Текст книги "Под крылом Гамаюна. Книга вторая. Гамаюнов, где Ваша толерантность?"

Сухощавый пожилой блондин с узким лицом поднял это лицо от бумаг, довольно спокойно осмотрел вошедших. Что-то понял.

– Господа наёмники, я вам что приказывал? Зачем вы ко мне привели этих… людей?

– Нет, господин Пауль, – вон как, оказывается, зовут главу Псковского представительства! Что тот – Вэйло, что этот Пауль – видать, Вегонус доверяет только лифляндцам. Наёмник продолжил. – Это барон Гамаюнов привёл нас к вам, предварительно взяв в плен. У него к вам появились вопросы.

– Но… Что вам от меня-то нужно? – подумав целых полминуты, выразил недоумение Пауль. – Вижу, что мой приказ не выполнен, так и я отдавал его не по собственному желанию.

– В данном случае ваше, точнее, твоё желание меня меньше всего интересует, – Глеб достал револьвер, то же самое сделали и его парни. – А интересует только то, что приказ меня убить вот этим наёмникам отдал лично ты. Я сюда зашёл, чтобы отдать точно такой же приказ своим людям. И они его выполнят.

– Ст… погодите, господа! – и без того бледный Пауль побледнел, кажется, с ног до головы. Поднял ладони, защищаясь от уже смотрящего на него оружия. – Я готов купить свою жизнь, назовите цену.

– Кто приказал тебе убить меня?

– Глава нашей гильдии господин Вегонус.

– Миллион рублей.

– Согласен-согласен… – засуетился представитель. – Наличными, чеками? Но наличность…

– Чеками.

– Ничего, если двумя?

– Ничего, выписывай.

Как и предполагалось, один из чеков принадлежал представительству гильдии. Дождавшись перевода денег на свой счёт, Глеб кивнул парням и повернулся к выходу. Только заметил для наёмников.

– Надеюсь, вы поняли, как недостойно нарушать уставы? Останетесь ли вы живы – теперь уже только ваше дело. Но учтите, что метки на вас всех стоят, что это значит, догадайтесь сами.

Больше в Пскове их ничего не держало, отправились прямиком к Изборску. Поместье Стратимовых располагалось прямо по дороге, километрах в пяти не доезжая до городка.

Не сказать, чтобы усадьба выглядела бедно, разве что по сравнению с вычурностью дворца или замка Коростелёвых отличалась простотой. Да и то – с какой стороны посмотреть: в нездешней памяти Глеба оставались всякие там владения Воронцовых, Потёмкиных, Шереметевых… Не в подробностях, но двух, трёхэтажные строения с колоннами, фигурными окнами и прочими признаками роскоши мелькали в голове. Тут и по сравнению с картинками в памяти попроще, но всё же жилые сооружения и хозяйственные постройки говорили, что владельцы их – люди не бедные. Были. Широкая площадь не меньше пары футбольных полей с трёх сторон украшена двухэтажными зданиями-близнецами, у которых в наличии имелись и колонны, и парадные подъезды, и стрельчатые высокие окна – как на картинках в голове Глеба. Крыши черепичные, высокие, когда-то были разных цветов, сейчас всё это поблекло, как и обветшалые стены. Ветхость – первое, что бросалось в глаза. Площадь изначально заполнена мини парком, где не предполагалось высоких деревьев, а лишь благородный кустарник среди которого имелись фонтаны, скульптуры, беседки, дорожки. Теперь всё заросло вездесущей осиной, густой травой, сквозь неё кое-где проложены тропки. Что там ещё на территории, даже и заглядывать пока не хотелось.

И кто тут, спрашивается, хозяйствовал больше семи лет? Вопрос чисто риторический – Глеба, к примеру, он вовсе не интересовал, поскольку ответ связан с ненавистной фамилией Коростелёва, а нынешние хозяева наверняка больше сегодняшними проблемами озабочены, что они и подтвердили. Хотя… Хотя разве может у нормальных людей напрочь исчезнуть желание лично наказать всех причастных к тому зверству, что над ними учинили?

– Это наше право, Глеб, – говорил за ужином глава рода. – А что до меня, так и обязанность. Было б то случайностью, когда вот эти пятнадцать человек выпали из жизни на семь лет, можно и забыть. Но не случайность же! Пусть кто угодно меня осудит, пусть обвинят в жестокости, но не успокоюсь, пока весь род Коростелёвых не исчезнет! Спрятались на Урале братья-графы, и наследство бросили, стало быть, есть от чего прятаться. И младшие сыновья казнённого главы… Ладно, это наши дела, рассказывайте дальше. Прошу прощения за вспышку…

Разговор-то, собственно, довольно спокойным получался, начиная со встречи на той самой площади меж зданиями поместья. Основными зданиями, нужно уточнить, поскольку принадлежали они отдельным семьям рода: главе, Павлу Васильевичу Стратимову, и его братьям – Савелию и Леониду. Все они крепко дружили меж собой с детства, потому и не стали «разбегаться» друг от друга. Может, и редкое явление, но так и ничего необычного в том нет. Разве что их хозяйствование несколько противоречило привычному для Глеба постулату: хочешь поссориться с лучшим другом или родственником, заведи общий бизнес. Здесь никаких ссор в жизни не случалось, не считая, конечно, мелких детских конфликтов. А куда без них, если в общей сложности в трёх семьях – девять детей, недалёких друг от дружки по возрасту?

Встретили Глеба с охраной все пятнадцать на вышеупомянутой площади: естественно, что он предупредил старшего Стратимова о приезде. Тут же перезнакомились, хоть всё тройное семейство запомнить сходу – дело нереальное, да никто и не торопился. Также, как и не спешили с расспросами – взаимными, между прочим. Начали, разумеется с благодарностей со стороны Стратимовых, которые сами по себе вывели на вопрос «как это получилось?» А ответить на него можно только с самого начала, то есть с момента нападения Варлама на семью Глеба. Об интернате – мимоходом, но встреча Глеба с Николаем Васильевичем Стратимовым поразила и возбудила всех. Глеб вынужден был рассказывать почти обо всех разговорах со старшим, как оказалось, из четверых братьев. Многое он упустил, разумеется, особенно то, что маг передал лично Глебу. И без таковых подробностей хватило воспоминаний.

– Жаль, что так вышло, – печально комментировал Павел. – Но судьба, куда денешься. Жизнь Николая полна приключений и новых знаний, сохраним всё непременно с признательностью. Даже за такую мелочь, как сохранение этого поместья… Куда бы нам деваться, если бы оно по закону перешло к кому-то?

А Глеб продолжил свою нескончаемую повесть. И хоть уже далеко за полночь, но никто и не думал расходиться, включая и молодёжь – им ведь необходимо знать, что вокруг происходит, особенно в близком окружении. А особенно – о взаимоотношениях с родовыми богами. И неприятностей своего рода не стал скрывать, в итоге которых появилась мысль о создании клана – при этом отметил, как буквально всех Стратимовых охватила моментальная задумчивость. Ничего предлагать не стал, в этом случае инициатива со стороны рода Стратимовых предполагалась. При этом какими бы «хорошими» они сейчас не выглядели, мало ли… К ним тоже присмотреться нужно. Да и им самим – к чему в клан вступать, если все, кто уже пожелал, основной причиной этого считали безопасность рода, а Стратимовым кто угрожает? Но глава эту самую причину уловил чётко.

– Думаю, ваше решение правильное, – дал он перевести дыхание Глебу. – Кроме барона Конева, пожалуй, у всех вас сплошные неприятности и неприятели, мягко говоря. Молодец тот, кому эта мысль пришла в голову. Нам, может и рано о том задумываться, кому мы ещё дорогу перешли, кроме Филарета…

– А поподробней в этом месте можно? – заинтересовался Глеб. Никон Коростелёв за своё участие в горестях Гамаюновых ещё ответит. А вот третий граф причём?

– Можно, хоть и противно вспоминать, но и забывать не будем. Ни к чему забывать! Ничего, что я с вами поделюсь историей своей? Меж собой-то всё давным-давно обговорено, и всякие-разные подозрения подтверждены. Но только меж собой, повторюсь. А в самом деле… Кто б сказал. Ладно, я коротко. Вы, Глеб, и сами небось поняли за короткое время баронства, что людская зависть безгранична. Да вы и сами, ваш род, на этом обожглись. И больше всего удачливости или успехам других завидуют бездельники. Всякие, но особенно наглые и опасные – среди благородных. Вот к таковым мы относим род Коростелёвых. Что они сами-то делали, чем, собственно, занимались? Да ничем! Непонятно, как титул с землями получили. Впрочем, предки у этих, может, и были достойными людьми. Лет десять тому как на нас обратил внимание Коростелёв Филарет – один из братьев. С разных сторон подъезжал, чтобы хоть каким-то боком прицепиться к нашему бизнесу. Типа и деньги готов вложить в общее производство, и рудник с цехом обработки в аренду взять, и помолвку совершить с одной из наших старших дочек, то есть законно породниться – а сколько им лет-то было, гляньте-ка! Много ещё чего выдумывал, пока вовсе не обнаглел и не предложил, точней, потребовал стать нашему роду его вассалами – он-де решил приобрести статус самостоятельного земельного графа, а мы как раз под боком живём. Тут уж мы не выдержали, послали его прямым текстом. Публично на одном из княжеских приёмов. Когда он по пьяни начал там громогласно хвастаться, что, мол, мы к нему с просьбой вассалитета обратились, а он, благодетель, ещё думает. Я его тогда на поединок вызвал. Он отказался, позорник. А через неделю где-то мы тут собрались отметить семейный праздник. На том всё и кончилось. Как нам теперь его не подозревать? Хоть и нету доказательств никаких. Хотели было после суда его встретить, да куда там! Скрылся на своём Урале. В канцелярии нам тихонько шепнули, что они с Никоном туда перебрались как раз после того давнего скандала с несостоявшейся дуэлью. Типа от всеобщего позора. Не знаю…

– А как же…

– Вы о наших рудниках, небось. Ага. Тут тоже непонятно. Само поместье, как выяснилось, какому-либо отчуждению не подлежало, пока не имелось доказательств нашей гибели, но об этом вы знаете. А вот рудники с производством всё же очутились в руках Коростелёвых под началом двоих младших сыновей старшего графа. Наши родовые семьи сразу ушли с насиженных мест, а что без них можно сделать? Пока видим, что что-то добывали как сырьё, его и продавали. Только, когда мы тут появились, все наёмные работники как один, исчезли, молодые-то графы под судом… И конечно, мы как бы теперь не шибко опасаемся, что Филарет с Урала возобновит свои притязания. Но если он виноват в наших бедах…

– Понятно, – задумался Глеб. Рассказывать о Никоне он пока не собирался, но и упускать из виду союзника тоже не дело. – Не считаю, что судом и наказаниями дело завершилось. Месть – она везде месть, это свойство очень может быть присуще Коростелёвым. Потому я с тех уральцев тоже глаз спускать не собираюсь. Так что давайте договоримся безо всяких обязательств, что если будут появляться новости в этом плане, то ими друг с другом делиться. На всякий случай.

– Договорились!

– А планы на ближайшее будущее имеются? Если не секрет?

– От вас – не секрет, – улыбнулся Павел. – Да и чего тут тайны разводить? Хозяйство и бизнес нужно восстанавливать. Вот Петро побывал, на неделе обещал связаться, рассказать, что они там нарешают с возвращением. Сам-то он со своей семьёй уже как бы и готов. И то – они все на чужбине те самые семь лет, а это разве много, чтобы глубоко корни пустить? Так что думаю, вернётся много. Ещё они там и с теми, кто в Белый Город ушёл, связываются. Вот и весь секрет, и все планы. После же этого разговора надо бы как-то обдумать возможность связей – хоть каких – с нашей богиней. Вон после вашего-то рассказа нам всем шибко завидно стало. Тем более, что, как вы говорите, богини эти – одного поля ягода., пусть они меня извинят.

– Не буду ничего обещать по поводу связи, но уж посетить наше святилище приглашаю. Да и вообще, посмотрите, как живёт род Гамаюновых.

С утра побродили по окрестностям, поскольку в самих жилых помещениях вовсю шёл ремонт – Павел Стратимов с братьями не желали упускать ни минуты на восстановление хозяйства, потому работы велись и на бывших прудах, где в былые времена плодились «производители жемчуга». Сейчас это водное хозяйство представляло жалкое зрелище: разве что болотами можно его называть. Коростелёвых заботы и постоянная работа никак не привлекали, да и не смыслили они ничего в этих делах. В четырёх рудниках добывались кое-как макры, в необработанном виде и шли в продажу. Да и кто б их обрабатывал? И рудники посетили – ничего особенного: первый уровень изнанки различался в разных местах – правда, порой очень сильно – лишь природными и климатическими особенностями. Хорошо ещё, тут купола содержались в целости, а их укреплением Стратимовы озаботились в первую очередь. Кстати, Глеб впервые увидел, где появляется этот речной жемчуг. Раковины напоминали пресноводные перловицы или морские мидии, только в разы крупнее. И росту, и размножению их как раз и содействовали обработанные макры, они же и при ювелирных работах применялись. Как именно – вот это уже чисто родовая тайна. Глеб и не пытался спрашивать – сам бы о своих кристаллах никому рассказывать не стал. К вечеру отправились в свою Молотовку. Как-то водители умудрились найти путь через Пустошку – короче, мол. А Глебу почему бы и не пообщаться с сестрой и главой местных Прогамаюновых. Тем более, что Лариса могла гордиться, что первая услышала в подробностях о Стратимовых. Вместе с Надеждой, само собой.

Услышали чуть позже и остальные Гамаюновы. А заодно и Финистовы с Коневым, который в этом случае представлял род Коневых, потому что речь зашла уже об официальном создании клана. Ради такого случая Глеб не поленился, перевёл сюда порталом Жаровых – Ивана с женой Екатериной и матерью Еленой Юрьевной, якобы воспользовавшись портальными свитками.

О Стратимовых выслушали с интересом и сочувствием, однако никаких особых других эмоций не выказали – действительно, ведь присмотреться нужно, прежде чем в любые отношения вступать. А так-то до сих пор кто о них знал? Присутствие богини Стратима в их пантеоне не говорит ещё ни хорошего, ни дурного, связи меж людьми и родами определяются только ими самими, как и получилось в случае с присутствующими.

– Знаете, – говорил Иннокентий Ильич, супруг баронессы Гамаюновой, а по совместительству глава рода Коневых и главный в Луках жандарм. Последнее, впрочем, сейчас всех очень устраивало в смысле его юридической подкованности. – Знаете, господа, я, например, вижу необходимость в ускорении создания клана после рассказа Натальи Ивановны и Глеба о нападении на них во Внукове. Я, между прочим, до сих пор в родовом плане вообще спокойно жил. Но родовой план несколько изменился в лучшую сторону, и вот… О чём это я? О клане, само собой. Признаюсь, меня эта ситуация настолько заинтересовала, что я позволил себе подготовить черновики необходимых для регистрации документов, – последнее скромное признание вызвало всеобщий глубокий и искренний вздох облегчения. Конев огляделся. – И чувствую, что не зря торопился. Итак. Все положения имперского законодательства тут учтены. Попытался разобраться, вернее, учесть разницу между родом и баронством, а то знаете, тут я – глава рода, а тут главный барон, тут мне можно войну объявлять, здесь – нельзя, в этом качестве вправе ожидать и просит помощи, в другом нет… Помните, о чём, мы говорили. В данном документе титулы при внешних конфликтах приравнены к родовому статусу. И пусть барон Удодов объявляет войну барону Гамаюнову, клан в полном праве встать на защиту вышеупомянутого Гамаюнова, а вот вышепоименованный барон Удодов без сюзерена обломится, по выражению баронессы Гамаюновой. Также, как и положено, прописаны отношения внутриклановые и внешние связи, включая пункты о том, что каждый отдельный род вправе без особых согласований с кланом заключать договоры и сделки с любыми родами при отсутствии наличия вреда другим родам клана и клану в целом…

– Вот бы ты со мной ещё таким языком поговорил как муж, – усмехнулась Наталья Ивановна. – Именно как муж и обломился бы. Сами всё прочитаем, хотя не доверять твоей компетентности оснований нету – отсутствие её наличия не замечено. А вот имеются ли вопросы для всеобщего решения?

– Во-первых, сейчас требуется окончательный ответ от всех глав родов о согласии создания клана и вступления в него. Этот вопрос я задаю на всякий случай под запись в мобилете. По умолчанию считается, что данный вопрос согласован с вашими семьями. Формальность, но необходимая. На всякий случай. Барон Гамаюнов Игорь Валерьевич?

– Согласен.

– Барон Жаров Иван Емельянович?

– Согласен.

– Барон Финистов Яков Иванович?

– Согласен.

– Барон Конев Иннокентий Ильич также согласен. Следовательно, после прочтения вами вышеупо… подготовленного документа можно ставить подписи и заверять их родовыми перстнями-печатями. Сколько потребуется времени на чтение?

– Предлагаю начать, не сходя с места, – предложил Жаров. – И не вставать, пока не завершим.

– Но у меня один экземпляр, – растерялся Конев.

– Будем читать вслух, – поддержал Жарова Финистов. – По очереди. Ещё есть вопросы у автора вышеупомянутого документа?

– А как же! – удивился автор. – Необходимо решить главное, пожалуй. Забыли о том, что в договор необходимо вписать главу клана? Уж не думаете ли, что я сюда себя самого поместил? Невместно по понятным причинам. Учтите, что в документах клан будет называться по фамилии главы, хотя как раз это никого ни к чему не обязывает, поскольку роды остаются по-прежнему в своём полном статусе.

– Причины-то как раз непонятны, права у нас, как понимаю, одинаковы, – вступил Игорь Гамаюнов. – Как и обязанности отныне. Но вопрос правильный, выбирать главу нужно. Может, у кого-то уже есть предложения?

– Знаете, – улыбнулся Яков, – думаю, что право предложить главу нужно предоставить первому тому, кто вообще когда-то придумал создать клан. Никто не против? Люба, кого бы ты хотела видеть главой нового клана?

Девочка от неожиданности растерялась так, что и слова вымолвить не могла, только зарумянилась чуть не до слёз. Медленно поднялась, неуверенно посмотрела на всех по очереди, глубоко вздохнула, решительно сжала кулачки.

– Буду говорить, что думаю. Пусть простят меня родители, но предлагаю избрать главой клана барона Глеба Гамаюнова. И пусть он моложе других, и пусть не глава рода, а только наследник, но не он ли сделал так, что вот мы сейчас все вместе? Уж не говорю, как он успел за недолгое время помочь всем нам. Даже…

– Что даже?

– И что «даже»? – поинтересовалась Наталья Ивановна.

– Вам с Иннокентием Ильичом лучше знать… – потупилась Люба, но закончила решительно: – Так что предлагаю, чтобы Глеб!

И, между прочим, вызвала аплодисменты вместе с улыбками и усмешками в сторону баронессы Натальи Ивановны и Конева. Но жандарму ли смущаться от подобного?

– Судя по реакции присутствующих, предложение уважаемой баронессы Любови Финистовой принимается безоговорочно, – констатировал он. – Или всё же есть возражения? Например, у барона Глеба? Или у кого-то ещё по поводу того, что клан будет называться по фамилии главы?

– А смысл возражать, даже если и есть основания? – Глеб поднялся. – Никто их, чувствую, во внимание не примет. Даже те же молодость и неопытность. Судя по реакции. Так что просто поблагодарю за решение и тут же выскажу одну просьбу. Не под запись, если можно, поскольку необходимые на всякий случай формальности соблюдены. Исходя из условий, по которым создан клан, думаю, что каждый род в повседневности просто продолжит своё собственное дело. Мне же, видимо, предстоит заняться, не говоря о представительских фикциях, обеспечением безопасности всего клана. Поэтому, во-первых, прошу утвердить главой службы клановой безопасности Максима Прогамаюнова, поскольку именно с ним мы много делали и многое друг о друге знаем, а это, поверьте, для меня очень важно. И, во-вторых, считаю необходимым выделить для этой службы по… не знаю, сколько бойцов будет достаточным. Но вот барон Конев уже, к примеру, занялся подготовкой таких специалистов, знает, насколько это необходимо.

– Разумеется, знаю, – подтвердил Конев. – Потому вряд ли кто из присутствующих станет возражать против деловых и крайне важных предложений, не так ли, господа? И хотел бы сразу внести предложение по окончательной ликвидации нападок со стороны пресловутого Вегонуса. Думаю, что пора передать дела в ведомство губернской жандармерии, так как виновник проживает за границей губернии и действует из Лифляндского княжества.

– Вот здесь я вынужден категорически возразить, – Глеб стал очень серьёзным. – По некоторым причинам, о которых вынужден умолчать, нам никак нельзя привлекать никакие государственные службы. Вегонус останется под моей личной ответственностью. Надеюсь, недолго. Кое-что я, конечно, поясню барону Коневу как лицу официальному, только подозреваю, что он и сам скоро догадается, в чём дело. Наталья Ивановна, что у нас по планам?

– Господа, у нас в планах предварительное торжество по поводу общего решения об официальном создании нового клана и назначении главы клана Гамаюновых – все наши семьи должны срочно об этом узнать. «Предварительное» – потому что настоящее устроим после регистрации клана в имперской канцелярии. Как и положено, господа. К местному же событию всё уже должно быть готово, пожалуйте в трапезную, – церемонно завершила баронесса и буднично добавила: – минут через двадцать, само собой, поскольку привести себя в порядок необходимо всем, как мне кажется.

Буквально на другой же день барон Конев во время обеда проинформировал всех Гамаюновых о том, что он вынужден подать в отставку.

– Причины сообщить не могу, хотя, кажется Глеб о них догадывается – вчера он кое на что намекнул. Только вот откуда у него такие догадки, не понимаю. Не поделитесь, глава клана?

– Подробно не могу, – признался Глеб. – Но кое-какие намёки, очень туманные, получил во время аудиенции у графа Орлова.

– Если это связано с аудиенцией, кое-что становится понятным, хоть и не до конца, – Конев задумался. – Если коротко, но чтобы хоть как-то для всех стала понятной причина отставки, сообщу, что утром я получил от губернского управления приказ, с которым никак не могу согласиться. Если бы он исходил от графа Скопина, могли быть варианты, но граф сейчас в длительной командировке, а с замещающим его бароном Сычёвым у нас как-то не сложились нормальные отношения. Но это уже неважно.

– А с тем, кто вас заменит, сложатся отношения? – спросил Игорь. – Не служебные, понятное дело, но он ведь наверняка станет выполнять тот приказ, от которого вы отказались. Да и вам за отказ не грозит ли что-нибудь?

– Вот кто бы вам ответил определённо? – нахмурился Конев. – Время покажет. Во всяком случае, служебные тайны я и в отставке разглашать не намерен, да и не смогу. Кто будет вместо меня – не знаю, если оставит кого-то из моих помощников, найдём общий язык. Но это в лучшем случае. А какие-то неприятности в мою сторону – так теперь есть клан и его глава. И служба безопасности. Зато теперь Глеб может рассчитывать на мою поддержку в делах с Вегонусом. Об этом мы с ним ещё поговорим. Давайте решим вопрос с регистрацией клана.

– Не собираюсь медлить, – заявил глава. – Документы фактически все готовы, ещё раз проверю. Выйду на связь с имперской канцелярией, номера в сетях найду, узнаю, когда они смогут меня принять. Тут же и оправлюсь. И ещё на всеобщее одобрение или укоризны. Открытым остался вопрос об использовании усадьбы Внуково с сопутствующим хозяйством. Разумеется, у всех посторонних лиц любого ранга не вызовет недоумений то, что в этом поместье станет проживать глава нашего клана с той службой, которая ему необходима. Но как к этому отнесётесь все вы?

– А кто, кроме меня, может возразить? – удивилась Наталья Ивановна. – Всем присутствующим, даже Ларисе, не всё равно, где ты живёшь? Это я уже привыкла, что ты всегда под рукой и перед глазами, но так и связь не пропадёт небось. А для наших родовых семей вообще прояснится наконец, кто тут в Молотовке главный, а то порой уже и не знают, к кому по делам обращаться.

Гости, на сей раз, можно сказать, официальные, в лице глав родов, входящих отныне в клан Гамаюновых, с семьями разъехались к своим делам. К своим новым делам обратился и Глеб, для начала проведя длительный разговор с Максимом и более короткий – с тем же Коневым. Ничего особенного: Максим прекрасно сознавал, что барон, открывая свои секреты, вправе рассчитывать на полнейшее понимание и ответственность такой должности. Вопросы обсуждались чисто деловые, в основном, касающиеся налаживания связей внутри клана и первоочерёдность решения «внешних» проблем, о которых Максим знал практически всё. Как Глебу и виделось, основным местом базирования бойцов решили сделать Внуково, официально обозначив его учебной базой. Поместья каждого рода имели собственную охрану – тут требовалось, в основном, обеспечить безопасность с технической стороны. Каждую деталь начала новой службы Максим старался уяснить в подробностях, сидели с утра до полудня, но вовсе не напрасно. Глеб думал, что возникнут сложности с семьёй Максима, где дочери вот-вот выйдут замуж, но парень успокоил.

– Вот и выйдут вот-вот, своя жизнь начнётся, а парню по малолетству даже интересно поменять место жительства, чего-то новое узнать. Супруга же всю жизнь работала на добыче макров, хорошо их видит, так и во Внукове найдёт себе место. Нет, не будет проблем.

– Тогда связывайся уже с главами родов… Хотя, погоди, сначала подумай, сколько нам от них людей потребуется и для чего. Как и решили, пусть охрана у них останется своя, какая – это им решать, а нам для начала много народу не нужно: и полноценной войны не предвидится, и лишнее внимание к Внукову нечего привлекать.

Конев же, несмотря на служебные тайны, не стал скрывать, что получил приказ организовать плотное наблюдение за Глебом, в том числе и во время его поездок – тут следовало привлекать тех коллег, что работали в местах пребывания Гамаюнова. Главная цель – участие Глеба в непонятных и странных событиях, особенно конфликтного характера. Вот так, не больше и не меньше. Плотный колпак. Кто распорядился – Орлов или Сычёв, теперь уже неважно. Важно, что не должно быть никаких странностей для внимательного жандармского взгляда. Так и не будет странностей – на обеспечение безопасности своих людей и противодействие противникам много чего списывается. Особенно самой службе безопасности, даже и превентивные действия, нашлись бы законные основания и обоснования.

– Что думаешь делать с Вегонусом? – не выдержал, наконец Конев. – Он ведь пока не отреагировал на разгром Псковского представительства. Точней, плевать ему на представительство, но немалые деньги второй раз пропали. Вот тут он не успокоится, уж поверь – кстати, извини, я всё-таки иногда буду переходить на «ты», само вырывается – поверь моему опыту, таких людей немало встречал.

– «Я тоже», – чуть не вырвалось у Глеба, сдержался. – А что думать, такие неприкрытые угрозы оставлять без ответа нельзя. А ответ может быть только один, самый резкий и эффективный. И в общем я к нему готов, нужно только спланировать отвод всяких подозрений как от меня, так и от клана в целом.

– Конкуренты?

– А откуда мне их знать? Я в торговых делах, тем более такого масштаба, хуже, чем никто. И сколько на это времени нужно – мало ли на что он решится.

– Есть у него противники в торговле, особенно местные, которым Вегонус давно поперёк горла, да и в самой Лифляндии наверняка имеются. Но ещё и внутренние гильдейские склоки нужно бы учесть. Вот потеря миллиона за короткое время, думаешь, ему не аукнется? Его главы представительств – далеко не последние пешки в гильдии, наоборот, это первые люди в руководстве, которые выбирают себе главу, но каждый мечтает об этом кресле. Такой провал – отличный повод, чтобы поднять волну недовольства и прямых обвинений в некомпетентности. И ты правильно сделал, что оставил в живых того Вэйло из Могилёва и Псковского Пауля – они по поводу своего увольнения молчать не станут вдвоём-то, уж точно поставят коллег в известность, какой приказ им отдавал Вегонус, в результате которого они чуть было не погибли.

– И что это нам даст? – не очень понял Глеб

– То, что сейчас в Риге начнутся тихие, а потом и открытые претензии к главе гильдии: с двоими так поступил, так и с другими может. Он же приказывал заниматься делами отнюдь не торговыми. А склоки меж таких людей, владеющих большими деньгами, знаешь, чем могут обернуться?

– Понятно… – Глеб задумался. – И как мне… нам узнать, когда и где, например, соберётся внеочередная сходка гильдейского руководства?

– И что это нам даст? – теперь не понял Конев.

– То, что неизвестно, чем может закончиться сходка людей с большими деньгами и, главное, с претензиями.

– Не до конца, но тоже мысль понятна. Есть у меня, конечно, связи с коллегами в Риге, но также нужно думать, как не оставить следов. А то ведь можно и заинтересоваться, чего это вдруг соклановцу Гамаюновых потребовалось знать о той гильдии? Но я подумаю и очень быстро. Сейчас бы не проморгать ответный ход психованного Вегонуса.

– И уж если позволите, Иннокентий Ильич, один не очень скромный вопрос, – дождавшись утвердительного кивка Глеб, чуть смущённо продолжил. – Насколько я знаю, ваша жизнь, в основном связана с армией – жандармы ведь тоже в военном ведомстве. Признаюсь, меня весьма удивило, когда я узнал, что ваш род занимается далёким от вашей профессии делом, то есть кожевенным производством. Меня сейчас не история интересует, хоть и крайне любопытно, как это произошло. А вот чем вы теперь заниматься станете? По жизни, так сказать? В моём вопросе, как понимаете, есть и несколько эгоистический подтекст, поскольку ваш опыт и знания…

– Можешь не продолжать, глава, – усмехнулся Конев, подняв ладонь. – Мой опыт к твоим услугам в любой момент. А по жизни, что ж, так уж получилось, и это, действительно, история, в которую неохота заглядывать. Из неё могу только сказать – если ещё Наталья не говорила – у меня есть сын, наследник, так что род продлится. Он в армии на дальнем востоке. Приехать на мою женитьбу не смог, но обещал вскоре появиться. Отношения у нас вполне нормальные, и через полтора года вернётся сюда насовсем. К родовым делам. Женится, куда денется, тридцать лет ему. А я… Займусь вплотную делом, тоже – куда денусь. В смысле тем самым кожевенным производством, до которого из=за службы руки не доходили. Народ у Проконевых работящий, во всём на них полагаюсь, так что думаю, моё участие выразится, в основном, во внешних связях. Пока это всё, что могу сказать.

Благодарю.