Текст книги "Взрыв. Прошлое. Настоящее. Будущее."

– Да ладно, – со стоном говорю я, – ты не мог стать «лидером» – пальцами рисую в воздухе кавычки. – только за длинный язык.

– Длинный язык? – приподняв брови, переспрашивает он. – И это все, что ты смогла придумать? Не красивые глаза или там, прекрасное тело?

– Как самоуверенно. Красивые? Прекрасное? – с насмешкой, подражая его тону, уточняю я. – Не для всех.

– Хватит шуток, у нас много дел. Ну, по крайней мере, у меня. – он замолкает, словно пытается найти правильные слова. – Изабель, мы хотим, чтобы ты… нет, я хочу, чтобы ты присоединилась к нам.

Вот к этому все и шло. Именно для этого и нужна была демонстрация роскоши: «Смотри, у нас все есть! Будешь с нами, будет и у тебя.»

– Зачем?

Ник дурашливо морщит лоб и трет подбородок.

– Ну, ты слишком хорошо выглядишь, чтобы тебя отпустить.

– Сам сказал, без шуток. – напоминаю я. – В мире полно куда более сговорчивых донариумов. Моника, например.

– Может, дело не только в силе? Может, оно именно в твоем непоколебимом упрямстве? К тому же, Моника очень ценна и полезна в этом замке, но снаружи от нее не так уж много толку.

– Почему это? А по поводу упрямства, неужели вам, неуважаемый лидер, нравится, когда ваши приказы отказываются выполнять?

– Потому что, – скорбно произносит он. – она может воздействовать только на одного человека, но мы над этим работаем. А приказы можно просто выполнять.

– Я не стану делать нечто вроде вчерашнего. – передернув плечами, сообщаю ему я.

– И не нужно, Моника сама неплохо справится.

– Ну и зачем ей тогда Уильям? – насмешливо спрашиваю я, хотя мне действительно важно это знать.

– О, все предельно просто: он чувствует, когда ему лгут, что делает пытки гораздо более эффективными.

Вот как он понял, что я ему лгала. Он не умен, он просто знал, что я лгу. Стараясь скрыть удивление и досаду, я отворачиваюсь и сажусь на кровать, а Ник устраивается на стуле напротив.

– И зачем нужна я? Для полномасштабного уничтожения?

– Как грубо, – отзывается он. – но и такое может пригодиться. К тому же, что-то мне подсказывает, что то, где ты сейчас – далеко не предел.

– Приятно слышать. – хмыкаю я.

– Ну, а с твоей подругой, (Силен, верно?) ты просто незаменима. Вы две изрядно попортили мои хауберды.

Я думаю о том, чтобы издевательски извиниться, но рот работает быстрее мозга.

– Силен? Что ты… – я обрываю себя так быстро, как могу, но этого явно недостаточно

– Интересно? – Ник подается вперед, заглядывая мне в глаза, и я зажмуриваюсь, приказываю себе успокоиться, но произношу не так спокойно, как мне хотелось бы:

– Где она?

– В безопасности. Пока ты здесь.

– Я хочу ее видеть.

– Извини, но это невозможно. Она сейчас немного занята.

– Чем же?

– Объясняет нам, где остров.

– Что ты с ней сделал? – я стискиваю челюсть, стараясь не заорать.

– Я? Ничего. Но сказать то же о Монике не могу. – так, словно она вышла выпить чашку чая, говорит он.

Не знаю, что именно так меня взбесило, но мысль о том, что Моника пытает Силен заставляет меня действовать. Я сама не замечаю, как в моей руке оказывается нож для масла, я даже не помнила, что он там был. Так быстро, как только могу, подношу нож к горлу Ника, но он не шевелится и страха явно не испытывает, наоборот, в его глазах светится удовлетворение, как будто он ждал чего-то подобного. Но как? Даже я не знаю, зачем я это делаю. Ведь Силен мне никто, но при одной только мысли, что Моника добралась до нее, а Ник это допустил, мне хочется перерезать ему горло.

– Успокойся. – требует он.

– Ты сейчас же отведешь меня к ней и дашь нам уйти, или в этом чертовом месте не останется никого, кем бы ты мог командовать. Да и командовать будет некому. —сквозь зубы говорю я.

– Ты убьешь и себя, и ее? – недоверчиво спрашивает он.

– Если это то, что я должна сделать, чтобы избавиться от вас, да. – отвечаю я с уверенностью, которой не ощущаю.

– Наверное, мне никогда не понять, как работает твоя логика.

– Поведешь сам или придется заставить?

– Ты уверена, что сможешь?

Я смеюсь ему в лицо.

– Не знаю, что можешь ты, но я уверена, что я сильнее.

– Ну, раз ты так уверена, как я могу это игнорировать? Идем.

Я снимаю со спинки куртку и с облегчением нахожу копье. А еще утверждают, что не идиоты. Не оглядываясь, Ник выходит из комнаты, и я следую за ним.

Он ведет меня по бесконечным коридорам с огромным количеством дверей и поворотов, и, хотя сначала я пытаюсь запомнить их, понимаю, что запуталась, уже после восьмого. Затем мы спускаемся по лестнице и выходим к очередной веренице дверей.

Пройдя до конца коридора, Ник открывает одну из них, и я осознаю, что никогда не встречала людей, настолько непохожих друг на друга. С одной стороны Моника: бледная, спокойная, не выражающая интереса к миру со своими длинными ухоженными волосами, а с другой Силен, привязанная к деревянному креслу, злая, с раскрасневшимися щеками и карими глазами, метающими молнии. Моника, кажется, пытает ее давно, а Силен знает об острове гораздо больше меня, но она полна какой-то внутренней силы, которая придает ей красоты даже в таком измученном состоянии.

Они замечают нас одновременно, и, хотя выражение лица Моники меняется, его невозможно разгадать. Впрочем, она меня не волнует. Когда Силен замечает меня, в ее глазах появляется ужас, она открывает рот, но Ник ее опережает:

– Вот твоя драгоценная Силен. Можем мы вернуться к нашему разговору?

Я перевожу взгляд с нее на него и буквально задыхаюсь от гнева.

– И ты думаешь, я буду с тобой разговаривать?

– Ты меня поражаешь. – подняв брови, он качает головой. – Моника занималась тобой дольше, но ты не злилась так, как сейчас.

– Может, это потому, что я была не в состоянии злиться? – ядовито интересуюсь я и, не дожидаясь разрешения, подхожу к Силен и начинаю расстегивать ремни, которыми стянуты ее руки.

– Что ты делаешь? – едва слышно шепчет она.

– Спасаю наши задницы. – так же тихо отвечаю я.

– Что, позволь спросить, ты делаешь? – раздается за моей спиной голос Ника.

– Убираюсь отсюда к чертовой матери. – сквозь зубы отвечаю я.

– Но мы не договорили. – возражает он.

Я отвязала только левую руку Силен, но резко поворачиваюсь к нему.

– Ты хочешь получить ответ? Вот он: я не собираюсь присоединяться к вам. И мне плевать, на что вы способны, я с легкостью дам вам фору.

– Вчера ты так не говорила. – безразлично отвечает она.

– Конечно, ведь ты позаботилась о своей безопасности, – я мило улыбаюсь. – сначала удостоверилась, что я выбилась из сил. Один на один ты и минуты не протянешь.

Моника открывает рот, но Ник поднимает руку, заставляя ее замолчать.

– С чего ты взяла, что ты сможешь отсюда уйти? Еще и не одна.

– Я тебя предупреждала.

– Ты не убьешь ее. – фыркает он.

– Хочешь проверить? Может быть, кто-то на воротах и выживет, вы двое – нет.

Ник качает головой, а я говорю:

– Уговор есть уговор, Ник, – он изменяется в лице, но я продолжаю. – и я свою часть сделки выполнила. Будь добр, сделай то же самое.

Он смотрит сначала на меня, потом на Силен, словно пытаясь решить, приведу ли я в действие свою угрозу, и оборачивается к Монике:

– Проводи нашу дорогую Изабель и ее подругу к воротам, – Моника безразлично кивает. – и удостоверься, что они выйдут, и никто за ними не последует.

После этого Ник, не говоря ни слова, уходит, а я поворачиваюсь обратно к Силен и развязываю ее вторую руку. Лицо Силен уже не такое красное, да и дыхание нормальное, и я решаю, что это хороший знак, но, когда она встает, ее ноги подкашиваются. Я подставляю ей плечо, и мы идем вслед за Моникой.

Нас снова ожидает лабиринт дверей и коридоров. Когда мы, наконец, выходим из замка, я замечаю что-то вроде тренировочной площадки, но Моника тут же заводит нас в какой-то тоннель, и единственный, кого я успеваю разглядеть, это тощий парень, рука которого растягивается на несколько метров, когда он тянется к пистолету.

Тоннель выводит нас к воротам, и Моника поворачивается к нам с безразличным видом и говорит:

– Вы свободны.

Мы проходим сквозь них, а я оборачиваюсь через плечо, сама толком не понимая, зачем, и вижу, что лицо Моники освещает жестокая улыбка:

– Пока.

Замок находится на вершине холма, но с одной стороны крутой обрыв, так что нам проходится воспользоваться дорожкой от главного входа и несмотря на то, что отошли мы недалеко, у Силен нет сил двигаться дальше. У подножья холма растут деревья, и мы укрываемся в их тени, а небольшой ручей пробегает прямо рядом с нами, и мы умываемся, но пить не рискуем: в нашем мире даже ребенок знает, что пить воду из ручья равносильно самоубийству.

Солнце палит нещадно, и вода испаряется, даже не успевая принести коже хоть какое-то облегчение. Куртку я уже давно повязала на поясе, и рукава закатала, но спина все равно взмокла, а сапоги, показавшиеся мне отличной находкой, теперь стали проклятьем.

Силен одета в то же, что и на острове – джинсы и футболка, но ей гораздо хуже, чем мне. Организм не успел восстановиться, и как бы ни старалась Силен делать вид, что с ней все хорошо, очевидно, что далеко мы не уйдем, а на ночь нужно будет где-то остановится.

– Надо отсюда выбираться. – говорит она.

– Знаю, но далеко мы не уйдем.

– Я не уйду. – поправляет она.

А я повторяю:

– Мы не уйдем.

Мы молчим, а я поднимаю голову и, посмотрев на солнце, говорю:

– Надо бы найти, где остановиться, до заката всего пара часов.

– Нам надо вернуться. Они найдут нас, если все еще ищут.

– Гаррисон?

– Придется открыться. – кивает она. – Мало приятного, но это наш единственный шанс.

Мне интересно, из-за чего ей это так неприятно, но это не мое дело, поэтому я тоже киваю.

– Мы же не сможем найти их сами?

В ответ Силен невесело смеется и качает головой.

– Нам все равно надо двигаться, потому что не знаю, как ты, а я не верю этому типу.

– Я тоже. – соглашаюсь я, хотя почему-то уверена, что погони не будет.

– Спасибо, что вернулась за мной, Изабель.

– Ты того стоишь.

Стоит нам отойти от холма, как по правую руку появляется скалистый пляж, и мы движемся вдоль него, а когда начинает темнеть, замечаем вдали пещеру. До темноты лучше места нам в любом случае не найти, но, чтобы добраться до нее, нужно взобраться по склону, и я не знаю, хватит ли у Силен сил.

Мы замечаем хауберд только на полпути к пещере и, не зная, кто там, срываемся на бег, надеясь укрыться в пещере, потому что еще недостаточно стемнело, чтобы можно было спрятаться за камнями. Не знаю, откуда Силен берет силы, но бежим мы наравне.

Оказавшись внутри, мы переводим дух и прислушиваемся, и через секунду я улавливаю звук текущей воды. В пещере темно, поэтому, только касаясь пальцами стены, двигаюсь на звук, где в углублении скалы стекается вода. Никакого запаха у нее нет, так что, скорее всего это вода, а мне так сильно хочется пить, поэтому я уже готова наплевать на запрет, который вдалбливали мне в голову с того момента, как я научилась ходить. Но стоит мне опустить руки в воду, как я слышу приглушенный полукрик-полувсхлип.

Я бросаюсь обратно, а Силен, наоборот, заходит вглубь, и мы талкиваемся. Вцепившись друг другу в руки, мы пятимся назад, а темноте на фоне входа в пещеру я различаю приближающийся к нам силуэт, и тишину нарушает уже ставший знакомым голос:

– Силен? Изабель? Вы тут?

Я слышу прерывистый вздох Силен, а потом она бросается к Итону.

– Они здесь! Они живы! – во всю глотку орет он, прижимая Силен к себе.

У входа появляется еще один неясный силуэт и меня зовет его хриплый голос:

– Иззи?

– Сэм? – его имя само срывается с губ.

– Из, где ты? Я тебя не вижу. – жалуется он.

Яркий свет ослепляет меня, но я слышу ворчание и понимаю, что ослепили не только меня и, когда глаза привыкают к свету, вижу улыбающееся лицо всего в паре шагов от меня. Девчушка, на вид ей не больше тринадцати, держит в руках огненный шар, который отбрасывает ей на лицо причудливые тени, а Сэм кидается было ко мне и сжимает в стальных объятьях, но я практически тут же отталкиваю его и он понуро меня отпускает.

– Эй, большая девочка, ты там?

Это, должно быть, Мишель. Кто еще бы стал называть меня большой девочкой?

– Ага, все еще тут. – откликаюсь я, но мой голос тонет в звуке грома, который раздается в пещере громче, чем снаружи, и за громом следует барабан капель.

– Хорошо. – отвечает он, каким-то образом услышав мой ответ. – Прости, что подвел. Меня что-то словно вырубало, как будто дисаблом швырнули, хотя нет, хуже. Тогда ты просто ничего не можешь, а тут какие-то толчки. – его голос звучит так искренне, что у меня просто не получается на него злиться.

– Все нормально. Иначе я бы не встретила Силен.

Лицо Ника возникает у меня перед глазами: они могли заметить хауберд, но сейчас вылететь тоже не смогут, так что я быстро отгоняю эти мысли. Вдруг ко мне подскакивает Итон, хватает в охапку и кружит, я слышу, как он бормочет: «спасибо», и прошу его отпустить меня, ссылаясь на боль в ребрах. На деле мне просто неприятны чужие прикосновения, но не могу же я это сказать парню, который мне так благодарен и обнимает без задней мысли.

Но всеобщая радость длится недолго, ведь до всех доходит, что из-за ливня и грозы мы тут застряли, и девочка опускает огненный шар на пол пещеры, который начинает давать тепло, и все садятся вокруг, а я натягиваю куртку, поеживаясь от холода. Вскоре Силен озвучивает мои мысли:

– У вас же нет с собой воды? – она сидит, опираясь на плечо Итона, а я почти забыла, как туго ей пришлось, из-за того, как отлично она держалась весь день.

– Нет, только на хауберде.

– Здесь есть вода, но я не знаю, стоит ли ее пить. – говорю я.

– Не стоит. – отвечает мне Мишель.

Итон выглядит обеспокоенным, но Силен успокаивает его и устраивается поудобнее, закрывая глаза. Я сижу между Мишелем и Эмили, девочкой, контролирующей наш мини-костер, и почему-то чувствую сильную усталость, словно не провела прошлую ночь в роскошной постели. Подумав о том, что можно было бы прилечь, я оборачиваюсь, но пол пещеры жесткий и холодный, сидеть на нем и то неприятно, не то, что лечь.

Если бы Сэм не предал меня, я бы прилегла к нему на колени, думаю я, ловя взгляд Мишеля, а потом меня осеняет мысль. Мишель кажется таким родным, что я, не давая себе времени подумать, кладу голову ему на плечо, и он слегка поворачивается, чтобы мне стало удобнее. Я тихо шепчу:

– Было очень приятно чувствовать себя защищенной. Спасибо.

Не знаю почему, но мне вспоминается, как в детстве мама рассказывала мне, что раньше на Земле было очень много языков, а моей любимой сказкой на ночь была история о людях, строящих башню до небес, но так и не закончивших ее, из-за того, что они вдруг обнаружили, что говорят на разных языках и не могут понять друг друга. Мне до сих пор интересно, каково это.

После того, как образовался наш материк, а все остальные затонули, люди, еще обладающие какой-то властью, решили, что будет проще пользоваться одним языком, и, благодаря тому, что большинство говорило по-английски, пусть не идеально, но хоть как-то, выбрали именно его. Для моей мамы английский стал родным языком, но дедушка научил ее говорить и по-русски, а она, в свою очередь, обещала научить меня, когда я немного подрасту, но не успела.

Не в силах отогнать эти мрачные мысли и проваливаясь в сон, я слышу тихий голос Мишеля, отвечающего мне: «Всегда пожалуйста»

Просыпаюсь я от шепота Мишеля и потягиваюсь, вслед за всеми покидая пещеру. Дождь кончился, но камни еще мокрые, и, если бы не Мишель, я бы упала, как минимум, трижды, удивительно, что Силен смогла пробежать эту дистанцию. Лунный свет красиво отражается на мокрых камнях, но, кажется, кроме меня эта красота никого не волнует: слишком велико облегчение. Силен все очень любят, и даже я вижу, что ее просто невозможно не любить.

Когда мы подходим к хауберду, Гаррисон и какой-то незнакомый парень выпрыгивают из него нам навстречу, и Гаррисон подбегает к Силен, обняв ее, но она тут же требует ее отпустить. Лицо Гаррисона вытягивается, но он послушно отходит к Эмили, а Итон что-то говорит, но Силен поднимает руку в знак того, что с нее хватит и забирается в хауберд. Я следую за ней, и, когда все внутри, мы наконец-то улетаем.

По прибытию на остров Элис сразу же отсылает Силен отдыхать, но хочет поговорить со мной. Я рассказываю ей произошедшее, упуская лишь странные детали разговора с Ником.

– Удивительно, что он вас отпустил, но я рада, что ты не приняла его приглашения. – прищелкнув языком, говорит она и, заметив, как я пытаюсь подавить зевок, отпускает и меня.

Едва перебирая ногами и удивляясь, откуда взялась эта усталость, я бреду к дому, но замечаю, что навстречу мне идут Джон с Мишелем. Мишель явно что-то втолковывает Джону, но мне не кажется, что он говорит с ним, как с ребенком. Впрочем, Джон и не ребенок, это я его так воспринимаю. Для своих пятнадцати лет он очень высокий, ниже меня всего на пол головы, а я никогда не была коротышкой, даже громаде Мишелю я выше плеча. Пусть мне это и не по душе, но Джон вырос.

Когда мы уже подошли друг другу, Мишель кивает Джону и говорит мне:

– Уверен, этот молодой человек хочет тебе кое-то сказать.

Джон не выглядит, как человек, желающий что-то сказать, и я бросаю на Мишеля вопросительный взгляд, но его лицо ничего не выражает, а вот Джон явно нервничает. Я приобнимаю его за плечи и бодро начинаю:

– Ну, что стряслось?

Мишель бросает на Джона странный взгляд и уходит, а Джона словно прорывает:

– Иззи, я не виноват, надеюсь, ты это поймешь.

Такой ответ меня не на шутку пугает. Что он натворил?

– Скажи мне. – мягко прошу я. – Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все, что угодно.

Джон кивает и, набрав в грудь воздуха, продолжает оправдываться, еще больше пугая меня:

– Оно само получилось, я этого не хотел.

– Джон, что случилось?

– Я тоже донариум. – выпаливает он.

От облегчения мне хочется смеяться, но Джону явно не до шуток, он до смерти боялся мне это сообщить. Я обнимаю его, но ничего не говорю, просто потому, что не знаю, что сказать.

– Ты не злишься? – недоумевает он.

– Что? Конечно, нет. С чего бы?

– Но я всегда думал, что это плохо – быть донариумом.

– Кто тебе это сказал? – спрашиваю я, уже заранее зная ответ.

– Дядя Гордон.

– Кто же еще. Джон, послушай, нет ничего плохого в том, чтобы быть донариумом, дело ведь не в том, обладаешь ли ты чем-то особенным или нет. А в том, как ты это используешь. Можно быть обычным человек и убивать людей, а можно быть донариумом и спасать других. – сама от себя не ожидала такой отповеди, но Джону это нужно, а значит, он это получит. – Посмотри вокруг. Почти все эти люди – донариумы. Можешь сказать о них что-нибудь достаточно плохое? – Джон качает головой, внимательно меня слушая. – Мама ведь тоже была донариумом. – тихо добавляю я. Об этом я никогда ему не говорила, вообще, говорить о родителях я не люблю – такая рана не заживает.

– Знаю. Дядя сказал, из-за этого маму с папой и убили.

– Сукин сын. – бормочу я. При следующей встрече он у меня попляшет. – Это не так, их убили не из-за этого. И не из-за нас. – мне тошно от того, как легко дается мне эта ложь. – Это было из-за денег, а они просто не смогли защититься.

Джон кивает, но все еще не выглядит убежденным. Понятия не имею, что ему наговорил Гордон, но он за это ответит.

– Джон, я ведь тоже донариум. – говорю я, но понимаю, что плохо подхожу в качестве примера, и добавляю, не особенно задумываясь, почему привожу в пример практически незнакомца. – А Мишель? Разве его дар плохой?

– Нет. – качает головой Джон.

– Стой, а откуда ты его знаешь? – опоминаюсь я.

– Он объяснял мне, почему ты не вернулась со всеми.

Мне становиться стыдно. Я была так сосредоточена на задаче спасения свой жизни и жизни Силен, что совсем забыла про брата, который наверняка ждал меня, но так и не дождался.

– Я не могла вернуться без Силен.

– Знаю, он так и сказал.

Понять я ничего не могу, но рада тому, что Мишель догадался успокоить Джона. А может, и правда верил, что я вернусь вместе с Силен? Хотя, давать ложную надежду глупо. Заглянув Джону в глаза, я понимаю, что можно уже задать вопрос, который волновал меня почти с самого начала:

– Что ты умеешь?

– Я не уверен, но, кажется, я могу показывать людям то, чего нет. Вроде иллюзиониста. – он замолкает, потом добавляет. – Это не так круто, как твои волны, и не так полезно, как щит, но лучше, чем возможность убивать одним прикосновением.

– Правда. – киваю я. – И это чертовски круто. Можешь мне что-нибудь показать?

– Не думаю, я еще не умею это контролировать.

– Точно, прости, почти забыла, каково это.

– Завидую. – вздыхает он.

– Ой, да ладно. – я со смехом треплю его по голове. – Здесь полно людей, которые помогут тебе научится. И потом, ты старше, чем была я.

– Ты права. – улыбается он и вдруг его лицо приобретает виноватое выражение. – Ох, Из, ты наверное сильно устала, прости. Иди, поспи.

– Я в порядке, только жутко голодная. Пообещай мне, что как только научишься, покажешь мне что-нибудь действительно хорошее.

– Конечно.

Он улыбается той самой улыбкой, ради которой я готова все, и я еще раз обнимаю его и снова направляюсь к дому. Уже светает, так что поспать не помешает, как, впрочем, и поесть.

Пока я дохожу до дома, встречаю четверых людей, которые хотят меня поблагодарить, а около дома стоит целая толпа. При виде меня они замолкают, и мне кажется, они ждут меня. Когда я уже готова повернуть назад и дать деру, дверь открывается и навстречу мне выходит Силен, она переоделась, а волосы еще влажные после душа, и решительным шагом направляется ко мне, схватив за руку, ведет в дом. Как только за нами закрывается дверь, она говорит:

– Им, наверное, кто-то разболтал, как ты тут всех чуть не поубивала, пока Элис не согласилась за нами ехать. Так что извини, они жутко благодарны.

– Ясно. – только и говорю я.

– Да, Итону уже влетело. – она мне подмигивает и тащит в какую-то комнату, которая оказывается кухней. – Завтрак готов, спасибо Кайле. Или ужин. – чуть нахмурившись, как будто соображая, добавляет она и смеется. – Как угодно.

– Как угодно, – смеюсь я в ответ и, заметив незнакомую рыжеволосую девушку, которая нам широко улыбается, добавляю. – спасибо.

Спагетти пахнут восхитительно, а за овощную подливку я почти готова убить. Мне оставили место между Сэмом и Мишелем, и я падаю на стул. Мне даже в голову не приходит возмущаться, когда Сэм подает мне тарелку.

– Ну наконец-то. – ворчит Итон и принимается за еду. Значит, ждали меня.

– Ну, как там твой брат?

– Лучше, – говорю я и отпиваю сладкого чая из большой кружки.

– А кто сказал ему, что быть донарумом паршиво? – интересуется Мишель. Кажется, его это задело.

– Наш тупой дядя, и это еще даже не все. Нас ждет долгий разговор, когда я его навещу.

– Кого-то ждет плохой день. – смеется Итон.

– Я в этом удостоверюсь. – смеюсь я в ответ, а потом поворачиваюсь к Мишелю. – Кстати, зачем ты ему врал?

– Врал? – не понимает он.

– Ты не мог знать, что я вернусь. – поясняю я. – Я с легкостью могла быть мертва.

– Ты сейчас возмущаешься из-за того, что я успокаивал твоего младшего брата?

– Не этому. Тому, как плохо он чувствовал бы себя, если бы мы не вернулись.

– Но вы вернулись. – возражает он.

– В следующий раз говори ему правду. – помолчав, я добавляю. – Пожалуйста. Потому что иначе будет еще больнее, а обнаружить, что тот, кого ты считал мертвым, жив – непередаваемое счастье.

Я замечаю, как голова Сэма резко дергается в мою сторону, но он снова утыкается в тарелку. Пожав плечами, Мишель соглашается, но вроде как бормочет себе под нос: «Женщины» так, словно говоря: «Идиотки».

На следующее утро меня будит Силен. Они хотят отправить кого-нибудь в мою квартиру за вещами, но не знают адреса, а когда я говорю, что вполне справлюсь сама, Силен возражает, что мне небезопасно уходить с острова. Лишенная права голоса, я называю пилоту адрес и говорю, чтобы он не оставил небольшую коробку, спрятанную под кроватью, и, заметив его непонимающий взгляд, объясняю, что там очень важные вещи.

После завтрака Силен ведет меня на экскурсию по острову. Почти перед самым домом раскинулись палатки и негаснущие костры, прямо за ними – дуб. По правую сторону от дуба небольшая роща, за ней – земляной берег острова, там расположились грядки. Справа от дома – лужайка, на которую и приземлился хауберд, там берег зарос травой и цветами. Остальная часть острова – пляж, на его левой стороне стоят хауберды. Когда Элис не двигает остров с него можно купаться в океане.

По пути Силен рассказывает ту часть истории, в которой обошлось без меня. Она говорит быстро, просто выдавая факты, ничего не выражающим деревянным голосом. Всего через день, когда они попытались выбраться, и Райан протаранил охранника, принесшего воду, его застрелили. Еще через день убили парня, которого я не знала, когда он попросил дать бинты для раненой девушки. После этого все сидели тихо. Потом пришла Моника и спросила, кто из пленниц – моя подруга. Сначала все молчали, но, когда Моника начала пытать раненую девушку, Силен сообщила, что им нужна она.

Тогда ее отвели в комнату, в которую меня позже привел Ник. Там ее пытали, пытаясь узнать что-нибудь обо мне и острове, но обо мне Силен просто ничего не знала, а об острове говорить не собиралась. Когда пришли мы, Моника только вернулась, оставив Силен привязанной к стулу на несколько часов. Она не успела долго над ней измываться, всего пара серий, о которых Силен говорит так, словно они ничего не значат, но я прекрасно знаю, чего стоит пара таких серий.

Оказывается, что Шэрон телепортировалась обратно на хауберд, прихватила Мишеля и снова вернулась в комнату к пленным, но когда она перенесла всех, у нее просто не осталось сил вернуться за мной. Впрочем, к тому моменту они меня уже бы не нашли. Сейчас Шэрон в Лигнуме, залечивает рану: нож проник глубоко и задел нервы.

Когда она заканчивает, я рассказываю Силен то же, что и Элис, только без утайки. Она меня выслушивает, но объяснить поведение Ника, как и я, не может. Мы сходимся на мысли, что нам просто чертовски повезло.