Текст книги "Операция «Крепкий поцелуй»"

– Черт! – возмутился Плужников. – Это же азы, в первом классе учат – никогда не использовать имена и легенды дважды.

– В отделе оправдываются, говорят, что не использовали дважды, а только предполагали использовать.

– Предполагали! – фыркнул Плужников.

– Говорят, что нам самим надо было лучше следить за своим агентом и его документами.

– Это правда, – горько согласился Плужников. – Понять бы нам, «зачем» Алена такой фортель выкинула… Знаешь что, Сережа, раз уж ты действительно такой ас в архивах, надо внимательно пересмотреть ее досье.

– Мы же отрабатывали его, прежде чем подключать Алену к работе с Петром.

– Значит, нужно еще раз отработать! Мотив надо искать! – воскликнул Плужников и, взглянув на небо, задумчиво произнес: – И ее саму тоже. Интересно, где она сейчас?

* * *

– Она переночевала в отеле «Шератон» в нью-йоркском аэропорту «Ла Гардиа» и утром вылетела в Лос-Анджелес, – сообщил прохаживающемуся по кабинету с дымящейся трубкой в руках Аллену Даллесу руководитель контрразведывательных операций ЦРУ Джеймс Энглтон – маленький вертлявый человечек с оттопыренными ушами и колким взглядом под очками с огромными диоптриями, отчего его глаза походили на рыбьи. Он взглянул на часы и добавил:

– Сейчас голубушка в самолете. Прилет через час двадцать.

– Что еще про нее известно? – спросил Даллес, повернувшись к расположившемуся за переговорным столом напротив Энглтона генералу Тоффрою.

– Пока ничего, – развел генерал руками. – Сташинский утверждает, что запомнил лишь имя «Эльза Рух» и то, что паспорт будет швейцарский.

– Вы сделали запрос Кулику? – спросил Даллес.

– Сэр, – с неприязнью поглядывая на Энглтона, начал Тоффрой, – мне бы не хотелось… с учетом принятой политики конфиденциальности… обсуждать такие вопросы в присутствии лиц…

– Послушайте, генерал, – перебил его Даллес, – Джеймс возглавляет нашу контрразведку. Речь идет о широкомасштабной шпионской сети русских, и без привлечения его ресурсов мы не справимся. Так что давайте работать вместе!

Энглтон самодовольно улыбнулся.

– Кулик… – с неохотой продолжил Тоффрой, – попытается собрать информацию об Эльзе Рух, постарается выяснить, кто скрывается под этим именем. Пока он лишь подтвердил, что Дедал действительно получил задание от руководства КГБ выйти на контакты с советскими резидентурами в Европе и в Америке.

– Кулик, я так понимаю, дружище, ваш агент в КГБ? – спросил Энглтон у Тоффроя.

– А вы невероятно догадливы, – язвительно усмехнулся генерал.

– Кулик давно служит в КГБ и лично знаком с Дедалом, – пояснил Даллес, с раздражением взглянув на Тоффроя.

– Спасибо, сэр, – подобострастно улыбнулся Энглтон директору и вновь повернулся к Тоффрою:

– Скажите, любезный друг, а Кулик знает, что Дедал работает на нас?

– Нет, конечно! – воскликнул Тоффрой. – Вы что? Не понимаете элементарных принципов работы разведки? Я не доверяю никому: ни Кулику, ни Дедалу. И тот и другой вполне могут быть двойными агентами.

– Мне казалось, Кулик уже не раз доказал свою преданность нам, – заметил Даллес.

– Кулик – да, – согласился Тоффрой. – Но Дедал… Я, например, не исключаю, что эта дамочка Эльза Рух на самом деле его русская связная и летит в Лос-Анджелес именно к нему.

– Доверять, милейший, вообще никому нельзя, с этим я соглашусь, – многозначительно ухмыльнулся Энглтон. – Но в информацию Дедала я склонен верить. Вы помните, сэр, – Энглтон прищурившись посмотрел на Даллеса, – я неоднократно высказывал свою твердую уверенность в существовании разветвленной шпионской сети русских. Их агенты повсюду, они, словно метастазы, расползаются по нашей стране, по Европе, проникая везде, даже в самые закрытые и секретные структуры! Я не исключаю, что даже здесь у нас в ЦРУ полно предателей и шпионов.

– Мне кажется, вы преувеличиваете, – встрял Тоффрой. – Вам просто хочется продемонстрировать значимость вашей работы.

– Работы? – ехидно поморщился Энглтон. – Да, мой дорогой друг, это верно – работать надо уметь. И пока я вижу, что работать умеет только русская разведка, а наша – провал за провалом! Сколько раз, дружище, вы обделались за последнее время? Вспомните хотя бы Кубу или полет Гагарина!

Тоффрой покраснел, но сдержался.

– Мои люди сегодня же начнут активные мероприятия, – продолжил Энглтон и обратился к Даллесу: – Сэр, мне нужны дополнительные полномочия и ваша санкция.

– И все же до проверки Дедала я бы не торопился с «охотой на ведьм», – скептически заметил Тоффрой.

– А я не тороплюсь, я просто стараюсь не опаздывать, как некоторые, – парировал Энглтон.

– Не торопитесь?! – вспыхнул Тоффрой и пошел в атаку с другого фланга: – Из офиса генерального прокурора мне сообщили, что ФБР уже знает про Эльзу Рух. Это не вы ли поторопились, Джеймс?

– Не говорите ерунды, генерал, – отмахнулся Энглтон.

Оценивающе поглядывая то на одного, то на другого, Даллес молча наблюдал за пикировкой коллег.

– Насколько я помню, – продолжил с натиском Тоффрой, – именно вы обеспечиваете наши контакты с ФБР, регулярно встречаетесь с Гувером, да и вообще живете с ним на одной улице.

– Какое это имеет значение? – нервно воскликнул Энглтон. – Мало ли кто где живет!

– И как же тогда они узнали? – ехидно поинтересовался Тоффрой.

Даллес вопросительно посмотрел на Энглтона.

– Все намного проще, – язвительно ответил тот. – Как только мы получили информацию о возможном использовании паспорта на имя Эльзы Рух от наших дорогих коллег, – Энглтон кивнул в сторону Тоффроя, – мы направили запрос на розыск в иммиграционную службу. Но офицер на пограничном контроле перестраховался и сообщил не только нам, но и ФБР. Он действовал по инструкции – ведь по закону борьба со шпионажем на территории Соединенных Штатов – прерогатива именно ФБР.

– По инструкции… – хмыкнул Тоффрой. – Можно подумать, вы всегда действуете по инструкции!

– Так, стоп! – не выдержал Даллес. – Хватит перебранки. Хотите вы того или не хотите – вам придется работать вместе. Давайте по существу!

– Если по существу, сэр, – начал Энглтон, – то мне, как я уже сказал, нужны полномочия…

– Я подумаю об этом, Джеймс, – остановил его Даллес. – А пока вам надо просто координировать ваши действия: вам и генералу Тоффрою.

Энглтон раздраженно поморщился. Даллес повернулся к Тоффрою:

– Вы согласны, генерал?

– Разумеется, – с неохотой выдавил из себя тот.

– Отлично, – кивнул Даллес. – Итак, что вы предлагаете?

– Сэр, – начал Тоффрой, – сейчас самое важное – не подпускать Гувера к Эльзе Рух! Во-первых, несогласованная активность ФБР может… и наверняка нам навредит, а во-вторых, я бы даже сказал, что это главное: Гувер не преминет использовать данную ситуацию в своих целях, чтобы нанести удар по нашей организации, которую он искренне ненавидит. Всю жизнь он мечтал подобрать к своим рукам все, включая проведение разведывательных операций за рубежом. Вспомните, как он возражал против создания ЦРУ! Теперь представьте: допустим, Дедал и в самом деле верен нам. Что будет, если ФБР арестует Эльзу Рух?

– И что же, мой друг? – поинтересовался Энглтон.

– Она же не знает, что Дедал работает на нас. Гувер выбьет из нее показания, что Дедал – советский агент, а потом напоет президенту, да и раструбит по всей стране, что ЦРУ опять облажалось и доверилось русскому шпиону.

– В ваших словах есть логика, – согласился Даллес. – ФБР нельзя допускать к этому делу. Я переговорю с генеральным прокурором…

* * *

Самолет приземлился и уже сворачивал с взлетно-посадочной полосы к терминалу, когда Алена, взглянув в иллюминатор, заметила, как к месту стоянки самолета подъехал автомобиль и из него вышли два человека в строгих черных костюмах. Прильнув к иллюминатору, она с испугом наблюдала, как люди в черных костюмах предъявили свои жетоны-удостоверения сотрудникам аэропорта, подкатившим лестницу к самолету, и стали уверенно подниматься на борт.

Неожиданно на взлетном поле появился еще один автомобиль, и, промчавшись на бешеной скорости по полосе, резко затормозил у трапа. Из машины выскочили еще двое «джентльменов», только теперь уже в серых костюмах, и бросились к первой парочке. Один из «серых» вытащил из кармана какую-то бумагу и стал настойчиво размахивать ей перед носом «черных». Второй в сером с демонстративной угрозой сунул руку за оттопыривающийся борт пиджака. Прочитав бумагу, один из «черных» выругался, раздраженно махнул рукой, после чего вся четверка расселась по машинам и ретировалась.

– Уважаемые дамы и господа, – распахивая дверь самолета, улыбнулась пассажирам стюардесса, – приглашаю вас пройти на выход. Пожалуйста, не забывайте свои вещи. Благодарим вас за то, что вы воспользовались услугами «Пан Америкэн» и надеемся вскоре вновь увидеть вас на борту нашего «Клиппера».

По щеке Алены скатилась слеза.

* * *

Чпок! Маленький стальной дротик с ярким оперением вонзился чуть ниже мишени, прямо в одну из резных дубовых панелей, которыми были обшиты стены громадного кабинета генерального прокурора США. Развалившись в массивном кожаном кресле и забросив ноги на стол, Роберт Кеннеди играл в дартс. Разочарованно сморщив нос из-за неудачного броска и намереваясь повторить попытку, Роберт потянулся к кучке дротиков, рассыпанных на его столе, по размеру походящем на футбольное поле, как вдруг дверь кабинета с грохотом распахнулась.

– Это неслыханно! – с криком ворвался в кабинет Эдгар Гувер.

Не убирая ног со стола, Кеннеди-младший повернулся к кипевшему, словно паровой котел, Гуверу.

– Сэр, я говорила, что вы заняты, – попыталась оправдаться выглядывающая из-за спины непрошеного гостя секретарша Кеннеди.

Роберт махнул рукой, чтоб она закрыла дверь, и как мог приветливо, хотя и натужно, улыбнулся директору ФБР:

– Рад вас видеть, мистер Гувер!

– Формально, конечно, вы – мой начальник, господин генеральный прокурор, – нервно заходил по кабинету Гувер, с отвращением поглядывая на ноги Роберта на столе. – Но в данной ситуации, когда я отвечаю за безопасность государства, вы не имели права отменять мое решение!

– О чем вы, Эдгар? – наигранно-удивленно вскинул брови Роберт Кеннеди. – Говорите вразумительно.

– Я всегда говорю вразумительно! – с негодованием воскликнул Гувер. – Какое вы имели право отменить мое решение о задержании Эльзы Рух?!

– Эльзы Рух? – иронично, словно недоумевая, улыбнулся Кеннеди. – Кто это?

– Перестаньте паясничать! – взорвался Гувер. – Я руковожу ФБР почти сорок лет, и никто… слышите, никто из генеральных прокуроров со мной так не разговаривал! Даже президенты себе такого не позволяли!

– А вы привыкайте, – неожиданно серьезно ответил Роберт. – Привыкайте, что ваша организация – не ваша частная лавочка, а подотчетна министерству юстиции и мне лично! И, прежде чем принимать важные решения, вы должны советоваться со мной.

Глаза Гувера налились кровью, он тяжело запыхтел, не зная, что ответить.

– А что касается Эльзы Рух, – продолжил Кеннеди, – то мне звонил мистер Даллес, объяснил ситуацию, и я счел его аргументы убедительными. Мне представляется более целесообразным организовать слежку за советским агентом и выявить все его связи, нежели арестовывать сразу по прибытии в нашу страну. Дело будет полностью на контроле ЦРУ, и, если понадобится ваше участие, я дам вам соответствующее указание.

Прерывисто дыша, Гувер с ненавистью смотрел на Роберта.

– У вас будут ко мне еще какие-нибудь вопросы, господин директор Федерального бюро расследований? – спросил Кеннеди.

Гувер отдышался, коварная улыбка скользнула по его губам:

– Будут, господин генеральный прокурор. Только не у меня… а у президента, которого я немедленно поставлю в известность. Олухи Даллеса устроили в аэропорту целый спектакль прямо на глазах у русской шпионки. Естественно, она все поняла и, воспользовавшись ситуацией, ушла из-под наблюдения. Кстати, эти олухи Даллеса ее тоже потеряли. Думаю, что господин президент, который, как я знаю, не прочь баллотироваться на второй срок, вряд ли обрадуется просочившейся перед выборами в прессу информации, что по вине его брата русские шпионы разгуливают по нашей стране, как у себя дома! Всего вам доброго, господин генеральный прокурор!

И Гувер вылетел из кабинета, хлопнув дверью.

* * *

К скромному, построенному в чисто американском стиле домику, каких тысячи на окраине Лос-Анджелеса, подъехало такси. Из машины, держа в руках бумажный пакет-сверток, перетянутый бечевкой, вышла женщина. Ее соломенные волосы, скорее всего – парик, слегка выбивались из-под туго затянутой косынки, глаза скрывались под черными непрозрачными очками. Она оглянулась, подошла к крыльцу, бросила взгляд на прикрученную к дверям медную табличку:

A. & R. Fergusson

На мгновение замерев в нерешительности, она нажала на кнопку звонка. Дверь открылась, женщина вошла.

Через несколько минут она вышла из дома, уже без свертка, и села в дожидавшееся ее такси.

Машина тронулась, и Алена (а это была она), сняв очки, приоткрыла окно и неотрывно, с невероятной тоской в глазах, стала смотреть на уплывающий вдаль дом.

* * *

– Добрый день, господин президент! – угрюмо поздоровался вошедший в Овальный кабинет Белого дома Аллен Даллес и, подойдя к президентскому столу, положил перед Джоном Кеннеди исписанный размашистым почерком листок бумаги. – Вот, сэр, мое прошение об отставке. Дату поставьте сами, какую сочтете нужной.

– Здравствуйте, Аллен, – с трудом, морщась от боли, привстал с кресла-качалки Джон Кеннеди и, не взглянув на прошение, протянул руку директору ЦРУ.

– Что с вами, сэр? – пожимая, а больше даже придерживая президента за руку и помогая сесть назад в кресло, искренне поинтересовался Даллес.

– Ерунда! Немного потянул спину, играя в гольф, – отмахнулся Джон Кеннеди. – Но, Аллен, позвольте, мы с Бобби позвали вас совсем не для того, чтобы отправить в отставку.

– По крайней мере, не сейчас, – добавил сидевший на белом диване у окна Роберт Кеннеди, которого Даллес поначалу и не заметил. – Конечно, многие бы об этом мечтали, да и, честно говоря, ряд последних провалов ЦРУ…

– Сэр, – опустил глаза Даллес, – я прекрасно понимаю, что вчера я весьма серьезно подставил вас с исчезновением русской шпионки.

– Послушайте, дорогой Аллен, – остановил его покаяние президент, изобразив на лице подобие улыбки, – мы с вами хоть и не так давно работаем вместе, но, поверьте, я глубоко ценю все, что вы сделали для Америки, и не сомневаюсь, что многое еще можете сделать. Считаю вас человеком своей команды и, если еще более откровенно, уверен, что вы – один из немногих, кто способен противостоять Гуверу в его интригах и амбициозно-избыточной активности.

– Всегда к вашим услугам, господин президент, – склонил голову Даллес и сделал шаг к столу, намереваясь забрать свое прошение, но вскочивший с дивана Роберт как-то быстро и ловко оказался на его пути.

– Не сомневался, – похлопал Роберт директора ЦРУ по плечу, – никогда не сомневался в вашей порядочности и правильном понимании ситуации, Аллен. Ведь Гувер – один из тех, кто мечтает разделаться с вами и, не сомневаюсь, и с нами.

– Действительно, натиск со стороны наших… – Джон Кеннеди замялся, подбирая слова, – оппонентов вынуждает меня… да и вас предпринять ответные меры.

– Я слушаю, господин президент, – еще раз склонил голову Даллес, поглядывая на белеющий на столе листок со своей подписью.

– Кто в настоящее время в вашей организации занимается кубинским вопросом? – спросил Джон.

– Генерал Тоффрой, сэр.

– Чтобы вывести вас и вашу организацию из-под огня критики после провала в заливе Свиней и неудачи с русским космонавтом, я принял решение о создании вне ЦРУ специальной комиссии во главе с Робертом, которая продолжит эту работу.

Даллес открыл рот, желая что-то возразить.

– Конечно, – опередил его Джон, – без участия ЦРУ мы не обойдемся, поэтому прошу вас проинформировать генерала Тоффроя, что с сегодняшнего дня он включен в эту комиссию и подчиняется непосредственно генеральному прокурору.

– Да, сэр, – выдавил Даллес, пытаясь понять игру, в которую его втягивают братья.

– Вам же, Аллен, стоит активнее заняться…

– Ядерным потенциалом Советов? – попытался угадать Даллес.

– Здесь я в вас не сомневаюсь, – улыбнулся Джон. – Вы справитесь. Но еще я бы посоветовал вам сосредоточиться на фронте борьбы с советской разведкой и в кратчайшее время постараться добиться впечатляющих результатов. Это особенно актуально после прокола с русской шпионкой.

– Вы хотите, чтобы я продемонстрировал некомпетентность ФБР в борьбе со шпионажем? Но это означает, что я должен буду залезть в огород Гувера и действовать на территории США. Вы даете мне санкцию?

– Дорогой Аллен, – вмешался Роберт, убирая прошение об отставке Даллеса в ящик президентского стола, – мы даем вам лишь совет, как сделать так, чтобы этой бумаге не был дан ход.

– Уверен, мы друг друга поняли, – добавил Джон.

– Конечно, господин президент, – неловко улыбнулся Даллес. – Я могу идти?

– Всего доброго, Аллен! – протянул ему руку президент.

Даллес пожал ее, попрощался с Робертом и вышел.

– Неплохо мы его взяли на крючок! – рассмеялся Роберт, когда за дверью стихли шаги Даллеса. – Пусть повоюют. Не верю… никому из этой «старой гвардии» я не верю. Каждый плетет свои интриги и думает только о себе…

– А мы не о себе думаем? – усмехнулся Джон.

– И совсем не интригуем, да? – подмигнул ему Роберт.

Джон расхохотался, но неожиданно сильная боль стрельнула ему в спину, он схватился рукой за поясницу и вскрикнул:

– Черт! Эта боль сведет меня с ума!

– Джек! – бросился к нему брат.

– Позови доктора Неболита, – простонал Джон, – мне нужен укол.

– Это не лучшая идея, – напрягся Роберт. – Ты знаешь, что он тебе колет? Мы сделали анализ остатков вещества в шприце – там адская смесь: гормоны, витамины, белки, кровь животных, черт знает что еще!

– Да, мне плевать, что он колет! Пусть это даже и моча лошади. Но это работает, это помогает!

– Джек… – взмолился Роберт.

– Что Джек?! У меня отказывают надпочечники, у меня повреждено три позвонка – я не могу ни встать, ни сесть, я не могу даже сам надеть носки и ботинки! Я вынужден носить этот дурацкий, дурацкий, ду-ра-цкий корсет! – переходя на крик, рванул на себе рубашку Джон, демонстрируя стягивающий его тело жесткий корсет. – Чтоб я хотя бы мог ходить, врачи засунули мне в позвоночник стальную пластину, и мы соврали избирателям, что мои боли в спине – следствие ранения на фронте, а отнюдь не болезнь Аддисона, что я лечусь и все теперь будет хорошо. Но боль не прошла, Бобби, нет! Меня осаждают инфекции и бесконечные колиты, а я вынужден казаться всем радостным и здоровым, делать вид, что ничего не происходит, что я бодр и весел – «мистер-энергия», твою мать! И только после коктейлей Неболита я забываю обо всем, я чувствую себя человеком – понимаешь ты?!

Джон стукнул кулаком по столу, затих и отвернулся.

– Знаешь, – тихо сказал он, – если кому-то придет в голову написать мою биографию, ее нужно будет озаглавить… «Джон Ф. Кеннеди. История болезни».

Роберт с сочувствием и жалостью смотрел на брата. Наконец он не выдержал и подошел к столу. Тяжело вздохнув, Роберт на мгновение задумался, но, еще раз взглянув на стянутое болью лицо Джона, решительно нажал кнопку селектора:

– Мисс Линкольн, вызовите, пожалуйста, доктора Джекобсона…

* * *

Красневшее с каждой минутой закатное солнце отражалось, как в огромном зеркале, в лазурной глади раскинувшегося на десятки километров озера Тахо.

Свернув под указатель CAL NEVA RESORT & CASINO[24]24
  Отель-казино «Кал-Нева» (с англ.).


[Закрыть] и миновав забитую шикарными автомобилями стоянку, серебристый «Бьюик» остановился возле входа в отель, увенчанного остроконечной крышей.

Олейников заглушил мотор, вышел из машины, стряхнул невидимую пылинку с элегантного смокинга и, обойдя автомобиль, галантно распахнул пассажирскую дверь и помог выйти Элис.

– Граница штатов проходит через стоянку и прямо через отель, – продолжила восторженно щебетать она. – Вот слева Невада, а справа – Калифорния. Здесь даже по дну бассейна граница нарисована. А все потому, что в Калифорнии азартные игры запрещены, поэтому казино – в той части отеля, где Невада…

– Вы здесь бывали? – поинтересовался у Элис Петр, бросая ключи от машины подбежавшему парковщику.

– Только мечтала, – восторженно оглядываясь по сторонам, лучезарно улыбнулась Элис, – мне Юдит, одна моя знакомая, рассказывала.

По случаю закрытого мероприятия посторонних внутрь отеля сегодня не пускали – небольшая стойка ресепшена была оборудована перед входом.

– Добрый день! Чем могу служить? – приветствовал их портье, держа в руках папочку со списком приглашенных.

– Элис Райт, – представилась Элис.

– Мисс Райт и мистер Грин, – заглянув в список, расплылся в широкой улыбке портье, – вот ключ от вашего номера, где вы сможете отдохнуть после вечеринки. Надеюсь, вам у нас понравится.

* * *

– У нас что, один номер на двоих? – удивленно шепнул Олейников Элис, когда они вошли внутрь.

Но Элис то ли сделала вид, то ли и впрямь не услышала вопрос – она с восторгом разглядывала ресторанный зал, по отделке напоминающий декорацию старинного форта для киносъемок лихого голливудского вестерна: бревенчатые стены под частокол, высокие потолки с массивными балками, огромный, словно высеченный в скале, камин, несколько десятков круглых столиков, накрытых белыми скатертями, публика в вечерних нарядах, оркестр, наигрывавший легкий джаз на небольшой сцене у камина…

– Пожалуй, я вернусь к портье, – тронул ее за рукав Олейников, – возьму еще один номер.

– Что? – вздрогнула та и смущенно опустила глаза: – Но номера здесь только для гостей вечеринки, по одному номеру на приглашение, а у меня только одно… на два лица…

– О, Элис! – внезапно возник перед ними громогласный Питер Лоуфорд. – Рад, что ты воспользовалась моим приглашением! Ну? Познакомишь меня со своим кавалером?

– Здравствуйте, мистер Лоуфорд! – немного покраснела Элис, подставляя ему щеку для поцелуя.

– Питер Грин, журналист, – протянул руку Олейников.

– Тезки, значит! – хлопнул его по плечу Лоуфорд и захохотал: – Неплохое начало!

– Элис, кошечка, приветик! – бросилась целоваться подбежавшая к ним Юдит. – Как прикольненько, что ты приехала! Здесь уже так весело! Смотри, видишь, там… Фрэнк Синатра с Мэрилин Монро, Дин Мартин и вот тот, черненький, Сэмми Дэвис – вся «Крысиная стая»[25]25
  «Крысиная стая» (Rat Pack) – неформальное творческое содружество самых известных звезд американского кино и шоу-бизнеса, которое сформировалось вокруг Хамфри Богарта и его супруги Лорен Бэколл в конце 1940-х годов. Содружество развивалось, трансформировалось по составу участников и продолжало творческую деятельность в кино, на телевидении и на концертной эстраде до начала 1990-х годов. В 1950, 1960 и 1970-х годах лидеры крысиной стаи – Фрэнк Синатра, Дин Мартин, Сэмми Дэвис – часто выступали в концертных залах Лас-Вегаса и на телевидении с импровизированными комическими и музыкальными номерами. Особый успех у зрителей получило придуманное Фрэнком Синатрой внезапное появление в концерте или телепрограмме одного из участников стаи еще нескольких необъявленных звезд, которые украшали программу и повышали интерес публики к таким неожиданным приятным сюрпризам.


[Закрыть] здесь – вау!

– А Элис ничего так штучка! – подмигнул, пока девушки целовались, Лоуфорд Олейникову. – Я б сам приударил. Но она какая-то неприступная. Поэтому пока больших ролей ей и не дают.

Элис, расслышав концовку комментария Лоуфорда, обернулась – тот засмущался и замахал руками:

– Ну, проходите, проходите! Ваш столик вон тот, справа у камина…

Олейников взял Элис под руку и, переступив через прочерченную прямо на паркете жирную черную линию, обозначавшую проходившую прямо по залу границу между штатами Калифорния и Невада, повел Элис к столику.

Оркестр закончил джазировать, ударил барабан, свет в зале погас, вспыхнули прожекторы, выхватив пятнами из темноты сцену, и зазвучала знакомая Олейникову песня:

 
Hit the road Jack
And don’t you come back
No more, no more, no more, no more,
Hit the road Jack
And don’t you come back no more,
What you say?
 

Радостная улыбка озарила лицо Олейникова: на сцене в лучах прожекторов пел Джим Кинг – тот самый чернокожий певец, с которым они познакомились в кабаре в Западном Берлине и потом весьма весело провели время в самолете по пути в Лос-Анджелес.

– Чудесная песенка! – мило улыбнулась Элис, присаживаясь за столик на галантно пододвинутый Олейниковым стул. – Хотя я больше люблю лирические.

– Да? А какая ваша самая любимая песня? – поинтересовался Петр.

– Моя? – пожала плечиками Элис. – Ну, наверное… «Бесаме мучо»!

Олейников на мгновение напрягся, но не подал виду, лишь улыбнулся в ответ Элис:

– Моя тоже.

* * *

Было поздно. Аллен Даллес сидел за письменным столом своего кабинета и щелкал выключателем настольной лампы. Свет-тьма, свет-тьма, свет-тьма… Перед глазами навязчиво вспыхивало оставленное на столе президента заявление об отставке.

Потянулся было за трубкой, но отложил. Взял листок бумаги, порисовал круги карандашом. Скомкал бумагу, бросил ее в мусорную корзину и протянул руку к телефону.

– Соедините меня с Тоффроем, – сухо сказал он в трубку.

Через некоторое время в трубке послышался голос генерала:

– Слушаю, сэр.

– Не разбудил вас, Холгер? – спросил Даллес.

– Я еще здесь, на рабочем месте, сэр. Могу зайти.

– Заходить не надо… – пытаясь неловко раскурить трубку, сказал Даллес.

Спичка вспыхнула, обожгла Даллесу пальцы, он, чертыхнувшись, уронил ее на пол и зашаркал каблуком по паркету, туша ее.

– Что с результатами проверки Дедала? – наконец погасив спичку, спросил он.

– Сэр, мы действуем четко по протоколу программы «Doomsday». Идет предварительная проработка.

Даллес, помолчав и пыхнув пару раз трубкой, продолжил:

– Ситуация обострилась. Когда вы приступите к фазе «Ад»?

– Я как раз хотел обсудить с вами некоторые нюансы проведения этой фазы…

– К черту нюансы! – нервно прервал его Даллес. – Мне надо точно знать, могу ли я доверять Дедалу. И я должен знать это на сто процентов. Так что приступайте немедленно!

Даллес швырнул трубку на рычаг. И, поморщившись, словно от зубной боли, добавил:

– Пока не поздно…

* * *

После двойного скотча пелось легко – обнявшись у барной стойки, басовито подпевали оркестру, игравшему на сцене инструментальную версию «Besame mucho», Олейников и Кинг:

 
Besame, besame mucho,
Como si fuera esta noche
La ultima vez.
Besame, besame mucho,
Que tengo miedo perderte,
Perderte despues…[26]26
  Целуй, целуй крепче, ты уже знаешь, что это последняя ночь, так целуй, так целуй крепче, как же разлуку теперь нам с тобой превозмочь… (с исп.) (Источник – Википедия.).


[Закрыть]
 

Петр улыбался и добродушно, хотя и немного ревниво, поглядывал на изящно танцующую в центре зала Элис с Лоуфордом. Джим заметил его взгляд, толкнул плечом, подмигнул и, оборотившись к бармену, потребовал:

– Малыш, плесни нам еще по двойному!

В лучах скользивших по залу прожекторов мелькнул усыпанный блестками элегантный смокинг – Фрэнк Синатра подошел к Мэрилин Монро, окруженной стайкой поклонников, – они расступились, и Фрэнк, склонившись к Мэрилин, стал что-то шептать ей на ухо. Монро поначалу заулыбалась, потом нахмурилась, сжала свои губки, оттолкнула ладошками Фрэнка и, гордо задрав носик, вернулась к своим воздыхателям.

– Фрэнки! Фрэнки! Иди к нам! – замахал Синатре руками наблюдавший эту сцену Кинг и склонился к Олейникову: – Я же обещал, что вас познакомлю. Не клеится что-то у него в последнее время с Мэрилин… А такой страстный роман был!

– Привет, Джимми! – стараясь казаться радостным, хлопнул Кинга по плечу Синатра. – Как поживаешь, дружище?

– Отлично, Фрэнки. А ты? Расстроен?

– Да ну ее! – махнул рукой Синатра.

– Это правильно, – согласился Джим. – Все бабы – стервы. Давай я лучше познакомлю тебя с моим другом! Питер Грин – очень талантливый, я бы даже сказал – ге-ни-аль-ный журналист!

– Этого только не хватало, – поморщился Синатра. – Завтра твой дружок накатает в свою желтую газетенку гадости обо всем, что сейчас видел.

– Гадости про других пишут лишь те, кто сами на них способны, – тут же встал на защиту Олейникова Джим. – Поверь мне, Питер – не таков! Он очень пор-р-рядочный!

– Уверен, у меня будет повод в этом убедиться, – натянуто улыбнулся Синатра и подтолкнул плечом Олейникова: – Ладно, парень, не обижайся. У меня хреновое настроение. Джима я люблю, его мнению доверяю, и его друг – мой друг!

Синатра протянул руку Олейникову:

– Можешь звать меня просто Фрэнки.

Оркестр дал завершающий аккорд, и в воцарившейся тишине зычно прозвучал голос конферансье:

– Дамы и господа! А сейчас великий и неповторимый… Фрэ-э-э-энк Си-и-и-и-натра!

Фрэнк обернулся на сцену, бросил взгляд на Мэрилин Монро, которая по-прежнему весело щебетала в толпе поклонников, и вздохнул:

– Ладно, пойду – публика ждет.

– Возвращайся! – похлопал его по плечу Джим. – Выпьешь с нами по стаканчику!

Через несколько мгновений голос Синатры уже звучал со сцены:

– Леди и джентльмены! Я рад вас приветствовать в этом прекрасном казино…

– Между прочим, – толкнул Джим в бок Олейникова, – Фрэнки совладелец этого милого отельчика, ну и казино, само собой.

Олейников удивленно повел бровью и присвистнул.

– Правда, поговаривают, что владеет он этим заведением на паях с мафией, – перешел на шепот Кинг и кивнул в сторону стоявшего неподалеку от сцены с сигарой во рту Сэма Джанкано.

Вьющийся вокруг Джанкано его подручный Карлос, словно расслышав слова Кинга, бросил на него злобный взгляд.

– Очень скоро, – продолжил со сцены Синатра свою вступительную речь, – состоится премьера великолепного фильма «Завтрак у Тиффани»…

– Как вы, мальчики? – вернулась к Олейникову с Джимом разгоряченная после танца Элис. – Не скучали без меня?

Олейников улыбнулся в ответ и придвинул к Элис бокал с коктейлем, который она тут же с удовольствием и осушила.

– …и в этом фильме звучит песня… – обволакивал зал бархатный голос Синатры, – «Лунная река»…

Заиграла музыка, и Фрэнк запел, нежно и немного таинственно, унося публику мечтами в неосязаемое:

 
Moon river wider than a mile,
I’m crossing you in style someday.
Old dream maker, you, heart breaker,
Wherever you’re going I’m going your way…[27]27
  Лунная река, шириной больше мили, однажды я легко пересеку тебя. Вечный источник грез, ты, разрушительница сердец, куда бы ты ни следовала, я иду тем же путем… (с англ.). «Moon River» (с англ. – «Лунная река») – песня Генри Манчини, написанная в 1961 году, слова Джонни Мерсера. Ее исполнила Одри Хепберн в фильме «Завтрак у Тиффани» (1961), песня была удостоена премии «Оскар» за лучшую песню к фильму (1962) и премии «Грэмми» за лучшую песню года (1962) (источник – Википедия).


[Закрыть]
 

– Я бы тоже хотела, как Одри Хепберн, сыграть в таком фильме… – задумчиво вздохнула Элис, потом вдруг резко, словно наконец решившись, повернулась к Петру и, глядя ему пристально в глаза, спросила: – А вы слышали, недавно на кинофестивале в Венеции специальный приз жюри получили русские?

– Вот как? – слега повел бровью Олейников.

– Некто Алов и Наумов, – улыбнулась Элис. – За лучшую режиссуру.

Петр пристально посмотрел на Элис, но та лишь слегка улыбнулась и, повернувшись к сцене, погрузилась в обволакивающие волны пения Синатры.

– Золотой голос! – наклонился Кинг к Олейникову, когда Синатра закончил петь. – Давай выпьем за Фрэнки!

Кинг поднял бокал, чтобы чокнуться с Олейниковым, как вдруг из окружавшей бар толпы вывалился Карлос и то ли случайно, то ли нарочно толкнул Джима. Стакан с виски в руке Кинга дрогнул, несколько капель упало на белоснежную рубашку Карлоса.

– Нигер вонюший! – злобно проревел Карлос и замахнулся на Кинга.

* * *

Фары скальпелем резанули ночной туман, вырвав из темноты дорожный указатель CAL NEVA RESORT & CASINO.

Противно просвистев покрышками по асфальту, с шоссе на боковой проселок резко свернули одна за другой три машины и, быстро въехав в заросли придорожных кустов, остановились. Фары потухли, моторы стихли.

Из машин бесшумно, словно призраки, появились «джентльмены» в одинаковых серых костюмах. Крадучись, они направились в сторону сверкающего разноцветными огнями казино.

* * *

Хрясть! Со всей силы влетел в челюсть Карлоса кулак Олейникова. Сгрудившаяся у барной стойки публика ахнула. Карлос с перекошенным от боли и злобы лицом вытащил из кармана нож и попытался пырнуть Олейникова в живот, но Петр ловким приемом перехватил его руку, выбил клинок и, схватив вовремя протянутую ему Джимом бутылку с виски, со всей силы шарахнул ею по голове противника. Посыпались осколки, Карлос обмяк и рухнул на пол. Джим с восторгом поднял вверх большой палец, Олейников в ответ подмигнул. Элис взвизгнула, бросилась к Петру на шею и поцеловала его.