Текст книги "Театр мистера Фэйса"

Попойка священнослужителей

В ризнице у алтаря[16]16
  Алтарь (буквально с лат. «высокий жертвенник») – это стол в католическом храме, где свершаются главные богослужения. Соответствует святому престолу у православных (прим. автора).


[Закрыть] причащались двое: Джозеф и Патрик.

Джозеф был священником. Большие, немного дрожащие руки, доброе румяное лицо, большой золотой крест на мощной груди. Зрачки отражают чувство вины, что, подобно потаенной мысли, часто таится в глазах. О чем бы священник ни говорил и что бы ни делал! Грех – сие наказание для души, имеющей слышащие уши. Когда-то Джозеф служил капелланом сухопутных войск США. Армейский священник по-граждански. Духовник генерала Лоренса – по собственному желанию.

Патрик представлял собой диакона весом ровно триста фунтов.[17]17
  Фунт – это мера веса в Штатах, равная примерно 400 граммам.


[Закрыть] Других внешних отличительных признаков не имел, если не считать таким признаком наивные глаза, слишком наивные даже для человека духовного звания.

Патер вопрошал, наливая из сосуда терпкое вино в чашу:

– Ты знаешь, Патрик, почему мы обращаемся к живым людям на «вы», а к покойникам – на «ты»?

– Но к живым мы тоже обращаемся на «ты», – не согласился юный диакон. – У меня есть знакомцы, которым я говорю «ты». Да и мы с тобой, отец Джозеф…

– Истинно! – степенно перебил священник, аккуратно ставя сосуд с вином на алтарь. Он поднес чашу к носу, шумно понюхал и блаженно зажмурился. Открыл глаза и веско изрек:

– Патрик, у тебя есть знакомые и отец Джозеф – мы обходимся без церемоний. Только незнакомые люди обращаются друг к другу на «вы». А мертвецам говорят «ты» всегда.

Джозеф испил святого вина и закусил святым сухариком – просфорой.

– А как же церковный канон? – удивился Патрик. – Иисус везде обращается к людям на «ты»! Как и человек к нему. А?

Джозеф отряхнул со стихаря хлебные крошки и налил вина диакону.

– Канон – каноном, – разъяснил священник. – А вот скажи, Патрик, когда ты покупаешь газету, ты говоришь: «Эй, Джон, дай мне газету»?

Патрик взял чашу, выпил вино без остатка и запротестовал:

– Не-ет! Я глаголю: «Мистер Джон, дайте мне газету, сэр».

– Истинно! – огласил Джозеф. – А когда этого Джона принесут отпевать, что скажешь?

– Светлая память тебе… Джон! – размыслил диакон.

Священник налил по второй. Оба выпили, и Патрик запальчиво спросил:

– И почему же такое непочтение к мертвецам, отец Джозеф?

Пастырь крепко взялся за золотой крест обе-ими руками и пафосно подытожил:

– У живого человека есть душа! А у трупа души нет, она отлетает в момент смерти. Поэтому к трупу обращение всегда на «ты», в отличие от живого… Вся соль в душе, Патрик!

Священник вознамерился налить по третьей, но попойку служителей прервал мистер Фэйс, что возник на пороге ризницы. С жестокой усмешкой он нагло заявил:

– Уполномочен сообщить, отец Джозеф, что Господь срочно призывает тебя на небеса. Поэтому бросай бухать и быстро мчись туда!

В правой руке киллера блеснул револьвер. На стволе громоздилась толстая черная трубка с маленькой дырочкой на конце – уже знакомый нам глушитель.

Вина получила Прощение и исчезла из глаз Джозефа. Зрачки патера резко расширились, лицо наполнилось страданием. Муторно, когда приходит в гости убийца. Еще муторней, если он приходит с оружием, и совсем уж противно, когда тебя хотят застрелить, а ты ничего не можешь в ответ противопоставить. Ну разве что крикнуть, что не хочешь умирать… Спасают подобные крики редко, зато долг перед своим инстинктом самосохранения ты исполняешь.

– Не-е-е-ет! – завизжал Джозеф, липким осязаемым страхом напоминая свинью перед колкой.

Гримаса отвращения исказила лицо театрала. Просвистел выстрел. Пуля разорвала священнику рот и разломала передние зубы. Сосуд с вином выпал из мертвых рук. Джозеф без стона повалился на дощатый пол.

– Тебе повезло, Патрик, – цинично ухмыльнулся мистер Фэйс. – Ты стал сегодня святым Отцом! Благодаря мне и моему верному мистеру 38-го калибра.

Киллер наставил револьвер на служителя, лениво поводил стволом перед его носом справа налево и слева направо.

– Не стоит благодарности, Патрик! Я сделал это бескорыстно, и твои молитвы во имя моего здравия мне не нужны.

Диакона сотрясала холодная дрожь, он сейчас ничего не видел и не слышал.

С прокруткой на указательном пальце револьвер был заткнут за пояс.

Резко пахнуло разлитым по полу церковным вином. Запах вина перебил запах смерти.

Уличные перипетии

Гламур-стрит, 18/Д. «Роллс-Ройс» стоял рядом со сплетенным из витиеватых узоров ограждением, через которое неплохо просматривались двор и особняк.

Мистер курьер сидел за рулем и курил сигарету. В голове роились мысли. Его Высочество не обдумывал их. Он словно просматривал мысли в своей голове. Если мысль была интересной, принц откладывал ее в специальный головной файл для последующего рассмотрения. Если же мысль была случайной и бесполезной, мозг автоматически нажимал кнопку delete, удаляя такие мысли навсегда из сознания. Гонец то брезгливо морщился, то мило улыбался… Приведя все мысли в порядок, он повернулся к окну, чтобы выкинуть окурок. Увидел леди, спешащих по двору к выходу на улицу. Рассыльный завел мотор, выскочил из авто, услужливо открыл пассажирские дверцы.

* * *

По аккуратной дорожке, посыпанной гравием, леди шли к «Ройсу», подобно четырем клушам. Визгливо переговариваясь и помахивая дорогими сумочками.

– Девочки! С этого момента принимаем озабоченный и грустный вид.

– Заметано!

– А я и не подумаю! Чего скрывать свою радость? Ха!

– Нужно соблюдать хотя бы нормы приличия…

– Надо было соблюдать их раньше. До того, как легла в постель со старым козлищем. Только никак не после!..

– Мой, кстати, молодой… козлик.

– Девоньки! Какая, вашу мать, разница! Молодой козлина, старый? Козлищи – они вонючие и хитрые!

– Мэлони верно говорит. Нужно узнать все точно. Вдруг это разводка этих наших… козлищ?

Последняя фраза в любом разговоре – самая заметная для памяти. Если последняя фраза еще и самая умная, она заметней вдвойне. Леди вышли за калитку и пораженно переглянулись. В салон авто уселись молча и молчали, пока у них не спросили:

– Вы давно знаете отца Патрика?

* * *

Военный «Роллс-Ройс» 1944 года выпуска – легковая машина. С открытым верхом. Вместительная. Она способна перемещаться с разной скоростью как в городе, так и за его пределами. Если шофер – иностранец, а пассажирки – блондинки, то «Роллс» может ехать по городу не спеша. А если поток машин не очень плотный, то шофер может еще и разговаривать.

– Вы давно знаете отца Патрика? – нарушил молчание мистер Курьер, расслабленно наблюдая за полупустой дорогой.

– Мы вообще его не знаем, – отреагировала Мэри, сидящая рядом с водителем.

– И как же тогда вы к нему едете? – удивился гонец.

Митчелл, Мэлони и Джоди вполне свободно, не теснясь, «разложили булочки» на заднем сиденье. Ветерок и, как следствие, свист в ушах возникает во время езды на «Роллсе» без крыши. Поток воздуха распыляет чужие слова, относит их от тебя, и нужно прислушиваться, чтобы улавливать мысли собеседника. Можно начхать и просто наслаждаться ездой. Но, во-первых, езда на заднем сиденье – это не наслаждение, а издевательство для леди. Во-вторых, каждая курица представляет собою сгусток любопытства, и не услышать что-то из-за какого-то ветерка – пытка, ничем не оправданная. Можно не успеть вставить свою реплику, и тогда за тебя реплику вставит другая курица, а это mauvais ton. Леди на заднем сиденье вытянули шеи и чутко прислушивались к разговору. Занятное зрелище: блондинка в состоянии концентрации, ловящая каждое слово. Настало время реплик, кстати! Не все же Мэри болтать.

– А ты знаешь всех людей, у которых берешь заказы в своей конторе? – ехидно заметила Митчелл. – Например, нас, а?..

Женское ехидство – та вещь, против которой бессильна любая логика. Широко известный факт. Тем не менее мужчины почему-то продолжают наступать на одни и те же грабли, противопоставляя данному ехидству именно логику.

– Ну, я-то беру заказы по роду службы… А вы ведь молодые леди и едете по приглашению. В незнакомых гостях вас может ждать некая чикатила, что использует блондинок по их прямому назначению. Понимаете, леди!

– Не вижу в нашей поездке ничего ужасного! – авторитетно воскликнула Мэлони.

– Так хочется маньячную капельку в своей жизни, – с тоской вскричала Джоди.

Да-да, леди все понимают. Поэтому и едут в гости. Кто бы сомневался!..

– Поговорим о нравственности блондинок? – предложил мистер гонец. – Точней, об ее отсутствии, что (конечно) не вина белокурых женщин, а наоборот… заслуга?

Предложение было молча проигнорированно. Просто и тупо, даже без эмоций.

– Сегодня мне позвонил преподобный Патрик, – похвасталась наличием здравого мышления Мэри. – Он сказал, что скоро рассыльный привезет письма мне и моим подругам. Посоветовал всех собрать и ждать рассыльного. Благо, мы живем в двух шагах…

Ага. Реплика, заслуживающая аплодисментов. Хех! Этот ваш преподобный, дамочка, как никто другой умеет ставить точки над «i». Кажется, мистер курьер начал постигать, в чем суть второго акта. Вчера вечером глумились над бесами, а сегодня намерены потешиться над курицами. Бес – аналог курицы, они похожи, как же это сразу не пришло тебе в голову, поэт! Впрочем, простую мысль найти трудней всего, потому что она на поверхности. Ну ок…

– Куда мы едем, леди?

Курицы недоуменно нахохлились. Что значит куда?! Ты вообще за базаром-то следи, чувырла! Не то спустим тебя в унитаз, и даже не заметишь! Или курьерские зубки пересчитаем. Учи хороший тон, каким следует с леди вести беседу!

– Туда, где ты брал заказ!

– Именно в этот храм!

– К отцу Патрику!

– Патрик служит в Патрике!

«Роллс-Ройс» вдруг встал на месте. Пассажирок хорошо тряхнуло и кинуло вперед. Заглох двигатель. Когда движение неожиданно сменяется остановкой, неуютно становится. Особенно если остановка вынужденная. Теряется ощущение внутреннего комфорта, что требует душевной перестройки.

– Что за хрень?! – одновременно вскричали блондинки с Гламур-стрит.

Когда вы шляетесь по миру в королевской карете, все ваши неприятности строго планируются и дозируются. С монаршего позволения, и не иначе. Тогда элементарная поломка тачки превращается в событие, достойное быть записанным на скрижали. Однако если ваш адрес – не отдельно взятый дворец, а вы сам больше не Высочество, а простой американский курьер, то надо научиться чинить автомобильные поломки. По крайней мере.

– Черт… Проклятая рухлядь… Как мне это знакомо! – пробормотал гонец.

И надо же было согласиться ехать на старье! Курицам абсолютно побоку, а точней, похрену, какое служебное авто имеет рассыльная контора! Сто пудов… Надо инструмент.

Мистер курьер выдернул ключ из замка зажигания, выскочил из «Роллса», подбежал к багажнику. Вставил ключ в замок, открыл багажник.

– Так, ну что тут у нас здесь?..

У вас здесь два… трупа, Ваше Высочество. Юнцы, лет по двадцати.

– Не-ет, двадцать один год как минимум, – не согласился сам с собой принц, тупо глядя на покойников, – в противном случае пиво им бы не продали… Черт, какое пиво, где?.. В кабаке у кукловода, где же еще… Панк и Кид!

– Твою мать!.. – наконец сорвалось с губ.

Рассыльный непроизвольно осмотрелся. Когда видишь труп в том месте, где его увидеть не ожидал, всегда срабатывает рефлекс оглядки по сторонам. Взгляд замечает каждую мелочь, потому что кажется, что все вокруг на тебя пялятся. Иногда не кажется, впрочем… Вот невдалеке мужчина с вытянутым породистым лицом. Высокий рост, белый халат санитара, в ухе – серьга. Пристально наблюдает за «Роллс-Ройсом». Сам стоит у автомобиля-фургона неопределенного цвета. Ухмыляется, сука. Кто виноват и что делать? Виноват ублюдочный клоун!.. Надо попытаться починить тачку и ехать на разборку.

– Инструмент, нужно инструмент!.. – пробормотал курьер, отводя от наблюдателя глаза и вновь утыкаясь в багажник: – Так, мальчики, разрешите пошевелить ваши трупы…

* * *

Блондинки куксились в салоне. Если тачка с открытым верхом, то понятие автомобильного салона становится несколько условным. Тем не менее грань между улицей и кабиной есть. Ощутимая.

– Девки, поедем на такси? – предложила раздраженная леди.

– Такси – не лучший выход! – отозвалась осторожная леди.

– Я не хочу ловить такси! – прокомментировала решительная леди.

– Парень сказал, что поломка знакома. И, наверное, без труда справится?.. – спросил голос разума. Его в определенных жизненных обстоятельствах слышат даже блондинки. Мэри вылезла из «Роллса». Цок-цок-цок!.. Каблучками по асфальту. Ну и рожа у гонца! Что такое в багажнике – труп бен Ладена?

– Ты скоро, мистер Рассыльный?

Курьер перестал рассматривать сумку с инструментом и искоса глянул на Мэри.

– Черт!

Сумка полетела в багажник. Крышка поспешно захлопнулась. Без ключа теперь багажник не открыть.

– Я сейчас!.. – Мистер гонец крупным шагом обошел «Роллс-Ройс», открыл водительскую дверцу. Нащупал под рулем рычаг открытия капота, дернул, послышался щелчок. Мэри обошла авто с другой стороны. Наблюдение за ходом работы – лучший стимул для исполнителя! И не важно, кто есть исполнитель: рассыльный в образе слесаря или принц в образе работяги.

Его Высочество прошел к носу автомобиля и открыл капот.

– М-да-а…

Количество проводов эквивалентно количеству грязи. Похоже, под капот не заглядывали со времени выпуска «Роллса». Судя по характерным признакам остановки, проблема может быть в…

– Свечной кабель! – с радостью воскликнул Высочество. – Отошел от крышки трамблера. Надо вставить проводок на место.

Мэри глубокомысленно покивала, естественно, не поняв ни хрена.

– Что, мистер наблюдатель, «съел»?! – зло пробормотал принц, опуская капот. – Сломанной тачкой нас не испугаешь. А вот трупы – подстава, за которую придется ответить. Так и передай своему боссу!

Рассыльный гневно обернулся на мужчину в белом халате и его фургон, не увидел – они уехали. Зато увидел недовольное личико Мэри. Женское лицо может толкать на подвиги, но может и отговаривать от подвигов… Рассыльный прошел к водительской дверце, опустился на сиденье, нервно покрутил ключ в замке зажигания. Мотор завелся с пол-оборота.

– Пронесло… – облегченно пробормотал гонец.

Когда проносит человека – это повод для радости. Когда проносит блондинку – это повод для двойной радости. В нашем случае для тройной. Леди по привычке захлопали в ладоши!

– Девки, супер!

– Я верила Рассыльному!

– Надо его немедленно расцеловать! Это главное!

Мэри грациозно села. Забыла одернуть юбку. Повернулась к заднему сиденью. И веско сказала:

– Теперь главное – не облажаться на месте. – Мельком глянула на гонца: – Поехали уже!

Рассыльный бросил кусать губы. Невежливо отодвинул рукой голые коленки Мэри. Достал из бардачка карту города и сосредоточенно изучал ее минут пять. Пассажирки молчали. Женщина умеет молчать, если это в ее интересах.

Отжать сцепление. Рычаг переключения скоростей. Жаль, что нельзя сразу включить третью скорость, максимальную на военном «Роллсе» сорок четвертого года выпуска. Сначала первая, потом вторая… постепенно… Однако. На третьей скорости можно летать. При желании. А оно есть. Сказочное. «Роллс-Ройс» прямо-таки улетел с места в солнечную даль!

Личная ферма режиссера

В LA все рядом, если ты этого хочешь. Через две минуты «Роллс» подлетел к церкви. Визг тормозов. Авто резко остановилось напротив крыльца, прямо на дороге. Не прижавшись к бордюру и не включив аварийку.

– Храм Святого Патрика! – кивнул на базилику курьер.

– Ты – прелесть! – похвалила за всех Мэри.

Леди вылезли из «Роллса» и заспешили к церковному крыльцу. Храм и дорога – в пятидесяти футах друг от друга, надо успеть за этот отрезок наговориться за все время молчания! А молчали леди долго. Очень! Несколько минут – приличный срок для курицы-красавицы.

– Девки, вперед – к судьбе!

– Будем трезвыми!

– Да, расчет не повредит, девочки!

– Я не о том, Джоди…

– А что ты имела в виду, Мэри?..

– Иметь себя – это скучно, девоньки!

Ха-ха!..

– Девки, Мэлони права, лучше всего иметь других…

– Я имела в виду осторожность!

– Трезвый расчет и есть осторожность!

– Митчелл, я тебя обожаю…

«Роллс-Ройс» умчался прочь, как только четыре пары длинных женских каблуков ступили на землю, возле храма Святого Патрика.

* * *

Леди появились в храме, тиская дорогие сумочки, и пошли вглубь помещения, не обратив никакого внимания на кропильницу со святой водой. Мимо пустых скамеек к кафедре. Молча. Атмосфера любого храма устроена таким образом, что не располагает к болтовне. Особенно когда вы забрели сюда не просто так, а пришли по важному делу. Например, вознести хвалу Богу или решить денежный вопрос со священником… Тридцать футов – не очень большое расстояние для высоких каблуков, и вот она, кафедра. Здесь двое:

№ 1 – пухлое бесполое существо в парадной рясе священника. На груди массивный золотой крест. Трясущиеся руки – на пюпитре, в наивных глазах – животный страх.

№ 2 – высокий самец в синем костюме без галстука. В глазах – вежливое любопытство, в руках – папка с тесемками. Обаятельная полуулыбка. На щеке – ямочка.

Леди встали на месте и несколько секунд переводили глаза с одного на другого. Высокий оба-яшка хорош для съема, видно, что все при нем. Включая наличие солидных денег. Бабло в данном случае не цель, а сопутствующий атрибут. Для леди дать нищеброду – себя не уважить… Фишка в том, что обаяшка – не отец Патрик. Явно. Сейчас цель как раз искомый священник, а атрибут с яйцами погодит или вовсе нах. Толстячок, нам нужен ты! По всей видимости.

– Это ты отец Патрик? – спросила Мэри на всякий случай.

Вопрос конкретен – не схитришь. Только непонятно, что на уме у убийцы, и поэтому лучше пусть он разговаривает. Целее будешь! Служитель не посмел ответить и лишь покосился на соседа.

– Да. Это отец Патрик, – отозвался самец в пиджачной паре.

Четыре пары злых синих глаз впились в оба-яшку. Слышь, поц! Ты бы убавил громкость или вовсе выключил пластинку. Выцарапаем глаза и сожрем весь твой винил!

– Спрашивают не у тебя, парень! – выпалила жена наркоторговца.

– Верно, дамочка, – не меняя тона, вымолвил самец. – Только именно по моей просьбе отец Патрик вам и звонил. Да же, Патрик?

– Да же, мистер! – поспешно подтвердил Пухлячок, дернув нервно головой.

– Я уполномоченное лицо ваших законных мужей. Адвокат и нотариус в одном качестве. Как понимаю, вы – миссис Митчелл Мечта?

Адвокат не может быть одновременно нотариусом. Это то же самое, что быть одновременно мужчиной и женщиной. Или Богом и дьяволом – так точней. Наверняка точней! Только горизонты кукол ограничены отдельно взятой сценой и руками кукловода. Поэтому многие противоестественности воспринимаются куклами естественно. Зритель же один – трехсотфунтовый юноша с наивными глазами. Ему сейчас плевать на все, кроме собственного страха.

– Зови меня просто миссис Митчелл, – подкорректировала блондинка. – Я сама по себе мечта. Пирламутровая Свизда![18]18
  Перламутровая звезда (пренебр., авт.).


[Закрыть]

– Не вопрос, миссис Митчелл… А вы… – Палец адвоката указал сначала на Мэри, после переместился на Мэлони и на Джоди. Возникла задумчивая пауза. – Вы все… Вы все жены грязных ублюдков, которые долгое время играли в обществе роли джентльменов. Но по сути были именно грязными ублюдками. Вы согласны?

На риторические вопросы можно не отвечать. За оскорбительные риторические вопросы можно оскорбить в ответ. А можно не оскорблять. Ведь облили помоями не нас, а всего лишь этих наших… козлищ. Так, девочки! Пожалуйста, заткните рты. Мэри возьмет инициативу в свои разумные ручки.

– Мистер…

– …Фэйс.

– Мистер Фэйс, хватит фарса! Объясни-ка, зачем ты нас вызвал сюда?

Мэри права, на все сто процентов! Во всем виноват паяц в пиджачной паре!.. Он все устроил! И где же наши козлы нашли такое бесподобие?!. Впрочем, какая, насрать, разница – ближе к делу… Блондинки, не откладывая, залезли в сумочки и достали оттуда конверты.

– Ты нам прислал одинаковые письма!

– В письмах изложена радостная новость о том, что наши козлы одномоментно сдохли!

– Ха-ха!.. Да уж…

– Горестная новость, девоньки. Печальнее некуда…

– Я сразу же заплакала… помните…

– А еще в письмах сказано, что в денежных интересах нам необходимо явиться сюда!

Мэри промокнула нарисованные своим воображением слезы. Требовательно вздернула носик и восклицательно заключила:

– Итак, мистер Фэйс, сообщай, что желаешь нам сообщить!

Вам желают показать, леди. Не будем ныне растекаться мыслью по древу, а воссоединим пары. Без лишних слов. Кукловод убрал с лица проблески иронии, церемонно наклонил голову. Сделал два приглашающих жеста. Учтивый тон, ровный взгляд.

– Отец Патрик, прошу. Ваши владения.

Когда просит убийца – это подразумевает, что у тебя нет права выбора. Патрик вздрогнул и быстро-быстро засеменил в сторону правого придела.

– Дамочки, прошу!

Блондинка – мстительная вещь. Будем надеяться, что паяц это знает и помнит. Леди нестройной гурьбой заспешили следом за диаконом.

Мистер Фэйс разводит куриц. Звучит? Ни хрена не красиво звучит. Но тут не до эстетики… Театрал, непринужденно помахивая папкой, двинулся за всеми – на свою личную ферму.

* * *

В правом приделе, прямо на полу, стояли четыре дорогих гроба с открытыми крышками. В гробах лежали господа: Доу-Джонс, Мечта, Папа, Спирт. Раны не скрыты, пулевые отверстия, как есть. Трупы Игроков бросили в деревянные ящики, не тратясь на бальзамировщика. Не видя в нем нужды. Режиссер вышагивал у гробов со скорбным видом и бормотал:

– Ну, вот они… Ваши почившие супруги… Они не могли более жить под тяжестью греха и ушли из жизни. Так вот…

Леди и диакон толпились у порога.

Патрик с ужасом смотрел на обезображенные тела. Ему надо было сесть, а лучше лечь, ноги налились слабостью и не держат. Только вот сидеть в присутствии покойных неприлично, когда рядом безутешные вдовы…

Блондинкам хватило одного взгляда на гробы, чтобы понять: автор писем был честен с ними. Козлы мертвы, еще как мертвы! Похоже, их, как дичь, расстреливали из крупнокалиберного ружья. И кто же изъявил желание поохотиться на животных вида «городской козел»? Поднять руку на них!.. Кто, кроме козла, пахнет по-козлячьи? Правильный ответ: другие козлы. Козлов в округе всего четверо, значит, они… охотились друг на друга!..

– А еще говорят, что блондинки глупые, девоньки… Ха-ха.

– Our Father, who art in heaven hallowed, be thy Name, thy kingdom come, thy will be done, on earth as it is in heaven…[19]19
  Отче Наш, иже еси на небеси, да святится имя Твое, да придет царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на земле и на небе (пер. с англ.).


[Закрыть] – страждущим голосом, громко и немного нараспев, декларировал кукловод. Насколько нараспев можно произносить молитву на американском английском языке.

Куклы, брезгливо кривя губки, наблюдали за паяцем. Хватит уже изображать горе, адвокат и нотариус в одном качестве! Шут гороховый, твою маму. Изобрази-ка лучше последнюю волю усопших, иначе еще немножко, и мы сами на тебя устроим охоту. Трахнем в зад, и прямо тут. Вместе с твоей мамой и твоим дерьмом, как говорится на Гламур-стрит.

– Эй, парень, оглашай завещания! Какого дьявола ты тянешь?! – не выдержала вдова нар-которговца.

– У мистера Фэйса склонность к театральным эффектам… – предположила вдова порнодельца и конгрессмена.

– Здесь слишком душно и воняет воском! – пожаловалась вдова банкира.

– Твои услуги будут щедро оплачены! – со значением подытожила вдова капиталиста.

Кукловод при последних словах встрепенулся. Встал на месте. Вскинул голову и тщательно осмотрел леди. Во взгляде – строгая Доброта. Ни грамма ухмылки!

– …for ever and ever. Amen.[20]20
  …ныне и присно и во веки веков. Аминь (пер. с англ.).


[Закрыть]

Он вдруг резко подбежал к блондинкам. Скривил лицо в обиженную рожицу.

– Не хотите поплакать над гробом?.. – Указательный палец ткнул в сторону покойников. Четыре раза. Поочередно. Страстно. Яростно!

– Эй ты, козлина… – начала Митчелл, пихнув театрала в грудь. С таких толчков начинаются уличные драчки. Противники пихают друг друга в груди, пока один из них не набирается решимости и не наносит удар по лицу. Прелюдии конец, дальше – потасовка.

– Как, вы не желаете вдоволь нарыдаться над телами усопших супругов?.. – искренне удивился кукловод.

Леди – странные существа. У них все не как у людей. И вновь это осознавая, ты изумляешься, как и в самый первый раз.

Митчелл сделала шаг вперед, по глазам стало видно, что следующий удар будет по лицу, сразу. Без прелюдии… Леди поддержали подругу, угрожающе надвигаясь на мужчину с папкой в руках, замыкая его в плотное кольцо разгневанных фурий.

– Держи люлей, паяц!

– Не желаете… – смирился режиссер. – Ну, что же, умирает тот, кто не выжил, да будет так. Сейчас я оглашу завещания ваших мужей, но прежде… Отец Патрик, принеси Святые Дары! Чтобы все было строго по желанию покойных.

Желание покойных и наглость адвоката – разные вещи. Отец Патрик… Святые Дары… Куклы все-таки в церкви!

– Надо соблюдать нормы приличия, девочки! – сказала Мэри, и леди отступили от театрала. На какое-то время.

* * *

Спустя четырнадцать секунд Патрик вбежал в ризницу. Поскользнулся на красной луже из вина и крови – единственном, что напомнило сейчас и здесь об убийстве Джозефа. Не упасть помог алтарь: диакон вцепился в столешницу руками, удерживая равновесие. Наконец пухлое тело перестало колыхаться. Патрик осторожно выпустил дерево стола из пальцев и испуганно уставился на вход. Не отрываясь, достал из кармана штанов, под рясой, сотовый телефон. Пик-пик… пик. Девять-один-один!

– Hello, police… police…