Текст книги "Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира"

О том, как Урсилла ворожила на дымных рунах и отправила меня исполнять ее волю

Урсилла держалась уверенно – видно, точно знала, что делать. Она медленно обходила сидящих, задерживалась перед каждым, чтобы вглядеться в тот перетекающий, изменчивый пузырь, что заменял ему лицо. Она так внимательно изучала эти переливы света, словно хотела вычитать в них некое послание. Закончила круг она перед тем, в когтях которого висел игрушечный человек.

Тут она возвысила голос, но не нараспев. Она извлекла из-за кружевного корсажа костяной свисток на серебряной цепочке. И поднесла его к губам, издав тонкий пронзительный свист, до того резавший слух пардусу, что я бы громко взревел, если бы мог.

Потом…

На свист ответили – слабо, издалека. Или, подумалось мне, нас разделяло не расстояние, а время. Урсилла свистнула трижды и трижды получила ответ. С каждым разом он делался слышнее, словно призванный ею приближался.

Она немного повернулась, направив кончик жезла на тщательно наполненную курильницу. Живой огонь, сорвавшийся с жезла, слепил глаза. Содержимое курильницы занялось, вспыхнуло. Однако пламя горело недолго. Когда оно опало, из курильницы повалили клубы дыма.

Обвивавший нас ледяной ветер давно улегся, и я не ощущал никакого движения воздуха, и все же дымный столб, сильно наклонившись, протянулся к фигуре с человеком-игрушкой, окутал всю статую, кроме светящегося лика-пузыря. В нем краски стали сочнее и ярче, переливы цветов ускорились. Я не поднимал головы из страха, что происходящее притянет взгляд. Потому что во мне крепла мысль, что таким образом эти древние Силы подбираются к жертве.

Урсилла выпустила свисток из губ, оставив его висеть на груди, как та подвеска с полумесяцем у Лунной колдуньи.

Лунная колдунья!

Едва воспоминание предстало перед моим взором, я вздрогнул как от удара, поняв, что о ней здесь нельзя думать, как и о других из Звездной башни, – только не здесь! Сумеют ли безрассудно вызванные Урсиллой влияния дотянуться в такую даль, чтобы нарушить покой лесного убежища? Я этого не знал, но опасался невольно протянуть к ним мост.

Худое тело Урсиллы раскачивалось из стороны в сторону, ноги же оставались на месте. Облако дыма качалось вместе с ней, выбрасывая щупальца то вправо, то влево. Эти щупальца на миг словно повисали в воздухе, а затем охватывали фигуры по сторонам той, что высилась перед Мудрой.

Таким образом дым затянул все статуи, окружив нас стеной. Когда закрылся последний проход, курильница перестала дымиться. От того, что в ней горело, осталась щепоть серого пепла.

Теперь запылали пузыри. Я слышал тяжелое, прерывистое дыхание матери. Страх развевался за ее плечами, как плащ на ветру. А потом…

Я больше не ощущал в ней ни страха, ни даже сознания. Повернув голову, увидел ее пустой взгляд. А тело ее тоже раскачивалось, точно повторяя движения Урсиллы. Волей или неволей, госпожа Ироиза вовлеклась в задуманное Мудрой дело.

А я нет. Что-то во мне упрямо противостояло колдовству. Я помнил, кто я и как сюда попал. Я крепко держал это в памяти, отводя глаза от сияющих личин. И на мать с Урсиллой я старался не смотреть, чтобы они не увлекли меня за собой.

Урсилла подняла жезл, указала им. На сей раз из кончика не ударило пламя. Нет, она коснулась им дымной стены так, словно писала на этой бестелесной завесе большим пером. Не знаю, что она при этом видела.

Я позволял себе короткие взгляды в ее сторону и тут же отворачивался, чтобы не увязнуть. И ее движения казались мне лишенными смысла.

Однако Сила и так давала о себе знать. Кожа у меня подернулась мурашками, от позвоночника к ногам расходился холод. Мне хотелось вскинуть звериную голову, выплеснуть страх и трепет в реве. Здесь пришли в движение стихии. Может быть, пробуждались сами древние скалы. Движущая ими Сила не имела ничего общего с моим родом. И я не верил, что Урсилла может ею управлять. Я не удивился бы, если бы сидящие истуканы поднялись и втоптали в землю нас, возмутивших древний покой своими мелочными хотениями.

Урсилла опустила руки, кончик ее жезла стукнул по полу. Дым редел, отступая от статуй, втягиваясь в темноту пещеры. Я обернулся на вскрик матери.

Та упала на колени, двумя руками закрывая лицо. Ее била крупная дрожь. Урсилла же стояла прямо, лицом к тому, кого желала пробудить, – если такова была ее цель.

Она медленно повернулась. Лицо ее было почти таким же пустым, как лики сидящих фигур. А в распахнутых глазах горел огонь, какого я еще не видел в глазах людей. Недолго было поверить, что в них, как в ликах-пузырях, гуляют разноцветные волны.

Она заговорила – и такого ровного, холодного голоса я никогда не слышал.

– Начало положено, хорошее начало. Теперь твой черед.

Ее жезл поднялся, указав не на Ироизу – на меня. Застигнутый врасплох, я не успел выставить оборону.

И снова жезл не полыхал огнем. Нет, из него излился приказ – приказ и знание, как его исполнить, утвердились в моем мозгу. Я был бессилен против него. Телом – и телом Кетана, и телом зверя – правила воля Мудрой.

– Ступай!

Она снова указала жезлом. Не в ту сторону, откуда мы пришли, а за спину фигуры, перед которой склонялась, – в темноту.

И Кетан, и пардус во мне теперь оказались как бы заперты в третьей сущности, коей приказ Урсиллы дал полную власть над моим умом и телом. Кетан наблюдал за происходящим, как человек мог бы смотреть в окно тюремной камеры.

Она приказала, и я пошел. Устремился в темноту, не освещенную даже мерцанием жезла. Я в нем не нуждался. Ее приказ внедрил в меня чувство направления, тянул меня, как прикрепленный к ошейнику поводок. Пещерный зал тонул в бархатистой черноте, темнее, чем безлунная ночь. И он был очень велик, потому что, хотя я бежал изо всех сил, поднимая лапами пыль, казалось, что этому путешествию нет конца.

Наконец, видимо, добравшись до конца пещерного зала, я немного замедлил шаг, ступив на ведущий вверх пандус. Здесь не было лестниц, а только пандусы, которые раз за разом становились все круче. Увлекающий меня приказ заставлял преодолевать эти подъемы со всей доступной мне быстротой, карабкаться все вверх и вверх.

Однако, удаляясь от того странного места, я ощутил, как слабеет воля Урсиллы. Нет, вырваться из-под наложенного на меня запрета я не мог. Думаю, только опытный колдун мог бы снять эти чары, если можно снять ярмо, выкованное давно забытым знанием. Но, несмотря на запрет, я снова мог обдумывать, как сорвать план Урсиллы.

Я не думал, что она ведет меня в замок или хотя бы в окрестности Кар До Прона. Магуса мне пока можно было не опасаться. Я искал средства увернуться от действия, к которому принудит меня приказ Мудрой. Для этого следовало беречь силы.

Вверх, вверх – сколько еще осталось? Далеко ли мне до живого мира? Передо мной был лишь темный путь, и казалось, ни темноте, ни дороге нет конца.

Затем – далеко наверху, как одинокая звезда в ночи, пробилось слабое серое мерцание. Конец! Воодушевленный этим огоньком, я снова ускорил шаг, хотя усталые ноги еле двигались и ребра болели при каждом вздохе.

Серая точка становилась резче и ярче. Но она не сулила ни солнца, ни дневного света. Я позволял себе надеяться только на выход. Наконец я, превозмогая усталость, поднялся по последнему, самому крутому откосу и вышел – в сумерки.

Кругом, заслоняя небосклон, стояли округлые курганы. Из их склонов выступали обтесанные каменные глыбы. Быть может, я попал в очень древний, забытый храм или замок. Повернув голову, я бросил взгляд на отверстие, из которого вышел. Дыра темнела в склоне одного из курганов, не отмеченного никаким знаком.

Впрочем, внушенная тяга к действию не дала мне времени осмотреться. Снова натянулся невидимый поводок. У меня было неотложное дело – идти дорогой, которая приведет меня к исполнению воли Урсиллы.

Куда-то… к кому-то… Должно быть, Урсилла знала его по имени, а передо мной не было даже воображаемой картины. Но гис приведет меня на место. А потом – я должен буду вернуться с этим человеком.

Как человек внутри пардуса ответил отказом на крик Урсиллы «Убей!», так и теперь все во мне – и человеческое, и звериное – готовилось к борьбе с ее волей. Но время борьбы еще не настало. Инстинкт (или что-то ему сродни, что-то, пришедшее ко мне за время борьбы за владение телом) предупреждал: не трать сил прежде времени.

Я тихо ступал в спускающейся темноте, сворачивая туда или сюда – куда указывал гис и где мой нос чуял свободный путь. Этот путь пролегал среди леса, но я не узнавал мест и решил, что так далеко на восток меня еще не заносило.

Курганы остались позади, вокруг меня сомкнулись деревья. Как тихо было в лесу! Ни одного шороха. Казалось, все живое покинуло эти края.

Наткнувшись на ручей, я стал жадно пить, смывая пещерную пыль с морды и из глотки. Ни голода, ни боли я не ощущал. В небо поднимался тонкий молодой месяц. Он подсказал, что в пещере мы пробыли много дольше, нежели мне думалось.

Месяц не давал света, но взгляд пардуса проникал в колодец темноты, и мне не требовалось подсказок. Дважды я обогнул места, смердевшие Тенью, как гнилые пруды. Пробегая мимо, я рычал от ненависти и мечтал порвать их в клочья.

Какие опасности таились в этих местах, я не догадывался и не имел ни времени, ни желания узнавать. Однако одно то, что в лесу стало больше таких мест, пугало меня.

Только выйдя к реке, я угадал, куда влечет меня приказ: обратно к замку! Кто же назначен моей добычей? Магус? Элдрис? Или Тэйни? Я ни к кому из них не питал любви, но то, что оставалось мной, готово было в последний час биться за их спасение. Или погибнуть – хотя телу, быть может, предстояло жить дальше.

Прыгая по камням через реку, я начал подозревать, что Урсилла ведет меня не в замок – в иное место. И понял куда.

К Звездной башне!

Угадала ли она (или вычитала в своих гаданиях), что там мне оказали помощь? Решила отомстить?

Я попытался совладать с телом пардуса. Тщетно. Рыча от ярости на свою беспомощность, я все равно продолжал бег, двигался сквозь ночь прямо к тем, кому меньше всего на свете хотел бы причинить вред. Так ужасало меня сотворенное Урсиллой, что, встань в ту минуту передо мной Магус, я бы сам бросился на его меч.

Теперь я силился подать мысленное предупреждение жителям башни. Не владея мысленной речью, я все же надеялся, что они уловят колебания выставленной вокруг башни защитной завесы.

И резко, как желанный удар меча, пришел ответ:

«Мы знаем».

Снежный кот-оборотень! Он обратился ко мне, как в прошлый раз.

– Убей! – помыслил я.

Лучше мне лечь мертвым, чем совершить задуманное Урсиллой злодейство. Я знал только, что должен был привести к Мудрой избранную ею жертву. На какую участь – оставалось только гадать.

«Приходи…»

Это сказал не снежный кот. Теперь говорила хозяйка Звездной башни. Только бы она не сняла защиту!..

Я отчаянно пытался переслать ей свои мысли, показать, какое зло несу в их мирный дом. Откуда мне было знать, велика ли вложенная в меня Мудрой Сила? Но я боялся, что в пещере она обрела могущество, неведомое на земле Арвона. И что Звездная башня окажется перед ним бессильна.

Передо мной предстали сад и Звездная башня. Я вдохнул сочный аромат трав. И всмотрелся, ожидая мерцания защитной стены, окружавшей прежде ее лучи. Быть может, она выстоит против Урсиллы?

Но дымки я не увидел. На дорожке, словно встречая гостя, стояли три темные фигуры. Я вступил в бой с собственным телом, принуждая его остановиться. Потому что мне наконец открылось, за кем я был послан.

За Лунной колдуньей!

«Убейте меня!» – снова помыслил я.

Надежды спастись во мне уже не осталось. Либо умереть здесь и сейчас, либо несказанное, невообразимое зло захватит эту девушку, а может, и других, но ее наверняка.

Ни один из троих не отшатнулся от меня, и оборотень не внял моей отчаянной мольбе. Они были в той же одежде, в какой я видел их из башни Урсиллы, когда эти трое пришли мне на помощь. И каждый высоко держал символ своей власти – ветвь с зеленым листком, перевитый лунными цветами жезл и меч. Меч! Он должен нацелиться мне в сердце, в горло!

Я зарычал, взвыл в бешенстве. Почему они меня не послушали? Я несу им беду, а они бездействуют…

Женщина первой простерла ко мне свою ветвь. Может быть, она направит через нее Силу… уничтожит меня…

Но то, что перетекло в сумятицу моих мыслей и страхов, было нежным, как припарки из трав, которыми она утишала боль в моих ранах. Кнут, которым подстегивала меня Урсилла, терял силу…

«Я опасен…» – подумал я.

Не знал, слышны ли им мои мысли, но надеялся, что хотя бы оборотень уловит предостережение.

«Мы знаем. Мы видели».

Ответ явственно сложился в моем сознании. Хотелось спросить – как? – хотя у них, конечно, были свои способы распознать нацеленные против них заклятия.

«Я должен забрать… ее!»

Еще одно предостережение. Они, конечно, должны были уже понять, что колдовство Урсиллы не оставило мне выбора. Я приведу Лунную колдунью в пещеру или умру. Лучше бы второе.

«Не так, – явился мне ответ оборотня. – Мы читали знаки воды, звезд и огня. Твоя судьба сплетена с нашей и наша с твоей. Мы не сумеем выравнять весы, не встав лицом к лицу с колдуньей из Кар До Прона, – так говорят знаки. Бывает время топора, – продолжал он, – и время меча. Есть время человека и время ветра, время Звезды – это время Великих Владык и Голосов. А есть время оборотней и колдовства, они зовут нас и правят нами».

Я не вполне понял его слова. Но мысль, что наши судьбы сплетены, потрясла меня, хотя я не усомнился в его правдивости. Потому что этот человек, если и не был Голосом, все же обладал собственной Силой. Затем в моих мыслях зазвенел голос женщины:

«Земля и воздух, огонь и вода. Восход на востоке, белая луна на юге, сумерки запада, черная полночь севера, тис, терн и рябина, закон знания и закон имен, закон правдивой лжи и закон равновесия – вот что движет нами».

Ее слова прострелили мой разум, оставив после себя одно удивление, а между тем Лунная колдунья шагнула от остальных прямо ко мне. Она опустила ладонь мне на голову, как в тот раз, когда советовала искать ключ к заклятию. Ее легкое прикосновение облегчило тяжесть моей ноши.

– Луна тонка, но жива, – промолвила она вслух. – Она растет, и с ней растет то, что дает мне оружие. То, зачем ты ко мне пришел, должно свершиться. И не думаю, что твоя колдунья легко перенесет нашу встречу.

И вот, оставив за спиной Звездную башню, я ушел от нее не один, а с Лунной колдуньей. А следом шла женщина, походкой легкой и уверенной, как поступь идущего с ней рядом снежного кота. Мы перешли реку, возвращаясь по пройденному мной пути, и снова чужая Сила вела меня прямо как полет стрелы.

Однако ослабевшие от их присутствия узы позволяли мне замедлить шаг. Мы не неслись, а шагали сквозь ночь. Иногда ладонь Лунной колдуньи гладила мою голову. И каждый раз ее прикосновение облегчало тяжесть на сердце, питало надежду, что я несу Урсилле не то, чего та желает, а то, чего заслуживает.

Обманчивый предрассветный сумрак встретил нас среди руин-курганов. Но едва мы приблизились к черному отверстию пещеры, женщина вскрикнула.

Я стремительно обернулся к ней. Она стояла, выбросив вперед руку, и водила ладонью по воздуху, как по стене. Я этой стены не видел, к тому же мы с Лунной колдуньей уже несколько шагов как миновали это место.

Снежный кот приподнялся на задние лапы, а передними оперся о невидимую преграду. Он с ворчанием выпустил когти, проскреб ими сверху вниз.

Так трудно доставшаяся мне надежда погасла в единый миг. Было ясно без слов, что здесь стоит стена Силы: пропустив меня и мою жертву, она отрезала тех, кто мог бы нас поддержать.

Я хотел вернуться, увести с собой Лунную деву. Я захватил в ладонь несколько лунных дисков ее юбки, потянул. Однако как те двое не могли пройти вперед, так и я не мог повернуть обратно.

Меня с силой влекло вперед, и я понимал, что недолго смогу сопротивляться. Меня увлечет под землю, и со мной – Лунную колдунью. Лучше бы оборотень послушал мою просьбу и убил меня на месте. Сплетены или нет наши судьбы, им теперь до меня не дотянуться и мне не добраться к ним.

О том, как госпожа Ироиза сказала правду, а я восстал против Урсиллы

«Иди!» – Приказ снежного кота потряс меня. Я разрывался между двумя властными повелениями, тянувшими в разные стороны.

– Иди, – эхом отозвалась хозяйка башни. – Это заклятие не из мощных, оно сношено временем, и мы скоро сумеем его прорвать. Но если вы станете медлить, та, что ждет вас, узнает и, может статься, укрепит стену.

Мне хотелось ей верить. Только смел ли я? Но рука Лунной колдуньи снова легла мне на голову, и она решительно повернулась к непроницаемо черной дыре, внушая мне: уж она-то верит в силу своих близких. В ней незаметно было страха, но ведь она не понимала…

Я неохотно шагнул вперед, и она подстроила свой шаг к моему.

«Здесь так темно, – думал я. – Меня ведут, я не знаю как…»

«И меня ведут, – отозвалась она, – потому что мы с тобой теперь едины».

И мы вошли в пещеру, осторожно спустились по первому пандусу. Я вскоре перестал видеть ее в темноте даже острым кошачьим зрением. Мне осталось только ее касание.

А потом – рядом со мной возникло смутное мерцание. Оно немного походило на дымку, окружавшую Звездную башню. Светились диски, составлявшие ее юбку, и рогатый полумесяц на груди.

– Здесь пребывает великая Сила, – заговорила девушка. – Она пробуждает могущество любого рода. – В другой ее руке покачивался цветочный жезл. Все цветы широко раскрыли лепестки и излучали свет. – Матери-луне нет хода под землю, но это место питает и ее Силу. Должно быть, в старые времена этим путем ходили умевшие взывать к луне.

От ее безмятежности мой страх за нее лишь усилился. Я попробовал выразить его вслух, забыв, что мне доступно лишь гортанное кошачье мяуканье. И снова девушка угадала мои мысли.

– Нет, Кетан. Я не спорю – колдовство твоей Мудрой для меня непостижимо. Но и она, думаю, не взяла в расчет, что я сумею призвать кое-что, незнакомое ей. Меня хорошо выучили. Я еще ребенком, не умеющим внятно говорить, видела сквозь созданные людьми преграды. Моя мать по знакам огня и воды обнаружила во мне Дар, непохожий на свой. Впрочем, этому не приходится удивляться. Ведь моей матери ведом Зеленый путь, моя мать – колдунья Зеленого пути, а мой отец когда-то был оборотнем.

Она сказала это с гордостью, с какой люди замка перечисляли славных предков.

– Мать, поняв, что мне суждено иметь дело с Силой, отвела меня в Храм Нив. Ее служительницы оценили мой Дар и сказали, что я стану водительницей луны. Повзрослев, я пришла в Линарк. Там меня многому научили. А вернувшись в Рит к отцу и матери, я узнала еще больше. Ведь в Рите издавна обитала Лунная магия, и она еще не померкла, когда мать с отцом нашли башню и поселились в ней.

Свободно текла ее речь. Так беседуют с другом, гуляя с ним в чистом поле. А между тем мы уходили все глубже в недра земли, навстречу Силе, с какой еще не мерился человеческий род.

Итак, я не ошибся в своих догадках. Снежный кот был оборотнем. Тогда почему же он не в Серых Башнях?

– Моя мать, – продолжала девушка, как будто снова прочитав мои мысли, – из невест Долин. Ты разве не слышал эту историю, Кетан? Она настолько знаменита, что сказители вписали ее в хроники.

Да, я слышал. Всадники-оборотни попали в число изгнанных из Арвона после битвы Великих Владык. Их обрекли на дальние бесприютные странствия, пока звезды не займут предуказанные места. Тогда они вправе будут просить о возвращении.

Они ушли на юг, в Долины. Позже – но задолго до моего рождения – люди там завязали войну с людьми, и Всадники заключили союз с жителями Долин, заселившими покинутые нами места. Они вместе прогнали из Высшего Холлака захватчиков, оттеснили их за море или перебили.

За свою службу Всадники назначили цену: после войны и победы владетели Долин обязались дать им невест из своего рода.

И вот в год Единорога к границам пустых земель прибыли тринадцать девушек. Они выбрали себе мужей из числа Всадников, с ними вошли в Арвон и поселились в Серых Башнях. Но я никогда не слышал, что среди них была колдунья.

– Они не знали, что в моей матери течет кровь колдуний. Ее малышкой нашли в море, на корабле захватчиков, и один из владетелей Долин удочерил ее. Но в ней был скрытый Дар. Это встревожило Всадников – они боялись жить бок о бок с обладательницей Силы.

Они пытались изгнать ее в Иной мир, но мать с отцом победили, сумели отвоевать свои тела. Однако отец после того не захотел остаться в Серых Башнях, потому что Всадники от страха решились на дурное дело. Тогда они с матерью нашли Рит – или, вернее, им рассказали о Рите. И Звездная башня стала им убежищем. В Рите мы переплетали Зеленую магию с Коричневой, возводя из них стену против наползающей Тени.

Но Арвон снова в смятении. Поговаривают, что Ворота могут открыться и впустить изгнанников. Не все они, подобно Всадникам, готовы жить в мире. Недавно Всадники сами послали гонцов к моему отцу, предупреждая, что близок день, когда их призовут на защиту страны. Он пока отвечал им уклончиво. Думаю, узы крови тянут его в одну сторону, а старая обида – в другую. Покуда не разрешится эта внутренняя борьба, он не ответит ни да ни нет. Но мы – я и мать – надеемся, что Рит держит его крепче памяти о прошлом, ведь в этой памяти много несчастий. А Рит, как показывает наше предвидение, очень важен для Арвона. Он давно был покинут, но теперь ожил, и в нем растет Сила жизни!

Слушая ее рассказ, я как бы видел в полной темноте стены Звездной башни, обонял аромат цветов ее сада. И мне до боли хотелось вернуться туда.

– Да, – сказала она, и я почувствовал, что ей понятна моя тоска. – Рит обнимает человека, как теплая ладонь. Но эта ладонь существует лишь нашими трудами.

Мысли мои вернулись к тому, чем я был занят сейчас, и мне стало дурно. Я пытался удержать свое тело на месте, восстал против принуждения. Играть в грязные игры Урсиллы, втянув в них Лунную колдунью… Нет, это не для меня!

Я рычал и плевался. Ноги не слушались Кетана – пардус принадлежал Урсилле! И снова на мою голову легла ладонь Лунной девы. Я не знал, что сделать для нее, а она пыталась поддержать меня! Но разве она понимает, куда я ее веду и что ее там ждет?

– Кетан, – торжественно, как песнопение, прозвучали ее слова. – Меня зовут Айлинн, мою мать – Гиллан, а отца – Херрел.

Мне понадобилось целое мгновение, чтобы понять, что́ она сделала. Назвав себя и двоих из башни, она установила между нами родственные узы. Ведь во всем, что касается Силы, имя – внутреннее ядро человека. Нет большего доверия, чем доверить другому свое имя.

– Нельзя! – вскинулся я.

– Да, но я это сделала.

В ее ответе мне послышался смех. Не наводящий страх торжествующий смешок Урсиллы, а радостный смех, какой слышишь среди друзей в счастливую минуту. Этот звук согрел меня, как не грел никакой огонь. В замке многие звали меня родичем, но никого я не мог бы назвать в ответ другом. А эти, из Звездной башни, стали мне товарищами по Чаше и собратьями по щиту.

– Как долог путь! – заметила Айлинн, словно застеснялась и решила перевести разговор на более легкие материи.

– Я не знаю, далеко ли еще, – ответил я.

Пока она рассказывала о себе, я не замечал сокрушающей Тьмы. А теперь она опустилась на нас, грозя раздавить тяжелыми складками. Я пожалел, что не считал подъемов, когда шел к выходу, – теперь знал бы, долго ли предстоит спускаться. Но тогда мной владела одна мысль – достичь назначенной Урсиллой цели.

Вниз, вниз. Юбка и кулон моей спутницы светились по-прежнему, но, кроме нее самой, почти ничего не освещали. И все же любой свет здесь нес толику утешения для тех, кто вырос на поверхности мира, а не в его глубинах.

Наконец мы добрались до ровного пола. Я свернул влево, к середине пещеры, полагая, что круг изваяний должен располагаться в центре. В той стороне, очень далеко, горела искорка.

Натянулся поводок, тащивший меня назад. Угадав, что Урсилла почувствовала наше приближение, я предупредил спутницу.

– Как же ей не знать, – хладнокровно ответила Айлинн. – Она уже идет нам навстречу. А вот чего она не знает, Кетан, – это что Гиллан с Херрелом уже взломали стену наверху и идут за нами.

– Откуда она могла это узнать?

И снова я угадал в ней легкий смех.

– Кетан, во всем, что касается Силы, мы едины душой и мыслями. Любая часть знает о близости целого.

Для меня это было непостижимо. И все же ее уверенность внушала мне надежду. Я страшился Урсиллы, не зная, что она нам готовит. Но спокойствие колдуньи намекало, что Мудрая наконец встретит противника, с которым не так легко справиться.

Мы уже бежали. Я – кошачьими прыжками, как будто крепкий поводок раз за разом дергал меня вперед; Айлинн же – легко, словно резвилась на лесной поляне.

И вот перед нами статуи. А между ними стоял… Магус! Как он пробился в эти места? И госпожа Элдрис! Кузен и бабушка застыли неподвижно, словно и они были вытесаны из такого же камня, как сидящие изваяния. И в руке Магуса не было меча – обнаженный клинок валялся у него под ногами.

Лицо его застыло маской страха и гнева. А в лице моей бабушки был чистый страх, и лишь изредка, когда ее взгляд обращался к моей матери, в нем загоралась ненависть.

Урсилла ожидала нас, держа перед собой жезл, как рыбак держит удочку, вываживая к берегу пойманную рыбу. Айлинн больше не было со мной рядом. Оглянувшись, я увидел ее лицо в отблесках светящихся пузырей-ликов. Оно было спокойным, но твердым – тоже застыло маской, только эта маска ничего не выражала, и лишь глаза жили на ее лице.

Перевитый цветами жезл Айлинн держала на локте, словно букет собранных по дороге цветов. Если Урсилла и вправду считала Лунную колдунью легкой добычей, ей предстояло удивиться.

– Добро пожаловать, Кетан, – нарушила молчание Урсилла. – Ты хорошо справился… – А ты… – Она перевела взгляд, с головы до ног и обратно смерила им Айлинн. И поспешно скрыла мелькнувшее удивление. Не знаю, что она ожидала увидеть, только не Лунную колдунью. – Так… – прошипела она, и жезл ее замелькал, как меч воина перед решающим выпадом.

С его кончика летели искры. Айлинн же улыбнулась – не с торжеством, не с насмешкой, а открыто, как ребенок.

– Ты звала, Мудрая. Я пришла. Чего ты от меня хочешь?

Моя мать, стоявшая по ту сторону курильницы, пошатнулась – лицо ее отразило чистое изумление.

– Кто… ты? – спросила она, задыхаясь, словно от быстрого бега, и прижимая ладонь к сердцу.

– Я та, кого призвала эта Мудрая, – отозвалась Айлинн.

Все взгляды сошлись на ней. Девушка держалась гордо, как, бывало, моя мать в лучших праздничных одеждах.

– Нет! – Госпожа Ироиза шаг за шагом отступала перед Айлинн. Ей словно привиделось явление самой Тени. Изумление ее перешло в открытый ужас. Она с заметным усилием повернулась от Айлинн к Урсилле и пронзительно вскрикнула: – Ты не ту привела!

– Ту самую, – оборвала ее Урсилла. Жезл она опустила, но его конец все еще указывал на Айлинн, которая словно не замечала угрозы. – Чары, когда за ними стоит Сила Древних, не ошибаются, – продолжала Мудрая. – А это значит…

Мать качнулась вперед, как от удара. И схватила Урсиллу за плечо.

– Не может быть! – визжала она. – Или я не знаю нашей крови? Наш Дар – из самых малых. А эта обладает Властью!

Я слушал и ничего не понимал. Что-то встало между моей матерью и Урсиллой, заставив Ироизу забыть обо всем.

– Ты не спрашивала меня о ее отце. – Тонкие губы Урсиллы растянулись в усмешке черепа. – Не хочешь ли узнать, что у него в крови?

Мать уронила руки, отшатнулась от Урсиллы. И, сжав кулаки, ударила ими друг о друга.

– Нет! Какую тварь ты привела к моему ложу? Кого я вскормила?

Урсилла рассмеялась тем же страшным смехом, с каким сулила беды оскорбившему ее Магусу.

– Ты сама не знаешь, как хорош твой воспитанник, госпожа. Что до племени его отца – тебе не было до него дела. Лишь бы получить дитя. – И ее рука, свободная от жезла, начертила в воздухе огненный знак.

Я в замешательстве переводил взгляд с одной на другую. Магус первым угадал, какую тайну они скрывали так долго. Он задрожал, как если бы хотел и не мог шевельнуться. Но его лицо осветилось буйным торжеством.

– Так вот что вы затеяли! – сплюнул он, обращаясь к женщинам. – Теперь мне все ясно. Ты недаром отправилась рожать наследника к Гунноре, госпожа. Только ваше колдовство не подействовало, и вместо сына родилась дочь! А где ты взяла это отродье Тени?

Его взгляд желал мне смерти.

В тот миг прошлое словно распахнулось, и многое стало мне ясно. Да, я понял, как это было: как Ироиза с Урсиллой, когда рождение дочери грозило разрушить их честолюбивые планы, подменили ребенка. И если заклятие Урсиллы должно было привести сюда пропавшую дочь Ироизы (а этому я мог поверить), значит этой дочерью была Айлинн. Но кто же тогда я?

– Молчать! – Урсилла развернулась, направив жезл на Магуса. Он сцепил зубы, багровея от ярости, но не в силах больше вымолвить ни слова. – Мы ничего не потеряли, – твердо заявила Урсилла. – Зачем, по-твоему, я ее призвала? – Она махнула рукой на Айлинн. – Пока она живет на свете, мы под угрозой. Тем более если она такова, какова она есть. И от этой угрозы мы должны избавиться. А заодно, – злобно расхохоталась она, – мы привяжем к себе твоего послушного сына такими узами, которых ему не порвать. И еще избавимся от этого крикливого дурня. – И она кивнула на Магуса.

Мать отпрянула еще дальше. Ее взгляд словно приковало к Урсилле. Зато госпожа Элдрис закричала, и ее вопль пробудил в земле странное эхо, от которого холодело в спине.

Урсилла запустила руку во внутренний карман. И достала… В ее руке, свернутый петлями, лежал пояс, покоривший меня ее воле. Мудрая встряхнула его, распустив во всю длину. Порванные коршуном концы были починены.

И тогда, прежде чем она обратила на меня всю Силу своей власти, я сделал свой ход. Человек! Человек! Воля моя подхватила и удержала желание. Я влил в него все силы, все силы человека и пардуса.

И стал Кетаном. Зверь исчез.

Госпожа Элдрис снова закричала. На этот раз ее вопль подхватила Ироиза. Я видел, как кивнула мне Айлинн из-за спины Урсиллы. Ее цветочный жезл был обращен на меня. Как видно, через него она направила мне в помощь часть своей Силы.

Урсиллу мое преображение ничуть не обескуражило. Она как будто ожидала от меня чего-то подобного. Меня это насторожило. Я наклонился за мечом, упавшим к ногам Магуса. Тот тоже боролся против сковавшей его Силы, но тщетно. Урсилла подняла жезл. Я прикинул, хватит ли длины меча, чтобы выбить его из рук Мудрой. Против иных видов колдовства железо действует. Только позволила бы мне Урсилла вооружиться, если бы боялась меча? Едва ли, – подумалось мне.