Текст книги "Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира"

2

Тишину, установившуюся, когда отзвучали эти отчаянные и безнадежные слова, нарушила Ута. Кошка развернулась мордой к той части изгороди, за которой притаилась Брикса. Звук, вырвавшийся из ее мохнатого горла, походил на вопль терзаемой мукой женщины. Этот клич Брикса слышала не впервые – так Ута бросала вызов. Ее потрясло другое – вызов был брошен ей.

Мальчик развернулся как ужаленный, схватился за рукоять меча. Теперь Бриксе было не уйти – слишком долго она медлила. А лежать пластом, дожидаясь, пока ее обнаружат и сочтут трусливой лазутчицей… Ну уж нет! Этого она ждать не станет.

Она поднялась и, держа копье наготове, проломилась сквозь редкий бурьян на открытое место. Пока она нигде не видела стрелы на тетиве, а копье вполне могло ответить на угрозу меча.

Изменница Ута отвернулась от нее, круглыми глазами уставилась на мальчишку. Тот смотрел напряженно, с опаской. Меч он успел достать из ножен.

– Кто ты? – В его вопросе прозвучали и робость, и резкий приказ.

Ее имя ничего ему не скажет. За месяцы бродяжничества оно и для Бриксы почти потеряло смысл. Она забрела далеко от родных мест и даже от тех земель, где признали бы имя ее рода. Сама она никогда не слышала об Иггарсдейле и потому резонно предположила, что в этой уединенной западной долине так же не слышали о Мурачдейле, в котором правил, пока все не кончилось огнем и кровью, род Торгуса.

– Странница… – начала она и только потом задумалась, не проявляет ли слабость самой готовностью отвечать.

– Женщина! – Мальчишка сунул меч обратно в ножны. – Ты из семьи Шейверов? Или из Хэмелов? У них были дочери…

Брикса вскинулась. Сам его тон… Забытая гордость заставила ее расправить плечи. Может, она и выглядит простой девкой (судя по всему, он за такую ее и принял), но она – это она, Брикса из Дома Торгуса. Только где теперь этот Дом? Руины, такие же закопченные и пустынные, как эти, – и ничего больше.

– Я чужая в этих краях, – спокойно ответила она, только недрогнувшим взглядом отвечая на вызов. – Если ты ищешь крестьянок из владений своего господина, ищи дальше.

Она не добавила к сказанному почтительного обращения.

– Разбойница или наемница!

Мальчишка скривил губы. Он отступил на шаг, заслоняя собой господина. И стрельнул глазами направо и налево, высматривая засаду.

– Что ты говоришь? – Как она и ожидала, парень решил, что она из банды мародеров. – Не спеши с выводами, молодой человек, если не уверен.

Брикса произнесла эти слова со всей доступной ей холодностью. Так ответила бы на дерзость хозяйка замка.

Мальчик уставился на нее. Но ответить не успел, потому что его господин зашевелился, поднялся на ноги. Его тусклые глаза через поникшее плечо мальчика равнодушно взглянули на девушку – едва ли он вообще ее видел.

– Джартар задерживается… – Мужчина взялся за лоб. – Что же он медлит? Мы должны выступить до полудня.

– Господин. – Не сводя глаз с Бриксы, мальчик отступил на шаг и левой рукой взял мужчину за плечо. – Тебе пора отдохнуть. Ты болен. Мы выступим позже.

Мужчина нетерпеливо стряхнул его руку:

– Некогда отдыхать. – Призрак решимости придал звучности его голосу. – Не будет нам отдыха, пока дело не сделано, пока мы не вернем Древней власти. Джартар знает путь… Где же он?

– Господин! Джартар…

Но мужчина уже не замечал мальчика, снова ухватившего его за плечо. Тень мысли согнала с его лица тусклое облако. Ута подбежала к этим двоим и остановилась перед старшим. Кошка тихо мяукнула.

– Да… – Мужчина с усилием оттолкнул мальчика, опустился на одно колено и протянул к кошке руки. – Знания Джартара укажут нам путь, не так ли? – Он обращался не к людям, а к кошке. И взгляд его показался девушке таким же долгим и немигающим, каким умела при желании смотреть Ута. – Ты тоже знаешь, пушистая. Может быть, ты принесла послание? – Мужчина кивнул. – Когда Джартар будет с нами, мы выступим. Пойдем…

Его слабо оживившееся лицо снова застыло, сознание ускользало. Казалось, его накрывает непреодолимая дремота.

Мальчик подхватил его за плечи. В брошенном на Бриксу взгляде сверкнула такая враждебность, что девушка крепче сжала копье. Казалось, мальчишке так ненавистно ее присутствие, что он готов броситься на незнакомку. И тут ее осенило. Им движет стыд – стыд, что кто-то видит его господина в таком безумии!

Тем же чутьем Брикса угадала, что любое ее движение, любое слово, попытка объяснить, что она понимает, только ухудшит дело. Растерявшаяся девушка встретила сверкающий взгляд мальчишки со всем спокойствием, какое нашла в себе. И, облизнув губы, промолчала.

Они очень долго стояли так, меряясь взглядами, пока его ненависть не обернулась угрюмой обидой.

– Убирайся! Уходи! У нас тут красть нечего!

Он снова потянулся к мечу.

Брикса вспыхнула. Она сама не знала, почему этот приказ хлестнул ее, словно кнутом по лицу. Эти двое для нее – никто. Она довольно насмотрелась бед и страданий и поняла, что выжить сумеет, только если пойдет своей дорогой – одна.

Но девушка сдержала возмущение. Передернув плечами, она отступила обратно к стене бурьяна, из осторожности не поворачиваясь спиной к этим двоим. Хотя мужчина был не опасен для нее, да и ни для кого уже не опасен.

Мальчик снова поднял его и уговаривал вернуться в башню – умоляюще бормотал так тихо, что не разобрать слов. Брикса проводила их взглядом и ушла.

«Самым благоразумным было бы вовсе покинуть эту долину», – твердила она себе, взбираясь по склону к гребню. Но она не ушла. Оглушила умело брошенным камнем прыгунца, ловко ободрала тощую тушку, отложила шкурку, чтобы обработать, когда выпадет время. Шести шкурок хватало на короткий плащ, а три уже лежали свернутыми в ее дорожном мешке на месте укромного ночлега.

Понимая, что и другие могли заметить людей в руинах, она готовила стоянку с особыми предосторожностями. Если разбойники увидят лошадь и меч на боку у мальчишки… ради такой добычи не поленятся устроить налет. Брикса задумалась, сознает ли мальчик, как опасно было разбивать лагерь в усадьбе забытого владетеля. И, пожав плечами, решила, что она не в ответе за чужую глупость.

Тщательно отбирая дрова для костра – такие, чтобы почти на давали дыма, – и выбивая искру подобранным по дороге огнивом, она думала о двоих внизу. Брикса была почти уверена, что их только двое.

Мальчик назвал это место Иггарсдейлом и говорил о нем как о своем доме. Его господин явно не способен сам о себе позаботиться – и как же тогда они думают выживать? Да, кое-какую дичь здесь можно найти. Но без лука требуется большая ловкость, чтобы убить прыгунца. Сама Брикса едва не умерла с голоду – жевала кору и траву, – пока наконец не выучилась всему, что требовалось для жизни. А ведь одним прыгунцом вдвоем не наешься.

Брикса насадила на палочки кусочки своей добычи и пристроила их в жар костра. Дожидаясь, пока хоть немного прожарятся, она, сидя на пятках, пожирала мясо голодным взглядом. У нее не нашлось времени разведать большой заросший сад внизу, а ведь там вполне могли остаться съедобные растения, пережившие годы без ухода. Впрочем, если такие и сыщутся, вряд ли их будет много. Разве что у тех двоих с собой припасы – иначе чем они живы?

Брикса еще раз повернула палочки с мясом, завидуя плюющемуся под каплями сока огню: ей-то этих капель не доставалось. От запаха жарящегося мяса рот наполнился слюной.

Тихий звук по ту сторону костра привлек ее внимание.

– Плохой друг, – сурово объявила Брикса, разглядывая Уту. – Ты изменила щиту своего Дома, госпожа, а потом являешься как гость за большой стол – только с этим не ко мне.

Она все же достала из огня одну палочку и листочком, чтобы не обжечь пальцы, стянула с нее мясо, после чего оставила подгорелые ломтики на другом листе: хочешь – ешь, хочешь – нет.

Кошка терпеливо ждала, пока мясо остынет. Впрочем, на угощение она поглядывала лишь изредка, а большей частью сверлила Бриксу своим обескураживающе неподвижным взглядом. Девушка шевельнулась. Ута всегда так смотрит, тогда откуда это чувство, будто кошка прочесывает и перебирает мысли у нее в голове?

– Да, отправляйся к ним, Ута. Большому ты, похоже, пришлась по душе.

Девушка тоже прищурилась и в упор взглянула на кошку. С мужчиной Ута повела себя непонятно. И Брикса не в первый раз пожалела, что им нельзя как-нибудь поговорить. Прежде это желание рождалось в ней от одиночества – когда одиночество становилось для нее тюрьмой. В такие часы одного присутствия кошки не хватало, чтобы отогнать мрачные мысли. Брикса тосковала по чужому голосу, чтобы вытряхнул ее из мучительной пустоты.

Сейчас разговора просило ее любопытство. Ута каким-то образом сумела пробиться в затуманенный разум этого Марбона – хоть немного привести его в чувство. Зачем и как?

Взяв вертел, Брикса помахала им, остужая мясо.

– Зачем ты с ним так, Ута? – спросила она. – Он вроде одержимого луной. Хотелось бы знать, это у него от раны или какой-то трюк врага? Может быть, из-за лихорадки… И кто этот Джартар, которого он все зовет, хотя мальчишка сказал, что тот умер?

Она усердно жевала жесткое мясо. Ута тоже занялась едой и даже не подняла глаз на ее вопросы.

Та песня – ее мог бы сочинить любой кузнец – грубая, неумело сложенная, словно только нужда заставила сочинителя взяться за дело, для которого у него не хватало умения. Такой поворот мыслей удивил Бриксу. Однако она чуяла, что так оно и было. Что за нужда в такой песне? Проклятие Зарстора – или как там еще говорилось? Звезда Проклятия…

Какой-то там Зарстор поднял меч против врага и погиб, потому что оружие врага оказалось сильнее. Брикса тряхнула головой. Сколько на свете легенд о старинных войнах и распрях! В каждой есть крупица правды, только теперь эта правда никому не нужна. Разве что темное Проклятие Зарстора еще лежит на этой долине…

Когда речь шла о долинах Высшего Холлака, ничто не казалось невероятным. Древние, когда еще не покинули этих земель у берегов великого моря (чтобы раствориться на западе и на севере за пустыми землями), обладали странными познаниями и Силами. Здесь есть места, которые лучше обходить стороной, и другие… Брикса перестала жевать, когда перед глазами встало воспоминание, такое яркое, словно она мгновенно перенеслась назад – в иное время и иное место.

В тот вечер они, узнав, что защитники больше не в силах держаться, бежали из замка Мурачдейла. Брикса часто дышала. Бег, бег сквозь сумерки – и взметнувшееся вскоре пламя пожара за спиной, крики, вопли… Она словно заново ощутила острую боль под ложечкой и в ногах – и тяжесть длинного подола юбки, и кислый вкус страха во рту.

Вперед – и вверх, к гребню. Куниггуда бежала с ней рядом, подгоняла. Куниггуда… Вспомнив о ней, Брикса изменилась в лице. Хотелось отбросить это воспоминание подальше – далеко-далеко, но память не отступала. Куниггуда, которая, хрипя и кашляя от тяжелой простуды, поднялась с постели, чтобы спасти воспитанницу от смерти; Кунигуда прокладывавшая путь к женским покоям, чтобы вывести ее по потайной лестнице к лазу в стене…

Они бежали всю ночь, отбившись от других беглецов. Куниггуда вывела ее в узкий проход между высокими валунами, и они брели по нему, спотыкаясь и цепляясь друг за друга. Брикса была вне себя от страха. Она почти не замечала дороги и, только оказавшись там, по-настоящему увидела, что́ их окружает.

Люди Долин, кроме Мудрых, посвященных в передававшееся из уст в уста знание, по доброй воле не заходили в места, где когда-то творили свои непостижимые дела Древние. Но даже Мудрые заходили туда с опаской и превеликой осторожностью, чтобы не разбудить зловещие Силы, просыпавшиеся иногда без предупреждения. Брикса не раз слышала тихие разговоры о том, что такие зачумленные места предупреждают о себе, что Тьму можно учуять, прежде чем неосторожный попадется в ее сети.

Место, куда привела ее Куниггуда, было как раз из таких, но ее старая нянька, как видно, что-то о нем знала. Потому что, прежде чем опуститься наземь, кашляя и разрывая легкие хриплыми вздохами, старуха вцепилась в воспитанницу, остатками сил удержав очнувшуюся и готовую обратиться в бегство девочку.

– Жди, – выдохнула она. – Здесь… нет… зла.

Потом Куниггуда повалилась ничком, и теперь уже Брикса, упав на колени, обнимала задыхающуюся няньку. Девочка понимала, что дальше старуха не уйдет, и сама не могла уйти, бросив ее. Она сжалась в комочек в сиянии луны – слишком полной и слишком яркой, висевшей, казалось, над самой головой и освещавшей все в мельчайших подробностях.

Присмотревшись, она поняла, что камни не образуют полного круга. Нет, мерцавшие под луной серебристые валуны стояли двумя полумесяцами, и между их острыми рогами оставались промежутки – проходы к площадке, на которой ютились сейчас беглянки. Камни, как видно, обтесали, прежде чем установить здесь. На верху у каждого Брикса видела прочерченные линии. То ли следы рисунка, то ли надписи, почти стертые водой и ветром.

Чем дольше девочка всматривалась в эти камни, тем ярче становился облекавший их свет. Ее затуманенному ужасом взгляду они представлялись огромными свечами, хотя свет их шел не только с верхушек, где могли бы торчать фитили, но и с боков. И этот свет ничего вокруг не освещал, просто сияющим плащом окутывал каждую колонну.

При виде их ровного сияния Брикса мало-помалу избавлялась от страха перед неведомым. Сердце, так стучавшее, когда Куниггуда тащила ее наверх, теперь успокоилось. Сама того не замечая, девочка задышала глубоко и ровно. Странное, уютное онемение и бесчувствие охватило ее. Она успокоенно клевала носом.

Должно быть, уже в полусне она улеглась, подсунула руку под голову Куниггуде и устроилась на земле, как под балдахином собственной кровати. И незаметно соскользнула в глубокий сон.

Проснулась она на следующее утро, все так же рядом с Куниггудой, и не враз поняла, где она и что с ней. Не вернулся и осаждавший ее страх. Казалось, между девочкой и событиями прошлой ночи опустился занавес – словно с тех пор прошли годы. Она ощутила в себе новую силу, беспокойное стремление к цели, неизвестной пока, но неведение ее не смущало.

И, поняв, что душа Куниггуды покинула тело, Брикса ощутила лишь тень печали. Она сложила руки няни на замершей груди, поцеловала ее в лоб. А потом распрямилась и осмотрела колонны. В утреннем свете они выглядели обычными камнями. Но и сейчас они хранили в ней тот покой – или то бесчувствие, что освободило ее от всех страхов. Девочка знала, что сумеет выжить – и что должна выжить ради какой-то неясной еще цели.

Она не задавалась вопросом, к добру или ко злу этот мир в душе. Тот рассвет дал ей силу жить, и немалую часть этой силы она пронесла с собой, как щит, по лежавшей перед ней дороге.

Сейчас, в своем лагере над Иггарсдейлом, Брикса гадала, глядя в огонь: что сталось с ней в ту ночь между двумя знаками молодой луны? И почему это воспоминание вернулось таким ярким и точным именно сейчас, ведь раньше у нее никогда не возникало желания вспомнить? И почему ей чудится, что все, что было в ее жизни до того часа, почти ничего не значит, а то, что произошло с тех пор, важно и еще пригодится ей?

Отчего, зачем и почему?

– Сколько вопросов! – вслух обратилась она к Уте. Кошка умывалась, но при этих словах остановилась и взглянула на девушку. – Я Брикса из Дома Торгуса – или уже нет, Ута? Я не про то, чтобы носить тонкие платья, сидеть на почетном месте за столом, говорить людям: сделай то или это – и знать, что будет сделано. Все это не настоящие признаки благородства. Взгляни на меня… – Она рассмеялась и вздрогнула, осознав, как давно не слышала своего смеха. – В таком виде впору выпрашивать объедки с пира, а из деревни меня бы пр гнали камнями как подозрительную бродяжку. Да, правда, я Брикса из Дома Торгуса, и этого я могу себя лишить, только совершив что-то столь недостойное моего рода, что мне придется осудить саму себя и саму себя приговорить к наказанию.

Твой юный приятель в долине судил меня со стороны, Ута. – Она покачала головой. – Я думала, что отбросила гордость как ненужную вещь. Гордость тебя не накормит, не укроет спину плащом, не сохранит дыхание в груди. Но я о другой гордости. Может быть, мне просто нужно сказать: «Ты не победишь меня, тень страха!» Вот с такой гордостью расставаться нельзя, Ута. Это, по-моему, хорошая гордость.

Она покивала самой себе. И все же внутри осталась какая-то неудовлетворенность. Слишком многое она помнила, пусть даже воспоминания затуманились и отдалились. А как смотрел на нее этот мальчишка! Его взгляд сейчас колол ее сильнее, чем когда коснулся Бриксы в первый раз.

– Пусть так! – Брикса сжала кулак и ударила им по ладони другой руки. – Эти двое для меня никто, Ута. И меня не касается, что они обо мне думают. С рассветом мы уйдем и оставим их хозяевами этой кучи камней.

Эти слова были самыми разумными. И все же…

Устраиваясь на ночлег – отыскивая на гребне закуток между камнями, устилая его сухими листьями и травой, чтобы устроить гнездо, – она то и дело останавливалась и поглядывала вниз, на башню. Сейчас Брикса не пряталась и не скрывалась. Она была уверена, что мальчику незачем ее выслеживать, он слишком занят заботами о своем господине.

Сверху девушка видела, как он ведет лошадь к ручью. Напоил и отвел на огороженный луг. Потом вернулся на берег, наполнил кожаную седельную флягу и отнес в башню. Наверх он не смотрел, словно уже стер Бриксу из памяти.

И это тоже почему-то кололо, как заноза в нежной коже. Хотя Брикса сама не понимала, какое ей до него дело. Расхрабрившись от его равнодушия, она не искала укрытия, направляясь к ручью со своим потертым мехом для воды. И еще задержалась, чтобы умыть лицо и шею, пожалев, что здесь нет заводей, куда можно было бы посмотреться. Хотя, может, это и к лучшему, решила она, расчесывая пальцами космы волос и выбирая из них листья и прутики, напа́давшие, когда она ползала через изгородь.

Зачем она тянула время – хотя лагерь был уже готов к ночи, – Брикса не сумела бы объяснить. Задерживаться здесь было незачем, но, обдумывая дальнейший путь, она забеспокоилась, и эта тревога долго не давала ей улечься спать. Брикса принялась мерить шагами гребень. Даже рассеянно сбив камнем еще одного прыгунца, она не порадовалась ни своей ловкости, ни нежданному пополнению запасов.

Вернувшись в свое гнездо, она нашла Уту на одном из окружавших нишу камней – голову кошка держала так, чтобы озирать не башню, а гребень, тянувшийся на запад к месту, где долина открывалась в сторону пугающего запада.

– Что там?

Брикса уже замечала за Утой такую сосредоточенность и знала, что́ она предвещает.

Как ни обострились все чувства девушки за время пути, им было далеко до кошачьих. Брикса подняла голову, напрягая зрение, обоняние и слух в попытке понять, что так увлекло Уту.

Из какого-то отверстия в башне поднималась струйка дыма. Как видно, укрывшиеся там люди не научились отбирать сухой хворост, чтобы дым не обозначил костра, или же им не было дела, увидит ли их кто. Нет, кошка смотрит не на замок… значит…

Брикса упала на колени в тени камня, прижалась к выбранному Утой насесту левым плечом, чтобы не выдать себя, оглядывая долину. Остатки стен отмечали очертания полей, садов и лугов. Кое-где заросшие кустарником стены создавали полупрозрачную завесу. На западе поля замыкались рощей, в которую, кроме как с птичьего полета, не мог проникнуть взгляд.

И вот из этого перелеска вырвалась стая птиц. Они закружили, хрипло крича. Брикса схватилась за копье. Она хорошо знала, что означает такой переполох. В лесу кто-то был, и мало кто мог бы так напугать птиц, кроме… человека!

Пришельцы… с пустошей? Будь они заодно с людьми в башне, подъехали бы по старой дороге с востока. Разбойники – крысы и волки, собравшиеся с запада, чтобы дограбить разграбленное имение, как она сама недавно собиралась порыться в развалинах?

Даже если это крысы и волки – у них есть клыки и когти.

Мальчик с мечом и полоумный мужчина – и оба не ждут опасности.

Эти двое ей никто. Да и что у нее в руках – сточенный, пальцами сломаешь, нож и охотничье копьецо? Глупо… полная дурь…

Пока эти мысли бились в голове, Брикса выскользнула из норы и, применяя все свое умение скрываться, двинулась вниз по склону. Рядом с неменьшей осторожностью кралась Ута.

Глупо, но иначе она не могла.

3

Отлично понимая, что за башней уже наверняка наблюдают из расположенного по другую сторону перелеска, Брикса скрючилась в последнем укрытии, обдумывая следующий шаг. Чтобы добраться до затененной двери, ей не миновать открытого места. Вот будь она Утой…

Ута! Пушистая головка толкнула ее под локоть, и, оглянувшись, девушка наткнулась на кошачий взгляд. Затем Ута сдвинулась вправо и растаяла, как только она умела, в путанице травы. Брикса на четвереньках двинулась за ней, с трудом проталкиваясь сквозь густые заросли.

Плетень из стеблей разорвали камни – подножие стены, когда-то служившей внешней обороной замка. Стена была сложена из грубых необтесанных валунов. По ним Ута как по лестнице добралась до вершины.

Брикса ощупала руками ее путь. Трещин и уступов хватало, чтобы взобраться. Она помедлила, крепко упираясь ладонями в камень. Глупо! Еще можно было повернуть назад и незамеченной вернуться к гребню. Зачем она это делает?

Ответа не было, но что-то внутри неудержимо толкало ее вперед. Подвесив копье к плечу за сплетенный в пути ремешок, девушка, цепляясь пальцами рук и ног, принялась взбираться по стене.

Ута мохнатым ковриком распласталась наверху и заглядывала вниз, словно проверяя, следует ли за ней Брикса. Как только та начала подъем, кошка, махнув хвостом, скрылась.

Защитят ли ее руины замка от глаз тех, в роще? Этого Брикса не знала, могла только надеяться. До нее доносились крики потревоженных птиц, и, судя по их гомону, пришельцы еще не вышли на опушку.

По ту сторону стены начинался мощеный двор, протянувшийся к укрепленному, но почти снесенному теперь дому и к башне. Брикса приземлилась в заросли каких-то растений, укоренившихся в нанесенной ветром земле.

Отсюда она метнулась к останкам усадьбы и вдоль стены прокралась к дверям башни. Ута обогнала ее и уже скрылась в проеме. Глубоко вздохнув, Брикса сняла с плеча копье. Едва ли ее встретят как друга – или хотя бы как союзницу.

Рывком добравшись до двери, она нырнула внутрь, не дав тем двоим времени насторожиться на шум. Свет очага едва разгонял сумрак. Перед очагом, глядя на пламя, сидел мужчина, и Ута пристроилась рядом с ним. А вот мальчик оказался уже на ногах и стоял перед Бриксой с обнаженной сталью в руках.

Девушка, опережая его движение, поспешила заговорить. Ей не хотелось с ним драться.

– В лесу кто-то прячется. Может, дым вашего костра привлек… – Она, не выпуская копья, другой рукой махнула на очаг. – Или за вами следили. У вас конь, у него кольчуга. – Она кивнула на мужчину. – Богатая приманка для мародеров.

– Тебе-то что? – огрызнулся мальчик.

– Ничего. Только я не из разбойников. – Брикса сделала шаг назад. Мысли у нее смешались. Зачем она помогает этим людям, которые ей никто?

Мальчик, не спуская с нее глаз, передвинулся так, чтобы заслонять мужчину.

– Ты один, – продолжала Брикса. – В драке он тебе не помощник. Они сцапают тебя проще, чем Ута мышку, и еще быстрее, потому что охотятся не для забавы.

Он смотрел по-прежнему недоверчиво.

– А если я тебе не верю?

Она пожала плечами:

– Как хочешь. Я не стану гнать тебя в бой силой.

Она оглядела помещение, в котором укрылись эти двое. Справа у стены – лестница на верхнюю площадку. Внизу у одной стены стояли лавка, табуретка, занятая мужчиной, лежала пара переметных сумок. Два плаща, наброшенных на груду веток и травы, изображали постель на двоих. И больше ничего.

Взгляд Бриксы вернулся к лавке. Слабая защита, но другой у них нет. Предлагать им бегство она не решилась: один мальчишка мог бы добраться до укрытия, но отягощенный этим мужчиной – никак.

– Ею, – она ткнула копьем в сторону лавки, – можно загородить дверь. Если бы не огонь, вы могли бы укрыться там. – Она кивнула на лестницу. – Это если они за вами не следили и не знают, как вас мало.

Мальчик сунул меч в ножны и уже направлялся к лавке. Брикса, закинув копье за плечо, взялась за другой конец. Мальчишка, наклоняясь, бросил на нее взгляд исподлобья:

– Брось! Мы в тебе не нуждаемся. Я отстою господина Марбона…

– Валяй. Мне вот отстаивать некого, кроме собственной жизни.

Она потянула скамью за свой конец. Вдвоем они подтащили ее к двери и опрокинули, устроив невысокую стенку – почти бесполезную, подумала про себя Брикса.

– Если только… – Мальчик покосился на человека у огня.

Брикса понимала, что он говорит не с ней, а просто думает вслух. А когда он вспомнил о девушке, лицо его помрачнело. Он переплел пальцы, хрустнул костяшками. И снова заговорил – так, будто слова тянули из него силком и он ненавидел каждое слово.

– Может быть, есть выход… Он должен знать.

Брикса, вспомнив, как сама давным-давно выбиралась из такого же замка, разом воспрянула к надежде, которая так же быстро и угасла. Если у хозяина Иггарсдейла и был выход на крайний случай, ход либо уничтожен при захвате замка, либо его тайна затерялась в лабиринтах помутившегося рассудка.

– Он не вспомнит. – И все же, цепляясь за надежду, она добавила: – Или вспомнит?

Мальчик пожал плечами:

– Иногда он немножко…

Он встал на колени перед своим подопечным.

И снова Ута поднялась на задние лапы, чтобы поставить передние на колени мужчине. Тот не отводил взгляда от пламени, но рукой стал гладить кошку по голове.

– Господин… – Мальчик протянул к нему руку. – Владетель Марбон!

Брикса встала у двери, часть внимания уделяя происходящему внутри и в то же время ловя слухом звук шагов. Снаружи заржала лошадь, и девушка напряглась, подняв копье.

– Владетель, – резче, настойчивее проговорил мальчик. – Джартар прислал весть.

– Джартар? Объявился наконец?

– Господин, он хочет встретиться с тобой. Он ждет на том конце внутреннего хода.

– Внутреннего? Почему он не войдет открыто?

– Господин, кругом враги. Он не решился подъехать открыто. Ведь Джартар всегда приходил и уходил невидимкой, правда?

– Верно. Значит, тайный ход.

Мужчина встал. Ута ластилась к его ногам. Он взглянул на кошку, и лицо его ожило.

– А, пушистая. Я рад, что твой род снова с нами в союзе, как в былые времена. Тайный ход… значит…

Он свободным шагом, совсем не похожим на прежнюю шаркающую походку, прошел к нише в стене – той, где скрывался очаг и горел костерок. Одной рукой он погладил камень, как раньше гладил Уту.

Пальцы, двигавшиеся уверенно, словно мужчина точно знал, что делает, замерли. Уронив одну руку, он поднял другую, потер лоб и через плечо оглянулся на мальчика:

– Что… – Голос снова стал мертвым. – Что?..

Ута встала на задние лапы, свесив передние над мохнатым брюшком. И тихо, властно мяукнула. Владетель Марбон оглянулся на нее. Он как будто не только слышал, но и понимал кошачий язык.

– Господин! – Мальчик придвинулся к нему с другой стороны. – Вспомни, Джартар ждет!

Мужчина огляделся. Лицо еще оставалось осмысленным, хотя на него снова наползала маска равнодушия.

– Здесь… нет… не так.

Он скользнул глазами по стене, по пустой комнате.

Брикса от нетерпения готова была грызть ногти. Встрепенувшееся ни с того ни с сего воображение рисовало картины того, что подбиралось к ним из-за стены. Удержать башню невозможно. И что за глупость загнала ее в ту же ловушку? – злилась девушка. Да, они в ловушке – даже если мальчишка прав и у этого владетеля был запасной выход из норы, еще надо доказать, что он ведет из этой комнаты. И что его надтреснутый ум вспомнит…

– Джартар – да!

И снова при этом имени мужчина словно собрал рассыпающиеся мысли, как кукольник – нити марионетки (она видела когда-то такую), вдыхая жизнь в игрушку из дерева и кожи.

Владетель Марбон снова коснулся ладонями стены. Снаружи донесся звук, которого со страхом ждала Брикса, – словно подошва сапога проскребла по камню. Девушка приготовила копье и покосилась на лестницу. Как она раньше не додумалась? Вдвоем – мечом и копьем – можно удержать верхнюю площадку, выиграть хоть несколько минут жизни. А нож у нее на поясе – ключ к последнему выходу. Лучше, чем та судьба, которая ждет…

Шум снаружи не повторился, хотя Брикса была уверена, что не ослышалась. Но голова ее сама собой обернулась на более громкий скрежет. В стене рядом с очагом открылся проем. Мальчик с неожиданной силой протолкнул в него своего господина. Ута прыжком скрылась внутри, и сам мальчишка шагнул туда же, и не подумав окликнуть Бриксу. Та бросилась следом. Проход уже закрывался, но она подперла створку копьем и протиснулась внутрь. Едва она выдернула древко, стена окончательно закрылась, оставив ее в плотной, как плащ, темноте.

Услышав звук справа, Брикса медленно протянула руку. Она стояла в тесном закутке – слева и впереди были стены. Представляя мысленно подъем или спуск, Брикса копьем стала шарить справа от себя.

Постукивая по камню, она сделала несколько шагов, а потом пол оборвался. По-прежнему действуя копьем как посохом слепца, девушка нащупала первую ступень. И задержалась, чтобы снова прислушаться. Шум доносился с той стороны. Значит, чтобы не потеряться, надо идти за ним.

Брикса постукивала копьем, прощупывая каждую ступень, прежде чем на нее шагнуть. Левая ладонь скользила по стене – сперва сухой, потом скользкой от влаги. Запахло стоялой водой и еще какой-то мерзостью. Дважды она задевала пятна плесени, и тогда от едкого запаха девушку разбирал кашель.

Она насчитала двадцать ступеней, а потом копье подсказало, что ход впереди выравнивается. Шаги, на которые она шла, стали глуше. Когда они успели так ее обогнать? – удивилась Брикса. Должно быть, не думали об осторожности, не прощупывали дорогу.

Полная, без проблеска света, темнота тяготила душу, оживляя все страхи, какими люди всегда населяли ночь. Прикасаться к скользкой стене было противно, но ей нужна была дополнительная опора. Неизвестно, как далеко мог протянуться этот «внутренний ход». Тайные ходы прокладывали с расчетом, чтобы они выводили за кольцо осады. В Мурачдейле такой был вдвое длиннее деревенской улицы, – во всяком случае, так ей рассказывали.

Брикса ощутила щекой дуновение воздуха. Несильное и несвежее, оно не помогало забыть о слизи на стене и вони невидимой плесени, но все же обозначило, что где-то есть отдушина. Брикса прибавила шаг. Ее мозолистые ступни ощущали такую же сырость и слизь, как на стене. Раз девушка чуть не утратила стального самообладания, наступив на что-то извивающееся под подошвой. Она отскочила, поскользнулась и едва успела извернуться, чтобы не растянуться плашмя в вонючей грязи.