Текст книги "Сальдо-бульдо"

Невротик Лёва

2004 год, август.

Летняя площадка «Тамаши», старейшего кабака нашего города.

Накануне в боулинге «Фэнтэзи» прошёл крупный турнир, в финал которого пробился наш приятель Денис. Вторым финалистом был столичный варяг. На кону стояло три тысячи вечнозелёных американских денег, из которых победителю полагалось три четверти. Перед финальным раундом варяг подошёл к Денису и предложил, что называется, «расписать» игру «Расписать» – значит при любом исходе поделить деньги пополам. Денис был молод, горяч и принципиален. В последнем раунде он выбил три страйка, поднял над головой кубок и… получил в качестве вознаграждения восемьсот долларов. Именно столько ему выдал хозяин боулинга на том основании, что неча собственных работников баловать.

Короче, повёл нас Денис в кабак заливать горе. Я пиво-то не пью, но поддержать компанию парой кружек могу. Итак, «Тамаша». За маленьким столиком Костя, Денис, Алёна и я. Алёна только что сделала себе сиськи – диковинка для тех далёких времён, так что не взять её с собой было невозможно. Сиськи надо было выгуливать, показывать и возбуждать волчий аппетит. Алёна считала потерянным каждый час, когда свежеиспечённая грудь оставалась без мужского внимания.

Спустя минут пятнадцать обнаружилось, что через столик от нас сидят две закадычные подружки: Таня и Света. К Свете прилагался жених, к Тане никто не прилагался. Таня и Света пили пиво и с изрядной долей зависти рассматривали пышногрудое чудо в нашей компании. Рассматривали и вздыхали, оценивая свой малобюджетный бюст. Светин жених рубал пельмешки и что-то вещал. Костя принялся строить подругам гримасы, те ухохатывались, а Светин ухажёр («ухажёр» – запомните это слово), думая, что они внемлют его рассказу, распалялся всё больше и больше, жестикулируя руками и дирижируя столовыми приборами.

– Готовы сделать заказ? – подлетела официантка.

– Пиво и всё, что заказал вон тот парень с двумя подругами.

Официантка оглянулась на Таню со Светой, ещё больше возбуждая их интерес.

С Таней и Светой мы когда-то вместе немного работали, в одних компаниях тестировались на трезвость скороговоркой: «Это сиреневенькое пальто с подвыподвертом – бесперспективняк», – как-то дружили, как-то сражались по разные стороны баррикад в роли бухгалтеров и программистов. Связывали нас с ними диковинные отношения. Отношения, к которым подобрать нужное определение у меня и по сей день не получилось. Это у меня не получилось, у Кости же имелся свой взгляд, о котором бы хотелось умолчать.

Таня – скромно-разбитная девушка с матросской попкой. На Танином рабочем столе стояло паспарту с обезьяной, и Костя при визите, глядя на фото, почтительно ставил Таню в известность: «Ну тебя-то я сразу узнал». За Светой числилось прозвище Хрипатая. Со стороны жениха был я знаком исключительно с папой.

Папа вьюноши служил на военной кафедре технического университета, который я имел честь закончить. Прошёл он, как водится, огонь, воду, медные трубы, нары, Крым, Москву, Берлин и развал СССР. Преподавал тактику танкового боя и устройство Т-72, называя танк по-армейски: «Семьдесят-двойка». В анамнезе он имел две поговорки: «Невротик пишется слитно» и «Математику ты знаешь, как Лёва». А если кто-то выражал желание конкретизировать математические знания Лёвы, то добавлял: «А Лёва знает очень х…хреново». За ним водилось множество афоризмов из области солдатского юмора: «Если в танк попал снаряд, то температуру в три тысячи градусов с непривычки не все выдерживают». Но супротив хрипотцы Светы армейский сленг откровенно проигрывал. Когда Света открывала рот и начинала издавать звуки, гомерическим хохотом вокруг заливались все фонарные столбы. Невероятно низкий голос вкупе с детской внешностью сразу выдавливал из окружающих непроизвольный смех, переходящий в гогот по мере того, как Света продолжала говорить.

Отвлёкся я. В кабаке мы просидели часа два, а потом весёлый подвыпивший мужчинка подошёл к столику наших знакомых, надел на жениха свой пиджак и ушёл. Жених продолжал сидеть в чужом пиджаке и наяривать очередную порцию пельмешек. Мужчина объявился минут через десять, забрал пиджак, подмигнул Свете, что-то сказал жениху на ухо и… резко так врезал ему в ухо. Мы с Костяном и Денисом вскочили, надо выручать знакомых, даже Алёна с сиськами подорвалась из-за стола… но как-то всё неожиданно стихло. Странный чувак с пиджаком расплатился и натуральным образом исчез. И тут вскакивает из-за стола жених со словами: «Где этот урод?»

После этого случая Света, завидев нас издали, года два переходила от греха подальше на другую сторону дороги. Слова того кренделя, после которых даже удар в ухо остался незамеченным, перешли в разряд загадок.

Света стала снохой подполковника, Таня вскоре тоже вышла замуж, но на свадьбу нас из них так никто и не позвал.

Иногда по работе приходится ездить в командировки на поезде. Это может быть и состав в Джезказган из вагонов времён Бисмарка, и новенький «испанец» в Астану. Вот хоть бы раз обошлось без приключений.

К поездам у меня очень нежное отношение. Они не падают с неба без единого шанса для пассажиров. Поезда тихо и уютно катят по рельсам, а ты считаешь столбы и глазеешь на бесконечные степные просторы. Ты с тоской вспоминаешь школьную двухнедельную поездку по городам ещё великой страны в 1990 году и путешествия с бабушкой и дедушкой к родне в далёком детстве.

В девяностом году на поезде «Дружба» по городам страны с нами колесила учительница немецкого языка. Остановившись в Калининграде, она не могла себе позволить пройти мимо пивоваренного завода. Была куплена трёхлитровая банка баварского пива, в которую тогда добавляли мадеру. Мы, три десятиклассника, запёршисъ от посторонних завистливых взглядов с немкой в купе, расчувствовали этот дивный напиток…

Давно уже глухонемые не разносят по вагонам порнографические картинки и портреты Сталина (Сталин. Раньше его портреты безрукие ногами вышивали), давно уже цыганки не продают пуховые платки. Не провезут мимо тебя тележку с алюминиевой пирамидой тарелок из вагона-ресторана и не принесут кусочки рафинада в фирменной упаковке.

Поезд…

Путевые заметки

 
«Дым столбом – кипит, дымится
Пароход…».
 

Кукольник Нестор Васильевич.

«Попутная песня»

2002 год, 29 марта.

Гостиница «Алатау» в Алма-Ате. В начале двухтысячных город уже назывался Алматы. Точно, Алматы. И яблоки апорт на вокзале уже продавали далеко не алма-атинские.

«Алатау». Семинар «Жёлтый стресс», к которому прилагается шикарное с хором лягушек кафе на болоте, а также аквапарк, пейнтбол и банкет со стриптизом.

От пейнтбола на моей пятой точке два синяка размером со сковородку, но настроению они не мешают… сидеть мешают.

Вводные: 29 марта, 12 часов дня, на улице под тридцать градусов тепла. Пора домой, в Караганду, потому что уже завтра единый семинар «Жёлтый стресс» на малой родине, где придётся выступать мне и приглашённому лектору. Фирменный поезд «Алматы – Астана», не просто фирменный, а фирменный-фирменный. Вагон СВ, где в купе лишь два нижних места. Так бы и ехал неделю.

В двух соседних купе разместились: я, Олег (мой шеф), Лиля (лектор) и Слава (шеф Лили и друг Олега). Лиля происходила от польской шляхты (собственно, никаких других поляков, кроме шляхты, в Казахстане отродясь не бывало), пани красовалась в модных шляпах и грозилась станцевать краковяк.

У Олега в южной столице есть друг Слава, у которого бизнес с редким названием «Слава богу, ты пришёл… жёлтый стресс». Южная столица – богатый город, да и статус у Славы пока что весомее. Но Олег денно и нощно пытается дотянуться до друга-соперника, брызгая в его сторону амбициями. Слава славен тем, что на клавиатуре его компьютера заклеены все клавиши, кроме одной. На этой одинокой кнопке гордо красуется пришпандоренная бумажка с надписью: «Скока?» По нажатию на экран выходит, «скока» у Славы на данный момент запасов и денег. Слава именует себя наглым и нравится Олегу своей «непосредственностью» в денежных расчётах. Но настанет момент, когда Олег превзойдёт Славу. Это будет потом, а пока…

А пока я, как герой плохого анекдота, купил бутылку армянского коньяка и банку корнишонов. Такая у меня дурацкая привычка – закусывать коньяк корнишонами.

Вагончик тронулся.

Шестьдесят минут пролетело, бутылка выпита в равных долях всеми участниками. Слава достаёт из кармана ещё одну, мол, жена в дорогу положила. Какой-то час – нет и её. Тогда из другого кармана Слава извлекает следующую бутылку коньяка, мол, эту из сейфа взял втайне от жены. Подвожу промежуточный баланс: три часа дня, выпито три бутылки коньяка на четверых.

Олег вдруг встрепенулся: «Откушал бы я борщеца». Имеется у Олега такая особенность, он любит крайне сомнительные жральни имени Екатерины Медичи, где готов в три горла уплетать борщец, супец, пловец и прочие «-ец», которые только попадают в поле его зрения.

Проложили дорогу в вагон-ресторан, где вместе с борщом и прочей снедью засели часа на два. В баре вагона-ресторана нашлось всего три бутылки коньяка, из которых мы одну распили, а две прихватили с собой в купе.

После четвертой коньячины Лиля сказала, что пить наравне с мужчинами больше не может, и заказала себе четыре Чебурашки пивасика. Пиршество потихоньку продолжилось, но темп поглощения алкоголя уменьшился до состояния модерато. Мы выпили ещё одну бутылку коньяка, Лиля выцедила четыре пива, сходила в ресторан и принесла оттуда шесть оставшихся ёмкостей с пенным напитком. «Бофы нетю», – подтвердил шепелявый бармен.

Спустя два года я буду возвращаться из Алма-Аты после жёлто-стрессовой аттестации. В Сары-Шагане мужик купит мешок дынь «колхозниц». Купит по копеечной цене. В этот момент тронется поезд. Мужик будет брести с мешком и чувствовать, что не успеет. Тогда он высыпет половину мешка на перрон и буквально запрыгнет в вагон. Перекатывающиеся по перрону дыни потом долго будут стоять у меня перед глазами.

Когда доехали до Сары-Шагана, спиртного у нас не осталось.

Промежуточный баланс: четыре бутылки коньяка растворились во всех нас, два коньяка мы поделили на троих мужиков, и десять бутылок пива поглотила Лиля.

Долгожданная остановка, я купил с запасом копчёного жереха, Олег со Славой отоварились ящичком пивчанского, Лиля взяла… два ящика по шесть бутылок. Как сейчас помню, пиво носило название «Огни Магнитки». Под пиво рыба пошла на ура.

До этого дня моими любимыми цифрами в казино считались «17» и «34». Но после того, как пани открыла четырнадцатую бутылку пива глазом, я вмиг зауважал и эту цифру. А книга Венедикта Ерофеева «Москва – Петушки» обрела в моей голове вполне реальные очертания. Я не умышленно подсчитываю выпитое, получается нехотя. Меня друзья нередко называют «замечательным», потому что я… всё замечаю.

Рано утром мы приехали в Караганду. Темно. Минус двадцать градусов мороза. Сугробы, только что не по пояс. Голова трещит… от смены климата. В киоске на вокзале разжились (да, вы не ошиблись) тремя банками «Балтики», которые и выпили по пути домой. Я очень боялся, что Лиля исполнит в такси арию из оперы «Рыголетто», но опасения оказались напрасными. А через три часа стартовал «Всемирный единый семинар “Жёлтый Стресс”» в актовом зале краеведческого музея. Зал находился в полуподвальном помещении без окон. И в самом начале выступления Лили во всём городе отключилось электричество.

 
«Коварные думы мелькают дорогой,
И шепчешь невольно:
“О боже, как долго!”».
 

Кукольник Н.В.

«Попутная песня»

* * *

2003 год, ноябрь.

Я, Маша и поезд из Джезказгана, который совсем скоро станет Жезказганом.

Провинциальные юмористы называли Кокчетав – КакЧикаго, а Джезказган – Джезбургом. Поезду навскидку лет двести, он построен ещё до братьев Черепановых. С нами в купе двое англичан, довольно сносно лепечущих по-русски. Мы с Машей потягиваем из фляжки коньяк и знания иностранных языков не обнаруживаем, попутчики предлагают сыграть в карты. Подкидной дурак не привлекает, и тогда посланцы Альбиона организуют «белку». Эту карточную игру британцы завезли в Джезбург в начале двадцатого века. Правила мы не усекли и скидываем карты как-то невпопад. Когда аборигены остались восемь раз подряд белками, они наморщили лбы, мол, играть с нами неинтересно. На что Маша потрясённым от ужаса туземцам на чистом английском выдала крылатое выражение Марка Твена о фехтовальщиках. Англичане сидели с раскрытыми ртами, как два совёнка, которым мама принесла червяка.

* * *

2006 год, июль.

Мы едем с Серёгой и шефом на семинар. Я и Серёга оккупировали верхние полки, подо мной шеф, под Серёгой бабуля. Бабуля из тех, что «курят трубки». Июль, жарко, заснуть невозможно. Бабка выводит трели и во сне щёлкает пальцами, напевая забытую революционную песню. Я доел сочный персик и попытался зашвырнуть огрызок в Серёгу. Летящая мимо цели косточка стукается о стекло и рикошетирует прямо пожилой женщине в рот. Та, как заправский Щелкунчик, перекусывает косточку и выплёвывает половинки в шефа. Хохот, который за этим последовал, преследовал нас целую неделю.

* * *

2008 год, август.

Я, Мурат и поезд из Алматы. Новенький комфортабельный «испанец» Тальго, бесконечно узкий и тесный. Вечер, две попутчицы просят нас выйти из купе, так как горят желанием переодеться. Мурат – из редкой породы интеллигентов, всегда в костюме и при галстуке. В ресторанах он часами мучает официантов по поводу состава блюд, чтобы, не дай бог, не съесть что-либо запрещённое кодексом интеллигента. Попутчицы переоделись, Мурат попросил об ответном жесте, на что те, глядя в его ясные просветлённые очи, ответили отказом: «Не хотим вставать». Мурат не настаивал и лёг спать в брюках. А я демонстративно стал переодеваться в скученном пространстве, демонстрируя отсутствие навыков приличия. Как бы невзначай я шлёпал их ремешком по мягкому месту, спотыкался и садился «попом» на лицо. К концу представления они раз сто пожалели о своём решении.

Я работал с конторой, где у бухгалтера супруг был охотником. Как-то она написала мужу сообщение:

– Купи по дороге домой миксер.

– Зачем?

– Взбивать белок.

Охотник – человек основательный. Переспрашивать не стал. Домой он принёс миксер и пособие для разведения белок…

* * *

2010 год, ноябрь.

Мы едем с Андрюхой и шефом из Алматы. До отправления ещё порядком. Призовой тир на вокзале. Шеф потащил выигрывать «Кубик Рубика». Надо отметить, что шеф воображал себя потомственным охотником, не так давно купил дорогое ружьё и даже попал из него в зайца. Хорошо не в того, где внутри яйцо и игла с кощеевой смертью.

Не могу сказать, что я стреляю превосходно, но выдержки и спокойствия мне не занимать. Первая стрельба – «45:42» в мою пользу – давай ещё – «47:45» – ещё – «48:48». Вот видишь, обрадовался шеф, мы стреляем одинаково. Я не возражал – стрелять надоело. Один Андрюха всю дорогу бесполезно крутил кубик, нанося удар моей выдержке.

* * *

До работы в фирме «Жёлтый стресс» последний раз на поезде я совершал вояж в далёком 1999 году. В Москву. На врачебную консультацию по поводу колена.

Я, женщина с ребёнком, пустое место и поп в забытом богом купе.

Ребёнок три дня, не переставая, играл в шофёра и крутил порождённую фантазией баранку: «Поштолонись, я жа-луём», – что означало: «Посторонись, я за рулём».

Семь часов вечера, поп в купе, скучно. Синдром ложной памяти разжёг в моих глазах давно угасшие костры инквизиции. Поп. Такой экземпляр в коллекцию. Сам пришёл. И я, открыв диспут, начал его квилить.

Помянув двух монашек, которые провожали попа, тёплыми эротичными словами, я задал вопрос из анекдота: «Может ли душа существовать отдельно от тела?» На сомнительный ответ духовного лица я добавил, что, проходя ночью мимо его дома, услышал тираду: «Одевайся, моя душа, и отваливай». Затем спросил, как правильно пишется: «Придел или предел?» С юношеским максимализмом я вывалил на него все богословские знания, подчерпнутые мной в детстве из романа «Пётр Первый» и других не менее достоверных источников. Раскольники, двуперстное сложение, сожжение еретиков, мужеложство и прочие нелицеприятные для церкви вещи. Я поймал кураж. К десяти ночи поп, что называется, поплыл, утомившись от словесного поединка. Откушал чаю и захрапел.

Какое покаяние заползло в его поповский мозг во сне, я не ведаю, но он самолично символично свалился с верхней полки как раз на границе возле разъезда Петухово. Петухово… Простыни тогда были в дефиците, и кровавые пятна от расквашенного поповского носа нас окружали всю оставшуюся дорогу. А поп поутру съехал в соседний вагон, оставив после себя лишь ионы серебра.

На обратном пути из Москвы в купе собрались три бабки. Две из них, покупая билет в мансарду (то есть на верхнюю полку), рассчитывали на богоугодную систему «уступи мне место». Такие базисные понятия путешественника, как «места надо знать» и «карте место», в данном случае «плацкарте место», в шкалу ценностей старушек не входили. И задолго до того, как поезд тронулся, две карги начистили друг другу морды за право обладания моей нижней полкой. Больное колено их совсем не смущало…

В каждом городе есть сакральное место, которое пользуется, в силу известных обстоятельств, болезненной репутацией. В Москве это больница имени Алексеева, в Питере – больница имени Кащенко, а в Караганде – Компанейск, а попросту «дурка». К началу описываемых событий заведение в Компанейске приказало долго жить, и вся психиатрическая тусовка перекочевала в центральный район нашего замечательного города.

Только настоящий знаток города Караганды может точно указать, где находятся Нуржановка, Сучий Хутор или Двадцатый микрорайон. Но даже он может ошибиться с местоположением психушки, которая располагалась аккурат промеж кварталов: двадцать шестого и тридцать второго. И за «право непринадлежности» между молодёжью кварталов происходили нешуточные битвы.

Задумка

2006 год.

В психиатрической больнице тоже необходима программа «Жёлтый стресс», которую нужно установить и затем обновлять. И вот я в «дурке».

Небольшое отступление. Человек смертен, человек ломок. Так или иначе, в жизни почти каждого «хомо сапиенс» настаёт момент, когда приходится ходить какое-то время на костылях. Чудная пора, когда ты начинаешь двигаться в другом ритме и замечать, что вокруг тебя одни хромые.

Буду краток, существует такое упражнение, называемое «пистолетик». Вытягиваешь одну ногу, приседаешь на другой. Очень помогает, когда встаёшь на костыли.

Надо сказать, что многие больницы построены с заботой о людях. Я сам однажды на костылях в одной клинике гарцевал полкилометра по переходу между корпусами…

Я в дурдоме, где «удобства» созданы причудливым росчерком пера архитектора с посылом к психиатрическому здоровью сотрудников. Лабиринт для долгих скитаний на цокольном этаже, который ведёт к туалету без окон и с выключателем снаружи. Забредши туда, я был прикрыт на ключ и обесточен. Не злонамеренно, так получилось.

Минут пятнадцать глаза привыкали к темноте, после чего я отыскал дверь и начал по ней стучать, прежде чем попытаться её выбить ногами. Признаюсь, навык в вышибании дверей психушки у меня нулевой. Дверь устояла. Тогда я открыл все чакры и нанёс пси-удар. И только на этот зов явился ключник, выпустив меня на свет. Ошалев от такого испытания, я направил стопы в администрацию и, конечно же, свернул «невтустеп».

Ещё подъезжая к лечебнице, я уже имел изрядное представление о психах. Все основания их побаиваться у меня были с детства. Мои родители работали на крупном заводе, а в часы застолий любили рассказывать историю, как двое командировочных с фамилиями Сойка и Синица попали в лапы Амура и спустя пару месяцев сочетались узами Гименея.

Вроде бы Синица – мужик, а Сойка – баба. Может, и наоборот. Не прошло и полугода, как кто-то кого-то из них приревновал… и Сойка убила Синицу. Хотя, может, и наоборот. Сойка казалась в дурке, а Синица на кладбище. А потом, что характерно, все дружно пили водку и не чокались…

Короче, свернул я не туда и обнаружил себя в самом что ни на есть психиатрическом отделении для тихопомешанных. Местный старожил подошёл ко мне и тихо, я бы сказал, тихопомешанно, спросил:

– Вы врач?

– Нет.

– Тогда вы меня поймёте.

Безумно лестная характеристика от психа.

– Есть у меня задумка, – многозначительно промолвил псих. – Вы знаете, почему муха ползёт по лысине и не соскальзывает?

Я, признаться, не знал.

Вы помните, как в фирме «Маска» у скованного наручниками Иткиса из кармана достают базуку, а он при этом возражает: «У меня имеется разрешение»?

И со словами: «А вот почему», – расчётливым движением псих достал из кармана ватман размером «А1» и мгновенно его развернул. Меня посетило ощущение, что это уже не первая подобная попытка всучить кому-то свою задумку.

Даже с моим высшим техническим образованием увиденная на ватмане «формула мухи» погрузила меня в состояние «грогги», из которого я вышел не скоро. Подозреваю, что таким образом психи вербуют единомышленников, вынуждая их тоже тронуться умом.

Даже через годы я замираю в стойке «доберман перед броском», слыша слово «задумка».

Говорят, человек становится счастливым, когда ему удаётся увидеть своих правнуков. Боюсь, к тому времени у человека в организме одни инстинкты и покрытые пылью реакции.

Если б мне представилась возможность выбрать предков? Своего деда я выбрал бы сто раз из ста…

2020 год. В Праге снесли памятник маршалу Коневу, а мой дед встретил Девятое мая 1945 года в Праге, в составе Фастовской 91 танковой бригады. Дед воевал с первого дня войны, попал в плен, бежал, партизанил, а потом ему вручили «дегтярь» и посадили верхом на боевую машину в качестве танкового десантника. Дед никогда не рассказывал про плен, да и партизанщина в его рассказах киношной не пахла.