Текст книги "Эльфийский лорд"

– А могу я полюбопытствовать, моя леди, во что мне обойдется это русло?

Киндрет определенно не собирался терять время.

И Триана задумалась: а что, если честолюбие Киртиана беспокоит его куда сильнее, чем она думала?

И Триана решила рискнуть.

– Я хочу место в Совете, что прежде принадлежало моему отцу.

Киндрет поджал губы, но, судя по лицу, запрошенная Трианой цена не вызвала у него особого протеста.

– Это можно устроить… Женщины в Совете – такое уже бывало.

Но он пока что не подтвердил открыто, что готов заключить такую сделку.

– А если сделка не состоится, то тот, кто сумеет проложить такое русло, наверняка сможет найти и другой выход для энергии лорда Киртиана – менее.., удачный.

Теперь лорд Киндрет иронично усмехнулся:

– Вы умеете убеждать, моя леди. Ну что ж, будем считать, что сделка заключена. Думаю, вы найдете нашего юного главнокомандующего в поместье его тети, леди Мортены.

Триана одарила гостя ослепительной улыбкой.

– Благодарю вас, мой лорд. Это все, что мне было нужно.

Киндрет поклонился ей церемонным придворным поклоном.

– И мне тоже.

Киндрет подошел к порталу – тот тут же засветился при его приближении. На пороге он остановился и оглянулся на миг.

– Удачной охоты, моя леди, – сказал он.

– И вам также, мой лорд, – отозвалась Триана.

И Киндрет удалился.

Глава 23

Шана давным-давно не видела Кельяна и Хальдора – и теперь едва узнала их. Рена была права, когда взялась их лечить; наверное, перемены, происходившие с эльфийскими лордами, происходили постепенно, по чуть-чуть, и люди, видевшие пленников каждый день, просто этого не осознавали. Но Шана была потрясена. Эльфийские лорды вообще редко бывают крепко сбитыми, как люди или полукровки, но Кельян и Хальдор исхудали настолько, что превратились в тени; казалось, будто выпирающие кости вот-вот прорвут полупрозрачную кожу. Серебристые волосы сделались тусклыми и безжизненными, а тела были покрыты синяками и ссадинами. Меро погрузил эльфов в оцепенение, чтобы драконы могли донести их до Цитадели. Теперь же их привели в себя – ровно настолько, чтобы их можно было накормить, напоить и вымыть после дороги.

А потом Шана тут же снова их усыпила.

Пленников бесцеремонно растащили по отведенным комнатам. Ну вот, еще одна проблема, которую надо как-то решать.

И она привела Шану в полнейшее замешательство, ибо Шана ничего, ну ничегошеньки в этом не смыслила! Если бы не Лоррин, предложивший собрать для нее группу помощников, Шана даже не знала бы, с какой стороны подступиться к этому делу.

Теперь же Шана и молодые волшебники, явившиеся по просьбе Лоррина, рассматривали спящих пленников. Их окутывал порожденный магией туман, который рассеивал лишь свет пары магических светильников. Впрочем, Лоррин позвал на помощь не только волшебников; здесь присутствовали несколько магов из людей – самых сильных, которых только доводилось встречать Шане.

«Мне не следовало так думать. Очень глупо с моей стороны. В конце концов, это ведь именно люди владеют магией, позволяющей работать с мыслями». И теперь несколько таких людей-магов, спустившись с холмов, поселились среди волшебников. Их привлекла сюда возможность жить, не страшась попасться какой-нибудь охотничьей экспедиции эльфов, вылавливающей рабов. Они остались здесь, потому что Каэллах после поражения в той приснопамятной стычке с Шаной вел себя тише воды ниже травы. Шана, правда, сомневалась, что это надолго, но пока что, к счастью, хоть о нем можно было не беспокоиться.

Одним из этих людских магов был мужчина средних лет. Его звали Нарши, и его способность создавать иллюзии непосредственно в сознании – а он мог наслать такую иллюзию всякому, кто не владел умением Железного Народа возводить мысленную стену, – поражала воображение. Очевидно, именно о нем Лоррин и подумал в первую очередь, когда Меро впервые предложил, чтобы волшебники продолжили дело, начатое им с Реной. Нарши иногда даже удавалось проникать за мысленную стену – и Шана искренне радовалась, что он на их стороне.

Тут Шане вдруг подумалось: а может, Нарши помог бы ей контролировать Каэллаха Гвайна? Шана тут же отвергла эту идею и ужаснулась: как ей вообще могла прийти в голову такая мысль?! Хотя… Да, идея низкая и безнравственная – но до чего же соблазнительная! Шане пришлось сделать над собою усилие, чтобы окончательно от нее отказаться.

И все же хорошо, что Каэллах настолько презирает людей. А то ведь с него сталось бы воспользоваться оружием, которое сама Шана отвергла как безнравственное.

А кстати, копаться в мозгах у этих двух эльфийских лордов – это порядочно или непорядочно?

«Может, и непорядочно. Но они все равно уже свихнулись. А у нас выбора нет: надо или убить их, или подправить им мозги так, чтобы они не смогли выдать ни нас, ни Железный Народ». Оба варианта были Шане глубоко неприятны. Но деваться было некуда: все равно Меро с Реной уже вмешались и приняли свои меры.

Эльфы лежали на тюфяках посреди небольшой нежилой комнаты, а люди и полукровки – их «врачи» – столпились вокруг.

– Ну, не может быть, чтобы мы вдесятером или вдвадцатером не сумели состряпать любые воспоминания, которые тебе нужны, – сказал Нарши Шане, и в голосе его звучала такая уверенность, что девушка невольно восхитилась. Пусть даже потом оказалось бы, что он ошибался, – но до чего же хорошо было сейчас ощутить эту уверенность! – Нас же тут целая куча! Да мы за каких-нибудь несколько дней намертво вколотим в них эти воспоминания!

Ну, с чего начнем? Где их якобы держали?

Шана неопределенно хмыкнула. По правде сказать, об этом она пока что не думала. Но если она сознается в этом, не подорвет ли это ее авторитет? А собравшиеся смотрели на Шану, как будто полагали, что она вот так с ходу выдаст им все необходимые указания.

– Может, в старой Цитадели? – нерешительно предложила Шана. Ничего лучшего ей в голову не приходило. – Тогда нам не придется ничего сочинять. Ведь настоящие воспоминания лучше того, что мы могли бы сочинить, – разве нет?

– Но эльфийские лорды знают про старую Цитадель, – возразил кто-то. – Они задумаются: а что ж они не нашли там этих двоих?

Прежде чем Шана успела ответить, в разговор вмешался еще кто-то из присутствующих.

– Нет! – ликующе воскликнул он. – Не задумаются!

Потому что мы можем использовать наши воспоминания о старой Цитадели и сделать так, чтобы эти двое считали, будто их держали не там. Если мы не станем их выпускать рядом со старой Цитаделью, а выпустим где-нибудь в другом месте, тот, кто их найдет, решит, что их держали где-то поблизости. Пускай эльфийские лорды думают, будто существует еще одна потайная Цитадель!

– А что, если разместить ее на границе владений лорда Чейнара? – предложил откуда-то сзади Лоррин. – Те места и так уже пользуются дурной славой. Одни Предки знают, что там творится. Там уже столько охотников пропало бесследно! Чейнар даже не пытается больше преследовать беглых рабов, если они уходят в ту сторону.

– Это верно, – задумчиво произнесла Шана. – Я помню, Меро рассказывал про какую-то невидимую тварь, которая сожрала их лошадь и едва не добралась до них с Валином, когда они там бродили.

И Шана, не удержавшись, зловеще улыбнулась. Да, в тех краях много такого, что даже эльфийским лордам не по зубам!

– Вот и отлично, – сказал Нарши, решив, что пора переходить к делу. – Значит, так и сделаем. Вы тут почти все жили в старой Цитадели. Давайте покопайтесь в памяти и поищите там что-нибудь подходящее, что можно было бы подсунуть этой парочке.

Шана одновременно и радовалась, и поражалась, глядя, как Нарши отвел небольшую группку в уголок, чтобы поработать без помех. Его слушались беспрекословно. Шана поняла, что на этот раз за решение проблемы взялся кто-то другой, а не она, и у нее гора с плеч свалилась.

«Невероятно!»

– Где ты его нашел? – спросила она у Лоррина. – Он ведет себя так, будто ему не впервой командовать людьми и даже магами…

– А ему и не впервой – потому-то я и попросил его возглавить эту группу, – отозвался Лоррин, потом вдруг забеспокоился:

– Ты не обижаешься? А то сперва я забрал у тебя власть, теперь вот Нарши… Ты ведь правда не обиделась?

– Я? Еще чего! – Шана покачала головой и устало улыбнулась. – Я уж не знаю, как тебе это удается – стаскивать нужных людей и расставлять их на нужные места.

Я, похоже, не умею находить подход к людям – и находить тех, кто способен сам проявлять инициативу, тоже не умею.

Она прикусила губу, чувствуя, как внутри поднимается знакомое ощущение неверия в свои силы.

– Возможно, это потому, что тебе кажется, будто ты обязана со всем справляться сама, – мягко произнес Лоррин. – Я ведь ничего особенного не делаю: я просто нахожу людей, которые что-то умеют. Я прошу их что-нибудь сделать – и верю, что они с этим справятся. А потом я отхожу в сторону, чтобы не путаться под ногами, и позволяю им справляться с этой работой по их собственному усмотрению.

Шана не знала, что на это можно сказать – по крайней мере, все ответы, приходившие ей в голову, были какие-то невежливые, – потому она просто уселась на каменный выступ. Ей казалось, будто она совершенно ни на что не годится.

– Я никогда не хотела быть вожаком! – жалобно сказала она. – Но меня никто никогда не спрашивал, хочу я этого или нет, и у меня даже не было случая сказать «нет»!

– Я знаю. – Лоррин присел рядом с девушкой. – Лучше было бы, если б ты занималась тем, что у тебя и вправду хорошо получается: думала, искала решения проблем, составляла планы. А так у тебя все силы уходят на то, чтобы убедить окружающих, что твои решения разумны, – или заставить их придумать что-нибудь получше. Ты половину времени убеждаешь народ, а вторую – выпасаешь их, чтобы они не бросили работу и не принялись снова спорить.

Мне бы хотелось, чтобы тебе не приходилось с этим всем возиться.

– А уж мне-то как бы этого хотелось! – Шана почувствовала, что вот-вот расплачется, проглотила вставший в горле комок и сморгнула слезу. – Но…

Но Лоррин не дал ей договорить.

– Ты позволишь мне заняться тем, что у тебя не получается? – спросил он, глядя в глаза Шане, и взгляд его был очень серьезен. – Мне начинает казаться, что я – лидер, что это заложено в моей природе. Меня слушаются, и у меня получается организовывать людей, чтобы они сотрудничали. Ты позволишь мне заняться тем, что мне удается, чтобы ты могла заниматься тем, что хорошо получается у тебя?

Шане понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить, о чем он ведет речь, и понять, что Лоррин, кажется, точно так же не уверен в себе. Согласится ли она доверить ему ту должность, к которой так рвется Каэллах Гвайн, поручить ему организационную работу, чтоб самой заняться планированием? А вдруг она захочет выбрать кого-нибудь постарше, кого-то из опытных волшебников, проживавших еще в старой Цитадели?

Но ни Денелор, ни Парт Агон, похоже, не желали браться за эту работу – хотя прежде они были лидерами, и Шана рассчитывала, что они и впредь будут действовать как лидеры. Вместо этого они передавали все больше и больше полномочий ей, совершенно не считаясь с тем, что об этом думает она сама. Впрочем, Денелор никогда не любил эти хлопоты и особо в них не углублялся, – Шана уже поняла, что главный его грех – это леность, – а Парт…

А Парт, как вдруг осознала она, был очень стар. Сколько ему лет, Шана не ведала, но с тех пор, как они перебрались на новое место и ясно стало, что и молодежь неплохо управляется с делами, Парт Агон сам мало-помалу отошел на задний план, предоставив Шане воевать с Каэллахом и его нытиками и принимать решения. По отдельным обмолвкам, что изредка доносились до нее, Шана решила, что Парту, должно быть, уже лет сто – если не больше.

«Он слишком стар и слишком устал, чтобы вести других за собой, – особенно теперь, когда волшебники перестали прятаться в норах и занялись делом. Да он и не хочет руководить. Ему это уже не под силу».

И с Денелором, пожалуй, та же самая история.

Но может ли она вручить такую власть Лоррину? Ведь тогда он станет очень уязвимым.

"Таким уязвимым, как если бы он и вправду был моим любовником – а все, похоже, и так в этом уверены и ждут, что я сделаю его своим.., своим супругом-соправителем.

И уж тогда-то все точно решат, что мы и вправду любовники, хотя это не так.., хотя я…"

При этой мысли Шана непроизвольно вспыхнула.

Должно быть, она позабыла прикрыть свои мысли, потому что Лоррин тоже покраснел.

– Ну что я могу поделать с тем, что они так считают?! – защищаясь, сказал он. – С тем, что они думают, будто мы.., будто я…

Шана покраснела еще сильнее, попыталась что-то сказать, но не нашла нужных слов.

– И ты из-за этого оказываешься в сложном положении, – сказал в конце концов Лоррин. – Даже моя сестра и то думает, будто мы.., ну, ты сама понимаешь. Как бы мы с тобой себя ни вели, люди все равно будут что-то выдумывать про нас, и мы их мыслей не изменим, сколько бы ни старались. Но тебе-то не легче от того, что между нами ничего нет!

– Да и тебе тоже, – пробормотала Шана. – Получается, что я на тебя все это свалю, и все тут же начнут строить догадки, а ты даже…

Лицо ее горело так, будто Шана наклонилась над огнем.

– Догадки! Да мне-то что? Но ты-то совсем в другом положении! Для тебя это просто нестерпимо! – воскликнул Лоррин. – Я… Шана… Я хотел бы…

И внезапно все чудесным образом встало на свои места – как будто кусочки разбитой вазы вновь сложили воедино. Шана знала, чего хочет Лоррин. Ему не нужно было говорить об этом вслух: его мысль была такой настойчивой, что Шана почти что слышала этот безмолвный крик.

Он хотел, чтобы эти догадки стали правдой, но боялся, что, если он проявит настойчивость, Шана отошлет его прочь.

Он.., он любит ее. Вправду любит! И…

«Огонь и Дождь! Я тоже его люблю!»

И Лоррин как-то вдруг перестал быть для нее просто верным другом и надежной опорой. Теперь Шане мало было дружбы. Когда же это случилось, что она полюбила его?

Сперва она просто хорошо относилась к Лоррину и радовалась его обществу, а потом вдруг оказалось, что его присутствие нужно ей как воздух.

– Я не хочу.., не хочу давить на тебя, – едва сдерживаясь, произнес Лоррин. – Я знаю, что ты любила Валина, и не хочу, чтобы ты подумала, будто я вообразил, что могу занять его место! Я хотел, чтобы мы стали друзьями, настоящими друзьями, чтобы мы могли во всем положиться друг на друга, а потом, когда станет поспокойнее и у нас появится немного свободного времени, мы сможем подумать о нас.., я хотел сказать, что я знаю, что.., я не знаю…

Но тут Шана, охваченная безумной радостью, шикнула на него и поцеловала, вложив в этот поцелуй все свои чувства – лишь так она могла пробиться сквозь владеющее Лоррином смятение.

Лоррин мысленно охнул.

А потом все слова исчезли и стали не нужны, и сколько это длилось – неведомо. Просто все в одночасье сделалось правильным – и что бы ни происходило дальше, этого уже не изменить. Шана знала, что может верить Лоррину даже больше, чем себе.

– Только вот место какое-то неудобное… – в конце концов пробормотал Лоррин, уткнувшись лицом ей в волосы. – Мы стоим чуть ли не у всех на виду…

– Ничего, они как-нибудь переживут.

Шана вздохнула и неохотно разомкнула объятия. А потом машинально пригладила волосы. Лоррин убрал прядку у Шаны с лица и заправил ей за ухо.

– А у тебя не найдется свободной минутки? – мечтательно спросил он.

«Свободной?! Кузни, рабские ошейники, защита, и еще…»

– Как-нибудь выкроим, – пообещала Шана.

***

Ирония ситуации заключалась в том, что единственными, кого потрясла столь глобальная перемена в их отношениях, были лишь сами Лоррин и Шана. Но для них изменилось все!

Никто вроде и не заметил, что все вещи из комнатки Лоррина переехали к Шане, а эту комнату превратили в чуланчик. Лишь Каэллах Гвайн позволил себе несколько язвительных замечаний, а дети услышали их и передали Шане, но что с него возьмешь? И все же для нее перемены были огромны.

А вот мир за пределами их комнатки не изменился – и, увы, никуда не делся.

И у Шаны с Лоррином начал формироваться план – огромный, сложный план, что позволил бы в случае удачи навсегда избавить Цитадель от опасности. Когда Кеман сообщил, что лорд Киртиан – то ли добровольно, то ли по приказу – передает командование армией кому-то другому, а Совет обсуждает, что с этой армией делать дальше, стало окончательно ясно, что оттягивать осуществление этого плана нельзя никак.

Старая Цитадель была защищена лучше новой; пришла пора довести до ума и новую. Главными архитекторами новой Цитадели были Алара и Каламадеа, а значит, нужно было посоветоваться с ними.

И вот теперь Шана, Лоррин, Алара и Отец-Дракон сидели над объемной «картой» Цитадели, сделанной из составных частей, которые можно было заменять, и пытались сообразить, что еще следует вылепить из камня. Ну, для начала – потайные туннели для бегства. Так, на всякий случай. А вдруг великие лорды все-таки решат послать этого грозного лорда Киртиана против них? Кроме того, нужно было построить вторую Цитадель – достаточно далеко, чтобы туда в случае чего можно было бежать, но при этом достаточно близко, чтобы при необходимости можно было воспользоваться заклинанием переноса. Им теперь владело довольно много волшебников, так что они, если что, эвакуировали бы всех жителей Цитадели за несколько часов. Эвакуация при помощи заклинаний имела свои преимущества – беглецов никто не сумел бы выследить.

Существование этой Цитадели номер два – она располагалась неподалеку от железных копей Зеда, и это обеспечивало дополнительную защиту, но состояла она всего из нескольких помещений, вылепленных в камне молодыми драконами, – стало самой страшной тайной. Даже от этих самых драконов, которые там работали Алара сказала им, что это просто новые логова.

«Которые нам тоже нужны», – подумала Шана. Интересно, сколько еще им будет удаваться тянуть их скудные ресурсы, словно одеяло, в разные стороны, прежде чем оно начнет с треском рваться?

– Кстати, а пленники – как там дела с изготовлением воспоминаний для них? – поинтересовался Отец-Дракон.

В настоящий момент они с Аларой пребывали в обличье полукровок – иначе они просто не поместились бы в комнате, где находилась карта-макет. – Не хотелось бы вас слишком сильно беспокоить, но чем быстрее вы выпустите этих двоих там, где их смогут найти, тем лучше.

– Нарши выбрал тех, у кого лучше всего получается подсаживать новые воспоминания, и примерно с год они уже подсадили, – отозвалась Шана, прикидывая, не провести ли еще один туннель из самого нижнего склада, и прорисовывая этот туннель восковым карандашом. – Мы решили сделать воспоминания запутанными и невнятными, как будто пленных постоянно держали одурманенными.

– А из Каэллаха мы сделали предводителя этой вымышленной Цитадели, – добавил Лоррин. Заслышав это, Отец-Дракон ухмыльнулся, а Алара покачала головой. – Ну нужно же было кого-то сунуть на это место! А Каэллах, по крайней мере, хорошо запоминается.

– Нарши говорит, что мы сможем их выпустить через несколько дней. Он взял их настоящие воспоминания о том, как они попали в плен, и изменил лица тех, кто их захватил, – сказала Шана, нависая над макетом. – Он старается использовать как можно больше настоящих воспоминаний, только меняет людей на волшебников и шатры на каменные стены – и еще убирает железные ошейники.

То есть не совсем убирает, а делает из них что-то вроде рабских ошейников. Пускай эльфийские лорды думают, что эта новая группа волшебников владеет эльфийской магией лучше, чем они сами.

– Неплохой штрих, – одобрительно произнес Отец-Дракон.

– Теперь мне осталось лишь придумать способ находиться в двух местах одновременно, – сказала Шана, глядя на карту.

Кеман с Дорой никак не могли подобраться поближе к лорду Киртиану, не выдав себя, – в основном из-за подозрительности сержанта Джеля. А Шана не смела попросить их пойти на этот шаг – ведь после него пути назад не будет. «Мне позарез нужно самой поговорить с этим лордом Киртианом!» Лишь после этого она поймет, действительно ли ему можно доверять, – и если можно, то как лучше начать переговоры. Но если она покинет Цитадель, Каэллах Гвайн тут же поднимет голову снова. А без нее долго ли Лоррин сможет удерживать старого смутьяна в узде? А если с ней что-нибудь случится? Или Каэллах сумеет вновь подчинить своему влиянию прежних сторонников и поднимет тут такую бучу и свары, что все разлетится вдребезги?

– Телом или разумом? – спросил вдруг Каламадеа, как-то странно, по-птичьи склонив голову набок.

– Ты о чем? – переспросила Шана, не понимая, с чего вдруг он задал такой вопрос.

– Ну, если тебе нужно, чтобы твой разум находился в двух местах сразу – если ты считаешь, что сможешь усваивать двойной объем информации и принимать вдвое больше решений, – с этим мы тебе помочь не сможем, – сказал Каламадеа. – Но если тебе нужно, чтобы твое тело видели в двух местах сразу, если, например, ты хочешь уйти, и ты достаточно уверена в ком-то, чтобы оставить его вместо себя, но при этом тебе нужно подставное лицо, кукла, которая изображала бы тебя, чтобы ни у кого не возникло желания побузить в твое отсутствие…

– У некоего лица, которого все мы знаем, – лукаво подмигнув, подключилась Алара.

– Именно. Так вот, если тебе нужно именно это, то это совсем другое дело. И тут мы с Аларой вполне способны тебе помочь.

Отец-Дракон был чрезвычайно доволен собою, и Шане потребовалось не так уж много времени, чтобы понять, отчего же он лучится довольством. Девушка хлопнула себя по лбу. И как она сама об этом не подумала?!

– Ну конечно! – воскликнула Шана. – Мама, ведь ты же преспокойно можешь принять и мой облик тоже, ведь правда? Ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы одурачить всех…

Лоррин рассмеялся и состроил хитрую мину. Шана покраснела.

– Ну, почти всех…

– Чистая правда, – согласилась Алара. – И я сама не знаю, отчего мы не подумали об этом раньше, когда Сами-Знаете-Кто сделался таким назойливым и сварливым. Наверное, мы просто слишком сильно беспокоились за тебя, вот нам это в голову и не пришло.

А Шана уже принялась лихорадочно размышлять. Раз Алара может и согласна подменить ее, сама она может лично повидаться с этим лордом Киртианом и решить, стоит ли пытаться сделать его своим союзником.

Она взглянула на Лоррина.

– Лорд Киртиан, – сказал юноша. Их мысли текли в одном направлении.

– Я не могу ничего решить, пока сама на него не посмотрю, – кивнув, отозвалась Шана.

– И не надо, – твердо произнес Каламадеа. – Кеман и Дора – хорошие ребятки, но, если они ошибутся, им может взбрести в голову улететь подальше от Цитадели и от волшебников. Не то чтоб я думал, что они и вправду так поступят, – поспешно добавил он, – но вариант такой существует, и наверняка такая мыслишка их навещает. И от этого их осторожность может чуток пострадать.

Каламадеа задумчиво потер подбородок.

– Боюсь, во время первой Войны волшебников я сам был несколько безответственным в решениях – именно потому, что у меня тоже имелась такая возможность.

Поскольку Шану эта мысль тоже временами посещала, то ей нечего было ответить на это замечание.

Ну, а раз ответить было нечего, она предпочла особо не разглагольствовать.

– Лоррин куда лучше моего способен держать Каэллаха в руках, – уверенно произнесла она и подмигнула Лоррину. – Да и остальные его слушаются.

«И слушаются, на самом-то деле, даже лучше, чем меня. Возможно, потому, что он никогда не был учеником волшебника». В старых порядках, принятой в старой Цитадели, имелись чрезвычайно неприятные моменты, и это был один из самых неприятных.

– Остается лишь одно затруднение: если кто-нибудь заглянет в сознание Алары, то поймет, что она – не я.

– Но уж кто-кто, а наши смутьяны людской магией не владеют, – резонно возразил Лоррин.

Алара же просто пожала плечами.

– А часто ли кто-то пытается засунуть нос в мысли Проклятия Эльфов? – спросила она. – Мне почему-то кажется, что такое случается нечасто. А кроме того, я неплохо изучила технику возведения мысленной стены и наверняка сумею отвадить непрошеных гостей.

«Возможно, да. А возможно, и нет. У драконов разум устроен иначе». Но все равно Алара была права. Шана очень редко ощущала прикосновение чужого разума, да и то это были попытки пообщаться, а не потихоньку разведать ее мысли.

– Я могу отнести тебя туда, где сейчас находятся Кеман с Дорой, – невозмутимо продолжал Каламадеа. – Теперь, когда лорд Киртиан отошел от командования, а великие лорды пока что спорят, стоит ли им распускать армию, Кеман и Дора отправились вместе с ним в поместье леди Мортены.

– Леди Мот?! – вырвалось у Лоррина. Все тут же повернулись к нему. Очевидно, эта новость оказалась для юноши полной неожиданностью. – Но ведь там моя мама!

Леди Мот – ее старая подруга!

– Что, вправду?

Это было любопытно – но в данном случае не очень важно. Но Лоррин не унимался.

– Ты же помнишь, мы поддерживаем связь с мамой, – нам изредка удается обмениваться письмами, – продолжал он. – Леди Мот не похожа на других эльфийских леди.

Она всегда хорошо обращалась со своими людьми – они для нее слуги, а не рабы. На самом деле, когда мы оставили маму у нее, – это как раз было начало восстания, – она объезжала границы своего поместья с отрядом вооруженных людей. Они называли ее матушкой и обращались с ней… просто-таки с любовью!

Вот теперь он действительно завладел вниманием слушателей. До сих пор они видели одного-единственного эльфийского лорда, к которому люди относились с любовью, и это был Валин.

– Что, вправду? – И лорд Киртиан поехал к ней… Зачем? – Интересно, а…

– Интересно – так отправляйся и разузнай сама, – заявил Отец-Дракон. – И поторопись – пока великие лорды не решили, что они хотят делать с этим парнем. Потому что они либо решат бросить его против нас, либо попытаются его уничтожить. Можешь в этом не сомневаться.

– Что, все настолько плохо? – поинтересовалась Шана. Она знала, что ее тон и слова звучат безжалостно – но что ей было делать? Если уж на то пошло, у ее власти была всего одна опора – доверие окружающих к ее решениям.

А жители Цитадели, будь то люди или волшебники, лишь порадовались бы, если бы одни эльфийские лорды прихлопнули другого, и не стали бы особо задумываться, что из этого может проистечь.

– Может, и настолько, – отозвался Лоррин. – С одной стороны, Шана, он сейчас не имеет себе равных в воинском искусстве – это насчет союзника. А с другой – он наверняка птица редкого полета, той же стаи, что и леди Мот. И если его убьют, над людьми его поместья нависнет смертельная угроза – кого бы ни поставили на его место.

Этого нельзя допустить!

Шана застонала – но не могла не согласиться с его доводами. Если все это правда, то, даже если им и удастся спасти рабов лорда Киртиана, вряд ли Цитадель сможет принять их всех. Ну почему постоянно получается так, что она вынуждена отвечать за все большее и большее количество народу?

– Возможно, Шана, он еще не осознал всего коварства великих лордов, – негромко произнес Каламадеа. – Он может не подозревать, что ему грозит опасность. И он как минимум, заслуживает, чтобы его предупредили об этом.

– И, очевидно, лучше всех с этим предупреждением справлюсь я.

Шана попыталась вложить в свои слова смирение и покорность судьбе – но никакого смирения она не чувствовала. Разве что тяжесть внезапно свалившейся дополнительной ответственности. Но все это перекрывало ощущение радостного возбуждения. Да, тут она была в своей стихии!

Но Лоррин… Разлучиться – пусть даже на время – теперь, когда они вместе…

И снова Лоррин понял ее чувства и мысли.

– Иди, – тихо сказал он за миг до того, как Шана взглянула на него. – Ты должна идти. Я присмотрю, чтобы тут никто ничего не натворил без тебя, а ты быстренько съездишь туда и вернешься. Это же займет несколько дней, не больше – ведь правда?

– Ну, наверное, но… – Шана посмотрела на Лоррина.

– "Я буду скучать по тебе каждую минуту – но это дело под силу лишь тебе. Он может не поверить дракону. Он наверняка не поверит волшебнику, явившемуся говорить от нашего имени. Рена не сможет достаточно быстро добраться сюда – да она, наверное, и не захочет расставаться с Меро. Но ты – Проклятие Эльфов. Если ты обратишься к нему, тебе он поверит".

Лоррин, как всегда, углядел самую суть. У Шаны была приметная внешность – ее ни с кем нельзя было спутать.

Ее описание разошлось по всем эльфийским владениям, так что лорд Киртиан узнает ее, едва увидит.

– "Просто обещай, что вернешься ко мне".

Еще ни одного обещания в жизни Шана не давала столь охотно.