная бомбардировка столицы началась на следующий день, ровно через месяц после начала Великой Отечественной войны. В ней приняло участие более двухсот немецких самолетов. Совинформбюро сообщило об уничтоженных в ходе первой атаки двадцати двух бомбардировщиках, однако взятые в плен немецкие летуны оценивали свои потери в рамках шести-семи машин.

Однако давайте вернемся в весну 1941-го.

Оперативникам, вооруженным агентурой среди немецких граждан, удалось перехватить очень ценную шифровку, которую направил 24 апреля 1941 года капитан 1-го ранга Баумбах в Центр. Вот ее текст:

«№ 34122/110 от 24 апреля 1941 г.

Для военно-морского флота.

1. Циркулирующие здесь слухи говорят о якобы существующей опасности германо-советской войны, чему способствуют сообщения проезжающих через Германию.

2. По сведениям советника итальянского посольства, британский посол называет 22 июня как дату начала войны.

3. Другие называют 20 мая.

4. Я пытаюсь противодействовать слухам, явно нелепым».

К великому сожалению, эти слухи не были нелепыми. Как говорится, в любой правде есть вымысел и в любом вымысле есть правда. Тому, кто исповедует эту истину, – не быть обманутым. Фашистская Германия уже была беременна войной, которой она разродилась 22 июня 1941 года.

А вот еще один документ. В середине мая немцы уже открыто обсуждали вопрос о военном вторжении в СССР. В одном из оперативных документов с беседой Кестринга, Баумбаха и помощника ВАТ Шабута читаем:

«Шабут: – К Нарве мы должны подойти быстро. Это должен еще, правда, решить Берлин. Для нас важно то, что русские нечасто меняют свое месторасположение. Они два-три года остаются на одном месте. И поэтому можно сказать – мы побьем Россию…

Кестринг: – Наступать – вот единственно правильная вещь. Конечно, русские против войны. Я думаю, что все же они боятся…

Баумбах: – У меня создалось впечатление, что русские пока спокойны.

Кестринг: – То дело, о котором мы говорили, должно оставаться в абсолютной тайне. Природные богатства! Это будут наши естественные завоевания, о которых мы заявили во всеуслышание в международных кругах.

Баумбах: – Я все же хочу сказать, что политически они сильны.

Кестринг: – Это ничего не значит. Мы сумеем договориться с Англией и Америкой, а также использовать французов и норвежцев. Я убежден, что в этом деле мы выйдем победителями – прокатимся по этому Союзу. Мы будем вести войну до тех пор, пока, по крайней мере, не захватим Украину…»

Сегодня Запад вместе с США – главным глашатаем продолжения войны до последнего украинца – уже психологически и пропагандистски захватили Украину, напичкали ее оружием и боеприпасами для продолжения кровавой бойни вооруженных сил Украины и России. Их цель – истребить как можно больше славян, исповедующих православие.

* * *

С началом агрессии против СССР все сотрудники аппарата военно-морского атташе в Москве получили назначения на должности руководителей разведывательных подразделений (абверкоманд). Сам же Баумбах в июне 1941 года стал шефом 3-го (разведывательного) отдела абвера – Штаба руководства войной на море.

А теперь о трагической ошибке разведчика ВМС Германии капитана 1-го ранга фон Баумбаха, который в своих донесениях из Москвы не раз докладывал о слабостях советского ВМФ. Они были ошибочны.

В один из дней 1939 года в Германии, на судостроительном заводе в Киле, зазвучали бравурные марши – спускали на воду тяжелый недостроенный крейсер «Лютцов» водоизмещением в 16 тысяч тонн. На корабле было сорок орудий, двенадцать торпедных аппаратов, три самолета, скорость 32 узла. Стальная громада медленно сползла со стапеля в воду. Англичане переживали и гадали, через какое время немцы введут его в строй…

И вдруг Германия объявила о продаже «Лютцова». Корабль приобрел… Советский Союз. Немцы обещали его дооборудовать. Прислали специалистов, которые ни шатко ни валко отбывали свои обязанности. То болели, то ездили к семьям, то жаловались, что Берлин не присылает нужные материалы и детали. Приезжал из Москвы и военно-морской атташе фрегатенкапитан фон Баумбах. Он о чем-то перешептывался со своими спецами, давал им индивидуально и коллективно какие-то инструктажи, после которых они еще хуже стали относиться к работе, а потом и вовсе съехали в рейх. Наши моряки и инженеры возились с кораблем, но так и не смогли довести его до ума.

С началом войны он был не на ходу. Но орудия крупных калибров громили своих земляков. Они были словно обижены на равнодушие фатерланда. Гитлеровцы несколько раз по приказу сверху пытались уничтожить этот парализованный дредноут. Но ничего не получалось – он продолжал мстить за предательство, а когда корабль превратился в «Петропавловск», и вовсе осатанел, громя оккупантов. Немцы начали зверски бомбить крейсер.

Из Берлина запрашивали – когда наконец будет потоплен «Лютцов»? Командование отправило даже самолет, сбросивший 200-килограммовую бомбу. Стальная махина (212 метров в длину, 22 метра в ширину) получил пробоину в днище. Его отбуксировали на Неву. Но он и оттуда огрызался – немцы сатанели. А когда 15 января 1944 года войска Ленинградского фронта начали бои за полное освобождение Северной Пальмиры от вражеской блокады, крейсер открыл огонь по крупному узлу сопротивления противника. Баумбах, как представитель абвера, несколько раз информировал немецкое командование, что «Лютцов» разгромлен, но это было ложью.

В своих воспоминаниях народный комиссар Военно-морского флота, Герой Советского Союза, тезка и однофамилец нашего выдающегося разведчика Николай Герасимович Кузнецов писал, что в одной немецкой газете он прочитал о том, что капитан 1-го ранга – фрегаттен^-капитан Норберт фон Баумбах был расстрелян по приказу Гитлера за неправильную оценку состояния советского военно-морского флота.