Текст книги "Изумрудный сад"

– В этом домике мои родители провели самые счастливые и дорогие минуты.

– Мы с Памелой тоже… и с тобой, пока ты не уехал. Даже папа любил сюда приезжать. Это радостное место.

Квентин кивнул и, обернувшись, дернул локон ее волос.

– Тогда, возможно, пребывание здесь вернет твою улыбку, солнышко.

– А твою?

Он отвернулся и промолчал. Бранди, почувствовав его настроение, рассматривала четкий профиль.

– Я так беспокоилась о тебе. Очень долго не было ни одного письма.

Квентин весь напрягся.

– Последние несколько месяцев были… трудными. Она дотронулась до его локтя:

– Битва при Тулузе, наверное, была невыносимо тяжкой. Я читала, там погибли тысячи наших солдат.

– Почти пять тысяч, – уточнил Квентин. – Да, это была одна из самых жестоких и кровавых битв войны. Единственным утешением для меня служило то, что сразу после нее пришло отречение Наполеона.

– Ты был рядом с генералом Веллингтоном?

– Да. Мы въехали в Тулузу и час спустя получили известие о бегстве Бонапарта. Знай мы раньше, что его капитуляция – дело решенное, Веллингтон ни за что бы не отдал приказ о наступлении. Он мучительно переживал ненужные потери. – Он помолчал. – Я тоже.

Боль Квентина пронзила сердце Бранди.

– Мне очень жаль, – прошептала она. – Ты был в самом пекле, а я тут допытываюсь, почему так редко приходили письма. Просто они служили для меня единственным подтверждением, что с тобой все в порядке. Когда письма перестали приходить, я запаниковала. Каждый день за тебя молилась. Очень боялась, что мы получим известие о… – Бранди смолкла.

Наклонившись, Квентин извлек из-за голенища сувенир с блестящей ручкой.

– Я был хорошо защищен ночью и днем благодаря твоему великолепному подарку.

Он вложил нож ей в руки.

– Ты сохранил его! – Лицо Бранди осветилось радостью.

– А ты в этом сомневалась?

– Нисколько.

– Хорошо. Значит ли это, что ты была столь же внимательна к моему пистолету?

Бранди расплылась в улыбке:

– Именно так, милорд. К твоему пистолету и твоему коню. Посейдон в отличнейшей форме, как никогда. Он гораздо счастливее оттого, что носит на спине женщину.

– Вот как? – Квентин бросил искоса взгляд. – А скажи мне, солнышко, неужели ему так нравятся прогулки под дамским седлом?

– Не знаю. Он еще не пробовал.

Квентин запрокинул голову и расхохотался:

– Ты, я вижу, все такая же маленькая проказница.

– Это тебя разочаровывает?

– У меня гора с плеч. А то я боялся: вернусь домой и увижу, что ты превратилась в настоящую леди.

– Чтобы я вдруг стала леди? – Бранди вздернула тонкие брови. – Неужели это мои письма внушили тебе такую смехотворную мысль?

– Твои письма сплошь состояли из язвительных замечаний по поводу отвратительных балов и отвратительных мужчин, которых ты там встречала.

Она озорно сверкнула глазами.

– Так почему же ты боялся, что я изменюсь?

– Наверное, потому, что молился, чтобы этого не случилось.

От этих слов взгляд Бранди вновь стал измученным и отчужденным.

– Я очень хорошо понимаю твою мольбу, – пробормотала она, обхватив себя за плечи, словно защищаясь от чего-то. – Так много переменилось, безвозвратно утеряно столько связей с прошлым. Возродить к жизни хотя бы одно драгоценное воспоминание – это и есть, наверное, величайшее из утешений.

– Так давай же ухватимся за дорогое прошлое, – предложил Квентин; его собственное горе отодвинулось, уступая место беспокойству о Бранди. – Ты сама только что напомнила мне, сколько веселого связано с Изумрудным домиком. Я предлагаю возродить это веселье. Не сегодня, потому что уже поздно и миссис Коллинз начнет причитать, что твой ужин остыл. И не завтра, – задумчиво произнес он, – потому что наша поездка в Лондон, несомненно, займет почти весь день. Поэтому наше состязание должно состояться послезавтра утром.

– Квентин, о. чем ты говоришь? – спросила Бранди, ничего не понимая. – Какое состязание?

– Какое состязание? – насмешливо передразнил ее Квентин. – Наше состязание в стрельбе, разумеется. Ты забыла, о чем мы условились в день моего отъезда? Я потребовал реванш, чтобы продемонстрировать свое мастерство, как только вернусь в Изумрудный домик, а также чтобы вернуть себе попранную гордость, – гордость, которую некая везучая непоседа полностью уничтожила.

– Везучая? – Озорная искра затмила отрешенность в глазах Бранди. – Напротив, милорд, я отлично помню это состязание, в котором победа была одержана благодаря мастерству и безошибочной точности.

– Докажи это.

– С радостью.

– Скажем, послезавтра, в десять утра?

– Считайте, что договоренность достигнута, капитан Стил.

– Отлично. – Он мягко отвел с ее щеки каштановый локон, выбившийся из прически. – Давай-ка лучше устраиваться на отдых перед суровым испытанием впереди.

У Бранди в тот же миг переменилось настроение, что не замедлило отразиться на ее подвижном лице.

– Спасибо, – жарким шепотом поблагодарила она, глядя ему в глаза. – И хвала Господу, что он благополучно вернул тебя домой. Если бы с тобой что-то случилось… – Она запнулась, не в силах продолжать, парализованная собственным предположением.

– Бранди… – Квентин замолчал, не найдя слов.

Да и что он мог сказать? Никакие фальшива утешения здесь не годились, тем более когда на него смотрели эти строгие глаза. А кроме того, как бы он сумел развеять ее страхи, которые еще были в ней живы?

Словно прочитав его мысли, Бранди покачала головой, на длинных ресницах блеснули слезы.

– Не надо, – мягко проговорила она. – Ничего не говори. Только, пожалуйста, никогда больше не уезжай. – У нее перехватило горло. – Никогда-никогда.

Подхватив юбки, она помчалась к домику.

Глава 3

Квентин был в очень мрачном настроении, когда на следующий день входил в контору Хендрика. Ночью он не сомкнул глаз – мысль о безвозвратной утрате не давала ему покоя, а перед глазами стояла одна картина: Бранди, сломленная горем, убегает от него, как было вчера.

И он ничего не мог поделать ни с той, ни с другой болью, потому что мертвых не воскресить, да и в Англию он вернулся не навсегда.

Будь оно все проклято!

Он чувствовал себя чертовски беспомощным, словно лист, подхваченный ветром. До недавнего времени от него зависели тысячи жизней, а теперь он беспомощно барахтался в руках непредсказуемой судьбы.

Резко выдохнув, Квентин захлопнул за собой дверь и собрался с силами перед предстоящим испытанием. Меньше чем через час будут вскрыты завещания его родителей, и тогда уже действительно придется смириться с их уходом.

– Лорд Квентин? – К нему подскочил юркий клерк с озабоченным видом. – С вами все в порядке? Квентин заморгал.

– А, Питере! Со мной все хорошо, насколько возможно. Питере сочувственно закивал:

– Понимаю, милорд. Мне ужасно жаль, что ваш приезд домой был ускорен такой трагедией. Пожалуйста, присядьте. Мистер Хендрик скоро выйдет к вам.

– Ладно. – Квентин повернулся к предложенному стулу и вздрогнул, увидев Бранди, сидевшую тут же. – Бранди?

Она подняла голову:

– Здравствуй, Квентин.

– Почему ты здесь одна? Мне казалось, Дезмонд собирался присоединиться к тебе за завтраком, а потом отвезти тебя в Лондон.

– Он так и сделал. Но ему понадобилось поговорить с мистером Хендриком наедине несколько минут, прежде чем вскроют завещания. Поэтому я и жду здесь.

Квентин озадаченно нахмурился:

– Так срочно? Зачем, интересно, это нужно?..

– Квентин. – Из кабинета появился Эллард Хендрик, выглядел он подобающе сурово, – С возвращением, хотя нет нужды говорить, как бы я желал, чтобы оно произошло при других обстоятельствах. Прими мои соболезнования в связи с трагической потерей.

– Спасибо, Эллард, – вежливо кивнул Квентин. – Вы уже закончили с Дезмондом свое дело?

– Да, все в порядке, – откликнулся Дезмонд из кабинета. Поднявшись с кресла возле стола Хендрика, он неторопливо вышел в приемную. – Хендрик подготовил по просьбе отца несколько документов, и ему нужно было мое одобрение, чтобы завершить работу над ними. К счастью, не возникло никаких неожиданных сложностей, и все пойдет своим чередом, как желал отец.

– Какие документы? – поинтересовался Квентин. – Они относятся к завещаниям?

– Ни в малейшей степени. – На лице Дезмонда не дрогнул ни один мускул. – Речь идет о сделке, которую мы с отцом должны были скоро осуществить. Я хотел удостовериться, что Эллард действует по плану, который разработал отец.

– Все его распоряжения будут выполнены в точности. – Хендрик по-деловому завершил обсуждение этого вопроса и посмотрел за плечо Квентина, туда, где сидела Бранди. – Брандис? Вы уверены, что сможете выдержать все это, моя дорогая?

– Уверена. – Бранди поднялась, такая маленькая и потерянная, что Квентина сразу пронзило яркое и живое воспоминание о развитой не по годам шестилетней девчушке, лившей слезы ему на рукав в тот день, когда засохла ее первая герань.

Квентин подошел к ней и осторожно приподнял ее подбородок.

– Точно, солнышко? Если нужно, мы можем все отложить.

– Нет. – Бранди устало покачала головой. – Ждать еще хуже. Давайте покончим с этим делом.

– Очень хорошо, – ответил Хендрик. – Рассаживайтесь в кабинете, и мы начнем.

– Пошли, Брандис. – Дезмонд в одну секунду оказался рядом с девушкой и предложил ей руку. – Испытание близится к концу. Как только мы разберемся с завещаниями, то сразу сможем позабыть об этом кошмаре и думать только о будущем.

Бранди задумчиво оперлась на руку Дезмонда, как бы принимая часть его силы.

– Спасибо, Дезмонд.

Квентин мрачно последовал за ними, слушая вполуха предварительные замечания Хендрика. Его взволновало не только состояние девушки, ходившей как в тумане, но и собственное внезапное недовольство при виде того, как близки стали Дезмонд и Бранди. Квентин просто не мог не обратить на это внимание.

Нахмурившись, он опустился на стул по правую руку Бранди и бросил взгляд поверх блестящей головки на четкий профиль Дезмонда, сидевшего слева от нее. Что же произошло между этими двумя людьми, пока он был в отъезде?

– Последняя воля Кентона Джеймса Стала, – произнес Хендрик, разворачивая первый документ. – «Моей возлюбленной жене Памеле…»

По щекам Бранди скатились две слезинки, и Квентин заметил, как Дезмонд нежно вложил ей в руку носовой платок.

– «… и все мое имущество моему сыну Дезмонду, который, приняв титул герцога Колвертона, принимает и все обязанности, вытекающие из этого, а именно…»

Квентин закрыл глаза, внезапно переполненный болью потери. Бранди тут же потянулась к нему и крепко обхватила его пальцы своей маленькой ручкой, затянутой в перчатку.

– «…Моему сыну Квентину я оставляю сумму в миллион фунтов стерлингов и взамен прошу лишь об одном одолжении: позаботься о своей матери вместо меня. Боюсь, моя смерть окажется слишком большим для нее испытанием. Никогда прежде я не просил тебя пожертвовать своей военной карьерой. А теперь прошу. Если Памела будет нуждаться в тебе, молю, будь рядом с ней. Только ты и Бранди сможете вернуть ей силы и желание выстоять. Я знаю, ты не подведешь меня, Квентин, и за это я тебе благодарен».

Квентин склонил голову, чувствуя, как непролитые слезы обжигают ему веки.

– «… В случае смерти Памелы я также завещаю моему сыну Квентину то, что значит для него очень многое, как значило для его матери и меня, то, что, надеюсь, сохранит нас живыми в его мыслях и сердце: Изумрудный домик. Наша с Памелой самая заветная мечта, чтобы Изумрудный сад однажды наполнился смехом наших внуков».

Бранди сдавленно всхлипнула, и Квентин крепче сжал ее пальцы.

– На этом завершается завещание герцога. – Хендрик бросил озабоченный взгляд на Бранди. – Сделаем паузу между документами?

– Нет, – решительно покачала головой Бранди. – Только не ради меня. Я бы предпочла, чтобы вы продолжали.

Хендрик перевел взгляд на Дезмонда, и тот согласно кивнул. Адвокат без дальнейших проволочек вернулся к своему делу и разгладил листки с завещанием Памелы.

– Так как все имущество герцогини было юридически записано на мужа, ее завещание содержит лишь одно особое условие. С твоего разрешения, – обратился он к Квентину, – я перейду прямо к нему. Ты, разумеется, сможешь подробно ознакомиться со всем документом по завершении нашей встречи.

– Согласен, – ответил Квентин.

– В завещании сказано следующее: «Моей дорогой Брандис я завещаю все, что оставила бы дочери: шкатулку с драгоценностями и украшениями, серебро и, самое главное, мою любовь. Вещи ты сможешь передать своим детям, а любовь сохранить для себя. Не проливай слез, Бранди, потому что в глубине сердца я знаю, ты никогда не будешь одна».

Хендрик прокашлялся и положил документ на стол.

– Остальное традиционно.

– Можешь не читать, Эллард, – вмешался Квентин, остро чувствуя отчаянные попытки Бранди сохранить самообладание. Он поглаживал мизинцем ее трясущиеся пальцы, осязая напряжение, которое излучала ее рука. – Давайте по возможности ускорим процедуру.

– Согласен, – сказал Дезмонд, ерзая на стуле. – Огласи завещание Ардсли, и покончим с этим.

– Очень хорошо. – Хендрик обратился к последнему документу. – Передо мной последнее волеизъявление Ардсли Эдварда Таунзенда.

Поверенный монотонно загудел, объявляя, что все имущество Ардсли переходит к Бранди, потом к ее детям, управление всем имуществом семьи Таунзенд доверяется Кентону, а после его смерти – Дезмонду.

– «И последнее, – завершил чтение Хендрик, – что касается благополучия моей любимой дочери Брандис, чье счастье для меня дороже собственного. В случае моей смерти я назначаю Кентона Стила ее опекуном, чтобы он занимался ее делами, пока она не выйдет замуж, когда заботы о ней лягут на плечи ее мужа. В случае смерти Кентона я назначаю преемником-опекуном его сына Дезмонда, чтобы он действовал, как предписано выше».

Услышав последнее условие Ардсли, Квентин почувствовал, как в его душе внезапно поднялось негодование. Значит, Дезмонду предстоит отвечать за Бранди?

Квентин искоса посмотрел на Бранди, пытаясь понять, как она относится к тому, что ее судьба доверена человеку, которого она когда-то назвала ископаемым. По ее лицу ничего нельзя было понять – оно оставалось бесстрастным, глаза отрешенно смотрели куда-то вдаль. Или до нее не дошел смысл сказанного, или ее отношения с Дезмондом за последние годы так резко изменились, что распоряжение Ардсли явилось не только логичным, но и желанным.

– На этом оглашение завещаний закончено, – объявил Хендрик, вставая из-за стола. – Если, конечно, нет никаких вопросов.

– Мне кажется, будет лучше, если мы отложим вопросы и обсуждение до другого раза, – тут же вмешался Дезмонд, многозначительно кивнув в сторону Бранди. Он нежно помог ей подняться. – Сегодняшний день исчерпал последние крохи наших душевных сил.

– Хорошо понимаю. – Хендрик повернулся к Квентину. – Ты не станешь возражать?

– Ни в коем случае. – Квентин тоже поднялся. – Кроме того, я не вижу необходимости в каких-либо разъяснениях. Условия завещаний предельно ясны.

– Брандис? – вкрадчиво спросил Хендрик.

– Я бы хотела сейчас уехать домой, – прошептала Бранди.

– Пойдем, малышка. – Дезмонд ухватил ее за локоть. – Я провожу тебя до Изумрудного домика.

Бранди сделала было два шага, но, услышав слова Дезмонда, остановилась, сраженная новой тревогой. Она медленно повернулась лицом к Квентину.

– Изумрудный домик, – повторила она, уставившись на Квентина холодным туманным взглядом, от которого сердце его разрывалось. – Я не знаю, каковы твои планы, как ты хочешь, чтобы я поступила. Может, мне упаковать вещи и отправить их в Таунзбурн сегодня же вечером?

Квентин нахмурился:

– С чего вдруг?

– И потерпишь поражение… с пистолетом наготове… как четыре года назад, – попыталась пошутить Бранди.

Уступив просьбе Квентина, она пошла к Дезмонду, который ждал ее в дверях.

Квентин хмыкнул, ему стало гораздо легче оттого, что Бранди попробовала пошутить, пусть даже совсем немного. Он перевел взгляд на Дезмонда и чуть не вздрогнул, заметив в глазах брата злость и осуждение.

– Ты готова, Брандис? – резко спросил новый герцог. Бранди как будто ничего не заметила.

– Да. – Она помолчала и обратилась к Хендрику: – Благодарю вас. Вы проявили терпение и сострадание, которые мне так были нужны.

– Не стоит благодарить меня, дорогая, – ответил он. – Ваше горе вполне понятно – слишком велика потеря. Я распоряжусь, чтобы в Изумрудный домик немедленно отослали шкатулку Памелы и серебро. А пока, если возникнут какие-нибудь вопросы, когда вы придете в себя…

– Если у Брандис появятся вопросы, то с тобой свяжусь я, – перебил его Дезмонд. – Всего доброго, Эллард. – Он холодно посмотрел на Квентина. – Ты поедешь прямо в Колвертон?

– Да.

– Отлично. Там увидимся.

Не произнеся больше ни слова, Дезмонд увел Бранди.

Когда Квентин переступил порог дома в тот вечер, то обнаружил, что Колвертон против обыкновения холоден и мрачен – а может, ему так показалось из-за плохого расположения духа. День выдался на редкость трудный, что было понятно. Квентин чувствовал себя разбитым, опустошенным и почему-то неуверенным, в чем ему предстояло еще разобраться.

Хотя не много требовалось прозорливости, чтобы понять: причиной его беспокойства была Бранди. И ее загадочные отношения с его сводным братом. Он знал Дезмонда как недалекого, завистливого человека, слишком погруженного в себя, чтобы чувствовать чужую боль, если только он не мог извлечь пользу.

Когда-то Бранди презирала этого человека, а теперь отзывалась о нем как о твердом и надежном: «воплощение силы», если быть точным. Видимо, Дезмонд здорово переменился за последние четыре года. Или нет?

– Добрый вечер, мастер Квентин. – Навстречу хозяину поспешил дворецкий Бентли, в его лице угадывалось беспокойство. – День был тяжелый, как вы и предполагали?

– Да, Бентли. – Квентин потер виски. – Ты не нальешь мне чего-нибудь? Нужно как-то подкрепить силы.

– В гостиной вас уже ждет рюмка коньяка, – сообщил Бентли, принимая у Квентина плащ и перчатки. Увидев, что хозяин явно удивлен, он в ответ изогнул бровь. – Когда я увидел вашу карету, то взял на себя смелость приготовить не только напитки, но и легкую закуску. Не сомневаюсь, что после завтрака у вас крошки во рту не было.

Квентин усмехнулся:

– Я и забыл, как хорошо ты меня знаешь.

Дворецкий хмыкнул:

– Вы с двухлетнего возраста одинаково переживаете неприятности – отказываетесь от еды.

– Недостаток, с которым ты постоянно боролся.

– И буду бороться впредь, если смогу. – Бентли жестом указал на гостиную. – Ужин ждет вас, если вы готовы.

Квентин уставился в глубину плохо освещенного коридора, испытывая нерешительность.

– А знаете, – небрежно заметил Бентли, – так удачно получилось: я переделал все дела на сегодняшний день и как раз собирался немного отдохнуть. Вы не хотите, чтобы кто-нибудь составил вам компанию?

Квентин почувствовал огромное облегчение.

– На самом деле хочу, Бентли. – Он бросил на дворецкого понимающий взгляд. – Ты не смог бы выбрать для отдыха лучшее время – при известной доле удачи, разумеется.

– Разумеется. – По лицу Бентли скользнула тень улыбки. – После вас, сэр.

Теплая гостиная, приветливо освещенная, приятно отличалась от мрачного холла. Холодный барашек под мятным соусом источал вкусный аромат, рядом с тарелкой стояла корзинка с глазированными булочками и, само собой, долгожданная рюмка коньяка.

Подойдя к сервировочному столику, Квентин оглядел комнату, замечая все заботливые старания Бентли вплоть до уютно мерцавшего огня в камине.

– Спасибо, друг мой, – просто сказал Квентин, поднимая рюмку в его честь.

– Не за что, сэр. – Бентли прокашлялся, сцепив руки за спиной. – А мастер Дезмонд вернется сегодня? Квентин сделал глоток.

– В ближайший час или два – нет. Он отвозит Бранди в Изумрудный домик.

– Но он будет и дальше жить в Колвертоне? Квентин замер, поднеся рюмку ко рту.

– Странный вопрос. Конечно, он и дальше будет жить в Колвертоне. Где же еще ему жить? В конце концов его только что объявили герцогом.

На лице вышколенного Бентли промелькнуло удивление.

– Вы сказали, сэр, он новый герцог?

– Да, – вздохнул Квентин. – Я знаю, придется к этому привыкать, Бентли, но отца больше нет. Чем раньше мы смиримся с этой мыслью, тем лучше.

– Мистер Хендрик огласил сегодня завещания или нет?

– Огласил, – кивнул Квентин. – Документы не содержали никаких сюрпризов. Дезмонд примет титул отца и ведение всех дел, с которыми, я уверен, он справится превосходно. – Повернувшись, чтобы наполнить рюмку, Квентин пропустил изумленный взгляд Бентли. – Он также будет присматривать за делами Ардсли и… – Квентин запнулся. – Я неправильно выразился, Бентли. Один сюрприз все-таки был. Отныне Дезмонду предстоит нести ответственность не только за дела Ардсли, но и за его дочь.

– Мисс Бранди?

– Да. Отец был назначен ее опекуном, а его преемником – Дезмонд. Вот и получилось, что теперь он будет присматривать за Бранди.

– Понятно. – Бентли задумчиво сжал губы. – А как мисс Бранди отнеслась к этой новости?

– Точно не скажу. Она чрезвычайно тяжело переживает все три смерти и пока не пришла в себя. По правде говоря, я даже не уверен, поняла ли она, о чем говорил Хендрик.

– А как же Изумрудный домик? Герцог и герцогиня оставили его мисс Бранди?

– Нет, они завещали его мне. Но при данных обстоятельствах я бы хотел, чтобы там и дальше жила Бранди. Ты же видел, в каком она душевном состоянии. Выселить ее из домика было бы более чем жестоко. К тому же куда ей идти – обратно в Таунзбурн? Там ее ждет только боль и пустота.

– Согласен, сэр. Но где будете жить вы?

– В общем-то мой дом здесь, в Колвертоне. Здесь я и останусь, пока буду в Англии.

– Вы планируете вернуться на континент?

– Да, когда понадоблюсь.

В комнате повисло напряженное молчание.

– Присаживайтесь и поешьте, мастер Квентин, – наконец произнес Бентли. – Вам нужны силы.

Квентин послушался. Он рассеянно жевал, а его встревоженные мысли были где-то далеко.

Прошло довольно много времени.

– Бентли… – в конце концов нарушил молчание Квентин, проглотив последний кусок и отодвинув пустую тарелку. – Пока я был в отъезде, здесь многое переменилось?

– Переменилось? – Секундное замешательство было очень красноречивым. – Вы говорите о чем-то конкретном, милорд?

– Нет… Да. – Квентин испытующе посмотрел на дворецкого. – Я говорю о Дезмонде. С ним самим или в его взаимоотношениях с людьми что-то изменилось за последнее время?

Бентли неловко кашлянул.

– Я не вполне уверен, как ответить на этот вопрос, мастер Квентин, – пробормотал он; лишь на долю секунды самообладание подвело его.

Этой малости было достаточно.

– А мне кажется, ты отлично знаешь, как ответить на него. – Квентин решительнее, чем прежде, был готов докопаться до правды. – Бентли, я прошу рассказать, что тебе известно. Как переменились отношения Дезмонда с…

Допрос Квентина прервал шум открывшейся входной двери. Бентли с явным облегчением поспешил вернуться к своим обязанностям.

– Прошу простить меня, мастер Квентин. Мы продолжим наш разговор позже.

– Да, Бентли, обязательно продолжим.

Квентин не успел подумать, отчего вдруг Бентли почувствовал себя так неуверенно, что было очень непохоже на дворецкого. Через секунду в гостиную вошел Дезмонд, мрачный и задумчивый. Он едва кивнул в сторону Квентина. Рывком стянув галстук, направился к сервировочному столику, чтобы налить себе выпить.

– С Бранди все в порядке? – резко спросил Квентин, видя, как взволнован брат.

Вопрос, как видно, усилил раздражение Дезмонда.

– Да. Брандис в порядке. – Он залпом опустошил рюмку, – Нам нужно поговорить.

– Разве? – Квентин сменил тактику, поняв, что от его ответов многое зависит. Он развалился в кресле, небрежно закинув ногу на ногу в обманчиво расслабленной позе. – Смею предположить, этот разговор имеет отношение к тому, что не давало тебе покоя в конторе Хендрика.

– Имеет, и самое прямое.

– А он касается условий отцовского завещания? Дезмонд как раз наполнял вторую рюмку и, услышав вопрос, немного пролил на столик.

– С чего ты взял? При чем здесь отцовское завещание?

– Логичнее всего предположить именно это. Что другое могло так тебя расстроить? – Квентин забросил крючок, уверенный, что истинная причина, почему брат так взбудоражен, имеет отношение только к Бранди.

Его подозрения усилились после уклончивого ответа.

– И вовсе не отцовское завещание меня расстроило. – Рука Дезмонда перестала дрожать, и он посмотрел на Квентина, решительно расправив плечи. – Я расстроен из-за Брандис.

– Вот как? – Брови Квентина поползли вверх в напускном удивлении. – Отчего? Она чем-то досадила тебе?

– Отнюдь. Я обеспокоен ее будущим.

– Неужели?

– Да. Теперь я обязан устроить его – как опекун.

Квентин прищурился, глядя Дезмонду в лицо:

– Не устроить, Дезмонд, а лишь направлять.

– Не вижу большой разницы. – Дезмонд отставил рюмку, стукнул ладонью по столу и наклонился вперед, внимательно вглядываясь в брата. – Главное здесь одно: после несчастного случая Брандис чувствует себя очень одиноко. Судьба отняла у нас отца, у нее тоже.

– В той карете погибла и моя мать, – холодно добавил Квентин. – Возможно, эта подробность для тебя не важна. Но не для меня. И не для Бранди, которая обожала мать, как родную. Поэтому, я думаю, можно с большой долей вероятности предположить, что Бранди оплакивает и эту потерю.

– Прошу прощения за оговорку. Да, смерть Памелы такой же сокрушительный удар для тебя и, наверное, еще больший для Брандис. Это только усиливает мое беспокойство. После несчастья Брандис стала очень ранимой и все никак не придет в себя от потрясения.

– Я заметил.

– Я бы очень не хотел… – последовала многозначительная пауза, – чтобы ей помешали оправиться от удара и стать прежней.

Последняя капля переполнила чашу терпения. Квентин подскочил, словно лев, которого ткнули палкой:

– Не хочешь ли ты сказать, что я мешаю выздоровлению Бранди?

– Если и так, то ты это делаешь вовсе не намеренно. – Перепуганный вспышкой брата, Дезмонд сменил тон. – Квентин, тебя не было больше четырех лет.

– Я сам это знаю.

– С тех пор, как ты уехал, здесь многое переменилось.

– Например?

– Например, Брандис выросла. Она больше не восторженный ребенок, с которым ты попрощался, и уже не беспечная девчонка, которая скакала верхом на коне, не разбирая дороги, или бегала босиком по ручью возле Изумрудного домика. Теперь ей двадцать – почти взрослая женщина.

– У меня есть глаза, Дезмонд. Я прекрасно вижу, какой стала Бранди – и какой не стала. – Квентин вздернул подбородок. – А ты видишь?

– И очень хорошо.

– Интересно.

– Хочешь знать, что я вижу? – уточнил Дезмонд. – Я вижу испуганную, всеми покинутую молодую женщину. Ей нужен кто-то, на кого можно опереться, кто-то, в ком она была бы уверена, что он не покинет ее.

– И судя по тому, что я наблюдал последние несколько дней, этим человеком должен быть ты?

Дезмонд мрачно сжал губы.

– Я никогда не покидал ее. Теперь как герцог я связан определенными обязательствами и останусь здесь, в Колвертоне, до конца своей жизни. Мне незачем покидать Англию, тем более навсегда. А ты можешь про себя сказать то же самое? – Квентин ощутил боль, когда понял, на что намекает брат. – Не секрет, что Брандис обожает тебя, Квентин. – Воспользовавшись паузой, Дезмонд продолжал развивать свою мысль: – Так всегда было. Во всех отношениях, кроме кровных, ты для нее старший брат, которого любят и уважают. Но я не могу позволить, чтобы ты пользовался ее расположением и тем самым причинил ей боль.

– Каким же образом?

– Ты убаюкаешь ее ложным чувством надежности. Заставишь зависеть от себя и поверить, будто ты вернулся навсегда, а затем покинешь ее, когда тебя позовет долг военного: ты отправишься бог знает куда, подвергая свою жизнь опасности, и, возможно, лишишь Брандис последнего оплота.

– Ты говоришь так, словно я готов встретить смерть с распростертыми объятиями. Уверяю тебя, это не так.

– Разумеется. Но сам характер твоей профессии требует, чтобы ты находился изо дня в день в самом пекле. Можешь ли ты положа руку на сердце заявить, что не рискуешь постоянно? Можешь ли ты гарантировать, что благополучно вернешься домой?

Квентин судорожно дернул головой:

– Сам знаешь, не могу. Но, Дезмонд, после того как наши родители погибли, можешь ли ты с уверенностью утверждать, что жизнь герцога застрахована от неожиданностей? Можешь ли ты правдиво пообещать Бранди вечность?

– Возможно, нет. Но шансы на выживание у землевладельца гораздо выше, чем у армейского капитана. И если даже исключить вероятность смерти, твоя карьера, Квентин, складывается за пределами Англии. Твое присутствие в Котсуолде всегда будет временным. Какую же поддержку ты сможешь предложить Брандис?

Квентину показалось, что у него внутри лопнула струна.

– Откуда такая заботливость о Бранди? Неужели только из-за того, что ты стал ее опекуном?

– Нет. Такая заботливость о Брандис из-за того, что я собираюсь стать ее мужем.

Квентин считал, что готов именно к этому ответу. Оказалось – нет.

– Ее мужем, – повторил он, чувствуя, как эти слова обжигают ему горло. – Как интересно, а вот она ни разу не упомянула, что вы помолвлены. Скажи мне, как она относится к тому, чтобы стать твоей женой?

– Я могу только догадываться. – Дезмонд был сама искренность. – Я не успел сделать ей предложение до внезапной и жестокой смерти Ардсли. Но если тебя интересует, испытывает ли Брандис ко мне расположение, думаю, что ответ будет утвердительным. Я также думаю, что если бы не трагедия – и не твой приезд домой, – наша с Брандис помолвка была бы делом решенным.

Квентин вцепился в ручки кресла.

– Я могу понять, что несчастный случай нарушил твои планы. Но мой приезд домой? Чем он-то помешал?

– Исключительно глупый вопрос, Квентин. – Дезмонд прибегнул к язвительности. – Как мы только что говорили, нельзя отрицать, что Брандис к тебе благоволит. Точно так же не подвергается сомнению твое, скажем, не слишком восторженное мнение обо мне. Вполне резонно, что Брандис под твоим влиянием пересмотрит свое отношение ко мне.

– Нет, если ее чувства к тебе настолько сильны, как ты утверждаешь, – возразил Квентин.

– Ты недооцениваешь своего влияния. Тем не менее мы сейчас говорим не об этом. Мы говорим о том, что я как опекун Брандис не останусь в стороне и не позволю тебе пробудить в ней надежды, а потом разрушить их.

– Как благородно. Так что ты предлагаешь? Чтобы я вообще не общался с Бранди, пока буду в Англии? Чтобы зачеркнул давнишнюю дружбу из боязни вызвать в ней чувство зависимости?

– Разумеется, нет. Я всего лишь прошу, чтобы ты подчеркнул временность своего пребывания здесь. А также братский характер своих чувств.

Квентин язвительно улыбнулся:

– И чистоту твоих?

Дезмонд резко выдохнул:

– Мне не нужно, чтобы ты просил за меня, Квентин. То, что существует между мной и Брандис, будет развиваться само собой, если никто не станет вмешиваться.