Текст книги "Жаркое лето – 2010"

Глава одиннадцатая
Вычитание – арифметическое действие

Несмотря на то, что знакомый холм стал существенно ниже, близлежащая местность возле входа в пещеру просматривалось достаточно хорошо. Там, где раньше размещались высокие пчелиные колодины славянского пасечника Вьюги, теперь была возведена просторная бревенчатая изба, крохотные окошки которой были «застеклены» тонкими пластинами слюды, нестерпимо блестевшими на солнце. Двускатная крыша строения была сложена из грубо-отёсанных деревянных плах, перекрывавших друг друга, из неказистой трубы дикого камня к небесам поднимался ленивый белёсый дымок. Метрах в семидесяти от избы располагалась крохотная почерневшая банька, ещё дальше – новенький журавль-колодец и покосившийся треугольник погреба. За погребом стояла-возвышалась тёмно-зелёная плотная стена, состоявшая из отборных корабельных сосен. А массивная, почти квадратная дверь, перекрывавшая вход в пещеру, была щедро оббита широкими полосами железа.

– Всё это очень напоминает промежуточный опорный пункт, – невесело хмыкнул Гарик. – Или же – крепкую стационарную базу.

– А ещё – классическое разбойничье логово, – дополнила Аля. – Пещеру же местные тати могут использовать в качестве надёжного хранилища, где временно складируется награбленное добро. Согласитесь, господа и дамы, что моя логическая цепочка безупречна.

– Остаёмся здесь и старательно наблюдаем, – решил Гарик. – Спешить нам особо некуда. Бог даст, разберёмся…

Через минуту-другую Глеб, нерешительно похмыкав, обратился к Екатерине:

– Сударыня, как я понял, вам очень приглянулся тутошний знаменитый кузнец – по прозванию – Василий Потапов? Это так? Я ничего, случаем, не путаю?

– Ну, в общем, м-м-м…, не знаю…

– Значит, приглянулся, – невозмутимо подытожил Глеб. – Нет, я не в претензии, дело-то насквозь житейское…. Просто интересно – чем конкретно приглянулся-понравился? Интересно, в первую очередь, с точки зрения социальной философии…. Что такого особенного – в этом провинциальном кузнечных дел мастере? Кать, ты с ответом-то не торопись, всё взвесь, подумай хорошенько.

– Хоть думай, хоть не думай, – после короткой паузы откликнулась девушка. – Чувствуется в этот Василии Потапове – с первого же взгляда – пассионарность[96]96
  – Пассионарность – (от лат. passio – страсть, страстность) – понятие, введенное в научный оборот в 70-е гг. XX в. Л. Н. Гумилевым. Этот термин – в широком понимании – означает самобытность, которая выступает движущим ядром развития конкретных человеческих формаций и народов.


[Закрыть]…. Ты же, Глебчик, называешь себя философом? Следовательно, должен понимать, что я имею в виду…

– Был – «Глебушка», стал – «Глебчиком». Что же тут непонятного? Он – пассионарный славянский кузнец, а я – рядовой питерский студент. Как говорится, две большие и несравнимые разницы. Всё понятно. Бывает…

Глеб, обидевшись, резко поднялся на ноги и, петляя между толстенными стволами дубов, медленно зашагал куда-то.

– Дура я круглая и набитая! – печально призналась Екатерина. – Что творю? Для чего? По какому поводу? Где, спрашивается, этот пассионарный кузнец Потапов? Наверное, уже подъезжает к древней Рязани…. Да и зачем я, собственно, сдалась Василию? У него, наверное, и жена-лапушка имеется, и детишек маленьких – целая куча по лавкам…. Зачем я обидела Глеба? Пойду, попробую помириться. То бишь, загладить – как получится – свою вину-провинность…

Когда и Катя скрылась в дубовой роще, Алевтина, состроив серьёзную гримасу, смешливо поинтересовалась:

– А ты, милый мой здоровяк, как относишься к понятию пассионарности? Не стоит ли и мне ждать аналогичных фортелей? Вдруг, я не являюсь – по твоему высокому мнению – достаточно пассионарной особой, и, следовательно, не достойна долгосрочных любовных отношений?

– Достойна – более чем, – горячо заверил Глеб, звонко целуя девушку в веснушчатый нос-кнопку. – А к пассионарности – лично я – отношусь неоднозначно, с некоторой опаской и без особого восторга-пиетета…. Нет, я не против конкретных пассионарных личностей. От них, безусловно, человеческая цивилизация регулярно получает много реальной пользы. Но только – по отдельности. То бишь, пока пассионарии не объединяются в различные структуры.

– Как такое может быть? – заинтересовалась Аля. – Объясни, пожалуйста, поподробнее!

– Всё очень просто, моя черноволосая радость. Пассионарный писатель заставляет читателей всерьёз задумываться о смысле жизни. Пассионарный художник прививает зрителям любовь к прекрасному. Пассионарный политик пытается сорвать с людских глаз «розовые очки»…. Но, вот, когда эти самые пассионарии собираются в единое целое, допустим, образовав политическую партию…. Тогда – только держись! Тут же начинаются разнообразные государственные перевороты, путчи, народные бунты, революции, серьёзные войны, кровавые репрессии, далее – строго по списку. Массовая пассионарность, по моему скромному мнению, всегда приводит к страшным кровопролитиям, бесконечным убийствам и – в конечном итоге – к обнищанию целых стран и народов. Когда же в семье оба супруга являются пассионариями, то это – непременно – завершается скорым разводом…. Если, любимая, тебе очень хочется быть пассионаркой – будь ей на здоровье, без проблем. А я, образно выражаясь, пешком постою. То бишь, останусь самым обыкновенным человеком. Естественно, сугубо для крепости нашего будущего семейного счастья…. Ты, надеюсь, не возражаешь?

– Поцелуй, пожалуйста! Только максимально нежно и осторожно. У меня верхняя губа до сих пор болит – от укуса того наглого овода из славянских Времён…. Кстати, тебе не кажется, что Глеб и Катерина откровенно валяют дурака? То есть, разыгрывают перед нами какой-то странный, заранее спланированный спектакль?

– Кажется. Только я не могу понять – зачем. Вернее, с какой конечной целью…. Интересно, о чём они сейчас говорят? Что обсуждают?

Примерно через час вернулись, крепко держась за руки и смущённо переглядываясь, Глеб и Катя. Причём, на шее Глеба бесстыже пунцовели два свежих засоса.

– Помирились, значит, – нейтрально улыбнулся Гарик. – Одобряю. Это очень хорошо и разумно…. Кстати, вы объявились очень вовремя. Внизу наблюдается определённое оживление. Прибывает – в сопровождении конных охранников – некий транспортный караван…

На круглой поляне – между избой и пещерой – остановилась одна повозка, за ней вторая, третья, четвёртая. Трое всадников спешились возле низенького крыльца избы, ещё четыре неприметных мужичка слезли с облучков «фургонов».

«Их всего семеро? Причём, все внешне целые и здоровые, без окровавленных повязок на свежих ранах?», – мысленно удивился Гарик. – «Как же они справились – с двенадцатью вооружёнными обозниками? Тут, явно, не обошлось без какого-то хитрого подвоха…. И кто в этой банде будет за главного? Похоже, что вон тот козлобородый тощий тип, опирающийся на уродливый костыль….».

За его спиной, наконец-таки прозрев, потеряно охнула Катерина:

– Это же – те самые повозки! Из каравана кузнеца Потапова! А где люди? Их, что же, всех убили? Как же так?

– Не торопись, подружка, с выводами, – посоветовала Аля. – Наблюдаем дальше…

Первым делом разбойники (а в этом уже не было никаких сомнений), занялись лошадьми – выпрягли их из повозок, стреножили и отправили на свободный выпас. Чуть позже к восьми гнедым лошадкам присоединились и три каурых, с которых даже не сняли сёдла.

– Ага, они отомкнули пещерную дверь, – сообщила Аля. – Наверное, будут заносить внутрь сегодняшний хабар, извините, богатую добычу…. Так, начали сгружать – с повозок на землю – связанных пленников. Один, два, три, четыре…, одиннадцать, двенадцать. Значит, все «кузнецы» живы и здоровы! Зачем же связывать – по рукам и ногам – безвредные трупы? Незачем! Правильно я говорю?

– Про безвредные трупы – правильно, – согласился Гарик. – А, вот, что касается пещеры…. Я думаю, что туда, как раз, и поместят пленных. Товары же выгружать из «фургонов», скорее всего, не будут. Зачем, собственно? Завтра разбойники поедут на ближайшую ярмарку (не в Рязань, так в какой-нибудь другой город), и продадут там всё железо за дёшево. Да и крытые повозки вместе с лошадьми – без всяких проблем – сплавят с рук здешним барышникам.

– А что сделают с «кузнецами»?

– Тоже продадут, но, наверное, позже. Когда договорятся-сторгуются с какими-нибудь степными половцами или печенегами. А могут и солидный выкуп затребовать у «кузнечных» родственников…. Кто его знает, как у местных бандюганов организован данный криминальный бизнес? Смотрите, я был прав. Пленников уже начали перетаскивать в пещеру…

– Да, о чём вы говорите, чёрт побери?! Прекращайте пороть свинячью чушь, мать вашу! – от души возмутилась Катерина. – Давайте думать, как ребят будем выручать из беды!

– Опять начала матерится, – нервно поморщился Глеб. – Оно и понятно. Увидала своего ненаглядного и пассионарного Василия Потапова в связанном виде, и тут же позабыла – про неприметного и серого питерского студента Петрова…

Катя спорить и оправдываться не стала, а, жалобно всхлипнув, принялась слёзно причитать:

– Ребятушки, милые, придумайте что-нибудь! Ну, пожалуйста, напрягите извилины…. Нельзя же своих бросать в беде. Нельзя! Не по-христиански это. Не по-божески. Совесть же потом замучает…. Умоляю! Я за это…. Всё, что угодно пообещаю! Клянусь, всё, что угодно! Помогите только…

– Ну-ка, прекратила ныть! – прикрикнул (вполголоса) Гарик. – Напрягать извилины – гораздо удобнее в полной тишине. Не будешь спорить с этим краеугольным тезисом? Тогда сидим, молчим и думаем…

Минут через пять он объявил:

– Есть, соратники, одна дельная мысль. Скоро разбойники, покончив с текущими делами, займутся ужином. Более того, по случаю богатой добычи, наверняка, выпьют вволю хмельного, после чего крепко уснут. Понятное дело, что они предусмотрительно определят на ночное дежурство одного-двух часовых. Разве это является неразрешимой проблемой? Подкрадусь в темноте, придушу – как месячных котят. Даже пикнуть не успеют…. Потом мы тщательно подопрём снаружи дверь, обложим избу берестой и сухими дровами – возле крыльца наблюдается высокая поленница. У Глеба есть кресало, полыхнёт – за милую душу. Впрочем, кресало и не понадобится, один из татей уже старательно разжигает костерок…. Итак, окошки в этом строении очень узкие, не одна разбойничья морда не выскочит наружу. И «кузнецов» освободим, и двенадцатый век избавим от банды жадных сволочей…. Имеются серьёзные возражения?

– Полностью поддерживаю! – загорелась Алевтина. – Более того, готова действенно и эффективно помочь. В чём конкретно помочь? Могу – на всякий пожарный случай – отвлечь бандитских охранников. Ну, чтобы тебе, любимый, было сподручней их душить-убивать…. Как отвлеку? Разденусь, понятное дело, догола и пройдусь – в ярких отблесках ночного костра – перед ними походкой профессиональной манекенщицы из двадцать первого века. Обалдеют, ясная зорька, до полного опупения, закаменеют. Бери их, истуканов сиволапых, голыми руками…. Не смотри, Игорёк, так сердито и гневно! Я же просто – мило пошутила…. Ну, так как? План сообществом принимается?

– Не пойдёт! – отрезала Катя.

– Но, собственно, почему?

– Можем не успеть, если будем ждать наступления темноты. Надеюсь, пояснений не требуется?

– Требуется, – честно признался Гарик. – Быстрота мышления никогда не входила в перечень моих бесспорных достоинств.

– Это же очень и очень просто. К наступлению ночи в двадцать первом веке может немного – градусов на восемь-десять – похолодать. Произойдёт очередной «пробой» во Времени. Мы успешно «перенесёмся» домой, а здесь, в двенадцатом веке, всё останется без изменений. То есть, пленённые «кузнецы» будут, всё-таки, проданы в рабство к гадким хазарам.…Теперь, надеюсь, понятно?

– Понятно.

– Тогда думаем дальше!

Глеб, многозначительно покашляв в кулак, посоветовал:

– Можете, орлы и орлицы, не напрягаться. Уже всё – в мельчайших деталях – придумано и продумано. Чего только не сделаешь ради обожаемой, любимой и страстной женщины? Да, уж, ёлы-палы…. Слушайте, тугодумы! Во-первых, необходимо позаботиться о собственной безопасности. В данном конкретном случае именно она является залогом успеха предстоящей боевой операции…. Заметили, что все двенадцать связанных пленников выглядят – будто бы никакой жаркой схватки не было и в помине? Вся одежда в целости и сохранности, без малейших прорех, кровью нигде не запачкана. Что это означает?

– Да, что означает? – зачарованно переспросила Катерина.

– То и значит, что жаркой схватки, действительно, не было. «Кузнецов», что называется, взяли тёпленькими, без всяких проблем. То есть, скорее всего, связали по рукам и ногам, когда они пребывали в бессознательном состоянии. А, как мне помнится, недавно было высказано авторитетное мнение, что главарём сей банды разбойников является ни кто иной, как знаменитый и легендарный Соловей Разбойник….

– Ты хочешь сказать, что всё дело – в свисте тутошнего атамана? – понятливо усмехнулся Гарик. – Мол, широкий звуковой диапазон и всякие хитрые частоты ультразвукового спектра, благодаря которым «слушатели» с удовольствием падают в обморок?

– Точно! Только, обратите внимание, при этом подручные уважаемого Соловья остаются на ногах. Получается, что необычный свист главаря на них никак не действует? Почему?

– Затычки! – радостно оповестила Аля.

– Правильно! Перед нападением на проезжающие обозы, как я считаю, разбойники вставляют в уши надёжные затычки. А по завершению грязного воровского дела, соответственно, вынимают…. Интересно, а сам-то Соловей тоже пользуется затычками? Или же на него собственный свист не распространяется? Риторический, что называется, вопрос. Пока не попробуешь, не узнаешь…. Значит, и нам следует озаботиться данным вопросом, то бишь, оперативно изготовить дельные беруши. Девчонки, извините, но это – ваша забота…. Так, двигаемся дальше. Главная тактическая задача – посеять в рядах врагов смутные сомнения, которые очень быстро должны перерасти в сильнейшую панику. Именно паника – в предстоящем спектакле – будет являться решающей изюминкой режиссерского алгоритма. Я, видите ли, в последних классах средней школы два раза в неделю посещал театральную студию, поэтому и знаю – о чём говорю…. Единственная сложность – временной цейтнот, до заката солнышка остаётся часа два с небольшим. Поэтому нам придётся действовать слаженно и чётко, причём, не покладая рук…

Последовавшие за этим сорок-пятьдесят минут волонтёры, обливаясь едким потом, посвятили тяжёлой физической работе. На полдороги – от вершины к подножию – пологий холм обрывался вниз очень крутым косогором, а на самом краю этого косогора располагался – чуть наклоняясь в сторону пещеры – солидный, очень высокий и широкий гранитный валун. Вот, к задней грани этого валуна они – под прикрытием молоденьких дубков и разнообразного кустарника – и сносили-подкатывали большие камни и толстые стволы деревьев.

– Пожалуй, уже достаточно, – устало выдохнул Глеб, нежно поглаживая рукоятку меча. – Переходим ко второму акту нашего Марлезонского балета…. Так, почти все тати прошли внутрь избы, наверное, ужинают. Видимо, нагуляли – за долгий трудовой день – нехилый аппетит. Только у костра на берёзовом чурбаке сидит одинокий часовой. Что же, пока всё идёт согласно разработанному плану…. Я пошёл, обходя косогор стороной, вниз. Вы же пока отдыхайте и готовьтесь к предстоящей игре. А минут через двенадцать, благословясь, начинайте…. Об одном только прошу. Не вынимайте из ушей «беруши», пока не убедитесь, что этот поганый Соловей Разбойник однозначно мёртв.

– Удачи тебе, брат!

– К чёрту!

Отдышавшись, Гарик разделся до пояса, надел обратно на шею «клыкастое» ожерелье-талисман, разминая мышцы, сделал несколько резких наклонов-приседаний, после чего подошёл к гигантскому валуну, за которым они прятались, крепко упёрся ногами в землю и, прислонясь спиной к тёплой гранитной поверхности, постарался «качнуть» каменюку.

– Как оно? – обеспокоенно спросила Аля.

– Нормально, вроде, чуть стронулся с места. Раскачаю, никуда он не денется. Лишь бы, не улететь вслед за ним…

– Ты, уж, милый, постарайся. И, главное, не промахнись…. С момента ухода Глеба прошло уже минут десять. Пора! Так, ушные затычки…. Нагнись, пожалуйста! Поверни голову. Теперь – в другую сторону…. Слышишь что-нибудь? Хорошо…. Катя, наша очередь!

Гарик, мысленно отрешась от всего сущего, сосредоточился только на конкретном гранитном валуне.

«Упирайся сильнее, братец!», – надоедливо командовал азартный внутренний голос. – «Ещё сильнее! Ох, как спина-то трещит, блин горелый…. Сильнее! Теперь попробуй раскачать его…. Раз-два! Раз-два! Раз-два! Навались! Ещё! Кажется, пошёл…. Отскакивай в сторону! Отскакивай, дурилка…».

Валун, зависнув на пару секунд в положении зыбкого равновесия, рванулся вниз и, планомерно набирая скорость, отчаянно закувыркался по крутому косогору.

«А, ведь, в нём, родимом, веса будет – до беса! И летит сей камушек – прямо на разбойничью избушку!», – возликовал внутренний голос. – «Сейчас, как тарабахнет! Только держись, лихие разбойнички…».

Голос не ошибся – тарабахнуло очень прилично и качественно. Звука, по причине ушных затычек, слышно не было, но над избушкой – в лучах заходящего солнышка – встало плотное облако серо-жёлтой пыли. Стреноженные лошади заполошно, смешно подбрасывая вверх задние ноги, рванули в разные стороны.

«Неплохо, братец, совсем неплохо!», – одобрительно хохотнул усталый внутренний голос. – «Рядом девчонки прыгают, радуются, кричат что-то. И пусть прыгают, мартышки легкомысленные. Ты, только, не расслабляйся преждевременно…».

Серо-жёлтое облако постепенно рассеялось, опадая на землю мельчайшей взвесью. Стало понятно, что разбойничья изба наполовину разрушилась – одна из стен разлетелась в щепки, три другие угрожающе скособочились, а крыша, и вовсе, завалилась внутрь строения. На белый свет из развалин стали выползать-выпрыгивать испуганные люди. Над правым боком избы показались ярко-оранжевые языки пламени.

«Топящуюся печку, понятное дело, своротило с фундамента. Вот, оно и загорелось…», – прокомментировал проницательный внутренний голос, после чего скомандовал: – «Пора, братец! Продолжаем представление! Выдай-ка нам – соло!».

Гарик набрал в лёгкие побольше воздуха и – что было мочи – истошно заорал:

– С вами, подонки грязные, говорит Илья Муромец! Главный богатырь земли русской! Так и растак вашу матушку! Слышали, небось, обо мне, поганцы? Всех порешу, корявые! Никого не пощажу! Головёнки оторву и разбросаю по кустикам ближайшим…. Повторяю для идиотов – Илья Муромец!

Завершив вступительный монолог, он принялся метать вниз, особо и не прицеливаясь, большие камни и толстые брёвна, не забывая – время от времени – громко напоминать, что является легендарным русским богатырём.

«Всё получилось!», – радостно объявил внутренний голос. – «Вон же он, правее избы. Не сдержался, родимый, слабину проявил. Вот, и попался на крючок…».

Приостановив процесс «бомбардировки», Гарик внимательно посмотрел в указанном направлении. Там, метрах в пятидесяти от развалин, на земле сидел козлобородый тщедушный мужичок. Вот, он – поочерёдно – вставил что-то в уши, старательно потряс головой, после чего засунув в рот несколько пальцев, и принялся усердно надувать щёки.

– Ха-ха-ха! – племенным жеребцом в самом соку заржал Гарик. – Дурак ты, Соловей! Причём, законченный…. На Илью Муромца твой поганый свист совсем не действует! Ни грамма! – для подтверждения этого тезиса метнул вниз тяжеленное дубовое бревно. – Понял, глупый уродец? Ха-ха-ха! – добавил уже (не слыша себя) в полголоса: – А все твои верные подельники, наверняка, потеряли сознание. Когда бы они успели – в этой шумной катавасии – вставить в уши затычки?

Козлобородый разбойник, убедившись в бесполезности своих действий-усилий, торопливо вскочил на ноги и, опираясь на уродливый костыль, бойко засеменил прочь. Густые кусты у подножия холма чуть заметно дрогнули, между ними – на краткий миг – промелькнула серая тень.

«Лишь бы у Глеба рука – в самый ответственный момент – не дрогнула», – подумалось. – «Первая кровь, она, как известно, самая трудная…. Ага, а пожар-то не желает разгораться! Тухнет – прямо на глазах! Это очень даже кстати…».

Гарик быстро оделся, поправил на кожаном поясе ножны с мечом и жестами велел девчонкам спускаться с холма, естественно, держась за его широкой спиной. Напоследок грозно погрозил пальцем, мол: – «Не сметь – без отдельной команды – трогать ушные затычки!».

Спуск с холма – в обход крутого косогора – занял минут десять-двенадцать. Бледный и растрёпанный Глеб – с окровавленным мечом в правой руке – вышел им на встречу и, вымученно улыбнувшись, указательным пальцем левой руки демонстративно прикоснулся к уху.

Понятливо кивнув головой, Гарик оперативно избавился от самодельных «беруш» (туго скатанных полос льняной ткани), и поинтересовался:

– Что там у нас с Соловьём? Мёртв?

– Мертвее не бывает, – бесцветным и слегка подрагивающим голосом ответил Глеб. – Свистеть отсечённой головой – очень трудно. Практически невозможно…. Я, это…. И всех остальных татей, пребывавших в бессознательном состоянии, прикончил. Ну, ради пущего порядка и дополнительной перестраховки…

– И правильно сделал. Как там нас учат мудрые и прозорливые голливудские блокбастеры? Мол: – «Всех поверженных врагов – в обязательном порядке – надо безжалостно добивать, делая контрольный выстрел в голову. Если, конечно, не хочешь получить в спину – под пятое ребро – чем-нибудь острым…». Так что, дружище, не переживай. Меч, кстати, оботри от кровушки…. А поблевать-то – поблевал?

– Так, самую малость…

– Ребята, пошли, освободим пленных! – вмешалась, радостно улыбаясь, Катерина. – Обрадуем земляков!

– Стоп, ни с места! – велел Гарик. – Кто – два часа тому назад – нас клятвенно заверял, мол: – «Если поможете, то я на всё готовая…»? Мол: – «Обещаю сделать всё, что скажете…»? Кто обещал, я спрашиваю?

– Ну, я…

– Не нукай, не запрягла! Мы – по твоей просьбе – разобрались с местными бандитами-разбойниками? Что молчишь? Изволь отвечать!

– Разобрались, – потерянно подтвердила Катя. – Что я теперь должна делать? Приказывайте! Я данное слово держу…

Понимающе переглянувшись с Глебом и Алевтиной, Гарик принялся размеренно и вдумчиво излагать диспозицию предстоящих действий:

– Вы, девицы-красавицы, сейчас следуйте к зданию местной бани. Солнце уже вплотную подобралось к линии горизонта, совсем скоро стемнеет. Надо подумать и о комфортном ночлеге. Вот, я и предлагаю – заночевать в баньке. Приберитесь там хорошенько, прикиньте, где будут располагаться спальные места, наберите из колодца чистой водицы…. Ты же, Глеб, внимательно пошарь в развалинах разбойничьей избушки. Вдруг, обнаружишь съестное и какие-нибудь достойные напитки? Ещё попробуй отыскать чистые матрасы-одеяла. Наверняка, не всё сгорело. Только правая сторона избы слегка обуглилась…. Я же пойду освобождать наших незадачливых «кузнецов». Им, бедолагам, ещё предстоит ловить разбежавшихся лошадок…. Вопросы, пожелания?

– Может, баньку – чтобы спалось лучше – протопить немного? – спросил Глеб.

– Не стоит, ночи, судя по всему, здесь тёплые…. Ну, храбрые волонтёры, чего стоим? Кого, спрашивается, ждём? Быстренько разбежались по вверенным объектам!

Он подошёл к массивной пещерной двери, щедро оббитой широкими полосами железа, и недовольно поморщился – в чугунных массивных скобах наблюдался здоровенный амбарный замок.

– Вот же, умельцы фиговы отыскались! – возмутился Гарик. – На дворе стоит дремучий двенадцатый век, а они и надёжные замки уже научились мастерить…. Ну, оно и понятно – в общих чертах. Времена-то нынче стоят вороватые, так их растак. Приходится беспокоиться о сохранности добра, в том числе, и наворованного…. Что теперь делать? Идти обыскивать карманы трупов? Вдруг, нужный ключик, испачканный кровушкой, отыщется? Только время терять…

Подобрав с земли подходящий булыжник (килограмм на пятнадцать), он тремя могучими ударами сбил замок, отбросил камень в сторону и широко распахнул дверь. В свете заходящего солнца хорошо были видны тела связанных людей, выложенные в ряд недалеко от входа.

– Кто из вас, любезные мои, будет кузнецом Василием, носящим прозвище «Потап»? – громко спросил Гарик, стараясь говорить солидным начальственным басом. – Молчим, славяне? Ну-ну…. Меня зовут – Илья Муромец. Слыхали о таком богатыре? Я искренне рад…. Итак, все разбойники мертвы, а легендарный Соловей Разбойник лишился буйной головушки. Довольны, чай?

– Дык, не полагается так, – раздался робкий голосок. – Ты, Илья свет Иванович, должен был крепко связать Соловья, приторочить к седлу своего коня богатырского и отвесть на двор княжеский…

– Молчать! Кому это я – чего задолжал? А? – от души возмутился Гарик. – Моё право – богатырское! Хочу – казню, хочу – милую…. Моду, понимаешь, взяли – богатырей учить уму-разуму. Совсем разбаловались и последний стыд потеряли! Вот, я вас – ужо…. Так кто из вас будет – кузнецом Потапом? Последний раз спрашиваю, морды упрямые! Если будете и дальше играть в молчанку, то развернусь и выйду из пещеры вон. Сами выбирайтесь на свет Божий, мать вашу…

– Ну, я Потап, – мрачно откликнулось крайнее тело.

– Ну, баранки ярмарочные усердно гну, – беззлобно передразнил Гарик. – Слушай сюда, кузнец знатный! Сейчас я освобожу тебя от пут, оставлю ножик рядом и уйду. Остальными пленниками сам займёшься…. На улице горит дельный костёр и дров имеется в избытке, так что, нормально переночуете. Лошадки ваши разбежались, испугавшись шума от моей битвы с Соловьём, но, думаю, отыщете. Если, конечно, постараетесь…. Со съестным, извиняйте, но ничем помочь не могу. Сам голодаю. Советую хорошенько пошарить в этой просторной пещере. Может, и найдёте чего путного – из разбойничьих припасов. Если обнаружите деньги, злато-серебро и прочие материальные ценности, то смело, без всякого зазрения совести, забирайте себе. Разрешаю…. Что ещё? Я с верными соратниками заночую в местной баньке. Запрещаю – подходить к ней близко! Нельзя, чтобы вы видели мою физиономию! Истинную благородную личину, то бишь…. Дело тайное, секретное, княжеское. Сами должны понимать, не маленькие, чай. Увижу кого поблизости – уши оторву, а потом вобью в чёрную земельку – по самое темечко. Уж, не обижайтесь, земляки…. Понятно излагаю?

– Чудно ты, Илья Иванович, говоришь, – уважительно откликнулся Потап. – Но я уловил суть…. Всё исполним! Спасибо, век не забудем твоей услуги, будем помнить и благодарить вечно. Жёнам и детишкам поведаем – о подвиге твоём славном….

– Не стоит благодарностей, – перебил кузнеца Гарик. – Нам, русским богатырям, подвиг совершить – раз плюнуть.… Да, кстати, не в службу, а в дружбу. Похороните, пожалуйста, татей убиенных. А то мне недосуг, умаялся чуток. А отрезанную голову Соловья Разбойника можете и с собой прихватить. Покажете на ярмарке народу русскому – в назидание…

Разрезав толстые верёвки на щиколотках и запястьях Потапа, Гарик бросил нож (трофей из древних славянских времён!) на каменный пол рядом с кузнецом и покинул пещеру. Закат уже догорал, на благословенный Мещёрский край медленно опускались тёмно-сиреневые сумерки, в крохотном слюдяном оконце бани приветливо подрагивал светло-жёлтый огонёк.

«Как кушать-то хочется!», – пожаловался внутренний голос. – «Давай-ка, братец-богатырь, поспешай! Если ребята разжились свечкой, то и съестное, наверняка, отыскали…».

В просторном предбаннике было светло, благодаря горящему свечному огарку и неказистому масляному фонарю. А, вот, запашок стоял – насквозь неприятный. Гарик почувствовал, как нос непроизвольно сморщился и начал мелко-мелко подрагивать – в ожидании «чиха».

– Это от фонаря, – хмельно блестя глазами, понятливо пояснила Аля. – У славянских народов – одиннадцатого-четырнадцатого веков – было принято заполнять масляные фонари барсучьим жиром. Гадость страшная и очень вонючая…. Ничего, милый, принюхаешься через пару-тройку минут. Ты же у меня, чай, не потомственный граф в десятом колене? Типа – с голубой кровью в венах и артериях? Не, точно не граф! Графья, они все хилые и до неприличия субтильные из себя…. Хи-хи-хи!

– Апчхи! – не сдержался Гарик и притворно нахмурился: – А вы, благородные «путешественники во Времени», уже успели заложить за воротники?

– Есть немного, – покладисто согласился Глеб. – Я в развалинах обнаружил много полезного. Смотри, мы тут из не струганных досок оборудовали что-то вроде обеденного стола. Имеются и серебряные чарки, и деревянные ложки. Есть чугунок с ещё тёплой гречневой кашей, несколько кусков вяленого лосиного мяса и копчёные «ножки Буша». То есть, ножки – явно – птичьи, только не куриные. Больно, уж, велики…. Может, гусятина? А ещё отыскалась приличная баклажка – литров на пять-шесть – со славной медовухой. Градусов пятнадцать алкогольных будет…. Тебе наливать?

– Он, шутник философствующий, ещё спрашивает! А это что такое? Хлеб? Давайте! Я ужасно соскучился – по чёрному хлебу…. Да, медовуха – что надо, хороша! Пододвиньте-ка поближе чугунок с гречей…. Где моя большая деревянная ложка?

Екатерина, сонно моргая и слегка покачиваясь, поднялась на ноги и объявила:

– Всем спокойной ночи, извините, глаза слипаются…. Глебчик, проводи-ка меня на спальное место….

– Сейчас, радость моя! – откликнулся Глеб. – Только прихвачу с собой кусок мяса и чарку с медовухой. Вдруг, ночью одолеют голод и жажда?

Когда Катя и Глеб скрылись за низенькой почерневшей дверью, Аля пояснила:

– Они будут спать в банном отделении, мы там с Катей прибрались немного, слегка очистили полки и стены от копоти. А мы с тобой, милый, здесь расположимся, в предбаннике. Составим всё это, – показала рукой на импровизированный стол, – в сторонку, а на пол постелем мохнатую медвежью шкуру, вон она лежит, свёрнутая в рулон.…Наверное, это очень оригинально и романтично, – загадочно и чуть смущённо улыбнулась, – расстаться с девственностью на медвежьей шкуре двенадцатого века…. А зачем – с философской точки зрения – мне её (девственность, а не медвежью шкуру), сейчас беречь-охранять, а? Мы попали в такую заковыристую и странную переделку, где можно погибнуть в любой момент…. Тьфу-тьфу-тьфу! Стук-стук-стук! Обидно будет умереть, так и не попробовав – этого самого…. Э-э-э, не суетись, торопыга! Я пока не готова…. Плесни-ка, лучше, ещё медовушки! До самых краёв наливай, Казанова рязанский…

Поздней ночью Гарику показалось, что через их с Алей тесно-переплетённые ноги кто-то аккуратно переступил. Потом чуть слышно скрипнула входная дверь…

«Ерунда, не обращай внимания!», – посоветовал разомлевший внутренний голос. – «Есть – на данный конкретный момент – и более важные, а главное, бесконечно-приятные дела…».

Утром, когда вокруг уже вовсю скакали весёлые солнечные зайчики, в слюдяное окошко предбанника кто-то постучал.