Текст книги "Русские войны XX века"

Две жертвы версальской системы

Результаты Первой мировой войны были в пользу западных держав. Их противник – Германия – был сокрушен, Россия ушла в самоизоляцию, в то время как мощь атлантических стран консолидирована, зоны влияния в мире распределены между Западом. Версальский мир, подписанный в 1918 г., закреплял эту систему.

Но, взглянув на вопрос глубже, можно увидеть совсем иную картину. Лига Наций не стала гарантом мира (во многом из-за отсутствия США). Созданные в результате войны государства Восточной Европы тянулись к Западу, но они не были частью Запада и их цивилизационное развитие началось в отличных от западного образца формах.

Главное: Первая мировая война оставила обиженными две величайшие силы – Германию и Россию. Поражение в мировой войне вызвало две антизападные революции: левую – коммунистическую – в России; и правую – фашистскую – в Италии и Германии. И левая и правая идеологии выступили в 1917–1945 гг. против базовых западных ценностей – рационализма, прагматизма, индивидуализма, капитализма, освобожденной энергии самодовлеющего индивида, либерализма.

Столь превратные исторические судьбы иллюстрирует то обстоятельство, что на вершине победы в первой в истории мировой войне Запад заглянул в пропасть. Впервые за 400 лет подъема и безусловного мирового лидерства Запад оказался в обстоятельствах, делавших возможным союз сил, способных его сокрушить. Именно союз Германии с СССР создавал такое антизападное сочетание сил, какого мир не видел со времен Чингисхана.

Сочетание новых факторов сделало Версальскую систему эфемерной. Не так уж много понадобилось времени, чтобы еще при жизни Ленина две обиженные в Версале страны, Германия и Россия, ощутили определенную общность судеб. Желая прорвать внешнюю блокаду, советское правительство уже в 1921 г. тайно обсуждало с германскими представителями возможности военного сотрудничества. Почти одновременно на определенное время в германской внешней политике возобладало «бисмарковское» направление, требовавшее дружественных отношений Германии и России. Помимо геополитических соображений в данном случае сработало незападное видение мировых проблем.

Впервые серьезная угроза Западу, фактически самая страшная со времен гуннов и монголов, обозначилась после подписания германо-советской договоренности в Рапалло, давшей основания для экономического сближения двух антизападных стран и их скрытого военного сотрудничества. Начальник управления сухопутных сил рейхсвера генерал фон Сект послал в Москву своих представителей. Две страны, являвшиеся жертвами Версальского мира, довольно быстро нашли общий язык. Немцы обещали помощь в создании индустрии вооружений. Советская сторона обещала немцам прикрытие. Юнкерс построил авиационный завод в Филях. В Туле были возведены цеха по производству оружия. К 1926 г. немцы получили с этих заводов 200 самолетов (100 было оставлено Красной Армии), 400 тыс. ручных гранат.

В России Германия создала центры подготовки военных кадров в военно-воздушной школе в Липецке (1924 г.), в школе химической войны близ Саратова (1927 г.), танковой школе под Казанью (1926 г.). Связь с этими школами осуществлялась немцами через «Централе Москау». Снабжение шло через Штеттин и Ленинград по морю. Офицеры рейхсвера всегда путешествовали в цивильных костюмах с фальшивыми паспортами. Перевозка грузов морем осуществлялась в туманную погоду или ночами. В период 1925–1930 гг. в СССР одновременно находились приблизительно 200 немецких военных специалистов. Немцы проходили в Липецке годичный курс навигации, шестимесячный курс искусства бомбовых атак, ведения боя в воздухе и пользования радиотехникой. Германия получила 120 пилотов-истребителей, 300 человек технического персонала и 450 прочих специалистов. Создатель германских воздушно-десантных войск капитан К. Штудент испытал в Липецке 800 компонентов авиатехники. Среди получивших высшую квалификацию пилотов были три будущих маршала авиации – А. Кессельринг, Г. Штумпф и Х. фон Шперле.

* * *

Однако расчет России на помощь Германии в случае противостояния с Западом не оправдался. Пришедший к власти в 1933 г. Гитлер был против сотрудничества с низшей расой. Он считал, что «бисмарковская» Россия ушла в прошлое, вопреки завещанию Бисмарка он говорил партийной верхушке нацистской партии – НСДАП: «Наше огромное экспериментальное поле лежит на Востоке. Там возникает новый европейский социальный порядок, и в этом величайшее значение нашей восточной политики. Конечно же, мы допустим в нашу новую правящую элиту представителей других наций, которые покажут себя достойными нашего дела».

О России Гитлер писал в библии нацизма – «Майн кампф»: «Национал-социалисты возобновляют движение там, где оно было остановлено шесть столетий назад. Мы прекращаем безостановочное германское движение на юг Европы и обращаем наш взор на земли Востока… Когда мы говорим о новых территориях в Европе, мы должны думать, прежде всего, о России и вассальных государствах на ее границах. Кажется, сама судьба указывает нам дорогу в этом направлении. Эта колоссальная империя на Востоке созрела для распада, и конец еврейского доминирования в России будет также концом России как государства».

Как и прежде России, при этом повороте пришлось рассчитывать прежде всего на себя, но она не оставляла попыток найти союзников. И союзники нашлись. Собравшись в Стрезе, Британия, Франция и Италия высказались против политики Германии, направленной на выход из ограничений, наложенных Версальским мирным договором. Запад уже знал невероятную силу Германии, почти победившую весь Запад весной – летом 1918 г. Поэтому непосредственные соседи и потенциальные жертвы Германии – СССР, Франция и Чехословакия – подписали в 1935 г. договор о взаимопомощи.

И все же Запад колебался. Правящие силы западных стран полагали, что Германия, в конечном счете, превратится в заслон перед большевизмом. В той или иной степени подобными идеями руководствовались по меньшей мере три лидера Запада, три британских премьера периода германского перевооружения – Р. Макдоналд, Ст. Болдуин и Н. Чемберлен. Это повело Запад к Мюнхенскому соглашению, согласно которому Судетская область Чехословакии без предварительного уведомления Праги передавалась Берлину. Это поощрило германский реваншизм. Ревизия чехословацких границ означала возможность ревизии всех европейских границ, прежде всего на Востоке.

Пакт

На Нюрнбергском процессе фельдмаршал Кейтель объяснил: «Целью Мюнхена было изгнать Советский Союз из Европы». Советник германского посольства в Москве В. фон Типпельскирх 3 октября 1938 г. передал в Берлин свою оценку влияния происшедшего в Мюнхене на советское руководство: Советскому Союзу придется пересмотреть свою внешнюю политику, «посуроветь» в отношении Запада.

Великая страна на востоке Европы ощутила угрозу. 600-тысячная армия 1934 г. превратилась в 940-тысячную армию в 1935 г. Военные расходы голодного 1933 г. (1,5 млрд. рублей) достигли к 1938 г. 23 млрд. рублей. Вторая пятилетка создала военную промышленность на Урале и за ним. Еще в начале 1930-х годов Тухачевский создал общий план обороны страны, который пережил своего автора. Главной идеей этого плана было сосредоточение основных ударных сил на Украине с тем, чтобы угрожать правому флангу нападающей державы. В соответствии с избранной схемой обороны в начале 1936 г. началось строительство оборонительных фортификационных укреплений.

Осуществляя грандиозный социальный эксперимент, столь отодвинувший ее от Запада, Советская Россия начала метаться между двумя лагерями, индустриальная мощь каждого из которых становилась для нее смертельно опасной. Запад же в отношении к Советской России оставался разделенным. Одна его часть предпочла бы, как и в 1914 г., заручиться поддержкой огромной людской массы России.

Самый красноречивый представитель этой фракции и наиболее талантливый защитник Запада Черчилль открыто говорил о пяти миллионах солдат Красной Армии как оплоте против вермахта. «Россия представляет собой колеблющийся противовес на весах мира. Нам трудно даже измерить поддержку, которая может поступить из Советской России… Наша задача: максимум возможного сотрудничества. Разумеется, в свете прошлого опыта трудно ждать ее автоматической помощи. Но надежду в возникающей ситуации дает то, что Советская Россия в высшей степени затронута амбициями нацистской Германии. Никто не может сказать, что не существует солидной общности интересов между западными демократиями и Советской Россией… Величайшей глупостью, которую мы могли бы совершить, был бы подрыв нашего естественного сотрудничества с Советской Россией». Выход для Лондона – забыть идеологические распри и сформировать союз с Францией и Россией.

Черчилль убеждал соотечественников: «Советское правительство под воздействием Мюнхена убедилось в том, что ни Британия, ни Франция не станут воевать до тех пор, пока немцы на них не нападут. Россия обязана позаботиться о себе. Смещение Литвинова означало конец эпохи. Оно регистрировало то обстоятельство, что в Кремле потеряли веру в обеспечение безопасности совместно с западными державами». Черчилль прямо спросил у премьера Чемберлена и его кабинета: «Готовы ли вы быть союзником России во время войны?» и, предупреждая ответ, заметил: «Ясно, что Россия не собирается заключать соглашения, если с ней не обращаться как с равной».

Но идеи Черчилля разделяли далеко не все, из-за чего западные державы, несмотря на усилившуюся германскую угрозу, продолжали оставаться жесткими в отношении идеи сотрудничества с Россией. Чемберлен 26 марта 1939 г. в частном письме признается «в самом глубоком недоверии к России. Я не верю, что она способна к эффективному выступлению, даже если бы она хотела этого. Я не верю и ее мотивам».

И все же для суровой Москвы этого времени союз с Британией и Францией выглядел предпочтительнее, чем с Германией. Как пишет американский историк У. Манчестер, «в мышлении Сталина был метод. По-своему он все же был патриотом; как Уинстон, он видел опасность рейха и желал своей стране избежать этой опасности. Такова была его цель. Любые средства были приемлемы для него». Сместившему Литвинова комиссару иностранных дел Молотову было поручено не прекращать дискуссий с представляющими Британию и Францию министрами Галифаксом и Бонне.

* * *

Политические переговоры с представителями Запада в Москве многократно описаны, и мы опускаем детали. Отметим лишь, что шли они неспешно и никак не отражали экстренности причины, их породившей. Будущий премьер Г. Макмиллан, оценивая поведение англичан, считал их жертвами «искаженного представления о себе». Они видели в Великобритании сверхдержаву, а в СССР – просящую сторону, не учитывая опыт двух последних десятилетий: англичане были интервентами в России, они лишили ее (согласно договорам) дореволюционных территорий.

Надежда Гитлера на сокрушение Запада покоилась на идее расширения сотрудничества с Россией. 26 мая 1939 г. Гитлер отдал распоряжение послу Шуленбургу сказать Молотову следующее: «Между Германией и Советской Россией не существует подлинного противоречия интересов… Пришло время рассмотреть возможности умиротворения и нормализации германо-советских отношений. Итало-германский альянс не направлен против Советского Союза. Он направлен исключительно против англо-французской группировки». В конечном счете, как пишет У. Манчестер, «Британия и Франция не могли гарантировать Сталину мира – а Гитлер мог.

Сталин, выбирая между Германией и Западом, выбрал первую. Гитлер так охарактеризовал Муссолини 18 марта 1940 г. значение советско-германского договора: «Еще в «Майн кампф» я заявил, что Германия может либо идти с Англией против России, либо с Россией против Англии. Я всегда намеревался сотрудничать с Англией при условии, что она не будет ограничивать Германию в обретении жизненного пространства, особенно на Востоке». Риббентроп – ума палата – приказал это упоминание о «Майн Кампф» отослать почтой советскому правительству.

Германо-советский пакт о ненападении означал мир для России, которая предпочитала остаться нейтральной, и означал бы, без потери единого солдата Красной Армии, возвращение территорий, отданных Румынии, захваченных Польшей, возвращение балтийских государств, потерянных 20 лет назад под давлением западных держав. Если бы Сталин выбрал этот курс и западные союзники были разбиты, он мог бы оказаться перед Германией в одиночестве. Но к тому времени Гитлер мог быть мертв или свергнут, Германия могла потерпеть поражение. Соблазн избежать попадания в водоворот, выиграть время для вооружения был огромным». В те дни даже ведущий американский обозреватель У. Липпман писал: «Отдав Чехословакию в жертву Гитлеру, Британия и Франция в реальности пожертвовали своим союзом с Россией».

Те, кто абсолютизирует зло тайного протокола договора Риббентропа – Молотова, должны помнить, что он, будучи сам по себе аморальным, шел на смену жестоким, несправедливым и тоже аморальным соглашениям. Брест-Литовский мирный договор был подписан тогда, когда Германия поставила кованый сапог на горло России. Версальский мир был выработан в отсутствие и Германии, и России. Советско-германский договор 1939 г. позорен, но справедливо ли унижение России в 1917–1920 гг., когда ее территория при содействии интервентов была оккупирована и передана враждебным России силам? Даже те, кто возглавлял интервенцию в эти годы – англичане Ллойд Джордж и Черчилль (два, пожалуй, самых блестящих политика Запада в XX в.), видели несправедливость захвата русской территории в ходе Гражданской войны. Вудро Вильсон в шестом из своих «14 пунктов» отстаивал тезис о единой России. Прибалтийские провинции и поляки Восточной Польши отчаянно сражались за Россию в ее тяжелый час в 1914–1917 гг. История связала эти народы, и понадобилась немецкая оккупационная политика 1915–1918 гг., чтобы посеять рознь среди верного России населения.

Истоки Второй мировой войны

Истоки Второй мировой войны нетрудно проследить в Первой мировой войне, из которой потрясенная Россия ушла в революцию, изоляцию, колоссальный по масштабам социальный эксперимент. Из этой же войны Германия, почти выдержавшая давление едва ли не всего мира, вышла озлобленной, с подспудной решимостью взять реванш.

Первый удар колокола по ней прозвучал в итальянском городке Рапалло, где представители Советской России нормализовали отношения с Германией.

Сталин в 30-е гг. боялся Британии не меньше Германии. Не в малой мере это был результат политики лидеров консервативной партии Болдуина и Чемберлена. В частной беседе в конце июня 1939 г. Сталин выразил ту мысль, что Финляндия «может легко стать плацдармом для антисоветских действий одной из двух главных буржуазно-империалистических группировок – германской или англо-франко-американской». Не исключено, сказал Сталин, что обе эти группировки сплотятся «для совместных действий против СССР». Финской делегации в октябре 1939 г. Сталин сказал: «Вы спрашиваете, кто может на нас напасть? – Британия или Германия».

Вторым ударом колокола был приход к власти в Германии национал-социалистов. Они изолировали страну, поощрили национальную экзальтацию, сплотили коллективную волю и предложили в качестве национальной идеологии худший вариант социал-дарвинизма: сильные выживают, слабые погибают. Нацисты исказили психологию страны «гневом за предательство» 1918 г., посеяли в умах молодого поколения веру в безусловное превосходство германской расы, объявили исторической миссией народа необходимость взять реванш за поражение в Первой мировой войне.

Третий удар колокола истории прозвучал, когда окружающие Германию народы в бессилии, слепом эгоизме, страхе, гонимые страшной памятью о прежней мировой катастрофе и надеждой умиротворить агрессора, пошли на уступки, равные капитуляции перед ним. Этим они укрепили национал-социализм и подорвали союз Запада и Востока как единственный противовес агрессивным устремлениям немцев. Польша, Англия, Бельгия, Франция, СССР в 1934–1939 гг. в той или иной степени предпочли компромисс с агрессором силовому противостоянию и обрекли себя на военное испытание в худших условиях.

Разумеется, войны могло не быть, но для этого европейским народам нужно было отказаться от итогов Первой мировой войны и согласиться на ту или иную степень зависимости от германского рейха. Дольше всех иллюзию ограниченности германских притязаний питали Лондон и Париж, трепетавшие перед опасностью повторить недавний разрушительный четырехлетний опыт, унесший жизнь целого поколения – что и сказалось в Мюнхенском соглашении 1938 г., начавшем процесс ревизии послевоенных границ.

С подобным изложением причин Второй мировой войны согласится, пожалуй, большинство историков. Скажем, ведущий американский историк этой войны Г. Вайнберг исходит из того, что «какими бы ни были конфликтующие между собой амбиции и идеологии мировых держав в 1920-е и 1930-е годы, будет справедливым утверждать, что, за единственным исключением Германии, ни одна европейская нация не считала еще одну мировую войну приемлемым ответом на всевозможные стоявшие перед ней проблемы. Без германской инициативы еще одно мировое кровопролитие было немыслимо для всех стран, оно немыслимо для историка».

Начало Второй мировой войны

В январе 1939 г. Гитлер утвердил план «Z», согласно которому к 1943 г. строились четыре линейных судна, а к 1944 г. – 6 линкоров водоизмещением 60 тысяч тонн каждый. «Если мне удалось за шесть лет создать Третий рейх, то флот вполне может выстроить за то же время шесть кораблей». Авиационная промышленность по наметкам фюрера должна была выпускать 20–30 тысяч самолетов в год, в том числе 2 тысячи тяжелых бомбардировщиков стратегического назначения, способных достичь Англии, России и США. Число бронетанковых и моторизованных дивизий должно к середине 1940-х гг. увеличиться с 6 до 20. Предстояла всеобщая модернизация железных дорог рейха.

После захвата Чехословакии в Германию были привезены 40 тысяч квалифицированных чешских рабочих. Три бронетанковые дивизии вермахта были оснащены танками, пушками и грузовиками, собранными на чешских заводах. Два самых крупных чешских завода – «Шкода» в Праге и государственный Чешский оборонный завод, были включены в собственность рейха. Французское экономическое влияние в Восточной Европе быстро заполнилось германским влиянием.

К рассвету 1 сентября 1939 г. на польской границе были сосредоточены полтора миллиона германских солдат. Их удар был нацелен на Варшаву с севера, запада и юга. Мир увидел, что такое современная война. Броску танков предшествовала бомбардировка мостов, железнодорожных путей, колонн войск, складов и городов. Террор тотальной войны обозначился с первых минут.

В 2 часа ночи 17 сентября Шуленбурга принял Сталин и объявил, что Красная Армия пересечет польскую границу в 6 часов утра. Он «с величайшей охотой» (слова Шуленбурга) пошел на желаемые немцам изменения в советском коммюнике по этому поводу.

В октябре 1939 г. германский флот стал в Баренцевом море пользоваться советскими портовыми гаванями. Германские торговые заявки в СССР быстро выросли с 70 млн. марок до 1,4 млрд. До подписания нового торгового договора немцы позволили советским специалистам ознакомиться с последними германскими военными разработками, в ноябре 1939 г. русские военспецы посетили экспериментальные лаборатории и самые секретные заводы. Складывается впечатление, что немцы хотели ошеломить низшую расу, неспособную с их точки зрения обойти в военно-промышленных разработках признанных мировых лидеров. Речь шла о новейших самолетах, орудиях, кораблях, танках.

Пользуясь поддержкой Германии, Сталин, удивленный финской несговорчивостью, потребовал от командования Красной Армии силового решения вопроса о новых финских границах. Наступление ленинградского военного округа началось 30 ноября 1939 г. Поражения первых недель охладили шапкозакидательские настроения советского генералитета. 15 января 1940 г. советская артиллерия начала шестнадцатидневный обстрел линии Маннергейма. Прорыв был осуществлен лишь 17 февраля 1940 г., а 11 марта был подписан мирный договор, согласно которому к СССР перешел весь Карельский перешеек, балтийский порт Ханко и полуостров Рыбачий на севере.

Видение Кремля

Поражение Франции в войне против Германии в июне 1940 г. можно рассматривать как решающий момент. До этих пор Сталин ожидал на Западе продолжительной многолетней войны, своего рода продолжения боевых действий на Западном фронте типа тех, что имели место в 1914–1918 гг. – с окопами, пулеметным огнем и почти бессмысленными атаками, ослаблявшими обе стороны. Увы, все произошло совершенно иначе. Вермахт овладел инициативой и сокрушил французскую армию в классическом блицкриге. Победив могущественную французскую армию, вермахт показал себя значительно более могущественной силой, чем кто-либо мог ожидать. Уже 14 июня 1940 г. британский посол в Москве сэр Стаффорд Криппс докладывает в Лондон о русской обеспокоенности германскими успехами во французской кампании.

Первая реакция Сталина отразила его недоверие к немцам. Да, соглашение Молотова-Риббентропа существовало, но Гитлер есть Гитлер. Сталин так отреагировал на успешный блицкриг немцев на Западе: «Теперь немцы повернутся к нам. Они сожрут нас живьем».

Феноменальные военные успехи Германии поразили Сталина. Летом он приходит к выводу, что новая военная элита должна усвоить уроки, преподнесенные миру немцами. Маневрами 1940 года руководили маршалы Тимошенко, Буденный, Кулик, генералы Тюленев, Кирпонос, Ремизов, Апанасенко, Штерн. Ключевым элементом учений было «взаимодействие всех родов войск». Как отметила германская разведка, «абсолютно преобладали» оборона и штурм заранее подготовленных оборонительных позиций. Опыт почти несокрушимой «линии Маннергейма» настолько впечатлил советских генералов, что они как бы просмотрели действия Гудериана и Манштейна в Польше и Франции.

Буденный посчитал необходимым по результатам маневров высоко оценить службу связи – едва ли не решающий компонент взаимодействия войск в мобильной войне современности. Между тем, Красная Армия так и не овладела радио как безусловно наиболее важным средством сообщения армейских частей, что очень скажется в будущей войне.

* * *

Теперь возможность компромисса между Берлином и Лондоном, выступление всего Запада против России страшило советское руководство как ничто иное. Молниеносность германской победы заставила его спешить. В июне 1940 г. Сталин возвращает Советскому Союзу никогда не признававшуюся румынской Бессарабию – Красная Армия вошла в нее 28 июня. 21 июля 1940 г. депутаты Литвы, Латвии и Эстонии провозгласили свои страны социалистическими республиками, и в августе эти республики были приняты в СССР. Итак, территория площадью более полумиллиона квадратных километров с населением в 20 млн. человек вошла в состав Советского Союза тогда, когда германские армии развивали свой успех на Западе. Гитлер считал потерю Прибалтики временной, и на этом этапе не вмешивался в происходившие на границах СССР процессы.

На секретной конференции в Бад Райхенхале начальник штаба сухопутных сил (ОКХ) Йодль объявил 29 июля 1940 г. штабным офицерам, что Гитлер намерен атаковать СССР весной 1941 г. Более того, вначале Гитлер говорил Йодлю, что собирается выступить против СССР уже осенью 1940 года. По словам Йодля, Кейтель посчитал своим долгом предостеречь фюрера от явной авантюры: не только плохая погода помешает технике, но и сам процесс перевода колоссальных людских масс займет слишком много времени. Гитлер согласился с этими аргументами.