Текст книги "Госпожа удача"

Андрей Ангелов
Госпожа удача

Людям со слабой психикой читать не рекомендуется…

1. День первый

– Докладывай, Аристофан Андрюшкин!

– Сегодня, 19 июня, в пять часов утра, в моей роте произошла Бойня. Двое первогодков расстреляли из автоматов четырёх дебильных «дедов»! – лицо докладчика осветила широкая улыбка.

– Засунь улыбку, Андрюшкин!

Докладчик сунул улыбку в карман кителя и достал оттуда смущенный кашель.

Смущенный кашель Андрюшкина стали слушать 6 офицеров.

Сам Аристофан Андрюшкин – круглолицый, жизнерадостный капитан. Командир роты.

Оппонент капитана Андрюшкина, суровый полковник Николай Николаевич Гоголев. Командир армейской части.

Вальяжный майор, Сергей Сергеевич Косяков. Заместитель командира части.

Активин, Пассив и Хомяков, три командира трех других рот.

– Я тебе не приказывал кашлять, Аристофан Андрюшкин! – грозно поправил Гоголев.

Кашель был упрятан назад в карман вместе с улыбкой.

– Иванов, Петров, Сидоров въехали на небо сразу. Раненный Брат Иванова отвезён в госпиталь…

– Разрешите? – как в школе поднял руку майор Косяков, он грустно встал.

– Разрешаю, – разрешил Гоголев.

– Брат Иванова отбросил копыта, – меланхолично сказал майор. – Наш медик части установил, что пуля прошла в сантиметре от печени. Однако врач в госпитале увидел, что пуля пробила печень. Брат Иванова поздоровался с ангелами ещё в части, просто наш медик это не вкурил. Чуваку не повезло, как и брату, – майор грустно сел.

– Кстати, о везении! – подпрыгнул капитан Андрюшкин. – Один из первогодков, устроивших Бойню, обладает чудесным везением! – Он шикарно улыбнулся. – Как-то раз…

– Аристофан Андрюшкин! Его везение никакого отношения к Бойне не имеет. И если ещё улыбнёшься, то я тебе – Аристофан Андрюшкин, не завидую. По сути!

Капитан Андрюшкин преданно посмотрел на Гоголева: – Значит, все четверо на Небесах. Бойню замутили Тимон Баев и Валера Клюев – тот самый везунок… Оба родом из Сибири и оба отслужили по три месяца.

– Причины Бойни? – рассерженно спросил Гоголев.

– Думаю о них… Видите ли, товарищ полковник, жизнью бойцов я сильно не интересовался. Но… – капитан Андрюшкин полез в карман за смущенной улыбкой.

– Стопудовая причина – это «дедовщина»! – продекламировал майор Косяков.

Капитан Андрюшкин благодарно посмотрел на Косякова.

– Угу… – изрек Гоголев. Он зловеще поднялся. Активин и Пассив возбужденно обнялись. Косяков сделал вид, что небрежно закуривает косяк. Капитан Андрюшкин колесом выпятил грудь.

– Скоро здесь будет Комиссия по расследованию причин Бойни! Из Столицы! И Она причины найдёт! На солдат Ей плевать, но на общественное мнение Комиссия плевать не может! Поэтому! – сейчас каждый чешет в свою роту и проводит беседу с личным составом. Никого и ничего, «дедовщины» нет! – Гоголев пристальными глазами ощупал офицеров.

– Товарищ полковник, – встрял капитан Хомяков. – А если поганцам приспичит бабахнуть из орудия? Против пушки не помогут и бронежилеты.

– В каком смысле – из пушки? – недоумённо высказался Гоголев.

– Товарищ полковник! – воскликнул Андрюшкин. – Мои дезертиры угнали танк! – Капитан не улыбался, но в тоне чувствовались хвастливые нотки.

– Я ничего не знал про танк… – запечалился Гоголев.

– Ну, теперь знаете, – ободрил капитан Андрюшкин.

– Эти драные киллеры не просто угнали танк. Они вынесли ворота части, а потом уже удрали, – меланхолично обронил Косяков.

– И куда? – совсем растерялся Гоголев.

Активин, Пассив, Косяков пожали плечами с разной интонацией. Аристофан Андрюшкин мучительно выбирал между кашлем и улыбкой.

22 минуты назад

– Мы когда-нибудь увидимся!

– Или не увидимся. Пока!

Валера Клюев и Тимон Баев пожали друг другу руки и разошлись. С автоматами наперевес, и с вещмешками под мышками. Прощание дезертиров произошло на тихой столичной улочке. Оружие было начинено боевыми патронами, а вещмешки были под завязку набиты денежными банкнотами. И пока об этом знали только дезертиры и трупы двух гражданских, валяющихся в лесополосе на Можайском шоссе.

Спустя 2 часа

На территорию армейской части, через ворота без ворот, проехал танк и деловито зафырчал вглубь двора. За танком, со злобной гримасой, наблюдал Гоголев – из окна своего кабинета.

В кабинете возник майор – Сергей Сергеевич Косяков.

– Николай Николаевич! – закричал Косяков в задумчивый затылок полковника. – Танк притаранили назад!

– Вот не надо мне орать под ухо об очевидных для меня вещах, – скривился Гоголев, отворачивая затылок к окну. Взору Косякова предстала мрачная усмешка полковника. – Где был танк?

– В 10 километрах от части, в лесополосе по Можайке. Но это ерундовина… – Косяков сосредоточенно икнул. – Возле танка нашли два гражданских трупа. Абсолютно голые, даже без исподнего, – Косяков вдруг заржал.

– Что за чёрт! – выругался полковник. Он отлепил затылок от окна, приблизился к Косякову, взял майора за грудки. – Почему ты ржешь, сукин сын!? Типа новый Аристофан Андрюшкин?

Косяков захотел покаянно нахмуриться, не получилось:

– Я не понимаю, на хрена с трупов сняли исподнее?.. – Майор вновь залихватски заржал. – Наша доблестная армия каждому выдает по законной паре труселей! Какого хрена чужие? Лично я бы никогда не надел…

Гоголев одну минуту жевал свои хмурые губы, затем изрек:

– Значит, дезертиры грохнули гражданских ради шмоток, – он отпустил грудь Косякова, и постарался грозно сесть за стол.

Майор следил за полковником пустыми глазами. Гоголев закурил и инертно сказал:

– Скоро в этом кабинете нарисуется человек из военной прокуратуры. – Командир выпустил несколько проникновенных колец дыма из носа. – Сергей Сергеич, откуда у сопляков такая Жажда Крови? Я догоняю, если б солдаты просто удрали. Такие побеги я видел много раз… Но дезертиры грохнули уже шесть человек, и – по ходу – это не предел! Как смотреть в материнские глаза покойников, как оправдаться перед Законом, что скажет президент?!..

Пустые глаза Косякова обволокла ироничная пелена.

– Ну, вы Пафосом-то сильно не машите! Обломаете ненароком…

Реакцию Гоголева опередило появление Аристофана Андрюшкина, который прямо-таки ворвался в кабинет.

– Разрешите обратиться, товарищ полковник?! – эту фразу капитан кричал все то время, пока порхал подобно толстой неуклюжей бабочке от порога к командирскому столу.

– Андрюшкин, ты похож на толстого неуклюжего мотыля, – громыхнул новым взрывом внезапного хохота Косяков. После сих слов майор совсем не степенно покинул кабинет.

– Опять ваш зам шикарно курнул!

– Чего курнул?..

– Анаши, – просто ответил капитан Андрюшкин. – На смех пробило бедолагу… Так разрешите обратиться?..

Гоголев провёл рукою по охреневшему лбу:

– Разрешаю.

– Товарищ полковник, нашли два гражданских трупа возле Можайского шоссе! И эти трупы – работа долбанных дезертиров!

Гоголев затушил скуренную сигарету и сложил свою кисть в мощный кулак.

– А знаете, как я узнал, что гражданских порешили мои бойцы? – капитану Андрюшкину явно не требовались ответы на задаваемые вопросы.

Гоголев любовно оглядел жаждущий кулак и приготовил его к броску.

– Я знал, что не знаете! А хотите, скажу? – подпрыгнул капитан Андрюшкин.

Гоголев мельком взглянул на капитана Андрюшкина, примериваясь… И подумал о том, что жирных мотылей кулаком не бьют.

– Недалеко от трупов были найдены гильзы от армейского автомата, – разливался соловьем Андрюшкин. – Возможно, найдут и само оружие… но, возможно, не найдут… – умолк в размышлизме капитан.

Размышлизм прервал несдержанный кулак Николая Николаевича, что подлетел к носу капитана. Второй рукой Гоголев изо всех сил тянул кулак назад, к себе – не давая удару состояться.

– Всё просто! – затараторил Андрюшкин. – Мои бойцы порешили гражданских ради шмотья, прямо возле танка, оставив кучу пустых автоматных гильз. Привязать гильзы и танк к дезертирам – не вопрос! Но Аристофан Андрюшкин – он перец хитровыдуманный, он не купился на простоту и стал думать! И придумал! Вы помните, товарищ полковник, как были застрелены «деды»?

– Да я и не в курсах, – Гоголев положил сожалеющий кулак на стол.

– А я расчухал! – расцвёл в улыбке капитан Андрюшкин. – Иванов, Петров, Сидоров имеют по шикарной дырке в башке. Брат Иванова получил свинца в печень. Гражданские трупы на Можайке… Один – с парочкой пуль в брюхе, а второй – мочканут автоматной очередью в репу. Да так, что пули ровнёхонько разрезали его рожу на две половинки, как анус. Представляете!?

– Короче, Аристофан Андрюшкин! – заинтересованно перебил Гоголев.

– Фишка в том, товарищ полковник, что метко стрелять умеют не все. Даже умеющие стрелять метко. А… дед дезертира Клюева был шикарным снайпером в период Победоносной Великой Отечественной Войны 1941—1945 годов!

– Откуда знаешь? – быстро перебил Гоголев. – Ты ведь не интересуешься жизнью своих бойцов!

– Вам это на самом деле интересно? Или так, мысли вслух? – беспечно спросил капитан Андрюшкин.

Гоголев с трудом, но проглотил очередное охреневание, и даже не стал искать поддержки у мощного кулака.

– На счету деда Клюева лично им грохнутые 324 или 325 немцев-фашистов, – уважительно заметил капитан Андрюшкин. – Прекрасная Наследственная Преемственность по родовой линии Клюевых! Мне бы такую…

– Всё сказал? – перебил командир части, с присущей ему прямотой.

– Да, – ответил ротный капитан, не чуя подвоха.

– Аристофан Андрюшкин! Ты иди! И залезь туда, откуда вылез! – лихо рубанул Гоголев.

После того, как капитан Андрюшкин озадаченно и безропотно вышел, Николай Николаевич поговорил сам с собой. То ли убеждая сам себя, то ли успокаивая сам себя, то ли казня сам себя… Можно было расслышать отдельные слова: «На хрена… мне… эта часть?.. Екатеринбург или… выбирай… но, что ты… Столица – это круче… товарищ полковник Гоголев…».

Диалог прервала распахиваемая дверь, в которую просунулась голова капитана Андрюшкина:

– Товарищ полковник! Не могли бы вы повторить приказ? Я не совсем въехал, куда вы мне сейчас велели залезть.

Спустя 6 часов

Приличная Московская Тёлка сразу поняла, что Клюев хочет Её снять. Клюев сразу понял, что хочет снять именно Приличную Московскую Тёлку.

Съем прошел отлично. Секс прошел феерично.

– Обалденный ты мальчик, – строго говорила Вита, распластав прекрасное тело на гостиничном диване «Жемчужина Столицы». – Только… имей в виду, я сплю с тобой не ради денег.

– А ради чего? – блаженно потянул опустошенное естество Клюев.

* * *

– Ради денег, – промурлыкала Жанна. – Трахаться просто так считаю распущенностью и глупостью.

Тимон Баев походил на колбасу в бутерброде, прижатый с двух сторон двумя обнаженными Особами Лёгкого Поведения. Его личная колбаса расслабленно сморщилась на его же животе.

– Могу заверить, что хранить деньги в камере хранения на вокзале – это противоестественно, – авторитетно заметила Маргарита. – Деньгам должно лежать в месте, предназначенном для этого природой.

– В каком месте? – внимательно спросил Баев.

* * *

– Банк, – наслажденчески зевнул Клюев.

– Фи! – фыркнула Вита. – Ведь есть же камера хранения на вокзале.

2. День второй

– Банк обанкротился! – невозмутимо сказал Бакенбардыч.

– Да ладно! – не поверил Клюев, тиская автомат. – А как же мой вклад? Я вас сейчас убью!

– Убейте лучше его, – показал Бакенбардыч на Жору. – Он – всесильный управляющий, а я простой клерк.

Посреди кассового зала банка «Столичный капитал» расхаживал Жора, абсолютно не обращая внимания на суету вокруг: бегали потные мужчины, взбрыкивали женщины в мятых юбках, у порога понуро замерло несколько вкладчиков.

– Сука ты! – прошипел Клюев прямо в Жорину рожу.

– Что? – удивился Жора.

– Сука – значит, собака женского рода! – ствол автомата больно уперся Жоре в живот.

Никто не обращал внимания ни на кого. Жора намочил в штаны буквально. И Клюев гневно ушел.

Бакенбардыч растроганно моргал. Просто моргал, гладя свои романтичные бакенбарды.

30 минут назад

– Смотри, у него автомат, – беззаботно заметил первый милицейский.

– Это не просто автомат, а это армейский автомат, – настороженно поправил второй милицейский.

Парни в форменных бушлатах тревожно взглянули друг на друга, затем одновременно процедили: – Мать твою! Дезертир-киллер!

– Точно – он! – воскликнул третий милицейский. – Его рожа на горящей ориентировке!

Мизансцена развернулась в рядах камер хранения столичного вокзала. Тимон Баев стоял возле распахнутой ячейки, в одной руке держал автомат, другая рука сжимала вещмешок денег.

– Все беды от женщин, – театрально улыбнулся Тимон. – Я хотел отнести свои деньги в банк, а теперь не отнесу. – Грусть разожгла Ярость.

Автомат полыхнул красивым огнем, куцыми мазками изранив милицейских. Плечо, грудь, бедро, живот, ещё плечо, сердце и снова сердц…

Тимон привычно закинул вещмешок за спину и прыгнул вперед. Один из милицейских замешкался в падении и получил прикладом в голову, а дезертир… он уже бежал и бежал к выходу из вокзала. За последующие 100 метров Тимон с разной степенью тяжести изранил ещё Горсть милицейских и Пачку пассажиров. Возле самых дверей Баева застрелили. Насмерть.

Деньги исчезли из вещдоков преступления. Потом. Куда исчезли – осталось загадкой.

Спустя 1 час и 30 минут

– Господа офицеры, появилась новая инфа! Выявились личности гражданских трупов на Можайке. А в Столице найден их джип, на котором – по всему – дезертиры и драпанули туда. Трупы, до того, как они стали трупами – работали инкассаторами у Михал Михалыча. Это были конкретные чуваки, что прошли долбанную кучу Военных Боен! И вот у меня вопрос: каким-таким хреном два салаги смогли из настоящих солдат сделать покойников? – каждое слово подпирала властная интонация, раскрашенная множеством прокурорских оттенков.

В кабинете командира армейской части находились четверо: Николай Николаевич Гоголев, Аристофан Андрюшкин, Сергей Сергеевич Косяков, Заморышев – человек-полковник из военной прокуратуры. По кабинету плавало марево дыма: от трех сигарет с табаком и одного косяка с анашой.

– Разрешите, товарищ полковник, обратиться к товарищу полковнику? – молодецки спросил капитан Андрюшкин.

– Разрешаю, – разрешил Гоголев.

– Товарищ полковник, бойцам просто повезло! – бойко доложил капитан, глядя в барственные зрачки Заморышева. – Фишка в том, что один из долбанных дезертиров – везунчик. Полноценный! Бесподобный! Волшебный! Он такой, такой весь экзотично-загадочный… – улыбка капитана Андрюшкина нежным умилением залила кабинет, ширясь и цветя майским георгином.

– Я наблюдал за Клюевым целый месяц, и ответственно заявляю – этот сопливый шалапут горазд на удачу! – страстно доказывал капитан Андрюшкин. – Вы мне верите, товарищ полковник?

Человек-полковник Заморышев нервно гмыкнул. Косяков наслаждался травой, а Гоголева вдруг потянуло отобрать у зама это наслаждение и пыхнуть самому.

– Единственный шанс взять сукиного сына за яйца – это не пытаться его взять, а забыть о его существовании, – капитан Андрюшкин истолковал гмык Заморышева согласием. – Но дезертиров двое, а Госпожа Удача одна на двоих! Баеву везет за счет Клюева, и как только дружбаны разойдутся – то Тимон станет или покойником, или арестантом. К Ванге не ходи! – капитан Андрюшкин торжественно и часто покивал.

Майор Косяков увидел Вангу, которая шла к нему. Он не обрадовался, и не испугался. На этом Ванга закончилась.

– Эх, товарищ следак, если б мне везло так, как Клюеву, я бы давно был генералом, а вы бы мне подчинялись! – разоткровенничался капитан Андрюшкин.

Человек-полковник Заморышев не привык к откровенности толстых армейских капитанов по отношению к себе. Несмотря на отсутствие привычки, он расколол голову Андрюшкина стальным кастетом, плеснул ему в глаза серной кислотой и отрезал его язык… Заморышев сосредоточенно разжевал и проглотил сокровенные мысли.

– Но! – Клюеву не повезло с «дедами» – конкретно и не на шутку! – вещал капитан Андрюшкин. – «Деды» часто унижали Клюева – заставляли его стирать свои исподники и мыть сортиры, пробивали грудину! Госпожа Удача была бессильна с этим совладать!..

Гоголев достал табельный пистолет и взвел курок. Майор Косяков решил, что он молчит уже давно, и надумал произнести:

– «Дедовщины» у нас в части нет, и никогда не было! Но вот сами «деды» – они сохранились, как пережиток!

Гоголев стал не знать, что делать с пистолетом. А в кабинете зависла Пауза. Ей было по кайфу здесь повисеть: никто её не обижал и не тревожил. Благоденствие оказалось недолгим. Связной принес донесение и положил бумагу перед человеком-полковником.

– Трупы с Можайки везли в своем джипе пятнадцать миллионов! В соседнюю область для обмена на наркоту! Наличными деньгами! – веско молвил Заморышев, углубленно изучив донесение.

На смену Паузе пришла Зависть. Ею вслух делиться никто не стал. Полковник Гоголев примерил на себя образ Робинзона Крузо своего собственного острова. Майор Косяков начал перевод миллионов в килограммы анаши, но быстро понял абсурд этого занятия и надумал в расчетах оперировать тоннами. Капитан Андрюшкин отсчитал половину Суммы товарищу полковнику, половину себе, а потом воскликнул:

– Вот вам шикарная доказуха того, что киллерам-беглецам везет! Пятнадцать миллионов, упакованные в вещмешки!.. Хрен всем нам, а не дезертиров! Ну, Клюева наверняка…

– Вероятно, пока вы правы, господин лейтенант, – барственно обронил человек-полковник Заморышев.

Недоумение подвергло атаке не только капитана Андрюшкина и его улыбку, а ещё трепетное сердце полковника Гоголева, и даже похренизм майора Косякова.

– Господа офицеры, поздравляю вас всех с разжалованием! – с превосходством сказал Заморышев, с садистской ухмылкой поглаживая донесение. – И это чисто за Бойню здесь и расстрел инкассации Михал Михалыча. Сегодняшний боевик на столичном вокзале – отдельная тема, и будет отдельный приказ!

Капитан Гоголев и старший лейтенант Косяков взгрустнули

– Что за боевик? – предвкушающе облизнулся лейтенант Андрюшкин.

– Вы теперь не совсем командиры и посему сказать не могу, – грубо оборвал разговор человек-полковник.

Спустя 30 минут

– Я тебя глубоко возьму, Вита. И мы будем вкусно обедать. Я – скоро!

Клюев отключил мобильный телефон и начал переходить дорогу на желтый сигнал светофора. Солдатик точно не знал, какой цвет вспыхнет в данном случае за желтым – красный или зеленый. Он просто увидел желтый сигнал светофора и просто ступил на проезжую часть. Правая рука сжимала армейский автомат.

Визг тормозов… в полуметре от Клюева встал мусоровоз. В кабине, за рулем, громоздился Леонид. Он матерился жестами и ртом. Клюев испуганно смотрел на мусоровозчика и его железного коня.

Мимо прошла тройка милицейских, они цепко покосились на Клюева и его автомат. Не признав в Клюева – дезертира, а в автомате – автомат армейский, парни в форменных бушлатах лениво проследовали дальше по бульвару.

Испуг исчез. Клюев сообразил, что чуть не стал виновником дорожной аварии с человеческой жертвой в главной роли! И отошел с дороги на тротуар. Мусоровоз отъехал. Клюев провидяще посмотрел ему вслед и поднял руку в голосующем жесте. Легковое авто прижалось к обочине.

– Езжай вон за тем конём! Я отлично заплачу!

2 часа назад

– Ложись, братва! – ободряюще крикнул Михал Михалыч и мужественно упал на пыльную столичную землю. Его Мафия упала рядом. Жора сжимал в потеющих руках изящный черный кейс.

Прогремел неописуемый взрыв. Взрыв изошел из изящного черного кейса, что был в руках Громилы. Точной копии кейса, что был в руках Жоры. Громилу с сильно изрезанными животом и ногами швырнуло наземь, а потом оземь. Фальшивые доллары застлали горячее небо.

Мафия Михал Михалыча и Банда Громилы лежали в двадцатке метров друг от друга, на Диком Пустыре Столицы. За двадцать секунд до взрыва здесь произошел обмен изящными черными кейсами.

Прошло ещё 120 секунд. Мафия Михал Михалыча встала насмешливым кругом над истекающей кровью Бандой Громилы. Испуганным звеном в этом кругу насмешки выступал Жора, но это никого не волновало.

– Ах, Михал Михалыч! – совсем не восторженно вымолвил здоровенный мужик Громила. – Я тебе честно принес подлинник. А ты… Ты – тварь.

– Тварь – это ты! Мёртвая. – Михал Михалыч с нажимом наступил Громиле на яйцо. – Моя идея с фальшивыми баксами и бомбой в чёрном изящном кейсе была великолепна.

Михал Михалыч щелкнул пальцами. Тут же услужливые руки подали блестящий инструмент – нечто среднее между плоскогубцами и ножницами – Яйцерез. Михал Михалыч плотоядно облизнулся, помедлил… и ещё раз щелкнул пальцами. Услужливые руки исчезли вместе с Яйцерезом. Полураздавленное яйцо Громилы благодарно всхлипнуло.

– Жора, покажи мне рисунок! – важно сказал Михал Михалыч, отходя в сторону. – Братва, пристрелите всех!

Жора преданно держал открытым изящный черный кейс – зеленые глаза Михал Михалыча грел подлинник Громилы – старинная икона, что лежала внутри кейса. Чуть в стороне громыхали пистолетные выстрелы, и лилась человеческая кровища – Мафия расстреливала в упор израненную Банду Громилы.