Текст книги "Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира"

Сдаться, добравшись так далеко, было невыносимо, но и выхода я не видел. В нарастающей досаде, отираясь около ворот, я что-то уловил тем самым чувством, что предупреждало меня о творящемся в лесах зле. Только на этот раз я уловил не угрозу, а действие Силы.

Потрясенный, я наблюдал, как окаменел часовой, устремив неподвижный взгляд в одну точку. Не знаю, из какого источника пришла Сила, сделавшая его безопасным для меня. Но я не упустил случая – быстро скользнул мимо него за ворота.

Позади послышался шум движения. Припав к земле, я развернулся, готовый наткнуться на острие меча. Но часовой, хоть и зашевелился, стоял ко мне спиной и не повернул головы. Быть может, он даже и не заметил минутного оцепенения.

Почему? Облегчение мое сменилось подозрительностью. Правда, в этой Силе я не уловил зла, но слишком уж удачно она пришла мне на помощь. А друзей, от которых можно было ждать такой услуги, у меня не было.

Урсилла!

Я каким-то образом знал, что мне предстоит с ней встретиться. Однако я теперь уже не был тем зеленым юнцом, которого она подчиняла с такой легкостью. Пройдя путем пардуса, возвратив ранние воспоминания, я стал другим. И она не застанет меня врасплох… хотя недооценивать Мудрую опасно.

– С возвращением, Кетан.

На сей раз я не вздрогнул. Только Урсиллу я и мог заподозрить в тени, шевельнувшейся под аркой башни. И я, как поединщик, выходящий на поле боя, шагнул к ней.

Она, не дожидаясь меня, скрылась за дверью. Я уловил в проеме отблеск светильника. Теперь мне ничего не оставалось, как идти следом.

Где Урсилла, там и яргоновый пардус. Однако я так и не придумал, как с ней справиться. На сделку не пойду…

Войдя в башню, я увидел ее на лестнице. Светильник в ее руке бросал ко мне слабые лучи. Я заметил, как округлились ее глаза – словно Мудрая не ожидала увидеть меня Кетаном. Что ж она, не видела меня во дворе, учуяв лишь силой своего Дара?

Ее свободная рука шевельнулась. Пальцы сжимали жезл – костяную палочку, изрезанную и инкрустированную красными и черными рунами. Должно быть, она нарочно показала мне жезл, как Магус на ее месте позаботился бы, чтобы я увидел обнаженный клинок.

– Привет тебе, Мудрая, – впервые заговорил я.

Ее рука протянулась ко мне, словно помогая ей видеть и слышать. Резкий взмах жезла…

Я почувствовал, как во мне оживает пардус. Да я и не пытался ему противостоять. Урсилла не должна узнать, что́ мне известно. Решила испытать, насколько я владею сменой облика? Пусть же думает, что владею едва-едва. Всю силу воли я должен был приберечь для одного решающего выпада, который, быть может, меня спасет.

И потому я стал подниматься за ней бесшумной поступью зверя.

О том, как я стал пленником Урсиллы, а мать предсказала мне будущее

Урсилла не оборачивалась ко мне, пока не провела в первый из своих покоев. Здесь, кроме маленького светильника в ее руке, горели еще три. В их свете мы ясно увидели друг друга. Урсилла улыбалась.

– Итак, Кетан, ты наконец усвоил, что со мной не спорят? – неспешно проговорила она. Она будто упивалась каждым словом, как упиваются любимым блюдом, нечасто появляющимся на столе.

«Я никогда и не отрицал твою Силу», – подумалось мне. Однако человеческая речь была мне сейчас недоступна.

Мудрая заняла единственное в комнате кресло – столь же величественное, как те, что по праву занимали моя мать и госпожа Элдрис. Она медленно обвела меня взглядом от головы до кончика хвоста и обратно. Вид у нее был довольный. Я ощущал ее веру – не только в свой Дар, но и в возможности, открывающиеся перед ней теперь, когда я снова в ее руках.

– Тебя звали дважды, – сказала Урсилла, – а ты, глупец, не приходил. За это ты в свое время будешь должным образом наказан. А пока…

Она снова указала на меня концом жезла. Я вскрикнул, потому что костяной стержень, казалось, вошел в меня, проткнул и разорвал горло. Я давился, из пасти капала слюна.

Урсилла, глядя мне в глаза, склонилась вперед:

– Ты понял, Кетан? Я могу сделать с тобой все, что захочу… отвечай!

– Я… понял.

Слова вышли смятыми, ведь они родились в горле пардуса, вовсе не приспособленном к человеческой речи. Но разобрать их было можно.

Урсилла отрывисто кивнула:

– Неплохо! Теперь говори, что за Сила встала между нами при последней встрече?

Она подразумевала мое странствие по стране Тени. Однако ей – в этом я уже не сомневался – недоступна была мысленная речь снежного кота. Иначе зачем бы она вложила в меня способность отвечать ей вслух? А раз так, и уследить за моими мыслями она не сумеет. Если я стану осторожно подбирать слова, сумею удовлетворить ее ответом, не выдав всей правды…

– Когда… ты… позвала… – Очень тяжело давалась мне речь, и горло уже саднило от напряжения. – Я был на краю… Места… Силы… Его защита… разорвала… связь… с тобой.

– Место Силы, – повторила Мудрая. – В лесу есть такие, некоторые из них давно забыты. Что это было за Место?

Я не осмелился рассказать ей о Звездной башне и даже о поляне с лунными цветами. Пусть я не нашел там убежища, обитатели этих мест заживили мои раны. А снежный кот спас жизнь – и, может быть, не только жизнь тела, – порвав паутину в руинах. Руины? Не будет вреда, если рассказать о них!

– Две колонны… древняя резьба… почти… стерлась… Охраняют руины… груды камней… я не… могу сказать… что это… за место…

Жезл снова качнулся в ее руке, и я ощутил странную боль между глаз. Урсилла по-своему оценивала мою правдивость. Боязнь, что она вытянет из меня все, что я решил скрыть, гнула меня к земле.

– Эта правда – между нами. Потом расскажешь мне еще об этом месте. Если оно, даже разрушенное, взломало двери заклятия, то, верно, пропитано огромной древней Силой. И в человеческий вид ты вернулся там же, Кетан?

– Да.

Я приготовился к новому испытанию правдивости. Как она поступит, если распознает в этом ответе ложь? Однако, к великому моему облегчению, Урсилла приняла мои слова на веру.

– В самом деле, это Сила! Непременно надо будет найти это место!

Пальцы не занятой жезлом руки скрючились, словно уже хватали сокровище.

Затем Урсилла вздохнула:

– Это придется отложить. Что же до тебя, оборотень… – Она снова устремила на меня острый взгляд. – Ты будешь мне покорен. Мой гонец – тот, что перепоясал тебе чресла царапинами, хорошо метил. Пояс останется у меня. А с ним я могу добиться многого, в чем ты скоро убедишься, если вздумаешь мне перечить.

В ее ледяном голосе было не праздное хвастовство, а смертельная угроза. Больше всего меня угнетала невозможность проверить, сколько в ней правды. Смогу ли я, будучи в пределах действия ее Силы, повернуть свой ключ – хотя бы на время вернуть себе истинный облик? Не попробовав, не узнаю. А пробовать нельзя было, пока не испытаны другие способы защиты.

– Замком, с тех пор как владетель Эрах увел войска на сбор, распоряжается Магус, – продолжала Урсилла. – После первой неудачной охоты он велел наделать серебряных стрел и поклялся тебя прикончить. И никто здесь не вступится за тебя ни словом, ни делом. Все запуганы приближением Тени, так что он легко докажет, что оборотень среди нас – открытая дверь худшим бедам. Он выступил и… – Урсилла прикусила губу, как будто едва не сказала лишнего.

Я полагал, что мог бы закончить фразу, которую предусмотрительно оборвала Урсилла. Магус выступил и против нее. «Неразумно», – подумал я. Испытав на себе средства, которыми Мудрая добивалась своего, я полагал, что у кузена против нее мало шансов. Я бы на его месте действовал осторожно, поскольку Урсилла была из тех угроз, с какими воинам приходится считаться.

– Только здесь тебе ничто не грозит. – В ее внешне безразличном голосе сквозило самодовольство. – Друзей у тебя нет, Кетан. Твоя прекрасная нареченная разорвала помолвку. – Теперь в ее улыбке появилась издевка. – И ее отец, выслушав свидетельства участников охоты на пардуса, не стал возражать.

– Если владетель Эрах… – выдавил я из истерзанного горла, – сказал так, какая тебе с меня польза? Меня никогда не поднимут на щит как наследника…

Ее поджатые губы улыбались по-прежнему.

– Ошибаешься. Что сделано колдовством, колдовством можно исправить. Я обещала вернуть тебя прежним – и верну, если будешь послушен. И тогда я буду править…

Этой фразы ей тоже не было нужды договаривать. Я вполне мог закончить ее сам. Избавив меня от проклятия, якобы наложенного госпожой Элдрис и Магусом, она укрепит свое влияние. Мало того что в замке утвердится страх перед подвластной ей Силой, еще и я стану ее рабом из страха вновь оказаться запертым в зверином теле. Да, Урсилла будет в замке хозяйкой, если только сохранит мне жизнь и спасет из рук Магуса, если сумеет победить магию пояса и сделать меня вполне человеком.

В ту минуту я понял, что не хочу платить за возвращение назначенную Урсиллой цену. Я давно знал, что за спиной моей честолюбивой матери она лелеет собственные планы. Теперь эти подозрения подтвердились. Если после смерти владетеля Эраха меня поднимут на щите – править здесь будет Урсилла.

– А пока… – Поднявшись с трона, она щелкнула мне пальцами, как подзывают собаку. – Мы сохраним твою тайну. Мне еще нужно прочесть знаки будущего, чтобы предусмотреть любые случайности.

Повинуясь ее призыву, я покорно прошел во внутренние помещения – в комнату, где на полу была вычерчена звезда. Она, указав жезлом, загнала меня в центр звезды. Затем, подняв свой символ власти, указала им на каждую из свечей в лучах. Свечи вспыхнули сами собой.

– Надежно, – заключила она. – Никто сюда не придет, и ты не уйдешь, оборотень. Оставайся ждать моего соизволения.

Она оставила меня среди горящих ровными огоньками свечей. Сила чар теснила меня от краев, словно звезда была заполнена невидимыми телами.

Пока что моя попытка избавиться от Урсиллы закончилась печально. Пояс остался у нее, а в замке нашлось бы полсотни тайников, где его можно скрыть. Я же был скован и не мог начать поисков. Что мне оставалось? Только завоеванная способность становиться человеком – и то ненадолго.

Я побродил вокруг каменного алтаря в центре звезды – того самого, на который уложила меня мать в ночь, когда Урсилла накладывала узы на мой разум. Мать? Известно ли ей о моем возвращении в Кар До Прон? Или она уже настолько подчинилась Урсилле, что Мудрая не видит причин делиться с госпожой Ироизой плодами победы?

Впрочем, отношения между женщинами меня сейчас мало занимали. Важнее было подчинившее меня колдовство Урсиллы. Я осторожно приблизился к линии на полу. Протянув к ней лапу, я получил удар – такой же, как при попытке войти в сад лесной башни.

Звездная башня! Я сел на задние лапы. По совету Лунной девы я отыскал ключ, хотя еще не слишком уверенно им пользуюсь. А если… если этот ключ подойдет не только к моей власти над телом? Не откроет ли он выход из ограды, в которой заключила меня Урсилла?

Я мог бы…

Мне не хватило времени – дверь отворилась, и, подметая пол подолом богатого платья, отыскивая меня взглядом, вошла моя мать. Она, как и Урсилла, улыбалась. Только в улыбке не было веселья, а лишь удовольствие видеть меня пленником.

– Все же сделал по-своему, глупец, – заговорила она, проходя между двумя свечами, так что остроконечные неподвижные огоньки разбудили отблески в ее ожерелье, самоцветном поясе, драгоценной сетке на волосах и в перстнях на пальцах. Она оделась как для большого торжества. – И чего ты добился?

Я не стал выдавливать ответа каркающим голосом, который вселила в меня Мудрая. Не хотел добавлять ей удовольствия.

Госпожа Ироиза рассмеялась:

– Ты! Ты вздумал мериться с нашей Силой! На что ты надеялся?

«С нашей Силой», – сказала она. Думаю, Урсилла бы с ней не согласилась. Если мать видит в Мудрой лишь служанку, покорную ее прихотям, крупица истины, пожалуй, могла бы вбить клин между женщинами. Я обрел голос.

– Меня призвала Урсилла, – с трудом выговорил я. – Она меня и использует. О тебе речи не шло.

Ее улыбка не дрогнула.

– Урсилла очень сильна, Кетан. Только вот, может быть… не настолько, как кажется, не так, как она хотела бы нам внушить. Мы пока не станем с ней ссориться, ведь у нас общая цель.

Она с обычным изяществом развернулась среди свечей и подошла к столику, над которым горела одна лампа. Указав на нее, мать, как недавно Урсилла, зажгла огонь. Я решил, что этим она хочет показать, что тоже владеет кое-какой Силой, хотя этот фокус почти не требовал Дара.

В этой комнате не было трона с высокой спинкой, а стоял трехногий табурет, какой можно найти в деревенской кухне. Сиденье было изрезано и изрядно потерто. Усевшись на него, мать сняла с цепочки на поясе шкатулку, на которой я даже сквозь пламя свечей разглядел вырезанные руны.

Мать привычным движением сняла крышку и высыпала на ладонь колоду карт из жесткого пергамента. Я помнил, как она дорожила этим сокровищем, помогавшим ей предсказывать будущее. Наши люди редко прибегали к картам. Говорили, что они вовсе не принадлежали Силам Арвона, а были инструментом, который те, кто в прошлом открывал Ворота Иных миров, использовали для службы здесь. К картам обращались редко, потому что немногие умели прочесть их знаки.

Моя мать гордилась тем, что принадлежала к таким умельцам. Этот дар она проявила в Гарт-Хауэле, к немалому замешательству своих наставников, потому что в остальном госпожа Ироиза была не из одаренных. Теперь, глядя на колоду в своих ладонях, она заулыбалась шире.

– Жаль, Кетан, что без рук ты не сможешь стасовать или снять колоду, как полагалось бы. Но день и час благоприятны для гадания, а я, раскидывая карты, буду думать о тебе.

Она проворно перекидала карты и, отобрав одну, показала мне картинку:

– Это будешь ты. Паж мечей, юноша в окружении неких сил.

Она выложила карту на стол. Пальцы ее задвигались с грациозным умением: она быстро перетасовала колоду, сняла левой рукой трижды в мою сторону, снова перетасовала, сняла и перетасовали еще раз. На меня мать при этом не смотрела, лицо ее сосредоточенно замкнулось. Я заметил, что происходящее захватило и меня, словно я в самом деле очутился перед ней на столе и поверил в ее способность узнать, что готовит мне грядущее.

Теперь мать раскладывала карты по кругу, слева вниз и снова вверх, чтобы замкнуть круг. Казалось, она не смотрела на них, пока не закончила. Затем, отбросив в сторону ненужные, она все так же сосредоточенно склонилась над двенадцатью оставшимися в кругу.

– Дьявол в первом доме – это твой дом. А… – Она глубоко вздохнула. – Узы… магия для тебя… двойка жезлов в доме имущества… владыка замка… судьба… власть… В третьем доме… здесь луна… опасность… мечты… Четверка жезлов в твоем четвертом доме – наступление мира и совершенный труд… гавань для беглеца… – Речь ее убыстрялась, по лицу пробегала тень непонятных мне чувств. – В пятом доме туз жезлов… рождение… да, исток судьбы… наследие… Правда, все правда!

Она кончиками пальцев постукивала по каждой карте, открывавшей ей свое значение.

– В шестом доме… успех… осмотрительность… безопасность! – С каждым знаком ее голос возвышался, возбуждение прорывалось наружу. – Седьмой дом – шестерка мечей, это выход из трудного положения… успех после тревог… Теперь восьмой дом – в нем твое природное дарование… Маг! – Она замерла, уставившись в карты в недоумении, вытеснившем недавнее самодовольство. – Владение искусствами, мудростью, способность направлять и проявлять Силу посредством желания… Возможно ли это? А, наверняка это не о тебе. Нет, конечно же, ты орудие, посредством которого действуют другие.

Но она, казалось, сама не верила столь поспешному объяснению загаданной картами загадки. Между тем мне впервые стало по-настоящему любопытно. Способность черпать Силу свыше, направлять и проявлять ее по своему желанию. Разве не этому я учился, овладевая сменой облика? Но если это толкование верно, тогда и остальные ее предсказания… успеха, мира? Как хотелось бы в них поверить!

– Девятый дом. – Мать заспешила, словно хотела поскорее забыть о растревожившей ее восьмой карте. – Пять жезлов – да, это так… борьба для достижения успеха… потери… при недостатке бдительности. Но мы будем настороже! В этом не сомневайся. Теперь одиннадцатый дом… что в нем? Семь мечей – план может сорваться… неуверенность. Снова предостережение. Как будто я в нем нуждаюсь! Последний, двенадцатый дом… Жрец… Сила веры, потребность единения с другими…

Она сняла руки со стола и смотрела теперь не на карты, а на меня поверх свечей в лучах звезды.

– Ты видишь, как это верно, Кетан? Перед тобой величие, только протяни руку. Путь будет труден, но путь к власти и не бывает легким. Ты должен остерегаться, но перед тобой успех и единение с другими. Это хороший расклад. И все же… – Она снова обратилась к карте Мага, лежащей в восьмом доме. – Все же я не понимаю. А, случается, что смысл знаков остается тайной. Остальное же, насколько я понимаю, верно. Мы еще будем править Кар До Проном, сын мой, а может быть, и не только им.

Ее взгляд устремился поверх карт на стену, словно она заблудилась в блистательных грезах. Дважды она кивнула в ответ своим мыслям. Потом торопливо сгребла карты, вернула их в шкатулку и поднялась из-за стола.

– Радуйся, что Урсилла тебя бережет, – бросила она, поворачиваясь к двери. – Магус наковал серебряных болтов для арбалетов и поклялся до тебя добраться, а серебро смертельно для оборотня. Пусть себе правит здесь, пока может. Недолго ему осталось.

Шорох юбок по полу – и она скрылась. Но ее гадание зародило во мне кое-какие мысли. Теперь я перебирал в уме карты и смысл, который извлекала из них мать. Я был бы не так впечатлен, если бы не озадачившая ее карта Мага. Мастер искусств и мудрости – как это было от меня далеко! Такие люди были – каждый слышал рассказы о Голосах и об Иных, одни из которых были от Света, другие – от Тьмы. Но они жили отшельниками и могли подолгу не показываться на глаза – не всякий даже встречал людей, которым довелось их видеть!

Я беспокойно вышагивал вокруг плиты-алтаря. Голод и жажда меня не мучили, не чувствовал я и усталости. Быть может, возведенные Урсиллой стены хранили меня от телесных забот. Не хватало мне только терпения. Я жаждал заняться делом, которое привело меня в Кар До Прон.

И вот я принялся рассматривать комнату острым взглядом пардуса. Мне представлялось, что Урсилла должна была скрыть пояс здесь, где хранила все орудия своей Силы. У стены стоял шкафчик с плотно закрытыми дверцами. В нем хранились травы, сосуды с жидкостями и порошками для чародейства… Нет, это слишком просто. В другом шкафу, у двери, она держала те свитки, к которым меня не допускала. Не скрыт ли пояс в одном из них? Если так, мне до него не ближе, чем до серебряной поверхности луны!

Я метался взад-вперед, нетерпение подхлестывало меня, как хлыст или голод, грызущий изнутри. Свечи горели, но не оплавлялись. Должно быть, их воск не скоро растает. От стойкого запаха трав у меня побаливала голова и медленно, но верно наползало уныние. Из всех успехов мне виделся только успех Урсиллы. А ради своего успеха она готова была принести в жертву меня.

О том, как трое из Звездной башни приняли участие в моей судьбе

Не знаю, когда я распознал в депрессии врага. Возможно, когда я напрягался, испытывая Силу, которой обладал, чтобы контролировать смену своего облика, долго дремавшая часть моего разума частично пробудилась к жизни. Укрепило ли его предсказание, которое так обрадовало мою мать, хотя она и была озадачена той единственной картой?

Все эти догадки были пустым делом. Разум Кетана снова брал власть над моей двойственной природой. Я сознательно сдержал метания беспокойного пардуса и растянулся у алтаря. Если кто за мной подсматривал, он должен был счесть, что я покорился и смиренно жду, что предпримет Урсилла.

А это было далеко не так. Я упорно искал выхода – и не только обычным зрением. В первую очередь я присмотрелся к горевшим в лучах звезды свечам. И понемногу уверился, что именно они каким-то образом создавали стены моей тюрьмы. Свечи горели оранжево-красным пламенем. Смешиваясь, эти цвета напоминали о телесной силе и уверенности в себе. Да, Урсилла вполне могла черпать магию из этого источника.

Что ей противопоставить? До того как стал оборотнем, я никогда не задумывался о магии и Силах. Хроники, как ни старательно отбирала их Урсилла, часто рассказывали о деяниях арвонцев, о схватках Владык и Голосов с Силами, неподвластными оружию.

Я снова представил свои воспоминания в виде хранилища свитков. В первый раз этот образ дался мне с великим трудом, теперь же пришел быстрее и стал ярче. На сей раз я знал, чего ищу. И был почти уверен, где надо искать.

Против красного цвета тела встал… желтый цвет разума? Нет, я искал сейчас не его, окрашенная в желтый логика лежала за пределом моих знаний и умений. Что же тогда противопоставить тауматургии – твердыне знания? Теургию – чувства, веру, убеждения – голубой цвет!

А против оранжевого оттенка самоуверенности, всепоглощающей веры в свои силы? Я снова стал искать.

В мире природы человек творит лишь собственный образ. Но так ли это? Творящий красоту смиренно признает, что он орудие, а не создатель. В его силах взращивать, пестовать красоту. Но созданное его усилиями никогда не сравнится с тем чудом, что было замыслено до воплощения. Итак, художник всегда ищет, он лишен самодовольной уверенности, что полностью воплотил задуманное.

Зеленый – это магия поиска, скрытая во всем, произрастающем на земле.

Голубой и зеленый.

Если ответ найден, как мне его применить? Где я видел эти цвета в знаках Силы?

Мысленная картина изменилась. Я снова полз к саду Звездной башни, видел колонны голубовато-зеленого сияния над пышными травами. Башня скрывала в себе тайну, к которой мне не было доступа.

Но в час нужды я невольно сохранил в мыслях образ башни. Я постарался представить, как иду по дорожке, как вхожу в ту остроугольную комнату, где лежал раненым. Я стал мысленно воображать эту комнату. Вот так и так…

Только картина все расплывалась в мыслях. По ней разбегалась рябь, как на потревоженной водомерками глади пруда. Комната… вот она какая!

Я вложил всю волю в одно усилие. Но…

Передо мной встала не памятная мне комната. В этой не было кровати – и все было не так. По стенам петляли унизанные сияющими дисками бечевки, подвески подмигивали внутренним светом. Трое стояли в кругу из таких же цепочек дисков, разорванном в пяти местах высокими подсвечниками, в которых горели зеленые свечи. И пламя их было голубым и зеленым, как и стены вокруг.

Поначалу фигуры людей туманились, расплывались. Но переводя взгляд с них на огоньки свечей и обратно, я сумел увидеть их ясно, словно сдвинулась мешавшая взгляду вуаль или завеса.

Лунная дева! Она первой приковала мой взгляд. На ней опять было платье из лунных дисков и на груди подвеска с рогатым месяцем. Ее тело было серебристо-белым, как цепочки связавшего их круга. И в руке ее сиял серебряный жезл, перевитый теми лунными цветами, что она собирала при нашей первой встрече.

Рядом, тоже лицом внутрь круга, стоял незнакомец-оборотень, теперь в облике мужчины. Его загорелое тело было обнажено до пояса, в руках – рукоять меча, упиравшегося острием в пол. По клинку пробегали мелкие волны голубого света.

Третьей была женщина, отказавшаяся дать мне убежище в Звездной башне, а позже врачевавшая мои раны. На ней вместо одежды всадника, в какой я видел ее раньше, была хламида посвященной – зеленая. Пояс обвивали лозы со свежими листьями. Такие же она вплела себе в волосы, вольно спадавшие на спину.

Ее жезл венчался зеленым листком, и этим наконечником она тоже указывала внутрь круга. Я видел, как шевелятся ее губы, и угадал, что она заклинает или призывает Силу, послушную ее воле.

Подчинившись непреодолимому желанию напомнить им о себе, я вообразил себя стоящим в той же комнате, за очарованным кругом. И я выкрикнул:

– Смотрите на меня! Я здесь!

На мой безмолвный крик обернулась Лунная колдунья. Она что-то сказала – неслышно для меня, потому что только слова снежного кота отзывались у меня в голове.

Двое рядом с ней обернулись, взглянули в мою сторону. Лицо женщины выразило изумление, мужчина поднял меч. Но тут женщина нацелила на меня жезл с листком. Ее губы выговорили слова.

В своем видении или сновидении я увидел то, чего не мог слышать. Слова блестящими мошками повисли в воздухе, полетели ко мне. А потом мигнули и пропали.

Женщина удивилась еще сильнее. Она бросила торопливый взгляд на жезл в своих руках. Лист сновал, рисуя узор. По лицу женщины я догадался, что это не ее дело, что жезл движется помимо ее воли.

Женщина снова заговорила, и вперед выдвинулся мужчина. Его меч нацелился прямо на меня. Но мне не было страшно. В видении была какая-то легкость, словно я нашел дорогу туда, где меня ждут, где мне рады. Мне надо было только дать этим людям время это понять.

Рябь на клинке меча вспыхнула ярче. Волны пробегали по нему и крошечными светящимися капельками стекали с острия. Мужчина задержал меч поднятым лишь на время одного вздоха, а потом снова опустил к земле. Затем он кивнул Лунной колдунье, и та подняла свой цветочный жезл.

Из сплетения каменных цветов выросли новые, прозрачной белизны. Они давали свет наравне со свечами. Вспыхнув, цветы угасли.

Мне подумалось, что это – испытание для меня и что их защита против меня не действует. Во мне не было ни страха, ни настороженности. Мне сейчас отчаянно хотелось одного – чтобы эти люди меня приняли.

– Ты здесь. Чего ты от нас хочешь? – заговорила наконец женщина, и я воспринял ее слова мысленным слухом.

– Я взываю к Голубому и Зеленому, которым вы служите и повелеваете. Они и мои тоже…

Мой ответ родился не в сознании, а в самой глубине того, кто был Кетаном.

– Назови свое имя…

Я ее понял. Имя – это почти человек. Имя, выданное недоброжелателю, может послужить узами и оружием.

Меня с рождения звали Кетаном. Это имя подчинило бы меня Урсилле, ступи та на путь Тени. Но был ли я Кетаном? Сейчас я в этом усомнился. В этот час имя казалось мне лживым, словно не касалось меня настоящего. Но другого у меня не было.

– Я Кетан.

– Где ты? – прозвучал второй вопрос.

– В Кар До Проне – связан колдовством Мудрой.

– Чего ты просишь у нас?

– Знания, которое меня освободит.

– Ты, как я вижу, успел многому научиться, – заметила женщина, – раз вышел оттуда.

– Мне сказали, что есть ключ, надо только его отыскать. Я стал искать и нашел его – не в поясе, а в себе.

Женщина кивнула:

– Хорошо сделал, Кетан.

С ее лица спала неподвижная маска, которая прежде скрывала его от меня.

– Поистине, ты прошел добрый путь по странной дороге, но над ней нет Тени. Я не понимаю, что за судьба связала тебя с нами, – это узнается со временем. Но если ты, зачарованный, сумел ответить на наш призыв, значит нам с тобой по пути, хотя бы на время. Итак, ты заперт чарами Мудрой… – Она нахмурилась, словно решая трудную задачу. – Расскажи, каким образом она тебя связала.

Я, хотя под закрытыми веками видел не комнату Урсиллы, а Звездную башню, описал пылающие свечи и высказал догадку, что из их пламени выстроены сковавшие меня стены.

– Видно, ты прошел по этой дороге дальше, чем мы думали, – заговорил мужчина, – если в поисках средства против ее уз сумел добраться сюда. Что ты станешь делать, освободившись от чар?

– Мне нужен пояс.

– Это верно, – согласился он. – С его помощью Урсилла привяжет тебя к себе и подчинит. Ты знаешь, где он спрятан?

– Пока нет. Освободившись, узнаю…

Тогда впервые подала голос Лунная колдунья:

– Если тебе хватит времени.

В ее словах было грозное предупреждение.

– Я постараюсь, – ответил я ей.

– Мы дадим тебе время и поможем, сколько сумеем.

Прежде чем подарить мне это обещание, женщина на минуту встретилась глазами с мужчиной, и они словно слили воедино умы и волю.

– Уйди от нас, смотри на свои свечи. Прибегни к тому ключу, что нашел в себе…

Я открыл глаза. Комната, где стояли те трое, исчезла. Я снова был в колдовской звезде Урсиллы. Оглядевшись, я увидел, что огоньки горят все так же ровно. Оранжевый… красный… но это… должно измениться.

Я снова обратился к себе – к пардусу – за той Силой, что меняла мой облик, но теперь обратил всю силу своего желания на другое: чтобы цвета огней сменились на голубой и зеленый.

Всей волей я призывал Силу Кетана и Силу пардуса. Я исчерпал все силы… но огни не менялись. Этого… мало…

Я напрягся сильнее. Человек, пардус… их мало… мало…

В меня, словно в сухое русло, хлынула Сила извне. Я осознал перемену. Я был Кетаном. Я был пардусом, и еще… я был теми тремя, что стояли у меня перед глазами. Ток Силы, проходя меня насквозь, менялся, смешиваясь с Силой тех, кто направил ее мне в помощь. Никогда в жизни ни с кем другим я не ощущал такого родства.

Огоньки потемнели – до пурпура. Цвет Тени?.. Нет, оттенок менялся, распространяясь от верхушки вниз. Красно-оранжевый угасал, его вытеснял зеленый с голубым. И вот свечи загорелись иным цветом – тем, от которого я ждал свободы.

Я осторожной кошачьей поступью подкрался к свече. Неужели ограждающее заклятие сорвано? Дальше… дальше…

Я стоял за чертой!

Другие, наполнявшие меня своей Силой, исчезли. Я не сумел удержать их, и с их уходом почувствовал себя покинутым, осиротевшим. Но некогда было об этом думать: до возвращения Урсиллы предстояло отыскать пояс. Завладев поясом, я не избавлюсь от угрозы, но тогда будет хотя бы надежда с ней совладать.

Я подкрался к шкафу и когтем отворил дверцу. Внутри все было, как я ожидал: коробочки, флаконы, вещицы, назначения которых я не знал. От большинства исходила аура, от которой у меня звенела кожа, дыбом становилась шерсть, а уши прижимались к голове. Раньше я не был так чувствителен к предметам Силы. А эта Сила наводила на мысль, что Урсилла если и не примкнула еще к Тени, то, докапываясь до потаенных древних знаний, подошла к самой границы Тьмы.

В сущности, я и не надеялся найти пояс в этом стоявшем на самом виду шкафчике. Следом в глаза мне бросился шкаф со свитками, и я перешел к нему.

Сколько я ни учился (пожалуй, больше других, потому что питал склонность к знаниям этого рода), моих познаний не хватило для перевода пометок на этих свитках. В Арвоне бытуют тайные языки, рожденные Силой за много веков. Я рассудил, что бо́льшая часть свитков Урсиллы относится к очень древнему учению.

Маленькие свитки не шли в счет – в них невозможно было бы скрыть пояс. И я стал перебирать лапой те, что выглядели подходящими, разбрасывал их и перетрясал, не заботясь об их древности и ценности. Мысль о подобном тайнике казалась хороша, но по мере продолжения поисков я начал подозревать, что Урсилла хитрее меня. В свитках пояса не было.