Текст книги "Русские войны XX века"

Поражение Германии

Император Вильгельм признал поражение в Первой мировой войне: «Битва проиграна. Наши войска отступают без остановки, начиная с 18 июля. Фактом является, что мы истощены… Наши армии просто больше ничего не могут сделать». Каким же виделся выход? Согласно докладу представителя Генерального штаба А. Нимана задачей становилось «создание экономического пространства, включающего в себя нейтралов; блокирование с Японией; компромисс с Британией; создание «колониального пояса» в Африке, включающего в себя Конго и Нигерию; окончательное урегулирование вопроса об ассоциированных территориях на востоке и западе». Британию следовало убедить, что «мы определяем условия нашего будущего не в водных просторах, а на суше, формируя Германию как мировую континентальную державу».

7 ноября 1918 г. германская делегация во главе с лидером Партии центра Эрцбергером пересекла линию Западного фронта. Переговоры начались в Компьенском лесу 9 ноября в штабном вагоне генералиссимуса Фоша. Эрцбергер пытался сыграть на опасности завладения большевизмом всей Центральной Европы, на что Фош ответил: «Вы страдаете болезнью потерпевшего поражение. Я не боюсь этого. Западная Европа найдет средства защитить себя от опасности». Вечером 10 ноября Берлин принял условия западных союзников. Германия обязалась немедленно освободить Бельгию, Францию, Люксембург и Эльзас с Лотарингией; сдать 5 тысяч тяжелых орудий, 25 тысяч пулеметов, 1700 самолетов, 5 тысяч паровозов, 150 тысяч вагонов и 5 тысяч грузовиков. Соглашение о перемирии было подписано в пять минут шестого утра 11 ноября 1918 г.

Для России это означало, что Германия в мировой политике решила опираться на ее абсорбцию, на полный отрыв ее от Запада. «Нашими целями должны быть экономическая эксплуатация Украины, Кавказа, Великороссии, Туркестана». В поисках спасения Германия бросается на европейский Восток. С Украиной еще в начале сентября было подписано экономическое соглашение. Будущий канцлер Г. Штреземан писал в эти дни: «Хороня свои надежды на Западе, мы должны сохранить наши позиции на Востоке. Возможно, в будущем Германия должна будет целиком обернуться на Восток.»

Ключи от революции в Берлине

Два ноябрьских дня в германской столице происходили революционные события. Русские большевики ждали именно этого. Теперь социалистам Германии и России никто не страшен. Первые поведут вторых к социализму, а буржуа Европы найдут себя в мусорной корзине истории. Очевидец согласился бы с таким прогнозом. Он еще не знал силы германской лояльности и порядка, он исходил из новых революционных ценностей. В центре Берлина развевались красные знамена – над университетом, над Оперой, над Домом гвардии, над дворцом кронпринца, над городской библиотекой. На Бранденбургских воротах размещались два пулеметных расчета. На рекламной тумбе значилось: «Мародерство будет караться смертью». Рядом объявления «Нового режима рабочих и солдатских советов».

И вот теперь, будучи вместе с Эбертом ведущим представителем социал-демократов в правительстве Макса Баденского, Шейдеман становился вдохновителем борьбы против «Союза Спартака». Будет ли продолжительной революция? Тяга к миру становилась неукротимой – об этом говорят дневники и воспоминания всех современников. Немыслимое дело, массы немцев готовы были пойти на поражение, только бы окончился этот ад недоедания, холода, смерти. Военные в Германии стали терять исконное уважение, на них все чаще смотрели злобно.

Накануне в цирке Буша на северном берегу Шпрее заседал Совет, эта новая власть. Здесь выступали вожди наступившего дня, знаменитые социалисты Германии. Социалист Эмиль Эйхгорн разместился в полицейском президиуме на Александерплац, отныне он – Народный комиссар общественной безопасности. Он успокаивал берлинцев объявлениями о том, что «старые аусвайсы будут действительны вплоть до выпуска новых».

На улицах Берлина появились грузовики, которые прежде были видны только в прифронтовой полосе. Солдаты в потрепанной форме сидели в них под красными знаменами. На их фуражках были красные ленты.

Утром 8 ноября 1918 г. Шейдеман, будучи в отменном расположении духа, выступил на заседании Совета министров о положении в столице. «Моя партия будет наблюдать за тем, чтобы в Германии не повторились ужасы большевизма. Но мы будем сдерживать массы только в том случае, если кайзер отречется». И социал-демократы решились. В пять часов вечера в день годовщины Октябрьской революции в России – 7 ноября 1918 г. они выдвинули политический ультиматум из пяти пунктов: свобода общественных собраний; полиция и армия находятся под жестким контролем; кайзер и кронпринц отрекаются в течение суток, к полудню 8 ноября; влияние социал-демократов на правительство усиливается; прусское правительство претерпевает ту же эволюцию, что и общегерманское правительство, резко реформированное в октябре 1918 г.

Канцлер встал на дыбы. Но возглавивший социал-демократов Эберт и не думал оправдываться: «Вы должны быть благодарны нам за то, что мы берем на себя ответственность. Ваши солдаты сдаются повсюду». Была пятница, а берлинцы не бастуют по пятницам – в день получения зарплаты. Временной предел для кайзера и его сына передвинули еще на одни сутки вперед. Если же кайзер и кронпринц не откажутся от трона до полудня субботы, то социал-демократы покинут правительство и возглавят массы.

Вооруженные люди с красными бантами готовы были восстать, и начнется гражданская война. Социал-демократы во главе с Эбертом и Шейдеманом достаточно отчетливо видели эту возможность, столь грозную для них. Но один из кандидатов в диктаторы, генерал фон Линсинген (командующий берлинским округом), сомневался по-своему: «Возможно молодые солдаты, подчиняясь приказу, и будут стрелять, но ветераны не будут».

У Линсингена были лишь три ударных батальона, на которые он мог положиться определенно. Линсинген отдал (в пятницу утром) приказ авиации бомбить поезда с матросами и солдатами, идущие в берлинском направлении. Но военное министерство вмешалось – погибнут тысячи невинных, это подхлестнет анархию. Военного решения этой проблемы уже не существовало. Когда кайзер спросил генерала Гренера, согласится ли армия подавить выступление революционных сил, тот ответил отрицательно.

9 ноября 1918 г. пост канцлера занял Фридрих Эберт. Шейдеман провозгласил социалистическую республику, а Карл Либкнехт одновременно провозгласил германскую советскую республику. Члены «Союза Спартака» и так называемые «независимые социалисты» находились в тесной связи с посольством Советской России. Это посольство разместилось на Унтер ден Линден и украсило фасад своего здания огромными серпом и молотом с надписью внизу «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

Крупская вспоминает, что «те дни были самыми счастливыми в жизни Ленина». Он, по словам Крупской, был на вершине блаженства, он сиял, улыбался, разъезжал с митинга на митинг по всей Москве, приветствуя германскую революцию.

Однако далеко не все разделяли эти восторги в Германии. Германские газеты писали о необходимости борьбы с «социализмус азиатикус». Москва обратилась к пролетарскому Берлину 11 ноября 1918 г.: «Шейдеманы вместе с эрцбергерами продадут вас капитализму. Во время перемирия они найдут общий язык с британскими и французскими капиталистами, которые заставит вас сложить оружие… Вы должны использовать это оружие для того, чтобы создать правительство во главе с Либкнехтом». На второй день после начала ноябрьской германской революции Советская Россия послала в Германию пятьдесят вагонов с зерном и другим продовольствием – и это в условиях голода в самой России.

Советское правительство предлагало немцам: «Если вы желаете хлеба, вы должны быстро отогнать англичан. Германские Советы должны немедленно послать радиограммы и оповестить своих эмиссаров среди германских солдат на Украине». Достаточно ясно, что большевики не только хотели пожара мировой революции, но и преследовали оборонительные цели – они боялись быстрого появления (после вероятного ухода немцев) войск Антанты.

Пока же в голодном и холодном Берлине 1918 г. европейская революция для очень многих виделась выходом из исторического порочного круга. Она виделась продолжением дела монтаньяров в 1792 г., дела парижских коммунаров 1871 г., делом построения более справедливого общества и более справедливых международных отношений, окончанием царства жадности капитализма, выходом на дорогу стремительного прогресса.

Поражение германской революции

На Первом Всегерманском съезде Советов левые начали отчаянную борьбу за власть. Лозунг «Вся власть рабочим и солдатским Советам!» был противопоставлен заведомо безнадежной пучине словесного торга в масштабах всей страны. «Роте фане» не знала усталости, цитируя Ленина и Троцкого, взывая к классовой сознательности, к пролетарскому классовому чутью. Здесь решалась мировая история, и нет сомнения, что Германия во многом была готова к тому, чтобы сомкнуть руки с Россией.

16 декабря 1918 г. «Союз Спартака» организовал 250-тысячную демонстрацию, требованием которой было передать власть в руки Советов и установить союз с Советской Россией. Однако социал-демократические лидеры сумели провести 21 декабря на съезде Советов решение о выборах в Учредительное собрание и передаче законодательной власти правительству.

После этого правительство Эберта – Шейдемана перешло в открытое наступление на «спартаковцев». В ночь с 23 на 24 декабря 1918 г. правительственные войска напали в Берлине на революционную морскую дивизию. С помощью вооруженных рабочих матросы отразили это выступление и были готовы перейти в контрнаступление, но лидеры «независимых» сорвали его. В январе 1919 г. начинается планомерный разгром революционных сил. 15 января были убиты вожди революции К. Либкнехт и Р. Люксембург.

24 февраля 1919 г. в Веймаре профессор Хуго Пройсс представил проект конституции новой Германии. Типичная буржуазная конституция, социал-демократы не изменили социальной сути – власти богатства в обществе. Процесс принятия конституции должен быть приостановлен, – заявил председатель Центрального комитета Коммунистической партии Германии Лео Йогихес. Орудие – всеобщая забастовка. Газета «Роте фане» опубликовала этот призыв 3 марта 1919 г., в день открытия в Москве Третьего интернационала. «Роте фане» охарактеризовала «социалистическое» правительство как «исполнителя массовых казней германского пролетариата».

Но после разгрома «спартаковских отрядов» перевес сил был явно на стороне правительства. Принятая 31 июля 1919 г. Учредительным собранием Веймарская конституция закрепила установление буржуазной республики в Германии. С революцией было покончено. Надежды русских большевиков на «помощь германского пролетариата» были похоронены.

Аннуляция Брестского договора и новый «Дранг нах Ост»

Одним из условий перемирия 11 ноября 1918 г. была аннуляция Брест-Литовского мирного договора. Прекрасный повод для радости в России. Но дьявол, как известно, прячется в деталях. Одной из самых существенных таких «деталей» была оговорка о том, что германские войска должны отойти «в зависимости от внутренней ситуации на этих территориях». Отражением боязни новой России явилась выработка Западом таких условий перемирия, которые позволяли немцам замедленную эвакуацию с оккупированных земель Востока. Запад разрешил немецким военным частям здесь сохранить пять тысяч пулеметов, чтобы осуществлять контроль над территориями, «пораженными большевизмом».

3 декабря 1918 г. Союзная комиссия по перемирию информировала германских представителей, что считает нежелательным «оставлять большие города (на Востоке. – А.У.) без достаточного числа войск для полицейских целей», что «германские войска могут оставаться на оккупированной территории позже дат, обозначенных Соглашением по перемирию». Если от германского командования поступит специальный запрос, «союзные армии получат приказ оккупировать ключевые центры для поддержания порядка». Запад в декабре 1918 г. стал оказывать на Германию воздействие с тем, чтобы та не только защитила свои оккупированные территории в России, но и начала активные вооруженные действия против большевиков.

Во время обсуждения условий перемирия Хауз особо настаивал на том, чтобы отход немецких войск из оккупированных восточных областей России не был излишне поспешным. Германия, с его точки зрения, уже потерпела поражение, и с подведением итогов этого поражения можно было подождать. Но вот заполнение большевиками политического вакуума, оставляемого уходящими немцами, могло резко укрепить их позиции в Европе. Возврат Украины и Белоруссии к прародине означал восстановление России как великой державы.

Важно отметить, что, прилагая усилия по возвращению в русскую столицу «нормального правительства», Запад ни во внутренних дискуссиях, ни во внешних политических заявлениях не назвал законным провозглашение независимости Финляндии, Украины, прибалтийских государств, закавказских республик. Если Германия поддерживала создание независимых государств на этих территориях, то Запад пока считал это внутренним русским делом.

Что касается финских, прибалтийских, украинских и прочих националистов, то они, видимо, хотели бы получить большую автономию от небольшевистского русского правительства, а не от правительства Ленина. Безусловно, они рассчитывали получить эту автономию, учитывая небывалое истощение России. В этой связи их устраивало одновременное поражение России и приход к власти в русских столицах политических сил, которые были далеки от идеи российской унитарности.

Сложилась необычная ситуация – весь прошедший год, борясь с грозным противником, Запад обсуждал вопрос, как мобилизовать дополнительные силы и войти в Россию. А теперь, ликвидировав германскую угрозу, Запад думал о том, как не пустить Россию в Европу, как перехватить те позиции, которыми владела в Западной и Юго-Западной России Германия начиная с весны 1918 г. Согласно статье 4 перемирия с Австро-Венгрией западные союзные армии получали право «получить такие стратегические пункты в Австро-Венгрии, которые позволят им проводить военные операции или поддерживать порядок». Согласно статье 15 перемирия с Турцией, западные союзники получали право оккупировать Батуми и Баку.

Среди трех новых государств Прибалтики немцы чувствовали себя наиболее уютно в Эстонии – цепь озер «охраняла» их от кипящего большевистского Петрограда. Коммунистические войска гораздо больше угрожали соседней Латвии, премьер-министр которой Карлис Ульманис, бывший школьный учитель в далекой американской Небраске, организовал весьма эффективные отряды национальной самообороны. Но и Ульманис понимал, что перед всей мощью Красной Армии он бессилен. Поэтому он отправился к новой военной силе региона – к прибывшей британской эскадре. Однако на борту английского флагмана ему объяснили, что англичане не хотели бы себя видеть в данном случае сражающимися в одном строю с немцами, что морская мощь Британии мало что может сделать на снежных полях Латвии; что реальную помощь в его ситуации могут оказать лишь немцы.

* * *

Следует отметить, что некоторые немецкие военные в то время не исключали возможность союза с большевиками. Кумир военной касты фельдмаршал фон Гинденбург выступал, правда, против отказа от Брест-Литовского мира, но предлагал договориться заново, модифицируя Брестский мир. «Это подтвердит гегемонию Германии в Европе, несмотря на ее потери на Западе, и это даст русским (каким бы ни был победивший у них режим) то международное признание, в котором они так отчаянно нуждаются».

Но большинство немецких военных сделали ставку на антибольшевистские силы в России, надеясь с их помощью реализовать планы Германии на Востоке. Этих военных возглавляли фон дер Гольц, Ганс фон Сект, Вернер фон Фрич, Вальдемар Пабст. Фон дер Гольц обозначил осевую линию германских действий: на север по латвийскому побережью, на юг через Либаву до Ковно. Бросок восточнее – вопрос только времени. Гольц спрашивал: «В союзе с белыми русскими под знаменем борьбы с большевизмом почему бы нам не реализовать нашу Восточную политику, блокированную событиями 1918 г., пусть даже произведя некоторые изменения? Почему бы не создать экономическую и политическую зону рядом с Россией?»

Гольца уже приглашал в союзники возглавивший Латвийскую республику Ульманис; к нему слали переговорщиков представители Британской эскадры, прибывшей на восток Балтийского моря. У Гольца при этом не было иллюзий: «У меня четверо врагов: большевистская армия; «солдатские советы»; германофобское латвийское правительство и западные союзники. Руководствуясь здравыми стратегическими принципами, я решил не воевать со всеми ими сразу, а бить одного за другим, начиная с большевиков». Итак, пока Веймарский парламент обустраивался и брал в свои руки правление над Германией, Верховное военное командование разрабатывало планы сохранения влияния на Востоке.

С потерей Риги в декабре 1918 г. латвийские националистические отряды Ульманиса обратились к немцам, организовавшим первые, внешне децентрализованные «свободные корпуса». Фон дер Гольц в Митаве выслушал отступающего бывшего американского учителя. Через Митаву прибывали немецкие добровольцы – остзейские немцы, обосновавшиеся в Мюнхене, солдаты и офицеры старой кайзеровской армии, авантюристы-«ганзейцы» из приморских городов Германии. Под началом фон дер Гольца образовалась странная армия: солдаты не стригли волосы, всячески подчеркивали свою независимость, отдавали честь только тому, кому хотели; подчинялись командирам, которых именовали фюрерами.

Первым делом фон дер Гольц создал собственную базу, оборонительную линию, которая шла от Балтийского побережья до литовского города Ковно. Укрепив тыл, Гольц 3 марта 1919 г. начал наступление на отряды Красной Армии, которая в это время отбивалась от белых со всех сторон. Немцев Гольца ждал быстрый успех. В течение всего десяти дней «Дранг нах Ост» дал немцам Латвию и Литву. Большевики владели теперь в этом регионе только индустриальной Ригой.

Немцы начали массовый террор. Каждый день на центральной площади Митау германская расстрельная команда уничтожала десятки захваченных красных и подозреваемых. Немецкие власти потребовали регистрации всех, кто так или иначе сотрудничал с советскими учреждениями. И тех и других ждала та же участь. Две российские балтийские провинции оказались залитыми кровью; немцы вели себя самым жестоким образом. Здесь как бы перекидывается мост от цивилизованного германского офицерства к зондеркомандам Второй мировой войны.

Немцы избрали своим плацдармом не только Прибалтику. Отступая в ноябре – декабре 1918 г. с востока на запад, они укрепились в ряде мест Белоруссии и Украины. На гигантской территории Восточной Европы, по городкам и селениям Белоруссии и Украины к весне 1919 г. пролегла «серая» стена германской обороны. У немцев был превосходный предлог «не спешить». Как уже говорилось, в тексте перемирия с Антантой содержалась оговорка: немецкие части уходят с Востока «как только союзные войска сочтут момент подходящим».

Удивительно прямая линия протянулась от Литвы на Гродно, затем на Брест-Литовск и на Ковель, поворачивая затем непосредственно на восток – от Карпат до Киева. Это и был германский «вал» в Восточной Европе. Немцы подавали его как «европейскую оборону» и как «германскую оборону» от красных. Строго говоря, немцы разделили функции с поляками, но именно они создали «непроницаемый форт», сквозь который не могли пройти люди, повозки, поезда. Никакого продовольствия и никаких дипломатов. Советская Россия при посредстве этого вала оказалась изолированной от запада полностью. Особенно это сказалось начиная с первых месяцев 1919 года. Немецкой военной системой на Востоке руководило Oberkommando-Ostfront (или «Ober-Ost»).

Польша

Поляки с удовлетворением наблюдали за наступлением германских войск в январе – феврале 1919 г. При всей ненависти к немцам верхушка польского руководства во главе с Пилсудским решила договориться с Гофманом. 5 февраля 1919 г. высшие военные чины двух сторон встретились в Белостоке. Для германских генералов становилось ясным следующее: с поляками следовало договориться о том, что немцы смещают свои фронтовые линии севернее, а поляки смешаются южнее. Было оговорено следующее: немцы уходят на север до Сувалок (Восточная Пруссия); поляки получают право сместить свои армии до Волковыска. Через четыре дня поляки выступили на юго-восток.

Группировка Красной армии, штаб которой располагался в Смоленске, одновременно выступила на запад. Столкновение с поляками произошло близ деревни Береза Картузская в семь утра 14 февраля 1919 г. (в этот день Парижская конференция приняла устав Лиги Наций). Сам эпизод, может быть, и не стоил бы упоминания, но с этого времени в сложном европейском раскладе сил возникает новый – и важный – элемент: война между Россией и Польшей. Этот озерно-болотно-лесистый край не был никогда частью собственно Польши. И вот теперь возрожденная Польша бросила все свои силы, чтобы вернуться к временам первого Романова, к Деулинскому миру.

Россия была ослаблена, но она была велика и сильна патриотическим духом; поляки зря начали переигрывать историю – все сказалось в 1920-м, 1944-м и дальнейших годах.