Текст книги "Завещание Джона Локка, приверженца мира, философа и англичанина"

А когда в 1663 г. вышел в свет трактат «Мепе Tekel»[441]441
  Mene Tekel, Or, The Downfall of Tyranny. A Treatise, Wherein Liberty and Equity are Vindicated and Tyranny Condemned by the Law of God and Right Reason: And the Peoples Power, and Duty to Execute Justice, Without, and Upon, Wicked Governers, Asserted. – London, 1663. Под псевдонимом Laophilus Misotyrannus, возможно, скрывался Роджер Джонс (Roger Jones) или Джон Гудвин.


[Закрыть], автор которого утверждал, что Писание не запрещает человеку оказывать сопротивление жестокому и тираническому властителю, его издателя повесили, выпотрошили и четвертовали. 30 января, день казни Карла I, был сделан днем поминовения и включен в англиканский молитвенник как день Карла Мученика.

Новый роялистский парламент (парламент кавалеров) начал работу в мае 1661 г. и просуществовал вплоть до января 1679 г. Восстановление англиканской церкви было проведено таким образом, что она вернула себе практически все, что имела до 1640 г. Почти все члены местных общин вновь стали ее прихожанами и обязаны были посещать богослужения, платить штрафы за непосещение и десятину, оплачивать крещение, заключение брака и похороны. Существовал специальный церковный суд, следивший наряду с судами светскими за поведением прихожан. На епископов была также возложена обязанность назначения школьных учителей и надзора за ними; церковь получила в монопольное управление Оксфордский и Кембриджский университеты.

Несмотря на восстановление монархии и англиканской церкви, власти боялись возвращения республики и связывали инакомыслие с радикализмом. Помимо главного врага – католиков, значительным влиянием в обществе продолжали пользоваться пресвитериане, индепенденты, баптисты и квакеры, общая численность которых составляла около 200 тысяч человек, или 4 % всего населения. При этом территориальное их распределение было неравномерным: например, в Лондоне диссентеры составляли не менее 15–20 % жителей.

В начале 1660-х гг. были подтверждены старые и приняты дополнительные статуты против религиозного нонконформизма. Впоследствии они были совокупно названы «кодексом Кларендона» по имени главного министра, находившегося в этой должности в 1660–1667 гг. (канцлера Оксфордского университета с 1660 г., члена Лондонского королевского общества с 1665 г.) Эдварда Хайда, графа Кларендона. В декабре 1661 г. парламент принял Акт о корпорациях, в котором занятие муниципальных должностей обусловливалось принесением клятв в лояльности и признанием супрематии короля, принятием англиканского причастия и отречением от Торжественной лиги и ковенанта.

В мае 1662 г. был принят Акт о единообразии (Act of Uniformity), требовавший от всех духовных лиц и учителей, как в университетских колледжах, так и в деревенских школах, а также от частных наставников и гувернеров отречься от Торжественной лиги и ковенанта и подчиниться порядку англиканского богослужения, предписанному Книгой общей молитвы. В этом законе устанавливался предельный срок его исполнения – до 24 августа, дня св. Варфоломея. По его истечении около тысячи человек (примерно ю% всего клира) были лишены приходов. Акт о единообразии 1662 г. определил государственную церковь – Церковь Англии – как епископальную институцию. Актом было «создано церковное государство – протестантский истеблишмент – система правления, в которой члены Церкви Англии имели монополию на должности в сферах образования, религии, местной и центральной власти и в вооруженных силах»[442]442
  Beddard R. A. Restoration Oxford and the Remaking of the Protestant Establishment // The History of the University of Oxford. Vol. IV / Ed. by N. Tyacke. – Oxford: Clarendon Press, 1997. P. 803.


[Закрыть].

Всего с 1660 по 1663 г. были «изгнаны» 1760 духовных лиц в Англии, 120 в Уэльсе, а также около 200 преподавателей университетов и школьных учителей. Позднее по меньшей мере 171 из них подчинился Акту о единообразии.

Религиозные собрания диссентеров были поставлены вне закона Актом о квакерах 1662 г., за которым последовал более широкий Акт о тайных собраниях 1664 г., устанавливавший систему штрафов за посещение собраний нонконформистов: 5 фунтов (или 3 месяца тюрьмы) за первое правонарушение, 10 фунтов (или 6 месяцев тюрьмы) за второе и 100 фунтов (или транспортация) за третье. Второй Акт о тайных собраниях, принятый в 1670 г., снижал штрафы для лиц, всего лишь посещавших собрания (до 5 и 10 шиллингов), однако вводил более строгие наказания для тех, кто читал проповеди или разрешал проводить собрания в своих домах (20 и 40 фунтов). Согласно Акту о пяти милях 1665 г., принятому после того, как изгнанные ранее духовные лица заняли опустевшие в результате Великой чумы кафедры, им запрещалось поселяться менее чем в пяти милях от старых приходов или любых крупных поселений.

Акт о тайных собраниях 1670 г. привел также к быстрому развитию института информаторов, получавших за разоблачение диссентеров до трети их имущества. В судах доносы информаторов почти всегда рассматривались как правдивые, обвиняемым отказывалось в защите, ордера на аресты и конфискации выписывались судами, работавшими в закрытом режиме. Ненавидимые обществом информаторы оказались незаменимым инструментом, с помощью которого удалось справиться с местной властью, не желавшей подчиняться репрессивным законам «центра».

Помимо принятия нового законодательства, были восстановлены старые законы против папистских «отказников» и сепаратистов, в том числе Акт о единообразии 1559 г. и Акт *593 г. – Согласно последнему, лица, осужденные за непосещение церкви или участие в запрещенных религиозных собраниях, должны были либо подчиниться (conform) в течение трех месяцев, либо навсегда покинуть страну. При этом их земли и имущество переходили короне; отказ покинуть страну карался смертной казнью. Акт 1593 г. был направлен прежде всего против католиков, однако в период Реставрации применялся и против диссентеров. По Акту о проверке 1673 г., все лица, состоявшие на королевской службе, должны были принять англиканское причастие и высказаться против догмата о пресуществлении. Актом о проверке 1678 г. католикам запрещалось занимать места в обеих палатах парламента.

Диссентеры обвинялись в развязывании гражданской войны, в пролитой крови, в высоких налогах, в цареубийстве, в запрете англиканской церкви, гонениях на нее и в поддержке сектантства. В соответствии с вновь принятыми законами тысячи диссентеров подверглись репрессиям. Не имея возможности отправлять богослужение открыто, диссентеры уходили в леса, однако и там их находили и арестовывали, а при оказании сопротивления иногда убивали. Неангликанские храмы и молельные дома подлежали сносу.

Особенно сильную ненависть властей вызывали анабаптисты и квакеры, многие из которых не просто отказывались участвовать в англиканских богослужениях, но считали своим долгом открыто проводить богослужения и не таясь исповедовать свои взгляды. При этом, как отмечает Дж. Маршалл, преследования не встречали с их стороны никакого отпора: «почти никто не сопротивлялся, и почти все… неоднократно отрицали законность сопротивления по религиозным причинам»[443]443
  Marshall J. John Locke, Toleration and Early Enlightenment Culture. – Cambridge: Cambridge University Press, 2006. P. 123.


[Закрыть].

Несомненное сопротивление «семи епископов», которые отказались подчиниться Якову II, впоследствии оправдывалось как проявление божественного вмешательства, сами епископы назывались поэтому «святыми» и изображались на гравюрах того времени в сиянии нимбов. Их случай служил примером исключения, которое лишь подтверждало общее правило «несопротивления».

Характерной чертой реставрации было то, что диссентеров преследовали по большей части не как еретиков, а как «схизматиков», т. е. людей, не пожелавших приносить клятву верности англиканской церкви. В некоторых трактатах того времени утверждалось, что впадать в «схизму» неразумно, поскольку для этого нет доктринальных оснований. Иначе говоря, англиканская церковь периода Реставрации, призывая в свои ряды послушных и преследуя сопротивляющихся, обвиняла нонконформистов не в ереси, а в расколе. При этом властями «схизма» неизменно связывалась с нелояльностью и стремлением к организации мятежей. «Политика религиозной нетерпимости, вызванная страхом перед политическими бунтовщиками, несла с собою риск сделать потенциально лояльных людей людьми нелояльными и сама порождала проблему, для предотвращения которой была придумана»[444]444
  Harris T. Restoration: Charles II and his Kingdoms, 1660–1685.—London: Penguin Books, 2005. P. 55.


[Закрыть].

Известно, что Карл II не был вполне доволен тем «церковным урегулированием», которое было достигнуто в первые годы реставрации. Политика подчинения англиканской церкви делала его королем не всех подданных, а лишь их части, и вопрос об инакомыслии вставал в течение всего периода Реставрации. Неоправданно жесткие меры по отношению к диссентерам лишали корону поддержки со стороны умеренно настроенных и в целом лояльных граждан, однако, с другой стороны, попытки ввести более толерантное законодательство могли привести к потере короной самой надежной опоры власти – роялистского парламента и верхушки англиканской церкви.

Возвращение законодательства к состоянию на 1641 г., ставшее одним из результатов реставрации, означало, что король вновь становился главой исполнительной власти. В его руках были все государственные должности, включая назначение и увольнение судей, а также контроль над внутренней и внешней политикой. Король не мог сам назначать суммы собираемых налогов и вводить в силу законодательство без согласия парламента, но имел право вето, а также право его созыва, пророгирования и роспуска.

Король был также главой церкви по елизаветинскому Акту о супрематии 1559 г. Вдобавок к этому в первые годы правления Карла II были приняты Акты о милиции (в 1661 и 1662 гг.), сделавшие короля единоличным командующим всеми вооруженными силами. Кроме того, после подтверждения акта о милиции в 1669 г. он получил право доводить численность войск в Шотландии до 22 тысяч человек. Эти войска могли быть использованы для наведения порядка не только в Шотландии, но и в Ирландии и самой Англии. Акт о корпорациях (1661) и Акт о единообразии подтверждали доктрину «несопротивления» и обязывали всех должностных и духовных лиц, а также учителей принести клятву верности королю и его наследникам и признать, что не существует ни одной причины, по которой можно было бы брать в руки оружие и направлять его против короны. В клятве о супрематии признавалось верховенство монарха как в религиозных, так и светских делах.

В 1661 г. был принят Акт против неумеренной подачи петиций, в котором осуждалась практика ходатайств и прошений, содержащих вопросы, касающиеся изменения законов церкви и государства, если это изменение не было инициировано самой властью. Согласно Акту о лицензировании 1662 г., объявлялось незаконным печатание еретической, бунтовщической и раскольнической литературы, а также пропаганда идей или мнений, противных христианству или вероучению и устройству англиканской церкви. Все книги подлежали лицензированию лондонской Компанией книжных и газетных издателей, или одним из архиепископов, или епископом Лондона, или лордом-канцлером, или одним из канцлеров, или одним из вице-канцлеров университетов[445]445
  Harris T. Restoration: Charles II and his Kingdoms, 1660–1685. P. 57–59.


[Закрыть].

Несмотря на это, в стране пышным цветом расцвело книгоиздание и издание газет, в том числе оппозиционных, распространявшихся главным образом неофициально, через кофейни и клубы. Поток оппозиционной литературы оказался настолько сильным, что 29 декабря 1675 г. Карл II выпустил указ о закрытии всех кофейных заведений, которые в дальнейшем должны были функционировать под контролем государства, а их хозяева – приносить присягу и признавать супрематию короны.

Весьма важной задачей было и установление контроля над парламентом. В верхнюю палату парламента вошли, по акту 1661 г., 26 англиканских епископов, назначенных королем; за годы своего правления Карл II возвел в титул пэров 64 лояльных ему лица. Что касается нижней палаты, то, несмотря на все попытки архиепископов Кентерберийских Гилберта Шелдона (1663–1677) и затем Уильяма Санкрофта (1677–1690) создать сильную прокоролевскую фракцию (в том числе из клира), это наталкивалось на стойкое нежелание общин отказываться от своих прав и свобод.

После роспуска в марте 1681 г. Оксфордского парламента власти развернули репрессии против инакомыслия. Эта политика привела к массовому переходу бывших диссентеров в англиканскую церковь.

В то время как после 1681 г. самые убежденные диссентеры вынуждены были скрыться или уйти в подполье, нашлись умеренные политики, которые решили приспосабливаться к ситуации. Эта группа получила название «триммеров» – по названию памфлета Галифакса «Природа триммера» («Character of a Trimmer», 1684), в котором он призывал к политике умеренности и компромисса, необходимой для стабилизации политической ситуации. Триммерство состояло в поддержке «слабых», необходимой до тех пор, пока «государственная лодка» не выправится и не обретет устойчивости.

Репрессии начала 1680-х гг. были направлены на то, чтобы не допустить повторения событий 1640–1660 гг., и, по мнению их инициаторов, должны были служить укреплению власти монарха, лояльного ему парламента и государственной церкви. Карл II не мог не ценить политики, направленной на усиление его власти, однако в самой системе оставались слабые места. Прежде всего, короне не хватало денег на содержание двора и постоянной, пусть небольшой, армии, в начале правления достигавшей 4–5 тысяч, а к 1678 г. – около 20 тысяч человек. В ее состав входила королевская личная охрана, которая выполняла в том числе и репрессивные функции в отношении диссентеров. (Для сравнения: в 1675 г. численность армии Людовика XIV составляла 100 тысяч человек.) Деньги были нужны и на войны с Нидерландами (в 1664–1667 и 1672–1674 гг.).

Вторым уязвимым местом была слабая управляемость на местах и в нижней палате парламента, причину которой правительство видело в инакомыслии.

В конце своего правления Карл II решил проблему финансирования королевской казны, получив крупную сумму денег от Людовика XIV и преодолев денежную зависимость от парламента. Парламентариев так и не удалось полностью перевербовать, несмотря на усилия верного короне главного министра графа Данби, раздававшего депутатам должности и деньги. Парламент перестал созываться с марта 1681 г. Решил Карл II и проблему слабой управляемости, развернув кампанию по замене представителей местной власти на лояльных лиц. После 1681 г. и особенно в последние два года правления Карла властное поле было почти полностью расчищено.

При этом и в начале реставрации, и на ее пике – после подавления заговора в Рай-Хаусе – главным врагом продолжали считать лиц, которые характеризовались как схизматики, а следовательно, потенциальные и, как «обнаружилось» в результате раскрытия ряда заговоров, реальные мятежники. В этот период сотни диссентеров были заключены в тюрьмы, в одном только Лондоне в 1682–1686 гг. более 3800 человек были арестованы и осуждены за посещение тайных собраний нонконформистов. Город терроризировала «банда Хилтона», находившая поддержку лично у Карла II и состоявшая из более чем 40 информаторов, которые проникали на собрания диссентеров, собирали компрометирующую информацию, далее преследовали своих жертв, а если те отказывались платить отступные, силой забирали имущество[446]446
  Coffey J. Persecution and Toleration in Protestant England, 1558–1689. – Edinburgh, 2000. P. 173.


[Закрыть].

Итак, обвинения выдвигались в первую очередь против «схизматиков». Что касается звучавших в то время обвинений в «ереси», то они по большей части исходили не от англикан, а, напротив, от диссентеров, обвинявших англиканскую церковь в арминианстве и социнианстве. Эти обвинения были направлены прежде всего, но не исключительно, против тех богословов и духовных лиц, которые призывали к свободе «спекулятивных» мнений и «минимальным» доктринальным требованиям при вступлении в церковь. «Некоторые нонконформисты даже приводили в качестве причины своего отказа вступать в англиканскую церковь то, что англиканство слишком толерантно к „ереси“»[447]447
  Marshall J. John Locke, Toleration and Early Enlightenment Culture. – Cambridge: Cambridge University Press, 2006. P. 125.


[Закрыть].

Среди небольшого числа диссентеров, обвиненных англиканской церковью и властями в «ереси», были, например, Уильям Пенн и Лодовик Маглтон. И даже после «славной революции» Акт о толерантности 1689 г., освобождавший диссентеров от наказаний, специально оговаривал, что это не относится к тем, кто отрицает в проповедях или сочинениях учение о Троице. Наказания за антитринитаризм предусматривал и Акт о богохульстве 1698 г.

Подобно обвинениям в ереси, обвинения в «атеизме» и «либертинизме» опять же исходили в основном от нонконформистов, считавших, что власти слишком толерантны к этим проявлениям греха.

Как ни парадоксально, несмотря на широко распространенную ненависть к папству, на практике отношение властей к католикам в период Реставрации в целом было более толерантным, чем отношение к диссентерам. Карл II был скрытым католиком, к католической церкви принадлежали его мать Генриетта-Мария и супруга Екатерина Браганца. Его брат и наследник престола герцог Йоркский после 1673 г. открыто исповедовал католицизм. И Карл, и Йорк восхищались личностью Людовика XIV, взявшего власть в свои руки после смерти кардинала Мазарини, и были благодарны ему за годы, проведенные в вынужденной ссылке во Франции в 1650-х гг. Католичками были и многочисленные любовницы Карла, которые, по слухам, активно циркулировавшим в обществе, оказывали на него значительное влияние. Никто и не помышлял о преследованиях в отношении королевской семьи. Более того, ни один католик не был казнен в период между 1654 и 1678 г. В стране было около 30 католиков, которые заседали в палате лордов или палате общин, занимали посты мировых судей, местных губернаторов или шерифов. В Англии насчитывалось около 500 католических священников, в том числе 150 иезуитов.

Ситуация резко изменилась во второй половине 1670-х гг.: группа католиков в Лондоне была обвинена в заговорщической деятельности – формально за отказ присутствовать на англиканском богослужении, однако в действительности по подозрению в попытке устроить еще один великий пожар, аналогичный лондонскому пожару 1666 г. В обществе немедленно вспомнили не только это бедствие, но и казни во времена Марии I, Варфоломеевскую ночь, Испанскую армаду, Пороховой заговор и Ирландское восстание. Гонения развернулись по всей стране: дома католиков обыскивались в поисках следов заговора, на католические храмы и самих католиков совершались нападения, иногда это делали целые толпы разгневанных английских граждан.

В ноябре 1678 г. был казнен Эдвард Коулмен, бывший секретарь герцогини Йоркской, обвиненный в тайной переписке с иезуитами и французскими агентами с целью уничтожения протестантизма, после чего было арестовано около 100 католических миссионеров, 23 из которых умерли в тюрьме, а 18 были казнены.

Гонения на католиков не прекращались на протяжении почти всего периода Реставрации, а во время «славной революции» 1688 г. вылились в погромы в Лондоне и по всей стране. Акт о толерантности 1689 г. также не предусматривал отмены санкций в отношении католиков. Более мягкое законодательство было принято в 1778 г., а фактически гонения прекратились лишь в начале XIX в.

В Ирландии католическое население составляло около 800 тысяч человек (в Англии католиков было около 60 тысяч), а протестантов —300 тысяч. В начале правления Карла II отношение к ирландским католикам было достаточно спокойным, священников обещали не преследовать, если они соглашались принести клятву верности короне и отречься от папской супрематии. Однако таких священников было немного. В 1670-х гг., на фоне общих антикатолических настроений, католическая религия в Ирландии была практически запрещена, и многие священники вынуждены были бежать во Францию. Своего пика гонения на ирландских католиков достигли в 1683 г. Преследования католиков в Ирландии были продолжены и в правление Вильгельма III, хотя никогда не пользовались поддержкой нового короля, стремившегося сохранить союзнические отношения с католическими правителями Австрии и Испании в войне против Франции.

* * *

Голландский контекст, соответственно, имел свою специфику. Пожалуй, главным его отличием от английского было то, что нежелание примыкать к государственной церкви не имело никаких последствий. Невозможно было получить должность в аппарате государства, не будучи членом голландской реформатской церкви, но никто не подвергался наказаниям за то, что не был ее членом, а сама она существовала за счет взносов прихожан. К реформатской церкви принадлежала примерно половина населения страны. Практика толерантности и помощи беженцам вела свою историю с 1572 г., когда Вильгельм Нассауский, принц Оранский (лютеранин, позднее ставший кальвинистом), поднял восстание против испанского владычества под флагом борьбы с «кровавой тиранией» и «инквизицией». В 1578 г. Вильгельм Оранский призвал к общему религиозному миру, основанному на свободном отправлении своего вероисповедания как протестантами, так и католиками.

Несмотря на настойчивые и во многом удавшиеся попытки голландской реформатской церкви сохранить доминирующее положение, устроив гонения на католиков и другие конфессии и деноминации, в истории страны не было ничего похожего на Акт о единообразии, принятый английским парламентом в 1662 г. Как правящая династия, так и магистраты составляли не монархию, а наследственный патрициат, не были неразрывно связаны с кальвинизмом и не исповедовали нетерпимости к инакомыслию. По сути дела, в республике господствовало эрастианство, согласно которому, напомним, церковь и ее служители должны полностью подчиняться мирским властям. Поддерживая «реформатскую церковь как единственную религиозную институцию, санкционированную государством», голландские регенты «отрицали ее полную автономию, настаивая на ее подчинении политическим правителям», чтобы «сохранить политическое единство и защитить подданных от чрезмерной церковной власти».

Пик противостояния арминианству (ремонстрантству) пришелся в Нидерландах на период с 1619 г. (после Дортского синода 1618 г., где ремонстранты были объявлены еретиками и смутьянами) и до конца 1620-х гг., но затем, после 1630–1631 гг., арминиане получили такие же права, как и другие конфессии. Они могли устраивать церкви, которые, правда, не должны были отличаться снаружи от других зданий и иметь колоколов, призывающих прихожан на службу. Как и другие конфессии, арминиане перестраивали для этого обычные здания, не меняя фасадов. В 1630 г. сформировалось движение коллегиантов, которое можно назвать боковым ответвлением арминианства, представители которого считали любую попытку объяснения текстов Библии извращением слова Божьего. Коллегианты называли свои религиозные общины «коллегиями». В середине XVII в. только коллегианты и только в Нидерландах предоставляли убежище анти-тринитариям, прежде всего социнианам, которые изгонялись из других протестантских стран Европы. Это объяснялось тем, что по закону социнианам запрещалось иметь собственные приходы, и они могли совершать богослужения только вместе с арминианами, коллегиантами и меннонитами.

Нидерланды позволили еще в начале века основать у себя так называемые Браунистские церкви, основанные бежавшими из Англии сепаратистами, которые в свою очередь предоставляли убежище английским беженцам после реставрации монархии, а затем после подавления Рай-Хаус – ского заговора и восстания Монмута. Именно эта церковь дала убежище Шефтсбери, бежавшему в Нидерланды в конце 1682 г. В 1650-1680-х гг. в Нидерландах скрывались и квакеры, которых подвергали гонениям сначала при Кромвеле, а затем при Карле II.

В стране относительно спокойно существовала католическая церковь, хотя и запрещенная, но пользовавшаяся всеми благами «практической» толерантности. Более того, католики составляли примерно 20 % всего населения Нидерландов.

К концу XVII в. большинство евреев в Нидерландах составляли беженцы из Германии, Польши и Литвы. Как и другие беженцы, они не были обделены по части «практической» толерантности, а в 1650-х гг. получили возможность строить синагоги и вести активную торгово-экономическую деятельность. В Амстердаме существовала отдельная еврейская община сефардов, беженцев из Испании и Португалии, спасавшихся от преследований инквизиции, так называемых «conversos», перешедших обратно в иудаизм из номинальной католической веры. Сефарды, в отличие от ашкеназов, выходцев из центральной и восточной Европы, по большей части считали христианство наихудшим видом идолопоклонства, не различая между католицизмом и протестантизмом и полагая их выражением одного и того же язычества. Исключением был раввин и известный всей Европе религиозный мыслитель Менассе бен Израэль[448]448
  См.: Kaplan Т. An Alternative Path to Modernity: The Sephardi Jews of Amsterdam in Early Modern Times // Everything Connects: in Conference with Richard H. Popkin: Essays in His Honor / Ed. by J. E. Force and D. S. Katz. – Leiden; Boston; Koln: Brill, 1999.


[Закрыть]. Значительную часть финансовой поддержки голландского вторжения в Англию обеспечили именно богатые нидерландские евреи, которые верили в особую роль этой страны как kezeh ha-Arez («конца земли» – средневековое еврейское наименование Англии). Согласно их взглядам, пришествие мессии связано с окончательным рассеянием евреев среди всех народов, т. е. с исходом в «конец земли». Многие английские пуритане и англикане также связывали с последним рассеянием евреев и их обращением в христианство Второе пришествие Христа. И евреи, и христиане по-своему, в качестве мессианистов либо милленаристов, ожидали скорого наступления тысячелетнего царства.

Английский милленаризм имел важную особенность: это широкое движение основывалось на исторических и библейский исследованиях, породивших так называемую «реалистическую» школу, во главе которой стоял кембриджский теолог Джозеф Меде[449]449
  MedeJ. Clavis Apocalyptica. – London, 1627, 2nd ed. 1632. «Для Меде одним из самых надежных и, по сути дела, необходимых знаков приближающегося миллениума было возвращение еврейского народа в Палестину и сопутствующее их обращение перед самым появлением Христа на небесном облаке – как прелюдии к уничтожению Антихриста исходящим с небес пламенем. В начале миллениума Сатана будет закован на тысячу лет, произойдет Первое Воскресение мучеников и свидетелей как соправителей со Христом на небесах над Спасенными Народами, собранными в восстановленном Иерусалиме и наставляемыми и управляемыми жезлом железным Поднятыми из мертвых Святыми. Под конец миллениума Сатана и его слуги (Гог и Магог) будут освобождены из темницы и опять нападут, теперь уже на Новый Иерусалим, однако огонь с небес уничтожит врагов Христа. За этим катастрофическим событием последует воскрешение мертвых (Второе или Всеобщее Воскресение) в День Суда: праведных – к жизни вечной, грешников – к вечной погибели». См.: Smolinski R. The Logic of Millennial Thought: Sir Isaac Newton Among His Contemporaries //Newton and Religion: Context, Nature, and Influence /Ed. by J. Force and R. Popkin. – Dordrecht; Boston; London: Kluwer Academic Publishers, 1999. P. 260–261. Согласно Ньютону, Гог и Магог – слуги Сатаны, народы «Персии, Аравии и Африки, а также северные народы Азии и Европы». См.: Ibid. Р. 285.


[Закрыть]. Школа Меде занималась систематизацией пророчеств, особенно содержащихся в Книге пророка Даниила и Откровении Иоанна Богослова, вычислением хронологических последовательностей, датировкой апокалиптических событий и подчеркивала необходимость не просто ожидания, но исполнения и тем самым приближения библейского пророчества о росте научного знания в преддверии Апокалипсиса. Среди последователей «научного» милленаризма были Генри Мор, Джон Мильтон, Самюел Гартлиб, Исаак Барроу, Исаак Ньютон, Томас Бернет, Уильям Уистон и др.[450]450
  См.: Goldish М. The Battle for “True” Jewish Christianity: Peter Allix’s Polemics Against the Unitarians and Millenarians // Everything Connects: in Conference with Richard H. Popkin: Essays in His Honor / Ed. by J. E. Force and D. S. Katz. – Leiden; Boston; Koln: Brill, 1999. P. 155.


[Закрыть]

В начале 1650-х гг. разнеслась весть о том, что америнды (американские индейцы) на самом деле являются потерянными коленами израилевыми, что вызвало фурор как среди корреспондентов Гартлиба, так и среди евреев вокруг Менассе бен Израэля, который сделал это «открытие» центральным пунктом своей петиции «Надежда Израиля» («Mikveh Yisra’el, Hoc est, Spes Israelis», 1650) с просьбой разрешить евреям вернуться в Англию.

Как пишет Джон Янг, продвижение еврейско-христианского диалога было одним из приоритетных проектов Гартлиба и особенно Дьюри, которые направили в 1649 г. – петицию в парламент об учреждении в составе нового Лондонского университета Колледжа еврейских исследований с целью изучения еврейской культуры, в частности древнееврейского языка (ключа к языку Адама), и в конечном счете переубеждения евреев в том, что христианство является не отрицанием их религии, а ее наивысшеи ступенью[451]451
  Young J. T. Faith, Medical Alchemy and Natural Philosophy: Johann Moriaen, Reformed Intelligencer, and the Hartlib Circle. – Farnham: Ashgate Publishing, 1998. P. 43–48.


[Закрыть].

К числу многочисленных и принадлежавших к разным деноминациям «конверсионистов» принадлежал и Локк[452]452
  Russo R. Locke and the Jews: From Toleration to the “Destruction of the Temple” // Locke Studies. 2002. No. 2. P. 201. См. также: Coff ey J. Persecution and Toleration in Protestant England, 1558–1689. – Edinburgh, 2000. P. 155–157.


[Закрыть]. Это позволило Набилу Матару утверждать, рассуждая об эволюции его толерационистских взглядов, что, «становясь все более толерантным по отношению к диссентерам и защищая их права, Локк превращался в конверсиониста по отношению к евреям и смотрел на них исключительно как на потенциальных христиан, окончательное место проживания которых должно находиться за пределами Англии»[453]453
  Matar N. John Locke and the Jews // Journal of Ecclesiastical History. 1993. Vol. 44. No. 1. P. 45.


[Закрыть]. Действительно, в посмертных «Парафразе и примечаниях к посланиям св. Павла» Локк писал о необходимости возвращения евреев в «землю обетованную», Палестину, до наступления тысячелетнего царства, и поэтому, по его мнению, их пребывание в Англии не могло быть слишком продолжительным.

Однако, как замечает Дж. Маршалл, в своих размышлениях на этот счет Локк ориентировался не на Франциска Меркурия ван Гельмонта, выстраивавшего последовательность: полнота язычников 1702 г., обращение евреев 1732 г., миллениум 1777 г., а на Исаака Ньютона, считавшего временем возвращения евреев в Иерусалим 1895–1896 гг., а последними днями – отрезок между 2000 и 2050 г. И поэтому, полагает Маршалл, хотя Локк и называл иудаизм «ложным» и «абсурдным», а христианство единственной истиной и единственным путем спасения, его практический толерационизм распространялся и на евреев, обращение которых он не считал стоящим, так сказать, на сегодняшней повестке дня, а отодвигал на несколько столетий в будущее[454]454
  Marshall J. John Locke, Toleration and Early Enlightenment Culture. – Cam bridge: Cambridge University Press, 2006. P. 602–604.


[Закрыть]. К этому следует добавить, что в каком-то смысле весь локковский толерационизм – это на самом деле толерационистский конверсионизм, т. е. политика мягкой, толерантной, «уговаривающей» христианизации не только евреев, но также мусульман, язычников (перед мысленным взором Локка стояли прежде всего американские индейцы) и, наконец, главного врага – нетерпимых, жестоких, воинственных и антихристианских «папистов».

Как отмечает Янг в своем исследовании круга Гартлиба, члены которого придерживались в принципе тех же взглядов, это был не «филосемитизм», как принято говорить, а своего рода «интеллектуальный колониализм»[455]455
  Young J. T. Faith, Medical Alchemy and Natural Philosophy: Johann Moriaen, Reformed Intelligencer, and the Hartlib Circle. – Farnham: Ashgate Publish– ing, 1998. P. 48.


[Закрыть]. За этими взглядами стояли вполне возвышенные представления: подобно тому как «все металлы стремились стать золотом, более того, им было предначертано стать золотом… евреям (и, с точки зрения некоторых людей, язычникам) было предначертано доразвиться до христиан. Колонисты, пансофисты и алхимики действовали всего лишь как катализаторы, помогая остальному Творению на провиденциально предопределенном пути»[456]456
  Ibid. P. 173.


[Закрыть].

Возвращаясь к характеристике голландского контекста, можно сказать, что на практике «Нидерланды были в религиозном смысле самым толерантным обществом в Западной Европе»[457]457
  Marshall J. John Locke, Toleration and Early Enlightenment Culture. – Cambridge: Cambridge University Press, 2006. P. 149.


[Закрыть], несмотря на законодательство, ограничивавшее права католиков, антитринитариев, евреев, меннонитов, квакеров и лютеран. Это общество имело соответствующую репутацию, служило образцом и источником вдохновения для приверженцев толерационистских идей, большинство которых сформировалось во второй половине XVI – начале XVII в. в среде гонимых религий, конфессий и сект. В Нидерландах на протяжении XVII в. можно было наблюдать периодические вспышки нетерпимости, однако властям удавалось погашать такого рода конфликты.

Самой нетолерантной конфессией в 1680-1690-х гг. в Нидерландах, как и в Англии, стали французские кальвинисты, бежавшие от репрессий Людовика XIV, но продолжавшие считать толерантность губительной, а социнианство и другие секты опасными ересями. В 1690 г. синод валлонских церквей в Амстердаме призвал к «единообразию» и осудил тезис о том, что «магистрат не имеет права, пользуясь своею властью, подавлять идолопоклонство и препятствовать распространению ереси»[458]458
  Ibid. P. 185.


[Закрыть]. «Подавлению» подлежали и «еретические» труды, пропагандировавшие толерантность.

К концу XVII в. одним из главных аргументов в пользу толерантности был торгово-экономический расцвет Голландской Республики. Это связывали с тем, что страна открывала широкие возможности для деятельности граждан, не предусматривавшие не только религиозных, но и иных ограничений, кроме, разумеется, моральных: кальвинистская реформатская церковь пристально следила за строгим соблюдением законов, запрещавших «либертинизм», связывая имморализм с атеизмом и проявляя, по словам одного современника, «двойное пуританство».