Текст книги "Вечная зима"

Вот уж минула неделя. Акамир совсем потерял счет времени. Тело его исхудало, силы иссякли. В голове творилось невесть что. Память подводила некогда великого воина. Цельные воспоминания о прошлом рвались. Одни всплывали мгновенно, а другие покидали его и, порой, навсегда. Бывало, что даже имя жены удавалось припомнить с трудом. От приятных воспоминаний практически ничего не осталось, а воспоминания мрачные наоборот, то и дело приходили на ум. Он успел позабыть, как попал сюда и кем являлись те люди, которые приносили ему травяные отвары. Привычные ранее мысли уж боле не отягчали разум. Ужасные головные боли мучили Акамира. Запах гнили уже стал привычным, а свежий воздух, протискивающийся через оконце, раздражал горло. Вкус трав стал донельзя отвратным, но вкус мяса был ещё более неприятным. Вся жизнь его обратилась в один продолжительный день.

Дверь раздала раскатистый скрип, что не привлекло внимание Акамира. Отвар, подумал он и приоткрыл глаза. Дикарь, облаченный в серые шкуры, спустился к Акамиру и усадил его к стене и судорожно вынул меч.

– Не волнуйся, Акамир из Вержавска. До меня дошли слова твои о желанной смерти, и я исполню твою сокровенную просьбу. Клинок мой освободит дух твой измученный. Да пусть он покоится с миром, да не будет привлечен он к Дикой охоте, – тараторил дикарь.

– Не искренен ты в словах своих, – промолвил Акамир.

– Я дарую тебе свободу, доблестный воин!

– Ты даруешь мне смерть по другой причине. Не из милосердия, явно. Да и мертв я уже давно, какая же тут смерть.

Дикарь поклонился и приложил лезвие своего меча к горлу Акамира. Руки Херлифа внезапно легли на голову и челюсть дикаря и резко развелись в стороны. Послышался хруст, после которого безымянный дикарь пал замертво. Херлиф схватил Акамира за шкирку и выволок наружу, где швырнул оного в сугроб. Акамир словно отошел от долгого сна и резво вскочил на ноги. Отдышавшись, он вновь рухнул в снег и очнулся уже в мягкой постели. Голова содрогалась от резких приступов боли, которые накатывали так же неожиданно, как и исчезали. Сознание было ясным, но совершенно израненным.

– Энок с каменных островов пытался убить тебя, прикрываясь благой целью, – сообщил Херлиф. – Это моя вина.

– Не извиняйся, – промолвил Акамир, пристально разглядывая лицо собеседника и мучась в попытках вспомнить его. – Ты ведь спас меня.

Херлиф предложил ему травяной отвар, и Акамир одним глотком осушил кружку.

– Как ты сюда попал?

– Я…не помню. Помню лишь имя твое и рассказы твои о своем племени. Ты содержал меня в темнице. Зачем ты мучал меня?

– Дабы восстановить твои силы. Когда мы впервые встретились, на тебя было жалко смотреть. Падший воин. Блеклая тень своего величия.

– Как же мы встретились?

– Ты был укрыт снегами и истекал кровью. Мое племя предложил мне окончить твои страдания, но я разглядел в твоих глазах воинскую силу и решил вернуть её.

– Нет у меня сил, – вздохнул Акамир, – но память подсказывает мне, что они были. Я был могучим воином. Воином…не помню. Ничего не могу вспомнить.

– Совсем ничего?

– Какие-то несвязные кусочки прошлого, где я видел самого себя со стороны. Могут ли они быть всего лишь моей фантазией?

– Вполне могут, Акамир из Вержавска.

– Вержавск? Я оттуда?

– Да, Вержавск был твоим домом. Селение было уничтожено стаей волколаков около месяца назад.

– Волколак, – сквозь зубы процедил Акамир. – Я помню этих существ. Они погубили Ратибора. И всех жителей селения. Я не справился с ними. Я умер.

– Ты не умер, мой друг, – рассмеялся Херлиф. – Живые по-прежнему на твоей стороне.

– Я был лидером, – задумчиво продолжал Акамир, – и я не смог защитить селян. Много груза на моей душе, много ошибок. Нет жизни во мне. Быть лидером – значит вести за собой смерть. Устал я от этого.

– Тебе и не придется быть лидером, – вымолвил Херлиф. – Я предлагаю тебе отомстить волколакам за павших воинов. Я поведу тебя в бой, Акамир из Вержавска.

– Хороший ли из меня воин? – спросил он, указав взглядом на себя.

– Хороший, – твердо произнес Херлиф. – Один из лучших. Мое племя примет тебя в свое сердце и излечит раны твои, как душевные, так и физические.

– Очень великодушно с твоей стороны, – Акамир улыбнулся. – Благодарю за помощь, Херлиф, я принимаю твое предложение.

На том и решили. Уже на следующий день Акамир почувствовал себя лучше и вышел наружу, прогуляться по улицам разграбленного дикарями селения. Херлиф не мог скрыть своего удивления. «У тебя сильное сердце, Акамир из Вержавска. Не загуби его», – промолвил Херлиф. Пока Херлиф рассказывал об истории своего племени, Акамир разглядывал диковинные палатки, коими было усеяно все селение. Племя каменных островов отвергал излишний комфорт, опасаясь «растерять свои силы в мягких постелях и теплых хижинах». Однако избы не пустовали. Кране изнуренная женщина вышла на крыльцо и преклонилась перед проходящими мимо мужами. Один из них вдруг схватил женщину за руку и утащил за собой в ближайшую палатку. Акамир возмутился произошедшим, однако Херлиф просил его унять негодование. «Женщина ценна лишь в том случае, если может родить сильного мужа. Эта женщина заслуживает презрительного отношения, так как родила слабого» – рассказал Херлиф. Больных и слабых детей губили в сугробах. Эти законы были не по душе Акамиру. Не содержалось в нем такой жестокости, и не мог он принять её. Мужи сидели у своих палаток и яростно поедали сырое мясо, что не было лишено смысла. «Вода и огонь губят силу, заключенную в сыром мясе, – пояснил Херлиф. – Вот жители здешних селений поедали вареное мясо. Они были истреблены волколаками, потому что у них не было сил бороться с ними. У нас они есть». Херлиф пригласил Акамира в свою палатку. Внутри было жарко и дымно. В кострище тлели угли. Херлиф и Акамир уселись друг напротив друга и оголились по пояс.

– Жар закалит твое тело, а дым очистит душу, – молвил Херлиф. – Не противься этому.

– Я вспомнил кое-что, – сказал Акамир. – Воспоминание это смутное, но одну его деталь я помню ясно. Существо. Онопоказалось мне странным, ибо напоминало и волка, и человека одновременно. Я погубил его. Что это было за существо?

– Ответ на твой вопрос мы отыщем через два дня, – сказал Херлиф и, прикрыв глаза, совершил глубоких вдох. – Мои воины выслеживали этого волколака на севере, и многие из них погибли в схватке с ним. И вот он напал на тебе, и ты порвал ему пасть.

– Не припомню такого, – произнес Акамир, почесав затылок.

– Через два дня моя группа отправляется на север, разведать мертвые земли. Ты пойдешь с нами, Акамир из Вержавска. Я хочу воочию узреть твою силу.

– Я и сам был бы не прочь узреть её, – произнес Акамир. – Раз, как ты говоришь, умертвил волколака, будучи тенью своего былого величие.

Херлиф громко рассмеялся.

– Видно ты забыл пределы своих сил. Советую тебе хорошенько подготовиться к походу. Раз уж этот полуволколак пришел оттуда, значит мы можем столкнуться со знаниями и их порождениями. Нас ждет опасное приключение.

Через два дня группа выдвинулась на север. Их путь пролегал через нескончаемые снежные барханы и лесные чащи. Ветви сгущались, отчего их приходилось рубить мечом. Облака по обыкновению застилали практически все небо, что даже свет солнечного круга не мог пробиться через белую пелену. С каждым днем мороз становился все безжалостнее. Мужи шли молча. Каждый был погружен в свои мысли. Акамир без устали ворошил свою память. Ухватившись за случайное воспоминание, он пытался связать его с прочими, но ни одно из них не подходило. Все эти неудачи приносили ему страшные мучения. Головная боль отпускала лишь утром, но к вечеру возвращалась с удвоенной силой. Одним вечером ему довелось вытащить воина из поглотившего его сугроба, и этот случай неожиданно воззвал к памяти. «Был у меня сын, – вспомнил Акамир, – был, да вот не знаю я имени его и жив ли он». Херлиф даже не пытался помочь Акамиру. «Очисти разум, и память сама вернется к тебе», – говорил он. Акамир пытался не думать о своем прошлом, но порой мысли навязчиво лезли в его голову.

На девятый день группу настигла снежная буря. Акамир предложил переждать её в снегах, но Херлиф выступил против, сказав, что им, бесстрашным мужам каменных островов, не страшны лиходейские проделки. Акамир не настаивал, но дурное предчувствие терзало его. По окончанию бури все обнаружили пропажу Аскольда. «Лишь слабые могу сгинуть в снегах», – сказал Херлиф и велел всем продолжать путь. Несмотря на то, что Акамир не был лидером группы, он чувствовал свою вину за пропажу Аскольда. Убеди он Херлифа, и все могло сложиться иначе. Будь он лидером этого шествия, они бы точно переждали бурю в снегах. Как бы Акамир не пытался прогнать эти мысли, они все равно настигали его.

На одиннадцатый день мороз забрал душу Вегарда. Акамир предложил похоронить его, но Херлиф воспрепятствовал, сказав, что у них нет времени на все эти обряды. Многие с ним согласились. Акамир не спорил. Немного погодя группа попала под снегопад.

Редкие хлопья колыхались в воздухе. Подняв глаза, Акамир узрел укрытый белесой вуалью горный хребет, высившийся над покачивающимися еловыми верхушками. Никогда доселе он не видел гор и даже не мог представить все их величие, хотя они не один раз описывались в различных сказаниях. Варево из сумбурных воспоминаний вновь вскипело у него в голове. Херлиф велел поторапливаться. К вечеру группа добралась до пещеры. «Вот оно. Само детище тьмы перед нашими глазами», – воскликнул Вильгельм. Окаймленная сосульками черная мгла внушала ужас. Херлиф вошел внутрь первым и зажег факел. Сгустившаяся тысячелетняя мгла будто бы пожирала огонь. Человеческие останки, одетые в бронзовые доспехи, были заволочены снегами. Сосульки угрожающе свисали с потолка, норовя сорваться на головы путников в любой момент. Осмотревшись, Акамир раздобыл ещё один факел и двинулся следом за Херлиф. «Волколак, – молвил глава отряда, указав на массивный скелет. – Мы на верном пути». Подавив в себе страх, мужи шли дальше. По мере хода пещера заметно расширялась. Мужи уверенно продвигались вперед, пока не уперлись в массивные каменные врата, освещенные мертвенным светом, бьющим чрез щель в потолке. Плиты были изрезаны письменами на неизвестном языке, под которыми красовались два рисунка. На первом былиизображены люди, наблюдающие за рассветом, а на втором – всякие лесные существа, наблюдающие за закатом.

– Древний язык, – произнес Дир.

– Язык знаний, – добавил Херлиф. – Темный и скверный язык. Что за рисунки?

– Эпоха рассвета и эпоха заката, – промолвил Акамир. – Конец эпохи заката ознаменуется падением человека и властвованием волколаков на всей земле.

– Очень интересно, Акамир из Вержавска, – угрюмо сказал Херлиф. – Память возвращается к тебе.

Акамир подошел к двери и случайно ступил на изуродованные когтями доспехи.

– Волколаки были здесь.

– Неужто их силы хватило, дабы сместить такие громадные плиты? – спросил Дир.

– М-да, – молвил Херлиф, рассматривая останки. – Присмотритесь к этим доспехам. Они разодраны в клочья.

Акамир протиснулся через ворота и оказался в большом коридоре, вдоль которого тянулись статуи мудрецов былых лет. Он был поражен их величием и статностью. Безусловно, это искусство есть творение рук истинных мастеров. Акамир подолгу рассматривал статуи, пока Херлиф не одернул его. «Нечего зариться на прошлое», – молвил он, положив руку на плечо Акамира. Потянуло теплым ветерком, что заставило группу ускориться. Херлиф чуть ли не бежал вперед – интерес безудержно влек его вперед. Вскоре они добрались до разбитый врат, сквозь щели которых усиленно сочился ветер. Пока мужи искали способ раздвинуть ворота, Акамир отыскал в останках топор и мощными ударами прорубил одну из плит. Дикари пробрались через каменные завалы, и все разом остановились. Акамир прошел последним и, встав на краю обрыва, обомлел не меньше остальных. Пещера приоткрыла часть своих тайн, позволив путникам узреть огромное селение. Дир пал на колени и поклонился, громко отблагодарив души падших здесь воинов за такой дар. Херлиф приложил руку к груди, склонил голову и спокойно произнес: «Мы были испытаны непомерной тьмой этих мест и получили достойную награду. Благодарю вас, вечные хранители селения! Мы не упустим вашего доверия».

Белесый свет водопадом лился через дыру в потолке, освещая десяток каменных жилищ. Окраины селение практически сливались с вездесущей тьмой. Откланявшись падшим воинам, мужи двинулись вниз по тропе, ведущей к мосту. Страшно было ступать по нему. Один лишь шаг крепкого телом мужа мог вызвать чудовищный треск, эхо которого ещё долго могло блуждать в чертогах пещеры. Мужи поочередно преодолели мост и вышли к окраинам селения, где разбрелись по жилищам в поисках наживы. Сколько бы Акамир не препятствовал этому, а Херлиф говорил одно: «Ни к чему нам искать силу в единстве, если мы достаточно сильны и порознь». Херлиф не раз обращал внимание Акамира на свободу своего народа и на то, что «единство сковывает людей, подавляя их имя в угоду имени целого народа». Акамир не согласился. Херлиф спорить любил, но любой спор с его участием взывал к дремлющей ярости, способной подтолкнуть шаткий разум Херлиф к избиению своего оппонента, а то и вовсе убийству. Потому немногие оспаривали слова Херлифа, а те, кто решался, погибали или же бывали покалеченными, что для сурового быта племени каменных островов тоже значило лишь смерть. Акамир отстаивал свою позицию смело. Ни разу голос его не дрогнул, что раздражало Херлифа. Порой Херлиф мог согласиться со словами Акамира, но гордость не позволяла этого сделать. Шаг его становился все тяжелее, слова крепчали. Гнев уже подступал к глотке, сменяя клокочущее там раздражение. Херлиф упорно сдерживал себя. Быть может, он успел пожалеть о своем решении взять столь непокорного мужа с собой.

Спор так сильно увлек их, что они и не заметили, как добрались практически до центра селения. Снежинки, занесенные через дыру, витали в воздухе. На дороге появлялись снежные лужи. Вода тонким ручейком текла меж камней. Забравшись в случайное жилище, Херлиф раздобыл себе пару мечей. Акамир тайно разжился тремя книгами, в надежде прочесть их. В памяти вновь возникли просветы. Ещё тысячи лет назад знания попали под табу, и все последующие поколения следовали ему совершенно слепо. Отец запрещал ему притрагиваться к знаниям, грозясь жестко наказать его. Сам Акамир говорил сыну своему не проникаться знаниями, ведь они могли служить лишь мудрецам и колдунам, породивших всю настоящую нечисть. Ребенок пытался убедить его использовать знания во благо всех людей. «Если знания породили нечисть, то они могут уничтожить её», – говорил он Акамиру, совершенно не боясь последующего за этими словами наказания. Лишь сейчас Акамир поразмыслил над словами своего отрока и решился нарушить великое табу.

Неожиданный свист прорезал слух. Ещё один раздался неподалеку. На юге селения разразился звон мечей. Дир, Вильгельм, Бьерн, Аксел и Стиг со всех ног бежали по дороге, защищаясь от стрел хлипкими щитами. Херлиф выбежал им навстречу и, обнажив меч, велел им сражаться, но приказ его не был услышан. Акамир встал перед Херлифом, заслонив его от целого града стрел. Херлиф отбросил его в сторону, обозвав трусом, и побежал в атаку. Дир удержал Херлифа от сего безрассудства. И бежали они от стрел прямо до центра селения, ибо не могли бежать больше. Укрывшись в каменной постройке, они завалили дверь всяким хламом и замерли в ожидании следующей атаки. Последние несколько стрел насквозь прошибли дверь. Наступило затишье. Акамир и Вильгельм бросились рыскать вокруг в поисках новых щитов. Херлиф осторожно поглядывал в окно, пытаясь разглядеть хотя бы силуэты нападавших, но черная мгла надежно скрывала их.

– Трусы, – злостно выдавил из себя Херлиф. – Все лучники – трусы.

– Вилфред и Рикард погибли, – как бы невзначай вставил Бьерн. – Они бросились на врага и…тьма поглотила их.

– Они погибли героями. Они бесстрашно приняли смерть, и Боги даруют им в награду вечную жизнь, но уже по ту сторону. Мы должны дать им бой и, если повезет, мы пойдем следом за нашими смелыми воинами!

– Не теряй голову, – сказал Акамир, показывая огромный щит, найденный в соседнем помещении. – Мы выберемся отсюда живыми. Клянусь вам.

– Мы бьемся не для того, чтобы выжить, – вскричал Херлиф, – а для того, чтобы умереть! Смерть в мире – это мучение, и ты обязательно это поймешь, Акамир из Вержавска!

– Я уже умирал в битве, – задумчиво произнес Акамир, – и никому не пожелаю такой погибели.

– Ты до сих пор в мире живых, – раздраженно сказал Херлиф. – Если умираешь – то лишь один раз.

Одетый в тяжелые доспехи Вильгельм вышел к мужам. Акамир бросил щит Херлифу.

– Наш поход не может закончиться вот так. Сражаясь с врагом, вы хотите погибнуть героями. Погибнуть в бою – просто, но выжить, сражаясь за свою жизнь или за жизнь своего ближнего, гораздо труднее. В этом больше геройства, уж поверьте мне.

Вильгельм положил ладонь на грудь в знак признания Акамира своим близким. Немного подумав, Дир тоже положил руку на его сердце. Остальные молча очистили свои щиты от стрел и приготовились выступать. Акамир советовал Херлифу покинуть укрытие первым и заслонить всех остальных своим массивным щитом. Херлиф согласился, хотя и не одобрил этого действа, назвав его «трусливой выходкой».

Как только Херлиф вышел наружу, десятки стрел моментально обрушились на него. Следом выскочил Вильгельм и прикрыл всех остальных своим телом. Наконечники звонко отскакивали от его больших доспехов, царапая их. Спустившись вниз по улице, Акамир предложил свернуть направо и уйти к околице. Херлиф приказал всем бежать прямо, к мосту, ведущему в выточенный из камня замок. Только Вильгельм добрался до середины моста, как вражья стрела попала точно в шею. Акамир бросился к раненому, но Бьерн остановил его и прикрыл щитом, тем самым защитив от очередного залпа. Как только Вильгельм упал, мост вздрогнул. Треснутые опоры посыпались вниз. Акамир и Бьерн едва ли успели добраться до замка, прежде чем мост рассыпался. Затворив за собой врата, совершенно лишенные сил мужи свалились наземь. Перекусив, воины продолжили свое шествие вглубь замка.

Они блуждали в витиеватом лабиринте около пяти суток. Разветвления встречались крайне редко, но многие из них неизменно вели в тупик. Останки воинов изредка попадались на пути. Запасы еды и воды практически истощились. Огонь последнего факела верно лишался своей былой яркости. Дир оставил всякие надежды выбраться отсюда и постоянно зачитывался молитвами, призывая Богов к милосердию. Делал он это тайно, дабы Херлиф не разглядел в его сердце слабость. Разум Бьерна утонул в бездонном озере собственных мыслей, которые нарочито пробивались к устам. Он отворачивался к стене, ведя споры с самим собой. К концу третьего дня он объявил о том, что принимает обет молчания, дабы очистить свою голову и уста от скверны.

Акамир не терял надежды. Он неустанно ободрял всех мужей и отвергал безысходность положения. Однако, убеждая других, он пытался убедить лишь себя. Но мужи не понимали этого и в тайне от Херлифа благодарили его за помощь. Сам Херлиф имел скрытое желание отойти в Тот мир. Слова Акамира о борьбе за жизнь возымели смысл в его разуме, и он посчитал достойным погибнуть в этой борьбе с тьмой. Намерение его улетучилось, когда в коридоре появился едва заметный просвет. Группа ринулась вперед, где узрела огромную дыру в полу и несколько человеческих останков, а также сгнившие трупы двух волколаков. Внизу протекала река, от вод которой исходил плотный пар.

– Мифы о теплых подземных реках оказались правдивыми, – произнес Бьерн. – Слава Богам!

– Нам не удастся спуститься вниз, – сказал Херлиф. – Если только вы не отчаялись настолько, чтобы прыгнуть прямиком в реку.

– Этого и не потребуется, – возразил Акамир, указав на заметные выступы на стене. Мужи спустились вниз и следовали вдоль реки. Бурный водный поток порогами уходил вглубь ущелья. Жаркие воды прогрели кости озябших мужей. Сбросив меха, они решили сделать небольшой привал. Бьерн уж было захотел окунуться, но вовремя заметил несколько острых плавников, уходящих вперед по течению. Неведомые существа обитали здесь, скитаясь по подземным водам. Окончательно опустошив все запасы, группа двинулась дальше. Строительные леса простирались вдоль изрезанных стен.

Видно здешние люди хотели вырезать жилища из скал, но работа их встала из-за нападения волколаков. Заметив человеческий силуэт в окне одного из неоконченных домов, Акамир велел мужам приготовиться к атаке. Оглядевшись, он заметил ещё несколько силуэтов, один из которых вышел на свет. Кожа его была сморщенной и будто подгоревшей, глазницы впали в череп, редкие волосы напоминали изрезанную паутину. Рваная туника свисала с сухощавого тела. Оголенные ноги напоминали выверченные древесные корни. Не сказав ни слова, он взялся за лук и пустил стрелу в Акамира. Тот вовремя укрылся щитом и рванул вперед. Стрелы изодрали пелену пара, но тьма по-прежнему была благосклонна к своим порождениям. Сколько бы путники не бежали, а стрелы бесконечным потоком сыпались на их голову. Выхватив огромный щит у эгоистичного Херлифа, Акамир ценой своей жизни стремился прикрыть воинов. Боги ли были благосклонны к ним, судьба ли не допускала смерть к их порогу, но мужи добралась до очередных каменных врат, за которыми и укрылись.

– В этих вратах замурованы люди, – произнес Акамир, указывая на торчащие части тела.

– Дурной знак, – сказал Бьерн. – Очень дурной.

– Смотрите, – Дир указал на наскальные письмена. – Их оставляли в спешке.

– Значит выжившие пытались укрыться здесь, – сказал Акамир.

– Ворота не тронуты, а значит никто не ломился сюда.

– Хватит, – прервал Херлиф. – Ваш страх порождает эти бессмысленные рассуждения. А у славного племени каменных островов есть лишь один страх: умереть в мире! Если же вы страшитесь чего-то ещё, то несомненно примите смерть от моей руки! Нет нужды существовать такому позору!

Акамир хотел было возразить Херлифу, но Дир удержал его.

– Херлиф прав, – сказал Аксел. – Нечего попусту распыляться на пустяки. Идемте! Мужи вышли в просторный зал, весь окутанный ржавыми цепями. Цепи огромные, словно предназначенные для удержания великана или существа очень могущественного и крупного. Посреди зала зияла бездонная дыра, во мглу которой стремились цепи. Сотни трещин брали начало у вымощенного камнем пола и устремлялись к высокому потолку, позволяя свету проникнуть внутрь. Акамир дивился цепям, пытаясь понять, кто же в них закован. Бьерн рассматривал письмена на стене. Херлиф одернул его и яростно выкрикнул: «Неужто вы позабыли о злом умысле всяких знаний? Хватит изучать письмена! Этот язык несет злые знания, совращающие слабые души. Не поддавайтесь!».

Одна из трещин вдруг поползла вдоль стены. Крепление одной цепи откололось и полетело прямиком в бездну. Вскоре раздался грохот, огласивший собой весь зал.

Чудовищный рев, произошедший из мрачных глубин, ошеломил мужей. Мгновенный страх сковал их по рукам и ногам. Множество трещин разошлись по стенам. Чудище уверенно карабкалось наверх, заглушая своим продвижением лязг цепей. Акамир велел всем бежать, но Херлиф, Аксел и Стиг остались. «Довольно! Трусость закралась в наши сильные души, но ей нет там места! Готовьтесь к битве, племя!». Дир и Бьерн пошли вслед за Акамиром, а потому были объявлены подлецами и предателями. Чешуйчатая голова вынырнула из своего мрачного омута и, раскрыв свою гнилую пасть, издала пронзительный визг, сокрушивший мужскую решительность. Затем показалась и длинная шея, крепко обмотанная цепями. Бьерн пал на колени и обнял себя. Тело его дрожало, кожа побледнела, в глазах сиял животный страх. Акамир поднял его. «Аспид, – тихонько промолвил он, что его слова были едва различимы в общей какофонии. – Легендарный крылатый змей. Мне не лгали…совсем не лгали». Херлиф обнажил меч и взглянул в зеленые очи, источающие жестокость и ненависть. Выбравшись из ямы, Аспид расправил крылья, с которых свисали цепи, и одним лишь взмахом отбросил воинов назад. Безрассудство одолело страх Акселя и Стига, отчего они кинулись на Аспида. Змей сделал шаг к ним, но потерял равновесие и кое-как ухватился за край, дабы не сгинуть во мгле. Ослепленные своей мнимой смелостью, воины решили нанести по существу финальный удар. Аксел был сражен хвостом змея, на конце которого сияло большое жало, похожее на копье. Херлиф вновь был отброшен назад взмахом хвоста.

Этот жесткий удар подтолкнул Херлифа присоединиться к Акамиру. Гонимый страхом Стиг бежал следом. Аспид уже крепко стоял на ногах и сбрасывал с себя цепи, искусно орудуя подвижным хвостом. Великий змей, сила которого несоизмерима с человеческой. Одни пытались его сковать, другие пытались его уничтожить, третьи намеревались подчинить его силу. Многие храбрые и сильные воины потерпели поражение в схватке с ним, однако легендарный змей был все же схвачен, и знания местных мудрецов наверняка являлись ключевым орудием против него. Но даже этих знаний оказалось недостаточно дабы обезопасить город от волколаков.

Мужи выбрались к основанию круглой башни. Подняв головы, они узрели позабытые ими облака. Бежать было некуда, все проходы были завалены. Лишь вскарабкавшись по строительным лесам, они могли обрести свободу. Не дожидаясь прихода Аспида, мужи сбросили все свои сумки и полезли наверх. Змей прибыл, когда мужи практически добрались до края башни. Гнев его вылился в пронзительный рев, и он полез следом.

Башня трещала. Бьерн и Дир забрались первыми и помогли Акамиру. Херлиф отставал. Он совершил прыжок, прежде чем строительные леса рухнули на голову Аспида. Акамир схватил его, но разум вдруг подсказал ему разжать руку. Не стоил Херлиф спасенья, ведь много бед принесет он в дальнейшем, но не смог бы Акамир выдержать мук совести. Он вытащил Херлифа на свет. Башня обрушилась под тяжестью Аспида, и змей сорвался вниз. Обломки придавили его. И смолк, наконец, яростный рев Аспида.

Мужи продолжили свой путь, но никто из них и помыслить не мог о том, куда он их приведет. Кругом лежал снег, метель бушевала, не позволяя путникам видеть дальше своего носа. Дорога была одна и вела вверх, к разбухшим тучам, ясно различимым в буре. Херлиф стремился туда, но Акамир по обыкновению не разделял его рвения. Уже третий день они продвигались вперед. Истощенные мужи теряли последние силы. Жизнь покидала их тела, но воля оставалась единственной опорой. На следующий день Бьерн совсем был плох. Ноги его уже не ходили, и Акамир взвалил его на свои плечи и потащил дальше, несмотря на все протесты Херлифа. Когда Дир совсем было затерялся в дурных мыслях, Акамир ободрил его. Уста его были очень убедительны, хотя сам он давно уже ни во что не верил, но сердце его не могло позволить Акамиру бездействовать. Херлиф бодро продвигался вперед, совершенно не чувствуя усталости. Высота взывала к нему, и он охотно откликался на этот зов. Херлиф игнорировал привалы. Бьерн хотел было отпустить своего лидера вперед, ибо «разум явно покинул его», но Акамир не позволял.

Однажды метель стихла, обнажив чудесный вид на бескрайние лесные просторы. Тогда-то мужи и осознали, что уже как несколько дней движутся по горному хребту. Акамир нагнал Херлифа и сказал ему об этом.

– И что же ты предлагаешь? – спросил Херлиф. – Спуститься вниз ни с чем? Закончить наш путь?

– Иначе мы сгинем здесь. Наш путь ведет в никуда.

– В никуда?! – вскричал Херлиф и пнул Акамира в сугроб. – Если мы сойдем с этого пути, то неизвестно, где окажемся.

– О чем ты говоришь?

– О зове, – сказал Херлиф и прислушался. – Он зовет нас, и мы должны повиноваться. Слышишь? Он хочет даровать нам награду за упорство. Хочет защитить нас от тягот этого мира. Мы движемся к вершине, Акамир из Вержавска. Движемся к Богам.

– Я не слышу зову. Никто не слышит его, дорогой Херлиф.

– Значит вы не достойны, – промолвил он и набросился на Акамира. – Вы не достойны другой жизни! Умрите в позоре.

Между мужами завязалась жестокая борьба, переходящая в битву на мечах. Акамир не уступал Херлифу в мастерстве, но и Херлиф не собирался быть противнику ровней. Гнев подпитывал силы дикаря. Акамир уже не мог держать меч. Отбросив свое оружие, он выждал момент и, схватив Херлифа, сломал ему руку. Поняв, что преимущество на стороне Акамира, мужи подоспели к нему на помощь. Один лишь Стиг встал на сторону Херлифа. Поступок своих соплеменников разжег в Херлифе новый огонь ненависти. «Он поселили слабость в ваших душах, – кричал Херлиф, – и теперь вы не достойны слышать Его зов». Стиг поддержал его и сказал, что тоже слышал этот зов, но Херлиф ему не поверил. Остальные мужи помогли Акамиру встать на ноги. Херлиф внезапно остановился, повернулся к ним, и воскликнул: «Они пришли забрать меня. Они пришли за мной». Лучи света протиснулись меж хмурых туч. Странные существа сошли с небес. Голова у них была орлиная, а тело львиное. Название этих тварей давно уж затерялось во времени, но Бьерн ясно их помнил. «Грифоны, – обескураженно пролепетал он. – Небесные стражи. Мифы прошлого оживают прямо на наших глазах». Херлиф упал на колени и воззвал к ним. Стиг обнажил меч, но один из грифонов схватил его своими когтистыми лапами и сбросил вниз. Другой грифон подхватил упивающегося своим безумством Херлифа и унес в небо, к серым тучам. Так и сгинул Херлиф с каменных островов – жестокий воин, однако верный традициям своего племени. Никто не горевал о нем, никто не пытался его отыскать. Обрел ли он то, что так желал – неизвестно.

Бьерн и Дир сложили свои мечи, признав могущество грифонов. Несколько крылатых существ воронкой кружили вокруг изумленных мужей, пока вдруг не схватили каждого из них и не сбросили вниз. Но и сейчас смерть не настигла Акамира, не приняла его в Тот мир. Очнулся он уже в лесу, в окружении родных хвойных древ. Ещё долго он следовал на юг, прежде чем отыскал разрушенное волколаками селение, где наткнулся на выжившего Дира. Отобедав сырого мяса, они отправились дальше и через несколько дней им повезло наткнуться на свой лагерь.

Встретили их прохладно. Никто не спрашивал ни о погибших, ни о дороге, которую им было суждено проделать. Даже о предводителе своем Херлифе они не полюбопытствовали. Акамир был возмущен, но в глубине своей души чувствовал облегчение. «Пусть уж они лучше сгинут, как сгинули воспоминания о жизни в Вержавске», – откровенничал Акамир в разговоре с Диром. Тот удивился, поскольку не думал он, что воспоминания о походе будут тревожить Акамира. «Мой народ бессовестно уничтожал твой, но ты принял нас, – говорил Дир. – Херлиф извел и тебя, и память твою, но ты горюешь по нему. Странный ты воин, Акамир из Вержавска». Акамир ничего не ответил, но просил Дира не говорить об этом. «Я вырос там, где всякое проявление чувств было неугодным, – продолжил Дир, – а потому хотел бы научиться этому у тебя». И вновь Акамир оставил слова Дира без ответа.