Текст книги "Живописатель натуры"

10. К родине своей при возвращении в оную после двадцатидвухлетнего отсутствия
(сочинено в феврале 1797 г.)

О, милые и прекрасные места! О, пределы, всегда драгоценные мне! В недрах ваших родился я, в недрах ваших начал я познавать себя! И в недрах ваших проводил лучшайшие лета жизни своей! Вы видели меня младенцем еще, видели потом отроком, увеселяли в возрасте мужественном, видали и тогда, когда век мой начинал уже и к наклонности приближаться! Распоряжателю судеб смертных угодно было отвлекать меня от вас, отвлекать не единожды, преселять в страны чуждые и отдаленные от вас и разлучать меня с вами, когда ненадолго, а когда на многие года. В последний раз более двадцати лет находился я в отсутствии от вас, и в течение времени сего хотя и видал вас, но видал редко, очень редко, и всякий раз только ненадолго. Никогда не было того, чтоб я в недрах ваших мог проводить несколько месяцев или недель сряду, а всегда удавалось мне немногие только дни утешать зрение мое вашими прелестьми и красотами. Я едва успевал окинуть вас взором своим, как паки отвлекаем был от вас в страны удаленные и чуждые мне. Но и при кратких воззрениях сих как милы и любезны бывали вы мне! Колико приятностей находил я всякий раз, когда бывал в недрах ваших и живал, хотя по нескольку дней в них. Все предметы, встречающиеся с зрением моим, казались мне красивейшими, нежели в иных местах, все имеющими нечто особливое и приятное в себе. Самое небо представлялось очам моим в некаком лучшем виде. И самое солнце светлее и приятнее, нежели где инде! Все и все пленяло меня в недрах ваших! Холмы ли, окружающие жилище мое, рощи ли и дубравы, увенчивающие хребты их, попадались на глаза мне, долины ли с извивающимися речками своими усматривал я и в дали еще самой при подъезжании к вам, как восхищалась уже всякий раз душа моя, наслаждалась приятностию неудобоизобразимою, и никогда не мог я довольно насмотреться на вас, никогда – налюбоваться вами.

Ныне, когда по велению судеб возвращаюсь я паки в недра ваши, о милые и любезные места! и возвращаюсь не на несколько дней, а для всегдашнего пребывания впредь, с какою приятностию смотрю я на вас и какие сладкие ощущания происходят в душе моей! Одна мысль, что буду обитать посреди вас, что буду уже неразлучен с вами, буду видеть вас, примечать все перемены, производимые натурою с вами, и стану прелесть-ми вашими наслаждаться паки во времена годичные, мысль сия наполняет уже всю душу мою удовольствием несказанным!

Приветствую вас, пределы милые и драгие! Места, видавшие предков моих! Приветствую вас, поля, и вы, о холмы и косогоры! также и вас, бугры, речки и долины, окружающие селение, где живали праотцы мои! Приветствую вас, леса, рощи и дубровы, увенчивающие хребты холмов и полей и украшающие собой окрестности сии. Приветствую вас, о сонмы хижин поселян, покоящиеся под ветвями лоз кудрявых и высоких, и вас, о храмы сельские и простые, вздымающие главы свои среди хижин оных! Все вы мне милы и приятны! Наконец приветствую и тебя, о кучка древес сгущенных и высоких, лесок, скрывающий в себе жилище праотцов моих и осеняющий тению своею обиталище мое! Хотя и ты также почти не приметен посреди собратий своих, рассеянных тамо и семо, колико и сам я посреди соотчичей своих, но ты мне… мне, знающему истинную цену всему, что есть в тебе, ты мне милей и драгоценней всех прочих мест, находящихся в окрестностях твоих, хотя и те мне также милы и приятны. О! будьте все… все вы благословенны от меня! Всех вас приветствую я! Все вы примете меня паки в недра свои и поспешествуйте и ныне при вечере дней моих толико ж блаженству моему, колико поспешествовали вы прежде, когда посреди вас препровождал лучшайшие дни в жизни моей!

А тебя как приветствовать и благословлять мне, самое обиталище мое! Место милейшее из всех и драгоценнейшее мне! Как изобразить, что ощущаю я при возвращении моем в приятные недра твои? Все части, составляющие тебя, мне милы и любезны в особливости. Куда ни обращу я взоры свои: на рощи ли высокие, окружающие жилище мое, осеняющие оное тенями своими и защищающие с севера от ветров хладных и жестоких, на вертограды ли, облегающие вокруг обиталище мое, изобилующее множеством плодов разных и красотами своими, толико увеселявшими меня; на водоемы ли, осеняемые древесами высокими и наполненные рыб множеством, на тебя ли Авенезер, гора благословенная, [2]2
  Авенезер есть слово, знаменующее на нашем языке камень помощи. Я именем сим назвал гору сию по поводу открытых и находимых в ней в множестве трохитов и енкритов, окаменелостей, имеющих врачебное свойство помогать от каменной болезни, грыжи, разных животных болезней, колотья, кровавого поноса, свежих ран и многих других болезней и помогших уже многим тысячам страждущих оными болезнями.


[Закрыть] носящая на хребте своем сельский домик мой, превращенная в иной вид трудами рук моих, орошенная моим потом при украшении тебя, и сделавшаяся камнями, открытыми мною в недрах твоих толико полезных многим тысячам смертных. На тебя ли, Скнига, река милая и толико приятная мне, извивающаяся в течении своем при подошв[е] горы оной, и толь много раз блеском и журчанием вод своих пленявшая слух и зрение мое. На вас ли, хижины поселян, разбросанные кучками в приятном беспорядке по брегам излучистой Скниги и сидящие где низко-низко под горою подле воды самой, где на высотах и утесах берега сопротивного! На тебя ли, угорье, покрытое лесочком плодовитым, изогнувшееся подле реки сбоку и видов своим толикою красу всему селению придающее! На тебя ли, дол великолепный, и вы, поля обширные и наклонные, лежащие за рекою пред окнами дома моего и окруженные вдали где рощами и лесами, синеющимися в брюме прекрасном, где селами и деревнями, и составляющие для очей зрелище прекрасное! На тебя ли, овраг пышный и глубокий, лежащий сбоку и в самой близи подле дома моего, и каменистыми скалами своими толь много раз увеселявшей зрение мое. На тебя ли, студенец Иосифль [3]3
  Ключ сей получил название свое по имени Иосифа, одного из предков моих, избравшего место сие для жилища своего и поселившегося впервые на крутом берегу оврага сего и в близости от источника сего, снабжавшего его и всех потомков его наичистейшею водою.


[Закрыть], текущий с шумом из недр скалы высокой и струями своей воды чистейшей утолявший жажду праотцов моих и мою самую при рождении моем. На вас ли, древеса дебелые, стоящие на скалах высоких, осеняющие тенями и ветвями своими величественный овраг сей и прежившие века целые. На вас ли, водопады, гремящие при подошве горы сей в местах разных и из чистейших вод своих составляющие водоемы многие, толь много раз меня собою и украшениями вокруг себя до восхищения увеселявшие. На вас ли, прочие части величественной горы сей, снабженной повсюду сходами и стезями спокойными и украшенной зданиями родов различных и дерев множеством несметным, приносящих на себе плоды разнообразные, простору я взоры свои, как везде и везде встречаются с ними предметы знакомые и вкупе приятные мне.

Всех и всех приветствую я вас, места милые и любезные мне, и всех благословляю вновь при нынешнем возвращении своем к вам. Мир и тишина да обитает навсегда в приятных недрах ваших, и невинные радости и утехи да сопутствуют им.

Для искания их возвращаюсь я к вам! О, будьте же и ныне толико ж утешны и учительны мне, как бывали прежде, и производите паки удовольствия в душе моей, какими наслаждался я в прежнее и то пребывание мое в недрах ваших, когда не один раз производили вы в душе моей мысли полезные и вливали их в перо мое для сообщения их соотчичам моим.

Более двадцати лет находясь в отсутствии от вас, обуреваем был я беспрерывно случаями разными и происшествиями, колико приятными, толико ж и противными, и озабочиваем делами чуждыми. Ни один день во все течение огромного времени сего не провожден был в праздности, но трудов было довольно, и я старался, сколько мог, приносить все силы души и тела моего в жертву пользе отечества и велениям долга, а того паче соблюсти доброе имя. Мне и удалось сохранить оное, а вкупе и сделать много такого, чем пользовались многие и воспользуются и впредь и не только современники мои, но и самые еще позднейшие потомки отечества моего… а внутреннее удостоверение, что в жизнь мою не был я тунеядцем, и капли слез, катящиеся из очей многих при отъезде моем из мест, в коих проводил я время сие, и не проклятия, сопровождающие меня в путь мой, а общее жаление многих тысяч людей, бывших под начальством и управлением моим, об отбытии моем, производят в душе нечто такое, что мне довольною наградою за все то почесть уже можно.

С сим одним приобретением, а не со златом и не с сокровищами несметными и чинами высокими возвращаюсь я к вам, места милые и драгие. Вы найдете во мне одну ту лишь перемену, что глава моя покрылась сединами и силы телесные пред прежним ослабели, а в прочем таковым же, как был. О, будьте и вы для меня таковым же, как были прежде, толико ж веселы и утешительны и столько ж полезны для моего духа. Множайшего от вас не требую. Будучи к обогащению меня благами мира сего неспособны, обогащайте, милые мои, сокровищами цены высшей. Производите непорочные радости и удовольствия в душе моей, водворите в нее мир и спокойствие, наидрагоценнейшее из всех благ смертных, и наконец, когда пресечется нить жизни моей, примите и прах мой в ваши недра и под хладным, камнем успокойте его вместе с праха ми праотцов и дедов моих.

С сим вожделением одним возвращаюсь я к вам, места любезные и драгие. Сего единого ожидаю я от вас в твердом намерении поспешествовать к тому и с своей стороны. Я постараюсь, колико можно, возобновить паки прежнее и тесное дружество между нами. Я буду видаться с вами ежедневно, буду посещать вас и все части и пределы ваши, посещать часто и не с одними телесными, но вкупе и душевными очами буду беседовать с вами, буду примечать все прелести и красоты ваши и натуры, производительницы вашей, буду извлекать из них утехи и удовольствия душе моей и в благодарность за то воспевать оные на сельской и простой лире своей. Авенезер! Сия гора милая и драгоценная мне будет свидетелем тому, и звук гласа моего при воспевании песней в похвалу вам почасту будет раздаваться на холмах сего Геликона моего и греметь в стенах храма, воздвигнутого на хребте его и моей музе посвященного.

11. К зиме при схождении оной и к половоди
(сочинено в марте 1797 еще в Богородицке)

Уже! Уже ты отходить от нас, зима холодная, прочь и уносишь с собою все стужи и суровости твои. Ca всяким днем и с каждым часом уменьшается уже власть и могущество твое, и ты исчезаешь видимо при очах наших и готовишься паки сокрыться от нас. Се летит уже к нам, летит сама соперница твоя на хребтах мрачных облаков и парит на крылах ветров полуденных. Се приближается уже она, ополченная орудиями страшными и опасными тебе, и скоро, уже очень скоро поразит она тебя ударом гибельным и последним. Герольды ее, сей весны могущей, нам уже давно скорое пришествие ее предвозвестили. Уже прибыли и самые предшественники ее к нам. Они начали уже давно разрушать узы твои, коими связывала ты натуру до сего. Уже разрушились все спокойные и гладкие пути, нам тобою приготовленные, и исчезли все приятности твои. Око не видит более всех прежних красот твоих и не любуется ими, древеса не гордятся уже в одеждах пышных, сотыкаемых тобою, и не пленяют ум и зрение наше великолепием своим. Миллионы искр не блестят уже на мягких снегах твоих и не играют в глазах наших огнями разными. Вся белая хламида твоя, которою укрывала ты до сего наши холмы и поля, лежит тамо уже растерзанная ими, вся обезображенная и лишенная красот своих, представляет она уже зрелище, противное нам. А скоро-скоро уже нигде не видно будет и остатков ее. Уже превращается она в потоки водяные, и с каждым днем обнажается более лицо черное! Земли. Уже слышен треск и шум от разрушения оплотов твердых и оков, возложенных тобою некогда на воды. Уже освобождаются они от тягости ига сего и, получив свободу, удаляются прочь от нас, смешавшись с водами, происшедшими из снегов твоих, и при сильном стремлении своем ревут с шумом, слышимым далеко по зоре.

О, сколь великая перемена во всем и повсюду теперь! И какому страшному перевороту назначено свершиться в натуре прежде, нежели она уготовит путь для шествия грядущей и уже приближающейся весны, устелет его коврами драгоценными и усыплет цветами родов разных! Самые недра и внутренности Земли должны восстенать от оного, а на лице ее едва ли единое место, единая частица состава ее пребудет в покое, едва ли единая останется без потрясения. Все ощущает уже и днесь перемену великую в себе, а вскоре восчувствует и более того и перемену вящую и гораздо важнейшею перед сею. Ни едино творение, ни бездушное, ни одушевлённое, не останется без восчувствования чего-нибудь, а все и все восприимет соучастие малое или большое в перевороте сем общем и великом.

Какой сонм явлений разнородных представляется умственным и телесным очам моим, когда сии простру на видимое окрест себя, а те устремлю на предметы, отсутственные и незримые мною. Какой ряд сих предметов разновидных, где трогательных и жалких, где приятных и неприятных, представляется зрению моему, и какие разные движения производят они в душе и ощущания в сердце моем…

Здесь вижу наши холмы и поля, уже пестреющиеся всюду. От белого покрывала, под коим покоились они в зимние претекшие дни и ныне уже растерзанного на части, лежат тамо единые уже клочки в рассеянии, и самые те с каждым часом исчезают очевидно. Многие холмы и бугры власно как утрудясь под тягостию бремени, лежавшего на них давно, свергли с себя всю зимнюю одежду и спешат умягчать хребты свои для освобождения от оков зимы суровой все растения свои, долженствующие вскоре покрыть их бархатом зеленым, толико увеселяющим очеса смертных. Уже слух сих утешается громким пением первенцев вешних, гремящих в высоте над главами их и над холмами сими, освобожденными от снега.

Другие только лишь стараются еще свергать с себя зимнее иго и оказывать от часу более мрачное чело свое из-под белой одежды. Множество малых и больших потоков струятся во все стороны с них и стремительно текут вниз по наклонностям их в долины и низы.

В сих белеются еще остатки снегов, и скопищи их упорствуют еще всем усилиям солнца и тепла, но воды, скопляющиеся в оных, ревут по наклонностям их и, подрывая страшные громады снежные, принуждают их обрушиваться над собою и последовать за быстрым стремлением своим в реки малые и большие.

А с сими каких перемен и явлений не происходит теперь в местах разных повсюду! Воды, стекающие в низы с холмов и полей, превратив каждый поток в речки быстрые и глубокие, сделали их к прехождению неудобными. И к коликим сетованиям и досадам не пода-ют они повода собою путешественникам многим. Инде гонимый надобностью поспешает иной достичь до дома своего или до другого места, куда привлекают его нужды кровные. Помышляя о необходимости езды своей, забывал он до сего о всех трудностях нынешних разрушенных путей и, скрепив сердце, тащился по грязи и земле самой на санях своих и уже ласкался надеждою вскоре окончать путешествие свое, но малейшая речка или паче ручеек, ничего не значущий до того, останавливает его и преграждает ему путь дальнейший. Превратись в реку быструю и глубокую, преполагает она сущую невозможность к переезду. Путешественник, понуждаемый нуждою, с горестью усматривает сие, воздыхает из глубины сердца, досадует и не знает, что делать. Он осматривает всюду и всюду быстрое течение воды мутной, испытует глубину ее, идет вверх течения реки, простирает шествие свое вниз, старается где-нибудь открыть место, удобное к переезду, но, к прискорбию, нигде не находит такового. Наконец по долгом искании встречается с зрением его род помоста чрез реку, помоста естественного, составившегося из спершихся льдин, или из толстого слоя, окреплого и не обвалившегося еще снежного сугроба, простирающегося чрез всю реку оную, протекающую под оным. Путешественник радуется обретению сему, но вкупе содрогается в душе своей при помышлении о всей опасности переправы таковой. Он впадает в недоумение, отважиться ли ему на опасность сию, и страждет нерешимостью часы целые. Наконец, великость нужды заставляет его решиться на все. Он со страхом и трепетом пускается на помост толико опасный, и сердце его сжимается в груди, до того уже стесненной, обливается кровию и замирает при каждом шаге ноги его. Но какая радость и удовольствие для души и сердца его, когда удается ему достичь до берега сопротивного и ступить ногою на твердую землю!

Но не всем и не всегда удаются переправы таковые, но многим и очень многим бывают они гибельны или повергают их в опасности смертельные. Коль многие проваливаются на помостах таковых снежных или составившихся из льдин, спершихся между собою, и увлекаются быстрым стремлением вод вниз по течению реки и там либо бедственно погибают, либо спасаются, но потеряв все бывшее с ними, или перемочив весь скарб свой. Коль многих таковых необходимость заставляет перебираться вплавь чрез наводнения, сему подобные, и подвергать явно жизнь свою опасности, и коль многим отвага таковая пагубна бывает. Каких случаев и примеров не бывает всякий год в течение краткого, но опасного времени его! Коль плачевно бывает оно для многих, а особливо находящихся в дорогах и принужденных переправляться чрез многие речки и ручьи, и коль счастливы все те, кои в! сие время сидят дома и с водами никакого дела не имеют.

Сколь у многих отцов и матерей, также у жен и друзей, сердца теперь не на месте, имеющих детей или милых друзей и сродников своих, в отсутствии долженствующих возвратиться к ним сим опасным путем из отдаленных мест и переезжать многие реки и воды. Всякий день и всякий час представляются умам их все опасности, каким они подвержены быть могут. И многие с беспокойным духом просмотрели уже глаза свои, ожидая ежеминутно прибытия их. Сколько одни возрадуются радостию несказанного при свидании с милыми родными своими, благополучно к ним возвратившимися и всех опасностей избегшими. Сколько многие другие поразятся, может быть, вскоре горестию и восстенают из глубины сердец своих, лишась милых людей себе.

Но отвращая теперь душевные очи свои от всех таковых и подобных тому жалких и поразительных случаев, производимых половодью и от всех повреждений, причиняемых ежегодно разлитием малых и больших рек, и льдами, плывущими в ужасном множестве по хребтам оных и с стремительством страшным и разрушающим все встречающееся с ними и причиняющими многим убытки и досады несметные, а устремляя оные к другим предметам, встречающимися со взорами моими, вижу леса, синеющиеся тамо. В них продолжается, зима, еще господствие твое. Все они таковы же еще, как были, голы, обнажены и лишены всех красот своих. Древеса, составляющие их, находятся теперь еще в худшем виде, нежели в каком были они за несколько дней. Нет на них и того уже убранства и великолепия, в которое облекала ты их своими инеями прекрасными. Уже давно стрясли они с себя последние остатки оных. Все те, кои обременены были игом, возложенным тобою на них и коих главы и ветви недавно стояли преклоненными книзу, давно уже разогнулись и подняли опять выи свои. А теперь выдирают главы свои из-под снегов твоих и самые юные птенцы их, с которыми ты с толиким немилосердием поступала. Пушистые снега свои, оседая с каждым днем, и в недрах лесов самых обнажили уже многие младые отросли и кусты, лежавшие до того согбенными под тяжестию сугробов твоих. Все они вместе с старейшими из пород своих готовятся уже к убранию себя великолепием весны прекрасной. Предшественники ее уже давно действуют на них. Давно уже жидятся соки во внутренности ветвей и стволов их, и чертежи будущих красот давно уже таинственным образом образуются в них рукою премудрой натуры. Скоро-скоро начнут уже сожменные и образованные листья и цветы развиваться постепенно. Некоторые из древ унизаны уже перлами, сплетенными из пуха нежного и белизною твоим снегам не уступающего, а за ними вскоре последуют и листья, сотыкаемые с толиким искусством сокровенным, что ум всех смертных не мог еще до сего проникнуть совершенно во всю глубину таинства сего.

Но не одни воды и леса, но и самые животные, видимые повсюду мною, уже скорое настание весны предвозвещают. В рощах наших давно уже раздаются гласы герольдов ее, созидающих сограждения свои на верхах древес высоких, и они готовят уже мягкие ложи для будущих птенцов своих. А примеру их последуют многие и другие пернатые. Здесь вижу многих летающих окрест меня, отыскивающих соринки и пушки, им нужные, и отлетающие с ними в места, приисканные ими для произведения потомства себе. Тамо гремит целый хоровод маленьких пернатых, сидящих на гибких ветвях древес и совокупным чиликаниём своим увеселяющих слух мой. Все они утешаются тут приближением весны и отдыхают от трудов, употребленных на сделание гнезд своих. Я сорадуюсь с ними и веселюся зрелищем сим, как вдруг привлекает внимание мое раздающийся крик в высоте воздуха над главою моею. Я обращаю взоры мои туда и вижу длинные ряды пернатых путешествующих по пространству воздуха из стран южных и отдаленных от нас в страны Севера. Беспрерывное и согласное взывание их утешает мой слух, рассекание воздуха длинными крылами их увеселяет зрение, а самое странствование оных производит в душе моей помышления разные. Без признаков и путя, означенного чем-нибудь, прелетают они расстояния великие и безошибочно достигают до мест приятнейших в летнее время для них. Я удивляюсь предводителям их, а вкупе и повиновению, с каким следуют за ним все прочие порядком особливым, и не могу довольно надивиться тому.

Тако удивляющегося и углубившегося в размышления возбуждают меня другие крики и гласы животных. Я обращаю зрение мое и вижу здесь питательниц наших, громким и особым криком возвещающих о доставлении нам в пищу новых яиц своих. Тамо величавые самцы их громким криком призывают милых подруг своих для совокупного клевания зерен, найденных им. Инде распушась пыхтит гордое пернатое из стран индийских и расхаживает горделиво пред подругами своими. Здесь поражает слух мой нежное блеяние агнца, едва только родившегося на свет и последующего за родившею его в теплое еще убежище его. Тамо внемлю приятные беседы нежных любовников между пернатыми, целующих друг друга. Я дивлюсь сему свойству их, толико особливому и отличающему сих тварей от всех прочих, и веселюсь зрением сим.

Но единое ли сие утешает зрение и слух мой? Великое множество и других предметов, не менее приятных и утешительных, встречаются с зрением, слухом и мыслями моими. Куда ни обращу все оные, на пространство ли воздуха над собою и атмосферу нашу, на натуру ли вообще и на поверхность земли всей, на обиталища ли жителей ее и все происходящее во внутренности оных, на вертограды ли, особенно в недрах их находящиеся, на поля ли и луга, окружающие оные, на леса и дубровы, украшающие холмы наши, и нынешнее состояние их, на всю ли область животных вообще, на скотов ли наших пород разных и зверей диких, на птиц ли, живущих на свободе и в домах наших, и нынешние упражнения их, на обитателей ли вод родов различных, на слабейших ли животных, обитающих в стихиях и на лице Земли, а, наконец, на самых ли подобных себе смертных и нынешние упражнения их в местах разных, как везде и везде встречаются с слухом, очами и мыслями моими такое множество предметов занимательных и приятных, что к исчислению всех их не обретаю почти удобности; а вообще только сказать могу, что все-все они скорое и весьма скорое пришествие весны, а вместе с тем и совершенное отбытие твое, зима! нам предвозвещают.

И как сие и свершится непременно, то да буди благословенно отшествие твое, зима хладная, а вкупе и полезная нам. Я сопровождаю тебя с чувствиями благодарности к тебе! Несмотря на всю стужу и непогоды твои, наводившие нам беспокойствы иногда, имела ты для меня много приятного в себе. Не один раз во время господствования и пребывания твоего у нас веселился я красотами и прелестьми твоими! Не один раз занимался мыслями о всех выгодах, тобою доставляемых нам, и снискивал чрез то непорочные забавы духу моему, и не одну минуту помогла ты мне препроводить весело и обратить в частицу блаженства моего. О, буди же тебе благодарение за то! И если дни мои продлятся до обратного возвращения твоего к нам, то буди мне и тогда такова ж благоприятна и весела, как была в нынешний раз.