Текст книги "Стояло раннее погожее утро…"

– Где же вы денег взяли? – удивился Петр.

– Да я с утра смотался в Управление и выписал аванс, – сказал Илья.

– На тракторе? – испуганно спросил Петр.

– Нет, как все, на автобусе, – успокоил его Илья.

Угостив соседа по палате, ребята собрались уходить.

– Пора ехать назад, твоим родителям сообщить. Мы пока что никому ничего не говорили. Теперь можно. Солярки должно хватить. Вечером дома будем, – сказали они, попрощавшись.

Петр после выздоровления уволился. Хоть он и восстановился физически, но этот случай не прошел для него бесследно. Он изменился. Его характер, и так не из легких, стал еще тяжелее. Он замкнулся, стал придирчивым и раздражительным.

Пошел работать на железную дорогу мотовозистом (машинист мотовоза). Эта работа не требовала больших физических усилий и была спокойней прежней. В паре с ним на мотовозе работал помощник. Он сцеплял и расцеплял вагоны, подсыпал песок на рельсы под колеса мотовоза, чтобы тот не буксовал, когда тянул на подъем груженые вагоны. Петр, сидя за рычагами управления, следил за дорогой. Случалось, что вагоны сходили с рельс, и нужно было быстро затормозить состав. Помощник ставил под колеса сошедшего вагона куски рельсов и, подавая команды мотовозисту, возвращал вагон на путь, и движение продолжалось.

Дорога была одноколейной и поэтому через большие промежутки пути делались разъезды. Туда заезжал состав с пустыми вагонами, называемый «порожняк» и ждал, пропуская груженый состав. На каждом разъезде стояла будочка, в которой сидел стрелочник. С помощью телефонной связи и главного диспетчера он регулировал движение на дороге. Но случались, хотя и редко, столкновения составов. Благодаря небольшой скорости движения обходилось без жертв. На место столкновения привозилась бригада заключенных. Они ставили вагоны на место, ремонтировали путь. Составы уходили, а развалившийся лес оставался лежать на обочине.

Во время стоянок в разъезде Петр с помощником, сидя в будке стрелочника, заваривали себе крепкий чай. Особенно это было необходимо ночью, чтобы не заснуть под монотонный гул мотора и стук колес.

* * *

Было зимнее холодное утро. Еще не наступил рассвет… У Олега от мороза заиндевели шапка и шарф. Он открыл двери школы и вошел вместе с клубами морозного воздуха. В коридоре пахло дымом. Школа отапливалась печами, которые имелись в каждом классе. Истопница приходила рано и топила их. Еще не разогревшись, печи дымили. Поэтому в школе с утра пахло костром.

Войдя в класс, Олег увидел у печи табурет с помещенными на него чернильницами-непроливашками. Мальчик достал свою чернильницу из небольшого мешочка и поставил рядом с остальными. Все ученики носили чернильницы в мешочках, потому что в портфелях они могли наплескать чернил, испачкав учебники и тетради. По дороге от дома до школы чернила замерзали от мороза, и их приходилось отогревать у печи.

Олег сел за парту. Его сосед Антон спросил:

– Ты ходил вчера в кино?

– Да я же вчера болел, температура была, – ответил Олег.

– А чего в школу пришел? – спросил Антон.

– Да бабка заставила пить какой-то горький чай. Я отказывался, а она пригрозила рассказать отцу, который «ремнем быстро меня вылечит». Еще и натирала чем-то. Вот и вылечила. А кино интересное? – спросил Олег.

– Ну! – с восхищением ответил Антон.

К ним подошла учительница и спросила у Антона:

– Тебе понравился фильм?

– Ну да! – буркнул Антон.

– А если без «ну», – сказала учительница.

– Да! – ответил мальчик.

– А теперь скажи: да, мне понравился этот фильм, – попросила учительница.

Антон повторил. Олег знал, что так учительница приучает их разговаривать на «литературном языке». Олега она тоже иногда поправляла: «не ага, а – да». Олег, как и другие ученики, на уроках старался говорить, как требует учительница. А дома и со сверстниками говорил, как привычнее.

Когда учительница ушла, ребята продолжили разговор.

– Про что кино? – тихонько спросил Олег.

– Про Чапаева, – ответил Антон.

– Расскажи, – загорелся от любопытства Олег.

– Ну, наши их на конях как погнали, – рассказывал Антон, – а потом из пулемета как начали пулять, они и стали удирать.

– Кто они?

– Как кто? Конечно, немцы, а кто ж еще, – уверенно ответил Антон.

Он достал из пенала ручку и показал Олегу. В ручку было вставлено перо, да не такое, как у всех. Оно называлось канцелярским и было поуже и короче ученического. На кончике пера были утолщения, поэтому перо не царапало и писало ровные, без нажима линии.

– Сейчас таким пером писать можно, – подумал Олег, – а в первом и во втором классах на уроках чистописания написать прописи с нажимом можно только ученическим пером.

Перья в достаточном количестве были закуплены родителями Олега еще к началу учебного года, равно как и пакетики с порошком для разведения чернил – этим занимался отец. Он добавлял в готовые чернила чуть-чуть сахара, чтобы они ложились на бумагу ровно, с красивым блеском. Тут главное было не перестараться, а то исписанные листы тетради склеивались между собой.

Воздух в классе еще не прогрелся, поэтому на первом уроке занимались в пальто. Учительница читала книгу, а ребята тихо сидели и внимательно слушали.

На следующем уроке, когда чернила уже оттаяли, первоклассники писали карандашами в тетрадях прописи, второклассники рисовали, третьеклассники решали примеры, четвертый класс писал изложение. Никто никому не мешал. Учительница ходила по рядам, кому-то подсказывая, кого-то ругая.

Старшеклассники учились в двух других классах. Во всех комнатах стояли парты с откидными крышками. Все парты были одного размера. Поэтому некоторые первачки, не достававшие ногами до пола, подкладывали под ноги портфели, чтобы не спадали валенки. В старших классах многие парты стояли с оторванными крышками. На оставшейся полоске парты писать было неудобно, зато сидеть было просторно.

Уроки физкультуры и торжественные построения проводились в коридоре школы. С первого по четвертый класс Олега учила одна и та же учительница начальных классов. Ее звали Евдокия Дмитриевна. У нее был сын такого же возраста, как и Олег, и звали его Никита. Олег иногда после школы заходил к Никите в гости. Однажды он пришел в гости с одноклассником. Втроем они так расшалились, что стали кидаться подушками и не заметили, как в дом вошла Евдокия Дмитриевна. Застигнутые врасплох, стояли, опустив глаза, и ждали слов осуждения.

– Какие вы молодцы! Как весело играете! Подвижные игры очень полезны для молодого организма. Но лучше играть на свежем воздухе, – проговорила Евдокия Дмитриевна. – А теперь наведите порядок, а я приготовлю чай.

Она включила радиолу, поставила пластинку с какой-то тихой, спокойной музыкой. Затем пили чай и слушали музыку.

Подвижных игр на свежем воздухе Олегу и его друзьям было достаточно. Залив, омывающий поселок с правой стороны, был мелководный. До его середины глубина была по плечи ребятишкам, бродившим по воде. Дальше залив круто углублялся. Здесь проходило русло реки, протекавшей до заполнения водохранилища. Теперь эта река впадала в залив. Все лето рыбаки и с лодок, и с берега ловили рыбу на прогретом мелководье. А ребята, построив плоты и привязав на палки тряпки вместо парусов, играли в пиратов. Подплыв к плоту «врага», брали его на абордаж, сталкивая противника в воду. Наигравшись и накупавшись, они, бросив плоты, брели на берег и ложились загорать.

Осенью приходили заморозки и заковывали залив вдоль берега тонким прозрачным льдом. Отчаянные ребята, не дожидаясь крепкого льда, надевали коньки и мчались по ледяной кромке, удаляясь и удаляясь от берега. Лед, прогибаясь волной, все-таки держал этих смельчаков. Иногда он ломался, и кто-то из ребят оказывался по пояс в ледяной воде. Быстро выбравшись на берег, неудачник бежал домой переодеваться.

Когда залив полностью покрывался толстым льдом, на него выходила вся молодежь. Вечером они зажигали заготовленные заранее факелы и мчались с ними на коньках по льду залива.

Если случалась оттепель, и успевший нападать снег таял, лед покрывался тонким слоем воды, ребята начинали другое развлечение. Разогнавшись по берегу на велосипедах, они с большой скоростью выезжали на лед, разбрызгивая колесами воду. Велосипеды, оказавшись на мокром льду, становились неуправляемы. Усидеть на них было невозможно. И гонщики, падая с велосипедов, продолжали по инерции катиться по льду, разбрызгивая воду. Побеждал тот, кто отъехал от берега дальше всех. Окончательно промокнув, велосипедисты подводили итоги и разъезжались по домам, сушиться.

Зимой основным развлечением было катание с горок. Когда из-за сильного мороза в школе отменялись занятия, школьники надевали лыжи, а малыши брали санки и шли на горку кататься. На недовольство родителей Олег отвечал:

– Это учиться холодно, а кататься на лыжах даже жарко.

* * *

Всю зиму лес разгружали на противоположном берегу залива, укладывая его в большие штабеля: часть лежала на льду, часть – на берегу. По мере заполнения штабелями берега, место разгрузки переносилось и огораживалось колючей проволокой. К весне почти весь берег залива был уставлен штабелями.

Однажды ранней весной, когда солнце уже хорошо пригревало, Олег и его одноклассники перешли по льду залива на противоположный берег, где запорошенные снегом лежали штабеля леса. Было немного жутко ходить между высокими грудами леса, чувствуя над головой эту громадную массу. Последний штабель был самый высокий. Когда ребята обходили по льду эту рукотворную гору, несколько бревен вдруг стали скатываться вниз. Все побежали. Последним был Никита. Ребята на бегу услышали за спиной его вскрик. Отбежав подальше, Олег оглянулся. Скатившиеся бревна неподвижно лежали на льду. Рядом, на спине, раскинув руки, Никита. Из носа и рта шла кровь. Глаза его были открыты и смотрели куда-то вверх. Тело его дергалось.

– Никита, ты что? – бестолково спрашивал Олег, боясь подойти ближе.

Никита, последний раз дернувшись, затих. Послышался шум идущего мотовоза. Ребята бросились на берег, утопая в снегу, стремились к железной дороге. Когда мотовоз, тянувший за собой пустые вагоны, показался из-за поворота, ребята стали махать шапками и кричать. Мотовоз, заскрипев заторможенными колесами, остановился. Из кабины выскочил мотовозист.

– Вы что, угланьё[4]4
  Углан – ребенок, часто стоящий в углу (местный диалект).


[Закрыть],делаете! Вы что, под колеса попасть захотели! – ругался он, спускаясь по ступенькам. К нему подбежал плачущий Олег:

– Дядя Петя, там Никиту бревном задавило!

– Как задавило? Какого Никиту? Это сына учительницы что ли? – спрашивал Петр, спускаясь по склону. – Сколько раз вас предупреждали, чтобы вы не подходили к штабелям. Вы же знаете, что весной они начинают рассыпаться!

Петр подбежал к неподвижному хрупкому телу ребенка. Пощупал пульс. Затем закрыл глаза Никиты, все еще смотревшие в небо. Взяв его на руки, понес к мотовозу.

– А ты беги к деду и скажи ему, чтобы он подъезжал на лошади к перекачке. Я туда подъеду, и он отвезет Никиту домой, – приказал Петр Олегу, и про себя тихо сказал: – какое горе матери…

Хоронили Никиту всем поселком. Сельчане пришли, чтобы проводить его до кладбища. Всю дорогу гроб несли на руках. Олег держал венок, сделанный из хвойных веток. Чувство нереальности происходящего не покидало его. Он не понимал, как можно быть живым, здоровым, веселым и вдруг умереть. Ощущение несправедливости щемило душу. И чувство вины перед Никитой. Не пошли бы на лед, и друг был бы жив. С этого времени запах хвои всю оставшуюся жизнь напоминал Олегу о похоронах.

После этой трагедии Евдокия Дмитриевна две недели не появлялась в школе. Уроки за нее вели по очереди ученики старших классов. Когда Евдокия Дмитриевна пришла в школу, она выглядела заметно постаревшей. В ее волосах появилась седина. Доучив ребят до конца учебного года, она куда-то уехала. Говорили, что у нее в Белоруссии живет брат, вот она и перебралась жить к нему.

* * *

Целый день моросил мелкий и холодный дождь. Казалось, туча зацепилась за острые верхушки деревьев и, опускаясь все ниже и ниже, закрывала горизонт. Вода была повсюду. Она мелкими каплями сеяла сверху, она как из ведра выливалась на голову с нечаянно задетой ветки, она старалась залиться в сапоги, когда приходилось идти по высокой траве.

Олег медленно шел по лесу, засунув руки в карманы брезентовой куртки. Одежда уже вся промокла, и в кирзовых сапогах тоже хлюпала вода. Ружье, опущенное стволом вниз и надетое через плечо, иногда цеплялось прикладом за кусты, с которых с шумом выливалась очередная порция воды. Но на это Олег уже не обращал внимания. Сквозь сетку дождя между деревьями он увидел просвет и понял, что это значит. Вскоре он стоял на краю скалы, а внизу серебряной змейкой текла река, пенясь бурунами на перекатах. Который раз, дойдя до реки, Олег становился к ней спиной и уходил в лес. Он шел, как ему казалось, в сторону, противоположную реке. Но пройдя по лесу несколько часов, он вновь выходил к этой реке.

Силы были уже на исходе, да и день подходил к концу. Олег решил больше не уходить от реки, а идти вдоль ее. Он знал, что ниже по течению, километрах в сорока отсюда, стоит поселок. Но идти к нему по этому берегу было невозможно. Нужно или опускаться в низины и затем подниматься по крутым склонам на скалы, или обходить низины. Но они тянулись далеко вглубь леса, и чтобы их обойти, нужно было делать крюк длиной в несколько километров. А противоположный берег был ровным лугом, заросшим сочной травой. Идти по этому лугу будет намного легче. Для этого придется переправиться через речку. Но сначала надо умудриться по такой сырости спуститься к реке. Пройдя несколько километров вдоль русла, Олег нашел крутой, но не обрывистый склон, поросший небольшими пушистыми елочками. Медленно, стараясь не поскользнуться, Олег начал спускаться к реке, выдалбливая каблуками сапог ступеньки в сырой земле. Опустившись почти до половины склона и, наверно, потеряв бдительность, Олег все-таки поскользнулся и, подвернув ногу, стал скользить вниз. Все быстрее и быстрее. Притормозил он, наехав на кучку елочек. Сумев повернуться на бок, он ухватился за ветки.

Немного полежав на сырой земле и отдышавшись, Олег стал медленно, тщательно утрамбовывая ступени, продолжать спуск к реке. На подвернутой ноге похоже растянулись связки, и она уже наверно припухла. Но боль была не острой, и Олег старался не обращать на нее внимания.

Ближе к реке склон становился пологим и заросшим густой порослью. Спускаться стало легче. Среди ветвей Олег вдруг увидел небольшой дощатый вагончик, в котором вместо окон и двери зияли пустые проемы. Но главное – крыша.

Зайдя вовнутрь, Олег увидел стол и топчан. Вагончик стоял так, что весенний разлив реки не мог достать до него.

Сняв ружье и вещмешок, Олег пошел вдоль берега, собирать сушняк для костра. Недалеко от вагончика он нашел большую консервную банку литров на пять. Судя по остаткам содержимого, это была банка из-под солидола. Кто поставил этот вагончик? Рыбаки или лесники, или охотники, или заготовители – не важно. Важно, что он стоял, и в нем можно было переночевать. Но сначала нужно развести костер, высушить одежду, поужинать.

Сложив пирамиду из сухих сучков, Олег развязал мешок и вынул из него спички, завернутые в непромокаемую бумагу. И ножик. Им он настрогал мелких щепок. Щепкой выбрал из банки остатки солидола. Все это он положил вовнутрь пирамиды. Костер загорелся быстро, от одной спички. От него пошло тепло, и сырая одежда начала парить.

Расставив вокруг костра большие сучья, Олег начал снимать с себя одежду и развешивать ее. Оставшись в трусах, Олег подсел ближе к костру и, накидав в банку несколько пригоршней речного песка и положив пучок травы, начал ее чистить. Затем пошел с банкой к реке. Пополоскав ее, набрал воды и вернулся к костру. Повесив банку и подбросив дров, Олег достал из мешка тушку рябчика, подстреленного еще утром. Ощипав дичь и опалив над костром, он начал ее потрошить. Пока он занимался рябчиком, вода в банке вскипела, покрывшись жирными блестками. Пришлось ее вылить. Олег сходил к реке, набрал воду и вновь повесил банку над костром. В мешке еще были: соль, крупа, хлеб, лук, сахар. Уходя в лес, дед всегда говорил: «Идешь на день, готовься на неделю». Сегодня Олег убедился в правоте дедовских слов. Вода закипела, и он положил туда тушку, всыпал крупу, покрошил лук, посолил. Пока варилась похлебка, Олег сидел у костра и наблюдал как искры, поднимаясь вверх, исчезали в наступившей темноте. Дождь почти перестал.

Вдоль горизонта появилась светлая полоса чистого неба. Она отражалась в реке, вспыхивая искорками на волнах. Поужинав, Олег вскипятил еще воды и напился кипятка с сахаром и остатками хлеба. Одежда высохла. Олег, одевшись, пошел в вагончик и лег на топчан, положив под голову мешок и поставив рядом ружье. Одежда еще сохраняла тепло костра, и лежать было приятно. Олег прикрыл глаза и начал вспоминать.

Все начиналось так хорошо. Он шел с рыбалки домой. По дороге его окликнул дед Михаил. Он стоял у калитки своего дома.

– Собирайся, завтра пойдем. К отходу катера чтобы был у пристани… – сказал дед. И все, никаких объяснений.

Олег давно уже напрашивался сходить с дедом на дальнюю речку. Там дед острожил рыбу, которую привозил домой. Олег не мог острожить рыбу, но у него было ружье. Хорошее ружье шестнадцатого калибра, подаренное ему отцом. Дорога к реке шла через девственный хвойный лес, и Олег надеялся настрелять дичи.

Рано утром, когда над водохранилищем стоял густой туман, Олег с ружьем, вещмешком и с хорошим настроением подошел к пристани. Дед был уже тут. За поясом у него был небольшой топорик, за спиной висели его неизменная берестяная торба и ружье. На седой копне волос и на бороде блестели капли росы.

Небольшой катер уже качался на волнах у причала. Рабочие, ехавшие на ту сторону водохранилища, поднимались на палубу по деревянному трапу. И Олег с дедом заняли места на палубе. Катер, дав гудок, начал медленно отчаливать. Отплыв от берега и развернувшись по курсу, бойко поплыл по водной глади, оставляя за собой расходящийся след.

Туман уже поднялся над водой, но противоположного берега еще не было видно. Быстро светлеющее небо указывало верный путь, а образовавшийся просвет между водой и туманом, позволял видеть далеко по курсу. Это было необходимо, чтобы не наскочить на рыбацкую лодку или на полузатонувшее бревно.

Когда катер причалил к противоположному берегу, туман уже успел подняться в небо, превратившись в пушистое, освещенное нежно-розовыми лучами восходящего солнца облако.

Отдалившись от берега, дед и Олег долго шли по каким-то просекам, вырубкам, пробирались через бурелом и, наконец, вышли в чистый лес. Хвойная подстилка была мягкой как ковер, идти стало легче. Дед, несмотря на свои годы, шел быстро, и Олегу приходилось шагать проворнее, чтобы не отстать. Когда Олег, устав от непрерывной ходьбы, спросил: «Долго ли еще идти?» дед не сбавляя скорости, ответил: «Прошли половину пути».

Шли еще с полчаса. Олег уже хотел попросить деда сделать привал для отдыха, но тот вдруг остановился и сказал:

– Ну, вот и пришли.

Олег огляделся. Кругом был лес. Только впереди немного реже.

– А где же река? – спросил он.

– Вон там, под горой, – ответил дед, показывая рукой в сторону просвета.

Пройдя по лесу еще немного, Олег заметил, что дорога пошла под уклон. Идти стало труднее. Приходилось придерживаться за ветки, чтобы не поскользнуться.

Когда спуск был почти закончен, Олег увидел между деревьями светлую полоску реки. А совсем рядом – избушку, неожиданно показавшуюся из-за кустов. Она была не высокой, сложена из еловых бревен. Укрылась среди кустарника, и ее нельзя было заметить даже со стороны реки.

В избушке стояли две скамьи, сделанные из половинок толстого дерева, и стол из чурбака этого же дерева. А главное богатство домика – настоящая железная печь. На ней можно было приготовить пищу и обогреть помещение в прохладные ночи.

– Дед! А почему ты сказал, что идти еще половину пути? – спросил Олег.

– Чтобы ты не расслаблялся и не приставал ко мне с вопросами, – ответил дед.

– А где же ты, дед, взял печку? – не унимался мальчик.

– Так прошлой зимой на санках помаленьку и притащил, – ответил дед.

– Это сколько же километров надо было тянуть по глубокому снегу эту железку, – прикинул Олег. – А что это за палки стоят за избушкой? – спросил он.

– Это не палки, это факелы. Видишь, береста накручена на концах, вот она и горит, когда я ночью плыву на лодке острожить рыбу.

– А разве рыба не разбегается от света факела?

– Нет. Ночью она тоже спит, – сказал, усмехаясь, дед.

После короткого ужина, дед вытянул из-за избушки деревянную лодку. Она была узкая, длинная, остроносая. И было непонятно, где у нее нос, а где корма. «Щука» – так ласково называл ее дед. Он объяснил, что на ней не надо разворачиваться, а можно плыть в обе стороны одинаково, вверх или вниз по течению.

На половину спустив лодку в воду, дед положил в нее факелы и острогу, похожую на вилы, только с зазубринами на конце прямых и коротких зубьев. Дождавшись темноты, дед оттолкнул лодку и, запрыгнув в нее, поплыл по течению, управляя длинным шестом.

Олегу не хотелось идти спать. Он развел костер на самом берегу и долго сидел возле него, наблюдая, как искры летели навстречу звездам.

Незаметно прошли два дня, и Олег с дедом пошли в обратный путь к водохранилищу. С утра было солнечно, шагалось легко, пока шли по чистому лесу. Затем попали на старую вырубку, густо заросшую молодняком. Недалеко послышался шум взлетающих птиц. Рябчики. Пройти мимо Олег не мог. Он так ничего и не добыл за эти дни. Как можно подобраться к дичи в чистом лесу, если она видит тебя раньше, чем ты ее. И улетает далеко, не оставляя никаких надежд на дальнейшую погоню. Поэтому, когда рябчики немного отлетев, сели на деревья, Олег попросил деда, чтобы он подождал, и пошел в сторону затаившихся рябчиков. Он несколько раз спугивал их,и они каждый раз улетали недалеко и садились. Олег, забыв про все, подкрадывался к ним все ближе и ближе.

Межу тем, небо заволокло косматыми тучами. Начал накрапывать мелкий дождь. Наконец, потеряв бдительность из-за шума дождя, рябчики подпустили охотника на расстояние выстрела. Олег первым же выстрелом попал в рябчика. Обрадованный, он положил еще теплую тушку в вещмешок и стал оглядываться. Выбрав направление и пройдя немного вперед, Олег начал звать деда, но дед не отзывался. Тогда Олег несколько раз выстрелил в воздух и опять никакого ответа. Так ничего не дождавшись, Олег решил идти к водохранилищу самостоятельно. Пройдя несколько километров, он уперся в стену елового леса. Покружив еще немного по вырубке, он зашел в еловый лес и пошел по нему. Сначала ему все казалось, что вот-вот увидит он водную ширь водохранилища. Но веры в это с каждым шагом становилась все меньше и меньше. Он понял, что окончательно заблудился.

Когда Олег проснулся, солнце уже поднялось над горизонтом. На чистом голубом небе – ни облачка. На листьях и траве роса сверкала всеми цветами радуги в лучах утреннего солнца. Но было еще прохладно.

Олег собрал в кучку не догоревшие головешки, настрогал щепок и развел небольшой костер. Вскипятив воду, попил кипятка для согрева, а остатками воды залил костер.

Оглядевшись вокруг, стал спускаться к реке. На берегу Олег снял одежду и положил в вещмешок, привязав его к ружью. Подняв свое имущество над головой, Олег начал медленно входить в воду. Она была холодной и пронизывала тело. Но брести приходилось не спеша, потому что дно было каменистое, и эти кругляши были скользкими, и нужно было тщательно находить ногой опору, чтобы не упасть. А вода старалась столкнуть Олега, уронить и, подхватив течением, понести его вниз.

Когда вода была уже по грудь, казалось, что он сейчас оторвется от дна и поплывет. Но глубина уже пройдена, и брести к берегу становилось все легче и легче. Наконец река осталась позади, а порозовевший от холодного купания Олег бросил на берег вещи и стал бегать вдоль берега, чтобы хоть как-то согреться. Затем он оделся и, еще раз поглядев на то место, где ему пришлось ночевать, бодро зашагал по берегу.

Пройдя несколько километров, Олег увидел вытащенную на берег лодку. Это была плоскодонка с подвесным мотором. Подойдя поближе он увидел ее хозяина. Сухощавый молодой человек ворошил сено. Поздоровавшись, Олег спросил, сколько ему еще идти до поселка.

– Идти-то далеко, – ответил мужчина, – до вечера дойдешь. Но на вечерний катер не успеешь. Ты подожди немного, я уже заканчиваю. Подвезу. Да и дорога к водохранилищу находится на другом берегу. Так что я сразу тебя к дороге и доставлю.

Часа через два Олег уже шагал по лесной дороге к берегу водохранилища. Вечером, сойдя с катера на родную пристань, он по пути зашел к деду. Михаил, видимо, уже поужинав, дремал на кровати.

– Дед! Я пришел! – громко сказал Олег, дотрагиваясь до плеча деда. Михаил открыл глаза:

– Пришел, ну и хорошо, – и снова закрыл глаза.

– Дед, куда ты делся в лесу, почему меня не дождался? И почему меня никто не искал? – возмущался Олег.

Михаил сел на кровать:

– Я тебя часок подождал, пострелял, а потом пошел, чтобы не опоздать на катер. А где ты там умудрился заблудиться? Там с одной стороны река, с другой водохранилище.

– А если бы я вдоль реки пошел? – предположил Олег.

– Ну если бы ты сегодня не пришел, – сказал дед, – я завтра пошел бы тебя искать. Ты затески на деревьях делал?

– Нет. А зачем? – удивился Олег.

– По затескам легче было бы тебя найти, – сказал дед зевая.

Он снова лег и закрыл глаза. Олег вышел на улицу и пошагал домой, надеясь, что родители уж точно обеспокоены его отсутствием.

* * *

Железная дорога все дальше уходила от поселка. Прямая как стрела, она пронзала лес, чтобы уничтожить его на долгие годы. Лесовозами древесину уже не возили, так как близкие лесоразработки закончились. Механизаторы стали уезжать из поселка, лишившись возможности хорошо зарабатывать. И жизнь здесь немного поутихла. Но поток леса еще не пересох до дна. Лагерное начальство приняло решение не возить каждый день из лагеря на вырубки и обратно заключенных, работающих на заготовке леса. Им построили временные бараки прямо в лесу. Это нововведение позволило вновь увеличить выработку. Лагпункт продолжал оправдывать свое существование.

В этом году первого сентября Олег пойдет учиться в новую школу, недавно построенную. Здание школы было похоже на большой белый корабль. Может, потому, что деревянные брусья, из которых была сложена школа, белели свежей, не успевшей потемнеть древесиной. В просторных классах были большие светлые окна, а коридор – длинным и широким. В конце здания имелся большой спортзал. В школе не стояло печей, так как она отапливалась от кочегарки, пристроенной со двора. Там же во дворе была волейбольная площадка и большой сарай с дровами. Имелись учительская и кабинет директора. В фойе разместили раздевалку.

Старую школу отремонтировали, переделав в детский сад. Сестра Олега, Нина, так же как и все, с радостью перешла учиться в новую школу. К ней домой часто приходили ее подружки. Они из общих тетрадей оформляли себе альбомы. Переписывали в них стихи и слова популярных песен. Вклеивали красивые открытки и фотографии любимых артистов. Каждой хотелось, чтобы ее альбом был лучше и краше других. Поэтому каждый листок альбома был разрисован листочками, цветочками, украшен вырезками из журналов. Нина была активной участницей школьных концертов, где, нарядившись в старинные костюмы, они с подружками весело, звонкими голосами пели частушки и при этом лихо отплясывали. Готовилась Нина выступить в концерте, устраиваемом в честь открытия новой школы. Администрация поселка и педагоги школы решили провести это торжественное мероприятие на лесной поляне у костра. Поляну выбрали за крайними домами поселка у начала горы. С утра старшеклассники с лопатами и топорами отправились готовить костер. Сначала на середине поляны разметили звезду и лопатами убрали внутри ее дерн. Засыпали туда битое бутылочное стекло, заранее принесенное в мешках. Когда стекло выровняли, получилась звезда зеленого цвета, поблескивающая на солнце осколками. На звезде сложили высокий костер. Рядом лежало несколько факелов для разжигания. Закончив приготовления, все пошли в школу, оставив несколько ребят сторожить костер.

После занятий все ученики стройными колоннами двинулись на поляну. Впереди несли знамя школы. Учительница музыки играла на аккордеоне бравый марш. На учениках были пилотки. Цвет пилоток у каждого класса отличался. На эту демонстрацию пришло поглядеть много народа. Дойдя до поляны, все участники стали в круг. Было много выступлений. Благодарили партию, руководство лагеря за новую школу. Потом начался концерт. Представители каждого класса выходили на середину круга и исполняли подготовленные номера. Когда солнце ушло за горизонт и стало темнеть, была дана команда – зажечь костер. Он быстро разгорелся, взметнув яркое пламя высоко в небо. Пока он горел, продолжался концерт, а затем начались танцы под аккордеон.

Когда костер прогорел, завхоз и физрук граблями раскидали угли по сторонам. А на месте костра малиновым цветом светилась звезда. Для тех, кто не принимал участия в подготовке костра, это было удивительное зрелище. Олег стоял возле звезды и чувствовал идущий от нее жар. Кто-то неожиданно рукой смахнул с его головы пилотку. Она стала падать прямо в раскаленную звезду. Олег успел поймать ее. Развернувшись, он схватил за грудки своего обидчика. Это был его одноклассник Виталий. Небольшого роста, но коренастый, с маленькими глазами на рыжем лице, он тоже схватил Олега за рубашку. Было уже темновато и многие ребята возвращались в поселок, поэтому на схватку двух учеников никто не обратил внимания. Немного потаскав друг друга за грудки и подустав, они отпустили руки и молча пошли рядом в поселок. Виталий, улыбнувшись, сказал:

– Ты извини. Я не подумал, что пилотка может сгореть. А победить меня ты все равно бы не смог.

– Это почему же? – запальчиво спросил Олег.

Они медленно шли по улице вечернего поселка, и Виталий начал рассказывать:

– Я почти всю жизнь провел в детдоме. Когда мой отец, придя домой пьяным, ударил мою мать, она упала и ударилась виском о тумбочку. Я еще был маленьким, но все это помню. Мать схоронили, отца посадили, а меня отправили в детдом. Жить там тяжело. Всегда надо быть начеку. Ложась в кровать, нужно смотреть, не стоит ли под кроватью табуретка вверх ножками, а то и ребра можно сломать, прыгнув в кровать. Проверить, не лежит ли под одеялом лягушка, и хорошо, если только одна. Если благополучно лег, нельзя засыпать первым. Обязательно что-то учудят. Или перец на подушку насыплют, или воды в постель нальют, или вставят в пальцы ног бумажки и зажгут их. «Велосипед» называется. Спросонья не поймешь, почему пальцам ног больно, вот и крутишь ногами, как на велосипеде. А все стоят вокруг и смеются. Ну и постоянные драки. Малый, который верховодил, любил подраться. Я с ним несколько раз дрался. Он всегда меня побеждал. Я поставил цель: победить его. Стал заниматься спортом. Бегал, делал упражнения с гантелями, читал про борьбу. Даже курить бросил. В драке очень важно сохранить дыхание, тогда и сил больше остается. И вот, натренировавшись, я вызвал своего обидчика на борьбу. В комнате, где стояли сломанные кровати и лежали рваные матрасы, было достаточно места для поединка. Ночью, когда воспитатели уже спали, мы, в окружении десятка болельщиков, стали биться. Потом, сцепившись, катались по полу. Бились мы, наверно, часа два. И я победил. Теперь я стал верховодить. Но мне это было не по душе. Я добился своего и чувствовал какую-то пустоту. И я сбежал из детдома. К тому времени я знал, где отбывает срок отец. Поэтому я отправился к нему. Но без денег, без документов я, немного проехав на поезде, вынужден был убегать от милиции. Я сидел в привокзальном скверике голодный, не зная, что делать дальше. Ко мне подошли два хорошо одетых парня. Поприветствовав меня, они предложили закурить, присели рядом. Стали расспрашивать. Все это делалось с таким искренним участием, что я все им рассказал. Один из них сходил в киоск и принес покушать. Потом они предложили идти с ними: