Текст книги "Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира"

Он поймал мой взгляд. Я не услышал мыслей-слов, но ощутил поток Силы. Он уверенно уводил меня из сознания в темноту, где не было боли, а время ничего не значило.

Однако я не вполне подчинился воле незнакомца. Как будто издалека я сознавал, что мы вновь едем через лес. И еще я был убежден, что незнакомец не желает мне зла, а скорее желает добра. И что мне сейчас надо отпустить все тревожные мысли, чтобы восстановить силы и волю. Чудо моего превращения не померкло, как и изумление перед сотворившим его волшебством Лунной девы. Я чувствовал в груди тепло от надетой на шею подвески. От талисмана, который сохранит во мне человека.

О жителях башни и о том, как я выбрал опасный путь

Я лежал ничком, повернув голову набок, лицом в каменную стену. Что-то холодило мне спину, успокаивало, вытягивало из ран огненную боль, зажженную веревками паутины. Я слышал за спиной голоса – не мыслями, а ушами.

– Моли скоро утратит силу. Что тогда, господин мой?

Это говорила женщина. В ее голосе прозвучал вызов.

– Нам надо узнать, кто он и откуда. Не думаю, что из Серых Башен. Но откуда еще мог попасть в эти земли оборотень? И он не от Тени. Если он проснется до превращения, может быть, расскажет.

Мужчина – тот, что вез меня перед собой в седле, уезжая от реки. Но где я теперь? И кто они, заботившиеся обо мне?

Я совсем очнулся и чувствовал, что должен получить ответы на эти вопросы.

Приподнявшись на постели, я повернул голову к стоявшим надо мной людям.

Да, это спасший меня мужчина. Лунной колдуньи, вопреки моим надеждам, с ними не было. Зато рядом стояла женщина, изгнавшая меня из сада трав. Почему же теперь она принимает меня и лечит? Должно быть, я в Звездной башне, недаром две стены, которые мне видны, сходятся под таким странным углом. Как видно, келья вписана в один из лучей.

– Кто вы, приютившие меня? – спросил я, видя, что эти люди молчат.

Женщина подошла ближе. Прохладные пальцы тронули мой лоб. От ее ладони исходил слабый пряный аромат, как будто она только что занималась травами.

– Жар у него спал, – сказала она и отвернула с моей спины одеяло, так что холодок тронул плечи и бедра. Она снова коснулась кожи, должно быть, там, где пролегли раны от когтей ястреба. – Заживает, яд не пошел вглубь, – продолжала целительница.

– Ты спросил, кто мы. – Она встала так, чтобы я ее видел. – Мы живем одиноко и ничего не просим у людей, кроме как дать нам идти своим путем.

Ее лицо не выражало привета, но не было в нем и открытой враждебности. Она словно ждала от меня поступков или слов, чтобы на их основании решить, друг я или враг. Я же, несмотря на ее замкнутость, уже знал, что никогда не назову ее врагом. Что-то в ней говорило, что она презирает пути Тени.

– А ты кто? – Это мужчина шагнул к кровати и встал рядом с женщиной.

– Я… Кетан, наследник… бывший наследник Кар До Прона во владениях Красных мантий. Был. Кто я теперь, не знаю.

Что-то мелькнуло в его лице, когда я назвал себя. Неужели охотники Магуса донесли весть о моем побеге даже в это тихое убежище? Все же я не верил, что он или она способны уступить нажиму такого, как Магус. Их обоих, как плащи в холодную пору, окутывал покров Силы. Я ощущал ее в них, как ощущал в Урсилле, зная, что они видели и делали неподвластное обычному человеку.

– Кар До Прон, – повторил мужчина. – Там правит Эрах, но если ты наследник?.. – Он вопросительно взглянул на меня.

– Я сын госпожи Ироизы, его сестры.

– Чисто человеческая линия, – продолжал мужчина. – Как же ты подпал под заклятие оборотня? Тебя околдовали?

– Я сам сглупил, хотя мать и Урсилла предупреждали, что этот пояс…

– Он доскажет позже, – перебила женщина. – Сейчас, думаю, ему время принять эликсир. Если не поддержать его, моли скоро утратит силу.

Я не понял, о чем она говорила. Но мужчина помог мне сесть прямо, а женщина поднесла чашу с горячей жидкостью, которую я покорно осушил, хотя горечь обжигала губы. Пока я пил, в комнате появился новый человек.

Моя Лунная колдунья! В той же одежде всадницы, в какой я видел ее у реки. У ее ног увивались два золотистых зверька – подросшие котята лесной кошки. Не представляю, как она умудрилась их приручить, ведь эти создания славятся свирепым нравом. Но эти любовно терлись о ее ноги, мешая пройти, так что девушке пришлось подхватить самого смелого на руки и, уложив на сгибе локтя, почесывать ему за ухом.

– В небе пестрый ястреб, – сказала она. – Он четырежды прокружил над садом. Не думаю, чтобы он охотился, скорее следит.

– Так. – Но, отвечая ей, женщина смотрела на меня.

– Раны на твоем теле, человек кланов… Тебя подрали когти ястреба. Кто твой враг?

– Она владеет Силой, – пробормотал я. – Это Урсилла, Мудрая.

Девушка, занятая вестью, которую принесла, до сих пор на меня не смотрела. Теперь же повернулась ко мне. И я ощутил в себе действие другой магии, не связанной ни с какой Силой.

Впервые я увидел ее в величии, в одеянии Силы, говорящей с тем, что выше нас. Второй раз я смотрел на нее сквозь туман лихорадки у реки. И сейчас в третий – а мне казалось, будто я знаю ее всю жизнь. Или – что всегда знал, что она есть где-то в мире, и, не ведая о том, искал ее. Она же взглянула на меня равнодушно. Котенок на руках был для нее важнее.

– Мудрая Урсилла… Она живет в Кар До Проне? – спросил мужчина.

– С тех пор, как моя мать возвратилась из Гарт-Хауэла. Я не… – Я запнулся. Нелегко было при Лунной деве признавать, что я не полновластный хозяин своей судьбы. Но этим троим можно было говорить только правду.

– Урсилла мне не то чтобы враг. Она добивается от меня послушания. Потому-то ее посланец (я уверен, что это был ее ястреб) унес пояс. И сейчас, может быть, это она меня ищет.

– Расскажи, что за пояс, – приказал мужчина с той же властностью, с какой Пергвин учил меня владению оружием.

И я рассказал свою историю – о подаренном поясе, о своем преображении и как Магус воспользовался им, чтобы выжить меня из замка, и о нападении ястреба.

– Так ты думаешь, что без пояса не вернешься в человеческий облик? – спросил, дослушав до конца, мужчина.

– Думал – до сих пор. Но… ты, госпожа! – Я осмелился обратиться прямо к девушке: – Как ты снова сделала меня человеком?

Повинуясь ее жесту, я опустил глаза к лежавшему на моей голой груди хрустальному шарику, к зеленому побегу, который теперь показался мне не столь совершенным, словно начал увядать.

– Моли, – объяснила Лунная колдунья. – Эта травка, пока жива, противостоит любым чарам. Но когда она засохнет, – девушка пожала плечами, – ты вернешься в обличье пардуса, если не найдешь другого средства.

Мне почудилось пренебрежение в ее взгляде, словно я недавними поступками обнаружил такую глупость, что едва ли стоило со мной возиться. Это презрение несколько оттолкнуло меня от нее, к моим чувствам примешалась обида. Кто она такая, чтобы меня судить?

Мужчина, не обращая на нее внимания, распорядился:

– Протяни руку.

Когда я повиновался, он взял мою ладонь и поднес к глазам, рассматривая скрещения линий. И снова его лицо чуть заметно изменилось.

– Тебя преобразил не пояс, – твердо сказал мужчина. – Он послужил лишь ключом, открывающим дверь. Но на твою беду, ты прав в догадке, что, владея этим ключом, Мудрая может тобой управлять. И еще… Если уничтожить пояс…

– Я навсегда останусь пардусом? – не утерпел я, видя, что он не спешит продолжать.

– При теперешнем положении вещей – да.

– А Магус, если доберется до пояса, так и сделает – уничтожит его!

Я собрался с силами: захотелось вскочить с кровати, сейчас же броситься в замок. Если предстану перед Магусом человеком, я смогу бросить ему вызов, и тогда… Но что сказала эта девушка о моли? Я присмотрелся к хрустальному шарику. Несомненно, стебелек в нем увядал.

– А нельзя ли достать другой? – приподняв шарик, обратился я к этим троим.

Женщина покачала головой:

– Для одного человека чары моли действуют только один раз.

– А между тем… – Девушка все гладила котенка. Второй царапал лапками ее сапог. – Над нами кружит ястреб. Скоро кто-то узнает, кого мы здесь укрываем.

– Пока не узнают, – возразила ей женщина. – Я наложила заклятие.

– Оно не действует, – резко отозвалась девушка, поразив обоих старших.

Женщина поспешно вышла, и девушка за ней. Я в поисках объяснений обернулся к мужчине и увидел, что он изучает меня.

– Стало быть, колдовские узы, – медленно проговорил он.

– Что это значит?

– Всего лишь, что ты связан с тем поясом. А пояс за стенами, в руках владеющей Силой.

– Значит, пока я здесь, – сообразил я, – я брешь в ваших укреплениях.

– Пока это не важно. – Он подтвердил свои слова пожатием плеч. – Расскажи-ка еще о том странствующем торговце. Ибикус? Что он за человек?

– Моя мать сказала: он не тот, кем кажется. Она думала, что он доверил секрет пояса госпоже Элдрис, чтобы та использовала его против меня. А я… по-моему, торговля для него только маска.

– Если так, зачем ты взял пояс?

– Потому что меня с первого взгляда так потянуло к нему, что я не смог устоять.

Я сказал ему правду, хотя эта правда выставляла меня безвольным рабом собственных желаний. Не знаю, отчего мне так хотелось хорошо выглядеть в глазах этого чужого человека. Как будто он мог спасти меня от последствий моей же глупости!

Я угадывал, что все трое в этой Звездной башне видели во мне мелкую докуку. И тем сильнее хотел доказать, как они во мне ошибаются.

– Пояс… – Я вложил в слова все, что чувствовал. – Он дал мне… свободу…

– Однако теперь он тебя связал, – напомнил мужчина. – А против таких уз есть лишь одно средство.

– Какое? Добыть у Урсиллы пояс? Вернуться в собственный облик, а потом уничтожить пояс?

Я забросал его вопросами.

– Этот пояс – ключ, и ты должен научиться с ним обращаться.

– Как? – требовательно спросил я.

– Ищи ответ в себе. Только ты сам можешь его отыскать, – загадочно ответил он. – В одном я уверен: Кар До Прон для тебя очень опасен.

– Мне не получить пояса, не вернувшись туда, – медленно проговорил я. – И если дар моли недолговечен… – Я глубоко вздохнул, разглядывая увядшую травинку в шаре, – значит вернусь пардусом.

Он твердо встретил мой взгляд. Его желтые глаза…

– Ты был тем снежным котом!

Он не подтвердил моей догадки ни кивком, ни словом. Но я знал, что не ошибся.

– Но… – Я нашел глазами пояс на его дублете. Обычный мужской пояс из дубленой кожи. – У тебя пояса нет, – уверенно добавил я. – Как же тогда?..

Вот теперь он покачал головой. Закон Силы разделял нас, догадался я, и начал понимать, почему эти трое при мне не называли имен. Старейший из законов: не выдавать имен чужому, чтобы он с их помощью не наложил чар. В том, что мне Звездная башня ничем не грозит, я был уверен. Но, как видно, ее обитатели не станут укрывать меня с риском для себя.

– Тень набирает силу, – нарушил молчание мужчина, и смысл его слов не сразу стал мне ясен. – Идущие темными путями пробуждаются и снова готовы выступить. Тот Ибикус, торговец… Ты не ощутил в нем ничего от Тени?

Я покачал головой:

– Хотя он казался Иным. Я даже подумал, может, он посланец или разведчик Голосов?

– Голоса… Вот над этим стоит поразмыслить. – Его ладонь легла на рукоять длинного охотничьего ножа, шевельнула клинок в ножнах и снова отпустила. – Пожалуй, приходят времена, когда всякому в Арвоне придется выбирать, на чьей он стороне. Недолго же мы прожили в мире!

У его губ пролегла складка, усталые глаза наполовину скрылись под веками. Юношеская личина соскользнула с его лица, и мне подумалось, что этот человек видел много долгих лет.

– А в такие времена, – он в упор взглянул на меня, – ребяческие забавы с Силой грозят бесчисленными опасностями. Мне не нравится этот крылатый соглядатай над башней, особенно если он посланец твоей Мудрой.

В его твердости можно было при желании увидеть угрозу. Мужчина вышел не прощаясь, оставив меня сидеть на кровати. Я сжимал в кулаке моли – недолгое спасение от проклятия – и гадал, надолго ли еще хватит этой передышки.

Когда мужчина вышел, я оглядел комнату, которой не замечал, пока эти трое были рядом. Она выглядела странной из-за острых углов стен, вписанных в лучи звезды. Стены – не то что в замке – не были украшены ни картинами, ни занавесями. Кровать, на которой я сидел, была узкой, как полка. У стены стоял резной сундук, напротив – столик с кувшином и тазом для умывания. Право, бедный вид.

И все же здесь была цельность, какой я не замечал нигде в замке. Покров старины на стенах говорил о прошедших годах яснее, чем плесневелые гобелены Кар До Прона. Но среди этой древности я не чувствовал себя наглым пришельцем, а ощущал себя заодно со всем вокруг.

Странное чувство, учитывая, что здесь мне были откровенно не рады. Меня не учили обращению с Силой, да и Дара у меня не было. А в этом убежище – в этой крепости! – обитали такие Силы, какие мало кто из наших мог постичь. Почему же мне так не хотелось покидать эту башню?

Я встал. Тело мое обрело прежнюю силу. Для проверки я стал нагибаться и поворачиваться в поясе – боли не было. До отказа вывернув шею, я заглянул себе за спину и увидел, что раны затянулись розовой молодой кожицей – почитай, зажили. Исцеленный, я уже не вправе был просить об убежище. Ястреб над башней был явным предупреждением, а я не хотел навлечь зло на тех, кто оказал мне помощь, хотя бы и нехотя.

Последняя мысль отдалась горечью. В душе саднило воспоминание о полном равнодушии ко мне Лунной девы. С чего бы мне пришло в голову, будто важнее всего на свете хорошо показать себя перед ней? Это такая же глупость, как ждать нежности от Тэйни. Надо забыть эти мечты.

Я…

Человек пропал так же мгновенно, как возвращался. Зажатый в ладони шарик закачался на цепочке, моя лапа больше не могла его удержать. Снова четвероногий мохнатый пардус. В шарике темнела засохшая травинка.

Я, как ужаленный, обернулся на ворчание от двери. Один лесной котенок рычал на меня, другой шипел и плевался. Вернулась Лунная колдунья с любимцами.

Она как будто не удивилась моему превращению. Очевидно, предвидела, что моли недолго будет сдерживать проклятие. Теперь чем скорее я выберусь из башни в лес…

Впервые я увидел, как лицо ее смягчилось, губы сложились в улыбку, от которой мне захотелось скулить. В эту минуту рухнула с таким трудом выстроенная мной стена против ее равнодушия. Девушка спустила с рук пушистого котенка, который тут же удрал, шипя и огрызаясь.

Потом она нагнулась ко мне и сняла цепочку с шариком.

– Слушай! – Ее пальцы легонько коснулись моего лба. Девушка сразу отняла руку, но я еще чувствовал погладившие мех пальцы. – Ты решил идти – это хорошо. Но, кроме пояса, есть другой ключ. Мы не можем о нем рассказать, нам не позволяет гис – нерушимый запрет. Если узнаешь эту тайну, станешь больше, чем думал когда-нибудь стать. Сейчас… я не могу сказать большего, моя малая доля Силы не позволяет. Я только верю, что ты найдешь этот ключ!

Она отступила, позволив мне проскользнуть мимо. До двери было недалеко. Я выскочил, мелькнул мимо пахучих грядок с травами к опушке леса. И оглянулся уже из тени первых деревьев.

Я почти готов был увидеть кружащего над башней ястреба. Но в небе было пусто. Зато шесты вокруг башни даже в тихий день походили на дымные факелы в ночи: их теперь окутывал не свет, а струйки дыма, как от обрядовых курильниц Урсиллы. Не сводя взгляда с собиравшихся облаков, я мягко шагнул обратно. Проверка подтвердила мои ожидания: передо мной снова встала преграда. Стихия, потревоженная моим присутствием, теперь вернулась к прежнему. Те, кто бесспорно спас мне жизнь и подарил, хоть ненадолго, передышку, вновь укрылись за защитной стеной.

Если бы я и хотел остаться в виду башни, прятаться здесь не было смысла. Их защита больше не падет передо мной. Быть может, если невероятное чудо вернет мне человеческий облик, Кетан, освободившийся от наложенных Урсиллой уз, сможет вернуться сюда и найти проход открытым. Но как слаба была эта надежда!

Однако слова моей Лунной колдуньи (если бы знать ее имя!) еще стояли в памяти. Она, как и спасший меня оборотень, намекала, что, помимо пояса и недолговечной моли, есть Иной путь. Они наверняка знали, что я не колдун, ведь от владеющего Силой не скроешь Силы. И не сказали бы так, если бы не считали, что я смогу сам найти ответ.

Стало быть, надо искать, хотя пока я не видел ни единой подсказки себе в помощь. Но если птица Урсиллы ведет разведку, мне прежде всего нужно хорошее укрытие, где меня не высмотрит острый взгляд, а уж там можно будет ломать голову над загадками Звездной башни.

О том, как я сделал открытие и как задумал его применить

Не зная, куда деваться, я снова прибрел к ручью, подкрепился неосторожной рыбкой и высмотрел среди камней укрытие, невидимое с воздуха. В пути я тоже держался укромных троп, чтобы меня не высмотрел летучий соглядатай.

Загаданные в башне загадки не шли из головы. Ее обитатели не со зла морочили мне голову. Раз они уверены, что для меня есть способ вернуться в прежний образ, значит он есть. Мужчина превращался в снежного кота без пояса. Впрочем, он, возможно, принадлежал к Всадникам-оборотням.

Не поискать ли мне других растений, подобных моли? Но я не знал даже, как взяться за такие поиски, и быстро выбросил эту мысль из головы. Какой-нибудь обряд?.. Но каким образом? Только посвященные дерзали вызывать Силы к действию.

Я вновь и вновь повторял в уме слова Лунной колдуньи. Ключ есть – и если его не существует вне меня, значит… он внутри! Внутри? Не намекала ли она, что во мне есть крупица Дара? Но если так, почему его давным-давно не открыла Урсилла? Или?..

В памяти вспыхнул тот странный вечер, когда Мудрая с моей матерью, прежде чем передать меня под опеку мужчин, наложили на меня какое-то заклятие. Что, если Урсилла и впрямь учуяла во мне искорку Дара и предусмотрительно загасила ее – или связала произнесенными в ту ночь заклинаниями?

Колдовству надо учиться, хотя без врожденного таланта в ученье далеко не продвинешься. Человек может обогатить ум и память всей мудростью древних рун и все же не суметь ее применить. Однако… Урсилла, обучая меня, давала читать не всякий свиток. Многие она держала под замком, крепко запирала в сундуках. Быть может, боялась, что я узнаю их содержание? Размышляя над этим, я все крепче убеждался, что меня намеренно лишили знаний, открывающих путь к свободе.

Был ли у меня Дар или не было, трое из башни явно верили, что я в силах освободиться от проклятия пардуса, если только найду верный путь и осмелюсь его пройти. А я уже готов был положиться на их мнение.

Вне меня искать нечего. Я все более склонялся к этой истине. Отгадка кроется в моем разуме, может быть запертая там вмешательством Урсиллы или просто тем, что я не додумался к ней обратиться.

Кто я такой? Для всего замка – Кетан, наследник Эраха. Для Урсиллы и матери я – путь к власти. Для Магуса, Тэйни, госпожи Элдрис – преграда на пути к той же самой власти. Для всех них я не человек, а вещь, которая помогает или мешает в исполнении желаний. Кого из них заботит, есть ли у меня собственные мысли и желания?

Пояс… Зачем Ибикус его привез? Я не сомневался, что торговец (и, как видно, не простой торговец) не случайно попал в Кар До Прон. Кто этот Ибикус и какое ему дело до моей судьбы?

Быть может, я слишком много вкладывал в несколько слов, сказанных им в то утро? Но, вызывая в памяти картину нашей встречи, я остался тверд в одном убеждении: торговец не был замаран Тенью. Мать намекала, что он продал пояс госпоже Элдрис с тайным умыслом, мне во зло. Я так не думал. В его обращенных ко мне словах было обещание, а не угроза.

Значит… пояс не просто средство сделать из меня орудие Урсиллы. Обещанная им свобода – настоящая, неподдельная. Однако пояса у меня нет.

Я вновь вернулся к жестокой истине, что, если ключ и существует, без подсказки мне его не отыскать.

Из логова мне открывался вид на скалы и реку под ними. Раз или два я вскидывался на свист крыльев. Но пролетавшие надо мной не походили на свирепых посланцев Урсиллы. Ключ… внутри…

Я уже отмечал двойственность своей нынешней природы. Человеческая половина умела обдумывать будущее, надеяться и отчаиваться. Против нее выступал пардус, движимый инстинктами, вспышками ярости или голода, и сознание его было иным. Что, если… что, если ключ кроется в этой, неведомой мне половине?

Посмею ли я подавить в себе человека, без борьбы уступив власть пардусу? Эта мысль меня отталкивала. Слишком страшно было потерять человека в звере. И все же искать ключ надо не в окрестных землях, а на этих тайных извилистых путях в самом себе.

И вот я обдуманно двинул человека навстречу пардусу, заставил его утонуть в животном. Глубже и глубже, под охотничьи инстинкты, под порывы к бою и обороне и дальше вглубь. То, что составляло Кетана, очутилось в совершенно чуждом человеку лабиринте – заблудилось в непостижимом. И все же Кетан погружался дальше.

Человек достиг воронки водоворота. Задержаться здесь?.. Нет! Я рванулся наверх, к поверхности. Никогда еще мне не приходилось сражаться так упорно. Вверх! Вверх и наружу! Как утопающий рвется к поверхности воды, к воздуху, без которого нет жизни, так и Кетан устремился к наружной части сознания, к своему миру. Вверх и наружу!

Я лежал, жадно хватая воздух, словно выдержал схватку с врагом. Но Кетан снова обрел власть. Рискуя потерять себя, я убедился: в глубинах сознания пардуса нет того, что мне нужно. Итак, ключ надо искать в Кетане.

Как мне искать его в себе? Может быть, пойти обратным путем, открыть пардусу дорогу в себя, чтобы его звериный нос вынюхал добычу? Но этого я не умел. Все, что я нашел в себе-звере: жизненная сила, терпение охотящегося кота, воля к защите своих владений, инстинкт жизни, – все это в общей сложности равнялось могуществу человеческой воли, если бы только я мог черпать силу из зверя, не выпуская его на свободу.

Я уже понял, что не найду опоры в своей памяти – во всяком случае, в осознанных воспоминаниях. Но что, если в неосознанных таится большее, намного большее, чем мне известно?

Мысленно я нарисовал комнату с высокими шкафами для плотно уложенных свитков. В каждом – частица памяти. Какой мне взять в руки и открыть, чтобы прояснить разум?

Мысленное изображение становилось резче: я вкладывал в него всю свою волю и желание. Медленно, осторожно я вливал силу яростной природы пардуса в запасы собственной воли. Пятьдесят… пятьдесят свитков с рунами легли передо мной. Осталось выбрать нужный, открыть и прочесть.

Картина захватила меня целиком. Тот, кто звался Кетаном, проходил между рядами полок, как проходит человек по настоящей комнате. Я задерживался здесь и там, напрасно ожидая искры, которая подскажет: вот он, вот что нужно выбрать! Не ошибся ли я в выборе средства? Я отчаянно оттолкнул ослаблявшую меня мысль. Нет, знание где-то здесь – надо только найти!

Я черпал из пардуса больше и больше, и все ярче, все реальнее делалась эта комната, все яснее проступали руны с названиями свитков. Я ушел далеко вглубь воспоминаний. А потом поперек моего пути пролегла зловещая тень. Я узнал в ней преграду, установленную против меня Урсиллой.

Один Кетан не нашел бы в себе силы ее преодолеть. Но Кетан с пардусом – о, да! Я словно ушел по колено в топкую трясину, позволявшую продвигаться лишь на палец с каждым шагом. Но я все же шел вперед – пардус давал мне волю к победе. И вот – преграда позади. В этой части моей запечатанной памяти кроется что-то, угрожающее Урсилле. Быть может, тот самый ключ. В котором свитке, где?..

Дальше, дальше… Поиски затягивались, и надежда моя угасала. На полках оставалось все меньше воображаемых свитков. Только воспоминания самого раннего детства – что такого важного могло в них заключаться?

Я подошел к последней стойке – всего три тома. Но… моя рука (я воображал себя находящимся в комнате) – потянулась к последнему. Я вытащил его, открыл…

На пергаменте была всего лишь картинка – но какая четкая, каких ярких цветов! Тело лежащего на земле пардуса. встающий из его головы человек, и в его глазах… теперь я знал!

Я отпустил воображаемую комнату, отпустил пардуса, ушел из воспоминаний. И лег пластом, не в силах поднять мохнатой головы, вымотанный, словно тело мое без отдыха одолело дальний путь. И все же я был победителем!

Осталось придумать, как использовать обретенное знание. Только не сразу. Поиски истощили меня. Спускались сумерки. И в моем маленьком мирке появились другие обитатели. Я, увлекшись поиском, не замечал ничего вокруг. А теперь ясно видел, как по берегу ручья уверенной рысью приближается к моему укрытию всадник.

К тому же знакомый всадник. Тот, с орлом на шлеме, что близ этого места вел безмолвную беседу со снежным котом. Его конь уверенно ставил ноги среди прибрежной гальки, и всадник не натягивал поводья, предоставив выбор пути животному. При его приближении я вжался в глубину расщелины. Пусть он был другом снежному коту, это не значит, что во мне он увидит нечто иное, нежели опасного зверя. Незачем было привлекать его внимание.

Я пытался разглядеть черты в тени шлема – нелегкая задача даже для кошачьих глаз. В его лице мне мерещилось что-то знакомое, и, только когда всадник проехал мимо, я вспомнил, кого он напоминает.

Лицо под орлиным шлемом походило на лицо мужчины из башни. Тоже оборотень?

Затих перестук подков и тонкое позвякивание кольчуги о седло. Я осмелился выползти из норы и взглянул вниз по течению. Конь вброд переходил неглубокий ручей, свернув в направлении башни. Я распластался так, чтобы видеть шлем, не выдавая себя.

До прихода ночи я убил какое-то медлительное животное. Оно походило на домашнюю ящерку, только было во много раз больше. И его яркий хвост насторожил мою звериную половину, так что пардус сожрал лишь переднюю часть.

Силы возвращались ко мне. Теперь настала пора испытать себя. А дальше – я точно знал, что делать. Если моя находка действительно ключ, мне не избежать попытки проникнуть в замок. Потому что только пояс вернет мне уверенность в свободе. Однако вылазку в самое сердце вражеской крепости – а таким представлялся мне теперь замок – следовало тщательно обдумать.

Луна в ту ночь убывала. Должно было ослабеть и ее влияние, пробуждавшее во мне оборотня. Лучшего времени для проверки не подберешь.

Выбравшись на скалы под свет убывающей луны, я начал борьбу. Так же как недавно боролся за возвращение памяти, я теперь обратил все помыслы на представление Кетана человеком! Я добавлял этому образу все больше подробностей. И наконец он вышел законченным, твердым. Вот таков Кетан!

Так поворачивают ключ в тугом замке. И вот…

Ночной ветер холодил мое нагое тело, не прикрытое теперь шерстью. Я встал, вскинул руки к луне, едва не закричал, торжествуя победу. Но недолгим оказалось мое человечье бытие. С первой попытки превращение продержалось всего несколько вздохов. И вот я снова пардус.

Однако… я это сделал! Теперь мне известен секрет оборотней. Правда, я не мог объяснить, как это превращение далось человеку, не родному им по крови. Но ясно, что на время я могу победить в себе пардуса. Для этого нужно собрать внутренние силы, подчинить животное человеческому желанию и научиться удерживать превращение на время, достаточное, чтобы проникнуть в замок. Урсилла, как и Магус, станут ждать зверя. А я предстану перед ними человеком, которого они не посмеют ни схватить, ни убить – ведь восставшему против родича издавна грозит жестокая кара.

Впрочем, пока мне было далеко до возможности пробраться в Кар До Прон. Слишком недолговечно мое превращение, а действовать безрассудно я не посмею, как бы ни поджимало время.

Итак, я стал учиться. Днем прятался, а ночами, под убывающей луной, поворачивал ключ – и с каждым разом все легче становился Кетаном. Я рассчитывал, что к новолунию готов буду к попытке проникнуть в Кар До Прон, и потому ночами продвигался к замку, находя себе укрытие на день.

Я был уверен: то, что под этими огромными деревьями не все спокойно, мог почувствовать любой, кто ступил бы ногой в эти неизведанные места. Я не встретил никого из лесного народа, а Звездную башню обошел далеко стороной, сознавая, что она для меня по-прежнему закрыта. Однако происходило какое-то движение, приходы и уходы, которые можно было скорее почувствовать, чем увидеть или услышать. Не знаю, чуткие ли уши пардуса улавливали смятение, или сам я стал чувствительней к любым проявлениям Силы.

Попадались места, которые я обходил, сжимаясь от отвращения. С каждой ночью таких становилось больше, словно зерно зла, укоренившись, давало побеги, разрасталось, захватывая все больше пространства. В прошлый раз проникнув в глубину леса, я ничего подобного не ощущал.

Возможно, это надвигался прилив Тени, о котором говорил Пергвин. Если так, безлунное небо усиливало его. Ведь Тень всегда растет в темноте, а свет сдерживает или разит ее.

К ночи, которую назначил себе для входа в замок, я добрался до полей. Странности леса сильно обострили мою тревогу. В ту ночь легшие на поля сумерки, казалось, принесли с собой угрозу.

Много раньше обычного загорелись огоньки в домах селения и в окнах башен. Это тоже добавило мне беспокойства. У ворот наверняка выставили часовых. Я не смог бы спокойно войти в них, даже будучи человеком. К тому же я нуждался в одежде.

Неподалеку от лесной опушки стояла пастушеская хижина. Я прокрался к ней. Еще раньше я отметил одну странность: над крышей главной башни не развевалось знамя владетеля, а значит, Эраха в эту ночь не было в замке.

Смутно, словно с тех пор минул целый год, мне вспомнился разговор о сборе войск в замке главы клана Красных мантий. Я не считал прожитых в лесу дней, а назначенный день сбора, должно быть, уже настал. Поможет ли мне уход большей части гарнизона? Или те, кто остался, будут бдительнее обычного?

Я уткнулся носом в дверную щель. Пахло овцами – и человеком, – но все следы успели остыть. Просунув в щель лапу и с силой потянув на себя, я отворил дверь.

Внутри было голо и пусто. Удача простерла надо мной свое крыло: на крюке висел плащ из косматой овчины, какие носят по зимнему времени пастухи, собирая овец в укрытые от ветра загоны.

Верно ли тьма в ту ночь была гуще обычного, или я принимал желаемое за действительное? Я боялся поддаться обманчивой надежде. Наконец я напряг волю, и в хижине встал на ноги Кетан.

Укутавшись в длинный овчинный плащ, держась в тени башен, я двинулся к замку. Конечно же, у ворот стоял часовой. И он был начеку, вглядывался в темноту, как бы ежеминутно ожидая врага.

Я понурился. Справиться с этим человеком было мне, наверное, по силам. Я мог бы прыгнуть на него и в облике пардуса. Но нельзя ударить невинного, исполняющего свой долг. Я не сомневался: пролив его кровь, я погибну навсегда. Путь зверя не для меня.