Автор книги: Андрей Балдин
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Девять перьев ее зеркальны. (Черные, вороньи, отливающие синевой, в самом деле способные к мутному отражению.) По ним пытались гадать, прозреть будущее.
17 декабря – великомученица Варвара
Варвара краса, длинная коса. Это народное сочинение, точнее, переложение житий, по-своему замечательно.
Варвара родилась в Гелиополе (Илиополе) Финикийском, городе Солнца, который от своего основания считался местом великого греха. Город, по легенде, был основан Каином, затем тут отметились Ваал (Баальбек – позднейшее имя города) и гонитель христиан император Диоклетиан.
Отец Варвары, Диоскор, был знатным язычником, строителем. Он рано овдовел и всю свою любовь обратил на Варвару, единственную дочь. Для нее он построил особую башню (о башнях уже была речь). Варвара была умна и необыкновенно красива. Скрывая до времени от чужих глаз красоту Варвары, отец заточил ее в башню.
Диоскор намеревался не выпускать ее до тех пор, пока она не обнаружит умения удерживаться от соблазнов. В итоге она прониклась идеями христиан и дала обет безбрачия. Отец не сразу узнал причину такой ее твердости, но вскоре выяснилось: вдруг до него доходит известие об ее тайном веровании! Оказалось, что ее крестил священник, приехавший из Константинополя под видом купца. Сначала обезумевший от гнева Диоскор хотел сам убить дочь, но затем отдал ее на казнь правителю города Мартиану. (Кого-то из них двоих русская сказка записывает в Кощеи и оборачивает историю Варвары счастливым концом.)
В VI веке мощи святой были перенесены в Константинополь. В XII веке дочь византийского императора Варвара вышла замуж за князя Михаила Изяславича и перевезла мощи в Киев. (Они и сейчас покоятся в Киевском Владимирском соборе.) Вскоре после этого святая Варвара становится широко известна и почитаема по всей Руси.
К ней обращаются: «Ты бы, Варвара, день притачала». Надоела до смерти эта темнота. Очередная метафора декабря, заточившего человека «в башню». И Варвара ледяными иголками загодя начинает пришивать день и свет.
Морозы «заварварили». Трещит Варюха: «Береги нос и ухо!»
Аллегория пространства как выдумки, инженерии души.
Пространство сочиняется – нагнетается посредством творческого усилия. Оно не является само по себе, но строится, и прежде этого предвидится. Башня, высочайшая из всех, строится в нашей голове и проч.
18 декабря – Савва Освященный
Один из самых почитаемых на Руси святых; в церкви большой праздник. Савва – первооснователь лавр, особого типа, общежительных монастырей. До него монахи и отшельники спасались поодиночке, теперь между ними нарисовалось общее освященное пространство. Лавра: проход, улица (между келий).
Савва салит. Стелет ледяные настилы, острит гвозди. Варвара мостит, Савва гвозди острит. Укатает Савва, будет земля укрыта справно. Варвара заварит, Савва засалит, Никола закует!
Остов вселенной, ее освященное пространство укрепляется все более. В этот день о погоде узнают, не выходя из дома, по огню в очаге. Если огонь красный и поленья сердито трещат – там, вовне, лютая стужа. Ледяная смола над землей висит.
Все впереди.
Тут нечего и толковать: название сезона – Пророки – говорит само за себя. Благословение творчеству, загадыванию пространства, которое по-прежнему так же далеко, как младенец Иисус от Рождества (если Матери его только три года).
Однако оно уже освящено, приуготовлено и согрето (мечтой, предощущением материнства).
На метафизическом чертеже Москвы Подсосенский переулок спрятан. Это не провал, но именно прятки, замыкание имени в место сокровенное.
Добавляется еще одна категория, условное обозначение на метафизической карте Москвы: к подъемам и спускам – прятки.
К только-только загаданному пространству нужно относиться с почтением. Это непременное правило пророчества. Пространство (помещение души) тем более неприкосновенно хрупко, что еще не родилось. Рассчитывать его, продергивать осями и чертить – грех. Да и скучно в конце концов. Но главное, рано. Нет его, оно только блик, неслышимый и невидимый.
Но уже сейчас оно одушевлено.
Простое объяснение хода часов Москву не устраивает. Этому ходу должно предшествовать чудо – как же иначе? Введенское чудо (предварения времени), сокрытое за семью замками, должно быть дополнено явным чудом, ярким таком. После Введения в Москву является Никола зимний; его пропустить невозможно. У него имеются главные атрибуты праздника. Ключ для заведения времени и мешок, в коем упакован весь будущий год целиком
Никольщина
19 декабря – Рождество
Канун Николы – Первое объяснение: Дед Мороз – Случай в Донском – Второе объяснение: дед Часовод – Амвросий, Анфиса, «Анна Темная» – Третье объяснение: дед-с-приветом – Три Николая – Канун Николы (окончание)
Никола Чудотворец для Москвы настолько важен, что даже канун его она отмечает как особый праздник. Ночь на 19 декабря (по старому стилю это 6-е) представляет для посвященных особый обряд, репетицию Рождественской ночи. Праздник сокровенный, закрытый и вместе с тем, с учетом предстоящей новогодней церемонии, весьма важный.
Никола зимний, он же Санта Клаус, он же Дед Мороз – ключевой предновогодний персонаж. Буквально: 19 декабря – это день-ключ, который, повернувшись, открывает нам дверь, подход к Рождеству. Образ Николы в категориях времени и пространства календаря очень устойчив: это святой-проводник, который ведет юный (следующий) год за руку, он знает секрет, как пройти к Новому году, как открыть его. И вот канун Николы – еще дверь не отперта, по эту сторону темно, весь свет за дверью, но уже в замочную скважину (нового года) старик-проводник вставляет день-ключ.
Никола «планирует» будущий год; в канун Николы положено загадывать желания вперед на целый год.
Он выполнит все просьбы. Николай Чудотворец помогает всем и во всем, во всех бедах и нуждах, даже от лютых волков в лесу. Для Москвы важнее прочего то, что он покровительствует торговле; она понимает в этом толк. Еще он спасает от болезней, какие только ни случатся. Чудеса, им совершенные или совершенные его именем, перечислить невозможно. Наконец, он добр, это по лицу видно. Даже Рождественский пост в этот день нестрогий: разрешена рыба.
* * *
Любовь Москвы к Николе безмерна. Недавно мы вспоминали Введение: Москва как будто не замечает Введения, не строит в честь него церквей и проч. С Николой все наоборот. Это самый популярный московский святой; ни одному другому не посвящено столько приходских московских церквей, как Николаю Чудотворцу.
В свое время в городе в пределах Садового кольца насчитывалось до сорока таких церквей. Каждая слобода, каждое московское собрание стремилось отметиться храмом в честь любимого святого. Одних названий было достаточно, чтобы составить топонимическую поэму. От Никольского храма Николо-Греческого монастыря на Никольской улице и далее: Никола Гостунский, Явленный, Стрелецкий, Заяузский, Заяицкий, даже Мокрый, «Водопоец», Никола Большой Крест и Красный Звон, Никола в Голутвине, Хлынове, Подкопае, Кузнецах, Пыжах, Пупышах, Звонарях, Кошелях или, к примеру, в Сапожке, был и такой, возле Кутафьей башни Кремля.
И противу всего этого красноречия – полторы Введенские церкви. Как будто специально два эти праздника поставлены рядом, чтобы показать, как по-разному может смотреть Москва; на Введение (в ноябре) она еще зажмурилась, не замечает ничего вокруг себя – на Николу глаза ее уже широко открыты.
Москва видит Николу, красит его пестро и ярко: на красном фоне старик с завитою бородой, по белым плечам черные кресты. Он как будто впереди иконы: сразу заступает вам во взгляд.
Эта яркость отдает торговой площадью и лубком. Полутона в Москве спрятаны в переулки; среди теней, в кружеве лип растворена бездна красок, но это обратная сторона московской живописи; впереди, на солнце, – все красное, белое, золотое: горит, словно облитое лаком. Здесь, в области эмблемы, обитает эмалевый Никола;
Москва смотрит на него снизу вверх с восхищением, затаив дыхание.
Она с ним в родстве, причем он старше. Можно сказать, что он отец ей, и ее следует называть Москва Николаевна.
Этому культу нужно найти объяснение. Оно есть, и не одно. Я попробую изложить их несколько, от простого к сложному.
ПЕРВОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ: ДЕД МОРОЗ
Никола гвоздит (морозит и тем укрепляет пространство). На Николу происходит окончательное утверждение зимы. Хвали зиму после Николина дня. Морозы (гвозди) Николы в свое время были надежны. Никола Зимний и лошадь на двор загонит. Его ждут с Введенской оттепели: Подошел бы Николин день, будет и зима.
По крайней мере, так было до последнего времени, пока не стал меняться климат; теперь погода всбесилась и загадывать ее невозможно: календарь как будто сошел с оси.
В прежние времена, когда, собственно, и установился исследуемый нами культ, до Николы имела место слякоть и с нею некоторая неуверенность в завтрашнем дне.
Тут видна простая связь. Уже было сказано о проектах российской Конституции: отчего-то оные являлись, как правило, к середине декабря. Странная закономерность, за которой угадывается общее «сезонное» предпочтение: пока не установилась зима, пока длится испытующий душу ноябрь, Москва не затевает никакого большого дела.
И вот ближе к Николе ударяет мороз (отчего Николай Чудотворец воспринимается без труда именно как Дед Мороз), и смущенная столица приободряется.
Еще пример, как будто отвлеченный, но на самом деле говорящий о том же: не только Конституция, но самая плоть страны легче оформляется с середины декабря и далее: 29 декабря 1709 года Петр I издает Указ об учреждении в России губерний; 30 декабря 1922 года обретает законченную форму СССР.
Неслучайные случайности, совпадения и намеки – все на одну тему. Такое впечатление, что всякий спазм (пространственного) самосознания связан у нас с общим похолоданием; как будто никакой образ в нашем воображении не может удержаться без ледяной подпорки.
Итак, Никола зимний несет с собой холод формообразующий; оттого с таким нетерпением его ожидает Москва и так его празднует, им открывает новогодние торжества.
Но этого мало. И потом, это на поверхности: ледяная корка, мороз, город на солнце, как снежный ком. Почитание, обожествление Николы в Москве имеет более глубокие корни.
СЛУЧАЙ В ДОНСКОМ
Когда-то я увидел в Донском монастыре чудесный образ Николая Чудотворца; на кладбище, в одном из фамильных склепов, не в нем самом, но в приделе, за колонной, на серой гранитной стене. Над могилой прапорщика Петра Левченко. Мозаика начала XX века, сделанная мастерски и еще лучше помещенная: в тень на темно-серый фон. Она точно повисала в воздухе, саму себя освещая; лик святого смотрел словно из глубины стены: цветной камень «раздвигался» в пространстве так, что спустя минуту наблюдения казалось, что стена за ним отступала или растворялась вовсе. Святитель Николай оживал; это было похоже на чудо. Я начал ходить к нему регулярно, для того только, чтобы посмотреть на игру пространства
Скоро я заметил» что не один являюсь поклонником чудной иконы: на могиле стали появляться цветы и свечи, с каждым разом все более. Дальше случилось несчастье: то ли по причине перепада температуры согреваемая снизу свечами мозаика потрескалась, причем повреждено было именно лицо, то ли какой-то вандал бросил камень: трещины производили впечатление намеренного удара. Чудотворец как будто закрыл глаза.
Икону забрали под пластик, который закрепили по периметру убогой алюминиевой рамой; теперь святого почти не видно, поверх образа плывет твое же смутное отражение. Или белые пятна чужих одежд и бабьих платков (у иконы непременно кто-то стоит: сказывается культ Николы).
Теперь и подойти к нему трудно: проход на кладбище закрыт турникетом, пройти можно лишь по субботам, с десяти до двух.
Однажды у иконы я застал паломницу, небольшого роста, в белом платке; он отражался в пластике Николаевой иконы подвижной светлой кляксой. Я не различал святого и уже этим был раздосадован. Между тем тетка, не обращая на мои досады никакого внимания, непрерывно распевала какие-то моления. Она явно их сочинила сама. Мотив был народный (типа «а медведь, ты мой батюшка, ты не тронь мою коровушку», что-то в этом роде). В молениях поминался не медведь, а Никола, но этот теткин Никола точно сам был из лесу и по ощущению он был не христианский святой, а, скорее, идол. Не меняя выражения лица, тетка голосила частушки о батюшке Николе; вдруг взгляд ее пошел вверх, и она заметила на фронтоне склепа небольшую икону Богородицы – без перехода пошла песня о «матушке Богородице», в том же размере и темпе. Я побоялся вмешиваться в этот речитатив и потихоньку ушел.
Этот случай подтвердил для меня рассуждения богословов, не однажды читанные. Поклонение Николаю Чудотворцу таково, что выводит его из ряда святых в положение совершенно исключительное. Он на Руси точно бог Кронос, встает прежде остальных святых – прежде самого Рождества; он как бы дособытиен.
Никола прежде всех, прежде самого времени, он заводит время, следующий год, своим праздником-ключом. Его положение в календаре необычно, потому что он в глазах Москвы прежде самого календаря. Значит, его власть воистину безмерна.
Об этом и голосила тетка на кладбище, поминая Николу прежде Богородицы.
* * *
Что такое эта власть Николы Чудотворца над временем? В ней, в этой власти нужно искать причину никольщины.
Святитель Николай, архиепископ Мир Ликийских, городе на юго-западе современной Турции (ок. 280 – ок. 345–347 годы); родился в городе Патары той же, Ликийской области – не Патры ли это, где был крестообразно, на четверти распят апостол Андрей?
Николай, сын богатых родителей, рано обратился к вере, юношей был рукоположен в священники. После смерти родителей ему досталось большое наследство – он употребил его в благотворительных целях.
С рождения Николай явил миру чудеса благорасположения во времени. Мать его, благоверная Нонна, больная, исцелилась при рождении младенца. По другой версии, он вылечил мать, потому что кормился от ее груди сам – строго по часам, пропуская постные дни. Далее при крещении он три часа простоял на ногах в купели, никем не поддерживаемый. От этого момента и далее (Николай участвовал в работе Никейского собора) до самой кончины он выступает апостолом порядка и регуляции. Николай Чудотворец – властитель времени, дед-Часовод.
Он пунктуален: для Москвы это уже чудо.
ВТОРОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ: ДЕД ЧАСОВОД
Итак, Николай Чудотворец заводит в Москве время (днем-ключом). Он «замышляет» весь будущий год как своего рода помещение – то именно помещение, постепенный рост которого, из (Рождественской) точки к (летней) сфере мы собираемся проследить. Москве меньше интересно пространство, чем это помещение времени. Еще бы она не почитала святого Николая, который готовит для нее это чудное помещение!
Двигаться в пространстве Москва не любит; она фигура малоподвижная, центроустремленная. Ей непременно нужно благословение Николы на любое, самое малое перемещение. Поэтому так часты в Москве Никольские храмы: между ними коротки переходы: можно безопасно перейти из-под опеки одного храма к другому.
Здесь, под крылом у Николы отверст земной рай и близок рай небесный. Вместо апостола Петра здесь с ключом для отворения небесных врат имеется святитель Николай.
Апостол Петр не был в Москве особо почитаем; тем более что он был особо почитаем в Питере. Царь Петр Москву только пугал. Почтение к имени Петра в Москве было связано, скорее, с фигурой митрополита Петра, одного из двух (вместе с Иваном Калитой) первооснователей города. Возможно, так сказывалось противостояние Москвы католическому Риму, прямо ассоциируемому с фигурой апостола Петра.
Еще о ключе, в контексте связи календаря и ландшафта Москвы. Можно подумать, что Николай Чудотворец не может связываться с каким-то одним местом в Москве: он представляет ее всю, целиком. Но нет, у него есть свое место. Отыскать его нетрудно – это Никольская улица, которая в самом деле представляет собой ключ, к центру города, продвигаемый сквозь замок Китай-города к Кремлю.
Через замкнутые московские оболочки, в глубину (кремлевского) времени водвинут этот ключ. Поворот его (как в 1612 году, в момент освобождения Москвы от поляков, когда по Никольской улице прошли войска князя Дмитрия Пожарского) открывает столичную крепость.
Николай благословляет открытие, тогда как Введение разрешает творчество – показательная разница. Это разница двух московских сезонов, двух недель: первой и второй половин декабря.
И важнейшее из этих открытий – отворение времени. Это заслуга Николая Чудотворца и совершенная его победа над во-времени-помещенной Москвой.
Таково второе объяснение его популярности в Москве.
* * *
Кстати, а подарки? Дед Мороз отягчен несметным ворохом подарков. Легенда говорит о спасении Николаем Чудотворцем трех дочерей бедняка, которых за долги собирались продать в дом терпимости. В Новогоднюю (Рождественскую) ночь он положил им в чулки, вывешенные на ночь сушиться, по золотому слитку. От этого пошел лучший из новогодних обрядов, дарение подарков – незаметное, анонимное.
Не есть ли сама Москва золотой слиток в чулке? Россыпь подарков (праздников), зашифрованных, завернутых на время во время. Плоть ее одушевляется, расцвечивается на праздник. И один из главнейших, новогодний праздник, готовит Николай Чудотворец: старик за окном с чулком-мешком, в котором заготовлен для нас целый год.
Время есть подарок, жизнь есть дар Божий, жизнь есть высшее, «золотое» художество, рецепт его таинствен, сложен (темен, как декабрьская ночь), спрятан у Богородицы за пазухой. Даже не у нее, у ее матери, Анны, то есть вдвое глубже во времени.
АМВРОСИЙ, АНФИСА, «АННА ТЕМНАЯ»
20 декабря – Амвросий
На Амвросия стирка хорошая. После Николы, заведшего календарь, как часы, у девок просыпается память о будущем и они принимаются шить, кроить, стирать себе святочные наряды.
21 декабря – Анфиса-рукодельница
Продолжается подготовка к Рождеству и Святкам. К отстиранным накануне платьям приторачиваются узоры и завитушки, подсмотренные на разукрашенных морозом окнах. Молодежь обороняется от порчи (красная нитка, фенечка на запястье), от зевоты и икоты.
22 декабря – Зачатие праведной Анной Пресвятой Богородицы
В этот же день поминается ветхозаветная пророчица Анна; вместе один праздник – Анна Темная.
Вот он, секретный день, точнее, ночь первого из всех подарков. Зачатие – главный подарок, «в темную» (в чулке). Младенец есть золотой слиток, спрятанный от внешней тьмы в помещение сокровенное. Праведная Анна была младшей дочерью священника Матфана из Вифлеема. Выйдя замуж за Иоакима (Москва отметила эту свадьбу храмом Иоакима и Анны, церковь снесли, осталась улица Якиманка), Анна долгое время оставалась бесплодна. По молитве зачала; зачатие состоялось в Иерусалиме, где затем и родилась Пресвятая Дева.
Это праздник, особо отмечаемый беременными: Анна считается их помощницей и заступницей.
Еще в этот день праздник иконы «Нечаянная радость». Все примеры на одну тему.
Вот другая тема: 26 декабря – «Ведьмины посиделки»
Метели застят прибывающее солнце. С улицы в дом заносят веник (голик), чтобы ведьмы не унесли его взамен растрепанных своих метел. Тогда они атакуют бани, где открывают совещание, как победить солнце.
Бани: место, слишком близкое воде. Близкое дну: Москве, двоящейся между христианством и язычеством, между верой и суеверием, в эти Дни приходится несладко.
Птица замерзает на лету. Заря в рукавицах; новорожденному дарят рукавицы, чтобы уберег руки. Те, что не сносит, он отдает братьям и сестрам.
ТРЕТЬЕ ОБЪЯСНЕНИЕ: ДЕД-С-ПРИВЕТОМ
О Николае и удивительном, тотальном почитании его в Москве рассказ не закончен. Были упомянуты несколько причин особой любви Москвы: Николай есть спаситель (от слякоти) Дед Мороз; он же есть русский Кронос, повелитель времени. И еще: он первый выдумщик, прожектер из прожектеров, великий чудак, притом такой, которому можно довериться, потому что (см. выше) он дружен со временем и добр. На этом имеет смысл остановиться подробнее; тут спрятан уже упомянутый особый праздник.
В канун Николы наиболее чуткие к ходу времен московиты поверяют ему главные свои желания.
Он все поймет, он сам дед-с-приветом. Москва таких любит. Это третье объяснение московского поклонения Николаю Чудотворцу; чудотворение здесь прямо соседствует с чудачеством. Эту связь сразу слышно, но при этом она довольно сложна. Она требует толкования и развернутого (по пунктам) примера.
ТРИ НИКОЛАЯ
1. Обожествление Николая, или так: некая предрасположенность его образа к тому, чтобы иные верующие различили в нем заведующего временем «бога», была известна с давних пор. Здесь скрывалась угроза ереси; это не могло остаться незамеченным. Христианская церковь для отведения угрозы этой ереси прибегала к некоторым профилактическим мерам, которые сегодня могут показаться странными. Мало кому известно, что до определенного времени именем Николай в России нельзя было называть частное лицо. Удивительно, но это так: Николаев в России долгое время не было. Принимать постриг под этим именем было можно; в этом случае носитель такого имени был в некотором смысле защищен от соблазна. Условно – соблазна самообожествления или самопроектирования (тут опасность доведена до крайности, неважно: вектор понятен).
Называть Николаем младенца было нельзя: это означало заранее приготовить ему испытание сознанием собственной исключительности. Назвать Николаем означало испечь чудака, опасного для себя самого. Случится – непременно случится так, что иной такой чудак Николай, не справившись с соблазном самопроектирования, попытается наподобие бога Кроноса выдвинуть себя вперед времени. Или, что еще опаснее, примется выдумывать (проектировать) время собственное, что есть очевидная и чувствительная ересь, трижды опасная для Москвы, которая вся есть чувствилище времени.
2. Этот запрет на имя Николай действовал в России до начала петербургской эпохи, примерно до середины XVIII века. Далее сказались факторы самые разные; в первую очередь реформы Петра добрались до Николаева табу, и оно само собой было отменено. Граждане новой России были уже довольно самостоятельны, чтобы по собственному усмотрению называть своих чад. Еще одна версия освобождения имени: Россия начала готовить греческий проект, покорение Царьграда; для того требовалось на новом уровне освоить греческое наследие, в том числе покорить имена – это был захват территории словом, именем, завоевание «прежде времени».
По этому принципу императрица Екатерина называла своих внуков: Александра, Константина, Николая. Подразумевалось, что править им придется в пространстве большем, включающем греческие территории.
Наверное, сказалось и то, что Москва, утратив статус столицы, не могла осуществлять прежней противу-николаевой профилактики; Петербург к подобным тонкостям был глух.
Так или иначе, возможности для ереси (чудачества) открылись: результат не замедлил себя ждать.
К середине XVIII века в России явились во множестве Николаи.
Нетрудно различить среди них великих реформаторов, успешных прожектеров (достаточно вспомнить Карамзина или Львова); но тут очевидно скажется предвзятое мнение: мы ищем известных чудаков Николаев и, разумеется, их находим. Тем более что середина и конец XVIII века в самом деле были эпохой чудаков и оригиналов.
Нужен другой пример «помешательства» на имени; комбинация Николаев не столь известных, которая обозначила бы закономерность, не зависящую от нашего выбора.
3. Был в этой эпохе Николай, сам по себе не слишком знаменитый, но при этом точно подходящий для нашего экскурса в историю – по роду своих увлечений: это был совершенный чудак, прожектер и переменитель пространства с временем. Он был своего рода бог на отведенной ему судьбой территории. Территория, кстати, была весьма велика. Власти и денег Николаю хватало на самые масштабные опыты: он был князь, владелец одного из самых значительных состояний России.
Он был человек высокопоставленный, настолько, что назначение его губернатором в Архангельск в свое время было признано опалой.
Опала произошла по той причине, что наш Николай отказался жениться на одной из племянниц всесильного Потемкина. Он знал, что Потемкин прежде состоял с племянницей в связи и теперь стремился выдать ее замуж. «Что мне за дело жениться на вашей бл…ди?» – спросил он Потемкина – и загремел в Архангельск.
4. Из Архангельска Николай вернулся к себе в имение, раскинувшееся в глубине России верстах, примерно, в двухстах к югу от Москвы. Имение качалось на волнах степи; впрочем, и лесов в округе было довольно. Но Николаю нужно было увидеть в окрестности подобие моря; после службы в Архангельске он почитал себя моряком, знатоком морских карт. Он решил устроить из своего имения остров, Новую Землю, материк, оформленный по законам чистого разума и согласно философии садов Делиля. Он был фармазон, просвещенный деспот, решивший стать на собственной земле богом Кроносом (все сходится), учредителем пространства и времени.
Прежде всего, морской волк Николай мысленно расстелил на своей земле расчерченную по меридианам и широтам карту. В центре поместился «Архангельск» (главная усадьба), деревни по периметру получили название островов в Северном Ледовитом океане – соответственно направлению от «Архангельска»; так, деревня к северо-западу от усадьбы, находившаяся на границе княжеских земель, получила название Шпицберген. Море суши оказалось расчерчено; море времени также было проникнуто «чертежом»: жестко соблюдаемым «немецким» распорядком. Все у Николая было расписано по минутам и секундам. Даже сожительница князя, крестьянка (жена его умерла рано) раз в год, как по часам, рожала ему очередного (незаконного) сына; после этого согласно заранее расписанной церемонии князь отправлял младенца в Москву, в Воспитательный дом. Письмо – каждый год одинаковое! – и к нему дежурные сто рублей посылались вдогонку.
Все это описывает довольно живо семейный летописец, возможно, от себя добавляя красок, но не меняя самой скрупулезно размеренной схемы, по которой шла жизнь князя Николая и его идеального «острова».
Это похоже на сказку, только не рождественскую, а Никольскую. Нам нужно учиться обращаться с этими сказками: это особый род московского сочинения – тайный, до конца не договариваемый и отдающий колдовством.
Но пока тут нет сказки, пока все идет правда.
5. Главным занятием Николая было проектирование центрального дома (сакрального центра) усадьбы. Этот дом должен был составить апофеоз его мироустроения; дом – храм – точно замковый камень, трехэтажный, огромный, с восемью колоннами по фасаду, согласно проекту, замыкал, завершал, связывал узлом все «морское» пространство имения. Князь проектировал этот дом до конца жизни, постоянно все переделывая и пересчитывая; масонские тайные расчеты мешались в дело, строительство имело характер мистерии. Все это привело к тому, что при своем богатстве и власти князь успел возвести главное строение только на один этаж – и умер.
Законных сыновей у него не было, была дочь, ее он выдал за Николая.
6. Этот второй Николай был архитектор, ученик Казакова, человек способностей не выдающихся, но зато честный и достойный. Он также был масон.
Второй Николай воспринял завет тестя и довел стройку дома-храма до конца, хотя сам был беден и отягчен семейными долгами. Возведение дома продолжалось с соблюдением таинственных рецептов, расчетов и неназываемых химер. Оно шло долго, так долго, что, по выражению позднейшего наблюдателя, «водном углу дома царил беспорядок строительства, а другой был готов обрушиться по причине ветхости»: все времена текли в этом доме, каждое по своему направлению. Дом был узлом времен, сооружением в самом деле в чем-то сакральным. По причине бедности второго Николая два верхних этажа дома были возведены из дерева, крашенного под штукатурку. Но, тем не менее, волшебный куб был поставлен на землю; идеальный мир был замкнут в него, как в клетку.
Время и пространство в нем существовали как бы отдельно от внешнего мира.
Второй Николай скончался внезапно. По одной из версий, его отравили слуги, когда он с большой суммой денег отправился в соседний город за покупками для «храмовой» стройки.
7. У него было четыре сына. Старшего, разумеется, он назвал Николаем.
Это был необыкновенный мальчик, способный к сочинению, но прежде того к различению тайных знаков, которое сообщало ему сооруженное отцом и дедом волшебное пространство. Третий Николай разглядел в «архангельском» доме идеальный остров и вокруг него море суши и населил дом и окрестность сказками сложными и возвышенными. Он знал, в каких местах в доме открываются проходы в рай и ад, откуда в дом приходит время и по какому желобу оно вытекает (по оврагу в северном склоне холма), какой румб соответствует прошедшему времени и какой будущему. Время у него имело чертеж, и на этом чертеже – в календаре – была точка, поймав которую (поймав мгновение), можно было определить, загадать себе будущее.
Эта точка – внимание, это важный акцент – приходилась на канун Николы. На тот самый день-ключ, на то мгновение перед его началом, когда ключ ворочается в «замке года». Нужно было только не пропустить это мгновение, сосредоточиться и так крепко загадать желание, что оно непременно сбудется.
Это уже мотив московский. Однако настоящая московская сказка впереди.
По идее, тут нет ничего мистического. Канун Николы означал, что на следующий день в доме-храме праздновались именины. Большие – все главные лица в доме были Николаи. Это был главный день в году, праздник бога Кроноса, который случается прежде Рождества. Со временем (время лечит ересь) в расписание семейного праздника была введена служба в соседней церкви – разумеется, Никольской. Это произошло только после того, как умер первый Николай, фармазон и вольтерьянец; на территории самой усадьбы он церкви не построил из принципа. Он решил, что усадьба и, в первую очередь, главный дом как сооружение идеальное, служил сам себе церковью. Поэтому он не построил церкви и запретил это делать потомкам. Два следующих Николая встречали именины в соседней церкви. После службы дома всех ожидали подарки – в этом и было все дело, в подарках! В канун Николы дети загадывали себе подарки. Для них это было настоящее волшебство. Все просто.
На этом бы и закончиться этой истории, о том, как время лечит ересь. Но история только начинается; нет, тут все непросто, с этим загадыванием в канун Николы.
8. Неизвестно, верил ли третий Николай в выдуманный им «Никольский» обряд с подарками. Но младшие его братья ему верили безусловно. Для них канун Николы был преддверием настоящего чуда.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?