Текст книги "Почти замужняя женщина к середине ночи"

И Инфант снова потянулся за бутылкой. Но в тот момент, когда рука его глубоко погрузилась в расселину портфеля, а лицо, соответственно, приблизилось к Дусиной мордочке, собачка быстрым и точным движением своего язычка лизнула Инфанта в нос.

Тот аж охнул от обиды. И пока вытягивал из портфеля руку, пока хватался за полизанное место, Дуся быстро обработала все его лицо своим шустрым веселым язычком.

– Ну что ж это такое? – бормотал Инфант, чуть не плача, оттирая двумя ладонями Дусины влажные слюни. – Почему вы, бабы, все такие? Когда вам самим надо, вы лижетесь первыми, да еще в нос, а когда нам надо, то не даете из-под себя ничего. Вот как ты, бутылку. А если я тебя в нос лизну, а потом ничего не дам? Ни лапку поднять, ни присесть. Особенно когда тебе приспичит. Думаешь, тебе понравится?

– А он воспитатель, – поделился с нами Илюха своими выводами об Инфанте. – Любит, похоже, девушек воспитывать.

– Своих Бог не дает, вот чужих и воспитывает, – пожал я плечами.

– Ты еще и не гордая к тому же, – продолжал Инфант. – Где вообще твое девичье чувство достоинства? Ты же не должна лизаться первой. Ты же девочка, хоть и язык у тебя для девочки больно шершавый. А все потому, что никто на твое воспитание внимания не обращал. Твердой мужской руки на тебя не нашлось, вот ты и разболталась.

И он продолжал тереть то нос, то щеки и тяжело вздыхать.

– Инфантик, – решил прервать я сцену с собачкой, – а мы девушку с собой привели.

Он поднял к воздуху длинноресничные глаза и спросил задушевно-тоскливо, словно добрый людоед:

– Живую?

– Живехонькую, – подтвердил я.

– Пока не замучаешь, – добавил Илюха, и Инфант удовлетворенно кивнул.

– Это и есть слон? – в общем-то, проницательно поинтересовалась притащенная за руку, подразумевая голосом и взглядом Инфанта.

– Нет, – огорчил ее я. – Это Инфант. Ты же видела, он и есть главный дрессировщик. Он не только собачек дрессирует, но еще и слонов.

– В основном слоних, – вставил Инфант, который, когда под сильным стрессом, в смысле, когда рядом появлялась незнакомая девушка, пытался проявить образцы здравого и даже резвого ума.

Так, например, сталкиваясь со смертельной опасностью, человек начинает непривычно быстро бежать. Или непривычно быстро и много мочиться под себя. Ведь известны и даже документированы некоторые подобные рекорды.

– Он бьет их по ушам, – опять добавил Илюха. И, подумав, добавил еще: – Тросточкой специальной, из бамбука. – Видимо, от зрительных галлюцинаций в нем проснулся тягучий, садистский настрой.

Инфант было открыл свой крупный Инфантов рот – видимо, я обидно подставился, тему было только развивать, и я понял, что должен перебить. К тому же я отчасти догадывался, что он скажет. И я перебил.

Она не побрезговала из горла, и мне это понравилось, я сам никогда не пугался из горла. Особенно после друга.

– А можно еще? – попросила она.

– Только после номера телефона, – сказал я, понимая, что шантаж – это нехорошо.

– А что, если обману?

Во всем – в ее интонации, во взгляде, в улыбке, не говоря уже про сами слова, – во всем зримо проступало кокетство. А кокетство всегда обещает.

Я склонился над ней, я, знаете, всегда был выше многих девушек, а сейчас я почти навис над ней. Мне даже пришлось ссутулиться, чтобы вглядеться в нее проницательно.

– Не-а, – растянул я. – Не обманешь.

И, видимо, в голосе моем звучало столько искреннего доверия, а когда доверие – обманывать паскудно, и она назвала семь заветных цифр. И не обманула.

Глава 9
Час сорок пять до кульминации

– Ну что, работаете? – раздался позади Жекин голос, пока я записывал цифры в блокнотик. – Смотрю, продуктивно.

– А у нас вообще производительность труда не хуже, чем на западе. А все потому, что мы не на дядю пашем, а только исключительно на себя, – заметил Илюха, который, кстати, в экономике слыл знатоком.

– А какая такая у них здесь работа? – поинтересовалась моя только что приобретенная девочка.

– Так ты и есть их работа, – прокомментировала Жека.

– Ты на меня зарабатывать собираешься? – с живым лукавым интересом заглянула мне в глаза девочка.

– Ни в коем случае, – пообещал я. – Никаких денег ни тебе, ни мне. Все только для нас самих, безвозмездно. А какая же это работа, если без материального вознаграждения? Это не работа, скорее хобби, но из тех, что захватывает всего без остатка.

– Слушай, – сказала Жека, – а слабо не только девушек снимать?

– А кого ж тогда? Там ведь больше никого не остается, если девушек исключить, – удивился я, перебирая в уме возможные варианты.

– Ну как же. А парни? – не согласилась Жека.

– Зачем нам парни? – снова удивился я. – Мы сами парни.

– Вам-то, может, и незачем, а вот мне необходимо порой. И сердце требует, и другие внутренние органы тоже.

– Ну знаешь, душечка… – потрепал я ее по плечу. – Со своими специфическими потребностями справляйся сама. Гусь, как говорится, свинье не товарищ.

– Ну ладно тебе, – стала канючить Жека. – Ты же мастер, ну что тебе стоит. Они тут все мастера, но этот, – тут Жека указала моей девушке на меня, – этот главный по части съема. – И снова ко мне: – Ну что тебе стоит, ну помоги, ведь никогда тебя не просила. Вон он стоит, видишь, вон там с гитарой, симпатичный такой, с небритостью трехдневной и косичкой небольшой. Видишь, какой колоритный, я о таком давно мечтала. И вот, наконец, встретила…

Тут Жека снова заглянула мне в глаза, и я различил в них искреннюю тягу к парню с косичкой.

– Ну не могу же я сама. Мне ж неловко, я же, как ни крути, девушка. Помоги, а?

– Про «как ни крути», это ты метко, – согласился я с Жекой. И тут же, не обращая внимания на ее сверкнувший молнией взгляд, добавил: – Да я никогда ребят не выписывал, я не знаю как.

– Помоги ей, – попросила за Жеку другая девушка, та, которую я только что снял, и сно-ва лукавым прищуром прожгла меня до сердца. Вот теперь им обоим я уж точно не мог отказать.

Я оглянулся на Илюху с Инфантом за советом, но те только развели руками.

– Ну давайте поможем Жеке, – предложил я.

– Раз она так просит, – подытожил Илюха, – надо помочь.

– А как? – задался я глобальным вопросом. – Как парней выписывать? Ведь привычные приемы здесь не подойдут. Они ведь разные, ребята и девушки, по физиологии своей, психике, и они на разные механизмы откликаются. Если на женщину словами лучше всего воздействовать, потому что уши у нее самые восприимчивые из всех органов чувств, то как тогда на мужчину воздействовать? Я не знаю.

Тут мы все задумались.

– Надо методом исключения, – предложил научный подход Инфант.

– Исключением чего? – не поняли мы все.

– Исключением органов чувств. Если уши подходят только для женщин, то остается зрение, осязание, обоняние…

– Ну осязанием я точно пользоваться не буду. Это мы ей оставим, – я кивнул на Жеку. – Обоняние и зрение мне тоже не подходит, потому что зачем мне надо, чтоб меня обнюхивали и осматривали? Остается… Что там остается?…

– У настоящих мужчин есть еще одно чувство, пятое, – предположил Илюха. – Чувство товарищества. Оно еще братством или взаимовыручкой называется. Чувство локтя, иными словами.

Вот за эту мысль я ухватился.

– То есть прийти надо парню на выручку. Поделиться последним. Но вот чем?

Я задумался, не спеша глотая красноватую, стимулирующую мозговую деятельность жидкость.

– Ну что же вы? – вдруг заволновалась Жека. – Быстрее, он, похоже, уходить собрался.

– От нас не уйдешь… – начал было я, но меня перебил Илюха:

– Да никуда он не уходит, он просто в сортир собирается.

И, видимо, именно слово «сортир» в сочетании со словом «товарищество» подействовало, и в моей голове тут же вызрел совершенно очевидный план.

– Инфантище, – стал распределять я роли, – задержи его, только быстренько.

– Как? – потребовал инструктаж Инфант, который действительно без инструктажа обычно справлялся с трудом.

– Да как хочешь, – проинструктировал я быстро. – Спроси его, например, как в библиотеку пройти, – вспомнил я из классики отечественного кинематографа.

– Какая же тут библиотека в клубе, ночью? – не понял Инфант, потому что из классики он вспомнить не мог. Так как был с ней с детства в раздоре.

– Ну закурить попроси, – предложил я впопыхах еще один стандартный прием.

– Так я же не курю, – снова заупрямился он.

– Ну, как угодно, главное – задержи, – прервал себя я, так как время на инструктаж закончилось. Мне надо было попасть в клубный туалет хоть на минуту раньше Жекиного избранника.

Я рванулся, лишь краешком зрения различая, как Инфант, тоже отделившись от группы, двинул дерганым шагом в сторону парня с хвостиком. Как ни странно, он все же догнал его где-то на полдороге к сортиру и тронул за плечо, и когда тот обернулся, Инфант стал его о чем-то спрашивать. Я видел, как Инфантовы руки выписывали в воздухе жестикулирующие дуги, но вот слов я уже расслышать не мог. Впрочем, как мы уже знали, для парней слова не так существенны. Главное, что в сортир я успел первым.

Клубный публичный туалет выглядел, как обычный клубный публичный туалет – не слишком гламурно, но и не слишком улично приземленно. Так, вполне по-людски. Три кабинки, два писсуара, парочка рукомойников, фен для рук – в общем, все, как полагается.

Я торопливо обошел все кабинки, они оказались незаселенными, и быстро собрал все находившиеся там рулоны туалетной бумаги. Их не было слишком много – на три кабинки набралось три рулона, ровно рулон на кабинку.

Затем я тщательно оглядел помещение, времени оставалось мало, и от рулонов надо было срочно избавляться. Спустить их в унитаз я, похоже, не успевал – не известно, как долго Инфант мог удержать Жекиного гитариста. Но мне повезло, там был маленький ящичек, где-то под мойкой, а в ящичке темное грязное пространство, куда два из трех рулонов как раз и поместились. Потому что третий, самый худенький, кем-то до меня сильно раскрученный, был мне нужен самому.

Я успел как раз вовремя. Когда гитарист появился, я стоял посередине электрически освещенной кафельной комнаты, разматывая рулон до предела. Жекин избранник, как и полагается, не обратил на меня ни малейшего внимания. Да и почему он должен был обращать? Подумаешь, стоит незнакомый чувак и методично отматывает до основания рулон – что тут такого необычного?

И тем не менее он вскоре обо мне вспомнил. Сначала раздалось громкое «блин» из первой кабинки. Потом гитарист появился и тут же исчез в другой. На сей раз прозвучало другое слово, тоже короткое, оно по звуковому построению даже напоминало «блин». А вот когда он убедился, что и в третьей кабинке отсутствует сангигиеническое средство в виде рулона бумаги, тогда он уже огорчился вслух не отдельным словом, а перешел на длинную эмоциональную реплику. И сразу вспомнил обо мне.

А я все стоял посередине и все разматывал рулон широкими, щедрыми движениями рук.

– Слушай, – обратился ко мне будущий Жекин друг, смущенно подступая со своим деликатным вопросом. – Представляешь, там ни в одном сортире пипифакса нет.

– Правда? – приостановил я отмотку от удивления. – А на вид приличное заведение. Надо тебе сходить к администрации, потребовать, чтобы занесли, потому что не дело это – без пипифакса.

Гитарист еще подступил ко мне на полшага. Он все сильнее мялся и смущался, прямо на глазах.

– Не могу я идти выяснять у них, времени нет, приперло меня, понимаешь, – пожаловался он.

– Понимаю, – согласился я, так как понимал. – С кем не бывает.

– А зачем тебе так много? – наконец перешел он к основной теме, указывая на струящуюся из моих поднятых рук белоснежную нескончаемую ковровую дорожку.

– Ну как же? – удивился я. – Ты что, теорему «Роста» не знаешь?

– Чего, какую теорему? – не понял страждущий по пипифаксу гитарист. Кстати, какое странное слово «пипифакс», успел подумать я. Смешное, веселое, откуда оно взялось, где его филологические корни?

– Как же, теорема «Роста», – пояснил я доходчиво, – она утверждает, что «количество пипифакса, необходимого для человека, должно быть не меньше роста этого самого человека». Или если в математических терминах, то:

lp >= lch, где:

– lch – определяет длину человека, а – lp – определяет длину пипифакса.

– А она доказывается, эта теорема Роста? – зачем-то задал ненужный вопрос гитарист.

– Еще как, – заступился я за теорему. – На базе «теории множеств». Хочешь, я тебе быстренько набросаю.

– Да нет, не надо доказательств, – начал мяться он снова, и переминаться с ноги на ногу, и даже подпрыгивать мелко, но едва заметно, невысоко. Видимо, поверил мне на слово. – Нет времени для доказательства. Послушай, ты не одолжишь мне кусочек? Мне много не надо, я к твоей теореме «Роста» не готов еще. Не дорос я до нее.

– Так мне ж самому не хватит, – стал размышлять я как бы про себя. – Как же мне быть, я ведь привык по теореме, я по-другому не могу теперь больше. Как понимаю, что пипифакса на рост не наберу, так сразу не могу уже. Хочется, но не могу. Какое-то внутреннее чувство не пускает, сдерживает на самом подступе. И страдаю я потом долго.

– Да, – проговорил гитарист задумчиво. – Я всегда говорил, что все от головы. – Он еще помялся, потоптался. – Ну раз ты не можешь, раз страдать потом будешь, тогда не надо. Тогда оставь, сколько тебе надо, я перетерплю как-нибудь.

И он повернулся и начал уходить, туда, к двери, все дальше от меня, почти покидая кафельную комнату, напичканную хромированными краниками и многими спусковыми рычажками. Но до двери он дойти не успел.

– А, ладно! – крикнул я, решившись наконец. – Будь что будет! Давай, друг, бери половину! – И я рванул размотанный рулон на груди. – Бери, раз тебе тоже надо!

– А как же ты? – повернулся ко мне гитарист. – Сможешь, справишься?

– Да ты за меня не бойся. Я выдюжу, я справлюсь, даже если придется напрячься по полной, я превозмогу. Семь бед – один ответ! Ну кого нам выручать, как не друг друга, особенно когда невтерпеж? Как там в старой песне поется: «И хлеба горбушку – и ту пополам». Знаешь песню?

– Это не хлеб, – уточнил Жекин будущий парень. Теперь уже точно Жекин, потому что я, похоже, его зацепил прочно, прям в соответствии с планом. – Это куда важнее. Голод можно пересилить, а здесь поди, справься, когда приспичит.

– Да, – согласился я. – Вот потому и выходит, что я просто должен, просто обязан с тобой разделить последнее. Да и кто знает, может, ничего, может, пронесет, может, справлюсь я и в пол-теоремы «Роста»?

– Спасибо, друг, – взял меня за плечо гитарист и сильно, надежно пожал. – Не каждый бы смог, как ты… – и голос его дрогнул, не сильно, едва заметно, но дрогнул. Может быть, от эмоции, а может, и от чего другого, более спешного…

И мы вдвоем ринулись в кабинки, хоть и в смежные, но в разные.

Прошло время, совсем, казалось бы, короткое время, и мы вышли из кабинок, я первый, он чуть позже. Но главное, мы снова встретились у рукомойников. Он был весел, беззаботен и полон жизни. В отличие от меня.

– Ну как? – спросил он с заботой.

– Да так, – покачал я разочарованно головой.

– Слушай, друг, ты не грусти, я попрошу, нам из женского вынесут. В женском почему-то всегда больше, чем у нас, – предложил он.

– Да ладно, – сказал я с заметной грустью в голосе. – Не бери в голову.

– Ну да. – он кивнул, понимая. – Слушай, меня Саней зовут.

Мы пожали друг другу руки. Которые, конечно, вымыли перед пожатием. Хотя мне их мыть было как бы и не обязательно. Хотя и не помешало в любом случае.

– Слышь, друг, я правда оценил, я теперь твой должник. Если тебе надо чего, ты мне скажи, я помогу. Ничего такого я особенно не умею, но в любом случае я завсегда от чистого сердца. Ты настоящий мужик, таких еще поискать.

– Да ладно, – снова махнул рукой я. – Спасибо, конечно, но мне не нужно ничего. В принципе я живу нормально, в согласии с собой.

– Ну, как знаешь, – согласился Саня. – А то давай к нам, у нас там компания, ребята, песни у нас клевые, ты подходи, послушай. Я сам иногда пишу.

– Знаешь что, – вдруг спохватился я. – Может быть, ты и сможешь мне помочь. Я там девчонку одну приметил, мне бы с ней познакомиться, но я здесь один, в клубе, а одному стремно к ней подваливать. Понимаешь, поддержка мне нужна.

– Какая поддержка? – спросил гитарист Саня. – Я с женщинами вообще-то не особенный мастак.

– Да мне просто твое присутствие требуется, просто чтобы рядом стоял. Ты можешь и не говорить ничего, я сам слова найду. Тут просто дело в моральной поддержке и в том, что всегда можно разговор на товарища перевести. Понимаешь, когда ты один, разговор может оборваться, если тема закончилась. А когда с напарником, то тема не закончится никогда. Видишь ли, для удачного диалога всегда кто-то оппонировать должен. Это как в горах, когда в связке намного надежнее. Понимаешь?

– А, так ты альпинист, – догадался Саня. – Тогда все понятно. У вас там взаимовыручка крутая, когда на высоте. Но ты учти, я же говорю, что с женщинами я не мастак.

Ничего, подумал я про себя, Жека тебя подучит. Но сказал совсем другое.

– Да это не важно, – сказал я. – Главное, что, когда вдвоем с товарищем, познакомиться с девушкой значительно легче, чем когда один. Сам не знаю почему, но это так. Так что ты просто постой рядом, будто мы старые с тобой кореша. Можешь вообще ничего не говорить, я весь текст сам, какой надо, произведу. Ну чего, подсобишь, а, Сань?

– Да о чем речь, – легко согласился он, и мы вышли из клубного мужского туалета. В котором после нас, напомню, пипифакса и близко не набралось бы на теорему «Роста». Даже если бы этой теоремой попытался воспользоваться очень невысокий человек.

– Вон она, – указал я Сане на девушку, которая мне понравилась.

На удивление, ею оказалась та самая, давно знакомая мне Жека.

– Да, ничего, – согласился со мной Саня. – Так мне чего, молчать все время, что ли?

– Почему, говори, когда захочешь, – предложил я. – В два голоса оно даже легче.

– А чего это у нее на руках? – снова спросил Саня уже на подходе.

Я пригляделся – на Жекиных руках действительно кто-то полусидел-полулежал. Да это же Дуся, догадался я. Видимо, согнал все-таки Инфант собачку с бутылок, видимо, в их неравной борьбе Инфантова масса все же взяла верх над Дусиной преданностью.

– А вот это мы сейчас и узнаем, – пообещал я Сане, и мы проделали последние несколько шагов.

– Девушка, – спросил я с ходу у Жеки, которая, завидев меня вместе со своим вожделенным гитаристом с хвостиком на голове и небритостью на щеках, просто остолбенела от счастья. – Как вашу собачку зовут?

Ну что я еще мог спросить у Жеки, которая знала меня вдоль и поперек? Какую такую оригинальность мог я отыскать для знакомства с девушкой, с которой был знаком давно и прочно? Да и вообще, почему я на нее свое умение должен изливать? Ведь она все равно не оценит, а лишь скептически, надменно засмеет.

К тому же она просила привести ей гитариста – вот я и привел. А раз дело сделано, то и завершить его можно просто и незамысловато, и с вполне чистой совестью. Вот я и спросил:

– Девушка, как вашу собачку зовут?

– Дуся, – ответила она кротко, не спуская восторженных глаз с моего молчавшего товарища.

– А вас? – разыграл я более чем простую двухходовку.

– Женя, – ответила Жека и все же бросила на меня короткий взгляд, именно как я и ожидал, скептический и надменный. Да еще с такой откровенной усмешкой, мол: «Так вот, как вы работаете? И почему на вас женщины клюют? – не понимаю. Ничего повеселее ты, конечно, придумать не мог».

Хотя я мог, просто неохота было.

А вот Сане моя двухходовка понравилась, он прям обрадовался весь на глазах.

– Ну ты дал, – хлопнул он меня по плечу. – Здорово, я такого прикола не слышал никогда. Бум, бум – и в дамках. Я бы ни за что не догадался вот так запросто. Ты просто мастер.

– Еще какой, – зачем-то вставила Жека, смерив меня еще одним взглядом. Но теперь уже благодарным, теперь уже за гитариста Саню.

– Слушай, а можно, я твой закидон в песню вставлю? Ты не против, я специальную песню напишу про знакомство. Я ее назову: «Дама с собачкой», – и там будет типа:

«Дама, а как вашу собачку зовут?» – и тут же сразу: «А вас?»

«А меня – доктор Чехов».

Клевая песня будет.

– А вы песни пишете? – спросила Жека, млея перед гитаристом, который, похоже, действительно был хорошим парнем с сильно творческой жилкой.

– Кстати, моего товарища зовут Саша, – вмешался я, хотя на меня уже никто не обращал внимания. Никто, кроме Дуси, которая все тянула ко мне мордочку, намереваясь лизнуть, куда придется.

– Хотите, спою чего-нибудь? – спросил Саня, нисколько не смущаясь.

– Очень, – призналась Жека и в восторженном порыве прижала Дусю к себе, отчего язык той не дотянулся до меня и залакал пустой невкусный воздух.

– Мне надо только гитару принести, – объяснил гитарист.

– Мы сейчас, – объяснил я вслед за ним.

– Сань, послушай, – сказал я, когда мы отошли в сторону за гитарой. – Похоже, ты ей понравился больше меня.

– Ты о чем? – не врубился он с ходу.

– Она на тебя запала, Женя эта, – пояснил я.

– Ты уверен? – не поверил он.

– Абсолютно. Видел, как она на тебя глазела? На меня вообще даже не отреагировала, только на тебя. Как она зашлась вся, когда ты сказал, что споешь ей, чуть собачку не задушила. Так что ты давай, не теряйся, я ее тебе уступаю, потому что, знаешь, не борец я за женщин. Не понравился – отойди в сторону.

– Ну ты, мужик, красава, – заценил меня Саня. – Второй раз ради меня от сердца отрываешь. Сначала пипифакс, потом Женю. Хотя она ничего, конечно, симпатичная. Но ты уверен? Я ведь для тебя петь хотел, ну, чтобы ты ей больше пришелся.

– Уверен, уверен, – кивнул я.

– Ну, спасибо, дружище, – откликнулся на кивок гитарист. Он взял гитару, и мы двинулись назад к Жеке. – А про «девушку с собачкой» это ты классно придумал, безотказно сработало: «Как вашу собачку зовут?» «А вас?». Классно. – И он снова радостно рассмеялся и снова хлопнул меня по плечу. – Слушай, получается, я твой двойной должник теперь.

– Да ладно, не обращай внимания. – Я тоже хлопнул его по плечу. – Встретимся как-нибудь, ты же здесь бываешь в «Горке»?

– Ну конечно, – кивнул он. – Особенно по пятницам и субботам, когда здесь народу полно.

Мы подошли к Жеке. Саня поставил одну ступню на попавшийся под ногу стул, взял пару аккордов, тут же запел, как полагается, хрипловатым баритоном.

Что означало, что мне пора отваливать. В конце концов, дело сделано, и, как говорится, «Мавр может отвалить». Хотя лично я себя мавром никогда не считал. К тому же пусть и недалеко, но долго меня ждали Инфант с Илюхой, да еще портфель с бутылками. Которые они поглощали несправедливо без меня.

Я едва заметно кивнул Жеке: мол, теперь дело за тобой, теперь ты показывай мастерство. Но иное, совсем иной природы – женское. Она поняла и кивнула, и снова посмотрела на Саню. Который все еще пел с упоенной хрипотцой.