Текст книги "ЧВК Херсонес – 2"

– Тогда в чём проблема?

– В подписи. На чужое полотно неизвестного художника поставили подпись Ивана Шишкина для увеличения стоимости картины. Тогда это делалось повсеместно, как делается и сейчас. Ничего личного, просто бизнес. А можно спросить, кто вам её втюхал?

Свет опять погас. Девушка молча вернулась к камину, я повернул было за ней, но опомнившийся Денисыч вдруг повис у меня на руке. Его редкие кудряшки едва ли не стояли дыбом, а побледневшие губы прыгали:

– Саня, валим! Валим отсюда, пока она занята-а!

Геката вдруг повела плечами, и чёрное платье упало к её ногам, словно ком полированного гранита. Её фигура казалась совершенной: узкая талия, идеальная линия спины, точёные изгибы бёдер и кожа, белая, будто бы выточенная из слоновой кости. Волосы вдруг выросли на метр или больше, закрывая девушку до середины икр. Она подняла руки, запрокинула голову и что-то запела на незнакомом мне языке.

– Это индо-голландский или скандинаво-туркменский?

– Бро, я тебе потом всё переведу, но надо уже делать ноги. Сейчас тут такое начнётся…

– Что начнётся? – упёрся я, игнорируя его попытки утащить меня в сторону выхода.

– Короче, тебе оно не понравится…

В камине резко вспыхнул огонь, из оранжевого становясь зелёным, а в чёрных волосах девушки заиграли ломаные голубые молнии. Песня оборвалась на высокой ноте, пламя упало, а из скорбно посеревших углей взвился сизый дымок, поднимаясь тонкой струйкой к потолку. А потом он вдруг стал приобретать очертания человека. Невысокого, худого, с семитскими чертами лица, совершенно голого и, кажется, смертельно напуганного.

– Ты продал мне фальшивку.

– Я бы никогда не посмел, о госпожа-а…

– Ты знаешь, что бывает с теми, кто пытается меня обмануть?

– Я не обманывал, совсем наоборот, мне…

– Ты и сейчас лжёшь мне в лицо?!

– Но это не я… меня самого подставили, я ничего не знал, я…

– Посмертные муки страшны тем, что могут длиться вечность. – Волосы Гекаты встали дыбом, вновь открывая её великолепную фигуру.

Она развела руки в стороны, и те же голубые молнии, вспыхнув на кончиках её пальцев, хлестнули призрака. Нечеловеческий мужской крик взвился под потолок. Это реально было жутко и видеть, и слышать…

– Уходите, – на мгновение обернулась девушка, и глаза её были чернее самой ночи. – Мне уже не до вас, я нашла себе другое занятие.

Как вы понимаете, дважды повторять никому не пришлось. Взявшись за руки, как два школьника, сбежавших с урока природоведения, мы с Диней рванули по коридору на выход. Если бы этот особняк строил тот же весёлый архитектор, что и частный выставочный комплекс «Херсонес», то, наверное, не выбрались бы вообще. А так – прямо, по картинной галерее, до чугунных дверей, которые беззвучно растворились перед самым нашим носом.

Лигурийские собаки показали зубы, но не более, нам вслед даже не порычали для приличия. Ворота так же спокойно выпустили нас наружу, а белый джип сестры директора стоял на прежнем месте. Получается, нас тут ждали?

– Зема, ты мой герой! – тощий знаток древних языков, не чинясь, попытался поцеловать меня в губы взасос, я едва сумел вырваться и отплеваться. – Она же вообще отбитая на всю башню! Такое с мужиками творит, без мата даже рассказать стыдно. Не-е, типа можно попробовать на храмовом диалекте Египта четырёх сотен лет до нашей эры, но ты всё равно не поймёшь, да?

Я цапнул его за рукав и потащил к машине, боковым зрением отметив, что знаменитой холщовой сумки у него на плече нет.

– Потерял, представляешь, бро! Как тускла и непоэтична жизнь без пары амфор…

Мы влезли в машину, причём сначала я закинул Диню на заднее пассажирское сиденье к общительным доберманам, а потом влез на переднее, усевшись рядом с Милой. По её словам, мы каким-то чудом уложились в час с копейками.

Разумеется, специально ждать она меня не собиралась, просто отвлеклась на телефонные переговоры с Нидерландами по поводу возврата скифского золота. Оно, само собой, уже в витринах «Херсонеса», но признаваться в этом никак нельзя. Нужно выражать озабоченность и вести бессмысленные разговоры, это политика, все врут ей, и она врёт им, такие дела.

– Кстати, забирай! – сестрица шефа протянула Денисычу пустую сумку. – Валялась у забора. Твоя?

– Да-а-а! – он запустил туда руку и тут же вытащил пол-литровый сосуд. – За моего лучшего друга, Саню Грина-а!

Короче, невзирая на рычание недовольных пусек и няшек, он уговорил в одну глотку сразу три бутыляки и к моменту нашей высадки у музея пребывал уже в полной прострации, счастливый, как макака-мазафака! Он даже доберманов расцеловал в холодные кожаные носы, и я успел вывести этого типа, когда он начал признаваться в любви Миле Эдуардовне, а она полезла в бардачок за электрошокером.

Калитку ворот открывал ворчливый сторож. Диня и его поцеловал в макушку. Директора на месте не было, время шло к обеду, в саду ждал накрытый стол и двое наших друзей.

– Подонок, козёл, мерзавец!

Светлана с ходу влепила такую звонкую пощёчину едва стоящему на ногах полиглоту, что тот укатился к фонтану. Я было попытался помочь ему подняться, но Денисыч уже спал буддистским сном праведника. Герман успокаивающе положил руку мне на плечо:

– Ты совершил благородное деяние, друг мой. Ещё ни одному смертному не удавалось живым выйти из покоев Гекаты.

– Странное место, но там всё круто, – признал я. – Современные высокие технологии, голография с изменением возраста, графический дизайн тоже на уровне, плюс ещё эта несуществующая порода собак, но картины интересные, в массе – подлинники. А что, она действительно считает себя древнегреческой богиней ночи?

Земнов промолчал, беспомощно поведя плечами, а наша Афродита, фыркнув, протянула мне визитку со стола. Я присел на прохладную мраморную скамью и прочёл вслух:

– Потомственная ведунья, Хранительница тайных знаний, Толковательница снов, Верховная ведьма от рождения, положившая начало целой магической династии, – Геката Харбиновна Аванесян! Избавляю от алкоголизма, решаю проблемы с облысением, привлекаю деньги в дом, возвращаю мужа в семью, наказываю соперниц, определяю пол ребёнка по фазам луны, помогаю угадывать цифры в лотерее, лечу ароматами, продаю щенков и многое другое. Оплата сдельно. Не колдуй у меня на пути!

– Вопросы?

– Понятно, я идиот…

– Александр, вы голодны?

– Как пёс!

На последнем слове в саду вдруг возник горбатый сторож, быстро огляделся по сторонам и, покачав лохматой головой, вновь исчез. В общем, мы трое прекрасно посидели пару часов, без всякого алкоголя, за разогретой греческой мусакой, тушёными овощами, орехами, крымским травяным чаем, хлебом и мёдом. Кажется, я уже говорил, что кормят здесь специфично.

Вкусно, но в основном всё-таки без мяса. Рыба бывает чаще, а вот свежие фрукты, кажется, стоят на столе весь день. Состояние бодрое, мозг активный, с голоду никак не умрёшь, но растолстеешь вряд ли. Хотя, наверное, это в плюс: дома меня перекармливали.

– Она сказала, что Диня сам пошёл к ней за услугами по избавлению от алкогольной зависимости.

– Пошёл сам, это правда, – кивала Светлана, отщипывая виноград по ягодке, – только не за лечением, а за тем, что здесь ему никак не светит. Герман, скажи!

– Это могут быть сплетни, – смущённо опустил взгляд наш великан. – У них что-то вроде дружеской любви или любовной дружбы. Он так сбегает раз-два в год, и чаще всего, когда очень нужен на работе. Ну а она как женщина всячески пытается его удержать.

…Господи, как, оказывается, всё просто. Я-то напридумывал себе сложностей там, где имели место обычные человеческие отношения. Мне ведь даже не пришло в голову поискать табличку на заборе, а она там наверняка есть, с тем же перечнем услуг и фамилией хозяйки.

Потом, как помнится, сразу же на пороге дома меня окутали странные запахи, мягкая медитативная музыка, и не догадаться, куда я попал, было попросту невозможно. Живые огни, тематическая подборка картин, домашние фокусы, рассчитанные на восприимчивого зрителя. Хозяйки столичных магических салонов ещё и не такие шоу устраивают для клиентов.

Получается, что следователь Ладыженский из районного управления полиции в чём-то был прав, а вот я самонадеян, глуп и слегка нетрезв. Ну, или чуточку более чем слегка…

– Да, нескучно у вас здесь.

– У нас здесь весело, это же Крым! – ответили мне, и в сад широким шагом вошёл наш директор. Вокруг сразу стало светлее, теснее и шумнее, если можно так выразиться.

Феоктист Эдуардович был одет в знакомый костюм мятого льна, сандалии на босу ногу, неизменные тёмные очки и золотистое канотье. Вот шляпу на нём я раньше не видел, на его упрямых кудрях она смотрелась несколько нелепо. Что, впрочем, ни капельки никого не смущало. Я тоже просто улыбнулся и привстал из-за стола.

– О, видят ли глаза мои героя, который, вновь на подвиг собираясь, пошёл землёй неведомой и водами столь бурными, что страшно, деяние отважное свершив? Ведь были на пути и Сциллы, и Харибды, циклопы злобные, и фурии, что мечут в нас бранные слова и нечистоты? Наш Александр пробивал щиты, не убоялся медноострых копий и бронзовых мечей, в лицо сверкавших. Но друга возвратил в родную гавань…

– В гавань он набрался по дороге, – поправил я.

– Гекзаметром, гекзаметром, таковы правила игры! – шеф погрозил мне пальчиком.

– Да, в гавань он набрался по дороге. Причём два взрослых пса, с кошмарными зубами, добрейшими сердцами и улыбкой, его сдержать ни разу не смогли. Но Мила Эдуардовна отважно доставила всех нас к дверям музея. Мы тут, на месте, а она в делах. Что до Гекаты… было жутковато, но в целом стильно: этика, дизайн. Надеюсь, что и цены там доступны?

Директор уставился на меня как на конченого дебила, потом перевёл взгляд на припухших сотрудников, следом – на храпящего Денисыча, достал носовой платок, вытер капельки пота со лба и неожиданно громко рассмеялся:

– А вы умеете повеселить, Грин! Уверен, что и коллектив это ценит.

– У меня остались монеты, возьмите…

– Оставьте себе, ещё пригодятся, уверяю вас. Да садитесь уже, я тоже слегка перекушу. Как раз и расскажете всё в подробностях!

Что ж, как говорится, мне вновь пришлось начать рассказ а limine, то есть с новой строки. Но никто не был против. Герман со Светланой с удовольствием послушали ещё раз. Директор хлопал в ладоши, на столе появилось вино, мы смеялись, шумели, беззлобно подкалывая друг друга, пока заплетающийся язык нашего полиглота громко не выдал:

– Он… он всё в-врёт!

– Ну да, дорогая, я никак не мог ожидать, что она окажется столь тщеславной!

– Вообще-то, она твоя сестра.

– Как и твоя тоже.

– Дальняя!

– Седьмая вода на киселе.

– И знаешь, милый, то, что ты называешь тщеславием, – это просто любовь к порядку.

– Она отпустила его. Отпустила их обоих! А мы о чём договаривались?

– Но ведь он был безупречно вежлив. У неё свои правила.

– Она могла сделать с ним всё что угодно! Убить, расчленить, изнасиловать…

– Ты не понимаешь, этот человечишка проявил такт.

– И что?!

– Ой, всё…

– Она дура!

– И ты рискнёшь повторить ей это вслух?

– Я?! Запросто! Потому что всё, что бы она ни сделала со мной, получишь и ты!

– Не всё, милый, ровно половину.

– И ты будешь ходить на одной ноге, с одной рукой, одним глазом, одной…

– Довольно! Мне это не нужно, я не собираюсь тебя ей сдавать.

– Докажи!

– Чем?

– Ты знаешь.

– Пошляк.

– И?

– Обожаю это делать…

…Разумеется, он объяснился. И само собой, уже через пару минут мне хотелось дать ему в рог! Земнов и Гребнева сидели с выпученными глазами, словно два ёжика с диареей под одним кустиком. Феоктист Эдуардович являл собой исключительно божественную безмятежность, и почему-то это было весьма пугающим. А Диня пел, запрокинув голову, словно учёный дрозд в серебряной клетке зоомагазина на каких-нибудь Елисейских Полях: