Текст книги "В этот раз я родился… или Путешествие Души. Часть первая"

«Да, вот так это было с твоих слов, – вернула меня Целовашка к реальности. – Ты что, расстроился?»

«Да нет! Ничего особенного. Странно, если бы не фото, я бы и не вспомнил этот эпизод. Странная вещь – память: боль и обиду не сохранила. А удивление на лице сохранило фото», – говорю я…

– Ты не далеко уплыл? – слышу вдруг я вопрос своей супруги и вижу её лицо рядом со своим. – Ты уже больше часа плещешься! И потом, ты что с трусами разговариваешь? – Её лукавый взгляд явно демонстрирует весёлое удивление.

Как я не заметил, что она вошла?

«Почему с трусами?» – удивляюсь я, бросив взгляд на стиральную машину, но там действительно, кроме брошенных мною трусов и журналов для чтения на толчке, не было никого. Целовашка, видимо, закончила на сегодня сеанс общения со мной, и придётся отшучиваться.

– Ну а что? Я же последнее время часто впадаю в детство, видишь: пузыри пускаю, так почему бы не поговорить с трусами?

Мужское решение

 
Что знать, не удивляясь, пострашней,
Чем что-нибудь не знать и не уметь…
 

Омар Хайям

Ну что? Исписался? Пауза-то затянулась! Где продолжение творчества? Да и штампы пошли!

Эти мысли мой мозг родил вот только что, субботним утром, когда за открытым на ночь окном, для воздуха, начинает брезжить рассвет, и оттуда же еле-еле слышится шорох последнего весеннего снега во Владивостоке.

Я лежу на спине. Мозг уже проснулся и выдаёт первые робкие команды телу на подъём. Но оно отказывается повиноваться, в сладкой истоме потягиваясь под тонким китайским шёлковым одеялом.

Ну что ж, раз так, и с первого раза не получилось, мозг выдаёт на-гора целый ворох «важных» и будоражащих мыслей в надежде окончательно разбудить тело. И надо признать, эта тактика поначалу срабатывает. Какая-то, очень прыткая и суетливая, часть мозга посредством нервной системы командует телу напрячь мышцы рук, ног и живота, а они, в свою очередь, начинают выталкивать меня с кровати.

Ну, нет, нет! Не сейчас, пожалуйста! Суббота же!

И тогда другая часть этого моего пытливого (мозга то есть), воспитанная йогой, берёт верх и приказывает мышцам поэтапно вновь расслабиться.

Да! Работает! Победа! Что значит йога! Недаром я уже два года занимаюсь. Кстати, надо бы сегодня позаниматься.

Стоп-стоп! Это же вражеские мысли! Пытаются обойти с флангов, раз не удалось проломить оборону в лоб.

Всё, долой их все из головы и поспать ещё: в унисон настаивают «правильная» часть моего пытливого и благодарное ему тело.

Посопротивлявшись ещё немного, мозг снова затуманивается. Ну наконец! Вот-вот сейчас снова навалится благодатный сон.

И тут… Удар под “дых”! Успокоенный было мозг пропускает в свои ворота такую пенку! Ту самую мысль, выданную коварной его частью: «Ну что? Исписался?» – и далее по тексту.

Всё! Сон стайкой синиц слетает с глаз. И теперь я не только слышу медленно падающий и шуршащий снег, но и вижу его в окне.

О расслаблении теперь можно забыть: ведь это правда! Горькая правда! Я исписался!

Тексты перестали роиться в моей голове, и я уже очень давно не брался за «перо»! Уже неделю!

И что делать? Даже если я сейчас встану, в такую рань, «зачатие» новой главы всё равно может не состояться. А что там было ещё про штампы, в тех будоражащих мыслях? Точно: «Ну вот!» А?! Ещё: «так что ж!» Это, как заметили мои внимательные читатели, уже действительно сложившиеся литературные штампы в моём творчестве. Использую я их, в зависимости от контекста, либо в качестве отсечки, для подведения итогов, либо для нагнетания обстановки или кульминации сюжета, но и безо всякого повода. Уйти от них пока не получается, уж потерпите.

Хотя что штампы, тут тема нужна, а её нет пока. Про детство уже писал, даже сказки пошли, а это значит, что процесс самовытаскивания из известного моему уважаемому читателю места проходит неплохо.

А напишу-ка я про своё впервые самостоятельное, мужское, так сказать, судьбоносное решение. А это когда? Дайте припомнить, а пожалуй… Да-да! Это момент поступления в вуз. Ну конечно!

И вот нет теперь уже необходимости прямо сейчас вставать. «Зачатие» состоялось, и можно поваляться, пока ещё спит жена, послушать, как шуршит последний снег, и посочинять текст.

Итак (пока ещё не штамп), на дворе год двадцать пятого съезда КПСС. На нём с большой речью выступает генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев, для которого этот год, кстати, юбилейный. Именно в этом году он удостоен звания маршала и вторую звезду Героя Советского Союза. В этом году умирает «Великий кормчий» Мао Цзэдун и рождаются такие наши знаменитости, как Егор Титов, Андрей Шевченко, Максим Галкин и Земфира.

Именно в этом году я заканчиваю школу. Звёзд там я, что называется, с небес не хватал, но в силу своей прирождённой основательности, ответственности и в целом серьёзности подхода закончил на четвёрки-пятёрки.

А вот что дальше? Этот вопрос гудит вечевым колоколом в моей рыжеволосой и очень смышлёной голове, прикреплённой к большому и малоспортивному телу на длинной и тонкой шее.

То, что надо поступать в вуз, – очевидно. А вот куда? Вот в чём вопрос! По своей природе я скорее технарь, чем гуманитарий. Хотя биологию и особенно историю очень люблю. Да! Ещё сочинения на заданные и свободные темы пишу на пятёрки, правда, при этом могу наляпать кучу грамматических ошибок, пожалуй, от невнимательности.

Значит, всё-таки технарь! Решено! И значит, вступительные экзамены по математике и физике обеспечены. А это проблема, ведь мои школьные пятёрки по этим предметам мало что значат. Я же учусь в школе в рабочем микрорайоне Москвы, где готовят молодёжь не для поступления в высшие учебные заведения, а для работы на заводах и фабриках, в депо. Это, к счастью, осознаю не только я, а ещё мои родители, и особенно папа.

И вот по решению семейного совета я хожу весь десятый, выпускной класс на частные уроки к университетским преподавателям по физике и математике. Без ложной скромности могу констатировать: я достигаю в этих занятиях безусловных успехов, что позволяет мне без особенного труда сдать выпускные школьные экзамены и получить по четвёрке на экзаменах в институт.

Забегая вперёд, скажу, что сочинение при поступлении в институт на тему: «Роль матери в романе М. Горького “Мать”» я тоже пишу на четвёрку, вернее, пять за литературу и три за грамматику.

Но всё-таки, куда поступать? Набат в голове по этому поводу всё громче по мере приближения к дате сдачи документов в вузы. А тут ещё – повестка в военкомат.

Да! Лучшие друзья Советского Союза – армия и военно-морской флот – в случае непоступления в вуз очень надеются получить в моём лице защитника Отечества. Восемнадцать лет мне на тот момент ещё не исполнилось, но все подготовительные мероприятия по призыву в случае провала экзаменов были запущены, и поэтому меня вызывают на призывную медкомиссию.

Ритуальные «откройте-закройте», «дышите-не дышите», «покажите-одевайтесь» занимают весь тот день, но главным его итогом становится неожиданное заключение медкомиссии: срочно ложиться в больницу на обследование.

Нет-нет! Угрозы моему здоровью нет, просто комиссия откопала в истории болезни информацию о перенесённом в тринадцать лет остром заболевании почек как осложнении после ангины.

Боже! Какая больница? Целый месяц загробить накануне приёмных экзаменов, жуть!

Но делать нечего. Я получаю на руки направление и на следующий день уже оказываюсь в урологическом отделении больницы возле монастырских прудов на Большой Преображенской улице.

Только теперь, с высоты своего жизненного опыта, я понимаю, что это событие – серьёзное испытание и проверка моей взрослости и готовности принимать самостоятельные решения. А тогда, смирившись с неизбежным, запасшись тетрадками и учебниками для подготовки, но с некоторой необъяснимой тревогой в груди, я размещаюсь на койке возле двери в шестиместной больничной палате.

Мужской коллектив, который мне достаётся в соседи, включает двух таких же, как и я, призывников на обследовании, двух зрелых мужчин, лет тридцати, с камнями в почках и одного пятидесятилетнего дедушку с предстательной железой.

Боже! О чём это я? Мне же самому сейчас столько! Ну ладно! Не скрипи! В семнадцать лет всё кажется по-другому и все вокруг значительно старше тебя.

В итоге я оказываюсь в таком коллективе, которому нечем заняться, кроме сдачи анализов. На этом, в общем, я и подрываюсь.

Бесконечные разговоры о женщинах, об опыте и победах на этом фронте моих старших товарищей, сдобренные интимными подробностями. Постоянные перекуры в больничном сквере с живым участием молоденьких сестричек. Всё это будоражит мою неокрепшую юношескую натуру. День проходит за днём, а тетрадки и учебники лежат в больничной тумбочке нетронутые. Каждое моё утро начинается с грандиозных планов по покорению высот науки, а заканчивается день очередным разочарованием и обидой на самого себя. Это усугубляется ещё тем, что я бодро сообщаю навещавшим меня родителям, что, конечно же, активно готовлюсь.

И тут меня догоняет, как теперь говорят, «волшебный пинок» – это мама, неожиданно пришедшая навестить днём, застаёт меня в нашей компании курящим в сквере больницы. Скандал: «Как? Ты куришь! Почему не занимаешься?» – и так далее и тому подобное. Я стою перед мамой понуро, ведь сказать-то нечего и стыдно ужасно.

А вечером – семейный совет, на котором я проглатываю огромную порцию стыда и который принимает однозначное решение: я поступаю в самый знаменитый металлургический институт столицы, на самую престижную специальность.

Вот так коллектив Ангелов-хранителей в лице моих родителей определяет мою дальнейшую судьбу, но для её реализации требуется теперь изрядно потрудиться, в том числе подготовиться к сдаче экзамена по химии.

Вот это да! Легко сказать – химия. Наука мне, в общем, интересная, но как-то в основном прошедшая мимо меня в школе, то есть осваивать нужно почти с нуля. И на это – всего месяц.

И вот тут наступает тот самый момент, когда мне надо проявить решимость и волю, принять самостоятельное и мужественное решение.

Я хожу на занятия к репетитору по химии и усиленно готовлюсь самостоятельно. Преподаватель даёт мне самые азы этой науки, а я погружаюсь в магию таблицы Менделеева, осваиваю основные химические реакции и навыки решения химических задач.

Не знаю, но, пожалуй, первый раз в своей теперь уже взрослой жизни я смог преодолеть соблазны и искушения и сосредоточиться на решении судьбоносной задачи.

А результатом стала пятёрка по химии на экзамене (если честно, зря препод мне её поставил; я был бы рад и четвёрке) и запись в личном листке по учёту кадров, начинающаяся со слов: «Студент Московского института…»

Здорово, что вот вспомнилась эта незамысловатая, но судьбоносная история. Простая, как грабли, которые разложены чьей-то «заботливой» рукой вдоль всего пути человека по планете Земля. И очень хорошо, что иногда удаётся их, то есть грабли, обойти или хотя бы чуть увернуться!

Ну что же, сочиняется неплохо и спокойно становится как-то…

Но что это за шум? Как будто бурная река где-то рядом. Вот и она, а ещё мост. А!.. Я уже знаю, что это за мост, не один раз уже переходил по таким через речку времени. Ладно, куда он меня сейчас приведёт? Посмотрим!

Густой туман кругом, приходится буквально пробиваться сквозь него, как через вату. Трудно идти, но наконец я на противоположном берегу.

Я вижу и ощущаю себя ребёнком пяти лет. Сижу посередине двора родительского замка и прижимаю ручки к лицу от ужаса. Кругом – бой. Враги напали на мой родной город. Бегут куда-то пешие и скачут конные воины. В ужасе бегают наши дворовые люди и совершенно посторонние. Льётся кровь, слышны стоны раненых, кругом – трупы. Вдруг какой-то конный воин из защитников города подхватывает меня к себе в седло и, продираясь сквозь дерущихся защитников и врагов, уносит из города.

Мы скачем через лес и поля. Мой спаситель крепко прижимает меня к себе, а торчащая рукоятка его меча сильно врезается в моё хрупкое тельце. Мне очень больно, занемела вся левая сторона тела, но я молчу – ведь страх сильнее боли.

Через некоторое время мы с моим спасителем подлетаем к небольшому лагерю, разбитому на берегу горной реки. Он передаёт меня в руки красивой молодой женщине, по лицу которой почему-то текут слёзы, а сам уносится назад в темнеющий в сумерках лес.

Эта женщина – моя мама. Горит большой костёр, она укутывает меня в лежащие на земле козьи шкуры. Я съедаю большую тёплую ароматную лепёшку с сыром, запивая её парным молоком, и засыпаю тут же, на маминых руках.

Сквозь сон слышу тревожные мужские и женские голоса и периодически приближающийся и удаляющийся топот лошадиных копыт, коровье мычание и блеяние коз.

Спал я, видимо, долго, поскольку из-под шкур, которыми покрыт, вижу яркое солнце и высокое голубое небо. Я отдохнул и успокоился, болит только левый бок.

Звучит ласковый мамин голос: «Ну что, Анжей? Какой ты чумазый! Давай мыться!» Она раздевает меня и несёт к реке. Ледяная вода обжигает тело и окончательно смывает переживания и страхи предыдущего дня. Я слышу мамин ласковый голос: «Какой ты молодец, Анжей! Будущий воин! Настоящий шляхтич!»

Странные видения! Всё это я вижу словно во сне. Картинки проносятся перед глазами за доли секунды и поднимают в моей душе что-то глубинное, из далёкого-далёкого детства. На мгновение заколол левый бок, вот к чему бы это?

А пока я снова осматриваю себя. На моих ногах теперь мягкие кожаные сапоги. Одет я в свободные суконные рейтузы и длиннополый сюртук, подпоясанный тонким кожаным ремешком с серебряной пряжкой. На голове щегольской коричневый бархатный берет с фазаньим пером.

Мне двадцать лет, зовут Анжей. На левом боку висит длинная венгерская сабля – подарок отца, а за спиной огромный лук из оленьих рогов и колчан со стрелами. Преданный друг – огромный лохматый пёс – весь в репьях сидит у ног и вопросительно сверлит своими умными бусинами глаз, мол: «Пора уже домой, хозяин!»

Я сын главы древнего природного, княжеского рода Огинских, ведущего своё начало от римского центуриона, пришедшего в эту долину со своей вексилляцией защищать окраины Римской империи.

Отец, как и многие родовитые шляхтичи, недолюбливает Штефана, Божьей милостью короля польского, великого князя литовского, русского, прусского, мазовецкого, жемайтского, киевского, Волынского, подляшского, а также князя семиградского. Недолюбливает за то, что ставленник султана Селима Второго, за то, что ведёт борьбу с магнатами, за то, что не знает польского языка, а общается только на латыни.

Я – сын младший, а это значит, что мне уготована жизнь воина, а вот отчий дом и все земли достанутся старшему брату.

Короткая или длинная будет жизнь, посмотрим: всё по воле Господа! Прервёт её половецкая стрела, османская сабля или меч германского рыцаря, меня это не пугает, такова судьба всех младших сыновей дворянских родов, а в военном искусстве я всё равно лучший.

И вот я стою на пригорке, у меня хорошее настроение. Сейчас раннее утро, солнце только показалось из-за горизонта и предвещает жаркий день. Кругом, куда достаёт глаз, – луга с вкраплениями небольших лесных массивов, а невдалеке на холме – мой родной город за древней римской крепостной стеной.

Постояв ещё немного и полюбовавшись великолепными видами родных мест, я иду по вымощенной камнем дороге к городу. Иду медленно, нехотя, что-то не пускает меня туда. Пёс трусит слева. Подхожу к крепостным воротам. Возле них два бронированных стражника с секирами. Они узнают меня и, улыбаясь, почтительно приветствуют.

Я вхожу в ворота и вдруг попадаю в тёмный тоннель. Какой тоннель?.. Его тут никогда не было. Я отчётливо вижу корни деревьев, проросшие откуда-то сверху, и вдалеке – свет. Я пытаюсь идти к нему, но чем дольше иду, тем он больше удаляется от меня. Что это такое, что происходит?..

Ах вот оно что! Я прихожу в сознание и ощущаю себя под завалами из огромных каменных плит. Лицом чувствую тепло – это что-то мохнатое. А, это тёплое, но уже бездыханное тело пса, который оказался вместе со мной под завалом и принял на себя основной удар огромного валуна.

Впереди свет. Очень сильно болит левая сторона тела, бок, как тогда в детстве. Стиснуты грудная клетка, левая нога и рука. Я их почти не чувствую. Сознание затуманивается. Со стороны света слышны человеческие голоса – это меня пытаются вызволить. Я вижу большие брёвна, которые подсовывают под камни, чтобы их сдвинуть, но это последнее, что я слышу и вижу.

Не знаю, сколько прошло времени. Может, час, может, три, а может, несколько лет…

И вот я снова вижу и ощущаю себя, но теперь мне уже сорок лет. Я иду по родному городу, где много лет назад попал под обвалившуюся крепостную стену. На мне сейчас лохмотья. Самодельный убогий костыль упирается в левое плечо, продолжение которого – болтающаяся немощная рука. Такая же безжизненная левая нога волочится по брусчатой мостовой. Я еле передвигаюсь по улочкам своего родного города и прошу подаяния.

Я, отпрыск старого и славного шляхетского, княжеского рода, – нищий, зарабатывающий подаянием. Но что поделаешь, видимо, судьба такова. Мой старший брат с несколькими сотнями дворян ушёл воевать далёкую и загадочную Московию. Ушёл несколько лет назад и сгинул во время осады Пскова. Отец и мать умерли от горя, а наш родовой дом, усадьбы и земли конфисковал король Штефан.

Ну а я? Я не смог ничем помочь моим бедным родителям, и вот моя участь до конца дней – жизнь в нищете.

Нет-нет! Стоп! Как-то мне всё это прискорбно, не хочу с этим мириться. Может, можно что-нибудь сделать?

Эта мысль заставляет вздрогнуть и прийти в себя.

Я снова вижу себя у реки, на противоположном берегу, перед мостом, на который взошёл совсем недавно.

Слева от него, чуть дальше, вверх по течению, вижу ещё один мост – полуразрушенный и, видимо, очень старый. Часть досок моста сломана или попросту сгнила. По бокам ветхие канаты – перила. Этот мост притягивает меня, решаю, что мне точно нужно попасть на противоположный берег.

И вот я уже тут. Вижу и ощущаю себя стоящим на каменистой дороге, проложенной через альпийские луга. Мои босые и грязные ноги сильно сбиты и натружены. Козлиная шкура, перекинутая через плечо и подвязанная грубой верёвкой, прикрывает мою наготу. Седеющая борода, растрепанные волосы и потухшие глаза – я уже далеко не молодой человек. Несколько коз, пасущихся рядом, – это вся моя скромная собственность. В ногах путается очень старый, облезлый, весь в репьях пёс. Он хороший друг, но уже плохой помощник, почти слепой: коз не соберёт, да и волка не отгонит, только ещё один голодный рот на моей шее. Где-то там, ниже по склону, меня ждёт убогая хижина, в которой я живу с женой и тремя детьми.

Но что это? В душе вскипает необъяснимая тревога. Сквозь стук собственного сердца слышится бешеный конный топот – это всадник, который летит с посланием в Рим. Огромная «глыба» лошади закрывает собой солнце и…

Через мгновение я ощущаю себя лежащим на брусчатке дороги, тёплая и липкая жидкость ручейками стекает по шее за спину. Сознание затуманивается, но пока несколько живеньких мыслей проносится в голове: «Надо же! Сбил и даже не остановился!» – после чего чувствую, что тело вдруг становится невероятно лёгким, и новая лихорадочная, а потом спасительная мысль: «Видимо, это всё! Надо срочно возвращаться к мосту, пока ещё не поздно!»

И вот я в очередной раз на противоположном берегу той самой реки времени. Чётко при этом понимаю, ощущаю, что это ещё не всё.

И действительно, где-то ещё левее прежнего моста вижу два полуистлевших каната, уходящих в туманную неизвестность противоположного берега.

Мне туда. Зачем – не знаю, но непреодолимая сила бросает вперёд. Быстро перебираю ногами, держась за второй канат. Странно, но меня совершенно не волнует, выдержат ли они, мне обязательно нужно только вперёд.

Я снова ощущаю и вижу себя со стороны одновременно, вижу свои босые ноги. На мне только набедренная повязка из козлиной шкуры. Мне шестнадцать. Вокруг меня склоны гор, сочные луга и выше – заснеженные скалы. Это же Альпы! А с чего это я взял?

Точно Альпы, именно такими я их видел лет пять назад в иллюминаторе самолёта перед посадкой в миланском аэропорту Мальпенса.

Сейчас в моей правой руке копьё, охотничий азарт распирает грудь. Сегодня обряд инициации, и совсем рядом моя добыча – это горный козёл. Это огромный самец с обломанным рогом, он стоит на краю пропасти и, трепеща всем телом, смотрит на меня коричневыми бусинами глаз.

Я кидаю копьё, вкладывая в этот бросок всю свою энергию.

Сражённый козёл срывается в пропасть, но и мне уже не удержаться на краю. Я лечу туда же, за своим копьём и пронзённым им животным.

Нет-нет! Не хочу! Почему опять, который уже раз? Такой поворот событий меня совсем не устраивает.

А вот мог бы я не убивать? Может, тогда и сам бы жив остался? Пожалуй, да. А должен ли я был убивать, ведь наше племя не голодает? Да, конечно, должен, ведь это инициация, и я уже готов стать мужчиной.

Но что-то тут не так! Надо вспомнить, что я чувствую, когда заношу руку с копьём, чтобы бросить его и встретить свою смерть. Разве это был только охотничий азарт?

Нет!.. Глаза! Вот оно что! Я снова вижу его глаза – этого красавца на краю пропасти. На меня смотрит спокойное, величественное, как сама Мать-Природа, животное. Он словно говорит мне: «Прислушайся к себе, своей Душе и телу. Сделай правильный выбор, не поддавайся эмоции!»

И вот копьё снова брошено. На этот раз оно летит, как в замедленном кино, и… пролетает в вершке от шеи животного.

Козёл, трепеща всем телом, отскакивает в сторону и уносится прочь от пропасти. Всё! Я промахнулся! Я не смог, какой же я мужчина?!

Подбегают взрослые охотники и сверстники. В горном эхе я слышу слова поощрения и вижу улыбающиеся лица. Меня поздравляют с победой, а вождь племени, похлопывая по плечу, говорит, что главное – не убить, а сделать правильный выбор: на это способен только настоящий мужчина.

Я растерян, но счастлив! Вот теперь я сделал правильный выбор!

И сразу, далее – временной рывок, и я снова оказываюсь на каменистой горной дороге, ведущей в Рим. Рядом с мирно пасущимися козами. Их теперь гораздо больше – это почти стадо. Да и одежда на мне побогаче: новая рубаха и штаны из отбелённой шерсти, заправленные в мягкие сапожки из козьей шкуры. Но разглядывать себя теперь у меня нет времени. Я снова слышу топот копыт по брусчатке и ощущаю, вижу периферийным зрением надвигающуюся конную массу. Удаётся быстро собраться и почти бессознательно отпрыгнуть в сторону от проносящегося мимо всадника. Взорвавшееся было от испуга сердце быстро успокаивается.

Отдышавшись, я гоню своих коз вниз по склону домой, а помогает мне полугодовалый лохматый щенок, который скоро превратится в огромного пса-волкодава…

И снова временной рывок. Я двадцатилетний, с шашкой на боку, луком за спиной и огромным псом подхожу к крепостным воротам родного города. Стражники в броне и с секирами снова приветствуют меня, и я, благополучно миновав ворота и толщу древней крепостной стены со свисающими сверху корнями деревьев, попадаю на городскую рыночную площадь. Мой родной город только просыпается, а меня впереди ждёт великолепный день и богатая на события жизнь.

Как младший сын своего вельможного отца я ухожу завтра с другими дворянскими сыновьями воевать далёкую и загадочную Московию. Через год раненый попадаю в плен к ополченцам князя Пожарского, но по милости Боярской думы при сохранении чести, оружия и родового герба отправляюсь в ссылку в глухие леса к северо-востоку от Москвы. Там живу несколько лет, после чего женюсь на вдове столбового дворянина, ордынца Арсеньева, с которой счастливо живу до глубокой старости и умираю в один день.

Рождённые от того брака дети, внуки и правнуки верой и правдой служат московским государям и российским императорам. Род мой славный прерывается только в тот августовский вечер, когда в сражении близ села Бородина чёрную кирасу безусого штандарт-юнкера Его Императорского Величества Псковского кирасирского полка Петра Огинского пробивает картечь во время атаки на польский корпус генерала Понятовского…

Удивительная цепь событий запущена там, на краю пропасти, когда я стою и смотрю в глаза этому величественному животному и при этом точно знаю, что надо делать.

А теперь я счастлив! Могу возвращаться к мосту, который вернёт меня наконец в дом номер десять по Десятой улице города Владивостока.

Путешествие на сегодня завершено, но я вновь слышу какой-то шум. А! Это звук дождя и ветра из открытого окна: результат августовской депрессии, как теперь говорят синоптики.

Стоп-стоп! Какая депрессия, ведь только что за тем же окном шуршал весенний снег, а потом шумела река времени?!

Ну да, ну да! Я снова дома, и вот столько времени писалась эта глава.

Ладно, слава богу, всё получилось, и я не исписался пока, да и «штампы» не сильно заметны.

И теперь неугомонным мышцам под управлением пытливого мозга можно разрешить вытолкнуть себя с кровати. Ночной дождь, скорее всего, сейчас закончится. Впереди отличный солнечный день, мы поедем с женой и друзьями на море, будем купаться и ничего не делать, и от этого у меня хорошее настроение.