Текст книги "Соблазн в шелках"

– Может, лучше сказать ей, что мне захотелось заработать на отдых на Карибском море?

– Теперь поздно об этом говорить.

– Как она отреагирует на то, что я передумала?

– Надуется и, возможно, запрется в своей комнате. Будет часами висеть на телефоне, рассказывая своим друзьям, какой я чудовищный садист, помешанный на контроле, и о том, что она скорее умрет, чем позволит увезти себя в какое-то арабское захолустье.

Именно этот момент выбрал для своего появления на сцене Портли. Он зевнул, потянулся и издал мяуканье, означавшее «не пора ли перекусить?».

Гай взглянул на кота без особого интереса.

– Ну и ну! Чем оно питается? Анаболическими стероидами?

– Это не «оно», а «он»! Вернее, это был «он» до того, как его кастрировали. Теперь из радостей жизни у него остались только еда и сон.

– Бедняга!

Обиженная за Портли Клодия взяла кота на руки и поцеловала в рыжую шерсть на голове. Однако Портли еще не простил ей эпизод с треской. Вырвавшись, он отправился посмотреть, что за гость к ним пожаловал. Усевшись словно каменное изваяние, кот стал внимательно разглядывать Гамильтона немигающим взглядом.

Гай не оставил наглое поведение кота без внимания.

– Тебе не мешало бы посидеть на голодной диете, – сказал он, поднося к губам чашку.

Портли ничуть не обиделся. Наоборот, он решил, что на незнакомце как раз такой шерстяной свитер, в какой он давно мечтал запустить свои когти. Сделав удивительно мощный прыжок к Гамильтону на колени, кот задел чашку, из которой выплеснулся кофе. Гай вскочил на ноги, ругаясь вполголоса.

Клодия в ужасе схватилась за голову.

– Только этого не хватало! Я сейчас принесу тряпку. – Она бросилась на кухню, схватила тряпку, потом решила, что та слишком грязная, взяла из ящика чистое полотенце, смочила его, отжала и снова вернулась в гостиную.

– Извините, ради Бога. Этот кот – совершенно безмозглое животное. – Клодия принялась промокать полотенцем свитер. – Надеюсь, что пятна не останется.

– Все в порядке, – сказал Гай несколько секунд спустя.

– Глупости. Нет ничего хуже пятен от кофе…

– Достаточно, Клодия. – Гамильтон произнес это твердо и так же твердо отстранил ее руку с полотенцем, взяв за запястье.

Она остановилась и взглянула на гостя снизу вверх. Пряди волос упали на ее лицо, а нежно-розовый кашемировый свитер вздымался и опускался на груди в такт учащенному дыханию, которое объяснялось не только тем, что она трудилась над удалением пятна.

Что-то снова отозвалось внизу живота, только на этот раз не мягко и вкрадчиво, а бурно, неистово. У Клодии почему-то задрожали колени.

Гамильтон стоял так близко, что Клодия могла разглядеть крошечные золотистые искорки в его глазах и каждую черную ресницу в отдельности. Она видела едва заметную щетину на лице, ощущала запах мыла, аромат мужского одеколона, смешанный с запахом влажной шерсти.

– Я всего лишь пыталась помочь… – неуверенно пробормотала Клодия.

– Я это ценю, но теперь все в порядке. Нам нужно кое-что обсудить.

Ей каким-то образом удалось заставить себя говорить нормально.

– Одну минутку, я только протру ковер. – Клодия наклонилась и стала яростно тереть два пятнышка от кофе на ковре.

Когда она вернулась на свое место, колени у нее все еще дрожали. Клодия до сих пор ощущала его руку на своем запястье и от этого чувствовала себя несколько ошалевшей.

– Вылет около десяти часов утра в пятницу, – сказал Гай деловым тоном. – У вас есть подходящая одежда? Хоть сейчас и девяностые годы, но одежда, пригодная для пляжей Средиземноморья, совершенно исключается. Колени и плечи должны быть прикрыты; вещи, облегающие… фигуру, тоже исключаются. – Он перевел взгляд на вырез ее свитера. – То же самое относится и к слишком глубоким декольте.

У нее замерло сердце.

Боже милосердный! Он, должно быть, все-таки запустил глаза за вырез, когда я оттирала его свитер!

Собственная реакция ее очень удивила. Ну и что из того, что он заглянул за декольте? Почему это она затрепетала, словно героиня романа времен королевы Виктории?

Ах, подайте мне скорее нюхательные соли!

– И конечно, никаких джинсов в обтяжку, – продолжал Гамильтон.

– Никаких джинсов в обтяжку, – послушно повторила Клодия. В данной ситуации было очень трудно заставить себя смотреть умными глазами и внимательно слушать. С. ней происходило что-то странное, причем речь шла не только об охватывавшем ее трепете. За последние годы она крайне редко вспоминала о сестре Иммакулате, но стоило помянуть всуе ее имя, как тут же появлялся ее дух, как во время спиритического сеанса. Клодия вдруг услышала голос старой монахини, как будто та находилась рядом.

«Если ты примешь это предложение, Клодия, то это должно быть обосновано достойными причинами. Во-первых, ты хочешь добыть деньги для детского лагеря, не поступаясь своими моральными принципами. А во-вторых, ты хочешь помочь этому мужчине выйти из весьма затруднительного положения. Ты не должна принимать предложение только лишь потому, что он…гм-м… что он возбуждает у тебя определенные чувства…»

– Клодия, вы меня слушаете?

Девушка, вздрогнув, пришла в себя и увидела, что Гай, нахмурив лоб, вглядывается в ее лицо, как будто у нее не все дома.

– Слушаю. И очень внимательно. – Морщинки исчезли с его лба.

– Вам придется что-нибудь покупать? Я понимаю, что в магазинах в ноябре выбор уже невелик…

– Думаю, что я обойдусь тем, что есть.

– В таком случае я ухожу. – Он поднялся и размял колени, как это делают длинноногие мужчины. – Мне потребуется номер вашего телефона.

Вот если бы он вам понадобился для чего-нибудь другого.

Клодия записала номер в блокноте, который лежал рядом с телефоном, и оторвала листочек. Гай сунул его в карман.

– Я позвоню завтра или послезавтра.

– Отлично. – Голос ее звучал ровно, по-деловому, но она чувствовала фальшь. – Вы хотите, чтобы я поближе познакомилась с Аннушкой до отъезда?

– Не вижу смысла. Ведь она всеми силами постарается заставить вас отказаться от поездки.

Гамильтон пошел следом за ней к входной двери. Прежде чем открыть дверь, он остановился, держа в руке ключи от машины.

– Вы не просили ничего передать мне, когда позвонили. После того как вы передумали в первый раз, вы не передумаете снова? – Он внимательно вгляделся в лицо Клодии. – Если я переусердствовал, пытаясь втянуть вас в эту авантюру, то так и скажите. Если вы сейчас пойдете на попятную, я не рассержусь. Кому, как не мне, знать, что справляться с Аннушкой – дело не из легких.

В его тоне слышалась не то усталость, не то покорность судьбе. Стоящая перед ним проблема явно не имела решения, и Гай это знал.

Такое положение не могло не удручать этого независимого человека. Клодия видела все как на ладони. Она отчетливо представляла себе, как он ловко справляется с конфликтными ситуациями, возникающими в деловой сфере, или, например, с управлением яхтой во время шторма в открытом море, однако со своей шестнадцатилетней своенравной дочерью Гай справиться не мог.

Клодии не раз доставляло удовольствие видеть, как мужчина, полагавший, что может справиться с чем угодно, начинает понимать, что он все-таки не Господь Бог. Так почему же сейчас все по-другому?

– Я не собираюсь идти на попятную, – голос у нее слегка дрожал, она улыбнулась и пожала плечами. – Не буду рассказывать, что приготовил для меня Райан, но поверьте, мне доставит огромное удовольствие заявить ему, чтобы он убирался… куда подальше.

Гай едва заметно улыбнулся.

– Наверное, нечто такое, что заставило бы сестрицу Как-ее-там-зовут перевернуться в могиле.

– Достаточно гадкое, чтобы вызвать небольшое землетрясение. Учтите, что она всегда считала меня не поддающейся перевоспитанию.

– В таком случае у вас с Аннушкой…

Его прервал звонок в дверь. На сей раз явился Питер-Надоеда со своей самодовольной ухмылкой.

– Ну? – спросила Клодия, сдерживая раздражение. Питер-Надоеда перевел взгляд с Гая на нее и обратно и изобразил на физиономии нечто среднее между удивлением и гаденькой понимающей усмешкой.

– Надеюсь, я ничему не помешал? – Он бросил заговорщический взгляд на Гая, как бы говоря: «Не теряйся, приятель, мы друг друга понимаем».

Клодия почти физически ощутила, как ощетинился Гай.

– Что у тебя случилось на сей раз, Питер? Опять пакетики с заваркой кончились?

– Гм-м… – Надоеда, кажется, утратил свою обычную самоуверенность, возможно, потому, что в трех футах от него стоял Гай, весьма убедительно изображая каменный монолит. – У вас не найдется двух кусочков хлеба? У меня, оказывается, не осталось…

Клодия была готова на любую жертву, лишь бы избавиться от него. С другой стороны, ей показалось, что хлеба у нее самой едва хватит на завтрак.

– Я сейчас посмотрю, но едва ли…

– Немного поздновато попрошайничать у соседей, – резко вмешался Гай. – Кстати, в полумиле отсюда есть заправочная станция, которая работает круглосуточно, а при ней круглосуточно работает магазин.

Питер-Надоеда нервно улыбнулся.

– Разве? Не знал. Наверное, недавно открылся. – Чтобы показать, что его мужское достоинство отнюдь не пострадало, он бросил на Клодию взгляд, говоривший: «Не расстраивайся. Я ведь понимаю, что ты была бы рада принять меня, если бы этот назойливый тип не встал поперек дороги». – Спокойной ночи, лепесточек!

Дверь за Питером закрыл Гай, на лице которого было написано нескрываемое удивление.

– Лепесточек?

Клодия едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, чувствуя за собой, однако, какую-то непонятную вину.

– Он ужасно надоедливый тип, но время от времени мне его становится жаль, потому что мне кажется, что он очень одинок.

– Одинок! Как бы не так!

Пол, приятель Кейт, однажды обрисовал сложившуюся ситуацию весьма красочно:

– Этот нахал только и мечтает, как бы стащить штанишки с вас обеих. И, если будете поощрять его визиты, он вобьет себе в голову, что у него есть шанс. Пройдет немного времени, и он облапает одну из вас потными руками – и не приходите ко мне с жалобами. Я вас предупредил!

Все это можно было прочесть в глазах Гая, словно он сам произнес эти слова.

– Он совершенно безобиден, – попробовала оправдаться Клодия.

– Часто он заходит попрошайничать?

Девушка чуть было не ответила, что даже если она ежедневно раздает продукты всем нахалам, проживающим в Патни, его это не касается. Однако она почувствовала облегчение, оттого что Гамильтон без труда отделался от надоедливого соседа.

– Один или два раза в неделю. Не могу же я просто сказать ему, чтобы он отвязался?

– А почему бы и не сказать, черт возьми? От подобных типов только так и можно отделаться. – Голос Гая был по-прежнему резок и холоден, хотя глаза немного оттаяли. – Вы слишком снисходительны. – Чуть улыбнувшись, он отечески потрепал ее по плечу. – Спокойной ночи.

Ночь выдалась далеко не спокойная.

Клодия лежала в постели, укрывшись пуховым одеялом, и ругала себя за то, что неизвестно зачем упомянула о сестре Иммакулате. Дух старой монахини все время бродил рядом, как будто население юго-западного Лондона всю ночь занималось спиритизмом.

Поделом мне, сама виновата. Зачем произносила ее имя всуе?

Но мешала заснуть не только сестра Иммакулата. В течение целого часа после того как Клодия легла в постель, ее мысли занимал Гай Гамильтон. Эти мысли мало-помалу превратились в фантазии, которым она частенько предавалась в ранней юности, особенно во время нудных уроков географии.

Она представляла себе, например, как идет однажды по своей улице возле дома, а в это время совершенно случайно мимо проезжает в своей машине ее любимый певец. Тут совершенно случайно на дорогу выскакивает собака, он резко тормозит и чуть не сбивает Клодию. Она грациозно падает на тротуар. Красавец выскакивает из своего шикарного лимузина, берет ее на руки и несет в дом, а родителей совершенно случайно нет дома – уехали на целую неделю.

Он заботливо осматривает синяки и ссадины Клодии, а она, слабо, но соблазнительно улыбаясь, умоляет его не задерживаться из-за нее. Но он и слышать не хочет об отъезде, потому что опасается, нет ли у нее сотрясения мозга. К понедельнику он безнадежно влюбляется в нее, а Эмма Картрайт, которая нагло увела у нее из-под носа первого в жизни Клодии приятеля, зеленеет от зависти.

Сейчас ею овладели такие же несбыточные мечты, только роль главного героя в них играл некто другой.

Да и мечты были уже не детскими.

Глава 5

И в самый ответственный момент, как всегда, явилась сестра Иммакулата.

«Клодия Мейтленд, у тебя нечестивые мысли. Немедленно прочти пятьдесят раз молитву Богородице!»

В школе они называли ее за глаза Старый Иммак, отчасти потому, что у нее были весьма впечатляющие усы под носом. Излюбленной темой Старого Иммака – если не считать бережного отношения к хлебу насущному – всегда была нечестивость помыслов и способы избавления от нее. Некоторые из ее назиданий превратились в незабываемые классические афоризмы, например: «Девочки, вы никогда не должны садиться на колени к мужчине, если не помолвлены с ним». Они часами спорили, неужели бедная старушенция думает, что именно таким способом «делают это». «Как делают это» и «что при этом чувствуют» были излюбленными темами разговоров среди пятнадцатилетних воспитанниц монастырской школы. Одна-две девчонки вскоре узнали все на практике при содействии и подстрекательстве мальчиков из расположенной по соседству средней школы при мужском монастыре.

Клодия познала «это» позднее и испытала разочарование. Земля не перестала вращаться, фейерверки довольно быстро погасли, и она все время пребывала в ужасе оттого, что его родители могут неожиданно вернуться и застать их.

Некоторое время спустя появился Мэтью, который уже миновал в своем развитии стадию подростковой неуклюжей неумелости и приблизительно знал, на какие кнопки следует нажимать. Их отношения продолжались довольно долго и счастливо, пока оба вдруг не осознали, что это превратилось для них в удобную привычку.

Позднее был Адам, отношения с которым отнюдь нельзя назвать удобной привычкой. Он исчез из ее жизни пять месяцев тому назад.

Поэтому если уж сестре Иммакулате приспичило отругать ее за нечестивые мысли, то следовало появиться раньше, а не ждать сегодняшнего дня, когда ее фантазии вполне безобидные и не такие уж грешные.

Отправляйся-ка играть на своей арфе или чем ты там еще занимаешься! И не прерывай меня на самом интересном месте своими глупыми нравоучениями.

Как она и предполагала, Райан торжествовал.

– Я так и знал, что ты откажешься, я был уверен, что тебе слабо.

– Я получила более интересное предложение, Райан.

– Вот как?

Клодия решила не встречаться с кузеном лично, поэтому разговаривала с ним по телефону.

– Вот так. Буду загорать на солнце, все расходы оплачены. Обещаю вспомнить о тебе, когда буду нежиться возле бассейна, потягивая через соломинку холодный коктейль с цветком гибискуса в стакане.

– Более вероятно, сидя перед телевизором с чашкой готового супчика и бутербродом с белковой пастой.

Клодия живо представила себе самодовольную ухмылку на его физиономии.

Как бы мне хотелось стереть ее!

– Я пришлю тебе открытку.

– Откуда?

Ей очень хотелось сказать ему, но она сдержалась. Если учесть все обстоятельства, то это предложение все-таки несколько подозрительно. А если вспомнить о склонности Райана ко всяким козням, то можно было ожидать, что он позвонит своей матери и расскажет ей эту и без того странную историю с нелепыми преувеличениями и домыслами, чтобы потом его мама позвонила ее маме и поднялась адская шумиха. Если этим займется ее мать, то можно не сомневаться, что будет задействован Интерпол, не говоря уже о полиции нравов.

– Наберись терпения и сам увидишь, – только и сказала Клодия.

– Я так и знал, что все это чушь! Просто ты трусиха и испугалась Большого Скверного Волка, но боишься в этом признаться.

Пусть так и думает, если это радует его жабью душонку. Тем слаще будет ее победа, когда она появится вся золотистая от загара и помашет перед его носом чеком, подписанным Гамильтоном.

– Я подумала, что Глупышка Беллинда гораздо больше подходит для той роли.

– Ты, должно быть, шутишь! Я ее на милю не подпущу к такому сборищу.

– В таком случае она могла бы сыграть французскую горничную.

– Не смеши меня! У старикана случится инфаркт от возбуждения, а ее может вырвать.

– А обо мне ты подумал? Или ты решил, что мне это нравится?

– Конечно, нет, Клод. В том-то и дело. А знаешь что, если ты выполнишь заказ клуба регбистов, я дам тебе дополнительную премию. Там не будет никаких слюнявых стариков – сплошь мускулистые жеребцы с отличной потенцией, которые станут наперебой просить у тебя номер телефона.

– В таком случае сделай это сам, переодевшись в женскую одежду.

– Ах как смешно! Я пообещал им пикантную рыженькую с ногами, растущими прямо из задницы.

– Твои ноги тоже растут из задницы, так что побрей их и купи себе парик. Я уверена, что Большой Скверный Волк к тому времени так наберется, что едва ли заметит разницу. И я хочу получить свои деньги. Мы ведь договаривались, помнишь? За выход на две киссограммы и за несколько дней работы в офисе.

– Я что-то не помню о подобной договоренности, – произнес Райан, изображая удивление. – Насколько я помню, мы заключили пари. А если ты отказываешься выполнять условия, ни о каких деньгах не может быть речи.

Клодия ожидала этого.

– Я хочу получить свои деньги, мерзкая Жаба, а если не получу их, устрою скандал.

– О'кей, о'кей, что это ты так разбушевалась? Загляни ко мне завтра или послезавтра, и я выпишу чек.

– Заглянуть? Райан, разве тебе неизвестно, что существует такое учреждение, как почта? Надо положить чек в конверт, а конверт опустить в почтовый ящик. Это такие большие красные штуки на улице с большими отверстиями почти такого же размера, как твой рот.

* * *

Когда самолет приземлился в международном аэропорту Сиб, было уже темно, но жара сразу же окутала их, словно теплым одеялом.

Клодия ощутила, как по коже пробежали мурашки. Все вокруг не только выглядело, но и пахло и звучало по-другому. Вывески были на арабском и английском языках. Все вокруг говорили по-арабски. Было очень странно слышать, как говорят на языке, который совершенно не понимаешь. Даже находясь в Греции, она кое-что понимала.

На полицейских-женщинах в аэропорту были надеты юбки до щиколоток, полицейские-мужчины вооружены карабинами. На местных мужчинах красовались длинные белые одеяния, на головах – нечто напоминавшее тюрбаны.

Здание аэропорта было более современным, чем ожидала Клодия, но, как только толпа пассажиров с прибывшего рейса хлынула в зал, направляясь к окошечку иммиграционной службы, там сразу же стало тесновато. Образовалась длинная очередь, и Клодия настроилась на долгое ожидание.

Аннушка, недовольно надувшись, толкала ногой свою ручную кладь.

– Устала? – спросил ее Гай.

– Еще бы! Восемь часов в самолете!

– А вы как? – спросил он Клодию.

– Терпимо, – приврала девушка. Она выехала из дома одиннадцать часов назад, а накануне легла спать в два часа ночи после ужина с Кейт и Полом и еще парочкой друзей, на который отправилась вместо того, чтобы упаковывать вещи. Вернувшись в полночь, она начала торопливо гладить белье и отыскивать в ящиках вещи, которые, как ей казалось, были у нее прошлым летом, а теперь куда-то бесследно исчезли.

Клодия испытывала огромное облегчение, взойдя по трапу самолета, потому что к этому времени было уже поздно беспокоиться о том, что она что-то забыла взять с собой.

Очередь к окошечку иммиграционной службы двигалась медленно, словно многоножка с мозолями на каждой лапке. Гай хмурился, поглядывая в сторону выхода.

– Нас должны были встретить, – пробормотал он, – иначе мы рискуем застрять здесь на всю ночь.

– Мы в любом случае застрянем здесь на всю ночь, – пробурчала Аннушка. – Если только ты не знаком лично с Господом Богом, который может любезно умертвить всех, кто стоит впереди нас.

Гай не отреагировал на ее слова. Выйдя из очереди, он направился к человеку в бежевом сафари, который шел к ним.

Они обменялись сердечным рукопожатием.

– Извините меня, мистер Гамильтон, – сказал мужчина, – самолет приземлился на несколько минут раньше расписания, и…

– Все в порядке, – ответил Гай и добавил, обращаясь к Клодии: – Джозефу потребуются ваш паспорт и иммиграционная карточка.

Она протянула требуемые документы, Гай добавил к ним свои и Аннушкины. Джозеф, на лацкане которого красовалась эмблема авиакомпании, направился к началу очереди.

– Что он делает? – в замешательстве спросила Клодия. Гай подмигнул ей.

– Это наш мистер «Толкач», который все устроит. – Несколько минут спустя мистер «Толкач» жестом показал им пройти вперед, и они оказались возле конторки таможенной службы.

– Это несправедливо по отношению к другим людям, – недовольным тоном заявила Аннушка, пока они ожидали таможенного досмотра. – Проплыли сквозь толпу, словно принцесса Ди…

– Ты предпочла бы стоять в очереди еще полчаса? – спросил Гай.

– Нет, но…

– В таком случае перестань ворчать. В таких местах, как это, каждый, кто может, пользуется услугами мистера «Толкача». А тот, кто не может себе позволить…

Таможенники открывали всю ручную кладь, однако никаких замечаний не делали, так что несколько минут спустя путешественники вышли из здания аэропорта.

Снаружи тоже стояла в ожидании толпа людей, главным образом местные жители.

Пока ждали машину, внимание Клодии привлек какой-то весьма величественный человек. Поверх белоснежного балахона на нем красовалось черное, отделанное золотой тесьмой одеяние, а на поясе виднелся серебряный кинжал.

– Надеюсь, он носит оружие только в декоративных целях, – сказала она Гаю.

– Это парадная одежда. Шотландцы, например, надевая парадный килт, засовывают кинжалы в носок.

Мистер «Толкач» подогнал к ним изящный белый лимузин с затененными небьющимися стеклами.

– До отеля около сорока минут езды, – сказал Гай, когда они садились в машину. – Мы пересечем столицу через центр и выедем на противоположном конце города. В темноте вам мало что удастся разглядеть, но я постараюсь рассказывать обо всем, мимо чего будем проезжать.

Он уселся на переднем сиденье рядом с Джозефом. Аннушка сидела сзади рядом с Клодией и молчала.

Клодию поразила экзотическая красота мусульманской архитектуры и ярко освещенных мечетей, сияющих на фоне ночного неба.

– Это Муттрах Корниш, – сказал Гай, когда они свернули направо, на дорогу, которая вилась вдоль берега моря. На противоположной стороне дороги мелькали ярко освещенные витрины магазинов, открытых, несмотря на поздний час. На улице было многолюдно: казалось, все население от мала до велика вышло прогуляться вдоль берега моря.

– Мы подъезжаем к древнему городу Маскату. Сейчас вы увидите дворец султана и древние португальские крепости. – Крепости были расположены высоко на скалистом берегу, между ними возвышался дворец, а внизу плескалось море.

– Похоже на декорацию к голливудскому фильму, – сказала Клодия Аннушке, не сразу заметив, что та крепко спит или притворяется спящей.

Дорога тянулась сквозь глубокое ущелье в скалах и наконец привела их к другому дворцу, который именовался отелем.

На следующее утро, выглянув из окна своего гостиничного номера, Клодия увидела сады, террасами спускавшиеся к пляжу. В садах было множество цветущих кустов красного жасмина и целые заросли бугенвиллеи, среди которых человек в рабочем комбинезоне подстригал газон. За садами виднелись ярко-синие воды Аравийского моря, а над ними безмятежное синее небо, которое, казалось, никогда и не слышало о том, что на свете существуют тучи.

Улыбнувшись, Клодия подняла телефонную трубку. Соединили за считанные секунды.

– Привет, подружка, – сказала она, услышав голос Кейт.

– Клодия! Как у тебя дела?

– Отлично, если не считать того, что я потрясена красотой этого места. Невероятно! Ярко-синее небо, и все вокруг угорает в цветах.

– Заткнись. Здесь не переставая льет дождь. А верблюдов ты уже видела?

– Еще увижу! Кейт, помолчи минутку и выслушай меня. Я забыла предупредить тебя, что, если позвонят мои родители, ради Бога, не говори им, что я улетела на Ближний Восток с незнакомым мужчиной. Мама подумает, что он какой-нибудь торговец белыми рабынями.

– Так что мне сказать?

– Что хочешь. Например, что я уехала отдохнуть на какую-нибудь ферму, где нет телефона. Но если что-нибудь, не дай Бог, случится, позвони мне. – Клодия продиктовала номер телефона.

Кейт его повторила.

– Будет сделано. Как у тебя складываются отношения с этой соплячкой?

– Так себе. Все это время она меня практически не замечала, но дерзостей пока не допускала. Мне почему-то кажется, что Гай пригрозил ей страшными карами, если она будет плохо себя вести. Утром она не спустилась к завтраку, так что мы с ним позавтракали вдвоем.

– Дорога, наверное, вымотала тебя?

– Я ожидала худшего и немного нервничала. Здесь Гая уже ждали два сообщения, и ему пришлось сразу же уйти на какую-то встречу. Аннушка заявила, что ляжет спать, так что я заказала какую-то еду в номер, а потом быстро заснула. Не вешай трубку, кто-то стучит в дверь.

Это пришел Гамильтон.

– Подождите минутку, – торопливо сказала Клодия, – я сейчас освобожусь.

Снова схватив трубку, она сказала:

– Кейт, мне надо идти. Будь умницей. Кстати, как там Портли?

– Боюсь, что по тебе не скучает. Прошлой ночью спал у меня в спальне.

– Типичное мужское непостоянство. Он готов спать с кем угодно, но все равно поцелуй его за меня. Я тебе скоро снова позвоню.

Она торопливо положила трубку.

– Я разговаривала с Кейт, с которой мы вместе живем, – объяснила она Гаю. – Я предупрежу администрацию, чтобы оплату моих разговоров вносили в отдельный счет.

Едва заметная улыбка тронула его губы.

– Вам разрешается несколько телефонных разговоров.

– А вдруг я вздумаю каждую ночь звонить в Австралию?

– В таком случае я сам предупрежу администрацию, чтобы оплату ваших разговоров вносили в отдельный счет.

Час назад Гамильтон пришел к завтраку одетый в темно-синие спортивные брюки и белую майку. Волосы его были влажны после плавания в бассейне. Больше всего он был похож на спасателя – одного из тех типов, которые заставляют некоторых женщин покачивать бедрами и втягивать живот, когда они идут вдоль бортика бассейна. Это создавало некоторое напряжение, справиться с которым было трудновато, особенно утром.

Теперь Гай переоделся: брюки от светло-серого костюма, белая в синюю полоску сорочка с коротким рукавом и шелковый шарф на шее. Волосы его были влажны после душа.

Это по-прежнему напрягало.

– Вы уже видели Аннушку? – бодрым тоном спросила Клодия.

На его лице отразилось мрачное удовлетворение.

– Она дуется. Школа проявила неожиданную оперативность, прислав задания, так что я уже засадил ее за работу. Готовую работу я перешлю по факсу, чтобы получить оценку, и если хоть одна работа будет оценена «неудовлетворительно», ей не поздоровится.

Гай взглянул на часы.

– Зайдите ко мне в номер, я дам вам немного денег в местной валюте.

– У меня есть с собой небольшая сумма в фунтах стерлингов. Если потребуется, их можно поменять внизу у администратора.

– Не делайте глупостей, Клодия. Никогда не тратьте собственные деньги, если можно списать затраты на «текущие расходы».

Ну, если вы настаиваете.

Она прошла следом за Гамильтоном по застеленному ковровой дорожкой коридору. Его номер был меблирован с такой же сдержанной роскошью, как и ее собственный. Дверь в ванную была раскрыта, и оттуда доносился едва заметный аромат мужского одеколона.

Не успели они войти, как зазвонил телефон. Гай ответил коротким: «Гамильтон».

В номере были сдвоенные кровати: одна стояла нетронутой, другая демонстрировала явные признаки весьма беспокойного сна. На кровати валялось использованное купальное полотенце. На спинке стула висел пиджак, на кофейном столике – развернутая газета.

Нигде не было видно сброшенной пижамы, которая дожидалась бы, чтобы ее подобрала горничная.

Ну конечно, глупышка. Такие мужчины, как он, не надевают пижам. Они спят нагишом.

На какое-то мгновение взгляд Клодии задержался на кровати, и она представила себе, как мечется во сне обнаженный Гай Гамильтон.

Ради Бога, Клодия, что за мысли приходят тебе в голову? Думай о чем-нибудь другом.

Клодия подошла к окну. Вид из окна был таким же, как и из ее номера. В данный момент на спокойной глади моря кто-то катался на водных лыжах. Катался явно не мастер, от выкрутасов которых начинает кружиться голова. Этот спортсмен неуверенно проехал ярдов двадцать и шлепнулся в воду.

Закончив разговор по телефону, Гай подошел к Клодии и остановился рядом.

– Как вам нравится этот отель? – Он стоял так близко, что темные волоски на его руке соприкасались с едва заметным пушком на ее предплечье.

– Здесь неплохо, – улыбнулась Клодия. – Не совсем то, к чему я привыкла, но я не возражаю против того, чтобы ненадолго сменить обстановку и пожить в этой трущобе.

Его едва слышный смешок убедил ее в том, что шутка воспринята правильно. Гай не подозревал, что мимолетное соприкосновение их волос равносильно для нее продолжительному воздействию электрошока. Клодия хотела немного отодвинуться, но передумала: зачем отказываться от приятного возбуждения. Она довольно давно не испытывала подобных радостей жизни.

Гамильтон же, напротив, даже не обратил на это внимания.

– Море выглядит заманчиво, – задумчиво сказал он, засовывая руку в карман. – Надо будет обязательно выкроить время, чтобы походить под парусом. И разок-другой утром покататься на водных лыжах.

Могу поклясться, что ты из тех самых виртуозов, от выкрутасов которых у меня начинается морская болезнь.

– Я подумала, может быть, и мне попытаться? Я пробовала много лет назад в Испании. Меня пытался научить один мой бывший приятель.

Гай искоса взглянул на нее.

– Успешно?

– Скажем так: если бы мы были женаты, то после этого непременно развелись бы.

Лыжник снова упал и теперь беспомощно барахтался в воде.

– Надеюсь, здесь не водятся акулы, – сказала Клодия, вспомнив вдруг фильм «Челюсти». – Если водятся, то будем надеяться, что у них уже был завтрак из пяти блюд.

Гай фыркнул.

– Едва ли здесь увидишь этих тварей. Скорее можно увидеть черепах или дельфинов. Если очень повезет, то и кита.

– Правда? – Клодия с удивлением обернулась к нему. Гай улыбнулся своей полуулыбкой, которая всякий раз так сильно действовала на нее.

– Но боюсь, что для этого надо, чтобы очень, очень сильно повезло. – Он скользнул взглядом по ее плечам. – Будьте осторожнее с солнцем. У вас такая кожа, что лучше ее чем-нибудь прикрывать.

– Через какое-то время я все-таки загораю. Не до шоколадного цвета, конечно, но эта смертельная бледность проходит.

– Просто не торопитесь загореть, вот и все. Иначе рискуете превратиться в вареную креветку, и мне придется замариновать вас в лосьоне после загара.